го Тейдеса. И не о выздоровлении, а о прощении. Исель покачала головой. -- Он вообще отказывается молиться. Он говорит, что не виноват, что вся вина лежит на Дондо, а он никоим образом не хотел причинить Орико вред. И те, кто утверждает обратное, -- мерзкие клеветники. -- А кто-нибудь так считает? -- Никто не высказывал этого принцу в лицо, но среди слуг расползаются странные слухи -- нам сказала Нан, -- ответила Бетрис. Исель нахмурилась. -- Кэсерил... такое возможно? Кэсерил поставил локти на стол и потер разламывающийся от боли лоб. -- Не со стороны Тейдеса. Я верю тому, что он говорит, -- это идея Дондо. Что же касается Дондо, насчет него я готов поверить чему угодно. Посмотрите на дело с его позиций: он женится на сестре Тейдеса, затем помогает Тейдесу взойти на престол, пока мальчик еще несовершеннолетний. Глядя на Мартоу, Дондо понимает, какой властью обладает человек, сидящий у рея за пазухой. Не знаю уж, как он рассчитывал расправиться с Мартоу, но я уверен, что Дондо метил на место канцлера -- возможно, регента -- Шалиона. Может быть, даже и рея Шалиона, смотря какую дьявольскую судьбу он уготовил бы Тейдесу. Исель прикусила нижнюю губу. -- А я думала, что вы спасли только меня, -- она коротко дотронулась до плеча Кэсерила и прошла к себе. Кэсерил сопровождал дам, когда те перед обедом отправились нанести визит Орико. Рею хоть и не полегчало, но и не стало хуже. Он сидел на свежезастеленной кровати и слушал, как рейна Сара читает вслух. Орико с надеждой поведал об улучшении в правом глазу -- теперь он, кажется, мог различать им движущиеся предметы. Кэсерил подумал, что водянка -- довольно точный диагноз. И без того отечное тело рея распухло еще сильнее; бледный след от пальца на его полной щеке был виден еще долгое время. Исель не стала говорить ему о болезни Тейдеса, но, уходя, задержалась в приемной с рейной Сарой и рассказала ей все откровенно. Сара плотно сжала губы и промолчала; Кэсерил решил, что по крайней мере один человек точно не будет молиться за запутавшегося глупого мальчишку. После ужина температура у Тейдеса поднялась еще выше. Он больше не сопротивлялся и не жаловался, впал в апатию. За пару часов до полуночи мальчик как будто уснул. Совершенно измученные Бетрис и Исель наконец покинули его спальню и поднялись к себе немного отдохнуть. Ближе к полуночи Кэсерил, будучи не в силах уснуть в ожидании уже ставших привычными криков и приступов боли, вернулся в покои принца. Главный врач собирался дать мальчику жаропонижающий сироп, только что сваренный и доставленный запыхавшимся помощником. Но им не удалось разбудить мальчика. Кэсерил поспешил наверх и доложил об этом сонной Нан ди Врит. -- Ну, Исель ничем не сможет помочь, -- поразмыслив, сказала та. -- Бедная девочка только что уснула. Может, позволим ей поспать? Кэсерил поколебался, затем сказал: -- Нет. Обе уставшие, встревоженные девушки снова оделись и быстро проследовали в заполненную людьми гостиную Тейдеса. Прибыл канцлер ди Джиронал, вызванный из своего дворца. Ди Джиронал хмуро взглянул на Кэсерила и поклонился Исель. -- Принцесса, комната больного -- не место для вас, -- кислый взгляд в сторону Кэсерила как будто говорил "и вас также". Исель прищурилась, но ответила спокойно и с достоинством: -- Ни у кого нет на это большего права и большей обязанности. И после короткой паузы добавила: -- Кроме того, я должна быть свидетельницей вместо нашей матери. Ди Джиронал вздохнул, что, безусловно, было лучше любых слов. "Свои пожелания он мог благополучно приберечь для иного места и времени", -- подумал Кэсерил. Ему еще представится масса возможностей. Ледяной компресс не снижал жара, и даже уколы иголками не будили Тейдеса. Встревоженные врачи покрылись холодным потом, когда тело мальчика вдруг судорожно дернулось. Дышал он еще более прерывисто и хрипло, чем Умегат. В коридоре квинтет пел псалмы -- по одному голосу от каждого ордена. Голоса сливались и разносились эхом -- пронзительно красивый фон для страшного события. Затем голоса смолкли. И когда стало тихо, Кэсерил понял, что в спальне больше не слышно громкого, тяжелого дыхания. Никто не шевелился и не произносил ни слова. Один из врачей с усталым, мокрым от слез лицом вышел в кабинет и позвал ди Джиронала и Исель выступить в качестве свидетелей. В комнате Тейдеса послышались и снова затихли голоса. Оба побледневших свидетеля вышли из спальни. Ди Джиронал был потрясен -- по-видимому, как понял Кэсерил, канцлер был уверен, что мальчик выкарабкается. Лицо Исель, белое как мел, ничего не выражало. Вокруг нее злобно клубилась густая черная тень. Все в кабинете повернулись к принцессе, подобно стрелкам компаса. У Шалиона появилась новая наследница. 