ревную и вообще, прости. Потом, когда они останутся одни, то скажут эти слова друг другу прямо. Им нельзя прилетать на Лузитанию с подозрениями и ревностью в сердце. Миро, естественно, понятия не имел, что Якт с Валентиной уже помирились. Он лишь заметил родившуюся меж ними напряженность и посчитал, будто явился ее причиной. - Извините, - промямлил он. - Я не хотел... - Все в порядке, - успокоил его Якт. - Это я вышел из роли. - Нет никакой роли, - подчеркнула Валентина и улыбнулась мужу. Тот тоже ответил ей улыбкой. Как раз это Миро и хотел знать, после чего ему явно сделалось легче. - Продолжай, - попросила парня Валентина. - Примем все это в качестве исходной позиции, - включилось изображение Миро. После такого Валентина не могла сдержаться и расхохоталась. Отчасти оттого, что вся эта гангианская история с филотой в роли души была слишком трудна для восприятия. Отчасти же потому, что ей хотелось разрядить напряженность между собой и Яктом. - Извини, - буркнула она юноше. - Уж слишком сильная это "исходная позиция". Если это всего лишь вступление, то никак не могу дождаться выводов. Миро мгновенно понял чувства женщины и улыбнулся в ответ. - У меня было много времени на размышления, - пояснил он. - Именно таковыми были мои рассуждения относительно сути жизни: все во вселенной является лишь поведением филот. Но имеется еще кое-что, о чем мы хотим вам рассказать. И, возможно, спросить. - Он обратился к Якту. - Как раз это весьма важно для удержания Лузитанского Флота. Якт покачал головой. - Очень мило, когда кто-нибудь время от времени подкинет косточку и мне. Валентина одарила мужа одной из самых очаровательных своих улыбок. - Я понимаю это так, что будешь благодарен мне, если несколько из них я тебе поломаю. Якт рассмеялся. - Продолжай, Миро, - попросила Валентина. Ей ответил компьютерный образ. - Если вся наша действительность - это только лишь поведение филот, то, вполне очевидно, что большинство из них разумно или же достаточно сильно всего лишь настолько, чтобы действовать как мезон или же удерживать в целости нейтрон. Очень немногие из них обладают достаточной силой воли, чтобы стать живыми, чтобы управлять живым организмом. И совсем уж ничтожное количество достаточно сильно, чтобы управлять... нет, чтобы быть... организмом разумным. Тем не менее, даже самое сложное и разумное существо, например, королева улья, как и все остальное, в принципе является всего лишь филотой. Ее тождественность и жизнь получаются из выполняемой ею роли, но, по-настоящему, это всего лишь филота. - Мое "я"... моя воля... являются субатомной частицей? - спросила Валентина. - Забавная идея. - Якт, улыбаясь, покачал головой. - Мой сапог и я - близнецы-братья. Миро слабо улыбнулся. А его изображение ответило: - Если звезда и атом водорода являются братьями, тогда - так, имеется родство между тобою и филотами, творящими обычные предметы, такие, например, как твой сапог. Валентина заметила, что на сей раз Миро ничего про себя не проговаривал. Откуда же программа, создающая изображение парня, взяла сравнение со звездами и атомами водорода, раз Миро ничего ей не подсказывал? Валентина никогда не слыхала о программе, способной самостоятельно провозгласить настолько сложное и в то же время осмысленное высказывание. - Вполне возможно, что во вселенной существуют другие типы родства, о которых вы не имеете понятия, - продолжало компьютерное изображение. - Вполне возможно, что существует жизнь, которую вы еще не встречали. Валентина отметила, что миро взволнован. Чем-то обеспокоен. Как будто ему не нравилось то, что делает его изображение. - О какой жизни ты говоришь? - спросил Якт. - Существует некое явление, весьма распространенное, но в то же время совершенно не объясненное. Все относятся к нему как к чему-то совершенно естественному, и никто им не заинтересовался. Я говорю о том, что ни разу соединение через анзибль не было прервано. - Ерунда, - заявил Якт. - Один из анзиблей на Трондхейме не работал целых шесть месяцев. Слишком часто такое не случается, но, все-таки, бывает. И снова губы Миро даже не дрогнули, а его компьютерное изображение ответило мгновенно. Миро явно уже не управлял программой. - Я же не утверждаю, будто анзибли никогда не ломаются. Нет, я имею в виду то, что связь, филотические сплетения между частицами мезона, никогда не были разорваны. Сами устройства анзибля могут быть подвержены авариям, могут подвести обслуживающие их программы, только никогда еще фрагмент мезона в анзибле не сдвинулся, не допустил, чтобы филотический луч сплелся с другим местным мезоном или даже с соседней планетой. - Магнитное поле делает этот фрагмент неподвижным, - объявил Якт. - Разбитые мезоны по своей природе недостаточно стабильны, чтобы мы могли правильно оценить, как он ведет себя обычно, - прибавила Валентина. - Мне известны все типичные ответы, - заявило изображение. - И