Ну вот. Теперь все. И он довольно ухмыльнулся. - Ты ни разу не направил их ни на меня, ни на себя, пока собирал, - с любопытством отметила она. - А? Не заметил. - Но он сразу понял, что так оно и было. Потом неуверенно прикоснулся к плазмотрону. - Когда ты это делал, у тебя ничего не включилось? - спросила она. Он покачал головой, снова почувствовав бессильное беспокойство, но тут же оживился: - А седня утром спомнил. Фанной. - Стоило только попробовать говорить быстрее, как слова отказывались повиноваться и путались. - В ванной, - перевела она, подбадривая его. - Расскажи-ка. Попробуй говорить медленно. - Медленно. Это. Смерть, - четко произнес он. Она только моргнула: - Ладно. Все равно расскажи. - А. Да. Будто я маленький. Еду рхом. Старик тоже. Ферх на гору. Хлодно. Лошади... пхтят, как я. - Даже самого глубокого дыхания ему не хватало. - Деревья. Гора - две, три, росли деревьями - и единились новыми пластиковыми трубами. Ведут к домику внизу. Деда доволен... тому что трубы эф-фективны. - Он постарался выговорить последнее слово полностью - и у него получилось. - И люди тоже довольны. - И что они делают в этой сценке? - озадаченно спросила она. - Те люди. Он снова представил себе картинку: воспоминание о воспоминании. - Жгут дерево. Делают сахар. - Получается бессмыслица. Сахар получают в биокотлах, а не сжигая деревья, - сказала Вербена. - Деревья, - уверенно возразил он. - Коричневые сахарные деревья. Выплыло еще одно туманное воспоминание: старик отламывает кусочек чего-то похожего на бежевый песчаник и кладет ему в рот попробовать. Он ощущает прохладное прикосновение узловатых старческих пальцев, сладость с привкусом кожи и лошадей. "Это было на самом деле. Деда". Но он по-прежнему не мог вспомнить никаких имен. - Горы мои, - добавил он. Почему-то от этой мысли стало грустно, хоть и не понятно почему. - Что? - Собственность. - Он мрачно нахмурился. - Еще что-нибудь? - Нет. Все. - А ты уверен, что все это тебе не приснилось? - Нет. Фанной, - твердо повторил он. - Очень странно. Это-то вполне понятно. - Она кивнула на собранное оружие и снова сложила его в мешок. - А то, - мотнув головой, она обозначила его рассказ, - не укладывается. Деревья из сахара, сдается мне, похожи на сказку. "Не укладывается куда?" В порыве отчаяния он схватил ее за руку и умоляюще выговорил: - Не кладвается куда? Что ты знаешь? - Ничего. - Ненчего! - Мне больно, - спокойно сказала она. Он сразу выпустил ее руку, но настойчиво повторил: - Ненчего. Что-то. Что? Вздохнув, она закончила укладывать оружие и пристально посмотрела на него. - Мы и правда не знаем кто ты. А еще точнее - не знаем, который из двух. - Есть выбор? Скажи! - Ты на... опасном этапе выздоровления. Амнезия после криооживления проходит обычно не сразу. Типичная кривая Гаусса. Сначала понемногу, потом все больше. А потом снова очень мало. Несколько последних пробелов могут остаться на годы. Поскольку у тебя не было серьезных повреждений черепа, мой прогноз - что ты в конце концов восстановишь личность полностью. Но... Очень страшное "но". Он умоляюще посмотрел на нее. - На данном этапе криооживленный настолько жаждет вернуть свою личность, что может подобрать неверную и начать собирать свидетельства вокруг нее. И тогда придется потратить несколько месяцев, чтобы снова все исправить. В твоем случае присутствуют некоторые дополнительные факторы и подобный поворот событий вполне возможен. Я должна быть очень-очень осторожной, чтобы не сказать тебе что-то, в чем я не уверена полностью. А это трудно, потому что я тоже гадаю - и так же настоятельно, как ты. Мне необходима уверенность, что все твои воспоминания действительно исходят от тебя, а не подсказаны мною. Он разочарованно вздохнул и откинулся на подушки. - Но существует возможность ускорить процесс, - добавила она. Он снова стремительно сел: - Какая? Гри! - Существует препарат, который называется суперпентотал. Одна из его производных применяется как успокоительное при душевных расстройствах, но в основном его используют как средство для допросов. Называть его "сывороткой истины" неверно, но непосвященные настаивают на таком наименовании... - Я... знаю спертотал. Он нахмурился. С суперпентоталом связано что-то важное. Что именно? - Он действует очень расслабляюще, а иногда у пациентов после криооживления включает механизмы воспоминаний. - А! - Но он вполне может поставить в неловкое положение. Под его воздействием люди охотно говорят все, даже самое потаенное, даже очень личное. Врачебная этика требует, чтобы я тебя предупредила. А еще у некоторых к этому препарату аллергия. - А где... вас научили... чебной этике? - с любопытством спросил он. Как ни странно, она поморщилась, а потом, пристально глядя на него, сказала: - На Эскобаре. - А мы сейчас? - Пока мне не хотелось бы говорить. - Как это может портить мою память? - возмутился