- Получится еще больше пылинок помельче. - Заткнись и слушай, - отрезал Сказитель. Элвин привык к такому ответу. Сказитель говорил это Элвину-младшему чаще, чем кому бы то ни было, даже чаще, чем маленьким племянникам. - Я говорю не о Добре и Зле, - пояснил Сказитель. - Сам дьявол не может позволить себе разрушить все вокруг, потому что сам тогда перестанет существовать - наряду с миром. Наизлейшие твари никогда не мечтали о разрушении всего сущего - они жаждут эксплуатировать этот мир. Элвин раньше не слышал слова "эксплуатировать", но звучало оно премерзко. - Поэтому в великой войне против Разрушителя Бог и дьявол выступают на одной стороне. Только дьявол - он того не знает, поэтому частенько служит целям Рассоздателя. - Ты хочешь сказать, что дьявол сам рубит сук, на котором сидит? - Разговор сейчас не о дьяволе, - ответил Сказитель. Как всегда, его история лилась ровно и мерно, как дождь. - В великой войне против Разрушителя из твоего видения мужчины и женщины нашего мира должны сплотиться. Но страшный враг невидим, поэтому никто и не догадывается, что, сам того не желая, служит ему. Люди не сознают, что война есть верный пособник Рассоздателя, поскольку она уничтожает все, к чему прикасается. Они не понимают, что пожары, убийства, преступления, алчность и похоть разбивают ту хрупкую связь, которая объединяет человеческие создания нациями, городами, семьями и душами. - Ты, наверное, и в самом деле пророк, - уважительно произнес Элвин-младший, - потому что я ничего не понимаю из того, что ты говоришь. - Пророк... - пробормотал Сказитель. - Видят-то твои глаза, а не мои. Теперь я могу оценить страдания Аарона: изрекать слова истины, но не видеть ее самому - что может быть горше?! - Ты столько умных мыслей извлек из моих кошмаров... Сказитель молча сидел на земле, упершись локтями в колени и возложив подбородок на ладони. Элвин попробовал осмыслить вещи, о которых вел разговор старик. Наверняка ту тварь, которая являлась к нему в страшных видениях, нельзя потрогать пальцем, поэтому Сказитель понарошку приписывает Разрушителю обличие. Хотя, может, он прав, может, Рассоздатель - не плод воспаленного воображения Элвина, возможно, он существует на самом деле, и Элвин-младший - единственный человек, который способен его увидеть. Может быть, всему миру угрожает ужасная опасность, и задача Элвина - сразиться с пустотой, прогнать ее и восстановить порядок. Хотя из сновидений Элвин успел понять, что не способен вынести эту битву. Да, он хотел прогнать Разрушителя, но не знал как. - Предположим, я верю тебе, - сказал Элвин. - Допустим, действительно существует такая тварь, как Рассоздатель. Но я ж ни черта не могу против него сделать! Медленная улыбка расползлась по лицу Сказителя. Он чуть отклонился в сторону, высвободил одну руку и, потихоньку опустив ее к земле, поднял из осенней травы маленькое жучиное гнездышко. - Это похоже на "ни черта"? - Пучок травы. - Это было пучком травы, - поправил Сказитель. - И если ты разорвешь корзиночку, она снова превратится в пучок травы. Однако сейчас эта трава представляет собой нечто большее. - Да, очень большое! Огромную жучиную корзинку. - Это ты ее такой сотворил. - Правильно, что-то я не видел, чтобы трава росла так странно. - И, сотворив ее, ты нанес удар Разрушителю. - Страшный удар, - фыркнул Элвин. - Нет, не очень, - улыбнулся Сказитель. - Ты просто сделал маленькую корзиночку. И этим маленьким творением ты отбросил его назад. У Элвина в голове наконец все встало на свои места. История, которую пытался рассказать Сказитель, разложилась по полочкам. Элвин и раньше знал, что мир полон противоположностей: добро и зло, свет и тьма, свобода и рабство, любовь и ненависть. Но самыми глубокими противоположностями были творение и разрушение. Они залегали так глубоко, что никто не замечал их важности. Но _он_ заметил и тем самым превратился во врага Разрушителя. Вот почему пустота охотится за Элвином во сне. Кроме того, у Элвина имелся очень важный дар. Он умел следовать течению жизни, умел творить, не нарушая законов вещей. - Мне кажется, мое _настоящее_ видение говорило о том же, - сказал Элвин. - Тебе вовсе не обязательно рассказывать мне о Сияющем Человеке, - предупредил Сказитель. - Я не хочу показаться любопытным. - Ага, а твои вечные вопросы все время случайно срываются с языка. За подобные слова у себя дома Элвин мигом бы схлопотал оплеуху, но Сказитель только посмеялся. - Я поступил зло, но даже не подозревал об этом, - рассказывал Элвин. - И тогда у подножия моей кровати появился Сияющий Человек. Сначала он показал мне, что я натворил, чтобы объяснить степень моего зла. Честно говорю, я разрыдался, увидев это. Затем он объяснил, для чего мне дан дар, и теперь я понимаю, ты говоришь о том же. Я увидел камень, который выточил из горы. Он был круглым, как мячик, и когда я присмотрелся, то разглядел в нем целый мир, с