все - сплошная ерунда. Такие ответы дают детям родители, когда они не знают правду и не собираются ее выяснять. Люди до сих пор относятся к анзиблям как к магическим предметам. И все довольны, что устройства действуют; если бы они попытались понять - почему те работают, волшебство бы испарилось, и анзибли замолкли бы. - Никто так не считает, - запротестовала Валентина. - Все. Даже если бы потребовались сотни, тысячи лет или целых три тысячи лет, то до нынешнего дня хотя бы одно из соединений должно было бы расключиться. Какой-нибудь из фрагментов мезона обязан был бы перенести собственный филотический луч. Но такого не произошло. - Почему? - спросил Миро. Поначалу Валентине показалось, что Миро задал риторический вопрос. Но ведь нет... он и сам, как все, глядел на экран. Он ожидал, чтобы изображение ответило ему. - А мне казалось, что программа просто передает твои размышления, - бросила она. - Передавала, - ответил ей Миро. - Теперь уже нет. - А если в филотических сплетениях между анзиблями живет какое-то существо? - спросило изображение. - Ты уверена, что хочешь именно этого? - спросил Миро, обращаясь к изображению на экране. И после того картинка на экране сменилась лицом молодой девушки, которой Валентина никогда до того не видала. - А если какое-то существо живет в сети филотических лучей, соединяющих анзибли на каждой планете и на каждом космическом корабле в границах людской вселенной? А если оно само построено из этих филотических сплетений? Если мысли его рождаются в сплетениях и вибрациях разбитых пар? А его воспоминания складируются в компьютерах всех планет и всех кораблей? - Кто ты такая? - Валентина обратилась прямо к компьютерному экрану. - Возможно, что та, кто стережет филотические соединения между анзиблями. Возможно, что я - это новый тип организма, который сам не сплетает лучей, но прослеживает за этими сплетениями, чтобы те никогда не разорвались. И если это правда, то, если бы соединения были разорваны, если бы анзибли замерли... если бы они замолчали, то я бы умерла. - Кто ты такая? - повторила Валентина. - Валентина, позволь представить тебе Джейн, - вмешался Миро. - Это приятельница Эндера. И моя тоже. - Джейн... Выходит, Джейн не была криптонимом антиправительственной мятежной группы в администрации Звездного Конгресса. Она была компьютерной программой, сложным элементом программного обеспечения. Нет. Если то, в чем она желала убедить - Джейн была намного большим, чем программа. Она была существом, живущим в паутине филотических волокон, хранящим собственные воспоминания в компьютерах всех миров. Если правота была на ее стороне, то сеть перекрещивающихся филотических нитей, объединяющая анзибли всех планет, и была ее телом, материей. А филотические связи никогда не прерывались лишь потому, что так хотела она. - Теперь же я спрашиваю у великого Демосфена, - заговорила Джейн. - Кто я рамен или варельсе? Живу ли я вообще Мне нужен твой ответ, поскольку, считаю, мне удастся задержать Лузитанский Флот. Но, прежде чем я это сделаю, мне нужно быть уверенной: стоит ли умирать ради этого? Слова Джейн ударили Миро в самое сердце. Она могла удержать флот - это он понял сразу же. Конгресс вооружил несколько кораблей системой Др.М., но еще не выслал приказа пустить ее в ход. И он не мог его выслать, чтобы Джейн не узнала об этом первой. Поскольку же она полностью господствовала над всеми соединениями через анзибли, то могла задержать этот приказ еще до того, как тот доберется до адресата. Проблема была в том, что такое действие выдаст Конгрессу ее существование. Во всяком же случае, даст им понять, что происходит нечто недоброе. Когда флот не подтвердит получения приказа, инструкции будут высланы вновь. И, чем больше информации Джейн заблокирует, тем сильнее Конгресс уверится, что кто-то в недопустимой степени перехватил управление анзиблями. Она могла бы и избегнуть этого, передавая фальшивую информацию Но тогда ей пришлось бы контролировать всю сеть связи меж кораблями флота, а также - между флотом и планетарными станциями. Лишь тогда удалось бы убедить Конгресс, что флот что-либо знает про отданный приказ о начале резни. Несмотря на громадные возможности Джейн, подобная задача уже в короткое время перерастет ее способности. В определенной степени она могла посвящать свое внимание сотням, может даже тысячам дел одновременно, но Миро сразу же понял - даже если бы она не делала ничего другого, то никоим образом не справится с полным надзором и требуемой степенью вмешательства. Так или иначе, тайное станет явным. Когда же Джейн рассказала о своем плане, Миро сразу же знал, что она права. Самым лучшим способом, который давал наименьшие шансы обнаружения ее существования, будет полное отсечение связей через анзибли между флотом и планетарными станциями, а так же между кораблями флота. Пускай каждый из них находится в изоляции, пускай