ормотание. Пораженный Кэсерил быстро промокнул лицо полотенцем и, взяв хлеб, медленно приблизился к птице. Настолько ли она ручная, чтобы принять от него еду? Ворон, похоже, заметил угощение, поскольку не улетел, а продолжал сидеть на окне. Кэсерил отщипнул кусочек. Блестящая черная птица несколько секунд пристально изучала человека, затем резким движением выхватила зажатый между двумя пальцами хлеб. Кэсерил удержался и не отдернул руку, когда большой крепкий клюв задел -- но не поранил -- его плоть. Птица встряхнула крыльями, вытянув хвост, на котором не хватало нескольких перьев. Она пробормотала что-то еще, снова каркнула. Резкий звук отдался в комнате эхом. -- Ну что ты все кар-кар, -- передразнил Кэсерил. -- Нужно сказать Кэс, Кэс! Несколько минут он развлекался, обучая ворона новому слову, и добился почти сносного "Кэсерил! Кэсерил!" -- с забавным птичьим выговором. Ворон, похоже, развлекался тоже. Однако, несмотря на подачки в виде кусочков хлеба, попытки улучшить его выговор увенчались еще меньшим успехом, чем борьба с неправильным дартаканским произношением Исель. Урок был прерван стуком в дверь, на который Кэсерил, не поворачивая головы, привычно отозвался: -- Да? Дверь приоткрылась, ворон подскочил и вылетел в окно. Кэсерил выглянул и секунду следил за его полетом. Птица направилась вдоль высокой, окружавшей замок стены. -- Милорд ди Кэсерил... -- голос замер. Кэсерил оттолкнулся от подоконника и, обернувшись, увидел потрясенного пажа, застывшего с открытым ртом. Он понял, в чем дело, и похолодел. Увлекшись обучением ворона, он забыл надеть рубашку. -- Да, мальчик? -- изо всех сил стараясь казаться равнодушным, Кэсерил потянулся за туникой и неторопливо натянул ее на себя. -- В чем дело? Тон его отнюдь не располагал к расспросам и комментариям по поводу годовой давности узоров на спине. Паж сглотнул слюну и вновь обрел голос: -- Милорд ди Кэсерил, принцесса Исель просит вас присоединиться к ней в Зеленой комнате сразу после завтрака. -- Спасибо, -- холодно ответил он и кивнул, отпуская пажа. Мальчик скрылся за дверью. Исель попросила сопровождать ее во время утренней экскурсии, которая оказалась ничем иным, как обещанным походом в зверинец. Рей сам вызвался показать племяннице своих любимцев; Кэсерил, войдя в Зеленую комнату, обнаружил там похрапывавшего в кресле правителя, тело которого, видимо, нуждалось в нескольких минутах покоя после обильной утренней трапезы. Орико проснулся и потер лоб, словно борясь с головной болью. Затем, стряхнув с туники прилипшие крошки, взял со стола завернутые в льняную скатерть свертки и, тяжко вздохнув, повел сестру, Бетрис и Кэсерила во двор, потом -- через ворота и сад. Во дворе у конюшен они встретили Тейдеса и придворных рея, собравшихся на утреннюю охоту. Тейдес просил об этом с самого прибытия в замок. Лорд Дондо, похоже, взялся исполнить желание мальчика и теперь возглавлял группу, в которую входили еще дюжина придворных, грумы и загонщики, три своры собак и сьер ди Санда. Тейдес, верхом на своем вороном, радостно приветствовал рея и сестру. -- Лорд Дондо говорит, что еще слишком рано, чтобы охотиться на кабана, -- поведал он им, -- листья еще не опали. Но вдруг нам повезет? Грум Тейдеса, следовавший за ним на собственной лошади, был нагружен целым арсеналом, включая новый арбалет и копье на кабана. Исель, которую на охоту не пригласили, посмотрела на брата с легкой завистью. Ди Санда довольно улыбался, как и всегда, когда дело касалось благородного спорта. Лорд Дондо гикнул, и кавалькада легкой рысью выехала со двора. Кэсерил посмотрел им вслед и задумался, что в этой приятной картине так его смутило. Наконец он понял, в чем дело: всем сопровождавшим принца придворным было не меньше тридцати лет. Никто не поехал с мальчиком из дружеских побуждений, все преследовали личные цели. Если бы хоть у кого-нибудь из этих людей мозги были на месте, он бы уже привел ко двору своего сына и предоставил бы событиям развиваться своим чередом. Точка зрения, конечно, не бесспорная, но... Орико обошел конюшни, леди и Кэсерил проследовали за ним. Ожидавший их старший грум Умегат -- явно предупрежденный заранее -- стоял у широко распахнутой двери в зверинец. Приветствуя своего господина и его гостей, он склонил голову, увенчанную тщательно заплетенными косами. -- Это Умегат, -- сказал Орико сестре. -- Он ухаживает за моим зверинцем. Рокнарец, но очень хороший человек. Подавив первоначальную настороженность, Исель грациозно поклонилась. И на вполне сносном рокнари (хотя и неверно обратившись к слуге, как к воину), сказала: -- Благословение Святых на тебе на весь день, Умегат. Глаза Умегата удивленно расширились, а поклон стал еще ниже. -- И на вас благословение Святых, госпожа, -- с чистейшем выговором жителя архипелага, используя вежливую форму обращения "раб -- к господину", ответил