е, ее смуглое нежное тело проглядывает в белой пене ночной сорочки... Монреале придал лицу строгое выражение и указал на львиное кольцо. - Его сделала ты, Фьяметта? Она перевела взгляд с него на Тейра, а потом снова на него и сказала тихо: - Да, отче. - Под надзором своего отца? Фьяметта сглотнула. - Нет, отче. То есть и да, и нет. Седые брови Монреале поднялись. - Так как же? - да или нет? - Нет! - Ее чеканный подбородок задрался. - Но он знал о нем. - По-видимому, заниматься сомнительными кольцами - это родовая черта Бенефорте, - сухо сказал Монреале. - Ты же знаешь, что мастер Бенефорте не записывал тебя в свои подмастерья. - Я училась ювелирному мастерству много лет, вы же знаете, отец Монреале. - Работа по металлу меня не касается. - Вы знали, что я помогала ему с заклятиями. - Да, помощью, какая положена магу, имеющему разрешение. Но это не работа помощника. И не работа неумелого любителя. Откуда у тебя такие знания? - Я ведь очень часто ему помогала, отче. - После долгого выжидательного молчания она добавила неохотно: - Заклинание я нашла в одной из книг батюшки, Вложить его в кольцо было нетрудно. Как лить золото, я уже знала. И просто старалась во всем следовать правилам. И как будто ничего не вышло. Даже вспышки не было. Сначала я огорчилась, мне показалось, что я не сумела, потому что... потому что Ури не надел его на палец. Я хотела подарить его ему. - А! - сказал Монреале с внезапным интересом, но тут же замаскировал его откашливанием. - Но потом оказалось, что его никто не может надеть. Тот солдат и вор - хозяин постоялого двора хотели завладеть им ради золота, но не смогли. - Она покосилась на Тейра. - А... а оно действует, отче? - Об этом мы поговорим позже. Так ты читала книги отца. С его разрешения? - А... э... нет. - Фьяметта, это грех непослушания. - Вовсе нет. Он мне не запрещал. То есть... я не спрашивала. Но потом я узнала, что он все время следил за мной и ничего не говорил, А это почти позволение, правда? Тейр мог поклясться, что аббат Монреале сдержал улыбку, услышав этот логичный вывод, но его лицо сохранило суровость. - Мастер Бенефорте не обращался ко мне за разрешением для тебя. - Он собирался. Но последнее время был просто слишком занят солонкой, и Персеем, и всеми другими заказами. Но я уверена, он собирался. Монреале снова поднял брови. - Ну хорошо, - Фьяметта вздохнула. - Я не уверена. Но мы об этом говорили, правда, правда! Я его просила, уж не знаю сколько раз. Отец Монреале, я хочу стать магом! Я могу многое делать. Я знаю! Лучше, чем Тесео. Это несправедливо! - Но и не одобрено, - сказал Монреале. - И не проверено надлежащим образом. Я видывал, как такая гордыня губила души, Фьяметта. - Так дайте мне ваше одобрение! Батюшки нет, чтобы ходатайствовать за меня. И думается, я теперь могу просить за себя сама. Ведь больше некому. Я хочу стать хорошей, так помогите мне! - Ты опережаешь меня, Фьяметта, - мягко сказал Монреале. - Прежде положены раскаяние, исповедь и епитимья. А потом отпущение грехов. А я еще даже не кончил мою проповедь о раскаянии. Карие глаза Фьяметты загорелись предвкушением при этом проблеске юмора и поддержки за внешней строгостью Монреале. Она выпрямилась, чуть не запрыгав. - Ах, поскорее наложите на меня епитимью, отче! - Ты пойдешь к алтарю Пресвятой Девы в часовне и на коленях будешь молиться о ниспослании тебе терпения и смирения. Когда ты почувствуешь, что молитва твоя услышана, пойди вкуси полуденную трапезу, а затем возвращайся ко мне сюда. Мне немедленно нужен умелый помощник для брата Амброза, который утомлен не менее меня. Сегодня днем мне необходимо завершить кое-что перед вечерней. - Какое-то заклятие? И вы позволите, чтобы я... я помогала вам?! - Да, дитя. Она затанцевала вокруг аббата, а потом изо всех сил обняла, забыв про его сан. Он отстранил ее, невольно улыбнувшись. - Но прежде ты должна укрепить свой дух в молитве, не забывай! И не требовать: "Матерь Божья, даруй мне терпение и даруй сейчас же!" - Но откуда вы знаете? - Глаза Фьяметты заискрились. - Хм! Ну что же, полагаю, ты можешь попытаться. Кто я такой, чтобы судить, что сделает Богоматерь в неизреченной своей милости? Чем быстрее наградит она тебя терпением, тем скорее я смогу поручить тебе что-нибудь. А, да! Еще одно. Я посылаю твоего друга Тейра по одному делу, и, боюсь, большое золотое кольцо на его руке будет слишком бросаться в глаза. Я могу его снять с помощью небольшого заклинания, но ты можешь просто снять его пальцами. - Но... оно застряло. Я сама видела. Как же я его сниму, если Тейр не смог? - Попросту говоря, ему этого не хочется. - Нет, я правда старался, отче! - сказал Тейр. - Я знаю. И когда не надо будет так торопиться, поговорю с тобой о структуре заклятия мастера Клюни. Недоуменно хмурясь, Фьяметта повернулась к Тейру. Он послушно протянул к ней руку, и ее тонкие смуглые пальцы сомкнулись на львином кольце. Оно