20 Красные от усталости и горя глаза Исель были сухи. У острие, которая подошла поддержать ее, по лицу катились слезы. И трудно было сказать, кто на самом деле на кого опирался. Канцлер ди Джиронал прочистил горло. -- Я отнесу эту печальную весть Орико, -- и запоздало добавил: -- Позвольте мне послужить вам в этом, принцесса. -- Да... -- Исель слепо огляделась. -- Пусть все эти добрые люди займутся своими делами. Брови ди Джиронала сошлись на переносице, словно в его мозгу зароились сотни мыслей одновременно и он никак не мог выбрать, на какой из них остановиться. Он посмотрел на Бетрис, потом на Кэсерила. -- Ваш бюджет и ваша свита... их нужно увеличить, чтобы они соответствовали вашему новому положению. Я займусь этим. -- Я не могу думать об этом сейчас. Скоро наступит утро. Милорд канцлер, оставьте меня с моим горем до вечера. -- Конечно, принцесса, -- ди Джиронал поклонился и повернулся к выходу. -- Да, -- добавила Исель, -- прошу вас не посылать гонца к моей матери, пока я сама не напишу ей письмо. Ди Джиронал обернулся в дверях и, остановившись, еще раз согласно кивнул. -- Конечно. Когда Бетрис повела Исель к двери, принцесса на ходу прошептала Кэсерилу: -- Поднимитесь ко мне через полчаса. Я должна подумать. Он склонил голову. Толпа придворных в кабинете и гостиной постепенно рассосалась, остался только секретарь Тейдеса, неуверенно и беспомощно переминавшийся с ноги на ногу. Стройный печальный хор голосов в коридоре допевал последний псалом -- теперь уже провожая душу из этого мира, затем голоса смолкли, певцы удалились. x x x У Кэсерила так болели голова и живот, что он не мог понять, какая боль сильнее. Он проскользнул в свою спальню в конце коридора, запер дверь и подвергся бешеной ночной атаке Дондо, который, как сообщило ему сведенное судорогами тело, не мог больше ждать. Знакомые спазмы, как обычно, согнули его пополам, но, что удивительно, Дондо был странно молчалив. Неужели он тоже обескуражен смертью Тейдеса? Если Дондо собирался уничтожить мальчика вслед за Орико, то все вышло, как он хотел, -- правда, слишком поздно, чтобы смерть принца послужила той цели, которую ди Джиронал преследовал при жизни. Его молчание Кэсерила отнюдь не успокаивало. Обострившееся восприятие говорило ему, что он не избавлен от зловещею присутствия Дондо и дух того по-прежнему заперт внутри. Голодный. Обозленный. Может, Дондо задумался? Склонность к размышлениям никогда не была его сильной чертой. До сих пор. Возможно, потрясение от собственной смерти уже прошло -- и осталось... что? Ожидание. В засаде. Как будто он подстерегает дичь. Что ж, при жизни Дондо был опытным охотником. Кэсерилу пришла в голову мысль, что если у демона была единственная задача -- поскорее заполнить оба свои ведра душами и вернуться к господину, то Дондо наверняка не разделял это стремление. Живот его злейшего врага был для него ненавистной тюрьмой, но ни очистительный ад Бастарда, ни леденящее душу беспамятство отверженных богами призраков не являлись для него желанной альтернативой. Какой именно вариант существовал еще, Кэсерилу представить было довольно сложно, но он был совершенно уверен, что если Дондо пытается найти физическую форму и вновь воплотиться в этом мире, то его, Кэсерила, тело более всего подходит для этой цели. Так или иначе. Он положил руки на живот, в сотый раз пытаясь определить, насколько быстро растет опухоль. Судороги прошли, миновала мучительная четверть часа в ожидании кошмара. Кэсерил вспомнил о просьбе Исель. Писать письмо Исте, сообщая о трагической смерти ее сына, -- занятие не из легких; неудивительно, что принцесса ждет от него помощи. Не чувствуя себя готовым к этой миссии, Кэсерил тем не менее считал своей обязанностью выполнить все, чего бы ни потребовала от него Исель в своем горе. Он выпрямился, встал и отправился наверх. Исель уже сидела в его кабинете за столом, перед ней были разложены его лучшие перья, бумага, чернила и воск для печатей. По всему кабинету горели множество свечей, разгоняя ночные тени. Бетрис пересчитывала и выкладывала странной маленькой кучкой на квадратный лоскут шелка украшения: кольца, броши и нить светлых, блестящих жемчужин, подаренную Дондо, которую Кэсерил не успел еще отнести в храм. Исель сидела нахмурившись, глядя на чистый белый лист, и нервно теребила на пальце кольцо с печаткой. Она подняла глаза и тихо произнесла: -- Вы уже здесь? Хорошо. Закройте дверь. Он запер дверь. -- К вашим услугам, принцесса. -- Молюсь, чтобы это было так, Кэсерил. Молюсь, -- ее глаза внимательно рассматривали его. Бетрис взволнованно проговорила: -- Он так болен, Исель. Ты уверена? -- Я не уверена ни в чем, но времени совсем не осталось. И выбора тоже, -- она тяжело вздохнула. -- Кэсерил, я хочу, чтобы завтра утром вы отправились в Ибру, как мой посланник, чтобы договориться о свадьбе с принцем Бергоном. Кэсерил заморгал глазами. -- Канцлер ди Джиронал ни за что не позволит мне уехать. -- Конечно, вы поедете тайно, -- Исель нетерпеливо