ак облегчение. Ожидание закончено. Теперь я могу перестать бояться. Вы в состоянии это понять? Кэсерил кивнул. После недолгого молчания, которое нарушали только всхлипывания одной из дам, она спокойно спросила: -- Как это произошло? Он получил рану на охоте? Или как-то... иначе? -- Не... совсем на охоте. Хотя в некотором роде... -- Кэсерил облизал обветренные губы. -- Леди, вы видите во мне что-нибудь странное? -- Теперь я вижу только глазами. Я ослепла несколько лет назад. А вы видите? Кэсерил сразу понял, что она имеет в виду. -- Да. Иста кивнула и выпрямилась. -- Я так и думала. Сразу заметно, когда кто-то видит тем зрением. Женщины тут же подошли к Исте и сказали преувеличенно нежными голосами: -- Леди, вам, наверное, пора лечь отдохнуть. Ваша матушка скоро вернется... Она послала Кэсерилу многозначительный взгляд через плечо; естественно, женщины решили, что у Исты начинается очередной приступ безумия. А была ли Иста безумной? Хоть когда-нибудь? Кэсерил подошел к ним ближе. -- Пожалуйста, оставьте нас. Мне необходимо переговорить с рейной с глазу на глаз об очень важном деле. -- Сэр... милорд... -- дама выдавила фальшивую улыбку и зашептала ему на ухо: -- Мы не отваживаемся оставлять ее одну в такое время -- она может повредить себе. Кэсерил выпрямился во весь свой немалый рост и, взяв обеих дам под руки, мягко, но непреклонно вывел их из комнаты. -- Я возьму на себя заботу о рейне. Вы можете подождать здесь, в этой комнате, и если вы мне понадобитесь -- я вас позову. Хорошо? -- он закрыл двери, не слушая возражений. Иста ждала неподвижно, двигались только ее руки, державшие кружевной носовой платок, который она начала складывать все более мелким квадратиком. Кэсерил опустился на пол рядом с ней и скрестил ноги. Лицо рейны было белым как мел, глаза расширены. -- Я видел призраков Зангра. -- Да. -- Более того. Я видел темное облако, которое нависло над вашим Домом. Проклятие Золотого Генерала, наследие Фонсы. -- Да. -- Оно сейчас есть и над вами. -- Да. -- И над Орико, и над Сарой. Исель... и Тейдес. -- Да, -- она склонила голову набок и устремила взгляд куда-то вдаль. Кэсерилу пришло в голову, что она слишком потрясена -- ему приходилось видеть, как во время боя люди, получившие смертельную рану, вместо того чтобы пасть мертвыми или без сознания, еще двигались какое-то время, а порой и творили совершенно невероятные вещи. Ее спокойствие и связная речь -- не следствие ли это подобного шока, который вскоре пройдет, и не надо ли ему подготовиться к взрыву? А была ли речь Исты когда-нибудь бессвязной? "Может, он просто не понимал ее?" -- Орико очень болен. Как я вижу своим внутренним зрением, он уже стал частью этого черного клубка. Но, леди, пожалуйста... пожалуйста, расскажите мне, как вы обо всем узнали? Что, когда и как вы видели? Я должен понять. Потому что я думаю... вернее, боюсь... я получил это видение, то есть оно свалилось на меня для того, чтобы я действовал. Но никто не объяснил мне, что я должен делать. Даже внутреннее зрение не в силах пробиться через этот мрак. Брови рейны медленно приподнялись. -- Я могу рассказать вам правду, но не могу дать объяснений, ибо как можно дать то, чем не владеешь? Я всегда говорила правду. -- Да, теперь я понимаю, -- он вздохнул. -- А вы когда-нибудь рассказывали об этом все? Она изучающе глядела на Кэсерила, покусывая нижнюю губу. Дрожащие руки, принадлежавшие как будто другой женщине, а не Исте, которая сидела со спокойным, почти неподвижным лицом, начали разворачивать плотный комочек платка на колене. Она медленно кивнула; голос ее, когда она заговорила, был так тих, что Кэсерил наклонил голову набок, прислушиваясь и боясь пропустить хоть слово. -- Все началось, когда я была беременна Исель. Видения. Внутреннее зрение то появлялось, то исчезало. Я думала, это влияние беременности -- некоторые женщины бывают такими странными, когда носят дитя. Меня убедили в этом врачи, и я успокоилась. На время. Я видела летающих слепых призраков. Видела темное облако вокруг Иаса и юного Орико. Я слышала голоса, во сне мне являлись боги, Золотой Генерал, Шонса и два его доверенных помощника, сгоревшие в башне. Я видела Шалион, пылающий, как та башня. После рождения Исель все кончилось. Я решила, что во время беременности была не в себе, а теперь выздоровела. Глазами самого себя не увидишь, даже внутренним зрением. Ему все это объяснил Умегат -- Кэсерил считал это настоящим подарком. Что было бы с ним сейчас, пытайся он найти объяснение необъяснимому?! -- Потом я снова забеременела... Тейдесом. И видения возобновились, только были гораздо страшнее, чем прежде. Я боялась, что схожу с ума, и это было невыносимо. Только когда я пригрозила покончить с собой, Иас признался мне, что дело в проклятии, и рассказал мне о нем. Он всегда знал правду. Каково это -- когда тебя