соскользнуло к ней в ладонь так легко, будто было смазано жиром. Монреале протянул ей длинный ремешок: - Советую, Фьяметта, носить его на шее, чтобы никто не видел. Пока не сможешь его вернуть. - Он посмотрел на нее загадочным взглядом. Палец Тейра стал каким-то легким, холодным, опустевшим без его... нет, ее кольца. Он потер чуть ноющее место, уже чувствуя, как ему недостает уверенности, которую дарило прикосновение к кольцу. За дверью послышалось шарканье сандалий, в филенку осторожно постучал монах, а потом всунул голову в щель. - Отче? Герольд сеньора Ферранте у ворот. - Иду, иду! - Монреале махнул, чтобы он удалился. - Тейр, днем отдыхай. Когда настанет время, я пошлю брата разбудить тебя. Фьяметта, жду тебя здесь после полуденной трапезы. Идите. - Он выпроводил их через кабинет в коридор, а сам задержался у стола с братом Амброзом. Тейр спустился следом за Фьяметтой по лестнице в прохладу галереи по сторонам двора. На залитой солнцем траве важно прохаживались голуби, тщетно поклевывая землю в поисках крошек. Между колоннами, поддерживающими арки галереи, стояли каменные скамьи. Соблазнившись, Тейр сел, и Фьяметта опустилась на край той же скамьи. Ее пальцы коснулись нового жесткого ремешка на шее, прижались к губам и легли на прохладный камень. Вздохи ветра в соседнем лесу, птичий щебет и звонкие трели, приглушенные звуки голосов в монастыре - все навевало обманчивое ощущение мира и покоя. Тейру очень хотелось, чтобы так было на самом деле. Красота дня казалась жестоким обманом. За стенами, потея, кряхтя, угрожая, рыскали тупые звери вроде того, с кем он дрался в прошлую ночь. И он хотел оградить от них Фьяметту. Фьяметта же все еще хранила блеск в глазах и вся кипела радостью, так что Тейру вспомнилась подпрыгивающая крышка на материнском чайнике. - Аббат Монреале верит в меня. - Она захлебнулась смехом. - Хочет, чтобы я помогала... но с чем, хотела бы я знать? - Может, с соглядатными предметами? - сказал Тейр. - Соглядатными предметами? - Он хочет, чтобы я выдал себя за литейщика и пронес в замок Монтефольи соглядатные предметы и попрятал их там и сям. Его птицы-лазутчики перехватываются, понимаете? - Он хочет, чтобы ты выбрался из монастыря? Несмотря на осаду? - Мы же пробрались. ("Еле-еле!") Он пошлет меня, когда стемнеет. Фьяметта замерла. Тейр ждал, что она скажет "побереги себя" тем тоном, каким говорила это его мать каждое утро, когда он уходил на рудник. - Дом моего отца на другом конце города, если идти от замка. Вряд ли ты сможешь туда выбраться и посмотреть, стоит ли он еще, но если представится случай... это последний дом на вид Новара. Самый большой, квадратный. - Она помолчала, и в ее голосе наконец-то зазвучала тревога. - Аббат Монреале ведь не поручает тебе ничего слишком сложного, правда? - Нет. Он отвел взгляд от нее на залитую солнцем траву, где полувзрослый кухонный котенок подбирался к голубям. Большие уши, серая шерсть в черную полоску, и не по росту большие белью лапы. Усы у него топорщились, глаза косили - таким напряженным стал его взгляд. Он припал к земле, виляя всей задней частью туловища в подготовке к прыжку. Женитьба? Жар и мягкость этой девушки принадлежат ему одному? А что, если... Но ведь аббат Монреале сказал бы что-то, если бы... - Мадонна Бенефорте, - выпалил он, - вы же еще не помолвлены? Она отодвинулась и неуверенно посмотрела на него. - Нет. А почему ты спросил? - Да просто так, - промямлил он. - Вот и хорошо, - сказала она слабым голосом, вскочила и попятилась вдоль скамьи. - Мне пора в часовню... Прощай. - И она убежала по галерее. В траве котенок прыгнул и промахнулся. Голубь улетел в всполохе крыльев. Котенок задрал голову, хлеща хвостом и скаля зубы пока последняя надежда не исчезла за краем крыши. Котенок смущенно побрел к галерее, подошел к Тейру и лег возле его ноги. Потом посмотрел на него и громко жалобно мяукнув, будто Тейр мог вытащить из кармана бескрылых голубей, как фокусник-маг на ярмарке. Но в ту минуту Тейр ну никак не чувствовал себя магом. Он подобрал котенка и почесал у него за ухом. - А что бы ты сделал, кис-кис, если бы схватил его? Он же куда больше тебя. - Котенок неистово замурлыкал и потыкался мордочкой в ладонь Тейра. - В моих горах водятся птички, которые запросто позавтракали бы тобой. Сначала тебе нужно подрасти. - И Тейр вздохнул. Остаток утра Тейр провел, помогая замученным хлопотами монахам. Крутил колодезный ворот, носил воду солдатам на стенах, помог расставить столы на козлах для полуденной трапезы, а потом - убрать их. Он полагал, что никак не сумеет заснуть, но из почтения к аббату улегся на свое соломенное ложе. После жары и суеты снаружи спальня клалась особенно тихой и прокладной. За плечо его тряс монах, и он с радостью очнулся от еще одного мучительного сна, который, к счастью, не помнил. Последние багровые лучи солнца, оглаживая вершины холмов, проникали горизонтально в