взмахнула рукой. -- Сначала поскачете в Валенду -- это почти по дороге, -- как мой личный гонец, чтобы передать нашей матери известие о кончине моего брата. Ди Джиронал с радостью согласится на ваш отъезд, он даже выдаст вам курьерский жезл, что позволит вам пользоваться курьерскими лошадьми. Вы же знаете, что уже к полудню он собирается пополнить мою свиту и наверняка наводнит мои покои шпионами. -- Это было ясно с самого начала. -- После того как вы доберетесь до Валенды и выполните свое первое задание, вы не вернетесь в Кардегосс, а отправитесь в Загосур или туда, где сейчас находится принц Бергон. Я же здесь, в свою очередь, буду настаивать, чтобы Тейдеса похоронили в Валенде, в его любимом доме. -- Тейдес не мог дождаться случая, чтобы выбраться оттуда, -- заметил Кэсерил, начиная чувствовать головокружение. -- Да, но ди Джиронал этого не знает, не так ли? Канцлер не позволит мне уехать из Кардегосса и вырваться из-под его опеки по любому другому поводу, но он не сможет вслух подвергнуть сомнению святость семейных уз. Я буду просить Сару поддержать мой проект -- это первое, что я сделаю утром. -- Вы сейчас в двойном трауре -- и по своему брату, и по его. Он не может предложить вам другого кандидата в мужья в течение нескольких месяцев. Она покачала головой. -- Час назад я стала надеждой Шалиона. Ди Джиронал не может выпустить меня из рук, если он собирается управлять государством и в будущем. Значение имеет не мой траур по Тейдесу, а тот миг, когда начнется мой траур по Орико. Именно тогда -- но не раньше -- я попаду в его власть и буду ему полностью подчинена. Если только прежде не выйду замуж. Уехав из Кардегосса, я не собираюсь возвращаться. По нынешней погоде кортеж с телом Тейдеса будет добираться до Валенды не одну неделю. А если погода будет благоприятствовать поездке, я найду другие способы задержаться. К тому времени, как вы вернетесь с принцем Бергоном, я буду в безопасности в Валенде. -- Подождите, подождите... что я сделаю? Вернусь с принцем Бергоном? -- Ну конечно же! Вы должны привезти его ко мне. Сами посудите -- если я покину Шалион, чтобы выйти замуж в Ибре, ди Джиронал объявит меня мятежницей и вынудит вернуться во главе иностранной армии. Но если я с самого начала захвачу мою землю, мне никогда не придется отбивать ее обратно. Вы сами научили меня этому! "Я?.." Она наклонилась вперед, четко выговаривая каждое слово: -- Да, у меня будет принц Бергон, но я не отдам Шалион, чтобы заполучить его, ни пяди земли! Ни ди Джироналу, ни Лису! Это мои условия. Бергон и я предоставим друг другу только почетные короны. Полномочия Бергона в Шалионе будут, как у принца-консорта, а у меня в Ибре -- как у принцессы-консорты, совершенно одинаковые. Наш будущий сын -- будь на то воля Отца и Матери -- когда-нибудь унаследует и объединит обе короны. Но моя власть в Шалионе должна быть моей, а не властью супруги правителя. Я не собираюсь превращаться в Сару, обычную покинутую жену, не имеющую права слова на собственных советах. -- Лис захочет большего. Она вздернула подбородок. -- Поэтому моим посланником можете быть только вы, и никто другой. Если вы не сможете договориться с Бергоном, не ущемляя моего будущего суверенитета, возвращайтесь домой. Тогда, когда Орико умрет, я сама подниму знамена против ди Джиронала, -- она сурово сжала губы, черная тень клубилась над ее головой. -- Проклятие там, не проклятие... но я не собираюсь ждать, пока ди Джиронал взнуздает меня, как кобылицу, и поскачет, куда ему вздумается. Да, у Исель были выдержка, воля и разум, чтобы противостоять ди Джироналу, какими Орико не обладал и какими никогда не обзавелся бы Тейдес. В ее глазах Кэсерил увидел ощетинившиеся копьями армии, возглавляемые Исель; они были черны, словно облака дыма над горящим городом. Вот, значит, как проявится проклятие у этого поколения -- не в виде личного несчастья, а в виде гражданской войны между королевой и ее дворянами, войны, охватившей всю страну. А ведь принцесса могла бы отказаться и от Дома, и от проклятия и перейти под защиту Бергона... -- Я поеду, принцесса. -- Хорошо, -- она откинулась назад и провела ладонью по белому листу бумаги. -- Сейчас нам нужно составить несколько писем. Первое -- ваши верительные грамоты Для Лиса. Полагаю, они должны быть написаны моей рукой. Вы имели дело с доверенностями и прочими документами. И должны помочь мне подобрать нужные слова, чтобы я не выглядела невежественной девчонкой. -- Я сделаю все от меня зависящее, но я же не законник, Исель. Она пожала плечами. -- Если мы добьемся своего, у меня будут мечи, чтобы подкрепить мои слова. Ну а если нет -- не помогут никакие хитрости законников. Пусть все будет просто и ясно. Приступим... Изнурительная четверть часа сосредоточенности, искусанных губ, перечеркиваний, и вот результат -- четкое письмо, которое Исель размашисто