предает тот, кто знает правду, но скрывает ее, оставляя тебя в бездне отчаяния и страха? -- Я была в ужасе, осознав, что принесла двоих детей в мир, где их поджидала такая опасность. Я молилась и молилась богам об избавлении от проклятия, просила сказать мне хотя бы, как справиться с ним, чтобы не пострадали невинные. Когда я уже была на сносях, ко мне пришла Мать Лета. Это было не видение, и я не спала -- все произошло среди бела дня, я бодрствовала. Она стояла так близко от меня, как вы сейчас, и я опустилась на колени. Я могла дотронуться до ее одежд, если бы осмелилась. Ее дыхание было, как аромат полевых цветов на летнем лугу. Ее лицо было так прекрасно, что мои глаза даже не могли понять ее красоту -- словно я смотрела на солнце. Ее голос был музыкой. Черты лица Исты смягчились; даже теперь мир и благодать той сцены отразились на ее лице -- вспышкой красоты, как блик солнца на темной воде. Затем брови ее снова сошлись, лицо помрачнело, и она заговорила, наклонясь вперед, сделавшись -- если это было возможно -- еще беспокойнее. -- Она сказала, что боги пытаются снять проклятие, потому что оно не принадлежит нашему миру -- это последствия их Дара Золотому Генералу, которым он неправильно распорядился. Еще она сказала, что боги могут снять проклятие только через человека, который по свободной воле трижды отдаст свою жизнь во имя Дома Шалиона. Кэсерил заколебался. Голос рейны стал таким тихим, что его мог заглушить даже звук его дыхания. Он чувствовал себя дураком и ругал себя за это, но не смог удержаться от вопроса: -- Э-э... а не ошибка ли это -- может быть, три человека одновременно, а не один? -- Нет, -- ее губы снова скривились в странной, ироничной неулыбке. -- В том-то и проблема. -- Я... не понимаю. Может, это какой-то обман, а не... пророчество? Она на миг разжала руки, затем опять принялась складывать платок. -- Я сказала Иасу, а он, конечно, рассказал лорду ди Льютесу. От ди Льютеса Иас ничего не скрывал, только от меня. Только от меня. Любопытство взяло над Кэсерилом верх. Теперь они были товарищами по... святости, или что это там такое, и ему было очень легко разговаривать с Истой. Как святой со святым, душа с душой. Удивительное мгновение хрупкой, почти неуловимой близости, куда более загадочной и полной, чем между любовниками. Он начал понимать, почему Умегат вцепился в него с отчаянием изголодавшегося человека. -- А какими были в действительности их отношения? Она пожала плечами. -- Они стали любовниками еще до моего рождения. Кто я была такая, чтобы судить их? Ди Льютес любил Иаса, я любила Иаса. Иас любил нас обоих. Он так старался принять на себя бремя всех своих погибших братьев и отца -- Фонсы. Он сводил себя в могилу этими стараниями и хлопотами, но жизнь все равно шла наперекосяк -- все было не так, раз за разом. Она заколебалась, и Кэсерил испугался на мгновение, что неосторожным словом или движением разрушил их близость. Но, похоже, она просто успокаивала... не свои мысли, а свое сердце, так как продолжила рассказ еще более тихим голосом: -- Я не помню точно, кому первому пришла в голову эта мысль. Мы разговаривали как-то вечером вскоре после рождения Тейдеса. У меня еще сохранялось зрение. Мы знали, что оба наших ребенка отмечены тенью и бедняга Орико тоже. "Спасите моих детей, -- плакал Иас, уронив голову на стол, -- спасите моих детей". Тогда ди Льютес сказал: "Я сделаю это из любви к тебе, я попытаюсь, отважусь на жертвоприношение". Кэсерил прошептал: -- Но, пятеро богов, как?.. -- Мы обсудили сотни способов, как можно убить человека и вернуть его к жизни, чтобы снова убить. Наконец мы решили остановиться на утоплении. Такой способ казался наименее калечащим, к тому же было много случаев, когда утопленников возвращали к жизни. Ди Льютес даже ездил узнавать об этом поподробнее. У Кэсерила перехватило дыхание. "Утопление, о боги!" И самым хладнокровным образом... его руки тоже задрожали. Иста продолжала: -- Мы взяли с врача слово держать все в тайне и спустились в подземелье Зангра. Ди Льютес позволил себя раздеть, связать по рукам и ногам и подвесить вниз головой над огромной бочкой. Мы опустили его в воду... и вытащили обратно, когда он уже перестал двигаться. -- И он умер? -- тихо спросил Кэсерил. -- Тогда обвинение в измене было... -- Конечно, умер, но не в последний раз. Мы оживили его, довольно быстро и просто. -- Ох. -- Это получилось! -- она сцепила пальцы. -- Я чувствовала -- в проклятии появилось что-то вроде трещины. Но ди Льютес... у него не выдержали нервы. Он не захотел тонуть еще раз. Он кричал, что я пытаюсь убить его из ревности. Тогда мы с Иасом... совершили ошибку. Кэсерил уже понял, что произошло. Даже закрыв глаза, он не мог избавиться от вставшей перед ними картины. Он заставил себя открыть их и вновь посмотрел на Исту. -- Мы схватили его и