лесами и океанами, животными и рыбами - все было на нем. Вот для чего предназначен мой дар: я должен охранять порядок вещей. Глаза Сказителя засветились. - Сияющий Человек послал тебе такое видение... - проговорил он. - Да ради этого я жизнь отдам. - Но я воспользовался даром ради собственного удовольствия, чтобы навредить остальным, - продолжал Элвин. - И тогда я поклялся, принес нерушимую клятву, что никогда не использую свой дар себе на благо. Буду дарить его остальным. - Хорошая клятва, - кивнул Сказитель. - Если б все люди на этой земле могли принести такую же клятву и следовать ей всю жизнь... - В общем, теперь я понял, что... что Рассоздатель - это не какое-то там видение. Сияющий Человек мне тоже не привиделся. Видением было то, что он мне показывал, но сам он был _настоящим_. - А Разрушитель? - Он тоже существует. Я не придумал его, он на самом деле живет в нашем мире. Сказитель кивнул, не сводя глаз с лица Элвина. - Я должен творить, - сказал Элвин. - Творить быстрее, чем он разрушает. - Никто не может тягаться с ним в скорости, - ответил Сказитель. - Даже если б все люди нашего мира превратили всю землю в миллионы миллионов кирпичей, после чего всю жизнь строили бы из этих кирпичей стену, и то стена бы разрушалась быстрее, чем строилась. Она бы распадалась прямо на глазах. - Глупость, - нахмурился Элвин. - Как может стена развалиться, еще не будучи построенной? - Пройдет время, и кирпичи будут рассыпаться в пыль от легкого прикосновения. Руки будут гнить, кожа облезет с человеческих костей. В конце концов, кирпичи, плоть, кость превратятся в одинаковый прах. Тогда Разрушитель чихнет, и пыль рассеется, чтобы никогда не сплотиться в нечто новое. Вселенную поглотят холод, мрак, тишина и пустота - тут-то Рассоздатель и сможет отдохнуть. Элвин честно попытался вникнуть в смысл слов Сказителя. Точно так же он напрягал свои мозги в школе, когда Троуэр заводил разговор о религии. Элвин знал, вопросы задавать опасно, но не мог удержаться, даже понимая, что на него будут сердиться: - Но если разрушение всегда опережает творение, почему наш мир существует? Почему Рассоздатель еще не победил? Что мы делаем здесь? В отличие от преподобного Троуэра, Сказитель не стал сердиться на вопросы Элвина. Он всего лишь почесал лоб и помотал головой: - Не знаю. Ты прав. Нас _не может_ быть здесь. Наше существование невозможно. - Но мы же _существуем_. Это я так, на всякий случай напомнил, чтобы ты не забыл, - возмутился Элвин. - Что за дурацкая история, если нам достаточно поглядеть друг на друга и увериться, что она врет? - Признаю, она несколько несовершенна. - Я-то думал, ты рассказываешь только то, во что веришь. - Я верил в нее, когда рассказывал. Сказитель выглядел так понуро, что Элвин подсел к нему поближе и положил ему руку на плечо. Хотя вряд ли Сказитель почувствовал легкое прикосновение маленькой ручки Элвина. - Знаешь, я тоже ей верю. Отдельным ее частям. - Значит, в ней все-таки есть правда. Может, ее не очень много, но все равно она есть. - Морщины на лице Сказителя разгладились. Но Элвин не мог просто так отвязаться: - Для правды одной веры мало. Глаза Сказителя расширились. "Доигрался, - подумал Элвин. - Вот теперь я его разозлил, в точности как Троуэра. Всех я злю". Поэтому он вовсе не удивился, когда Сказитель вскочил с земли, сжал лицо Элвина ладонями и заговорил с такой силой, словно хотел молотком вбить каждое слово Элвину в голову: - Все, во что можно поверить, есть образ истины. И слова действительно пробили его, он понял их, хотя и не мог объяснить, что именно он понял. "Все, во что можно поверить, есть образ истины. Если я чему-то верю, значит, это правда, пусть даже не вся целиком. Но если я подумаю подольше, то, может быть, сумею отделить истину от лжи, а тогда..." И Элвин понял еще одно. Он осознал, почему между ним и Троуэром все время возникали раздоры: не видя смысла, Элвин не мог поверить, и никакие цитаты из Библии не были способны убедить его. Сказитель подтвердил, что Элвин был _прав_, отказываясь верить в то, что не имеет смысла. - Сказитель, тогда если я во что-то _не верю_, значит, это _не может_ быть правдой? Сказитель поднял брови и выдал ему очередную пословицу: - Не внемлют истине, покуда не поверят. Элвин был по горло сыт всякими присказками: - Ты хоть раз можешь ответить напрямик?! - Пословица есть истина в чистом виде, парень. И я не стану искажать ее смысл в угоду запутавшемуся уму. - В том, что я запутался, виноват прежде всего ты. Вещаешь тут о всяких кирпичах, которые превращаются в пыль еще до того, как стена построена... - Ты не поверил. - Может, и поверил. Если я, к примеру, сяду плести из травы на этом лугу травяные корзиночки, то не успею добраться до края, как трава вся высохнет. А если попробую вырубить все деревья отсюда и до реки Нойс, построив из них амбары, бревна давно сгниют, прежде чем я срублю последнее. Не