он. - Наверное, я уже скоро смогу сказать, - успокоила она. - Совсем скоро. Он стиснул зубы и глухо застонал. Вербена вытащила из кармана небольшую белую наклейку. - Протяни руку. - Она приложила наклейку к сгибу его локтя, объяснив, что это проверка на аллергию. - Судя по тому, что мне известно о твоей работе, у тебя высокий шанс иметь аллергию. Искусственно вызванную. Отклеив нашлепку, она пристально посмотрела на его руку. Там появилось розовое пятнышко, и она нахмурилась, с подозрением спросив: - Зудит? - Нет, - соврал он, сжимая вторую руку в кулак, чтобы не начать чесаться. Препарат, который вернет память! Ему он просто необходим. "Побледнее, чтоб тебя!" - мысленно приказал он розовому пятнышку. - Кажется, у тебя наблюдается повышенная чувствительность. - Ну, пжалуссста! Она с сомнением покачала головой. - Ну, ладно... Что нам терять? Сейчас вернусь. Очень скоро она принесла два инъектора и положила на столик у кровати. - Это - суперпентотал, а это - нейтрализатор. Сразу же скажи, если вдруг почувствуешь себя как-то странно, может быть, появится зуд или трудно станет дышать или глотать, или язык начнет отниматься. - Уже тнялся, - пробурчал он. - Ткуда смогу знать? - Сможешь. А теперь просто ляг и расслабься. Скоро будешь вроде в полусне: тебе покажется, что ты паришь в воздухе. Считай обратно с десяти. Ну, начали. - Десс... Вять... восьми... Семь. Шесть. Пять, тыре, три-два-дин. - Никакого полусна: он напряжен, нервничает и расстроен. - Это тот прат? Его пальцы сами забарабанили по столику. Звук неестественно громкий. Все предметы в комнате видятся слишком резко, слишком четко. Лицо Вербены - незнакомое и жуткое - какая-то белая маска. И эта маска угрожающе придвигается. - Твое имя? - прошипела она. - Я... я... йа-йа... - Язык не слушался. - Странно, - пробормотала маска. - Давление у тебя должно бы снижаться, а не повышаться. И тут он вспомнил, что такое важное связано с суперпентоталом. - Спертотал меня ждает... - Она покачала головой, показывая, что не понимает. - ...Збуждает... - заставил он повторить свой непослушный язык. Ему хотелось говорить. Тысячи слов рвались наружу, подталкиваемые нервным возбуждением. - Та-та-та!!! - Это необычно. - Она хмуро посмотрела на инъекторы, которые все еще держала в руке. - А то. - Лицо Вербены стало хорошеньким, кукольным. Сердце у него колотилось. Стены колыхались, словно он находился под водой. Огромным усилием воли он попробовал заставить себя расслабиться. Ему необходимо расслабиться! - Ты что-нибудь вспомнил? Ее темные глаза как озера, влажные и прекрасные. Ему хотелось окунуться в ее глаза, хотелось сделать ее счастливой, танцевать с ней, нагой, под звездами... Его бормотание вдруг вылилось в поэзию... в некотором роде. На самом деле это был крайне непристойный стишок, в котором обыгрывался очевидный символизм п-в-туннелей и скачковых кораблей. К счастью, выговорился стишок очень невнятно. К его облегчению, она улыбнулась. Но с этим было связано и что-то совсем не смешное... - Гда я прошлый раз его чтал, хто-то теня трашно збил. Тоже был под спертоталом. Все ее прекрасное стройное тело вдруг напряглось. - Тебе уже вводили суперпентотал? А что еще ты помнишь об этом? - Его звали Гален. Лился на мнея. Не знаю чему. - Он вспомнил, как над ним колыхалось багровеющее лицо, источавшее смертельную ненависть. Как на него сыпались удары. Он поискал воспоминания о страхе и обнаружил, что страх почему-то был связан с жалостью. - Не пнимаю. - А о чем еще он тебя спрашивал? - Нпомню. Сказал ему еще стих. - Ты читал ему стихи под суперпентоталом? - Нсколько часов. Чертовски злил. - Ты не поддался допросу под суперпентоталом! Потрясающе. Ну, тогда давай поговорим о поэзии. Но ты помнишь Сера Галена. Ага! - Гален кладывается? - Он встревоженно наклонил голову. Ну конечно, Сер! - Имя было важно - она его узнала. - Скажи мне! - Я... не уверена. Каждый раз, когда мне кажется, что я сделала шаг вперед, мы уходим на два в сторону и один назад. - Хотел бы пройтись с тобой, - признался он и с ужасом услышал, как описывает, коротко и грубо, что еще хотел бы с ней сделать. - А! А! Извините, миледи. - Ничего, - утешила она, - это суперпентотал. - Не... этто гормоны. Она расхохоталась. Это подействовало ободряюще, но ненадолго. Пальцы начали теребить одежду, ноги задергались. Она хмуро посмотрела на меддисплей: - Давление у тебя все повышается. Хоть под суперпентоталом ты и очарователен, но реакция у тебя явно атипичная. - Она взяла второй инъектор. - Думаю, нам следует остановиться. - Я ненормальный. Вы вынете мои мозги? - спросил он с подозрением, глядя на инъектор. И вдруг пришло озарение: - Эй! Я знаю, где я! Это Архипелаг Джексона! С ужасом посмотрев на нее, он вскочил и бросился к двери. - Подожди, подожди! - она бросилась за ним. - У тебя реакция на препарат, стой! Давай я ее