он. Брови Кэсерила поползли вверх. Так, значит, Умегат -- не шалионский полукровка, как он подумал раньше. Интересно, что за причуда судьбы привела его сюда. Кэсерил сказал: -- Ты далеко от дома, Умегат. Он воспользовался обращением "слуга -- к младшему слуге". Легкая улыбка тронула губы грума. -- У вас хороший слух, господин, это большая редкость в Шалионе. -- Лорд ди Кэсерил обучает меня, -- пояснила Исель. -- Тогда вы в надежных руках, леди. Но, -- он вновь обратился к Кэсерилу, на сей раз как "раб -- к ученому", более тонко и почтительно, чем как "раб -- к господину", -- Шалион теперь мой дом, мудрейший. -- Давай покажем сестре моих животных, -- прервал заскучавший от этих языковых изысков Орико. Он протянул руку с льняным узелком и заговорщицки ухмыльнулся. -- Я стащил со стола немного меда для медведей, и он вот-вот протечет. Умегат улыбнулся в ответ и провел их внутрь прохладного каменного здания. Здесь было еще чище, чем во время первого визита Кэсерила, и куда как чище, чем в банкетных залах Орико. Рей извинился и вошел в клетку с медведем. Зверь проснулся и уселся на корточки; Орико тоже опустился на корточки на солому -- оба были чем-то похожи друг на друга. Орико развернул салфетки и отломил кусок медового сота. Медведь проглотил его и начал облизывать пальцы рея своим длинным розовым языком. Исель и Бетрис восхищенно разглядывали густой блестящий мех животного, но войти к зверю вместе с Орико желания не выказали. Умегат повел их к травоядным, похожим на коз животным, и в эту клетку леди войти отважились, дабы погладить зверей, восхищаясь их огромными темными глазами и пушистыми ресницами. Умегат пояснил, что это веллы, доставленные откуда-то из-за пределов архипелага, и предложил морковь, которую леди и начали, оживленно хихикая, скармливать животным. Затем Исель отряхнула юбку, и все проследовали за Умегатом к птичьим клеткам. Орико же, увлеченный медведями, махнул рукой, чтобы продолжали без него. Тут нечто темное залетело со двора внутрь зверинца и, шумно хлопая крыльями, уселось Кзсерилу на плечо. Он от неожиданности чуть не выпрыгнул из сапог. Повернув же голову, обнаружил давешнего ворона. О том, что птица была та же самая, свидетельствовали отсутствующие в хвосте перья. Ворон запустил когти в камзол и прокричал: -- Кэс! Кэс! Кэсерил расхохотался. -- Ох, ну и напугала же ты меня, глупая птица! К сожалению, хлеба у меня больше нет, -- он дернул плечом. Однако ворон лишь крепче вцепился в ткань камзола, и не думая улетать. -- Кэс! Кэс! -- снова громко прокричал он прямо в ухо Кэсерилу. Бетрис засмеялась, открыв рот от удивления. -- Познакомьте меня с вашим другом, лорд Кэс! -- Он прилетел ко мне на подоконник сегодня утром, и я пытался научить его нескольким словам. Я и не думал, что мне это удалось... -- Кэс! Кэс! -- все твердил ворон. -- Ах, если бы вы были столь же старательны в изучении дартакана, миледи! -- сказал Кэсерил. -- Ну, сьер ди Ворон, лети давай. У меня нет хлеба. Ну! Найди себе чудесную тухлую рыбку у реки, или восхитительную дохлую овечку, или еще что-нибудь... Кыш! -- он наклонил плечо, но птица держалась крепко. -- О, они такие жадные, эти замковые вороны. Сельские птицы вынуждены сами искать себе пропитание, а эти ленивцы только и ждут, когда им положат кусочек в клюв. -- Точно, -- подтвердил Умегат с хитрой улыбкой, -- они настоящие придворные по сравнению с прочими птицами. Кэсерил подавил смешок и бросил еще один взгляд на безукоризненного рокнарского -- бывшего рокнарского -- грума. Конечно, раз Умегат уже давно живет в Зангре, у него было достаточно времени, чтобы изучить повадки придворных. -- Будь ты посимпатичнее, может, тебе и удалось ко мне подлизаться. Кыш! -- Кэсерил сбросил ворона с плеча, но тот перелетел к нему на голову, запустив когти в кожу. -- Ой! -- Кэсерил! -- резко крикнул ворон со своего нового насеста. -- Вы, должно быть, мастер по обучению языкам, милорд ди Кэсерил, не иначе, -- Умегат улыбнулся еще шире. -- Я слышу тебя, -- заверил он птицу. -- Если вы немного наклонитесь, милорд, я сниму с вас этого наездника. Кэсерил послушно нагнулся. Бормоча что-то на рокнари, Умегат пересадил ворона к себе на руку, отнес его к дверям и подбросил в воздух. Птица улетела, обиженно выкрикивая на лету -- Кэсерил облегченно вздохнул -- обычное "кар-р". Компания подошла к птичнику, где Исель немедленно получила со стороны маленьких пестрых обитателей клеток столько же внимания, сколько Кэсерил -- со стороны ворона. На ее рукавах повисли разноцветные пернатые комочки, и Умегат показал, как давать им зажатые в зубах зернышки. Потом они прошли к насесту с большими птицами. Бетрис залюбовалась одной из них, ярко-зеленой, с желтой переливающейся грудкой и алой шеей. Птица щелкнула толстым желтым клювом, подвигала им из стороны в сторону, словно прожевывая что-то, и