много домов понастроишь, если бревна - труха. - Я как раз собирался сказать, что нельзя построить вечного, взяв за основу преходящее. Это закон. Но то, как ты его выразил, - присловие. "Не много домов понастроишь, если бревна - труха". - Так я придумал пословицу? - Да, и когда мы вернемся домой, я занесу ее к себе в книгу. - В ту часть, что закрыта на замочек? - спросил Элвин. Вопрос уже слетел с языка, когда он вспомнил, что книгу он видел, подглядывая в щелку в полу за Сказителем, скрипящим пером при тусклом свете свечи. Сказитель бросил на него внимательный взгляд: - Надеюсь, ты не пытался распечатать ее? Элвин даже обиделся. Может, он и подсматривал, но лазать по _чужим_ вещам... - Сразу можно понять, если закрыто на замок, значит, нельзя лезть. А если ты считаешь, что я сую нос повсюду, ты мне не друг. Меня не интересуют твои тайны. - Мои тайны? - расхохотался Сказитель. - Я закрыл ту часть, потому что записываю туда собственные мысли и сочинения. Просто затем, чтобы туда никто ничего не писал. - А на других страницах писать можно? - Можно. - И что туда пишут? Можно я там что-нибудь напишу? - Люди обычно записывают туда всего одно предложение, которое рассказывает о самом важном событии, случившемся в их жизни. Может, они видели что-нибудь очень важное. Этого обычно хватает, чтобы я вспомнил рассказанную мне когда-то историю. Поэтому, придя в другой город, в другой дом, я могу открыть книгу, прочесть написанную там фразу и рассказать историю. У Элвина аж дух захватило. А может?.. Ведь Сказитель сам говорил, что жил вместе с Беном Франклином! - А Бен Франклин написал что-нибудь в твоей книге? - Самая первая фраза в ней написана его рукой. - И он рассказал о самом важном событии, случившемся с ним? - Именно так. - И что ж там написано? Сказитель отряхнул штаны: - Пойдем-ка в дом, приятель, и я покажу тебе. А по пути расскажу одну историю, которая растолкует тебе смысл написанного. Элвин подпрыгнул, как пружинка, вцепился страннику в тяжелый рукав и чуть ли не поволок его по тропинке обратно к дому. - Так пойдем же быстрее! Элвин понятия не имел, то ли Сказитель решил вообще не идти в церковь, то ли начисто забыл, где им нужно сейчас находиться, - как бы то ни было, подобный исход Элвина вполне устраивал. Воскресный денек, в который не нужно идти в церковь, вовсе не так уж плох и стоит того, чтобы жить. А если прибавить к этому истории Сказителя и целое предложение, занесенное в книгу рукой самого Творца Бена, то вообще получается идеально прожитый день. - Не спеши ты так, парень. Не волнуйся, умирать я пока не собираюсь, да и ты вроде тоже, а для рассказа потребуется время. - Франклин написал о собственном творении? - спросил Элвин. - О самом важном творении в его жизни? - Где-то так. - Я знал, я знал! Это очки с двумя линзами? Или плита? - Люди все время твердили ему: "Бен, ты истинный Творец". Только он всегда отрицал это. Как не соглашался с теми, кто называл его волшебником. "Не умею я пользоваться всякими скрытыми силами, - говаривал он. - Я просто беру отдельные части и складываю их так, как никто до меня не складывал. Я не первый изобрел плиту. И очки существовали задолго до того, как я сделал свою первую пару. На самом деле я ничего в своей жизни _не сотворил_, как это пристало настоящему Творцу. Я принес вам очки с двумя стеклами, а _Творец_ подарил бы новые глаза". - Он действительно считал, будто ничего в своей жизни не сделал? - Однажды я задал ему такой же вопрос. В тот самый день, когда начал писать свою книгу. Я спросил его: "Бен, какое твое самое важное творение в жизни?" Он начал было отнекиваться, мол, не было ничего такого, но тогда я сказал ему: "Бен, да ты сам не веришь в это, как не верю я". И он ответил: "Билл, ты видишь меня насквозь. Действительно, кое-что я сделал, и это самое важное мое творение, самое важное творение, что я когда-либо видел". Сказитель замолк, шаркая вниз по склону и разбрасывая шепчущие под ногами сухие листья. - Ну, не тяни, что же это? - А ты не хочешь подождать? Придешь домой да сам прочтешь. Элвин страшно разозлился, он сам не понимал, насколько рассердился. - Терпеть не могу, когда знают и не говорят! - Эй-эй, не надо так злиться, парень. Скажу я тебе, куда ж денусь. Вот что он написал: "За свою жизнь я создал только одно - американцев". - Чушь какая. Американцы сами рождаются. - Да нет, Элвин, ошибаешься. Рождаются _дети_. Как в Англии, так и в Америке. Появиться на свет не означает стать американцем. Элвин секунду поразмыслил над этим. - Чтобы быть американцем, нужно родиться в Америке. - Ну, в чем-то ты прав. Но пятьдесят лет тому назад ребенка, родившегося в Филадельфии, не называли американцем. Он был пенсильванцем. А тот, кто рождался в Нью-Амстердаме, звался бриджем, тот, кто в Бостоне, - янки. В Чарльстоне на свет появлялись якобинцы, роялисты и прочие им подобные. - Дети как рождались, так