совершили вторую попытку насильно. Он вопил и рыдал... Иас засомневался, а я закричала: "Мы должны! Подумай о детях!" И на этот раз, когда мы вынули его из бочки, он был мертв, и никакие наши молитвы и слезы не смогли его оживить. Иас был потрясен. Я была в ужасе. Мое внутреннее зрение погасло. Боги отвернулись от нас... -- Значит, обвинение в измене было ложным. Совершенно ложным. -- Да. Этой ложью мы скрыли наш грех и объяснили, откуда взялся труп, -- она вздохнула. -- Но его семье позволили унаследовать его состояние -- ничего не конфисковали. -- Да, пострадала только его репутация. Его честь. Честь, которая, как оказалось, была незапятнанной. Ни почестей, ни славы -- остался только позор. -- Поначалу мы были потрясены, а потом уже поздно было что-то менять. Думаю, это больше всего угнетало Иаса еще долгое время спустя. Он не хотел даже искать другого добровольца. А жертвоприношение должно быть добровольным, насильное умерщвление ничего не даст -- только осознанная жертва. Иас замкнулся в себе и умер от горя и чувства вины, -- ее руки натянули кружево, чуть не порвав платок, -- оставил меня с двумя маленькими детьми, без помощи и защиты от этой... черной... тени. Она содрогнулась, задышала часто и глубоко, но не разрыдалась и не впала в истерику, как испугался было Кэсерил, уже напрягшийся и готовый позвать обеих ожидавших в другой комнате фрейлин. Потом дыхание ее выровнялось; Кэсерил расслабился. -- А вы, -- спросила она наконец, -- боги коснулись вас? -- Да. -- Сочувствую. Горькая усмешка исказила его губы. -- О да, -- он потер затылок. Его очередь исповедоваться. Он мог бы утаить правду. Но не от Исты. Бремя за бремя, рана за рану. Откровенность за откровенность. -- Что вы знаете о короткой помолвке Исель с покойным лордом Дондо ди Джироналом? -- Было два гонца -- один за другим, так что мы даже не успели отпраздновать. -- Отпраздновать? Помолвку сорокалетнего с шестнадцатилетней? Ее подбородок вздернулся, совсем как у Исель, -- у Кэсерила даже перехватило дыхание. -- Между мной и Иасом была еще большая разница в возрасте. Ах да. В таком случае у Исты несколько другой взгляд на вещи. -- Дондо -- не Иас, миледи. Это был продажный, развратный негодяй, растратчик... и я больше чем уверен, что это он убил ди Санда, возможно, даже собственноручно. Они с братом Мартоу пытались подмять под себя весь Шалион -- используя Орико, Тейдеса и Исель. Иста коснулась рукой своего горла. -- Я встречала Мартоу при дворе. Он хотел стать следующим лордом ди Льютесом. Ди Льютес -- ярчайшая, благороднейшая звезда, когда-либо блиставшая при дворе Шалиона. Мартоу вряд ли достоин был бы чистить ему сапоги. С Дондо я никогда не встречалась. -- Дондо был сущим несчастьем. Я впервые встретился с ним несколько лет назад, и уже тогда он был негодяем. С возрастом же стал еще хуже. Исель была в ужасе и ярости оттого, что ее принуждали к браку с ним. Она молилась богам, чтобы ее избавили от этого ужаса, но боги... боги молчали. Тогда за дело взялся я. Я выслеживал Дондо весь день, пытаясь убить ради нее, но так и не смог приблизиться к нему. Тогда я начал молиться Бастарду о чуде смертельной магии. И оно было мне даровано. Глаза Исты изумленно раскрылись. -- Почему вы не умерли? -- Полагаю, я все же умирал. Придя в себя и обнаружив, что Дондо мертв, а я нет, я не знал, что и думать. Но Умегат объяснил мне, что молитвы Исель призвали еще одно чудо, и леди Весны освободила мою душу из лап демона, но только на время. Святой Умегат -- тогда я еще думал, что он грум... Рассказ становился безнадежно путаным. Кэсерил перевел дух и поведал сначала об Умегате и зверинце -- как они охраняли бедного Орико от проклятия. -- Однако Дондо незадолго до смерти, готовясь к свадьбе с Исель, сказал Тейдесу, что зверинец -- злая рокнарская магия, призванная постепенно уничтожить Орико, и Тейдес поверил ему. Пять дней назад, собрав свою баосийскую охрану, принц убил почти всех священных животных Умегата и только по чистой случайности не стал убийцей самого святого. Тейдеса поцарапал умирающий леопард Орико -- клянусь, это были обычные царапины! Если бы я только понял... Они загноились, началось заражение. Его конец был... -- Кэсерил вспомнил, кому он это рассказывает, -- ...