высунула узкий черный язычок. -- Она у нас недавно, -- сказал Умегат. -- Мне кажется, у нее была тяжелая кочевая жизнь. Мы ее уже приручили, но на это понадобилось немало времени. -- Она разговоривает? -- Да, но страшно ругается. На рокнари, к счастью. Наверное, ее хозяином когда-то был моряк. Марч ди Джиронал привез ее с севера этой весной как военный трофей. Официальные известия и слухи об этой странной кампании доходили и до Валенды. Интересно, может, и Умегата привезли когда-то сюда как военный трофей? А если нет, то как же он попал в Шалион? Кэсерил сухо прокомментировал: -- Красивая птица, но уж очень неравноценный обмен на три города и контроль над проездом. -- Полагаю, лорд ди Джиронал получил значительно больше всякого добра, чем одна эта птица, -- ответил Умегат. -- Обоз с вещами, привезенный в Кардегосс, входил в ворота замка больше часа. -- Я тоже имел дело с этими медлительными мулами, -- пробормотал Кэсерил, на которое услышанное впечатления не произвело. -- Шалион потерял значительно больше, чем выиграл в этой непродуманной кампании ди Джиронал. Брови Исель вскинулись. -- Разве мы не победили? -- Смотря что считать победой. Мы сражались с рокнарскими провинциями, не один десяток лет тесня друг друга взад-вперед от границы. Раньше это была плодородная щедрая земля, а теперь -- пустоши. Фруктовые сады, оливковые рощи и виноградники выжжены и заброшены, фермы покинуты, животные одичали или повымерли с голоду... к процветанию государства ведет мир, а не война. Война только передает владение землей от более слабого более сильному. Еще хуже, когда купленное кровью продается за деньги, а потом его крадут снова, -- и он задумчиво и печально добавил: -- Ваш дедушка, рей Фонса, купил Готоргет ценой жизни своих сыновей, марч ди Джиронал продал его за триста тысяч реалов. Страшное превращение -- когда кровь одних людей становится золотом других. Превращение свинца в золото -- ничто по сравнению с этим. -- Может ли на севере когда-нибудь установиться мир? -- спросила Бетрис, испуганная его непривычной горячностью. Кэсерил пожал плечами. -- Нет, пока война приносит прибыль. Рокнарские принцы ведут ту же игру. Это всемирная коррупция. -- Выиграть войну -- значит положить ей конец, -- задумчиво проговорила Исель. -- Увы, теперь это лишь мечта, -- вздохнул Кэсерил. -- Разве что рею удалось бы сделать это так, чтобы его дворяне не заметили, что утратили свои будущие доходы. Но нет. Это просто невозможно. Шалион не может в одиночку нанести поражение всем пяти провинциям Рокнара, а если бы и случилось такое чудо, то у нас ведь в любом случае нет обученного флота, чтобы удержать в дальнейшем побережье. Если бы все наши кинтарианские королевства объединились и сражались в течение целого поколения, то один сверхсильный и могущественный рей смог бы воссоединить и подчинить себе всю землю целиком. Но человеческие, духовные и денежные потери были бы огромны. Исель медленно произнесла: -- Огромнее, чем эти вечные потери на бесконечной, кровопролитной войне, иссушающей жизнь на севере? Заплатить однажды -- лишь однажды -- и навсегда. -- Но нет никого, кто бы взялся за это. Нет человека, обладающего такой энергией, знанием и волей. Рей Браджара -- старый пьяница, таскающийся за придворными дамами, Лис Ибры связан внутренними междоусобицами, Шалион... -- Кэсерил заколебался, поняв, что эмоции вывели его на путь откровенности, несовместимой с политикой. -- Тейдес... -- начала Исель, и дыхание у нее перехватило. -- Может, это станет делом Тейдеса, когда он вырастет. Кэсерил подумал, что заняться этим делом не пожелал бы никому. Мальчик, правда, обладал необходимыми талантами, но таланты еще надо развивать и шлифовать не один год... -- Завоевание -- не единственный способ объединить людей, -- заметила Бетрис. -- Есть еще и брак. -- Да, но никто не может сочетать браком три королевства и пять провинций, -- фыркнула Исель. -- По крайней мере, за один раз. Зеленая птица, видимо, раздраженная тем, что на нее перестали обращать внимание, неожиданно разразилась непристойной бранью на вульгарном рокнари. Хозяин точно был моряк, решил Кэсерил. Умегат сухо улыбнулся, заметив, как Кэсерил невольно хмыкнул и вскинул брови, а Бетрис и Исель зажали ладонями рты и, покраснев, переглянулись. Грум мягким движением потянулся за колпачком и надел его птице на голову. -- Спокойной ночи, мой зеленый друг, -- сказал он. -- Полагаю, ты еще не готов вежливо беседовать в приличном обществе. Может, лорд ди Кэсерил возьмется обучить и тебя дворцовому рокнари и положит конец этому безобразию, а? Кэсерил подумал, что и сам Умегат отлично справился бы с такой задачей. Тут, прервав его мысли, позади послышались быстрые шаги, и в дверях птичника появился улыбающийся рей Орико, стряхивая с одежды на ходу медвежью шерсть. Да, управляющий был прав, решил