прорези окон, и в них танцевали оранжевые пылинки. После ужина из жареного хлеба с тончайшим ломтиком сыра и долькой чеснока брат Амброз повел Тейра в прачечную поискать одежду на него. Они подобрали короткую стеганую коричневую куртку и настоящие вязаные чулки-трико из выкрашенной красной шерсти, которые пришлись ему впору. Одежда была не новой, но зато только что выстиранной. Тейр никогда не носил чулок-трико, а только штаны, скроенные и сшитые матерью "на вырост". Он смущенно оглядел свои алые бедра, такие яркие и словно бы ничем не прикрытые. Красная шапочка довершила его наряд. Они вышли из прачечной, углубились в лабиринт монастырских переходов и очутились в дворике у подножия колокольни, где уже сгущались светлые сумерки. Брат Амброз остановился там. По толстым плетям обвивавшего колокольню плюща неуклюже спускался монах, поблескивая голыми ногами, полы его одеяния были заткнуты за пояс. В зубах он держал холщовый мешок. Амброз охнул - одна обутая в сандалию нога соскользнула и заболталась в воздухе, однако монах удержался и благополучно завершил спуск. Тяжело дыша, он одернул свое одеяние и сунул Амброзу бугрящийся мешок Бугры двигались. - Вот твои нетопыри. А теперь я могу пойти поесть? - Благодарю тебя, брат. Это ведь не было так уж трудно? Монах одарил его взглядом небратской нелюбви. - В следующий раз, - просипел он, - попробуй сам. Хватая их, я чуть не сорвался, а два меня укусили. - Он предъявил крохотные ранки на пальце и выдавил из них бисеринки крови в подтверждение своих слов. - Спой эту песню, сказал ты, и они сами залетят в мешок. Ха! Куда там! - Тебе надлежало пропеть заклинание с истинной любовью и добротой, - попенял ему Амброз. - К не-то-пы-рям? - Губы монаха искривились от негодования. - К любому созданию Божьему! - Как же, как же! - Монах насмешливо ему поклонился. - А теперь я иду ужинать - если на кухне хоть что-нибудь осталось, пока аббату не понадобилось ведро уховерток! - И он возмущенно удалился. Брат Амброз взял поудобнее шевелящийся мешок и повел Тейра дальше. Рабочую келью аббата Монреале озаряли свечи. Фьяметта сидела на перевернутом бочонке, упираясь локтями в стол. Тейр с тревогой вгляделся в нее. Она казалась уставшей, но довольной. Аббат расхаживал по келье. - Отлично, - сказал он, когда Амброз и Тейр вошли. - Тейр, оглядись-ка и скажи, видишь ты тут что-нибудь новое. Недоумевая, Тейр послушно обошел стол. Сушеный крокодил все так же ухмылялся в своем углу, а расположил ли аббат по-другому хаос на своем столе, Тейр решить не мог. - Нет, отче. Монреале улыбнулся Амброзу с некоторым торжеством. - А перед Фьяметтой на столе - что? Нет, не гляди! - ...Поднос. - Но что на подносе? - Я... я не знаю. - Отлично. - Монреале провел ладонью перед глазами Тейра. И Тейр сразу же посмотрел на поднос. На подносе аккуратными рядами лежали двенадцать маленьких тамбуринов, обтянутых белым пергаментом, - таких крохотных, что каждый можно было спрятать в ладони. Тейр готов был поклясться, что мгновение назад их там не было. - Вы сделали их невидимыми, отче? - Тейр взял тамбуринчик и оглядел его со всех сторон. - Нет. И жалею, что не могу. Как не могу сделать их меньше или придать им вид более обычных предметов. Просперо Бенефорте что-нибудь да придумал бы, не сомневаюсь. - Монреале грустно вздохнул. - Но у нас нет времени на поиски. Ну, их хотя бы нелегко заметить. И все же, когда будешь их размещать, подыскивай такие места, где они будут укрыты от взглядов. Обязательно сухие и так, чтобы ничто не касалось пергамента. Последи, чтобы они могли свободно дрожать. - А зачем они? - Это маленькие уши. Уши и рты в гармонизированных парах. Все, что ухо услышит в замке Монтефольи, его рот скажет слушающему монаху здесь в монастыре. Поскольку к каждому рту придется приставить монаха, постарайся укрывать их там, где могут сказать что-то важное, хорошо? - Попытаюсь, отче. А надолго их хватит? - На день или около того. Я еще не нашел способа сделать это заклятие менее летучим. А потому приводи их в действие, только когда спрячешь. Это подобие соглядатного заклятия, которое я накладываю на моих птиц, но я ни разу не слышал, чтобы кто-нибудь использовал его без посредства живого существа. Я было подумал о тараканах, но они ведь склонны убегать в безопасные щели, если только их не покалечить. Но тогда они погибают. А Тейр-то думал, что про уховерток было сказано в шутку! - Не знаю, пробовал ли кто-то это раньше и потерпел неудачу, или хотя бы отчасти преуспел, но скрыл... Слишком много скрытности в этих делах. Если бы все колдуны объединяли знания во имя общего блага, а не берегли бы ревниво свои секреты, как далеко мы продвинулись бы! Даже в Церкви нас разделяют гордыня и страх. Я размышлял над этим уже довольно долго, но лишь сегодня додумался расщепить пергамент и поделить тонкие половинки между ухом и ртом, чтобы использовать их конгруэнтность. Я не нашел