очень быстрым. -- Бедный Тейдес, -- прошептала Иста, отведя взгляд. -- Мой бедный Тейдес. Ты родился для того, чтобы тебя предали. -- В любом случае, -- завершил Кэсерил, -- из-за этого странного взаимодействия чудес, демон смерти и душа Дондо заключены в моем теле, в моем животе. Заперты, словно в клетке, в некоем подобии опухоли, судя по всему. Когда они освободятся -- я умру. Искаженное горем лицо Исты разгладилось. Ее глаза впились в лицо Кэсерила. -- Это будет уже два, -- сказала она. -- А?.. Что? Ее руки оставили истерзанный платок и вцепились в его воротник. Взгляд рейны стал пронзительным, прожигающим насквозь, дыхание снова участилось. -- Вы ди Льютес Исель? -- Я... я... я... -- забормотал Кэсерил; в животе похолодело. -- Дважды. Дважды. Но как быть с третьим разом? О... о... -- глаза Исты расширились, зрачки пульсировали. Губы дрожали. -- Кто вы такой? -- Я... всего лишь Кэсерил, миледи! Не ди Льютес, я Уверен. Я не богат, не силен, не могущественен. И даже не красив, боги свидетели. И не храбр, хотя, если меня загонят в УГОЛ, я, пожалуй, буду сражаться. Она нетерпеливо отмахнулась. -- Отбросьте эти мелочи... обнаженный, связанный, вниз головой. Искренне. Навстречу смерти... не навстречу двум или трем. Одной. -- Я... это безумие. Это не тот путь, с помощью которого я надеюсь разрушить заклятие, уверяю вас. Пятеро богов, только не утопление. -- У меня другой план спасения Исель. Ее глаза вопросительно остановились на нем, в них еще сохранялось пугающее дикое выражение. -- С вами говорили боги? -- Нет, я исхожу из здравого смысла. Она выпрямилась на скамейке, отпустив, к облегчению Кэсерила, его воротник, и озадаченно нахмурилась. -- Здравый смысл? В этом деле? -- Сара и вы вышли замуж за представителей Дома Шалиона и получили их проклятие. Я думаю, Исель может с помощью замужества избавиться от него. Этот выход не годился ни для Орико, ни для Тейдеса, но теперь... Я еду в Ибру, чтобы устроить брак Исель с новым наследником Ибры, принцем Бергоном. Ди Джиронал постарается пресечь эту попытку -- ведь это будет означать конец его власти в Шалионе. Исель собирается ускользнуть от него, сопровождая тело Тейдеса в Валенду, где он будет похоронен, -- Кэсерил поведал о намерении Исель ехать с траурным кортежем и затем встретиться с Бергоном в Валенде. -- Возможно, -- выдохнула Иста, -- возможно... Он не совсем понял, что она имела в виду. Рейна все еще смотрела на него очень странно. -- А ваша мать, -- сказал Кэсерил, -- она знает? О проклятии, о ди Льютесе? -- Я как-то пыталась рассказать ей. Она решила, что я окончательно спятила. Впрочем, не так уж плохо быть сумасшедшей. Есть свои преимущества: не нужно принимать никаких решений -- ни что есть, ни во что одеваться, ни куда идти... кому жить, кому умирать... Можете сами попробовать. Просто скажите правду. Скажите людям, что вы беременны демоном и призраком, что ваша опухоль разговаривает с вами, а боги направляют ваши шаги, и увидите, что будет дальше, -- ее смех не вызвал у Кэсерила желания присоединиться к веселью. Иста скривила губы. -- Не нужно так тревожиться, лорд Кэсерил. Если я повторю вашу историю, вам нужно только опровергнуть мои слова, и все подумают, что безумна я, а не вы. -- Я... думаю, от вас уже достаточно отрекались, миледи. Она прикусила губу и отвела взгляд. Ее трясло. Кэсерил встал и тут вспомнил о сумке. -- Исель написала письма, одно вам, другое -- вашей матери, и поручила мне их доставить, -- он залез в сумку, извлек пакет и протянул Исте предназначенное ей письмо. Руки у него дрожали от голода и усталости. Помимо всего прочего. -- Мне нужно пойти смыть с себя грязь и что-нибудь съесть. К тому времени, когда вернется провинкара, я, надеюсь, буду уже готов к встрече с ней. Иста прижала письмо к груди. -- Что ж, тогда позовите ко мне моих фрейлин. Полагаю, теперь мне следует отдохнуть. Больше нет смысла бодрствовать... Кэсерил резко поднял на нее глаза. -- Исель. Исель -- вот причина не спать. -- Ах да. Еще один заложник, которого нужно освободить. Тогда я смогу уснуть навеки, -- она наклонилась и ободряюще похлопала его по плечу. -- Но сейчас мне нужно поспать. Я так устала. Мне кажется, я носила траур все эти годы -- заранее, и во мне больше не осталось горя. Все слезы пролиты. -- Я понимаю, леди. -- Да, вы понимаете. Это так странно. Кэсерил подошел к двери и позвал к рейне ее всхлипывающих фрейлин. Иста сжала зубы и позволила им наброситься на себя с утешениями. Кэсерил подхватил свою сумку и вышел. Умывание, переодевание и горячая еда сделали свое дело, восстановили силы Кэсерила, однако мысли его все возвращались к разговору с Истой. Когда слуги усадили его в маленькой гостиной провинкары, чтобы он дождался хозяйку там, он почувствовал себя признательным за возможность привести в порядок свои мысли. Для него разожгли огонь в камине. Изнывая от боли в каждой косточке, Кэсерил устроился в обложенном подушками кресле, потягивая изрядно разбавленное водой вино, и изо всех сил пытался не клевать носом. Старая леди вряд ли задержится на свадьбе надолго. Она и впрямь появилась довольно скоро, в сопровождении своей кузины, леди ди Хьюлтер, и сурового ди Феррея. На провинкаре были зеленые бархатные одежды и украшения, но взглянув на ее бледное лицо, Кэсерил понял, что скверные новости уже достигли ее ушей. Наверняка проболтался какой-нибудь несдержанный слуга. Кэсерил вскочил и поклонился. Провинкара