подписала и запечатала своей печатью. Бетрис тем временем закончила подсчет имевшихся в наличии средств -- денег и украшений. -- Это все деньги, что у нас есть? -- спросила Исель. -- К сожалению, да, -- вздохнула Бетрис. -- Ну, тогда ему придется зайти в Валенде к ювелиру, -- Исель завязала драгоценности в узелок и подвинула их через стол к Кэсерилу. -- Ваш кошелек, милорд. Надеюсь, этого хватит, чтобы проделать путь туда и обратно. -- Более чем достаточно, если меня не обворуют. -- Это чтобы тратить, а не хранить. Вы должны произвести в Ибре хорошее впечатление. Приоденьтесь. Кроме того, принц Бергон должен путешествовать с приличествующими его и моему рангу удобствами, чтобы Шалиону было не стыдно. -- Путешествие будет трудным, я имею в виду -- без армии. Я подумаю над этим. Многое зависит от случайностей. Да, чуть не забыл -- нам нужно выработать способы связи. Ди Джиронал и его шпионы постараются прочитать все получаемые вами письма. -- О! -- Есть один очень простой шифр, который почти невозможно раскрыть. Для него нужны две одинаковые книги -- одна будет у меня, вторая у вас. Слова шифруются тремя числами -- номер страницы, номер строки и номер слова в строке, -- по которым получатель и находит нужное слово в своей книге. Нет надобности использовать постоянное число для одного слова -- лучше поискать номера на другой странице, если возможно. Есть и лучшие шифры, но у нас нет времени выбирать. Правда... у меня нет двух одинаковых книг. -- Я найду две книги до вашего отъезда, -- подала голос Бетрис. -- Спасибо, -- Кэсерил потер лоб. Было безумием бросаться в такую авантюру: ехать больному, с возможностью кровотечения, зимой через горы. Он может просто упасть с лошади и замерзнуть в снегах, и его вместе с лошадью и верительными грамотами съедят волки... -- Исель, мое сердце жаждет исполнить вашу волю, но мое тело -- это территория, оккупированная врагом. Я боюсь, что могу погибнуть в пути и не выполнить миссию. Мой друг, марч ди Паллиар -- отличный наездник и хороший воин. Могу я предложить его вместо себя? Исель задумалась. -- Думаю, что в Ибре будет битва умов, за руку Бергона с Лисом придется сражаться. Это не бой на мечах. И лучше послать в Ибру разум, а меч придержать в Шалионе. Хорошая мысль -- все-таки Бетрис и Исель не останутся без защиты, при них будет сильный друг... да не один. -- Могу я привести его завтра на наш совет? Исель переглянулась с Бетрис; Кэсерил не заметил никакого обмена знаками, но принцесса кивнула. -- Да, приведите его ко мне как можно скорее. Принцесса пододвинула к себе очередной лист бумаги и взяла новое перо. -- Теперь я напишу личное письмо Бергону, которое вы доставите в Ибру запечатанным. А потом, -- из груди ее вырвался печальный вздох, -- письмо моей матери. Думаю, тут вы мне ничем не поможете. Попытайтесь поспать, пока есть возможность. Кэсерил поднялся и откланялся. Подойдя к двери, он услышал, как принцесса мягко добавила: -- Я рада, что именно вы доставите ей эту новость, Кэсерил, а не казенный курьер канцелярии. Хотя это будет очень тяжело, -- она снова вздохнула и принялась писать. Пламя свечей придавало ее янтарным волосам вид ореола вокруг сосредоточенного лица. Оставив принцессу в залитой светом комнате, он вышел в темноту холодного коридора. Кэсерил проснулся на рассвете от настойчивого стука в дверь. Выбравшись из постели и отперев дверь, он увидел на пороге не пажа с поручением, а Палли. Обычно аккуратный, Палли выглядел так, будто одевался наспех и в темноте; волосы его были всклокочены после сна и торчали в разные стороны. Глаза были расширенными и темными, словно бездонные колодцы. Зевающие братья ди Гьюра выглядели заспанными, но довольными; они улыбнулись Кэсерилу и заняли позиции по обе стороны двери в коридоре, а Палли бесцеремонно ввалился в комнату. Кэсерил взял одну из стоявших у кровати свечей и протянул Ферде, который был повыше ростом, чтобы тот зажег ее от светильника на стене коридора. Затем Ферда передал горящую свечу своему лорду и командиру. Руки Палли слегка дрожали. Но он молчал, пока дверь за ними не закрылась. -- Демоны Бастарда, Кэс! В чем дело? -- набросился он на друга. -- Какое именно? -- несколько смущенно спросил Кэсерил. Палли зажег свечи возле умывальника и повернулся к хозяину. -- Молись о наставлении, сказал ты. Во сне, стало быть. Этой ночью меня во сне убивали пять раз, да будет тебе известно. Всю ночь куда-то скакал. Каждый раз все ужаснее. В последнем сне меня съели мои же лошади. Да я теперь неделю не сяду верхом -- ни на лошадь, ни на мула, ни даже на пони! -- Ох, -- Кэсерил заморгал, переваривая услышанное. Как будто все ясно. -- В таком случае я не хочу, чтобы ты ехал. -- Какое облегчение! -- Я должен поехать сам. -- Поехать? Куда? В такую погоду? Сейчас, между прочим, идет снег. -- Ох, только этого не хватало. Ты еще