способа заставить ухо слышать, если живое есть только с одной стороны. Но теперь два - это одно, а одно - два. - А нельзя ли мне иметь при себе рот, чтобы вы могли говорить со мной? - Увы, как ни жаль! Но ты ведь не ученый маг и не можешь все время обновлять заклятие и говорить так громко, чтобы тебя слышали. - Он тревожно нахмурился. - Надеюсь, такое расстояние не станет им помехой. Ведь испытать их мы могли только через двор. Молю Бога, чтобы расстояние между замком Монтефольи и нашим монастырем оказалось не слишком большим для них. Монреале начал укладывать половину тамбуринчиков в старую холщовую сумку среди запасной одежды и прочего, что могло быть у молодого литейщика, ищущего работы. Амброз осторожно подвесил свой мешок к потолочной балке. Тейр спросил у Фьяметты: - День прошел для вас удачно? - Да, - ответила она весело. - Хотя делала я почти то же, что для батюшки. И, кажется, он будет пользоваться моей помощью, как подмастерья, хоть и не имеющего разрешения. - По ее тону Тейр не понял, довольна она или досадует. Но в ее глазах светилась сдержанная уверенность в себе. Он невольно улыбнулся ей в ответ, а она прошептала, прикрыв рот ладонью: - Расщепить пергамент придумала я! Вспомнила, как батюшка расщеплял кожу, чтобы сделать потайной карман в своем кошеле. Монреале взял последний тамбуринчик и рассеянно оглядел его. - Каким благом было бы... Что, если бы каждый год Церковь собирала в книгу лучшие из новых найденных заклинаний и рассылала их копии во все епархии. Многие предпочли бы такую славу хранению своих секретов... Ну что же. Вот так. - Монреале завязал новую сумку Тейра. - Ты хочешь еще о чем-нибудь спросить? О чем? Все же было так просто! А давящую внутри него тяжесть Монреале убрать не мог. Но кобольд же обещал, что он останется жив, если отправится к огню. Но чего стоит слово кобольда? - Отче Монреале, могу ли я полагаться на слово демона? - Что-о?! - Монреале в изумлении стремительно обернулся. - Какого демона? - Кобольда. Мы их называем горными демонами. Я разговаривал с одним в руднике. - А-а! - Монреале вздохнул с облегчением. - Не пугай меня так, малый. Кобольды не демоны. - Правда? - И совсем не похожи на них. Кобольды - и наяды, и дриады, и все им подобные - они... э... естественные сверхъестественные народцы. Так сказать. У каждого есть своя практическая магия, согласная его природе, но она врожденная, а не выученная. Никто из них не способен превзойти свою природу в отличие от мага-человека, объединяющего магию духовную и практическую. Отцы Церкви определили их как отдельное творение Божье, но не принадлежащее телу Христову, как люди, и не подвластное людям, как, например, лошади. Они просто... другие. В сравнении с людьми они живут очень долго, во всяком случае, некоторые, но они смертны. Касательно природы их душ существуют разные мнения и даже ереси, однако толком ничего не известно. Их создал Бог, и значит, у них есть назначение, но ведь Бог создал львов, и волков, и головных вшей. И мы не обязаны терпеть от них докуку. К счастью, духовная магия Церкви в случае нужды лишает силы их практическую магию. - Монреале заметно увлекся, и Тейр воспользовался этим. - Но тогда, что такое демон? - А!.. - Монреале запнулся и помрачнел. - Боюсь, демоны для нас почти то же, что турки. Наши братья. Демоны - человеческого происхождения, а потому их зло неизмеримо опаснее для нас, чем злокозненные шутки тихого народца. Фьяметта посмотрела на него. От страха ее глаза сузились. От страха... перед чем? Тейр не осмеливался искать ответа. - Но что такое демоны по-настоящему, отче? Монреале беспокойно нахмурился: - Фьяметта, пойми. Ты не должна обсуждать это без надлежащего духовного руководства, иначе ты можешь впасть в ересь или в заблуждение. Для тебя все должно быть очень ясным. Если ты будешь постигать магию, как надеешься, то перед тобой откроются... некие соблазны, неведомые непосвященным. - Это имеет какое-то отношение к батюшке? - быстро спросила она. - Увы, да. - Монреале помолчал. - Демоны - это призраки. - Батюшка не демон! - Пока нет, ты права. Но ему, возможно, угрожает опасность стать им. Видишь ли, души, получившие последнее отпущение грехов, отправляются к Богу. Некоторые чистые души возносятся к нему даже без отпущения. Но порой... почти всегда при внезапной безвременной кончине, причина которой - несчастный случай или убийство, дух не отлетает. - Так говорил и батюшка. - Да. Со временем большинство из них исчезает, подобно дыму под ветром, потерянные для человека и Бога. Или, во всяком случае, для человеческого зрения. Вот таких можно на время заключить в кольцо или иную материальную матрицу, питать и удерживать. - Как удерживать? - Такие ритуалы существуют в избытке. Причем действенные смешаны с множеством вздора, безобидного или ужасного. Грех создания кольца духов не только в том, что душе препятствуют вознестись к Богу, но и в этих