и рождаются, - пожал плечами Элвин. - Все правильно, но теперь они немного другие. Все эти прозвища, как посчитал старик Бен, разделяют нас на виргинцев, оранжцев, родосцев, на белых, черных и краснокожих, на квакеров, папистов, пуритан и просвитериан, на голландцев, шведов, французов и англичан. Старик Бен подметил, что виргинец никогда не доверится человеку из Неттикута, а белый - краснокожему. Потому что они _различны_. И он сказал себе: "Столько всевозможных названий нас разделяет, почему бы не найти хотя б одно, которое будет связывать?" Он долго перебирал всевозможные слова, которые использовались тогда. Колонисты, к примеру. Но, назвавшись колонистами, мы бы постоянно вспоминали о Европе, да и, кроме того, краснокожие никакие ведь не колонисты! Как и чернокожие, которые прибыли в эту страну рабами. Оценил проблему? - Он хотел, чтобы мы все назывались одинаково, - кивнул Элвин. - Именно. У нас была всего одна общая черта. Все мы жили на одном и том же континенте. В Северной Америке. Вот он и придумал назвать нас североамериканцами. Но это слишком длинно. Так что остались просто... - Американцы. - Это имя одновременно принадлежит рыбаку, живущему на иссеченном побережье Западной #Энглии, и барону, правящему рабовладельческим хозяйством в южно-восточной части Драйдена. Им может назваться как вождь могавков из Ирраквы, так и торговец-бридж из Нью-Амстердама. Старик Бен знал, что, как только люди начнут называть себя американцами, мы станем единой нацией. Не осколками усталых европейских держав, а единой нацией, поселившейся на новых землях. Поэтому он стал прибегать к помощи этого слова во всех своих статьях. "Альманах простака Ричарда" постоянно твердил: американцы то, американцы это. Кроме того, старик Бен принялся рассылать по всей стране письма, убеждая, что конфликт о наследовании земель есть проблема, которую американцы должны решать вместе. Европейцы никогда не поймут, что нужно американцам, чтобы выжить. Почему тогда американцы должны погибать в европейских войнах? Почему наши родные суды должны решать дела жителей Америки, руководствуясь законами Европы? Спустя пять лет каждый поселенец от Новой Англии до Якобии хотя бы отчасти, но считал себя американцем. - Это всего лишь слово. - Этим словом мы себя зовем. Любой человек на этом континенте может назваться американцем, если захочет. Старик Бен изрядно потрудился, чтобы включить в общность американцев как можно больше людей. Занимая должность заурядного почтмейстера, он в одиночку создал целую нацию. Пока король правит роялистами на юге, лорд-протектор насаждает законы в северной Новой Англии, а разделяет их Пенсильвания, ничто не сможет удержать грядущие войну и хаос. Старик Бен хотел предупредить грозящую нам смерть, и для этого он изобрел американцев. Именно он внушил страх Новой Англии, заставив ее поосторожнее обращаться с Пенсильванией. Именно он заставил роялистов отступить и искать поддержки Пенсильвании. В конце концов, именно он призвал к Всеамериканскому Конгрессу, чтобы разработать единую торговую политику и установить единые законы. - Как раз перед тем как вызвать меня из Англии, - продолжал Сказитель, - он составил "Американское Соглашение", которое подписали семь колоний. Как ты понимаешь, это было вовсе нелегко - а сколько спорили о количестве штатов и их границах! Голландцы не дураки, они видели, что англичане, ирландцы и шотландцы как иммигранты значительно преобладают над голландской частью населения, так что им вовсе не хотелось терять свои голоса - поэтому старик Бен позволил им разделить Нью-Нидерланды на целых три колонии, чтобы обеспечить голландцам равную долю голосов в Конгрессе. Чтобы уладить другой спор, от Новой Швеции и Пенсильвании пришлось отделить Сасквахеннию. - Но получается всего шесть штатов, а их семь, - вспомнил Элвин. - Старик Бен настоял, чтобы в "Соглашение" седьмым штатом была включена Ирраква. Определение четких границ этого штата и полная независимость краснокожих - такие он выставил условия. Нашлось, конечно, много недовольных, которые желали, чтобы американцы стали нацией исключительно белых людей, но старик Бен и слышать об этом не захотел. "Сохранить мир мы можем только в том случае, - сказал он, - если все американцы станут равными друг перед другом". Вот почему его "Соглашение" запрещает всякие виды рабства. Вот почему его "Соглашение" не объявляет превосходства какого-нибудь одного вероисповедания над всеми остальными. Вот почему "Соглашение" не дозволяет правительству затыкать рты выступающим. Белые, черные и краснокожие; паписты, пуритане и пресвитериане; богатые, бедняки, нищие и воры - все мы живем по одним законам. Мы стали единой нацией, которую создало одно единственное слово. - Американцы. - Теперь ты понимаешь, почему он назвал американцев своим самым великим деянием? - По-моему, "Соглашение" куда важнее. - "Соглашение" - это