Кэсерил, когда сказал, что зверинец служит рею утешением. Глаза правителя блестели, лицо разрумянилось, сонливость, с которой он боролся перед выходом из Зеленой комнаты, испарилась. -- Вы должны посмотреть на моих кошек, -- сказал он дамам. Все двинулись за ним по каменному коридору, в конце которого он горделиво продемонстрировал клетки с парой обитающих в горах Южного Шалиона изящных золотистых зверей с кисточками на ушах. Рядом сидел редкий кот той же породы -- голубоглазый, белого цвета. Кисточки на его ушах были черными. В другой клетке расхаживала пара песчаных лис архипелага -- как назвал их Умегат, -- очень похожих на мелких, почти бесшерстных волков с большими треугольными ушами и циничным выражением на мордах. Напоследок Орико подвел их к своему любимцу, леопарду, выпущенному из клетки и разгуливавшему на длинной серебряной цепочке. Леопард ходил кругами, отираясь у ног рея и издавая странные фыркающе-хрюкающие звуки. У Кэсерила перехватило дыхание, когда Исель по примеру брата вдруг опустилась на корточки и стала гладить кошку, и лицо ее при этом оказалось напротив мощных челюстей животного. Круглые янтарные глаза зверя казались ему какими угодно, только не дружелюбными. Принцесса принялись почесывать тонкими пальчиками пятнистую шкуру на горле леопарда, и тот блаженно сощурился и наморщил от наслаждения кирпичного цвета нос. Однако стоило Кэсерилу присесть рядом, как ворчание кошки стало угрожающим, а короткий взгляд золотистых глаз исключил всякую возможность вольностей с его стороны. Потому Кэсерил благоразумно решил держать руки при себе. Затем рей остался обсудить кое-что с Умегатом, а Кэсерил повел своих дам обратно в Зангр. По дороге девушки принялись выяснять, кому какой обитатель зверинца понравился больше всего. -- А вы что скажете, какой зверь показался вам самым интересным? -- спросила Кэсерила Бетрис. Он помедлил мгновение, прежде чем ответить, и наконец решился сказать правду: -- Умегат. Она открыла было рот, чтобы возразить, но, заметив резкий взгляд, брошенный на Кэсерила принцессой, снова закрыла его. И всю дорогу до замка они задумчиво молчали. Дни становились все короче, но это не печалило обитателей Зангра, поскольку долгие вечера были прекрасным поводом для разнообразных празднеств. Придворные стремились перещеголять друг друга, предлагая развлечения, не скупясь на выдумку и деньги. Тейдес и Исель были ослеплены великолепием этой жизни, хотя Исель, к счастью, не до конца. Прислушиваясь к замечаниям Кэсерила, которые тот отпускал вполголоса, она начала смотреть глубже, улавливать скрытые намеки и послания, подмечать мотивы, подсчитывать расходы и перспективы. Тейдес же, насколько мог судить Кэсерил, проглатывал все целиком, принимая за чистую монету. Следы своеобразного несварения проглядывали, однако, то тут, то там. Тейдес и ди Санда сцеплялись все чаще, так как ди Санда безуспешно пытался поддерживать дисциплину, к которой приучали мальчика в тихой Валенде. Стычки между братом и его наставником начали беспокоить даже Исель. Кэсерил узнал об этом однажды утром, когда задумчиво любовался из окна видом реки и окрестностей Кардегосса и на него как бы случайно наткнулась Бетрис. Обменявшись замечаниями о погоде, которая вполне соответствовала сезону, об охоте, тоже вполне удачной для этого времени года, Бетрис резко сменила тему и заговорила о том, ради чего искала его. Она спросила, понизив голос: -- Что за ужасная ссора произошла вчера между Тейдесом и ди Санда? Мы слышали шум на вашем этаже через открытые окна и даже через пол. -- Гм... Пятеро богов, как ему ответить на этот вопрос? Это же девушки. Почему Исель не прислала к нему Нан ди Врит? Ну да ладно, лучше грубая правда, чем неверно понятая ложь. И правду эту куда лучше сказать Бетрис, чем Исель. Бетрис -- не ребенок и к тому же не сестра Тейдеса. Она сама решит, что можно сказать принцессе, а что нет. -- Вчера вечером Дондо ди Джиронал привел для Тейдеса проститутку. Ди Санда вышвырнул ее вон. Тейдес был в ярости. Разгневан, смущен, хотя втайне, возможно, и вздохнул с облегчением. Позже он залил свое горе вином. Вот она, славная дворцовая жизнь! -- Ох, -- пробормотала Бетрис. Услышанное, конечно, шокировало ее, но, хвала богам, не слишком. -- Ох. Девушка надолго задумалась, глядя на реку внизу. В долине уже собрали почти весь урожай. Потом Бетрис закусила губу и, чуть сощурив глаза, повернулась к Кэсерилу. -- Это... это совершенно не... что-то очень странное есть в том, что сорокалетний мужчина, такой, как лорд Дондо, зависит от четырнадцатилетнего мальчика. -- Зависит от мальчика? Еще бы не странно. Но если он зависит от принца, от своего будущего рея, источника привилегий, наград, военной поддержки -- это уже другое дело. И если Дондо потеряет свое место рядом с наследником, тут же найдется трое других, желающих его