экипажи ломают голову, что же произошло. И у них не будет никакого выбора; им придется прервать миссию, либо выполнять начальные приказы. Они или улетят, или доберутся до Лузитании, только без права на использование Маленького Доктора. Тем временем, все-таки, Конгресс узнает, что произошло. Может статься, что в связи с обыкновенной, бюрократической неэффективностью действий этой организации, никто и не догадается, что подобное произошло. Только, в конце концов, кто-то догадается, что никакого человеческого, естественного объяснения причин не имеется. Кто-нибудь поймет, что существует Джейн - или же что-то на нее похожее. И что ее можно убить, прерывая всяческую связь через анзибли. Когда же об этом узнают, она наверняка погибнет. - А, может, и нет. - Миро не хотел поверить в это. - Вполне возможно, что ты сможешь не дать им что-либо сделать, будешь контролировать планетарную связь, чтобы нельзя было приказать отключить анзибли. Ему никто не отвечал. Миро понял, почему так: Джейн не может непрерывно вмешиваться в планетарную связь. В конце концов, правительства отдельных планет самостоятельно придут к подобным выводам. В вечной войне она сможет пережить годы, десятилетия, поколения. Только, чем более будет пользоваться она собственной властью, тем большие страх и ненависть пробудит она в людях. Пока, наконец, не погибнет. - Тогда - книга, - предложил Миро. - Такая как "Королева Улья" или "Гегемон". Как "Жизнь Человека". Голос Тех, Кого Нет мог бы ее написать. Убедить их не делать этого. - Возможно, - вздохнула Валентина. - Но ведь она же не должна погибнуть, - упирался Миро. - Я знаю, что мы не имеем права просить ее так рисковать, - призналась Валентина. - Но если это единственный способ, чтобы спасти свинксов и королеву улья... Миро почувствовал нарастающую злость. - Ты не имеешь права говорить о ее смерти! Кто для тебя Джейн? Программа, фрагмент кода. Но ведь это не так! Она реальная, такая же реальная, как и королева улья, как каждый из свинксов... - Для тебя же, по-видимому, еще сильнее. - Одинаково реальная. Ты забываешь, что свинксов я знаю как... так же, как собственных братьев... - Но, все же, допускаешь мысль, что их уничтожение может стать необходимостью с точки зрения морали. - Только не выворачивай моих слов наизнанку. - Я их разбираю по порядку, - ответила Валентина. - Ты же согласен, что можешь потерять их, поскольку уже и так их потерял. Зато вот утрата Джейн... - Разве я не могу замолвить за нее слово только лишь потому, что она моя приятельница? Или только чужим можно принимать решения, касающиеся жизни и смерти? Глубокий и спокойный голос Якта прервал их ссору: - Успокойтесь оба. Решение принадлежит не вам. Решение примет сама Джейн. Это она имеет право оценивать стоимость своей жизни. Я не философ, но до такой степени в этом разбираюсь. - Хорошо сказано, - признала Валентина. Миро знал, что в данном вопросе Якт прав. Выбор принадлежал только Джейн. Только сам он не мог с этим согласиться, так как знал, что она выберет. Оставить решение ей самой было одинаково с просьбой, чтобы та согласилась на самоуничтожение. И, в конце концов, она сама так и решит. Время шло для нее столь быстро, тем более, что они летели с субсветовой скоростью. Скорее всего, решение она уже приняла. Только вот этого он уже бы не вынес. Не снес бы утраты Джейн; одна только мысль об этом забирала покой. Ему не хотелось проявлять слабость при этих людях. Хорошие люди... Да, это хорошие люди, но ему не хотелось, чтобы они видели, как теряет контроль над собой. Поэтому Миро наклонился вперед, нашел положение равновесия и осторожно поднялся с кресла. Это было трудно, поскольку всего лишь несколько мышц подчинялось его воле. Переход с мостика в каюту требовал максимальной собранности. Никто за ним не пошел, с ним даже никто не заговорил. И Миро был им за это благодарен. Очутившись один в собственной каюте, он лег на койку и призвал Джейн. Но не вслух. Миро проговаривал слова про себя, поскольку так уж привык, когда общался с ней. Хотя остальные на борту уже знали про Джейн, парню не хотелось ломать привычек, позволяющих сохранять ее существование в тайне. - Джейн, - без слов позвал он. - Да? - отозвался голос у него в ухе. Как и всегда, Миро представил, что это голос женщины, стоящей, хотя и вне поля зрения, но близко. Он закрыл глаза, чтобы представить ее получше, выразительней. Легкое дыхание на щеке и прикосновение волос, когда она тихо обращается к нему, а он ей, в тишине, отвечает. - Прежде, чем на что-либо решишься, поговори с Эндером. - Я уже разговаривала с ним. Буквально мгновение назад, когда вы сами раздумывали. - И что он сказал? - Чтобы ничего не делать. Не принимать никаких решений, пока приказ не будет отдан. - Правильно. Может, они этого и не сделают. - Может. Возможно, что к власти придет новая группа, проводящая иную политику. Может случиться, что