зрешаешь им воспользоваться. - Десколада - это не кандалы. Кандалы - это просто вещь. А десколада - живая. - Я тоже. И мой народ. Почему ее жизнь должна быть важнее наших? - Десколада не убивает вас. Вашими врагами стали Эля и моя мать. Это они убили бы всех вас, чтобы спастись от десколады. - Ну конечно, - согласился с ней Садовник. - Конечно, именно так бы они и поступили. Я бы тоже убил их, чтобы спасти собственных братьев. - Потому-то ты должен спорит не со мной. - Именно с тобой. Без твоих знаний люди и pequeninos в конце концов, тем или иным образом, начнут друг с другом резню. У них просто не будет выбора. Если им не удастся усмирить десколаду, то либо она уничтожит всех людей, либо людям придется ее уничтожить, а при случае - и нас. - Ее никогда не уничтожат, - заявила Квара. - Потому что ты не позволишь им. - Точно так же, как не позволю уничтожить и вас. Разумная жизнь - это разумная жизнь. - Нет, - запротестовал Садовник. - С раменами ты можешь жить сама и позволить жить другим. Но с варельсе договориться невозможно. Остается лишь война. - Ничего подобного, - воспротивилась Квара. И повторила все те аргументы, которые излагала в беседе с Миро. Когда она закончила, в камере на мгновение повисла тишина. - Неужто они все еще разговаривают? - шепнула Эля сидящим у мониторов ассистентам. Ответа Миро не услыхал; видимо кто-то просто кивнул. - Квара, - прошептал Садовник. - Я здесь, - ответила та. Тон аргументации исчез из ее голоса. Она не находила радости в собственных жестоких моральных принципах. - Ты не потому отказываешься помочь, - заявил Садовник. - Потому. - Нет, ты бы помогла сразу, если бы не пришлось поддаться семье. - Неправда! - воскликнула девушка. И все же... Садовник попал в больную точку. - Ты настолько уверена в собственной правоте, потому что они столь уверены, будто ты ошибаешься. - Я права! - Ты встречала кого-нибудь, не имеющего ни малейших сомнений, но при этом правого? - Сомнения у меня имеются, - призналась Квара шепотом. - Так послушайся этих сомнений, - попросил Садовник. Спаси мой народ. И свой. - Какое у меня право выбирать между нами и десколадой? - А кто тебе давал право принимать подобные решения? - А я и не принимаю, - стала отрицать Квара. - Я удерживаюсь от принятия. - Тебе известно, на что способна десколада. Тебе известно, что она сделает. Удерживаться от принятия решения - это тоже решение. - Это не решение. Не действие. - Если ты не пытаешься помешать убийству, которое легко можешь предупредить, разве не становишься убийцей сама? - Ты хотел встретиться со мной только лишь из за этого? Еще одна особа, диктующая, что мне следует делать? - У меня имеется на это право. - Потому что решил сделаться мучеником и умереть? - Я еще не потерял ума, - заметил Садовник. - Правильно, ты доказал, что хотел. А теперь пускай сюда запустят десколаду и спасут тебя. - Нет. - Но почему? Ты настолько уверен в своей правоте? - О своей жизни могу решать я сам. Я не такой как вы: не приговариваю других к смерти. - Если погибнут люди, я погибну тоже, - напомнила ему Квара. - А ты знаешь, почему я хочу умереть? - спросил Садовник. - Почему же? - Чтобы никогда уже не видеть, как люди и pequeninos убивают друг друга. Квара склонила голову. - Ты и Грего... совершенно одно и то же, - сказал Садовник. - Это ложь. - Слезы капали на стекло шлема скафандра. - Вы оба не желаете кого-либо выслушать. Все знаете лучше всех. Но когда что-то заканчиваете, множество невинных уже мертвы. Квара поднялась с места, как будто собиралась выйти. - В таком случае - умирай, - сказала она. - Раз уж я и так убийца, так зачем мне плакать еще и над тобой? Но она не сдвинулась с места. Ей не хочется уходить, подумал Миро. - Скажи им, - шепнул Садовник. Квара так сильно завертела головой в жесте отрицания, что слезы сорвались с ресниц и залили маску. Если не успокоится, то через пару секунд ничего не сможет видеть. - Если ты расскажешь о том, что знаешь, все станут умнее. Если оставишь в тайне, каждый останется глупцом. - Если я скажу, десколада погибнет! - Да пусть гибнет! - крикнул Садовник. Это усилие полностью исчерпало его. Инструменты на мгновение взбесились. Эля ворчала себе под нос, поочередно проверяя их. - Тебе бы хотелось, чтобы я чувствовала это и по отношению тебя? - спросила Квара. - Именно это ты и испытываешь по отношению ко мне, - шепнул Садовник. - Так пусть же гибнет. - Нет, - не сдавалась девушка. - Десколада прибыла и поработила мой народ. Что с того, разумная она или нет? Она тиран! Убийца! Если бы человек вел себя так, как десколада, даже ты признала бы, что его следует остановить. Даже если бы единственным методом было убийство. Почему же к чужой расе ты относишься более милостиво, чем к