набор фраз. А словосочетание "американский народ" стало идеей, которая породила эти фразы. - Но янки и роялисты не превратились от этого в американцев. И война не прекратилась, потому что Аппалачи по-прежнему сражаются с королем. - На самом деле все эти люди давно стали американцами, Элвин. Вспомни историю Джорджа Вашингтона. Когда-то он был лордом Потомакским и возглавлял огромную армию короля Роберта, направляющуюся расправиться с жалкими осколками отряда, который возглавлял Бен Арнольд [Арнольд, Бенедикт (1741-1801) - американский генерал во время Войны за Независимость, государственный деятель США; после окончания войны Арнольд, перейдя на сторону Британии, оказывает ей за деньги всевозможные услуги (в частности, шпионаж); в конце концов он в открытую предает Америку и бежит в Англию]. Никто не сомневался в победе Вашингтона - его роялисты с легкостью захватили бы маленькую крепость, подписав смертный приговор восстанию Тома Джефферсона, призвавшему горы стать свободными. Но во время войны с Францией лорд Потомакский сражался плечом к плечу с этими горцами. И Том Джефферсон когда-то был его другом. Сердце Вашингтона разрывалось, когда он думал об исходе завтрашней битвы. Кто такой король Роберт, чтобы во славу ему проливалось столько крови? Восставшие всего лишь хотели получить во владение по клочку земли. Они не желали, чтобы над ними сидели королевские ставленники-бароны и обдирали их как липку налогами. По сути дела, они были такими же рабами, как и чернокожие, гнущие спины в Королевских Колониях. В ночь перед боем Вашингтон не сомкнул глаз. - Он молился, - кивнул Элвин. - Так утверждает Троуэр, - резко произнес Сказитель. - Но точно никто не знает. Когда он на следующее утро обратился к войскам с речью, он даже не упомянул о _молитве_. Говорил он о слове, сотворенном Беном Франклином. Он написал королю послание, в котором снимал с себя полномочия главнокомандующего и отказывался от своих земельных владений и титулов. И подписался он не как "лорд Потомакский", а как "Джордж Вашингтон". Поднявшись рано утром, он встал перед облаченными в голубые мундиры солдатами короля и рассказал им о своем решении. Он сказал, что они вольны выбирать: либо подчиниться офицерам и ринуться в бой, либо встать на защиту великой "Декларации Свободы". "Выбор за вами, - сказал он. - Что же касается меня, то..." Элвин наизусть выучил эти слова - их знали даже маленькие дети. Но сейчас он впервые осознал их великое значение и, не в силах сдержаться, выкрикнул: - "Мой американский клинок не прольет ни капли американской крови!" - Затем, когда его армия большей частью перешла на сторону восставших Аппалачей, забрав с собой ружья и порох, обоз и припасы, Джордж приказал старшему офицеру из тех, что сохранили преданность королю, арестовать его. "Я преступил данную королю клятву, - сказал он. - Как бы ни были высоки цели, которыми я руководствовался, клятва все же нарушена. И я заплачу цену за свое предательство". И он заплатил, заплатил сполна - почувствовав, как меч отделяет голову от тела. Решение королевского двора было единодушным, но разве обвиняли Вашингтона обычные люди? - Никогда, - покачал головой Элвин. - И сколько побед одержали с тех пор королевские войска в войне с Аппалачами? - Ни одной. - Люди, собравшиеся в тот день на поле боя у реки Шенандоа, не являлись гражданами Соединенных Штатов. Ни один из них не подпадал под действие "Американского Соглашения". Но когда Джордж Вашингтон заговорил об американских клинках и американской крови, солдаты вспомнили, что их объединяет. А теперь ответь мне, Элвин-младший, так ли уж не прав был старик Бен, когда сказал, что самое великое его творение заключено в одном слове? Элвин, конечно, ответил бы, но они как раз подошли к крыльцу дома. Стоило им подняться по ступенькам, как дверь от резкого толчка распахнулась, и на пороге возникла мама. Увидев ее лицо, Элвин понял, что на этот раз ему грозит нешуточная беда. И самое главное - он сам был виноват. - Я хотел пойти в церковь, ма! - Многие души стремятся попасть на небеса, - ответила она, - но туда не попадают. - Это полностью моя вина, тетушка Вера, - вступился Сказитель. - Сомневаюсь, - отрезала она. - Мы заговорились, и, боюсь, мальчик совсем забыл, куда мы идем. - Он от рождения страдает забывчивостью. - Мама не сводила пылающих глаз с лица Элвина. - Пошел по стопам отца. В церковь его можно затащить только силком, сам он никогда не пойдет, и если не приколотить его ноги гвоздями к полу - оглянуться не успеешь, как сбежит. Ему уже десять лет, а он ненавидит Господа - я и в самом деле начинаю жалеть, что родила его на свет. Эти слова ужалили Элвина-младшего в самое сердце. - Не стоило этого говорить, - произнес Сказитель. Голос его прозвучал очень тихо, и мама наконец оторвала взгляд от Элвина, внимательно поглядев на старика. - Правду говоря, я никогда так не думала, - в