ритуалах. Когда тщащийся стать магом верует, будто великие преступления даруют великую власть, он часто по-глупому путается и ошибается. Как, наверное, смеется Люцифер! Бесконечный гнусный вздор. Я ненавижу эту чушь. Когда дух перестают удерживать, он понемногу исчезает. - Разве он не попадает в ад? - Ад, как открыл нам Святой Августин, это не место. Это вечность. Что совсем не конец времени. Ад - здесь и сейчас. Как и рай. В определенном смысле. - Он заметил ошеломленные лица Тейра и Фьяметты и помахал рукой. - Но оставим это. Есть еще одна категория призраков. Иногда каким-то образом дух удерживает себя сам без тела, кольца или иного материального якоря. Некоторые становятся пожирателями греховности и питаются страхом, гневом, отчаянием - и тщатся побуждать к таким грехам, чтобы поддерживать себя. Некоторые выискивают колдуний и магов, чтобы соблазнить их, заручиться их помощью. Таково происхождение истинных демонов. Они, благодарение Богу, очень редки. Гораздо более редки, чем рассказы легковерных невежд внушают вам. Монреале потер лицо, разглаживая глубокие складки тревоги. - Однако, судя по вашему описанию, призрачная сила Просперо Бенефорте уже почти настолько велика. Создать временное тело даже из такой невесомой субстанции, как дым, было немалым свершением. А в руках Ферранте, порабощенный кольцом, получая в пищу то, чем будут его кормить, он может стать ужасным. - Батюшка не станет творить зла! - Просперо Бенефорте был человеком. Очень неплохим человеком по людским меркам. Не отягощенным ленью и чревоугодием... ну, быть может, иногда уступал гордости и гневу. И алчности. Но все мы, даже лучшие из нас, в чем-нибудь да грешны. Возможно, некоторое время он будет противиться Ферранте. Но рано или поздно приманка жизни, во всяком случае продолжения существования в мире воли, может оказаться неотразимой. Я своими слабыми силами не сумел бы противостоять подобному соблазну и лишь уповал бы на Божье милосердие, моля о спасении. Фьяметта сидела словно оледенев. Тейр понял, что она ищет, как избежать этого нового неожиданного ужаса. - Он взывал к вам, - напомнила Фьяметта. - Да, - признал Монреале. - Уповаю, он не назвал мое имя вместо Божьего. Я дам тебе особые молитвы, Фьяметта. А пока мы попробуем остановить Ферранте с помощью всех средств, дарованных нам Господом. Аббат Монреале отвел Тейра на южную стену к месту далеко в стороне и от главных ворот, и от боковой двери. Чтобы добраться туда, им пришлось пройтись по крыше прачечной. Луны не было, а брат Амброз затемнил свой фонарь. Тейр прищурился, пытаясь взглядом проникнуть в глубь ближнего леса. Если он не сумеет разглядеть солдат, может, и они не сумеют разглядеть его. Монреале и Амброз казались тенями монахов. Только льняные рукава Фьяметты белели смутным пятном. Тейр все думал, а вдруг Монреале накинет ему на плечи плащ-невидимку, но Монреале лишь произнес нараспев какое-то заклятие. Быть может, из-за всей этой магии вокруг он стал более восприимчив к ней - во всяком случае, на этот раз он почувствовал, как при словах Монреале его окутало что-то неясное. - И они совсем не смогут меня увидеть? - прошептал Тейр. - Почти, - так же тихо ответил Монреале. - Это заклятие сродни тому, которое я наложил на мои ушки. Оно рассеется через несколько часов. Если солдаты Ферранте увидят неясное пятно, услышат какой-то звук, они решат, что это какое-нибудь животное, или подумают, что им почудилось. Но если ты наткнешься на кого-то, как вчера ночью, заклятие тебе не поможет, так что остерегайся. Неужто они пришли в монастырь только вчера ночью? - Да, отче. - Тейр взял веревку, проверил ее, вскинул ноги и, сев верхом на парапете, натянул шапочку поплотнее. Фьяметта стояла на крыше, обхватив себя руками от холода. Ее юбка была как черная колышущаяся вода. Ее лица Тейр не разглядел. - Тейр... - сказала она. - Побереги себя. Э... новая одежда тебе очень к лицу. Тейр кивнул, испытывая прилив бодрости. Он пропустил веревку между руками и начал спускаться. 9 Оставшиеся темные часы Тейр продремал под деревом вблизи дороги, в четверти мили от северо-восточных ворот Монтефольи. Наконец за восточными холмами разлилось золото зари. Он перевернулся на бок и уставился на пыльную дорогу. Он не хотел войти в город первым. Или вторым. Слишком заметно. Пожалуй, третьим. Дорога оставалась странно безлюдной для такого часа и в такой близости от города. Значит, все, кто мог, старались держаться подальше от солдат. Но в конце концов по дороге проехал всадник - скорее всего лозимонец, а затем прошел старик, катя тачку с овощами. Дав ему отойти, Тейр вышел на дорогу. Впереди возникла городская стена, и Тейр сглотнул. Сложенная из тесаных камней и кирпича подревнее и поновее, она спускалась до берега озера и убегала вверх, обнимая Монтефолью, оберегая ее от бед. Длиной в милю, не меньше, решил Тейр. И Рим такой же? В ясном утреннем свете город