представителю собственной? - Поскольку десколада не знает, что делает, - ответила на это Квара. - Она не понимает того, что мы разумны. - Ей плевать на это. Кто бы там не создал ее и выслал сюда, ему было безразлично, разумны или нет те расы, которые будут порабощены или уничтожены вирусом. И ты хочешь, чтобы за подобное существо умирали твои и мои братья? Или же в тебе столько ненависти к собственной семье, что становишься на стороне чудовища, которым и является десколада? Квара не отвечала. Она сползла на стул, стоящий у кровати Садовника. Pequenino протянул руку и прикоснулся к ее плечу. Скафандр не был настолько жестким, чтобы девушка не почувствовала слабый нажим его пальцев. - Что касается меня, то смерть меня не пугает, - заговорил он. - Может это по причине третьей жизни мы, pequeninos, не боимся смерти как вы, люди, живущие столь коротко. Но, хотя сам я и не обрету третьей жизни, получу такое бессмертие, какое случается и у вас. Мое имя сохранится в историях. Пускай даже и не будет у меня дерева, зато имя переживет. И мой поступок. Вы, люди, можете повторять, что я сделался мучеником без всякого повода... но мои братья понимают. Сохраняя до конца разум и способность размышлять, я показал им, что они те, какими есть. Помог доказать, что это не наши повелители сделали нас такими, и они не могут приказать нам перестать быть такими. Десколада заставляет нас делать многое, но она не овладела нами до самого корня. Где-то внутри имеется такое место, где скрывается наше истинное "я". Потому-то я и не боюсь смерти. Я буду жить вечно в каждом свободном pequenino. - Зачем ты говоришь мне это сейчас, когда только я могу тебя слышать? - Потому что лишь у тебя имеется власть уничтожить меня абсолютно. Одна лишь ты можешь сделать так, что моя смерть будет напрасной, что после меня вымрет весь мой народ, и не останется никого, чтобы помнить. Так почему бы мне не доверить своего завещания именно тебе? Это тебе решать, имеет ли оно хоть какое-то значение. - Ненавижу тебя за это, - вспыхнула Квара. - Так и знала, что ты так со мной сделаешь. - Что сделаю? - Пробудишь во мне столь огромное чувство вины, что я... что я поддамся! - Если ты знала, тогда зачем же пришла? - А не надо было приходить! И теперь жалею этого! - Я тебе сказу, зачем. Ты пришла, чтобы я вынудил тебя капитулировать. Чтобы ты, когда уже будешь им говорить, делала это ради меня, а не ради своей семьи. - Выходит, я твоя марионетка? - Совсем наоборот. Ты сама решила посетить меня. Это ты воспользовалась мною, чтобы я заставил тебя сделать то, чего и сама желаешь. В глубине сердца ты все так же остаешься человеком, Квара. Тебе хочется, чтобы люди выжили. Если бы ты этого не хотела, то была бы чудовищем. - То, что ты умираешь, еще не делает тебя мудрецом, - заявила девушка. - Почему же, делает, - не согласился с ней Садовник. - А вдруг я заявлю, что никогда не соглашусь сотрудничать в уничтожении десколады? - Я тебе поверю. - И возненавидишь. - Да, - подтвердил тот. - Не сможешь. - Смогу. Я вовсе не добрый христианин. Я не смогу любить кого-то, убивающего меня и мой народ. Квара молчала. - А теперь уйди, - попросил Садовник. - Я сказал уже все, что хотел сказать. Теперь же хочу петь свои истории и сохранять разум, пока не наступит смерть. Квара повернулась и исчезла в шлюзе. Миро обратился к Эле: - Пускай сейчас все выйдут из лаборатории, - сказал он. - Зачем? - Поскольку появился шанс на то, что сейчас она выйдет и расскажет тебе все, что знает. - В подобном случае, уж лучше мне выйти, а все остальные пускай останутся. - Нет. Ты единственная, которой, возможно, она расскажет. - Если ты веришь в это, то ты абсолютный... - Только лишь беседа с тобой уколет ее достаточно сильно, - перебил ее Миро. - Все выходят. Эля задумалась. - Ну ладно, - коротко бросила она. - Возвращайтесь в главную лабораторию и следите за компьютерами. Если она мне что-нибудь скажет, я подключусь к сети, и тогда вы сами увидите, что она введет. Если поймете, в чем дело, попытайтесь это исследовать. Даже если она чего и знает, то у нас все равно слишком мало времени для создания обрезанного вируса. И его нужно будет дать Садовнику еще до того, как он умрет. Идите. Все вышли. Когда Квара появилась в дверях шлюза, ее ожидали только Эля и Миро. - И все равно я считаю, что мы не имеем права убивать десколаду, раз даже не попытались с ней контактировать, - заявила девушка. - Возможно, - согласилась с ней Эля. - Лично я знаю лишь то, что собираюсь сделать это, если мне удастся. - Вызывай свои файлы, - бросила ей Квара. - Я расскажу тебе все, что мне известно о разумности десколады. Если тебе удастся, и Садовник выживет, обязательно плюну ему в рожу. - Наплюй хотя бы и тысячу раз, - вздохнула