эта группа поменяет мнение. Вполне возможно, что пропаганда Валентины принесет свои плоды. Вполне возможно, что флот взбунтуется. Это последнее было маловероятным... миро понял, что Джейн абсолютно уверена, что приказ будет отдан. - И как скоро? - спросил он. - Флот доберется до места лет через пятнадцать. Через год, а может и меньше, после прибытия этих двух кораблей. Именно так я спланировала этот полет. Приказ же будет отдан несколько раньше. По-видимому, месяцев за шесть перед достижением цели... это значит, около восьми часов до того, как флот выйдет из субсветовой скорости и снизит скорость до нормальной. - Не делай этого. - Я еще не приняла решение. - Да нет же, приняла. Ты решилась сделать это. Джейн не ответила. - Не бросай меня, - попросил Миро. - Я не бросаю своих друзей, если только не обязана, - ответила та. - Кое-кто поступает так, только не я. - Просто, не уходи. - Попытаюсь. - Отыщи какой-нибудь другой способ, чтобы их удержать. Или придумай, как выбраться из филотической сети. Тогда они не смогут тебя убить. - То же самое сказал и Эндер. - Так сделай это! - Способ искать я могу, только вот, кто знает, существует ли он? - Должен существовать. - Именно потому-то я иногда и размышляю над тем, а живу ли я на самом деле. Вы, живые существа, считаете, что если чего-то очень хотите, то это что-то обязано произойти. Желание от всего сердца обладает творческой силой. - Как же ты ищешь чего-то, раз не веришь, что оно существует? - Я либо ищу, либо нет, - подтвердила Джейн. - Что-то может меня отвлечь, или же мне все надоедает - как и у людей. Я попытаюсь придумать что-нибудь другое. - Но и об этом думай тоже, - не отступал Миро. - Думай над тем, кто ты такая. Как действует твой разум. Тебе не удастся спасти свою жизнь, если сначала не поймешь, что вообще начала эту жизнь. А вот когда поймешь, осознаешь... - Тогда, возможно, я создам собственную копию и где-нибудь ее спрячу. - Возможно. - Возможно, - повторила она как эхо. Только Миро знал, что она и сама не верит в это. И он тоже не верит. Джейн существовала в филотической сети анзиблей. Она могла хранить свои воспоминания в компьютерах всех планет и каждого находящегося в пространстве корабля, но ей негде было поместить собственное "я", поскольку оно требовало сети филотических соединений. Разве что... - А что с отцовскими деревьями на Лузитании? Ведь они тоже филотически общаются. - Это не одно и то же, - объяснила Джейн. - Не цифровой путь. Там связь кодируется не так, как в анзиблях. - Может и не цифровым путем, но информацию как-то передают. И все это работает посредством филот. А королева улья? Она ведь передает приказы жукерам. - Тут совсем никаких шансов. Слишком примитивная структура. Ее система не образует сети. Все они соединены только с ней одной. - Ну откуда ты можешь знать, что не удастся, если даже толком не знаешь, как действуешь сама? - Ну ладно. Я подумаю над этим. - Думай покрепче, - попросил Миро. - Я знаю лишь один способ мышления, - напомнила ему Джейн. - Ну, я хотел сказать, удели этому внимание. Джейн могла прослеживать несколько мыслительных маршрутов одновременно, но ее мысли имели приоритеты, множество самых различных уровней внимания. Миро не хотелось, чтобы Джейн спихнула размышления над собой на какой-то из низких уровней. - Я уделю этому внимание, - пообещала она. - Тогда ты что-нибудь придумаешь, - сказал он уверенно. - Обязательно. Какое-то время Джейн не отвечала. Миро посчитал, что она закончила разговор. Мысли рассеялись. Тогда он попытался представить, как будет выглядеть его жизнь - все так же в этом теле, но уже без Джейн. И такое может случиться еще до того, как они доберутся до Лузитании. Но если так, то этот полет будет самой большущей ошибкой его жизни. Мчась с субсветовой скоростью, он проскочил тридцать лет реального времени. Тридцать лет, которые можно было бы провести с Джейн. Тогда, может быть, он еще как-то смирился бы с ее утратой. Но потерять ее сейчас, буквально через несколько недель их знакомства... Он понимал, что слезы рождаются из-за сожаления над самим собой, но, тем не менее, плакал. - Миро, - отозвалась Джейн. - Слушаю. - Как я могу придумать что-либо, чего никто раньше придумать не мог? Какое-то время он ничего не мог понять. - Миро, ну как я могу открыть что-то, что не является логическим выводом из того, до чего люди уже дошли и где-то записали? - Но ведь ты же непрерывно изобретаешь различные вещи, - заявил Миро. - Сейчас я пытаюсь поднять нечто неподъемное. Ищу ответы на вопросы, которых человеческие существа никогда не пытались ставить. - Но ты можешь то сделать? - Если я не способна к оригинальному мышлению, означает ли это, что я всего лишь вышедшая из под контроля компьютерная программа? - Черт подери, Джейн! У большинства людей за всю жизнь не появилось ни одной оригинальной мыслишки. - Он тихо рассмеялся. - Означает ли