занять. Это... образ жизни. Она брезгливо скривила губы. -- Да уж. Проститутка... фу. А лорд Дондо... это же называется сутенер, да? -- М-м-м... даже хуже. Но Тейдес... нельзя сказать... гм... что он еще слишком мал. Мужчина должен однажды научиться... -- А брачная ночь недостаточно хороша для этого? Мы вот учимся именно тогда. -- Мужчины... обычно женятся позже, -- Кэсерил решил, что лучше бы ему воздержаться от обсуждения этой темы. Кроме того, он вспомнил вдруг, как поздно научился сам, и смутился. -- У мужчины, как правило, есть друг, брат или дядя, наконец, или отец, которые объясняют ему, как... гм... вести себя с леди. Но Дондо ди Джиронал -- не друг, не брат и не отец Тейдесу. Бетрис нахмурилась. -- У Тейдеса никого нет. Ну, разве что... рей Орико, который в каком-то смысле и брат, и отец. Глаза их встретились, и Кэсерил понял, что не стоит говорить вслух: "От чего, впрочем, пользы не много". Помолчав еще немного, она добавила: -- И я не могу представить в этой роли ди Санда. Кэсерил едва не фыркнул. -- Бедняга Тейдес. Мне тоже не представить такого, -- он поколебался и сказал: -- Это опасный возраст. Если бы Тейдес провел при дворе всю жизнь, он привык бы к здешней атмосфере и не был бы таким... впечатлительным. Или хотя бы приехал сюда, будучи постарше, когда характер уже сложится и окрепнет разум. Двор, конечно, ослепляет в любом возрасте, особенно если сразу попадаешь в центр внимания. Но как бы там ни было, если Тейдес должен стать наследником рея Орико, его нужно уже начинать активно готовить к этому. Учить равновесию между удовольствиями и долгом. -- Разве он готовится? Я этого не вижу. Ди Санда пытается, отчаянно пытается, но... -- Он не в счет, -- мрачно закончил за нее Кэсерил. -- В этом-то и беда. И нахмурив брови, продолжал: -- В замке провинкары ди Санда пользовался ее поддержкой и властью, чтобы добиться от мальчика послушания. Здесь, в Кардегоссе, ее роль мог бы сыграть рей Орико, но он этим не интересуется. Ди Санда предоставлен в своей борьбе сам себе. -- У этого двора... -- Бетрис свела брови, пытаясь выразить словами непривычные мысли, -- у этого двора есть центр? Кэсерил тяжело вздохнул. -- При хорошо поставленном дворе всегда есть человек, обладающий реальной властью. Если не сам рей, то, возможно, его рейна, некто вроде провинкары, кто задает тон и поддерживает традиции. Орико... -- он не мог сказать слаб и не решался сказать болен, -- не занимается такими вещами, а рейна Сара... -- рейна Сара казалась Кэсерилу призраком, бледным и полупрозрачным, почти невидимым, -- тоже не следит за двором. Это приводит нас к канцлеру ди Джироналу. Вот кто дергает за ниточки, приводя в движение государство, и не желает держать в узде своего брата. Глаза Бетрис прищурились. -- Так, значит, он подстрекает Дондо. Кэсерил предостерегающе прижал палец к губам. -- Помните, как Умегат пошутил насчет замковых воронов? Взгляните на дело с другой стороны. Вы когда-нибудь видели, как стая воронов разоряет чужое гнездо? Одни отвлекают родителей, а другие набрасываются на яйца или птенцов... -- его голос стал резче. -- Благодарение богам, большинство придворных Кардегосса не могут действовать сообща столь же слаженно, как стая воронов. Бетрис вздохнула. -- Думаю, Тейдес даже не сознает, что они вертятся вокруг него вовсе не ради него самого. -- Я боюсь, ди Санда со всем своим здравым смыслом не может говорить с Тейдесом прямо. А ему, чтобы разорвать опутавшую принца паутину лести, следует быть весьма откровенным. -- Но ведь вы же всегда откровенны с Исель, -- возразила Бетрис. -- Вы говорите: "Посмотрите на этого человека, что он сделает дальше, подумайте, почему он это делает"... Раз двадцать мы ничего не могли понять, только слушали вас, но на двадцать первый раз тоже начали видеть. Разве ди Санда не может так же поступать с принцем Тейдесом? -- На чужом лице грязь всегда заметнее. Эта толпа придворных, по счастью, не давит на Исель с той силой, как на принца. Благодарение богам. Все знают, что ее отдадут замуж, может быть, даже за пределы Шалиона. Она, в отличие от Тейдеса, не станет источником их благополучия в будущем. На этой печальной ноте они и закончили и некоторое время не возвращались к этому разговору. Кэсерил был крайне доволен, что Бетрис и Исель избежали большинства подводных камней и скрытых опасностей дворцовой жизни. Развлечения ослепляют, соблазняют, заставляют забыть благоразумие, опьяняют и ослабляют разум, равно как и тело. Для некоторых кавалеров и дам -- это безобидная веселая игра, хотя и довольно дорогостоящая. Для других -- система тайных посланий, многозначительных взглядов, полунамеков, серьезных выпадов и контрвыпадов, правда, не всегда убивающих на месте, в отличие от фехтовальных приемов. Чтобы удержаться на ногах, необходимо отличать игроков от пешек. Дондо ди Джиронал был