Эля. - Лишь бы он только выжил! На экране появились схемы. Квара указывала на определенные участки модели вируса. Через несколько минут она уже сама заняла место за терминалом, писала, показывала и говорила, а Эля задавала ей вопросы. В ухе Миро снова отозвалась Джейн: - Вот сучка, - шепнула она. - Она вовсе не держала файлы в другом компьютере. Все результаты таскала в голове. На следующий день, уже к самому вечеру, Садовник находился на грани смерти, а Эля на грани истощения. Группа работала всю ночь. Квара помогала им, непрерывно, без малейшего следа усталости, читая все, что придумали люди Эли, критикуя, указывая на ошибки. К утру у них уже имелся план урезанного вируса. Они удалили способность к общению, равно как и аналитические способности - во всяком случае, так они считали. На месте остались все элементы, которые поддерживали жизнеспособность местных организмов. Насколько можно было утверждать, не располагая живучей формой нового вируса, этот проект был именно тем, в чем нуждались: десколада, гарантирующая функционирование лузитанских организмов, в том числе и pequeninos, но при сем абсолютно не способная к глобальной регуляции и адаптации. Вирус назвали реколадой. Название старого вируса происходило от основной его функции разрыва; нового же - от оставленной ему функции поддержания пар видов, которые и творили всю жизнь на Лузитании. Эндер выразил определенное сомнение: раз десколада вызывает у pequeninos воинственные черты характера, новый вирус может зафиксировать это состояние. Эля с Кварой объяснили ему, что в качестве модели сознательно воспользовались более старой версией, появившейся в тот период, когда pequeninos были спокойнее... когда они были в большей мере "собой". Участвующие в исследованиях ассистенты - pequeninos согласились с этим. Не было времени, чтобы спрашивать у других - но Корнерой и Человек, у которых спросили согласия, тоже пошли на это. Зная все то, что о действии десколада выявила Квара, Эля назначила группу, которая теперь разрабатывала специальную, убийственную бактерию, которая быстро распространится по всей планете, отыщет нормальные вирусы десколады в любой жизненной форме, разложит ее на составные элементы и уничтожит. Давнюю форму десколады она распознает по присутствию элементов, которых не хватает новой форме. Выпуск на свободу одновременно и реколады, и бактерии должен был решить проблему. Оставалось лишь одно - создать такой вирус. С самого утра Эля лично занималась этим. Квара заснула, равно как и большинство pequeninos. Но Эля продолжала сражаться, с помощью всех доступных ей методов пытаясь разбить структуру вируса и выстроить его уже по новому плану. После полудня появился Эндер. Он сказал, что пришел последний миг, чтобы новый вирус еще успел спасти жизнь Садовнику. Но Эля смогла лишь разрыдаться от разочарования и усталости. - Я не могу, - призналась она. - В таком случае, скажи ему, что достигла успеха, но тебе не удастся закончить работу вовремя, и... - Нет, я хочу сказать, что этого сделать не удастся. - Но ты же его спроектировала. - Да, мы его распланировали, смоделировали... все правильно. Но вот создать его мы не можем. У десколады и впрямь дьявольская структура. Мы не можем строить от нуля, поскольку существует слишком много элементов, которые распадаются. А ведь составленные из них фрагменты должны перед тем работать, отстраивать целое. Не можем мы модифицировать и уже существующий вирус, если десколада хотя бы в минимальной степени не активна. Но в таком случае она отстраивает собственную структуру гораздо быстрее, чем нам удается заменять отдельные части. Ее спроектировали так, чтобы она все время противодействовала изменениям, но при этом оставалась столь нестабильной, что ее невозможно воспроизвести. - Но ведь они же ее создали. - Это так. Только мне не известно: как. В отличие от Грего, я не могу, под влиянием метафизической прихоти, выйти за границы собственной науки и одним только желанием создать новый штамм вируса. Я обязана придерживаться законов природы, которые действуют здесь и сейчас. А таких законов, которые бы позволили построить подобный вирус, просто нет. - Иначе говоря: мы знаем, куда нам нужно прийти, но вот попасть туда не можем. - До вчерашнего дня я даже понятия не имела, удастся ли нам спроектировать реколаду. Поэтому я не могла и думать о том, а сможем ли мы ее произвести. Я предполагала, что если спланируем, то и создадим. Я была готова действовать, как только Квара уступит. Теперь же мы достигли лишь окончательного, абсолютного знания о том, что это невозможно. Квара была права. Действительно, мы узнали от нее достаточно, чтобы убить все вирусы десколады на Лузитании. Вот только мы не сможем произвести