не знаешь? Принц Тейдес умер около полуночи от заражения крови. Лицо Палли вытянулось, рот приоткрылся. -- Это все меняет в Шалионе. -- Еще бы. Позволь мне одеться, и пойдем со мной наверх, -- Кэсерил торопливо ополоснулся ледяной водой и натянул вчерашнюю одежду. Наверху они встретили Бетрис, тоже во вчерашнем лавандово-черном траурном платье. Было видно, что она так и не ложилась спать. Кэсерил затащил братьев ди Гьюра в свой кабинет, чтобы они не маячили на виду у всех в коридоре, и закрыл их там. Сам же вместе с Палли прошел в гостиную. Бетрис коснулась рукой запечатанного пакета на маленьком столике. -- Все письма готовы к отправке... -- она кинула взгляд на Палли и замялась, -- в Валенду. -- Исель спит? -- спокойно спросил Кэсерил. -- Нет, просто отдыхает. Она захочет поговорить с вами. Обоими, -- Бетрис на минуту скрылась в спальне, откуда донесся приглушенный разговор, затем снова вышла с двумя книгами под мышкой. -- Я спустилась в библиотеку рея и нашла два одинаковых тома. Выбрала самые толстые, чтобы было больше слов для выбора. -- Отлично, -- сказал Кэсерил и взял одну из книг. Взглянув на нее, он вздрогнул и горько засмеялся. "Ордолл", -- гласили золотые буквы на переплете. "Пятилистник души". -- Замечательно. Мне как раз нужно освежить свои теологические познания, -- и он положил ее рядом с пакетом писем. Вышла Исель в тяжелом синем бархатном платье, из-под которого выглядывала белая полоска ночной рубашки. Ее янтарные волосы густыми волнами ниспадали на плечи. Лицо было бледным и припухшим от недосыпания, как и у Бетрис. Она кивнула Кэсерилу и Палли. -- Милорд ди Паллиар. Благодарю, что согласились мне помочь. -- Я... э-э... -- пробормотал Палли. И взглянул искоса на Кэсерила, словно спрашивая: "На что это я согласился?" -- Он поедет вместо вас? -- взволнованно спросила Бетрис. -- Вам нельзя ехать, вы же знаете, нельзя. -- Э-э... нет. Палли, вместо этого я прошу тебя служить принцессе Исель и защищать ее. Лично. Во имя богов и особенно во имя леди Весны. В этом нет никакой измены -- она полноправная наследница Шалиона. Таким образом, ты имеешь честь стать ее первым придворным. -- Я... я... я могу принести клятву верности в дополнение к той, что давал вашему брату Орико, леди. Я не могу поклясться в верности вам одной, минуя его. -- Я и не прошу вас быть верной мне в ущерб моему брату. Я прошу только быть верной прежде мне, а уж потом его канцлеру. -- О, тогда конечно, -- Палли просиял. -- С удовольствием. Он поцеловал Исель в лоб, затем коснулся поцелуем обеих рук и ног, обутых в тапочки, и, встав на колени, принес клятву верности лорда Шалиона, засвидетельствованную Кэсерилом и Бетрис. Затем, все еще на коленях, он спросил: -- Принцесса, что вы думаете о ди Джеррине как о новом священном генерале ордена Дочери? -- Я думаю... что пока не готова отдать кому-то предпочтение. Но он, с моей точки зрения, в любом случае гораздо больше подходит на этот пост, чем любой кандидат из клана ди Джиронала. Палли кивнул, одобряя ее взвешенные слова, и встал. -- Я ему передам. -- Исель на время похорон Тейдеса потребуется вся практическая помощь, какую ты только сможешь оказать, -- сказал другу Кэсерил. -- Он должен быть похоронен в Валенде. Могу я предложить ей включить твой паллиарский отряд в траурный кортеж? Это послужит формальным поводом для частых встреч и обеспечит твое присутствие рядом с ней, когда она покинет Кардегосс. -- О, как вы быстро думаете, Кэсерил, -- отметила Исель. Кэсерил отнюдь не чувствовал себя быстрым. Напротив, ему казалось, что его мысли по сравнению с мыслями Исель понуро плетутся в тяжеленных сапогах, на которые налипло фунтов по двадцать грязи. Власть, перешедшая к ней прошлой ночью, словно освободила некую дремавшую внутри энергию; принцесса загорелась, запылала внутри своего темного кокона. Ему казалось, что если он закроет глаза, то увидит, что она действительно светится. -- Но неужели вы должны ехать один, Кэсерил? -- печально спросила Бетрис. -- Мне это совсем не нравится. Исель прикусила губу. -- До Валенды, видимо, придется. Едва ли в Кардегоссе найдется кто-нибудь, кому мы могли бы доверить стать его спутником, -- она посмотрела на своего секретаря с сомнением. -- А в Валенде моя бабушка, возможно, предоставит вам людей. По правде говоря, вам не следует появляться перед Лисом одному, без сопровождения. Не хочу, чтобы мы выглядели отчаявшимися, -- и она горько вздохнула, -- хотя так оно и есть на самом деле. Бетрис потянула ее за бархатный рукав. -- А если он почувствует себя плохо в пути? Вдруг опухоль разрастется еще? И кто сожжет его тело, если он умрет? Палли вздрогнул. -- Опухоль? Кэсерил! Что еще за опухоль?! -- Кэсерил! Вы что, не сказали ему? Я думала, он ваш друг! -- Бетрис повернулась к Палли. -- Он собирается сесть на лошадь и скакать -- скакать! -- в Ибру с