это, что мы являемся вышедшими из под контроля земными обезьянами? - Ты плакал, - заметила Джейн. - Да. - Ты не веришь, что я найду какое-нибудь решение. Думаешь, что я погибну. - Я верю, что ты сможешь его найти. Честное слово. Но, тем не менее, я боюсь. - Боишься, что я умру. - Боюсь, что потеряю тебя. - Неужели это так страшно? Потерять меня? - О Боже! - шепнул Миро. - Ты будешь печалиться обо мне в течение часа? - допытывалась Джейн. - День? Год? Чего она от него хотела? Заверения, что когда уйдет, то не будет забыта? Что кто-то станет о ней печалиться? Почему она сомневается в этом? Неужели она не узнала его? А может, Джейн уже достаточно человечна, чтобы желать подтверждения того, о чем и так прекрасно знает? - Всегда, вечно, - ответил он. На этот раз она рассмеялась. Шутливо. - Ты не будешь жить так долго. - Ну, что-то вроде... Когда Джейн замолкла в этот раз, больше уже не вернулась, и Миро остался один на один со своими мыслями. Валентина, Якт и Пликт сидели вместе на мостике и обсуждали только что узнанные факты. Они пытались разрешить, что они могут значить, что может произойти. Но пришли всего лишь к выводу, что, хотя будущего предвидеть и нельзя, вероятнее всего, оно не будет столь мрачным, как их самые худшие опасения, но и не настолько лучезарным, как самые лучшие надежды. Впрочем, не так ли устроен мир всегда? - Все так, - согласилась Пликт. - За исключением исключений. - Типично для Пликт. Когда она не преподавала, то говорила немного, но если уж отзывалась, ее слова всегда как бы завершали разговор. Теперь она поднялась и направилась в свою ужасно неудобную клетушку. Как и всегда, Валентина пыталась ее переубедить, чтобы Пликт вернулась на второй корабль. - Варсам и Ро не желают меня терпеть в своей каюте, - сопротивлялась та. - Ты вовсе им не мешаешь. - Валентина, - вмешался Якт. - Пликт не вернется туда, потому что не хочет что-либо проворонить. - Ага. - Спокойной ночи, - бросила с улыбкой Пликт. Вскоре после нее вышел и Якт. Он на мгновение положил руку на плечо жены. - Я сейчас приду, - сказала она. И не обманывала; она собиралась идти за ним почти сразу же. Но осталась на мостике, задумавшись, пытаясь каким-то образом понять вселенную, которая все известные человеку разумные расы практически одновременно осуждала на смерть. Королева улья, свинксы-pequeninos, а теперь и Джейн, единственная в своем роде, возможно, что и вообще единственная, какая может появиться когда-либо. Настоящее обилие разумной жизни, хотя и известное лишь немногим. И все эти виды, один за другим, ожидало уничтожение. По крайней мере, Эндер наконец-то поймет, что это естественный ход вещей. Что он не ответственен за уничтожение жукеров три тысячи лет назад в той степени, как всегда считал. Ксеноцид, по-видимому, встроен в структуру вселенной. Никакой милости, даже по отношению к наилучшим игрокам. Как могла она верить, будто все иначе? Почему разумные существа должны быть свободными от угрозы уничтожения, что висит дамокловым мечом над каждым, когда-либо существовавшим видом? С момента ухода Якта прошел, наверное, час, когда Валентина наконец-то выключила терминал и поднялась. Когда в голову ей пришла неожиданная мысль, она еще остановилась и сказала в воздух? - Джейн? Джейн? Никакого ответа. Впрочем, никакого ответа она и не обязана ожидать. Это Миро носил в ухе драгоценный камень. Миро и Эндер. За сколькими личностями Джейн может прослеживать одновременно. Может статься, что два человека и были пределом ее возможностей. А может, две тысячи. Или два миллиона. Ну что могла знать Валентина о возможностях существа, существующего как призрак филотической сети? Если бы Джейн ее даже слыхала, Валентина не имела права отвечать на вызов. Она остановилась в коридоре, как раз между каютами Миро и той, которую она делила с Яктом. Двери не были звуконепроницаемыми. Валентина слыхала тихое похрапывание Якта из их общей спальни. Слыхала она и другой отзвук. Дыхание Миро. Парень не спал. Может, он плакал. Валентина воспитала трех детей и могла распознать их неровное, тяжелое дыхание. Он не мой ребенок. Я не должна вмешиваться. Валентина толкнула дверь. Та открылась бесшумно, но сноп света упал на кровать. Плач утих, и Миро опухшими глазами глянул на женщину. - Чего ты хочешь? - спросил он ее. Валентина вошла в его каюту и уселась на полу возле койки. Их лица находились буквально в нескольких сантиметрах друг от друга. - Ведь ты никогда не плакал над собой, правда? - Пару раз. - Но сегодня плакал из-за нее. - И над собой тоже. Валентина склонилась, обняла юношу и уложила его голову на своем плече. - Нет, - шепнул тот, но не стал вырываться. Через мгновение он неуклюже вытянул руку и прижал ее к себе. Миро уже не плакал, но позволил держать себя так минуту или две. Наверное, ему сделалось полегче. Этого Валентина не знала. В конце концов он отодвинулся и лег на спину. - Мне очень жаль... - буркнул он. - Да не за что, - ответила она. Валентина отвечала всегда на то, что люди думали, а не говорили. - Не рассказывай Якту, - шепнул Миро. - О чем ты говоришь. Мы просто поговорили. Она поднялась и вышла, закрывая за собой дверь. Хороший парень. Валентине понравилось, как он признался, что мнение Якта его тоже волнует. И важно ли то, что сегодняшние его слезы отчасти были пролиты и над собой? Она и сама пару раз плакала по подобной причине. Почти всегда, вспомнилось ей, печаль всегда относится к потере того, кто тоскует. 