схватила его за руки и посмотрела в лицо. -- Кэсерил, это правда? -- Тейдес умер. Внезапно, от заражения. Исель в порядке, -- он перевел дух, -- она -- наследница Шалиона. -- Бедный мальчик! Бедный мальчик! Вы уже рассказали Исте? -- Да. -- О боги. Как она это восприняла? ""Хорошо" было неподходящим словом". Кэсерил выбрал другое: -- Спокойно, ваша милость. По крайней мере, она не впала в истерику и не разрыдалась, чего я очень боялся. Я думаю, удары, которые обрушивала на нее жизнь, немного притупили ее чувства. Не знаю, что с ней будет завтра. Фрейлины уложили ее в постель. Провинкара вздохнула и стряхнула с ресниц слезинки. Кэсерил потянулся к седельной сумке. -- Исель поручила мне доставить вам письмо. Здесь есть и письмо для вас, сьер ди Феррей, от Бетрис, у нее не было времени написать много, -- он извлек два запечатанных послания. -- Скоро они обе будут здесь. Исель намерена похоронить Тейдеса в Валенде. -- Ох, -- сказал провинкара, взламывая восковую печать, -- о, как я хочу ее видеть! -- ее глаза жадно впились в чернильные строчки. -- Короткое, -- пожаловалась она. Ее седые брови поползли вверх. -- "Кэсерил все объяснит вам", -- пишет она. -- Да, ваша милость. Я должен многое вам рассказать, и кое-что из этого -- наедине. Она махнула рукой своим спутникам. -- Идите, я вас потом позову. Ди Феррей, на ходу вскрывая письмо дочери, вышел из гостиной вместе с ди Хьюлтер. Шурша юбками, старая леди уселась в кресло и указала 1Хэсерилу на другое, которое он пододвинул поближе к ней. -- Я должна зайти к Исте, прежде чем она уснет. -- Постараюсь быть кратким, ваша милость. Я расскажу, что я узнал за этот сезон в Кардегоссе. А. через что мне пришлось пройти, чтобы узнать это... Сможет ли провинкара понять эту цену, крушение его мира, то, что Иста поняла мгновенно... захочет ли она поверить в это? -- ...теперь уже не важно. Но старший настоятель Менденаль может подтвердить мои слова, если вы захотите с ним встретиться. Скажите только, что это я послал вас, и он не будет ничего отрицать. Брови провинкары удивленно поднялись. -- Почему старший настоятель должен вам подчиняться? Кэсерил тихо хмыкнул. -- Я выше его по рангу. Она села очень прямо и поджала губы. -- Кэсерил, прекратите свои глупые шутки. Вы делаетесь таким же непонятным, как Иста. Да. Иста. Кто же замолвит за нее слово? -- Провинкара... ваша дочь страдает, она опустошена и жаждет покоя смерти. Но она не безумна. Боги не столь милосердны. Старая леди ссутулилась. -- Ее затянувшаяся скорбь мне не слишком понятна. Неужели до нее никто не становился вдовой? Никто не терял детей? Я пережила и то, и другое, но я не рыдала и не стенала годами. Я выплакала свое горе, а потом занялась делами. И если она находится в здравом уме, в таком случае, выходит, ее переполняет жалость к себе. Сумеет ли он заставить провинкару понять, чем отличается горе Исты, не раскрывая тайн, которые она ему доверила? Может быть, поведать ей часть правды? -- Все началось с великой войны Фонсы Мудрого с Золотым Генералом... -- Кэсерил как можно проще и понятнее описал действие проклятия, тяготеющего над Домом Шалиона. Во время правления Иаса было достаточно катастроф и несчастий, так что о смерти ди Льютеса можно было не говорить. Бессилие Орико, продажность его советников, провал его политики и разрушение его здоровья -- так Кэсерил добрался до последних событий. Провинкара прищурилась. -- Так это все из-за рокнарской черной магии, да? -- Не совсем... как я это понимаю. Это извращение некоего неописуемого божественного деяния, последствия которого задержались в нашем мире. Она пожала плечами. -- То же самое. Если оно действует как черная магия, значит, это она и есть. Практический вопрос -- как от нее избавиться? Кэсерил не был уверен, что это то же самое. Только верное понимание могло привести к выбору верного пути. Иста и Иас поторопились принять решение, как будто проклятие действительно было магией и от него можно было избавиться с помощью формулы. Механически воспроизвести ритуал. Она добавила: -- Это каким-то образом связано с теми дикими слухами, что Дондо ди Джиронал умер в результате воздействия смертельной магии? На это он мог ответить. Кэсерил успел продумать свой ответ заранее и решил как можно меньше упоминать о сверхъестественном -- не говорить о демонах, призраках, святых, внутреннем зрении и других диковинных моментах. Пронинкаре хватит и прочих подробностей. Он начал с помолвки Исель и, хотя и подтвердил использование смертельной магии, но не назвал виновника гибели Дондо, утаив свою причастность к убийству, как он утаил и причастность Исты к смерти ди Льютеса. Провинкара была не слишком брезглива. -- Если Дондо был настолько отвратительным, как вы говорите, -- она наморщила нос, -- я буду молиться за неизвестного благодетеля. -- Конечно, ваша милость. Я