конце концов призналась она. - Прости меня, мам, - сказал Элвин-младший. - Иди в дом, - приказала она. - Я ушла из церкви, чтобы разыскать тебя, но возвращаться теперь поздно, мы не успеем. - Мы о стольком поговорили, мам, - начал рассказывать Элвин. - О моих снах, о Бене Франклине, о... - Сейчас мне хочется услышать лишь одно, - перебила мама, - как ты распеваешь псалмы. Раз ты не пошел в церковь, будешь сидеть со мной на кухне и петь псалмы, пока я готовлю обед. Так что Элвину еще долго не пришлось увидеть фразу, которую написал в книге Сказителя старик Бен. Он работал и распевал церковные гимны до самого обеда, а после еды папа, старшие братья и Сказитель уселись обсуждать завтрашний день. Завтра они собирались отправиться в каменоломню за жерновом для мельницы. - Вот на какие беспокойства я иду ради тебя, - упрекнул папа Сказителя. - Все делаю ради того, чтобы тебе лучше с нами жилось. - О жернове я ни разу не просил. - Дня не проходит, чтобы ты не пожаловался, мол, как жаль, что в такой замечательной мельнице хранится сено, когда местные жители не отказались бы от хорошей муки. - Если не ошибаюсь, я упомянул это только однажды. - Ну, может, и так, - согласился папа. - Но теперь каждый Божий день я вспоминаю о жернове. - Наверное, ты просто жалеешь, что там, куда ты меня швырнул, не оказалось камня побольше. - И вовсе он не жалеет об этом! - закричал Кэлли. - Потому что ты бы тогда умер! В ответ Сказитель лишь улыбнулся, и папа тоже расплылся в улыбке. После чего они продолжили обсуждать детали предстоящей работы. А затем на воскресный ужин пожаловали братья с женами, племянниками и племянницами. Детишки насели на Сказителя, выпрашивая спеть "Смешную песенку". Не в силах противиться уговорам. Сказитель спел ее столько раз, что Элвин готов был заорать благим матом, услышав снова дружный припев "Ха-ха, хи-хи". Наконец, после ужина племянники и племянницы были уведены домой, и Сказитель достал свою книгу. - А я все гадал, открываешь ли ты ее когда-нибудь, - сказал папа. - Я просто ждал подходящего момента. - И Сказитель рассказал, как люди записывают в нее самое важное событие в своей жизни. - Надеюсь, _меня_ ты не будешь просить написать в ней что-нибудь, - нахмурился папа. - Я бы тебе и не позволил этого. Ты еще не рассказал мне свою историю. - Голос Сказителя вдруг смягчился. - Хотя, может быть, ты пока не совершил самого важного в жизни поступка. Папа чуть-чуть сердито - а может, испуганно - взглянул на него. Как бы то ни было, не в силах совладать с любопытством, он встал и подошел к Сказителю. - Ну-ка, покажи мне, чего там такого важного содержится. - А ты читать умеешь? - поинтересовался Сказитель. - К твоему сведению, до женитьбы я получил образование янки в Массачусетсе. Уже потом я осел мельником в Западном Гемпшире и много позже переселился сюда. Конечно, может, мое образование ни в какое сравнение не идет с _лондонским_, которым хвалишься ты, но, могу поспорить, нет такого слова, которое я не смог бы прочитать, разве что на латыни оно будет написано. Сказитель не ответил. Он открыл книгу, и папа прочел вслух первое предложение. - "За свою жизнь я создал только одно - американцев". - Папа недоуменно поглядел на Сказителя. - И кто ж такое написал? - Старик Бен Франклин. - Насколько я слышал, единственный американец, которого он "создал", был незаконнорожденным. - Ну, может, Эл-младший растолкует тебе потом смысл этой фразы, - пожал плечами Сказитель. Пока они переговаривались, Элвин пролез вперед, чтобы посмотреть на буквы, написанные стариком Беном. Они ничем не отличались от других. Элвин даже чуть-чуть расстроился, хотя сам толком не мог сказать, чего ожидал увидеть. Что, старик Бен должен был золотыми чернилами писать? Конечно, нет. Буквы, написанные великим человеком, вряд ли чем отличаются от букв, выведенных глупцом. И все-таки он никак не мог избавиться от разочарования: слова казались такими обычными, такими простыми. Он протянул руку и перевернул страницу, затем еще одну, и еще, и еще. Все слова были похожи друг на друга. Серые чернила на желтеющей бумаге. Вдруг книга сверкнула яркой вспышкой света, на мгновение ослепив Элвина. - Эй, кончай шебуршать страницами, - обратил на мальчика внимание папа. - Порвешь. Элвин повернулся и посмотрел на Сказителя. - А что там за свет? - спросил он. - Та страница, что светится, - что на ней написано? - Светится? - переспросил Сказитель. Элвин понял, что свет виден ему одному. - Ну-ка, найди ее, - кивнул Сказитель. - Он обязательно что-нибудь порвет, - предупредил папа. - Ничего, он осторожно, - успокоил Сказитель. Но в голосе папы внезапно зазвучали злые нотки: - Я сказал, положи книгу, Элвин-младший. Элвин было попятился, но почувствовал на плече руку Сказителя. Голос Сказителя был тих и спокоен, и Элвин почувствовал, как пальцы старика слегка шевельнулись, налагая оберег. - Мальчик что-то увидел