реколаду, которая бы ее заменила и поддержала биологическую систему. - Если мы воспользуемся вирицидом... - Тогда в течение недели или двух все pequeninos очутятся в том же самом состоянии, в котором сейчас находится Садовник. А вместе с ними вся трава, птицы, лианы... абсолютно все. Сожженная земля. Ужас. Эля снова разрыдалась. - Просто ты устала. Это Квара, уже на ногах. Выглядела она ужасно. Сон совершенно не прибавил ей сил. Эля ничего не могла ответить сестре. Казалось, что сейчас Квара провозгласит какую-нибудь язвительную фразу, нечто вроде: "Ну что, разве не говорила я вам?" Но она раздумала, и вместо этого подошла к Эле и взяла ее за руку. - Ты устала, Эля. Тебе следует поспать. - Так, - согласилась с ней сестра. - Но сначала скажем Садовнику. - Мы скажем ему: прощай. Ты это имела в виду? - Да, именно это. Они перешли в лабораторию, в которой размещалась стерильная камера Садовника. Ученые - pequeninos уже успели встать. Все присоединились к бдениям в последние часы жизни Садовника. Миро сидел внутри, и на сей раз его не просили выйти, хотя Эндеру было известно, что Эля с Кварой сами хотели бы занять его место у постели умирающего. Вместо этого через динамики они рассказали ему о последних открытиях. Этот половинный успех был - в каком-то смысле - хуже, чем абсолютное поражение. Если бы люди на Лузитании очутились в отчаянном положении, подобный результат мог бы привести к уничтожению всех pequeninos. - Вы не воспользуетесь этим, - шепнул Садовник. Чувствительные микрофоны едва-едва уловили его слова. - Мы - нет, - заявила Квара. - Но ведь здесь решаем не одни мы. - Не воспользуетесь, - повторил умирающий. - Я буду единственным, кто попрощается с жизнью подобным образом. Последние слова были совершенно не слышны. Впоследствии они просмотрели голографические записи, чтобы прочесть движения губ и удостовериться, что же, собственно, он сказал. Когда же сказал, когда выслушал слова прощания, он скончался. Как только инструменты подтвердили кончину, pequeninos из исследовательской группы тут же вбежали в стерильное помещение. Теперь изоляция уже была излишней. Наоборот, они хотели внести с собой десколаду. Довольно-таки резко они отодвинули Миро и взялись за работу. Они вкалывали вирус во все части тела Садовника, сотни инъекций одновременно. Они явно готовились к этому заранее. Пока Садовник жил, они уважали его жертвенный поступок, но когда умер, когда завершил дело чести, у них не было никаких угрызений, пытаясь спасти его ради третьей жизни. Садовника вынесли на открытую поляну, где стояли Корнерой и Человек, и уложили в заранее назначенном месте. Оно образовывало равносторонний треугольник с двумя отцовскими деревьями. Там тело расчленили и прибили к земле колышками. Буквально за несколько часов появился росток, так что на мгновение блеснула надежда, что это будет отцовское дерево. Но уже через несколько дней те братья, которые были способны распознать молодые отцовские деревья, объявили, что все усилия пошли понапрасну. Все так, появилось новое существо, хранящее гены Садовника; но вот воспоминания, воля, личность, которые и составляли суть Садовника - все они исчезли. Дерево было немым; новый разум не включился в вечный конклав отцовских деревьев. Садовник решил освободиться от вируса, даже если это должно было означать утрату третьей жизни - подарка десколады тем, кого она поработила. Но ему сопутствовал успех, и проиграв - он победил. Победил он и в другом. Теперь pequeninos отказались от старинной традиции забывать имена обычных братских деревьев. Пускай даже никакая малая мать не поползет по его коре, братское дерево, выросшее из его останков, будет всем известно как садовник, и к нему станут относиться со всем уважением - как будто это отцовское дерево, как будто бы это личность. Историю Садовника многократно рассказывали по всей Лузитании - повсюду, где жили pequeninos. Он доказал, что pequeninos разумны даже без десколады; с его стороны это была благородная жертва. Для всех pequeninos имя Садовника стало символом их фундаментальной свободы от овладевшего ими вируса. Но смерть эта не притормозила подготовки к колонизации иных миров. Сторонники Поджигателя теперь были в большинстве. Узнав же, что теперь у людей появилась бактерия, способная полностью уничтожить десколаду, они спешили еще сильнее. Поскорей, повторяли они королеве улья. Побыстрее, чтобы мы успели вырваться с этой планеты, прежде чем люди решат всех нас убить. - Наверное, смогу, - подтвердила Джейн. - Если корабль будет небольшим и несложным, с малым, по возможности, экипажем, тогда мне удастся удержать его образец в мыслях. Это если путешествие будет коротким, и они ненадолго останутся в Снаружи. Что же касается сохранения