нейтрализую! Роза, держи его! Он увернулся от доктора Дюроны с конским хвостом, нырнул в лифтовую шахту и стал карабкаться по запасной лестнице. Все тело невыносимо болело. Мелькающий хаос коридоров, этажей, криков и быстрых шагов вдруг прекратился, и он оказался в знакомом вестибюле. Он прошмыгнул мимо рабочих, тащивших антигравитационную платформу с ящиками и выскочил за прозрачные двери. На этот раз силовой экран не сработал. Охранник в зеленой куртке повернулся к нему, словно в замедленных съемках, вытаскивая парализатор, и открывал рот, чтобы крикнуть. Крик тек медленно, как патока. Беспомощно моргая глазами в слепящем сером свете дня, он разглядел эстакаду, стоянку, грязный снег. Гравий и лед больно врезались в ноги, но он все равно задыхаясь бежал через стоянку. Перед ним стена. В стене ворота открытые, а в воротах охрана. - Не парализуйте его! - услышал он женский голос. Он вырвался на грязную улицу, увернулся от какой-то машины. Слепящие серо-белые пятна чередовались с цветными. Открытое пространство по другую сторону улицы усеяно голыми черными деревьями. За стеной дальше по улице - еще здания, громадные и пугающие. Все кругом чужое, незнакомое. Он бросился туда, к деревьям. Глаза заволокло сиренево-серой пеленой. Холодный воздух обжигал легкие. Он споткнулся и упал на спину. Полдюжины Дюрон набросились на него, как стая волков на добычу. Схватив за руки и за ноги, его подняли со снега. Подбежала перепуганная Вербена. Зашипел инъектор. Его, как овцу, поволокли через улицу и быстренько втащили в большое белое здание. В голове немного прояснилось, но грудь болела так, словно ее сжимали тисками. К тому моменту, как его уложили на кровать в подземной больнице, ложная паранойя, вызванная препаратом, развеялась, сменившись вполне реальной. - Как ты думаешь, его видели? - озабоченно спросил грудной голос. - Охрана ворот, - коротко ответил другой голос. - Посыльные. - Еще кто-нибудь? - Не знаю, - пропыхтела Вербена. - Пока мы за ним бежали, проехало штук пять автомобилей. В парке я никого не видела. - А я видела вдали парочку, - сообщила еще одна доктор Дюрона. - Вдалеке, по ту сторону озера. Они на нас смотрели, но сомневаюсь, чтобы что-то разглядели. - Да уж, посмотреть было на что... - А что случилось на этот раз, Вербена? - устало спросила седовласая доктор Дюрона. Она прошаркала поближе и уставилась на него, тяжело опираясь на резную палку. Похоже, это не для форсу. Все ее слушались. Может, это и есть таинственная Лилли? - Я ввела ему дозу суперпентотала, - сдержанно доложила Вербена, - чтобы попробовать включить память. Иногда криооживленным это помогает. Но у него началась реакция. Подскочило давление, накатила паранойя, и он кинулся бежать, словно борзая. Мы не могли его догнать, пока он сам не свалился в парке. Боль немного отступила, и он заметил, что Вербена все еще не отдышалась. Старая доктор Дюрона хмыкнула: - И как суперпентотал, помог? Вербена неуверенно сказала: - Кое-что странное он вспомнил. Мне надо поговорить с Лилли. - Да, да и как можно скорее, - согласилась старая доктор Дюрона (значит, все-таки не Лилли). - Я... Но тут его попытки говорить, заикание и дрожь вызвали конвульсии. Мир рассыпался на тысячи осколков. Очнувшись, он увидел, что две женщины удерживают его на постели. Вербена склонилась над ним, давая какие-то указания, а остальные Дюроны расходятся кто куда. - Приду, как только смогу, - с отчаянием бросила через плечо Вербена. - Сейчас его оставить нельзя. Старая Дюрона кивнула и ушла. Вербена отстранила поданный кем-то инъектор с противосудорожным средством. - Запишите в его истории: этому человеку не вводить ничего, предварительно не проверив реакцию. Она отослала почти всех помощников, и в палате стало темно, тихо и тепло. Постепенно дыхание выровнялось, но его все еще подташнивало. - Извини, - сказала она, - я не думала, что суперпентотал приведет к такому. Он попытался сказать: "Ты не виновата", но дар речи снова покинул его. - И-и-йа. Делал. Плохо? Она слишком долго не отвечала, а потом наконец сказала: - Может, все обойдется. Через два часа за ним пришли с антигравитационной платформой и перевели из палаты. - К нам поступают новые больные, - невозмутимо сообщила доктор Астра с короткой стрижкой. - Им нужна твоя палата. Ложь? Полуправда? Больше всего его озадачило то, куда они его перевели. Ему виделись запертые камеры, а вместо этого его подняли в грузовом лифте и уложили на раскладушку в личных комнатах Вербены. В коридоре целый ряд одинаковых дверей - видимо, на этом этаже жилые помещения Дюрон. Вербене были отведены гостиная (она же кабинет), спальня и ванная комната. Он ощущал себя не столько узником, сколько собачонкой, которую тайком поселили в женском общежитии. Хотя он заметил еще один мужской вариант доктора Дюроны, мужчину лет тридцати. Доктор Астра назвала его Ястребом. Цветы и