сам молюсь за него ежедневно. -- Дондо, обычный младший сын, -- помолвлен с Исель! О чем думал Орико? Оставив в стороне подробности, Кэсерил описал зверинец, как предоставленную храмом защиту от разрушительного влияния проклятия на здоровье Орико, держась столь близко к истине, сколь это было возможно. Потом рассказал о тайных политических планах Дондо уничтожить Орико и Тейдеса. Провинкара сжала зубы и коротко простонала, поняв, как жестоко предан был ее внук. Однако известие, что Валенда должна теперь готовиться к похоронам, свадьбе и войне (причем не исключено, что и одновременно), оживило ее. -- Исель может рассчитывать на поддержку своего баосийского дяди? -- поинтересовался Кэсерил. -- Сколько еще людей вы и он можете собрать против клики ди Джиронала? Провинкара быстро перебрала всех лордов, которых могла вызвать в Валенду под предлогом похорон, а на самом деле -- чтобы вырвать Исель из лап ди Джиронала. Список впечатлил Кэсерила. Следя много лет за политикой Шалиона, леди не нуждалась в карте, чтобы спланировать свои действия. -- Пусть они едут на похороны Тейдеса вместе со всеми людьми, каких им удастся собрать, -- сказал Кэсерил. -- Больше всего нам необходимо контролировать дороги между Иброй и Валендой, чтобы гарантировать безопасность принца Бергона. -- Это сложно, -- заметила провинкара, поджав губы, -- там есть земли, принадлежащие лично ди Джироналу и некоторым его родственникам. Вам следует взять с собой отряд. Я соберу для вас людей в Валенде. -- Нет, -- медленно произнес Кэсерил. -- Вам потребуется каждый человек здесь, на месте, когда прибудет Исель, а это может случиться до моего возвращения. И если я возьму с собой отряд, мы не сможем доехать до Ибры так скоро, как требуется. Кроме того, мы не сможем сохранить наши перемещения в тайне. Лучше ехать налегке, быстро и не привлекая внимания. Оставьте отряд, чтобы встретить нас на обратном пути. Да, кстати, чуть не забыл... баосийский капитан, которого вы послали с Тейдесом, продался Дондо -- ему нельзя доверять. Найдите способ заменить его по возвращении. Провинкара свирепо стиснула зубы. -- Демоны Бастарда, я отрежу ему уши! Они оговорили возможность пересылки шифрованных посланий -- от него к Исель и обратно -- через Валенду, чтобы создать у шпионов ди Джиронала впечатление, будто он по-прежнему находится в Валенде с бабушкой принцессы. Провинкара взяла на себя заботу обменять на деньги драгоценности Исель по самой высокой цене, чтобы у него было больше наличных для дальнейшего своего путешествия. Затем они обдумали еще с дюжину разных практических деталей. -- Вы понимаете, -- сказал наконец Кэсерил, -- я думаю, что это замужество может избавить Исель от проклятия. Но я не уверен, что это поможет Исте. Ни Исте, печально блуждающей по замку Валенды, ни Орико в Зангре, слепому и распухшему. -- Даже если это освободит Исель только из паутины канцлера ди Джиронала, я уже буду удовлетворена. Я не верю, что Орико натворил таких дел по собственной воле, _ похоже, это возмутило и задело ее больше всех сверхъестественных материй, -- это же надо -- отнять у меня внучку, даже не посоветовавшись со мной! Кэсерил ущипнул себя за бороду. -- Вы понимаете, что если нам все удастся, вы станете вассалом собственной внучки? Она будет рейной Шалиона, как и рейной-супругой Ибры. Ее губы скривились в усмешке. -- Это самая безумная часть замысла. Она ведь еще совсем девчонка! Хотя у нее всегда было больше мозгов, чем у бедняги Тейдеса. О чем думают боги, сажая это дитя на трон Кардегосса? Кэсерил тихо ответил: -- Возможно, о возрождении Шалиона. На это потребуется очень много времени, вы и я этого уже не увидим. Провинкара фыркнула. -- Да вы сами еще почти мальчишка! Дети у власти, дети повсюду -- неудивительно, что мир стал таким безумным! Ну... ладно. Нужно готовиться к завтрашнему дню. Пятеро богов, Кэсерил, отправляйтесь спать. Думаю, у меня это сегодня не получится. Вы выглядите как оживший покойник, а в ваши годы это непростительно. Он поднялся, хрустнув суставами, и вышел. Активная деятельность, которая предстояла провинкаре, могла лишить ее последних сил. Потребуется помощь всех ее слуг, чтобы она не загоняла себя до полусмерти. Он обнаружил в соседней комнате встревоженную леди ди Хьюлтер и отослал ее к кузине. Кэсерилу выделили его холодную, почетную, привычную уже комнату в основном здании замка. Он с благодарностью скользнул под нагретые одеяла. Чувство было такое, словно он наконец вернулся домой после долгих лет отсутствия. Правда, его новое зрение сделало знакомое место несколько чужим; он изменился, и мир стал выглядеть по-другому... где же он найдет покой? Заснуть в эту ночь ему мешал уже не Дондо, несмотря на все свое призрачное буйство. Кэсерил, пожалуй, успел к нему привыкнуть и в панику больше не впадал. Теперь его обуревали