казался волшебным, чарующим. "И это построили люди? Так какие еще чудеса способны сотворить люди?" Правда, местами стена нуждалась в починке, где выкрошились камни. Он еще больше повеселел. Что удерживало его в Бруинвальде, когда в конце дороги его ждало подобное? Ури пытался рассказать ему. Мысль об Ури, который, возможно, уже много дней лежит раненый среди жестоких врагов без ухода и помощи, подстегнула Тейра, и он вскоре догнал старика с тачкой. Ворота помещались в арке квадратной башни, крытой красной черепицей. Там старика остановили трое стражей. Невооруженный мужчина в городской ливрее и двое лозимонцев с мечом на боку. На обоих все еще были пышные ливреи, сшитые для процессии в честь помолвки - праздничные зеленые с золотыми полосками туники, и зеленые короткие плащи с вышитыми на них гербами Ферранте. Теперь эта праздничная одежда стала грязной и рваной - после схватки, для которой отнюдь не предназначалась, и недели осады. - Редька? - сказал городской стражник недовольно, копаясь в содержимом тачки. - Только редьку вы нам и везете? Впрочем, в тачке, кроме редьки, лежали пучки салата и весеннего лука. - Наши молодцы привезут что-нибудь, не по-хорошему, так по-плохому, - проворчал более высокий из лозимонцев. - Не забудь сказать своим соседям. Если мужичье припрятывает припасы, мы их отыщем! Старик пожал плечами, не решаясь возразить, и покатил тачку дальше, а городской страж посмотрел на Тейра. - Какое у тебя тут дело? Ты ведь не здешний. Тейр робко мял в руках шапочку. - Ищу работу, господин хороший. Мне говорили, что в замке требуются литейщики. Городской страж хмыкнул и записал имя Тейра, который назвался Тейром Вилем, а также его дело в свою книгу. - А откуда ты? - Из Мейсена. Альтенбурга, - наугад брякнул Тейр. Как-то раз он повстречал калеку-рудокопа из Альтенбурга, полуослепшего, с руками, изъеденными едким кадмием. Место это казалось очень удачным - так далеко отсюда! - Немецкий литейщик, а? - сказал лозимонец пониже. - Они будут рады заполучить тебя. Тейр обрадованно обернулся к нему: - А вы не знаете, куда мне пойти и с кем поговорить, господин хороший? - Иди в замок. Направо и прямо по главной улице. Там спроси секретаря сеньора Ферранте, мессера Никколо Вителли. Рабочих он нанимает. - Спасибо вам, господин! - И Тейр поторопился уйти. Улицы были узкими, точно овраги между высокими каменными домами и лавками. Небо вверху превратилось в голубую ленту. Теперь, глядя на город не с высоты, а изнутри, Тейр не узнавал ничего, кроме красок. В это утро людей на улицах почти не было. Внезапно Тейра будто что-то ударило: ведь куда проще сначала посмотреть, что сталось с домом Фьяметты, прежде чем в замке его поставят работать, только Богу известно, над чем и как. Он остановил прохожего, гнувшегося под вязанкой хвороста и спросил, как пройти на Виа Новара. Оказалось, что лежит она в противоположной стороне от замка. Посреди мощенной булыжником главной улицы тянулась сухая сточная канава. Виа Новара он нашел почти у восточной стены города и зашагал по ней вверх. Вот этот большой квадратный дом?! Тейру он показался дворцом. Весь из тесаного камня, окна внизу защищены затейливыми чугунными решетками - точно виноградные лозы с резными листьями, на втором этаже более высокие окна закрыты деревянными ставнями. Как подходит этот дом для Фьяметты! Он будет хранить ее будто живую драгоценность в своих стенах, будто маленькую ломбардскую принцессу. Неудивительно, что она так о нем тревожилась. Толстая дубовая дверь была вделана в арку из белого мрамора, приятно контрастировавшего с желтоватостью тесаного камня стен. Дверь стояла распахнутая и охранялась вооруженным лозимонцем в зеленом плаще с гербом. На улице поблизости молоденький лозимонский конюх со свежим румяным лицом держал поводья двух лошадей. На одной была простая кожаная сбруя. Второй, крупный ухоженный гнедой с броской белой звездочкой во лбу и белыми чулками щеголял золочеными удилами, зелеными, усаженными золотыми бляхами поводьями и такими же ремнями сбруи, но вдобавок украшенных шелковыми кистями. Тейр нерешительно остановился. - Чего тебе надо? - подозрительно спросил солдат. - Мне сказали, что секретарь сеньора Ферранте мессер Вителли нанимает литейщиков, - начал Тейр с тяжелым северным выговором и хотел добавить "а я сбился с дороги и заблудился в городских улицах", но тут солдат пожал плечами и понимающе махнул рукой. - Так иди. Тейр в растерянности проскользнул мимо него и остановился в выложенной каменными плитами прихожей, давая глазам свыкнуться с полумраком. Справа от него дверь вела в пустую мастерскую - рабочие столы, повсюду разбросаны инструменты - скинуты со стоек по стенам, понял Тейр. Столы сдвинуты, один опрокинут. Грабители, видимо, тут пошарили, но пока не забрали инструментов. Тейр пошел дальше на залитый солнцем внутренний двор. Во дворе был собственный колодец. Небольшой пруд