птицы. В этой бетонной клетке все - цветы и птицы. Еще чуть позже какая-то юная Дюрона принесла ему поднос с обедом, и он поел вместе с Вербеной за небольшим столиком, наблюдая, как за окном опускаются сумерки. Надо полагать, в его статусе пациента-пленного изменений не произошло, но было приятно выбраться из больничной палаты, освободиться от датчиков и грозного медицинского оборудования. И заниматься чем-то столь прозаическим, как обед с подругой. Когда они поели, он обследовал гостиную. - Можно посмотреть ваши вещи? - Пожалуйста. Если у тебя что-то сработает, дай мне знать. Она по-прежнему ничего не говорила о нем самом, но по крайней мере была готова говорить о себе. Во время разговора его внутреннее видение мира вдруг изменилось. "Почему у меня в голове сидят карты п-в-туннелей?" Может, его восстановление пойдет по трудному пути: сначала он узнает все, что есть во Вселенной, а то, что останется, дырка в форме карлика, методом исключения станет им. Пугающая перспектива. Он посмотрел сквозь стекло на чуть заметное сияние, повисшее в воздухе, - словно тонкая золотая пыль. Теперь он опознал силовое поле - шаг вперед по сравнению с первым столкновением. Силовой экран был военного образца. Непроницаем ни для чего, начиная с вирусов и молекул газа и кончая... чем? Конечно, снарядами и плазменным огнем. Где-то поблизости должен находиться мощнейший генератор. Защита была явно позднейшей добавкой - первоначальная архитектура на силовой экран не рассчитана. За этим что-то кроется... - Так мы и правда на Архипелаге Джексона? - спросил он. - Да. О чем тебе это говорит? - Опасность. Что-то нехорошее. А это что за место? - Клиника Дюрона. - Да, так? Чем занимаетесь? Почему я тут? - Мы - личная клиника дома Фелл. Выполняем то, что им необходимо. - Дом Фелл. Оружие. - Ассоциация пришла автоматически. Он обвиняюще добавил: - Биологическое оружие. - Иногда, - признала она. - И биологическая защита тоже. Может, он солдат дома Фелл? Или взятый в плен вражеский солдат? Но какая армия возьмет в солдаты карлика-полукалеку? - Это дом Фелл велел меня сделать? - Нет. - Почему я здесь? - Для нас это тоже загадка. Тебя прислали замороженным в криокамере. Все говорило о том, что подготавливали тебя в страшной спешке. Камера была в ящике, который пришел простой почтой, без обратного адреса. Мы надеялись, что, если мы тебя оживим, ты сможешь нам сказать. - Тут что-то еще. - Да, - честно призналась она. - Но мне не скажете. - Пока нет. - А что будет, если я отсюда уйду? Она явно испугалась: - Пожалуйста, не надо. Тебя могут убить. - Снова. - Снова, - кивнула она. - Кто? - Это... зависит от того, кто ты такой. Тут он сменил тему разговора, но потом еще три раза снова к ней возвращался, надеясь, что Вербена невольно проговорится. Вконец измучившись, он решил прекратить попытки, но даже в постели еще долго лежал без сна, терзая проблему, как хищник добычу. Но все это только окончательно заморозило ему мозги. "Утро вечера мудренее". Может, утро принесет что-то новое. В какой бы ситуации он ни находился, но стабильной такую ситуацию уж никак не назовешь. Он словно балансировал на лезвии ножа, балансировал над тьмой, скрывающей все что угодно - пуховую перину, заостренные колья или, может, вообще ничто, бесконечную пропасть. Он не знал, какой смысл в горячей ванне и массаже. Вот с упражнениями все ясно: доктор Астра притащила в гостиную к Вербене велотренажер и велела ему крутить педали до полуобморока. Такая мучительная процедура наверняка полезна. Но пока никаких отжиманий: он попробовал было и рухнул, пискнув от мучительной боли. Да еще разгневанная доктор Астра на него наорала, запретив делать самовольные упражнения. Доктор Астра сделала какие-то пометки и ушла, отдав его в нежные руки Вербены. Теперь он, распаренный, лежал на ее постели, завернутый в одно только полотенце по бедрам, а она обследовала мышцы спины. Когда массаж делала доктор Астра, пальцы у нее были, как щупы. Руки Вербены ласкали. Строение голосовых связок не позволяло ему мурлыкать, и он время от времени только блаженно постанывал. Она дошла до ступней и пальцев ног, а потом снова двинулась вверх. Уткнувшись лицом в подушку, он почувствовал, как еще одна система организма докладывает о готовности к работе - впервые после оживления. Лицо разгорелось от радости и смущения. "Она же твой врач. Ей следует это знать". Вербена и так прекрасно знает все его тело, снаружи и изнутри. Но он все равно продолжал прятать лицо. - Переворачивайся, - сказала Вербена. - Пройдусь по второй стороне. - Э-э... лучше не надо, - промямлил он в подушку. - Почему? - Гм-м... помните, вы все спрашивали, не сработало ли у меня что-то. - Да... - Ну... что-то сработало. Она мгновение помолчала, а потом воскликнула: - О! Тогда тем более переворачивайся. Мне надо тебя осмотреть. Он вздохнул: - На что только мы не идем