огромной, смертельно опасной опухолью в животе, без всякой возможности получить по дороге помощь! По мне, так это не смелость, а глупость. В Ибру ему поехать придется, поскольку другой кандидатуры просто нет, но ведь не одному же! Палли выпрямился, прижал к губам большой палец и посмотрел на Кэсерила, прищурив глаза. Наконец он проговорил: -- Я так и знал, что ты болен. Ты плохо выглядишь. -- Да, но с этим уже ничего не поделать. -- Хм... а насколько плохо... то есть... э-э... ты... -- Умираю ли я? Да. Сколько мне осталось? Никому не известно. Этим моя жизнь несколько отличается от ваших, как заметил просвещенный Умегат, только и всего. Да и кто хочет умереть в постели? -- Ты. Ты всегда так говорил. Глубоким стариком, в постели, с чьей-нибудь женой. -- С моей желательно, -- Кэсерил тяжело вздохнул. -- Ну, да ладно, -- ему удалось не взглянуть на Бетрис. -- Моя смерть -- это проблемы богов. Что до меня, я отправлюсь, как только будет оседлана лошадь. Кэсерил встал и взял в руки пакет и книгу. Палли взглянул на Бетрис, которая стояла, стиснув сплетенные пальцы, и умоляюще смотрела на него. Он что-то прошептал себе под нос, затем вдруг шагнул к двери в кабинет и резким движением распахнул ее. Фойкс ди Гьюра -- одно большое ухо, прижатое к двери, -- отскочил и, стремительно выпрямившись, улыбнулся своему командиру. Его брат Ферда, стоявший прислонясь к противоположной стене, фыркнул. -- Эй, мальчики, -- мягко сказал Палли, -- у меня для вас небольшое дельце. Кэсерил, одетый в зимний костюм для верховой езды, прошел через ворота Зангра в сопровождении Палли. Через плечо его был перекинут ремень седельной сумки, тяжелой от уложенного в нее груза: смены одежды, капельки удачи, теологии и государственной измены. Братья ди Гьюра уже топтались на конюшенном дворе. По приказанию Палли они успели сбегать во дворец ди Джеррина, переоделись из бело-голубых нарядных мундиров в дорожные костюмы и обули высокие удобные сапоги. С ними была Бетрис, закутанная в белый шерстяной плащ. Они стояли, сблизив головы; девушка возбужденно жестикулировала. Фойкс поднял глаза и увидел приближавшегося Кэсерила. Его широкое лицо стало серьезным и несколько испуганным. Он что-то сказал, Бетрис оглянулась, и разговор резко оборвался. Братья повернулись и поклонились Кэсерилу. Бетрис не отрываясь смотрела на него, словно его лицо было уроком, который она хотела запечатлеть в памяти. -- Ферда! -- позвал Палли. Помощник шталмейстера тут же подскочил к командиру. Палли протянул ему два письма, одно запечатанное, другое -- просто сложенное пополам. -- Это, -- он вложил в руку юноши сложенное послание, -- рекомендательное письмо от меня как от лорда-дедиката ордена Дочери, дающее тебе право пользоваться любой помощью наших сестер в миссиях и храмах во время этого путешествия. Все счета пусть посылают ко мне в Паллиар. А это, -- он вручил второе письмо, -- вы должны будете вскрыть в Валенде. Ферда кивнул и убрал бумаги. Второе письмо передавало именем Дочери братьев ди Гьюра в распоряжение Кэсерила, без всяких комментариев. Их путешествие в Ибру станет для ребят интересным сюрпризом. Палли обошел кузенов кругом, окинув их внимательным взглядом. -- Взяли достаточно теплой одежды? Оружие против разбойников? Они предъявили наточенные мечи и арбалеты -- тетива защищена от сырости, запас стрел большой, механизмы в полном порядке. В воздухе кружились редкие снежинки и, падая на землю и непокрытые головы людей, тут же таяли, превращались в маленькие капельки. Утренний снегопад только прибил пыль в городе. В холмах он наверняка был значительно сильнее. Из-под плаща Бетрис извлекла что-то белое и пушистое. Кэсерил присмотрелся и понял, что это меховая шапка, какие носили шалионские горцы на юге, -- с утепленными мехом наушниками, которые можно опускать и завязывать под подбородком. Мужчины и женщины носили почти одинаковые шапки, но эта явно была женской -- из белой кроличьей шкурки, с вышитыми золотой ниткой цветочками на макушке. -- Кэсерил, я подумала, что в горах вам это может понадобиться. Фойкс вскинул брови и осклабился, Ферда фыркнул в кулак. -- Миленькая, -- сказал он. Бетрис покраснела. -- Это единственное, что удалось найти за то время, которое у меня было, -- защищаясь проговорила она. -- Все лучше, чем ехать с отмороженными ушами! -- Безусловно, -- серьезно произнес Кэсерил. -- У меня нет теплой шапки. Спасибо. Не обращая внимания на скалившихся юнцов, он принял подарок и, опустившись на колено, аккуратно уложил его в седельную сумку. Это был не просто жест признательности Бетрис, хоть он и улыбнулся невольно, услышав, как она шикнула на Ферду. Ничего, когда братья столкнутся с зимним ветром в горах, их веселье быстро увянет. Из ворот появилась Исель в бархатном плаще такого темного фиолетового оттенка, что он казался черным. Рядом, ежась и дрожа, семенил