5. ЛУЗИТАНСКИЙ ФЛОТ Эндер утверждает, что когда сюда прибудет флот Звездного Конгресса, то он пожелает уничтожить этот мир. Интересно. Вы не боитесь смерти? Мы не собираемся оставаться здесь до их прибытия. Цинь-цзяо уже не была маленькой девочкой, прячущей кровоточащие руки. Когда было выяснено, что она богослышащая, жизнь ее коренным образом переменилась. В возрасте десяти лет она восприняла голос богов и собственное место в жизни. Она научилась принимать привилегии и честь как дары, предназначенные, по сути своей, богам, а не для себя. Она вовсе не была тщеславной - этому научил ее отец. Совсем наоборот, с течением времени она становилась все более покорной, поскольку люди и боги возлагали на ее плечах все большее и большее бремя. К своим обязанностям она относилась очень серьезно и даже находила в них радость. В течение десяти лет она получила свое трудное, но великолепное образование. Собственное тело Цинь-цзяо тренировала и совершенствовала в компании других детей: в беге, плавании, конной езде, во владении мечом, шестом и в боях без оружия. Ее память, равно как и память ее ровесников, заполнили чужие слова: на старке, повсеместно применяемом языке звезд, вводимом и в компьютеры; на древнекитайском, выпеваемом гортанными звуками и записываемом красивыми иероглифами на рисовой бумаге или песке; и на ново-китайском, на котором обычно все разговаривали, а писали буквами нормального алфавита на обычной бумаге или на земле. И никого не удивляло - за исключением самой Цинь-цзяо - что эти языки она выучила намного быстрее и тщательнее, чем остальные дети. Некоторые преподаватели приходили только к ней. Таким именно образом она знакомилась с естественными науками и историей, с математикой и музыкой. Каждую неделю она приходила к отцу и проводила с ним половину дня. Девочка показывала ему, чему научилась за это время, и ждала оценки. Похвала из отцовских уст заставляла Цинь-цзяо от радости плясать всю обратную дорогу; в результате же малейшего укора она целыми часами прослеживала древесные слои в классе. Только лишь после того она чувствовала себя достойной вернуться к занятиям. Часть ее обучения проходила в одиночестве. Цинь-цзяо понимала, насколько силен ее отец: он мог долгое время сопротивляться приказаниям богов. Девочка знала, что когда боги требуют ритуального очищения, желание... потребность послушания столь огромна, что им невозможно отказать. И все же, отцу это удавалось - во всяком случае, столь долго, что никогда не проводил ритуал на людях. Цинь-цзяо тоже хотела обладать подобной силой; потому-то она и начала обучаться науке задержки. Когда боги давали понять ее поразительно недостойное поведение, когда глаза сами начинали искать в досках пола древесные слои, или же когда ладони начинали казаться ей невыносимо грязными, она начинала ждать, пытаясь сконцентрироваться на том, в чем принимала участие, и оттягивая ритуал как можно на дольше. Поначалу триумфом было достижение целой минуты. Когда же сопротивление, в конце концов, ломалось, боги наказывали девочку, делая очищение более сложным, более трудоемким, чем обычно. Но Цинь-цзяо не отступала. Ведь она же была дочерью Хань Фей-цы. И со временем, спустя несколько лет, она открыла то, что отец ее уже знал: можно жить с этим желанием, замыкая его внутри себя на целые часы, будто ясное пламя, схороненное в шкатулке из полупрозрачного нефрита - опасный, страшный огонь богов, пылающий у нее в сердце. Впоследствии, оставшись в одиночестве, она могла отворить эту шкатулку и выпустить пламя. Не в едином чудовищном извержении, но тихонько, постепенно, заполняя ее светом, когда сама она склоняла голову и прослеживала древесные слои в досках пола или же, стоя над освященной посудиной, спокойно и методично оттирала руки пемзой, золой и алоэ. Таким вот образом использовала она гневный голос богов, чтобы научиться дисциплине почитания. Только лишь в редкие мгновения внезапной растерянности Цинь-цзяо теряла контроль над собой и бросалась на пол при учителях или гостях. Подобное унижение она воспринимала как напоминание, что власть богов абсолютна, что только лишь ради собственной забавы они обычно позволяют девочке контролировать себя. Цинь-цзяо довольствовалась этой несовершенной дисциплиной. Ведь она же и не могла равняться в совершенстве с отцом. Его необыкновенное