высох. Возможно, прежде здесь был разбит сад, но теперь от него мало что осталось. Он превратился в подобие мастерской, где виднелись начатые и брошенные воплощения каких-то сатанинских замыслов. Взгляд Тейра выискивал смысл в словно бы хаотичном нагромождении воротов, кирпичной кладки, канав и помостов. Мастер Бенефорте построил горн прямо у себя во внутреннем дворе. Ниже в яме стояла большая глиняная глыба, истыканная мелкими трубками, обхваченная железными обручами, окруженная подпорками. В глыбе чувствовалось что-то смутно человеческое, какое-то стихийное болотное чудовище тщилось обрести форму. Несомненно, тот великий Персей, о котором говорила Фьяметта. Древесный уголь в яме указывал, где из формы вытапливали воск, высушивая и готовя ее для расплавленной бронзы. Вокруг фигуры был насыпан земляной вал, там и сям проткнутый глиняными трубками. Надо всем был натянут холст, чтобы предохранить обожженную глину на случай дождя. С деревянной галереи, опоясывавшей двор вверху, донесся басистый голос: - Тут тоже ничего. Послышались шаги, и, обернувшись, Тейр увидел, что на него, опираясь на перила, смотрит сверху обладатель басистого голоса. Могучего сложения человек лет тридцати в кольчуге поверх стеганой куртки и в кожаных сапогах для верховой езды. Начальник, судя по его мечу и уверенному виду. Темные волосы были подстрижены в кружок так, чтобы не выбиваться из-под шлема. Он был брит, хотя на его подбородке и щеках темнела уже пробивающаяся свежая щетина. Его лицо выглядело бы тяжелым, если бы не живые черные глаза, которые теперь изучали Тейра без малейшего страха, будто взвешивая. Опирающаяся на перила рука была забинтована полоской белого полотна. Еще шаги, и на галерее напротив появился еще один мужчина. Тейр придал своему лицу полную неподвижность, потому что узнал его - человечек в красном одеянии, которого он видел на башне в зеркале Монреале отдающим распоряжения арбалетчикам. - Здесь тоже ничего, - сказал он, поглядел вниз и увидел Тейра. - Кто это? - Он нахмурился. Тейр вновь сдернул шапочку. - Простите меня, господин. Я литейщик, и страж у городских ворот сказал, что мне надо пойти к мессеру Вителли. - А! - Человечек перестал хмуриться. - И он послал тебя сюда? Что же, ты меня нашел. Тейр подумал, что его проклятому таланту отыскивать потерянное недостает разборчивости. Он не знал, насколько он готов к встрече с мессером Вителли. Хотя тот выглядел щуплым писарем, несколько обделенным подбородком, с блестящими глазами, как у дрозда, и каким-то подергиванием в каждом движении. Так почему же Тейру стало не по себе? - А ты случайно не мастер литейщик? - осведомился Вителли. - Нет, мессер. - Жаль. Но по виду ты достаточно силен. Считай себя нанятым. А загадки ты разгадывать умеешь? - А? - Силен, но не слишком сообразителен. Поднимись сюда. Тейр послушно поднялся по лестнице на галерею и остановился перед человечком в красном. К ним неторопливо подошел человек в кольчуге. - Мы кое-что ищем, - сказал Вителли Тейру. - Книгу, а может, связку бумаг. И запрятано это хорошо. Дальше на галерее стоял открытый ларец, доверху полный книг и бумаг. Тейр указал на ларец: - А там его нет, мессер? - Нет. Но ищи похожее. Они все ценные, но не то, что мы ищем. Человек в кольчуге пробасил: - А почему ты так уверен, что она вообще существовала, Никколо? По-моему, мы только зря теряем время. Или же Бенефорте сжег ее давным-давно. - Она должна существовать, ваша милость. И если она была у него, он бы ее ни за что не уничтожил. Ни один маг на это не способен. То есть если он уже прошел эту часть пути. Ваша милость? Так значит, это сеньор Ферранте собственной персоной? Тейр прикинул, не выхватить ли ему свой маленький кинжал и не попытаться ли покончить с ним теперь же. Однако его кинжал больше привык резать хлеб. А человек в кольчуге совсем не походил на дьявола во плоти, каким его рисовал себе Тейр. Обычный человек, даже привлекательный. И он в кольчуге, и не подставляет спину. Видно, это привычка - даже проходя мимо них в следующую комнату, спиной он к ним не повернулся, не допустил даже Вителли оказаться позади себя. Затем из комнаты вышел еще один солдат в зеленом плаще, и удобный миг был упущен. - Помогай ему, - приказал Вителли Тейру, указывая на солдата. - Простукивайте каждый кирпич, проверяйте каждую доску. Ни одной не пропустите. - Слушаю, мессер. - И солдат кивнул Тейру, чтобы он следовал за ним. И вот Тейр начал простукивать камни, проверять штукатурку, скорчившись на полу, просовывать свой кинжал в щелку за щелкой. Так они проверили одну комнату, потом вторую. Вителли просунул голову в дверь: - Кончайте с этим этажом. Пойдем проверим подвалы. "А я бы пошел вверх, а не вниз", - подумал Тейр машинально, но удержался и не сказал этого вслух. Нет уж, сейчас не время блистать своим талантом - или удачей, или тем, чем бы это ни было. Вот в этом он не сомневался. И он ползал