ради науки. Он перекатился на спину, и она сняла с него полотенце, спрашивая: - Такое уже было? - Не. Первый раз в жизни. В этой жизни. Ее прохладные ловкие пальцы быстро и профессионально прикоснулись к нему. - Это прекрасно! - с энтузиазмом сообщила она. - Спасибо! Она рассмеялась. Не нужно было никакой памяти, чтобы понять, насколько это хороший признак - когда женщина в такой момент смеется его шуткам. Осторожно, ласково, он притянул к себе ее лицо. "Да здравствует наука! Посмотрим, что будет". Он поцеловал ее. Она ответила. Он растаял. Речь и наука на время были отброшены, не говоря уже о зеленом хирургическом костюме. Тело у нее было именно такое, каким он его себе и представил. Удивительное тело, особенно в сравнении с ним - жалким скелетиком, обтянутым бледной кожей. Вдруг пришло осознание недавно пережитой смерти, и он принялся отчаянно, страстно целовать ее, словно она была самой жизнью, и он мог вобрать ее в себя. Он не знал, враг она или друг, хорошо он поступает или плохо. Но это было тепло, движение и жизнь - явная противоположность леденящей неподвижности криостаза. "Лови мгновение". Ведь его поджидала ночь, холодная и неумолимая. Она изумленно раскрыла глаза. Только трудности с дыханием заставили его действовать медленнее, разумнее. Его уродливость должна была бы его тревожить, но не тревожила. Интересно, почему? "Любовью занимаются с закрытыми глазами". Кто сказал ему это? И та же женщина говорила: "Все дело в движении". Тело Вербены было все равно что разобранное на части оружие: он знал, что надо делать, какие детали важны, а какие - просто для отвода глаз, хоть и не мог вспомнить, как он все это узнал. Инструкции остались, а инструктор был стерт. Такого тревожащего совокупления, знакомого и чуждого, он еще не испытывал. Она задрожала, вздохнула и расслабилась, а он поцелуями проложил дорожку вверх по ее телу и шепнул на ухо: - Наверное, отжимания мне пока не показаны. - О! - Она открыла затуманившиеся глаза. - Боже! Да. Несколько мгновений поиска - и они выбрали врачебно одобренную позицию: он лежал на спине, никак не напрягая грудь, руки или мышцы живота - и наступила его очередь. Это казалось правильным: дамы вперед, и тогда в него не будут швырять подушками за то, что он сразу же заснул. Страшно знакомая картина, но детали все неправильные. Судя по всему, Вербена тоже раньше это делала - хотя, наверное, нечасто. Но с ее стороны особого умения и не требовалось. Его тело функционировало прекрасно... - Доктор Д., - прошептал он ей, - ты гений. Эшк... Аск... Эск... Тот грек мог бы у тебя поучиться оживлению. Она рассмеялась и улеглась рядом с ним, тело к телу. "Мой рост не имеет значения, когда мы лежим". Это он тоже знал. Они обменялись теперь уже неспешными поцелуями, которые можно было смаковать, как десерт после обеда. - У тебя это здорово получается! - пробормотала она, покусывая ему ухо. - Угу... - его улыбка погасла, и он устремил взгляд в потолок, хмурясь от вновь подступившего беспокойства. - ...Интересно, а я женат? - Она резко отстранилась, и он готов был язык себе прикусить при виде ужаса на ее лице. - Не думаю, - быстро прибавил он. - Нет... Нет. - Она снова легла. - Ты не женат. - Которым бы я ни оказался? - Так. Он помедлил, накручивая на пальцы длинные пряди ее волос, а потом аккуратно раскладывая их веером по шрамам, разбежавшимся у него по груди. - И с кем, по-твоему, ты сейчас занималась любовью? Она нежно прикоснулась изящным указательным пальцем к его лбу: - С тобой. Просто с тобой. Это было приятно, но... - Любовь или лечение? Она чуть насмешливо улыбнулась, очерчивая пальцами его лицо: - Кажется, того и другого понемногу. И любопытство. И подходящий момент. Последние три месяца я была очень погружена в тебя. Ответ производил впечатление искреннего. - Кажется, подходящий момент ты создала сама. На ее губах промелькнула ухмылочка: - Ну... может, и так. Три месяца! Интересно. Значит, он был мертв чуть больше двух. За это время на него должно было уйти немало денег и времени Группы Дюрона. Начнем с того, что три месяца труда этой женщины стоят недешево. - Зачем все это? - спросил он, хмуро глядя в потолок. - Я имею в виду себя. Что вы от меня ожидаете? - Полукалека, заика, потерявший память и навыки, без гроша за своей безымянной душой. - Вы все ждете моего выздоровления, словно я - ваша надежда на спасение. - Он начал понимать, что даже жестко деловая физиотерапевт Астра мучает его ради его же блага. Она почти нравилась ему этим безжалостным напором. - Кому еще я нужен, что вы меня прячете? Врагам? "Или друзьям?" - Наверняка врагам, - вздохнула Вербена. Он наконец замолчал. Она задремала, он - нет. Касаясь паутины ее темных волос, он размышлял. Что она в нем видит? "...