благородство рождалось из уважения, которым дарили его боги. Они не требовали публичного унижения. Она же сама пока что ничего не совершила, чтобы заслужить подобную честь. И, наконец, ее обучение включало в себя один день в неделю, отдаваемый в качестве помощи в праведном труде обычных людей. Праведный труд, понятное дело, не был той работой, которой обычные люди занимались ежедневно в своих конторах и на производствах. Праведный труд означал убийственную пахоту на рисовых плантациях. Каждый мужчина, каждая женщина, каждый ребенок на Дао были обязаны исполнять эту работу, бродя по щиколотки в воде, наклоняясь, чтобы садить и собирать рис... в противном же случае ему отказывали в гражданстве. - Подобным образом мы отдаем честь нашим предкам, - объяснил отец, когда Цинь-цзяо была еще совсем маленькой. - Тем самым мы показываем, что никто из нас не возвысится над их трудом. Рис, полученный в результате праведного труда, почитался священным. Его жертвовали в божьи храмы, ели в праздничные дни; в маленьких мисочках его предлагали домашним богам. Как-то раз, когда Цинь-цзяо было лет двенадцать, день был ужасно жарким, а она сама хотела как можно быстрее закончить собственную исследовательскую работу. - Не поручай мне сегодня идти на рисовое поле, - попросила она учителя. - То, что я делаю здесь, намного важнее. Учитель поклонился и вышел, но вскоре после того в комнате Цинь-цзяо появился отец. В руке он держал тяжелый меч. Цинь-цзяо перепугано вскрикнула, когда он поднял клинок над головой. Неужто он хотел убить ее за высказанное святотатство? Но нет... Отец не сделал ей ничего плохого - как вообще могла она подумать о подобном? Меч опустился на компьютерный терминал. Металлические части выгнулись, пластмассовые - лопнули и разлетелись по сторонам. Машина была полностью покорежена. Отец даже не повысил голоса. Самым ласковым шепотом он произнес: - Первым делом - боги. На втором месте предки. На третьем - народ. На четвертом - повелители. И в самом конце - ты. Это было одним из самых ясных изложений Дао. Именно это было причиной заселения этого мира. И она забыла об этом: если у тебя слишком много занятий, чтобы заниматься праведным трудом, то ты сошла с Пути. И с тех пор она уже навсегда помнила о Дао. И со временем даже научилась любить солнце, жгущее спину, холодную и мутную воду под ногами, побеги риса, зелеными пальчиками тянущиеся навстречу ее рукам из ила. Измазанная грязью рисовых полей, Цинь-цзяо никогда не чувствовала себя нечистой, ибо знала, что загрязнилась, служа богам. И вот - когда ей исполнилось шестнадцать лет - Цинь-цзяо закончила свою учебу. Теперь ей нужно было проявить себя взрослой женщиной - в задании достаточно трудном и важном, чтобы его можно было поручить только лишь кому-то из богослышащих. Цинь-цзяо вошла в комнату великого Хань Фей-цы. Как и ее собственная, эта была просторная и почти пустая; как и у нее постелью служила рисовая циновка на полу; как и у нее главное место занимал стол с компьютерным терминалом. Каждый раз, когда Цинь-цзяо входила в комнату отца, терминал высвечивал что-нибудь в воздухе - чертежи, действующие в реальном времени трехмерные модели, слова... Чаще всего, это были слова. Буквы или иероглифы светились в воздухе на виртуальных страницах, переворачиваемых вперед и назад, находящихся рядом, когда отец их сравнивал. В комнате самой Цинь-цзяо ничего больше не было. Только отец не прослеживал древесные слои, потому и не нуждался в излишней суровости. Тем не менее, комнату он обставил просто. Один коврик на полу - практически без украшений. Один низенький столик, а на нем одна статуэтка. Одна картина на голой стенке. Поскольку же помещение было просторным, каждая из этих вещей почти терялась, как теряется зовущий издали голос. Для гостей комната являлась посланием: ХФ избрал простоту. Для чистой души хватала одна вещь из каждой категории Только ЦЦ. Воспринимала совершенно иное послание. Ведь она знала то, чего никак не мог знать никакой чужой человек: и коврик, и столик, и статуэтка, и картина ежедневно менялись. И больше ни одной из этих вещей она не встречала. И после того она усвоила следующий урок: чистой душе нельзя привыкать ни к какому предмету Чистая душа каждый день должна открывать что-то новое. Поскольку Цинь-цзяо пришла сюда официально, то не остановилась за стулом, не стала изучать экран, пытаясь отгадать, над чем работает отец. На сей раз она встала на коленях посредине комнаты, на гладком коврике цвета яйца малиновки, с небольшим пятнышком в углу. Она опустила голову и даже не глядела на пятно. Через мгновение отец встал со своего места и подошел к ней. - Хань Цинь-цзяо, - сказал он. - Да увижу я восход солнца на лице своей дочери. Девушка подняла голову и с улыбкой глянула на отца. Тот улыбнулся в ответ. - То, задание, которое тебе дам сейчас, совсем не легкое даже для взрослого и