одним из основных игроков по своему положению, хотя... каждый его шаг был если не направлен старшим братом, то по крайней мере разрешен им. Нет. Такое нельзя говорить. Об этом можно лишь думать. Благодаря превосходным музыкантам Орико, Кэсерил смог отбросить на время тяжелые раздумья о придворной морали и насладиться чудесной музыкой на очередном балу. Если рейна Сара и имела свое утешение, сродни зверинцу Рея, то это были именно певцы и менестрели Зангра. Она никогда не танцевала, редко улыбалась, но не пропускала ни одного музыкального вечера, сидя в зале рядом со спящим супругом или в галерее напротив музыкантов за ажурной ширмой, окруженная своими фрейлинами. Кэсерил полагал, что понимает ее страсть. Сам он стоял, опершись о стену зала, отбивая такт ногой и внимательно следя, как его подопечные кружатся в танце по отполированному деревянному полу. Музыканты и танцоры сделали небольшой перерыв после быстрого танца, и Кэсерил присоединился к раздавшимся из-за ширмы аплодисментам рейны. Внезапно над его ухом раздался голос, который он никак не ожидал услышать: -- Ну, кастиллар, ты неплохо выглядишь! -- Палли! -- Кэсерил с трудом сдержался, чтобы не броситься к другу. Вместо этого он отвесил почтительный поклон. Палли, одетый в синие брюки и тунику, в белом плаще военного ордена Дочери на плечах, в отполированных сапогах и со сверкающим на поясе мечом, рассмеялся и столь же церемонно поклонился, затем крепко стиснул руку друга. -- Что привело тебя в Кардегосс? -- радостно спросил Кэсерил. -- Рука богини, что же еще? Ну, и дела тоже -- год-то заканчивается. Вообще-то я приехал помочь лорду дедикату провинции Джеррин по его просьбе. Потом расскажу, но... -- взгляд Палли обежал полный народа зал, где готовились к новому танцу, -- только не здесь. Похоже, ты пережил путешествие ко двору. И вроде немного успокоился, я прав? Губы Кэсерила скривились. -- Еще бы. Потом расскажу, но -- только не здесь, -- повторил он слова Палли. Оглянувшись, он обнаружил, что ни лорда Дондо, ни его старшего брата не видно, но донести братьям об этой встрече и разговоре могли с полдюжины их прихлебателей. Всюду глаза и уши. -- Давай-ка поищем местечко попрохладнее. Они вышли в соседнюю комнату, и Кэсерил подвел Палли к окну, выходившему на залитый лунным светом внутренний двор. У дальней стены двора сидела парочка, которая, как посчитал Кэсерил, была слишком занята своими делами и не могла расслышать то, о чем они говорят. -- Ну, так что заставило старого ди Джеррина прибыть в Кардегосс? -- поинтересовался Кэсерил. Провинкар Джеррина был самым высокородным лордом Шалиона из тех, кто состоял на службе у священного ордена Дочери. Большинство молодых людей с военными наклонностями посвящали себя служению более могущественному ордену Сына, с его славными традициями борьбы с рокнарцами. Даже Кэсерил в юности хотел посвятить себя Сыну, но передумал... после некоторых событий. Более скромный и малочисленный орден Дочери занимался в основном поддержанием внутреннего порядка: охраной храмов, патрулированием дорог, чтобы обезопасить паломников; борьбой с разбоем, конокрадством, а также содействием в поимке преступников. -- Весеннее очищение, -- на мгновение на лице Палли появилось такое же выражение, как у песчаных лис Умегата. -- Дурно пахнущая кучка в стенах храма будет наконец убрана оттуда. Ди Джеррин некоторое время подозревал, что вследствие длительной болезни и бессилия старого генерала казна ордена здесь, в Кардегоссе, утекала у казначея сквозь пальцы. И, что примечательно, текла она в его личный кошелек. Кэсерил хмыкнул. -- Несчастный. Палли вскинул бровь. -- Ты не удивлен? Кэсерил пожал плечами. -- В принципе нет. Подобное происходит сплошь и рядом, когда недостаточно нравственный человек попадает под развращающее влияние власти. Я не слышал ничего конкретного о казначее ордена Дочери, но в Кардегоссе такое не редкость. Палли кивнул. -- Ди Джеррин больше года собирал свидетельства и доказательства. Мы арестовали казначея и все его бумаги два часа назад и под охраной препроводили в камеру. Ди Джеррин завтра утром представит дело на заседании совета ордена. Казначей будет освобожден с его поста и лишен всех привилегий. А затем, не позднее вечера, предстанет перед канцелярией Кардегосса, которая и определит наказание. Вот так! -- Палли ударил ладонью по подоконнику в предвкушении триумфального завершения длительного дела. -- Отлично! Ты останешься здесь после процесса? -- Надеюсь задержаться на пару недель, поохотиться. -- О, превосходно! Будет время поговорить, да еще с умным и достойным собеседником -- двойная роскошь. -- Я остановился в городе во дворце Джеррина и не задержусь долго на этом балу. В Зангр я пришел только в качестве сопровождения ди Джеррина, пока он отвешивает поклоны и докладывает обстановку рею Орико и генералу лорду