служащий из канцелярии с пронумерованным курьерским жезлом. Ему требовалась подпись Кэсерила в книге учета. Получив ее, чиновник захлопнул книгу и, ссутулившись, быстро побежал обратно в тепло. -- Это ди Джиронал распорядился? -- поинтересовался Кэсерил, засовывая жезл во внутренний карман. Жезл давал право его обладателю получать на курьерских постах канцелярии, расположенных вдоль основных дорог Шалиона, еду, свежих лошадей и чистую -- правда, жесткую и узкую -- постель. -- Не ди Джиронал. Орико. Он пока еще рей Шалиона, хотя мне пришлось освежить этот факт в памяти чиновников, -- Исель тихо хмыкнула. -- Боги с вами, Кэсерил. -- Увы, да, -- вздохнул он, прежде чем понял, что это не констатация факта, а прощание и пожелание доброго пути. Он поклонился и поцеловал ее замерзшие ладони. Бетрис украдкой смотрела на него. Кэсерил поколебался немного, откашлялся и взял ее за руки. Пальцы ее, когда он прикоснулся к ним губами, обхватили его руки; Бетрис задохнулась на мгновение, но взгляд ее был устремлен поверх головы Кэсерила. Он выпрямился и увидел, как съежились под этим взглядом братья ди Гьюра. Грум вывел трех оседланных курьерских лошадей. Палли пожал руки кузенам. Ферда взял поводья лошади, предназначенной для Кэсерила, -- это был мускулистый жеребец, подходивший ему по росту. Крепыш Фойкс поспешил помочь и, когда Кэсерил, усевшись в седло, издал тихий стон, встревоженно спросил: -- С вами все в порядке, сэр? Они еще даже не отъехали; что Бетрис им наговорила? -- Да, все в порядке, -- уверил его Кэсерил, -- спасибо. Шерда передал ему поводья, а Фойкс помог прикрепить ценные седельные сумки. Затем Ферда легко вскочил на своего коня, его брат тоже забрался в седло, и они тронулись в путь. Кэсерил обернулся и увидел, как Исель и Бетрис возвращаются в замок через ворота. Бетрис оглянулась и высоко подняла руку, Кэсерил помахал ей в ответ. Затем лошади повернули за угол, и ворота скрылись из виду. Всадников, перелетая с крыши на крышу, провожал одинокий ворон. На первой же улице они встретили канцлера ди Джиронала, который медленно ехал из своего дворца в сторону Зангра. Его сопровождали два пеших гвардейца. Судя по всему, он заезжал домой, только чтобы поесть, умыться, переодеться и разобрать наиболее срочную корреспонденцию. Канцлер наверняка спал не больше, чем Исель, -- это выдавали его налитые кровью глаза и серое лицо. Ди Джиронал придержал коня. -- Куда это вы собрались, лорд Кэсерил, -- он заметил легкие курьерские седла с эмблемой Шалиона -- леопард и замок, -- на лошадях моей канцелярии? Кэсерил слегка поклонился в седле. -- В Валенду, милорд. Принцесса Исель решила, что скорбную весть ее матери и бабушке не должен сообщать чужой человек, и отправила курьером меня. -- К безумной Исте, да? -- губы ди Джиронала скривились в ухмылке. -- Не завидую вам. -- Да уж, -- Кэсерил изобразил в голосе надежду. -- Прикажите мне вернуться к Исель, я с радостью повинуюсь. -- Нет-нет, -- теперь усмешка ди Джиронала выражала удовлетворение. -- Никто лучше вас не подойдет для этой печальной миссии. Счастливого пути. Да! Когда вы собираетесь вернуться? -- Еще не знаю. Исель хотела, чтобы я, прежде чем уехать, убедился, что с ее матерью все в порядке. Не думаю, что Иста спокойно воспримет весть о гибели сына. -- Конечно. Ну что же, будем ждать вас. "Не думаю". Обменявшись сдержанными кивками, они разъехались. Кэсерил оглянулся и увидел, что перед поворотом к воротам Зангра ди Джиронал тоже оглянулся. Канцлер знал, что никакая засада не остановит Кэсерила на курьерских лошадях. А возвращение -- это другое дело. "Правда, я не собираюсь возвращаться по этой дороге". Что еще? Он мысленно перебрал все возможные несчастья, которые могут посыпаться на них в результате провала. А какова будет его судьба, если все получится? Что делают боги с использованными святыми? Он никогда не сталкивался с этим, разве что только в случае с Умегатом... а его случай, прямо скажем, обнадеживал не слишком. Они достигли городских ворот и въехали на мост через реку. Ворон Фонсы не последовал дальше, он уселся на ворота и несколько раз печально, пронзительно каркнул. Крик его отразился эхом в расщелине. Отвесные стены Зангра, зимой лишенные зелени, вздымались высоко вверх, омываемые снизу темными бурными потоками речной воды. Кэсерил с интересом подумал, стоит ли сейчас Бетрис у одного из замковых окон, глядя, как они проезжают по дороге. Он бы не увидел ее отсюда -- окна слишком высоко, да и в тени. Его мысли были прерваны стуком копыт. Мимо проскакал возвращавшийся откуда-то курьер, лошадь его блестела от пота и тяжело дышала. Он -- вернее, она -- махнула им рукой. Некоторые канцелярские шталмейстеры предпочитали женщин-курьеров, поскольку те выбирали менее рискованные пути, меньше весили и мягче обращались с лошадьми. Фойкс помахал в ответ и обернулся в седле, провожая взглядом ее развевавшиеся на скаку черные косы. Кэсерил подумал, что юноша восхищен не только мастерством наездницы. Ферда подъехал к Кэсерилу поближе. -- Может, и нам перейти на галоп, милорд? -- с надеждой спросил он. -- День короток, а кони свежие. "Ох, пятеро богов, зато я -- нет". Кэсерил вздохнул, терзаемый мрачными предчувствиями. -- Хорошо. Он ударил коня пятками, и тот перешел на легкий галоп. Дорога, пролегавшая через заснеженный сумрачный пейзаж, убегала, змеясь, в затянутое тучами небо и пропадала в неизвестности. 