опытного человека, - сообщил он. Цинь-цзяо склонила голову. Она и ожидала, что отец предназначит для нее сложную работу, и была готова исполнить его волю. - Погляди на меня, Цинь-цзяо Девушка выпрямилась и поглядела отцу прямо в глаза. - Это уже не школьное задание. Это заказ из реального мира, пересланный мне Звездным Конгрессом. От него могут зависеть судьбы отдельных людей, народов и планет. Цинь-цзяо и до того была взволнована, но эти слова пробудили в ней страх. - Тогда ты обязан поручить такое задание кому-то, заслуживающему доверия, но не ребенку, не имеющему никакого опыта. - Ты уже несколько лет вовсе не дитя, Цинь-цзяо. Так ты выслушаешь, какое задание я тебе приготовил? - Да, отец. - Что тебе известно про Лузитанский Флот? - Я обязана сообщить все? - Скажи то, что считаешь важным. Выходит, это проверка, сможет ли она в этом отдельном вопросе отделить вещи важные от несущественных. - Флот был выслан для усмирения взбунтовавшейся колонии на Лузитании, где дерзко был нарушен закон, запрещающий вмешательство в жизнь единственной известной нечеловеческой расы. Достаточно ли этого? Нет... Отец все еще ждет. - С самого выступления флота разгорелись споры, - продолжила Цинь-цзяо. - Общественное беспокойство возбудили статьи, приписываемые лицу, которое зовут Демосфеном. - Конкретно, какого рода беспокойство? - Демосфен предостерегал колонии, что Лузитанский Флот является опасным прецедентом. Что всего лишь вопросом времени является то, что Звездный Конгресс воспользуется силой, чтобы заставить себя слушаться и остальные колонии. Католическим мирам и католическим меньшинствам Демосфен заявлял, что Звездный Конгресс попытается наказать епископа Лузитании за высылку миссионеров с целью спасения души свинксов от адского огня. Ученым же Демосфен пересылал сообщение, что нарушается сам принцип независимых исследований, что целой планете угрожает атака только лишь потому, что она решила предпочесть мнение работающих на месте ученых мнению чиновников, удаленных на сотни световых лет. И всех Демосфен убеждал в том, что Лузитанский Флот снабжен Системой Молекулярной Деструкции. Понятно, что это ложь, но некоторые в это поверили. - И насколько действенными были эти тексты? - спросил отец. - Не знаю. - Очень действенными. Пятнадцать лет назад первые из них вызвали в колониях настолько большой отклик, что привели чуть ли не к революции. Революция в колониях? Пятнадцать лет назад? Цинь-цзяо знала только лишь об одном подобном событии, но даже не представляла себе, что это имело какую-то связь со статьями Демосфена. Девушка покраснела. - Это год Колониального Трактата, твоего первого крупного договора. - Он не был только лишь моей заслугой, - ответил ей Хань Фей-цы. - В равной мере он принадлежал Звездному Конгрессу и колонии. Благодаря нему нам удалось предотвратить ужасный конфликт. А Лузитанский Флот продолжает свою важнейшую миссию. - Но ведь ты лично написал каждое слово трактата, отец. - Делая это, я лишь выразил желания и ожидания, уже существующие в сердцах людей, стоящих по разные стороны конфликта. Сам же я был только чиновником Цинь-цзяо склонила голову. Она знала правду; впрочем, ее знали все. Это было началом величия Хань Фей-цы, ибо он не только составил договор, но и убедил обе стороны, чтобы те приняли его практически без поправок. С тех пор он сделался одним из наиболее доверенных советников Конгресса. Ежедневно он получал информацию от самых важных по положению людей со всех планет. Если он и предпочитал называть себя чиновником, то лишь потому, что был необыкновенно скромным человеком. Цинь-цзяо было известно и то, что, когда умирала мать, отец как раз занимался этой проблемой. Таков уж у него был характер - он не презрел ни жены, ни обязанностей. Он не мог спасти жизни мамы, зато сумел спасти жизни тех, которые погибли бы в войне. - Цинь-цзяо, почему ты считаешь абсолютной ложью утверждение о том, что Лузитанский Флот, якобы, обладает Системой Др.М.? - Потому что... потому что это чудовищно. Они уничтожили бы целый мир, как Эндер Ксеноубийца. Такая сила не имеет ни права, ни причины существования во вселенной. - Кто тебя научил подобному? - Меня научило приличие, - ответила на это Цинь-цзяо. - Боги создали звезды и планеты... По какому же праву человек может осмелиться уничтожить это? - Но ведь боги сотворили и законы природы, дающие возможность уничтожения планет и звезд. По какому же праву человек должен отказываться от того, что дают боги? Цинь-цзяо обиженно замолчала. Ни разу еще она не слыхала, чтобы ее отец высказывался в защиту войны - ведь он ненавидел войну во все ее проявлениях. - Спрашиваю тебя во второй раз: кто сказал тебе что подобная сила не имеет ни права, ни причины существования во вселенной? - Это моя собственная идея. - Но ведь это предложение является точной цитатой. - Так. Она взята из Демосфена. Ведь если я верю в идею,