Дондо ди Джироналу, -- Палли сделал небольшую паузу. -- Судя по тому, что ты пребываешь в добром здравии, твои опасения по поводу Джироналов оказались беспочвенными? Кэсерил помолчал. Задувавший в окно ветер становился все холоднее. Даже парочка поднялась со скамейки и ушла. Наконец он проговорил: -- Я стараюсь никоим образом не сталкиваться с Джироналами. Ни в каком смысле. Палли нахмурился и, казалось, с трудом удержал при себе готовую сорваться с уст фразу. Двое слуг пронесли в сторону бального зала котел с горячим, сдобренным специями и сахаром вином. Из двери выскочила, хихикая, молодая дама, ее преследовал, не отставая ни на шаг, кавалер; оба скрылись за углом, и смех их растаял в воздухе. Звучание музыки возобновилось, разливаясь по галереям, подобно аромату цветов. Лоб Палли разгладился. -- Леди Бетрис ди Феррей тоже прибыла с принцессой Исель из Валенды? -- А ты разве не видел ее среди танцующих? -- Нет... первым, кого я увидел, был ты. Эдакая подпирающая стену жердь. Когда я узнал, что принцесса Исель при дворе, я решил попытать счастье и поискать здесь тебя, хотя, помня наш последний разговор, был не слишком уверен в успехе этого предприятия. Как думаешь, у меня есть надежда заполучить леди Бетрис на танец, пока ди Джеррин шушукается с Орико? -- Ну, если ты считаешь, что у тебя хватит сил пробиться сквозь толпу претендентов... -- сухо сказал Кэсерил, взмахнув рукой. -- Я обычно терплю поражение в этой борьбе. Палли, однако, справился без особого труда и вскоре уже умело кружил удивленную, смеющуюся девушку по залу. Он даже протанцевал круг с Исель. Обе леди, похоже, были очень рады встретить его снова. В перерывах между танцами он успел приветствовать четверых или пятерых знакомых лордов, пока наконец к нему не подошел паж и не прошептал что-то на ухо. Палли откланялся и удалился, чтобы присоединиться к лорду-дедикату ди Джеррину, покидавшему Зангр. Кэсерил очень надеялся, что новый генерал лорд Дондо ди Джиронал будет рад и признателен, избавившись от нечестного казначея. Он надеялся на это всем сердцем. 9 Весь следующий день Кэсерил улыбался в предвкушении визита Палли. Бетрис и Исель тоже радовались приезду молодого человека в Кардегосс и то и дело упоминали его в своих разговорах, что слегка встревожило Кэсерила. Ну а что? Палли имел землю, деньги, приятную внешность, был обаятельным, надежным и ответственным человеком. Они с Бетрис составили бы прекрасную пару. Тем не менее Кэсерил невольно пытался устроить все так, чтобы пообщаться с другом без своих подопечных. Однако, к разочарованию Кэсерила, вечером Палли при дворе не появился -- ни он, ни ди Джеррин. По-видимому, какой-то случай в совете или на заседании одного из комитетов ордена оказался столь запутанным, что они не уложились в запланированное время и вынуждены были задержаться. Если же причиной задержки послужило дело казначея, то пребывание Палли в Кардегоссе, возможно, продлится больше, чем тот рассчитывал первоначально. Кэсерил увидел Палли только на следующее утро, когда тот внезапно появился в его кабинете -- одной из комнат, занимаемых Исель и ее свитой. Кэсерил удивленно поднял на друга глаза, оторвавшись от записей в бухгалтерской книге. На Палли был дорожный костюм: теплая туника, высокие сапоги и короткий плащ для верховой езды. -- Палли! Садись... -- Кэсерил жестом предложил ему стул. Палли пододвинул стул к столу и, усевшись напротив Кэсерила, тяжело вздохнул. -- Я только на минутку, дружище. Не могу уехать, не попрощавшись с тобой. Ди Джеррин и весь наш отряд во главе со мной должны покинуть Кардегосс до полудня под страхом отлучения от святого ордена, -- его улыбка была натянутой, челюсти сжаты. -- Что? Что случилось? -- Кэсерил выронил перо и отодвинул бумаги в сторону. Палли провел рукой по темной шевелюре и покачал головой, словно сам не верил происходящему. -- Не могу спокойно говорить об этом. Мне кажется, я просто взорвусь! Все, что я сумел вчера вечером, -- это удержаться и не вытащить меч, чтобы выпустить кишки мерзкому сукиному сыну. Кэс, они уничтожили дело ди Джеррина! Конфисковали все доказательства, разогнали всех свидетелей, даже не выслушав их показания! Невероятно! Они освободили этого лживого скользкого червяка, казначея, из-под ареста! -- Да кто они? -- Наш священный генерал Дондо ди Джиронал и его... его... ставленники из совета, трусливые шавки, подпевалы -- пусть богиня ослепит меня, если мне раньше доводилось видеть такую свору тявкающих дворняжек! О, несчастье на ее чистые цвета! -- Палли стукнул кулаком по колену и крепко выругался вполголоса. -- Мы все знали, что в резиденции ордена в Кардегоссе что-то не так. Нам следовало просить рея отправить старого генерала в почетную отставку -- он выглядел слишком слабым и больным, чтобы тащить на себе этот воз, -- но ни у кого не хватало решительности на