в мыслях места старта и посадки... это легко. Детская игра. Все это я могу устроить с точностью даже менее миллиметра. Даже если бы я умела спать, то могла бы делать это во сне. Так что не стоит монтировать систем жизнеобеспечения или противоперегрузочных устройств. Космолет должен быть совершенно простым. Герметичная кабина, места для сидения, свет, тепло. Если нам и вправду удастся туда попасть, а я смогу удержать и возвратить все назад, то корабль не будет находиться в пространстве так долго, чтобы затратить кислорода столько, сколько находится его в небольшой комнате. Все слушали ее, собравшись в кабинете епископа: все семейство Рибейра, семья Валентины и Якта, pequeninos - ученые, несколько священников и Filhos, где-то с десяток других представителей людской колонии. Епископ настоял, чтобы встреча состоялась у него. - Ведь у меня здесь достаточно места, - объяснял он. - И если вы отправляетесь за пределы мира словно Немврод, дабы охотиться пред ликом Господним... если желаете выслать корабль, словно Вавилонскую Башню, в небо, дабы искать вида Господня... тогда я хочу присутствовать при этом и молить Его, чтобы проявил Он к нам милосердие свое. - Сколько памяти у тебя осталось? - обратился Эндер к Джейн. - Немного. Все компьютеры Ста Миров замедлятся, поскольку я воспользуюсь их памятью для поддержания образца. - Я спрашиваю затем, что желаю, когда мы уже там очутимся, провести один эксперимент. - Не скромничай, Эндрю, - вмешалась Эля. - Мы хотим совершить чудо. Если мы вырвемся в Снаружи, выходит теория Грего и Ольхадо истинна. А из нее следует, что там действуют иные законы. Можно творить вещи путем понимания их образца. Поэтому я хочу лететь. Имеется шанс, что, когда там буду, имея в мыслях образец вируса реколады, то смогу его создать. И тогда удастся привезти сюда вирус, которого невозможно создать в реальном пространстве. Ты сможешь меня забрать? Сможешь удержать достаточно долго, чтобы я создала вирус? - Это значит, сколько? - спросила Джейн. - Все должно произойти мгновенно, - заметил Грего. - Как только мы прибудем туда, все хранимые в памяти полные образцы должны реализоваться за время, для человека совершенно незаметное. Время нужно лишь для того, чтобы проанализировать, получился ли нужный вирус. Где-то пять минут. - Да, - подтвердила Джейн. - Если мне это вообще удастся, то пять минут выдержу. - Остальные члены экипажа, - напомнил Эндер. - Остальные члены экипажа - это ты и Миро, - отрезала Джейн. - И никого больше. Грего протестовал громче всех, но он был не единственным. - Ведь я пилот, - заявил Якт. - Только я пилотирую этот корабль, - возразила ему Джейн. - Ольхадо и я все это придумали, - напомнил Грего. - Эндер с Миро полетят, потому что без них все предприятие будет невозможным. В Эндере я живу; куда бы он не отправился, повсюду несет меня с собой. Миро же стал мне очень близок и, предполагаю, он может быть частью моего собственного образца. Хочу, чтобы он полетел, поскольку без него, наверное, я не буду самой собой. И больше никого. Никого кроме них в своем образце я иметь не желаю. Единственное исключение - Эля. - Итак, экипаж будет именно таким, - объявил Эндер. - И никаких дискуссий, - прибавил бургомистр. - Королева улья построит корабль? - спросила Джейн. - Построит, - заверил ее Эндер. - В таком случае, я хочу попросить об одной услуге. Эля, если я дам тебе эти пять минут, сможешь ли ты удержать в памяти образец еще одного вируса? - Вируса для планеты Дао? - догадалась Эля. - Мы им обязаны... За всю ту помощь, которую они нам оказывают. - Наверное смогу. Во всяком случае, образец различий между этим вирусом и обычной десколадой. Только это я и успела запомнить: различия. - Когда же это произойдет? - хотелось знать Ковано. - Как только королева улья закончит строить корабль, - ответила Джейн. - У нас есть сорок восемь дней до того, как Сто Миров отключат свои анзибли. Теперь мы уже знаем, что я выживу, но буду калекой. Не сразу ко мне вернутся утраченные воспоминания... может даже и никогда. Но тогда мне не удастся удержать образец корабля. - Такой простенький корабль королева сможет построить намного раньше, - оценил Эндер. - У нас нет шансов на эвакуацию всех людей до того, как прилетит флот, не говоря уже об отключении анзиблей. Зато нам хватит времени, чтобы на десяток планет перевезти новые, свободные от десколады общности pequeninos: брата, жену и множество беременных малых матерей. Достаточно, чтобы на этот десяток планет переправить новых королев ульев в коконах, уже оплодотворенных для того, чтобы отложить первые несколько сотен яиц. Если нам удастся, если не окажется, что мы, как идиоты, сидим в картонном ящике и притворяемся, что летаем... тогда мы вернемся, неся