в книге, - промолвил Сказитель. - Я хочу, чтобы он нашел для меня это место. К вящему удивлению Элвина, папа спорить не стал. - Ну, если ты хочешь, чтобы какой-то глупый лентяй разодрал тебе всю книгу... - пробормотал он и замолк. Элвин шагнул к книге и осторожно, одну за другой, принялся листать страницы. В конце концов он нашел нужное место, и в глаза ему снова ударило ослепительное сияние. Он сначала зажмурился, но потом свет постепенно погас, так что можно было разглядеть, что исходит он от маленького предложения с горящими буквами. - Ты видишь пламя? - спросил Элвин. - Нет, - покачал головой Сказитель. - Но чувствую легкий дымок. Коснись слов, которые, по-твоему, горят. Указательным пальцем Элвин легонько дотронулся до начала фразы. Пламя, к его изумлению, вовсе не обжигало, хотя чуточку грело. Внезапно это тепло проняло его до самых костей. Он передернулся, выгоняя из тела последние отзвуки осеннего холода. Улыбнувшись, он почувствовал, как весь изнутри пылает. Но пламя, ощутив касание его пальца, сразу съежилось, начало затухать и быстро пропало. - Что там говорится? - спросила мама. Она стояла рядом со столом, прямо напротив них. Читала она не особенно хорошо, да и буквы, если смотреть с ее стороны, были перевернуты вверх ногами. - "Творец на свет появился", - прочитал вслух Сказитель. - Нет иного Творца, - сказала мама, - кроме того, кто превращал воду в вино. - Может быть, - согласился Сказитель, - но она написала именно так. - Кто она? - продолжала выпытывать мама. - Маленькая девочка. Примерно пять лет назад. - А что за история кроется за этим предложением? - поинтересовался Элвин-младший. Сказитель пожал плечами. - Ты же говорил, что не позволяешь писать в книге, если не выслушаешь историю. - Она написала эту фразу тайком, - ответил Сказитель. - И я увидел ее, когда ушел далеко от той деревни. - Тогда откуда тебе знать, что это написала именно она? - удивился Элвин. - Больше некому. Ни один другой человек не смог бы открыть заговор, которым я закрывал книгу в те дни. - Значит, ты не знаешь, о чем говорится в этом предложении? Ты даже не можешь мне объяснить, почему эти буквы горели? Сказитель кивнул. - Если я правильно помню, та девочка приходилась дочерью хозяину постоялого двора. Говорила она редко, но когда все же открывала рот, слова ее все до единого были правдивы. Она никогда не шла на ложь - даже ради добра. Ее считали нелюдимой. Но как гласит присловие: "Всегда говори правду - и зло минует тебя". Или что-то вроде этого. - А как ее звали? - спросила мама. Элвин удивленно взглянул на нее. Мама не видела сияющих букв, почему же она так стремится вызнать, кто их написал? - Увы, - произнес Сказитель. - Я не помню ее имя. А если б даже вспомнил, то не сказал бы. Как не сказал бы, где она живет. Я не хочу, чтобы толпы народа повалили туда, беспокоя девочку вопросами, ответы на которые она, может, не хочет давать. Я могу сказать лишь одно. Она была светлячком и умела видеть мир. Если она написала о рождении Творца, значит, это правда. Вот почему я не вырвал эту страницу. - Я хочу, чтобы как-нибудь ты рассказал мне об этой девочке, - сказал Элвин. - Я хочу понять, почему буквы горели. Он поднял глаза и увидел, что мама и Сказитель сверлят друг друга настороженными взглядами. И вдруг краешком глаза он заметил, как где-то сбоку замаячила тень Рассоздателя, дрожащая, незримая, поджидающая возможности разнести мир в пыль. Неосознанным движением Элвин вытащил из штанов рубаху и быстро связал вместе ее уголки. Разрушитель вздрогнул и ретировался. 11. ЖЕРНОВ Сказителя разбудила чья-то рука, тряхнувшая за плечо. Снаружи царила кромешная темень, но пора было выезжать. Он сел, потянулся и с удовольствием ощутил, что боль в суставах почти исчезла, излеченная сном на мягкой перине. "Я могу привыкнуть к такой жизни, - подумал он. - Мне нравится этот дом". Шипение бекона, жарящегося на кухне, проникало через плотно затворенную дверь. Он натягивал башмаки, когда постучалась Мэри. - Можно заходить, я более-менее готов, - сказал он. Она вошла, сжимая в руках пару длинных толстых носков. - Я сама связала их, - сказала она. - Таких прекрасных носков я не встречал даже в Филадельфии. - Зимой в Воббской долине бывает очень холодно и... Она не закончила фразу. Смутившись, она склонила голову и поспешила выскользнуть за дверь. Сказитель надел носки, на них - башмаки и довольно притопнул. Он никогда не отказывался от подобных даров. Работал он наравне со всеми и сделал немало, чтобы подготовить ферму к грядущей зиме. Кроме того, он был хорошим кровельщиком: лазать он любил, и голова у него никогда не кружилась. Собственными руками он поправил и подлатал крыши дома, амбаров, сараев и курятников, чтобы там всегда было сухо и тепло. Не спрашивая никого, он в одиночку подготовил мельницу к приему жернова, перекидав солому с пола в телеги - пять повозок