Мне она представилась хрустальным гробом заколдованного рыцаря... Я извлекла достаточно осколков гранаты, чтобы можно было не сомневаться, что ты не случайный свидетель..." Так что предстоит какая-то работа. И Группе Дюрона не нужен обычный наемник. Если это - Архипелаг Джексона, то обычных боевиков тут можно нанимать целыми кораблями. Но ведь он никогда и не считал себя обычным человеком. Ни секунды. "Ах, миледи. Кем я должен быть для вас?" 22 Вновь открытый секс обездвижил его почти на три дня, но потом, когда Вербена ушла, оставив его спящим - а он не спал, - инстинкт бегства снова выплыл на поверхность. Он открыл глаза, нащупал шрамы на груди и обдумал свои действия. Пытаться вырваться наружу - явная ошибка. А вот проникнуть внутрь он пока не пробовал. Похоже, все здесь со своими проблемами обращаются к Лилли. Прекрасно. Он тоже обратится к Лилли. Вверх или вниз? Как глава джексонианской группы, она должна, согласно традиции, жить или в пентхаузе, или в бункере. Барон Риоваль живет в бункере - по крайней мере в каком-то смутном воспоминании это имя ассоциируется с подвалом. Барон Фелл выбрал высшую степень пентхауза - смотрит на все сверху, со своей орбитальной станции. Почему-то у него в голове масса картинок Архипелага Джексона. Это - его дом? Такая мысль его смущала. Вверх. Вверх и внутрь. Он надел свой серый трикотажный костюм, похитил у Вербены несколько пар носков и выскользнул в коридор. Найдя лифтовую шахту, он поднялся наверх - всего этажом выше. Тут снова были двери личных помещений. В центре оказался еще один лифт, включавшийся ладонью. Внутри шахты вилась спиральная лестница. Он очень медленно поднялся по ступенькам, передохнув у самого конца. А потом постучал. Дверь скользнула в сторону и на него серьезно уставился стройный смуглый мальчик лет десяти, который спросил, хмурясь: - Что вам нужно? - Я хочу видеть твою... бабушку. - Впусти его, Стриж, - произнес мягкий голос. Мальчик наклонил голову и сделал знак войти. Его ноги, обутые в носки, бесшумно ступали по пышному ковру. Окна были затемнены, чтобы не впускать серые сумерки, темноту рассеивали пятна теплого желтого света. За стеклом золотисто поблескивало силовое поле, отталкивая крошечные капельки тумана и пылинки. Усохшая старуха сидела в глубоком кресле и наблюдала за ним темными глазами, выделявшимися на фоне пожелтевшей от старости кожи. На ней были черная шелковая блуза с высоким воротником и свободные шаровары. Волосы были очень длинные и совершенно седые. Стройная девочка, близняшка мальчика, расчесывала их, перекинув через спинку кресла. В комнате было очень тепло. Разглядывая старуху, он изумился, как это смог принять за Лилли ту озабоченную пожилую женщину с палкой. Глаза столетнего человека смотрят на вас совершенно иначе. - Сударыня, - выговорил он вдруг пересохшим ртом. - Садитесь. - Она кивнула на кушетку у столика. - Ива, милая, принеси-ка чаю. Три чашки. Стриж, спустись, пожалуйста, вниз и приведи Вербену. Дети молча исчезли. Очевидно, Группа Дюрона не нанимает посторонних. В такую организацию тайного агента не внедришь. Он столь же послушно опустился, куда было велено. На гласных звуках голос у нее по-старчески дрожал, но произношение оставалось идеально четким. - Вы пришли в себя, сэр? - осведомилась она. - Нет, сударыня, - грустно ответил он, - только к вам. - Он тщательно формулировал свои вопросы: наверняка Лилли будет проявлять не меньшую осторожность, чем Вербена, в том, чтобы не дать ему подсказки. - Почему вы не можете определить, кто я? - Хороший вопрос. По-моему, вы готовы получить ответ. Так. Зажужжала лифтовая шахта и появилась встревоженная Вербена. Она поспешила к ним: - Лилли, извини. Я думала, он спит... - Ничего, девочка. Садись. Разлей чай. - Из-за угла появилась Ива с большим подносом. Лилли что-то прошептала девочке и та, кивнув, убежала. Вербена опустилась на колени, словно исполняя четкий древний ритуал. Не была ли она когда-то на месте Ивы? Скорее всего - да... Разлив зеленый чай по хрупким белым чашкам, она вручила их, а сама уселась у ног Лилли, незаметно прикоснувшись к седой пряди, спустившейся до пола. Чай был очень горячий. Поскольку он в последнее время возненавидел холод, это было приятно. - Ответы, сударыня? - осторожно напомнил он. Вербена открыла рот, собираясь возразить, но Лилли подняла палец и заставила ее молчать. - Фон, - сказала старуха. - Я полагаю, пришло время рассказать вам одну историю. Он кивнул и уселся поудобнее. - Жили-были, - она мимолетно улыбнулась, - три брата. Настоящая сказка, правда? Старший, оригинал - и два младших клона. Старший, как обычно бывает в сказках, получил великолепное наследство. Титул, богатство, комфорт... Его отец хоть и не был королем, но власти имел больше, чем любой король в доскачковые времена. И поэтому у него было много врагов. Поскольку было известно, как он обожает сына, то многим его врагам пришло в голову нанести ему удар через его единственного ребенка. Оттуда и пошло