мир для этой планеты, свободу от угрозы десколады, безопасное распространение генетического наследия других рас раменов. Еще неделю назад все это казалось невозможным. Теперь же имеется надежда. - Gracas deus, - шепнул епископ. Квара же рассмеялась. Все глянули на нее с изумлением. - Извините, - сказала она. - Я только подумала... Несколько дней назад я услыхала молитву. Молитву, направленную к Ос Венерадос, дедушке Густо и бабушке Сиде. Если бы решения наших проблем не существовало, они должны были бы попросить у Господа Бога, чтобы тот открыл путь. - Очень неплохая молитва, - признал епископ. - Возможно, Господь и выслушал бы их просьбу. - Я знаю. Именно это и пришло мне в голову. Может статься, что все эти Внутри - Снаружи никогда и не существовали. Вполне возможно, что они появились именно благодаря этой молитве? - Так что с того? - не понял епископ. - Вы не считаете, что это забавно? Вполне понятно, что так никто не считал. 16. ПУТЕШЕСТВИЕ Итак, у людей уже имеется космолет, готовый хоть сейчас... А тот, который ты строила для нас, все еще не закончен. Тот, который они попросили, это всего лишь ящик с дверками. Никакого привода, никаких систем жизнеобеспечения, никакого пространства для грузов. И ваш, и наш космолеты намного более сложные. Мы не останавливаем работы. Вскоре оба будут готовы. Вообще-то я не жалуюсь. Мне бы даже хотелось, чтобы корабль Эндера был готов первым. Ведь это он дает всем нам надежду. Нам также. Мы согласны с Эндером в том, что пока не удастся создать реколаду, десколаду с Лузитании убирать нельзя. Но когда мы вышлем новых королев в иные миры, то убьем десколаду в космолете. Мы не отравим нашу новую отчизну. И будем жить, не опасаясь уничтожения со стороны искусственных варельсе. Нам не важно, что ты сделаешь на своем корабле. Если всем нам хоть чуточку повезет, все это будет излишним. Их космолет обнаружит дорогу в Снаружи, возвратится с реколадой, освободит вас - и нас при случае. А потом уже новый корабль перенесет нас в столько миров, сколько нам заблагорассудится. Но вот сработает ли он? Тот ящик, который ты для них построила? Мы знаем, что место, в которое они хотят долететь, существует на самом деле. Оттуда мы призываем свои сознания. А помост, нами созданный... тот самый, который Эндер называет Джейн... это образец, нами еще невиданный. Если это вообще возможно, то некто подобный и может свершить такое. Мы бы этого не смогли. А ты сама улетишь? Если новый корабль будет действовать? Мы создадим дочерей-королев, которые заберут мои воспоминания в иные миры. Но сами мы останемся здесь. Это то место, в котором я вышла из кокона; оно навсегда останется моим домом. Ты запустила корни, как и я. Для этого служат дочери. Чтобы отправиться туда, куда мы никогда не доберемся... чтобы понести нашу память в те места, которых мы никогда не увидим. Но ведь увидим. Правда? Ты же говорила, что филотические связи останутся. Мы имели в виду путешествие сквозь время. Мы живем очень долго: мы, ульи и деревья. Но наши дочери и их дочери нас переживут. Этого уже ничто не изменит. Цинь-цзяо слушала очень внимательно, когда ее поставили перед выбором. - Почему меня должно интересовать то, что вы решили? - спросила она, когда все услыхала. - Боги посмеются над вами. Отец покачал головой. - Не посмеются, о дочь моя, Блистающая Светом. Боги не интересуются Дао сильнее, чем какой-либо иной планетой. Люди на Лузитании близки к созданию вируса, который освободит всех нас. Прочь с ритуалами, долой жизнь в рабстве генетического убожества наших мозгов. Вот почему я спрашиваю тебя снова: если это возможно, должны ли мы этим воспользоваться? Это приведет к беспокойствам. Вань-му и я уже спланировали, как следует поступать, как объяснять, что мы сделаем, чтобы люди поняли. И имеется шанс, что богослышащие избегнут резни, что они мирно откажутся от собственных привилегий. - Привилегии здесь не при чем, - решительно возразила отцу Цинь-цзяо. - Ведь ты сам меня обучил этому. Это всего лишь форма выражения уважения к богам. - К сожалению, дочь моя... Если бы я был уверен, что большинство богослышащих с такой покорностью глядит на свою позицию в обществе... Слишком многие считают, будто имеют право на жадность и на эксплуатацию других людей, поскольку боги обращаются к ним, а не к другим. - Значит, боги их покарают. Я же вашего вируса не боюсь. - Боишься, Цинь-цзяо. Я вижу это. - Как могу сказать я собственному отцу, будто он не видит того, что видит? Могу лишь признать, что это я слепа. - Да, моя Цинь-цзяо. Именно. Слепа по собственному выбору. Слепа к голосу собственного сердца. Я же вижу, как ты дрожишь. Ты всегда подозревала, что именно я могу быть прав. С той минуты, когда Джейн показала нам истинную