вышло. Близнецы, которые еще не успели обзавестись собственным хозяйством, поскольку женились прошлым летом, разгрузили солому в общем сарае. Миллер и не притронулся к вилам - Сказитель специально проследил за этим, незаметно, не привлекая внимания, хотя Миллер не очень-то настаивал. На ферме все шло хорошо, хотя общее положение дел оставляло желать лучшего. Все больше и больше людей уходило из окрестностей Карфаген-сити, напуганных воинственным Такумсе и его краснокожими из племени июни. Конечно, хорошо, что на противоположном берегу реки Пророк основал свой город, где учил тысячи краснокожих никогда и ни по какой причине не проливать человеческую кровь, тем более в войне. Но и у Такумсе было немало последователей, считающих, что бледнолицые должны покинуть берега Атлантики и, на кораблях или вплавь, быть изгнаны обратно в Европу. Распространился слух о близящейся войне, ходили сплетни, что Билл Гаррисон из Карфагена довольно потирает руки, радуясь возможности раздуть пламя ненависти, не говоря уже о французах в Детройте, которые всегда науськивали краснокожих на американских поселенцев, занявших, как они считали, принадлежащие Франции канадские земли. Народ в поселении Церковь Вигора только и говорил о надвигающейся войне, но Сказитель знал, что Миллер эти слухи всерьез не воспринимает. Он считал, что все краснокожие поголовно - сельские клоуны, ведомые жаждой виски и желающие лишь одного: как следует напиться. Сказителю и раньше доводилось встречаться с людьми, считающими так, - хотя было это в Новой Англии. Янки, казалось, никак не могли понять, что все новоанглийские краснокожие, обладающие практической сметкой, давным-давно перебрались в штат Ирраква. Вскоре глаза янки откроются, и они увидят, что Ирраква вовсю работает на паровых машинах, доставленных непосредственно из Англии, а в стране Пальчиковых озер белый человек по имени Эли Уитни [Уитни, Эли (1765-1825) - американский изобретатель; изобрел машину для сбора хлопка, которую у него похитили, прежде чем он успел получить патент; в 1798 году получил правительственный контракт на производство ружей, именно он первым предложил изготавливать каждую часть ружья отдельно, а не отливать все целиком, чем значительно ускорил процесс] помогает краснокожим строить фабрику, которая будет выпускать ружья в двадцать раз быстрее, чем какой-либо оружейный завод. Когда-нибудь янки проснутся и обнаружат, что краснокожие вовсе не такие уж горькие пьяницы, - тогда-то и придется кое-кому подсуетиться, чтобы нагнать прытких туземцев. Ведь тот же самый Миллер не принимал разговоры о близящейся войне всерьез, приговаривая: "Каждый человек знает, что в лесах обитают краснокожие. Ну и пусть себе шатаются там - курицы у меня покамест все целы, так что и проблем нет". - Еще бекона? - спросил Миллер и подвинул доску с кусочками ветчины к Сказителю. - Я не привык наедаться по утрам, - ответил тот. - С тех пор как поселился у вас, за один прием я поглощаю столько пищи, сколько раньше не ел за целый день. - Ничего, ничего, нарасти немного мясца на кости, - усмехнулась Вера, шлепнув ему на тарелку пару горячих блинов, обильно намазанных сверху медом. - Да в меня уже не лезет, - запротестовал Сказитель. Блины мигом стащила чья-то проворная рука. - Я помогу, - предложил Эл-младший. - Не прыгай вокруг стола, - приказал Миллер. - Кроме того, в тебя эти два блина тоже не влезут. Эл-младший в мгновение ока доказал ошибочность утверждений отца. Затем они смыли с рук липкий мед, надели рукавицы и пошли к повозке. На востоке пробивался первый свет, когда подъехали Дэвид и Кальм, жившие неподалеку. Эл-младший вскарабкался на задок повозки, где пристроился среди инструментов, веревок, палаток и корзин с едой, - назад они должны были вернуться не раньше чем через пару дней. - А... близнецов и Меру ждать не будем? - огляделся вокруг Сказитель. Миллер вспрыгнул на повозку. - Мера поехал вперед, валит деревья для дровней. А Нет и Нед останутся дома. Будут кругами по нашим семьям ездить. - Он усмехнулся. - Нельзя ж оставлять женщин одних, когда вокруг только и говорят о кровожадных краснокожих, шляющихся поблизости. Сказитель улыбнулся в ответ, с облегчением отметив, что Миллер вовсе не так беспечен, как кажется. Путь до каменоломни был неблизкий. По дороге они миновали останки телеги с разломанным жерновом, возлежащим посредине. - То была наша первая попытка, - объяснил Миллер. - Но высохшая ось не выдержала и подломилась, а холм, как видишь, крутой - телега так и полетела вниз. Они подъехали к приличной ширины ручью, и Миллер рассказал, как они дважды пытались спустить жернов вниз по течению на плоту, но оба раза плот быстро тонул. - Не везло нам, - развел руками Миллер, но по выражению его лица было видно, что каждую неудачу он воспринимал как личное оскорбление, будто кто-то специально мешал ему привезти жернов на мельницу. - Поэтому-то мы и решили