новые страхи. Например, воспоминание о жуткой надежде в глазах Исты. А еще -- мысли о завтрашнем дне, когда он сядет на лошадь, каждый шаг которой будет приближать его к морю. 22 В целях сохранения секретности Кэсерил не без сожаления отказался от привилегий курьера канцелярии. Не стоило давать ди Джироналу в руки подписанные рапорты о его маршруте и конечной цели путешествия. Вооруженный рекомендательными письмами Палли, он со своими спутниками получал свежих лошадей в храмах ордена Дочери. В предгорьях на западной границе им пришлось иметь дело с местным торговцем лошадьми, который продал им крепких, привычных к горным переходам мулов. Торговец наверняка обеспечил себя на долгие годы, обирая незадачливых путешественников. Ферда посмотрел на предложенных им животных и возмутился: -- У этого запал. А если у этого нет костного шпата, милорд, то я съем вашу шапку! Хозяин и Ферда немедленно вступили в горячий спор. Кэсерил, утомленно прислонившись к жерди загона, мог думать только о том, как ему не хочется садиться верхом -- не важно, страдает мул шпатом или нет -- в ближайшую тысячу лет. Наконец он выпрямился и вошел в загон. Пробрался в середину табуна мулов и лошадей, встревоженных произведенным на скорую руку пленением их товарищей, вытянул руки и закрыл глаза. -- Если будет на то твоя воля, леди, дай нам трех хороших мулов! Он почувствовал легкий толчок в бок и огляделся. Любопытный мул с прозрачными карими глазами не сводил с него взгляда. Подошли еще два, прядая длинными ушами; тот, что повыше, -- темно-коричневый с кремовым носом -- положил голову Кэсерилу на плечо и довольно фыркнул. -- Спасибо, леди, -- прошептал Кэсерил, а вслух добавил: -- Хорошо, пошли. И направился к выходу. Три мула, посапывая, последовали за ним. -- Мы возьмем этих, -- сказал Кэсерил торговцу, который, как и Ферда, молча смотрел на него, раскрыв рот. Торговец первым обрел дар речи: -- Но... но это мои лучшие мулы! -- Знаю, -- Кэсерил вышел из загона; торговец придержал калитку, не выпуская мулов, но те все равно пытались следовать за Кэсерилом, напирая на загородку грудью и тревожно фыркая. -- Ферда, договорись о цене. Я пока прилягу на эту чудную солому. Разбудите меня, когда мулы будут оседланы... Его мул оказался здоровым, крепким и спокойным. То, что надо, -- с точки зрения Кэсерила. На опасных горных тропах нет ничего лучше спокойного мула. Горячие скакуны, столь любимые Фердой, хороши на равнинах, а здесь, на головокружительных склонах, они ползли бы ничуть не быстрее, да еще и подвергали бы опасности жизнь своих седоков, пугаясь узких тропинок. Кроме того, мягкая поступь мула спасала его внутренности от лишней тряски. Почему только богиня, пожаловав своему святому хороших верховых животных, не даровала еще и погоду получше? Братья ди Гьюра перестали посмеиваться над изящной шапочкой Кэсерила, не добравшись и до середины склона заснеженной гряды Зубов Бастарда. Он опустил наушники и прикрыл уши пушистым белым мехом, плотно завязав тесемки под подбородком, еще до того, как колючая снежная крупа, вздымаемая ледяным ветром, начала беспощадно жечь и жалить их закоченевшие лица. Кэсерил прищурился, защищая глаза, опустил голову к самым ушам мула, тяжело ступавшего вверх по извивавшейся между камнями и льдом тропинке, и мысленно прикидывал, сколько еще осталось до наступления темноты. Они уже должны были быть где-то неподалеку от перевала. Тут Ферда остановился и, дождавшись, пока Кэсерил поравняется с ним, спросил: -- Милорд, может, нам следует поискать укрытие, чтобы переждать буран? -- Буран? -- Кэсерил стряхнул примерзшие к бороде льдинки и заморгал глазами. Да. Братья впервые покинули пределы родной провинции, а в Паллиаре зимы всегда отличались мягкостью и были скорее сырыми, чем снежными -- Если б это был буран, вы не видели бы ушей собственного мула. Это не опасно, просто неприятно. Скоро пройдет. На лице Ферды мелькнул испуг, но он натянул капюшон поглубже и наклонился вперед. И в самом деле, вскоре они вышли из полосы ветра, и видимость улучшилась; перед ними открылась долина. Бледный солнечный свет, пробиваясь сквозь серебристые облака, падал на длинные пологие склоны. Кэсерил указал вперед и ободряюще воскликнул: -- Ибра! Погода улучшилась, словно помогая им спуститься к побережью, но мулы не стали ускорять шаг. Приграничные скалистые горы сменились холмами, округлыми, земляными, между которыми лежали широкие долины. Когда путники оставили позади снега и вершины, Кэсерил с сожалением позволил Ферде обменять их замечательных мулов на более быстрых лошадей. Дороги становились все лучше, постоялые дворы -- все опрятнее, и через два дня маленький отряд уже добрался до реки, несущей свои воды в Загосур. Они проезжали мимо уединенных ферм, пересекали оросительные каналы, вздувшиеся от зимних дождей, по