по полу, не обращая внимания на потолок. Следующая комната, как он, вздрогнув, сообразил, когда они в нее вошли, принадлежала Фьяметте. Деревянная кровать была разломана, матрас распорот во время первых поисков сокровищ золотых дел мастера. - Два сундука были перевернуты, их содержимое вытряхнуто на пол, хотя теперь от него осталось только несколько старых полотняных рубашек. Конечно же, Фьяметта одевалась не только в них. Но все из хороших тканей, без сомнения, забрали. Испытывая странное чувство, словно было поругано что-то чистое, Тейр поставил сундуки на дно, собрал рубашки, неумело сложил их и убрал в сундук. Хохотали ли солдаты, отпуская грязные шуточки, копаясь в ее одежде? Тейр не желал, чтобы кто-нибудь смеялся над Фьяметтой, над ее достоинством, которое она так упрямо хранила. - Иди-ка сюда! - скомандовал солдат нетерпеливо, заметив, что он оставил поиски. Тейр послушно начал простукивать стены. В стенах ничего не было, в этом он не сомневался. Одна стена, две, три... - Эгей! - воскликнул солдат с пола в углу. - Нашел! - Он вытащил короткую половицу, подцепив ее кинжалом. Под ней лежал сверток бумаг, перевязанный шелковой лентой. Солдат схватил сверток, торжествующе взмахнул им, ухмыльнулся и побежал искать своего господина. Тейр последовал за ним. Сеньора Ферранте и мессера Вителли они нашли на кухне - они только что выбрались из овощного подвала, перемазанные и злые. - Вот, ваша милость! - Солдат возбужденно протянул сверток. - Ха! - Вителли схватил его, сдернул ленту и разложил листы на кухонном столе, щели которого желтели напоминаниями о муке, пошедшей на тесто для неисчислимых хлебов и клецок. Вителли лихорадочно читал, но почти тут же лицо у него вытянулось: - Проклятие! Чистейший вздор! - Не то значит? - сказал уныло солдат, теребивший плоский кошель у себя на поясе. - Я их нашел под половицей... - Почерк не Бенефорте. Наверное, дневник девчонки. Хе! Кое-что о магии, да, но годной только для подмастерья. Сплетни, любовные заклятия и прочая бессмыслица! - Вителли презрительно смахнул листы на пол. Когда Ферранте и Вителли отвернулись, Тейр поспешно их подобрал, снова перевязал лентой и спрятал в ящике буфета, где хранилась оловянная посуда - старая, вся в вмятинах и царапинах. В дверях Ферранте остановился, пропуская вперед Тейра, Вителли и горько разочарованного солдата. - Больше я сегодня не могу тратить время зря, - сказал сеньор Ферранте, когда они вышли во двор. - Можешь взять людей и попробовать еще раз днем, Никколо, если хочешь. Но нам придется просто обойтись без нее. - Но она должна где-то быть. Должна! - упрямо сказал секретарь. - По твоим словам. А если он все держал в голове и не записывал? Вителли застонал при одной мысли об этом. Ферранте рассеянно посмотрел по сторонам. - Когда я стану здешним герцогом, я, пожалуй, отдам тебе этот дом. - Буду премного доволен, ваша милость, - сказал Вителли, чуть успокаиваясь. - Отлично. Вителли вышел на солнечный свет и заглянул под холст. - Ваша светлость, распорядиться, чтобы эти слитки доставили в замок вместе с книгами? Сверкающие слитки в штабеле весили примерно по сто фунтов каждый, прикинул Тейр. Наверное, поэтому их и не утащили при первом разграблении до того, как явился какой-нибудь офицер Ферранте и заявил о его правах. - Пока оставь. - Ферранте пожал плечами. - Они ведь не разбегутся. Пока мы не найдем мастера литейщика, который способен изготовить пушку более опасную для наших врагов, чем для нас, не все ли равно, где им лежать. - Ферранте отвернулся. - Идем, немец. Тейр поднял свою сумку. У дубовой двери Ферранте остановился и сказал стражу: - Я знаю, ты там шарил, искал драгоценности. - Нет, ваша милость! - негодующе возразил солдат. - А? Не ври мне, не то я вздерну тебя на дыбу. Если ты и твои приятели прикарманили какой-нибудь камешек или пару монет, мне все равно. Но если я узнаю, что кто-то вынес отсюда хоть один клочок бумаги, пусть даже список ночных горшков, его голова будет торчать на пике еще до заката. Ты понял? - Да, ваша милость. - Солдат вытянулся и стоял столбом, а Ферранте и Вителли сели на своих лошадей. Мальчик-конюх сбегал за двумя солдатами, которые обыскивали сад и сарай с инструментами. Они были в шлемах и нагрудниках. Эти двое пошли за двумя всадниками, а недавний страж и мальчик шагали впереди. Ферранте пошевелил пальцем, и Тейр пошел рядом с его стременем. Солдаты подозрительно косились на каждого прохожего, который оказывался слишком близко к маленькой процессии. Впрочем, монтефольцы при приближении Ферранте торопились исчезнуть - сворачивали в переулки, заходили в лавки или распластывались у стены. Никто не выкрикивал угроз или приветствий. Словно сеньор Ферранте был заключен в круг безмолвия, который двигался вместе с ним. Всего четыре телохранителя? Сеньор Ферранте так храбр? Он ехал, держась очень прямо и не снисходил до того, чтобы смотреть по сторон