это странное умножение. Она кивнула. Его бил озноб. Чтобы скрыть смятение, он сделал еще один глоток. Она помолчала: - Вы еще не вспомнили ни одного имени? - Нет, сударыня. Она бросила сказочку, заговорив более энергично. - Барраярский лорд Майлз Форкосиган был оригиналом. Сейчас ему около двадцати восьми лет. Первый его клон изготовили именно тут, на Архипелаге Джексона, двадцать два года назад, по заказу комаррцев, готовивших сложный заговор с подменой. Исполняли заказ в доме Бхарапутра. Мы не знаем, как зовет себя тот клон, но заговор комаррцев провалился примерно два года назад, и клон сбежал. - Гален, - прошептал он. Она пристально посмотрела на него. - Да, он был главой комаррцев. Второй клон - это загадка. Вероятнее всего, его изготовили цетагандийцы, но точно не знает никто. Появился он примерно десять лет назад как сложившийся и исключительно талантливый командующий наемников, присвоивший себе вполне официально бетанское имя Майлз Нейсмит, по материнской линии. Он достаточно враждебен цетагандийцам, так что теория относительно того, что он перебежал от них, представляется достаточно убедительной. Никто не знает его возраста, хотя очевидно, что ему не может быть больше двадцати восьми. - Она сделала глоток. - Мы полагаем, что вы - один из этих двух клонов. - Отправленный по почте, словно ящик мороженого мяса? С разнесенной взрывом грудной клеткой? - Да. - Ну и что? Клоны, даже замороженные, тут не в диковинку. - Он бросил быстрый взгляд на Вербену. - Позвольте мне продолжить. Примерно три месяца назад изготовленный бхарапутрянами клон вернулся домой с отрядом наемников, который он, судя по всему, украл у дендарийского флота, притворившись своим клоном-близнецом, адмиралом Нейсмитом. Он совершил налет на ясли Бхарапутры, пытаясь то ли украсть, то ли освободить группу клонов, которые должны были послужить телами при пересадке мозга. Лично мне эта операция глубоко претит. Он прикоснулся к груди: - Он... провалился? - Нет. Но за ним по пятам прилетел адмирал Нейсмит за украденными у него кораблем и людьми. В неразберихе боя, который завязался в медкомплексе Бхарапутры, один из двух был убит. Второй улетел с наемниками и почти всеми дорогостоящими клонами Бхарапутры. Они оставили Васа Луиджи в дураках - я чуть не умерла от смеха, когда об этом услышала. - Она чинно отхлебнула чаю. - Перед отлетом дендарийские наемники назначили награду за криокамеру с останками человека, как они утверждали, изготовленного бхарапутрянами клона. Он широко раскрыл глаза: - Меня? Она приподняла руку. - Васа Луиджи, барон Бхарапутра, абсолютно убежден, что в той коробке на самом деле их адмирал Нейсмит. - Я? - неуверенно спросил он. - Джориш Стойбер, барон Фелл, даже не пытается угадать. А барон Риоваль готов разнести хоть целый город, чтобы получить шанс схватить адмирала Нейсмита, который четыре года назад нанес ему такой удар, какого барон не получал целое столетие. Все это звучало очень складно, но только никак не складывалось. Словно он слышал эту историю очень давно, в детстве, и вот теперь столкнулся с ней снова. "В прежней жизни". Словно он видел что-то знакомое сквозь тусклое стекло. Он прикоснулся ко лбу, боль нарастала. Вербена с тревогой проследила за его жестом. - Разве у вас нет медицинских данных? Хоть чего-то?! - Не без риска нам удалось достать материалы по созданию бхарапутрянского клона. К сожалению, они обрываются на четырнадцатом году жизни. Об адмирале Нейсмите мы не знаем абсолютно ничего. Имея только одну координату, нельзя определить местонахождение точки. Он повернулся к Вербене: - Ты меня знаешь снаружи и изнутри. Разве ты не можешь сказать? - Ты такой странный. - Вербена покачала головой. - Знаешь, ведь у тебя половина костей заменена пластиковыми. А на настоящих - следы старых переломов, старых травм... Мне кажется, ты не только старше, чем клон Бхарапутры, ты старше и оригинала, лорда Форкосигана, - а это невозможно. Если бы могли получить хоть одну определенную зацепку! Те воспоминания, о которых ты рассказал, страшно двусмысленные. Тебе знакомо оружие - как должно было быть знакомо адмиралу, - но бхарапутрянского клона готовили в убийцы. Ты помнишь Сера Галена, а это мог помнить только клон. Про сахарные деревья я узнала. Их называют кленами и происходят они с Земли, куда увезли учиться бхарапутрянского клона. И так далее. Она бессильно развела руками. - Раз не получаете правильного ответа, - медленно проговорил он, - значит, не задаете правильного вопроса. - И какой вопрос - правильный? - Почему... почему вы не вернули мое тело дендарийцам за вознаграждение? Или почему не продали меня барону Риовалю, раз я так ему нужен? Зачем было меня оживлять? - Барону Риовалю я не продам и лабораторной крысы, - решительно заявила Лилли, мимолетно улыбнувшись. - У нас старые счеты. Насколько старые? Старше него, кто бы он