21 Они прибыли в Валенду вечером следующего дня. Смеркалось. Город на фоне серого неба казался черным. Сгущавшиеся на улицах тени тут и там расцвечивались оранжевыми сполохами факелов и огоньками свечей -- искрами жизни и света. Свернув на Валенду, путники уже не могли поменять лошадей, поскольку тут не было почтовых станций -- они остались на дороге к Тариону, так что последний перегон был для лошадей долгим и тяжелым. Кэсерил с удовольствием отпустил поводья и позволил коню идти шагом по городским улицам и вверх по склону холма. Ему так хотелось остановиться, сесть на обочине и не шевелиться несколько дней. Совсем скоро ему предстоит сообщить матери, что ее сын мертв. Из всех испытаний, с которыми он рассчитывал столкнуться по дороге, это было наихудшим. Они добрались до ворот замка провинкары слишком быстро. Охранники тотчас узнали его и с криками побежали звать слуг. Грум Деми принял его лошадь и первым задал вопрос: "Почему вы здесь, милорд?" Первым, но не последним. -- У меня послания для провинкары и леди Исты, -- коротко ответил Кэсерил, наклоняясь к луке седла. Фойкс соскочил с лошади и ожидающе уставился на Кэсерила. Тот неторопливо перекинул ногу через круп и, освободив другую от стремени, спрыгнул вниз. Колени у него подогнулись, и он упал бы, если бы сильная рука не поддержала его под локоть, они скакали очень быстро. Кэсерил устало подумал, как дорого ему придется за это заплатить. Он немного постоял, пошатываясь, пока снова не обрел равновесие. -- Сьер ди Феррей здесь? -- Он с провинкарой в городе, на свадебной церемонии, -- ответил Деми. -- Я не знаю, когда они собираются вернуться. -- Ох... -- пробормотал Кэсерил. Он так устал, что не мог думать. Прошлой ночью он уснул на почтовой станции в те несколько минут, пока его помощники вели его к койке, и спал столь крепко, что даже не слышал Дондо. Ждать провинкару? Он собирался доложить сначала ей, чтобы она решила, как лучше преподнести страшную весть дочери. "Нет. Это невыносимо. Надо разделаться с этим". -- В таком случае я встречусь с леди Истой. Потом добавил: -- Лошадей нужно вычистить, накормить и напоить. Это Ферда и Фойкс ди Гьюра из благородной семьи Паллиара. Пожалуйста, позаботьтесь, чтобы им дали... все. Мы не ели... И не мылись, но это и так было очевидно -- шерстяная одежда промокла от пота и была заляпана дорожной грязью, руки черные, лица в грязных потеках. Пальцы Кэсерила, с рассвета державшие поводья на холодном ветру, не могли справиться с узлами седельной сумки. Фойкс взял это дело на себя и через минуту снял сумку с лошади. Кэсерил взял ее, перекинул через руку и сказал: -- Теперь, пожалуйста, отведите меня к леди Исте. У меня для нее письма от принцессы Исель. Слуга провел его в новое здание. Они поднялись по лестнице. Слуге пришлось ждать, пока Кэсерил медленно взберется по ступеням. Его ноги были словно налиты свинцом. Затем слуга и две присматривавшие за Истой дамы пошептались, и Кэсерил вошел в покои вдовствующей рейны. Воздух был пропитан ароматом сухих цветочных лепестков, комната освещалась свечами и обогревалась камином. Кэсерил почувствовал себя огромным и неуклюжим в этой изящной гостиной. Иста в теплых одеждах сидела на обложенной подушками скамье, ее тусклые волосы были убраны в толстую косу, спадавшую на спину. Как и Сару, ее окружала чернильная тень проклятия. "Значит, я угадал". Иста повернулась к нему, глаза ее расширились, лицо застыло. Она наверняка знала, что произошло нечто ужасное, раз он так внезапно появился здесь. Сотни способов осторожно передать ей весть, которые он перебирал по дороге, под взглядом ее темных огромных глаз вдруг куда-то исчезли из памяти. Любое промедление было теперь жестоким. Он упал перед ней на одно колено и, откашлявшись, сказал: -- Первое. С Исель все в порядке. Помните об этом. Он перевел дух. -- Второе. Тейдес умер две ночи назад от заражения крови. Две фрейлины, находившиеся в комнате, вскрикнули и прижались друг к другу. Иста же только вздрогнула, словно ее пронзила невидимая стрела. Потом она глубоко вздохнула. -- Вы понимаете мои слова, рейна? -- засомневавшись, спросил Кэсерил. -- Ода. Уголок ее рта приподнялся, но это была не улыбка -- гримаса, в которой сквозила жуткая ирония. -- Знаете, когда долго ждешь чего-то, удар приходит к