такой шаг. Мы думали, что новый генерал, молодой энергичный человек, сможет твердой рукой легко навести порядок. Но это... это хуже, чем просто пренебрежение обязанностями. Это активный саботаж! Они отмыли казначея и отослали ди Джеррина... даже не взглянув толком на доказательства -- о богиня, а ведь ими было набито два сундука! Бьюсь об заклад, решение было принято еще до собрания. Кэсерил не слышал, чтобы Палли сыпал проклятиями, с тех самых пор, когда упитанный курьер доставил изголодавшемуся, измученному гарнизону Готоргета известие о продаже крепости рокнарцам. Он откинулся на спинку кресла и потянул себя за короткую бороду. Палли продолжал: -- Я подозреваю, нет -- уверен, что лорду Дондо хорошо заплатили за такой исход дела. Если только он -- не хозяин казначея. А два сундука доказательств теперь пожирает огонь на алтаре нашей леди. Кэс! Наш новый генерал использует святой орден как собственную дойную корову. Один служитель вчера, содрогаясь, рассказал мне, что шесть отрядов Дочери -- в качестве хорошо оплаченной услуги -- были отправлены им в помощь наследнику в Южную Ибру. Это не в нашей компетенции, не в компетенции ордена! Это хуже, чем красть деньги, -- это красть кровь и жизнь! Раздалось приглушенное "ах!" Оба мужчины резко обернулись в сторону двери, ведущей в покои Исель. Там стояла леди Бетрис, опершись рукой о косяк, из-за ее плеча выглядывала принцесса Исель. Глаза у обеих леди были круглыми от изумления. Палли открыл рот и закрыл его снова, затем судорожно сглотнул, вскочил на ноги и поклонился. -- Принцесса. Леди Бетрис. К сожалению, я вынужден вас покинуть. Я возвращаюсь в Паллиар. -- Нам будет не хватать вашего общества, -- искренне опечалилась принцесса. Палли повернулся к Кэсерилу. -- Кэс... -- он виновато кивнул, -- мне жаль, что я не поверил тебе, когда ты говорил о Джироналах. Нет у тебя никакой мании преследования, ты был прав во всем. Кэсерил непонимающе заморгал. -- Я думал, ты поверил мне... -- Старый ди Джеррин столь же осторожен, как и ты. Он с самого начала предполагал такое развитие событий. Я спросил его, зачем нам нужен такой большой отряд, чтобы идти в Кардегосс. Знаешь, что он ответил? Он прошептал: "Чтобы выйти из Кардегосса, мой мальчик". Тогда я не понял его шутки и не понимал до сих пор, -- Палли горько усмехнулся. -- Вы... вы еще вернетесь сюда? -- спросила Бетрис срывающимся голосом и прижала пальцы к губам. -- Клянусь богиней, -- Палли поочередно коснулся рукой лба, губ, солнечного сплетения и пупка, затем прижал ладонь с растопыренными пальцами к сердцу в священном кинтарианском жесте, -- я вернусь в Кардегосс только на похороны Дондо ди Джиронала. Леди, -- он еще раз поклонился. -- Кэс... -- схватил за руки Кэсерила и, наклонившись, поцеловал его ладони. Кэсерил ответил ему тем же. -- Счастливо оставаться. Палли развернулся и быстро вышел из комнаты. Оставшимся показалось, что вышел не один человек, а сразу четверо, так пусто стало без него в кабинете. Бетрис и Исель вошли; первая замешкалась у двери, привстав на цыпочки и глядя, как исчезает за углом его развевающийся белый плащ. Кэсерил снова взял в руки перо и начал нервно теребить пальцами остро заточенный кончик. -- Ну, как много вам удалось услышать? Бетрис посмотрела на Исель и ответила. -- Думаю, все. Он не слишком старался понизить голос. Она отошла от двери и приблизилась к столу. Лицо ее было встревоженным. Необходимо предостеречь невольно подслушавших их беседу девушек, решил Кэсерил. -- Это дело закрытого заседания совета священного военного ордена. Палли не должен был говорить об этом вне резиденции Дочери. Исель возразила: -- Но ведь он -- лорд-дедикат, член этого совета. Разве у него нет права -- обязанности! -- говорить об этом, как у любого из них? -- Да, но... увлекшись, он неосторожно выдвинул против своего генерала серьезные обвинения, для доказательства которых у него нет... соответствующей власти. Исель резко взглянула на него. -- Вы верите ему? -- Моя вера -- не доказательство, она не считается. -- Но если это правда -- тогда совершено преступление, даже хуже, чем преступление. Безжалостное попрание доверия не только рея и самой богини, но и тех, кто поклялся служить и подчиняться им. "Она видит следствия с обеих сторон! Отлично!" -- Нет, погодите-ка, не так. -- Мы не видели доказательств. Может, совет решил, что они не стоят доверия. Мы не можем этого знать. -- Если мы не видели доказательств, которые видел марч ди Паллиар, мы можем судить о тех людях и делать выводы, опираясь на полученную от него информацию? -- Нет, -- отрезал Кэсерил. -- Даже обычный лжец может иногда сказать правду, а честный человек при определенных обстоятельствах бывает вынужден солгать. Бетрис уставилась на него и после короткой паузы спросила: -- Вы думаете, ваш друг солгал? -- Поскольку он мой друг -- нет, конеч