ни был. - А что до дендарийцев... Может, нам еще придется с ними говорить. В зависимости от того, кто вы. Он почувствовал, что они приближаются к сути дела. - Четыре года назад адмирал Нейсмит посетил Архипелаг Джексона и помимо того, что великолепно наколол Риоваля, он еще и увез с собой некоего доктора Хью Канабе, одного из главных генетиков Бхарапутры. Ну, я Канабе знала. И что еще важнее, я знала, сколько Васа Луиджи и Лотос заплатили, чтобы его заполучить, и сколькими тайнами дома он владел. Они никогда не отпустили бы его живым. Но он исчез, и никто из джексонианцев больше не смог его отыскать. Если допустить, что Канабе не выпихнули из люка в космос... Адмирал Нейсмит продемонстрировал, что способен помочь людям выбраться отсюда. Более того, это то, чем он славится. Вот почему он нас интересует. - Вы хотите улететь отсюда? - Он оглядел комфортабельное и отгороженное от мира маленькое царство Лилли Дюроны. - Почему? - У меня с Джоришем Стойбером - бароном Феллом - Сделка. Сделка давнишняя, а мы очень старые договаривающиеся стороны. Мое время определенно кончается, а Джориш становится, - она поморщилась, - ненадежен. Если я умру, или он умрет, или ему удастся перенести свой мозг в более молодое тело, как он уже один раз попытался сделать, старой Сделке придет конец. Группе Дюрона могут предложить менее выгодные условия, чем те, на которых мы существовали в доме Фелл. Ее могут разбить, продать, ослабить так, что она станет открыта для нападений со стороны старых врагов, например Ри, который никогда не забывает оскорблений или обид. Ее могут заставить выполнять такую работу, с какой мы не хотим иметь дело. Я уже несколько лет ищу возможность уехать. Адмиралу Нейсмиту такая возможность известна. Ей хочется, чтобы он был адмиралом Нейсмитом, - он явно более ценный из двух клонов. - А что, если я - тот, другой? - Вас могли бы выкупить. Кто он? Спаситель или товар? Вот это выбор! У Вербены был очень смущенный вид. - А кто я для вас, если я не смогу вспомнить, кто я? - Вообще никто, человечек. На мгновение ее глаза блеснули, как осколки обсидиана. Эта женщина почти век смогла прожить на Архипелаге Джексона. Не следует недооценивать ее безжалостность только на том основании, что она почему-то предубеждена против пересадки мозга в тело клона. Они допили чай и вернулись к Вербене. - Что из этого показалось тебе знакомым? - озабоченно спросила его Вербена, когда они уселись вдвоем на ее маленьком диванчике. - Все, - озадаченно ответил он. - И в то же время... Лилли словно надеется, что я смогу умчать вас отсюда, как волшебник. Но даже если я - адмирал Нейсмит, я не могу вспомнить, как я это делал! - Ш-шш, - попыталась она его успокоить. - Я готова поклясться, что ты уже дозрел до каскада воспоминаний. Я почти вижу, как он начинается. Речь у тебя за эти несколько дней стала гораздо лучше. - Это все терапевтические поцелуи, - улыбнулся он, надеясь, что комплиментом заработает продолжение лечения. Но остановившись, чтобы отдышаться, сказал: - Я этого и не вспомню, если я - другой. Я помню Галена. Землю. Дом в Лондоне... А как звали того клона? - Мы не знаем. Правда, не знаем. - Адмирал Нейсмит... не должен бы называться Майлзом Нейсмитом. Он должен был бы быть Марком Пьером Форкосиганом. - Откуда он, к черту, это узнал? Марк Пьер. "Петер Пьер. Петер, Петер, в жопе ветер!" - насмешливо крикнул кто-то из толпы, и старик пришел в такую ярость, что его пришлось удерживать... кому? Картина снова расплылась. "Деда?" - Если изготовленный бхарапутрянами клон - третий сын, то он может зваться как угодно. "Нет, тут что-то не так". Он попытался представить себе детство адмирала Нейсмита в рамках секретной операции цетагандийцев. Свое собственное детство? Оно должно быть необычайным, если он сумел не только сбежать в восемнадцатилетнем возрасте или раньше, но и скрыться от цетагандийской разведки и в течение года сделать такую блестящую карьеру. Но он ничего не мог себе представить из этой юности. Полный провал. - А что вы сделаете со мной, если я - не Нейсмит? Будете держать в качестве домашней собачонки? Сколько? Вербена нервно прикусила губу. - Если ты - клон, сделанный бхарапутрянами, то тебе самому надо как можно скорее бежать с Архипелага Джексона. Налет дендарийцев ужасно повредил штаб-квартиру Баса Луиджи. Ему надо отомстить не только за убытки, но и за кровь. И раненую гордость. Если это так... я попробую помочь тебе улететь. - Ты? Или вы все? - Я никогда не действовала вразрез с интересами Группы. - Встав, она принялась расхаживать по гостиной. - Но ведь я прожила год на Эскобаре одна, когда проходила обучение по криооживлению. Я часто думала... каково это - быть половиной пары. А не одной сороковой группы. Я ощущала бы себя более весомой? - Ты ощущала себя более весомой, когда была вообще единицей, на Эскобаре? - Не знаю. Это глупа