перекинутым через них мостам и с каждым шагом приближались к цели. Выехав на простор из речной долины, они увидели возвышавшийся перед ними город: серые стены, выбеленные дома с характерной для этих мест зеленоватой черепицей; крепость, словно короной венчавшая Загосур, и знаменитая бухта у ее подножия. А дальше -- море, серо-стальное, с бесконечно раскинувшимся вширь горизонтом. Холодный бриз доносил особенный, морской соленый запах, от которого Кэсерил покрылся мурашками. Фойкс же глубоко вдохнул новый для себя аромат. Глаза его загорелись, когда он сделал этот первый глоток морского воздуха. Рекомендательное письмо Палли и положение ди Гьюра гарантировали путешественникам убежище в Доме Дочери на храмовой площади Загосура. Кэсерил отправил молодых людей купить, попросить или одолжить форменную одежду ордена, а сам отправился к портному. Его слова, что мастер может назначить цену по своему желанию, если быстро сошьет приемлемый наряд, вызвали в доме портного бешеную активность, и когда Кэсерил примерно через час выходил оттуда, под мышкой у него был сверток с весьма сносной копией траурных одежд шалионского двора. После умывания холодной водой и яростного отдраивания себя мочалкой Кэсерил быстро скользнул в плотную парчовую тунику с очень высоким воротником-стойкой, натянул плотные, темно-лиловые шерстяные штаны и сверкающие начищенные сапоги. Затем нацепил пояс и меч, которыми, казалось, целую жизнь назад снабдил его сьер ди Феррей. И меч, и пояс были довольно потертыми, но это придавало им особое благородство. Поверх всего на плечи приятной тяжестью лег черный бархатный плащ с шелковой подкладкой. Одно из колец Исель, которое он оставил себе, -- с плоским аметистом, оправленным в тяжелое золото, и налезавшее только на мизинец -- говорило скорее о сдержанности его обладателя, чем о бедности. "Траурные одежды и пробивающаяся седина в бороде, -- подумал Кэсерил, -- придают ему суровый и достойный вид, чего он, собственно, и добивался". Вид серьезного человека. Он достал пакет с ценными дипломатическими письмами и, взяв его под мышку, вызвал своих спутников, уже успевших переодеться в бело-голубое. Они направились по узким петляющим улицам вверх по холму, в логово великого Лиса. Кэсерил показал управляющему замком письма с печатями, и его с братьями ди Гьюра быстро препроводили к личному секретарю рея, который встретил их стоя в скромной, выбеленной известью комнате, служившей кабинетом, холодной от вечной сырости загосурской зимы. Секретарь был в средних летах, сухощав и суетлив. Кэсерил приветствовал его полупоклоном, как равный равного. -- Я кастиллар ди Кэсерил, прибыл из Кардегосса со срочной дипломатической миссией. У меня письма к рею и принцу Бергону ди Ибра от принцессы Исель ди Шалион, -- он продемонстрировал печати, но когда секретарь протянул за ними руку, снова прижал письма к груди. -- Я получил их лично из рук принцессы. Она просила меня доставить их и передать лично в руки рея. Секретарь задумчиво склонил голову набок. -- Посмотрим, что я смогу сделать для вас, милорд. Рея просто осаждают просители -- в основном родственники бывших бунтовщиков, -- пытаясь обрести его прощение и милость, что довольно сложно сейчас, -- он окинул Кэсерила взглядом с ног до головы. -- Думаю, вас никто не предупредил, что рей запретил носить при дворе траур по покойному наследнику, поскольку тот умер нераскаявшимся мятежником. Только те, кто хочет бросить рею вызов, носят эти печальные одежды, но большинство из них делает это... э-э... не здесь. Если вы не хотите вызвать у него гнев, я посоветовал бы вам переодеться, прежде чем вы придете просить об аудиенции. Кэсерил вскинул брови. -- Вам еще не доставили новости из Шалиона? Мы, конечно, скакали быстро, но я не думал, что мы их опередим. Я ношу траур не по наследнику Ибры, а по наследнику Шалиона! Принц Тейдес скоропостижно скончался около недели назад от заражения крови. -- Ох! -- испуганно пробормотал секретарь, -- ох, -- он выдохнул и взял себя в руки. -- Мои глубочайшие соболезнования Дому Шалиона в связи со столь тяжелой утратой, -- он замялся. -- Письма от принцессы Исель, вы сказали? -- Да, -- и Кэсерил многозначительно добавил: -- Рей Орико тяжко болен и не занимается делами. По крайней мере, так было, когда мы покидали Кардегосс. Рот секретаря открылся, потом закрылся. Он проговорил: -- Пройдите, пожалуйста, со мной. И провел посетителей в более уютную комнату с горевшим камином в углу. -- Я узнаю, что можно сделать. Кэсерил опустился в мягкое кресло у огня, Фойкс уселся на скамью, а Ферда принялся расхаживать взад-вперед, нахмурившись и рассеянно глядя на развешанные по стенам украшения. -- Нас примут, сэр? -- спросил он. -- Проделать такой путь, чтобы топтаться под дверью, словно лавочникам каким... -- О да. Нас примут, -- Кэсерил усмехнулся, ко