суть голоса богов, ты уже не столь уверена, а что же такое правда. - В таком случае, я не уверена в восходе солнца. Не уверена в собственном дыхании. - А никто из нас не уверен в собственном дыхании, солнце же находится в одном месте, днем и ночью. Оно не восходит и не заходит. Это мы сами поднимаемся и опадаем. - Отче, я не боюсь ничего того, что может принести твой вирус. - Следовательно, решение принято. Если лузитанцы смогут доставить нам этот вирус, мы им воспользуемся. Хань Фей-цы поднялся, чтобы покинуть комнату. Но, не успел он дойти до двери, как ее голос остановил его. - Так значит, именно под такой маской падет на нас кара богов? - Что? - не понял он. - Когда они покарают Дао за твое непослушание, за действия, направленные против богов, которые поддержали Конгресс, или же кару свою они скроют таким образом, чтобы показалось, что это вирус их успокоил? - Да лучше собаки бы вырвали не язык до того, как я научил тебя размышлять подобным образом. - Собаки рвут мое сердце, - ответила на это Цинь-цзяо. - Молю тебя, отче, не делай этого. Не допусти до того, чтобы мятеж твой разгневал богов до такой степени, что голос их умолкнет во всем мире. - Нет, Цинь-цзяо, я сделаю это. Чтобы уже никогда дочери и сыновья не вырастали рабами, как ты сама. Как только подумаю я о твоем лице, склонившемся над полом, когда в муке и крайнем напряжении прослеживаешь в древесине ее слои, у меня возникает желание рвать на куски тела тех людей, кто заставил тебя так делать. До тех пор, пока кровь их не прольется паутиной на пол. Вот эти линии я буду прослеживать с наслаждением, будучи уверен в том, что они уже наказаны. Девушка зарыдала. - Молю тебя, отче, не провоцируй богов. - Более, чем когда-либо решим я на то, чтобы выпустить вирус. Если он появится. - Ну как могу я тебя переубедить? Если я ничего не сделаю, ты так и сделаешь, если же начну тебя просить, то сделаешь это еще более обязательно. - А знаешь, как меня удержать? Ты можешь обратиться ко мне с верой, что голос богов - это всего лишь эффект генетического отклонения. Когда я увижу, что ты сама воспринимаешь мир ясно и по-настоящему, тогда ты сможешь переубедить меня разумными аргументами. Например, что подобная скорая, полнейшая и разрушительная перемена может оказаться трагической в своих последствиях. Используй любой разумный аргумент, всякий, какой только придет в твою голову. - Выходит, чтобы переубедить собственного отца, мне следует его обмануть? - Нет, Сияющая Светом. Чтобы переубедить отца, тебе следует доказать, что ты поняла правду. - Я понимаю правду. Я понимаю, что какой-то неприятель украл у меня отца. Я понимаю, что теперь у меня остались лишь боги и мама, находящаяся среди них. Я прошу богов, чтобы они разрешили мне умереть и присоединиться к ней, чтобы не страдать от той боли, которую ты мне задаешь. Вот только они оставляют меня здесь. Думаю, что они все так же желают, чтобы я оказывала им честь. Возможно, я недостаточно очистилась. А может знают, что вскоре сердце твое вновь обернется, что ты вновь придешь ко мне, как когда-то, с уважением говоря о богах, уча меня, как верно им служить. - Этого никогда уже не произойдет, - заявил Хань Фей-цы. - Когда-то я верила, что ты в один прекрасный день станешь богом нашей планеты Дао. Теперь я вижу: ты не защитник этого мира, но его величайший враг. Хань Фей-цы закрыл лицо руками и вышел, оплакивая дочку. Он не убедит ее до тех пор, пока она слышит голос богов. Но вот когда сюда прибудут вирусы, когда боги умолкнут, может тогда она его выслушает. Возможно даже возвратится в мир разума. Они уселись в космолете - более всего он походил на две металлические миски, одна над другой, с дверками на боку. Проект Джейн, верно исполненный королевой улья и ее работницами, предусматривал на внешней поверхности наличие многочисленных инструментов. Но даже ощетинившийся датчиками, объект совершенно не был похож на космический корабль. Слишком уж был он маленьким, в нем не было никаких элементов привода. Единственной силой, которая могла это средство куда-либо перенести, была невидимая aiea, которую Эндер внес с собой на борт. Они сидели кружком, глядя друг на друга. Здесь было шесть сидений, поскольку Джейн предусматривала использовать этот корабль для переноса людей на другие планеты. Теперь же они заняли только половину мест, через одно, и образовали треугольник: Эндер, Миро, Эля. Прощание уже закончилось. Сестры, братья, другие родственники и множество друзей пришло сюда, чтобы проводить их. Лишь одна особа доставила боль своим отсутствием: Новинья. Жена Эндера. Мать Миро и Эли. Она не пожелала иметь со всем этим ничего общего. И это был единственный печальный момент всей церемонии прощания. Все остальное - это страх и возбужденность, надежда и недоверие. Быть может, всего лишь мгновения отделяли их от смерти. Быть может, всего лишь мгновения оставались до наполнения пробирок в руках у Эли вирусами, которые спасут два мира. Быть может, они являются пионерами нового способа перемещения в пространстве, который спасет расы, которым угрожает Система Молекулярной Деструкции. Но, может, они всего лишь троица глупцов, и они так и будут торчать на лугу за границами людской колонии на Лузитании, пока наконец жара не заставит их выйти. Никто из ожидающих смеяться не будет, это понятно. Но их высмеет весь город. Это будет смех отчаяния. Означающий, что нет уже пути спасения, нет свободы, один только страх - до тех пор, пока смерть не прибудет в одной из множества возможных форм. - Ты с нами, Джейн? - спросил Эндер. Ему ответил спокойный голос. - Эндер, когда я буду занята делом, уже никакая часть меня не сможет с тобой говорить. - То есть, ты будешь немой. Как же нам узнать, что ты с нами? Она тихонько рассмеялась. - Эндер, глупышка! Пока ты там, я тоже с вами, внутри тебя. Если же меня в твоем разуме нет, то не будет и никакого "там". Эндер представил, как распадается на мириады разбросанных в хаосе составных частей. Их возможность выжить зависела не только от того, удержит ли Джейн в себе образец корабля, но и сможет ли он сам удержать образец своего разума тела. А ведь он понятия не имел, достаточно ли сильно его сознание, чтобы сохранить такой образец в месте, в котором законы природы не действуют. - Готовы? - бросила Джейн. - Она спрашивает, готовы ли мы, - повторил Эндер. Миро сразу же кивнул. Эля опустила голову. Через секунду она осенила себя знаком креста, покрепче схватила стойку с пробирками и кивнула. - Если мы даже только улетим и вернемся, Эля, это уже будет победой, - напомнил ей Эндер. - Даже если ты и не создашь этот вирус. Если корабль действует как надо, мы сможем повторить попытку. Так что не думай, будто все зависит от того, что ты сегодня сможешь представить. Она улыбнулась. - Я не буду удивлена поражением, но приготовлена к успеху. Если я вернусь с реколадой, то моя группа уже ждет, чтобы выпустить на свободу бактерию. Потом мы ликвидируем десколаду. Признаюсь, штука довольно рискованная, но в течении пятидесяти лет у этой планеты вновь должна появиться саморегулирующаяся гейялогия. Я уже вижу оленей и коров в высоких травах Лузитании и орлов на небе. - Она напряженно глянула на свои пробирки. - Я прочитала молитву Деве и Духу Святому, сотворившему Бога в лоне ее, чтобы он снова прибыл и создал жизнь в этих пробирках. - Аминь, - сказал Эндер. - А теперь, Джейн, если ты готова, можем отправляться. Вокруг маленького космолета ждали провожающие. На что они надеялись? Что кораблик начнет подскакивать и выпускать клубы дыма? Что вдруг ударит гром и блеснет молния? Корабль стоял на месте. Все стоял. Он все так же оставался на месте, неизменный и недвижимый. И вдруг он исчез. Внутри корабля они ничего не почувствовали. Не раздалось какого-либо звука, ничего не дрогнуло. Не было даже какого-либо указания на перескок из внутреннего во внешнее пространство. Но они узнали, что это произошло, потому что неожиданно их стало не трое, а шестеро. Эндер сидел между парой людей: молодой девушкой и молодым мужчиной. Но у него не было времени к ним присматриваться, поскольку он мог глядеть лишь на человека, сидящего напротив, там, где только что было пустое сидение. - Миро, - шепнул он. Ведь это был именно Миро. Но не Миро-инвалид, парень калека, который вступил на борт корабля вместе с ним. Тот все так же оставался сидеть по левую сторону от Эндера. Этот Миро был сильным, молодым человеком, которого Эндер знал когда-то. Человеком, сила которого была надеждой всей семьи, красота которого была гордостью Оуанды, который умом и сердцем сочувствовал pequeninos и не мог им отказать в достижениях людской культуры. Миро, целый и здоровый. Откуда он здесь взялся? - Я обязан был догадаться, - сказал Эндер. - Мы должны были подумать об этом. Твой образец, Миро, который ты носишь в себе, в своем собственном разуме... Это не тот образец, которым ты являешься, но каким ты был. Новый Миро, молодой Миро, поднял голову и улыбнулся. - Я думал над этим, - сказал он. Он говорил ясно и выразительно, слова легко стекали из его уст. - Я рассчитывал на это. И потому молил Джейн, чтобы она взяла меня сюда. И это исполнилось. Именно так, как я желал. - Но теперь вас двое, - заметила Эля. Сама она выглядела перепуганной. - Нет, - ответил ей новый Миро. - Только я. Только истинный я. - Но ведь тот все так же сидит здесь... - Сидеть будет недолго. Это всего лишь старая, пустая оболочка. И правда. Давний Миро упал на своем сидении будто труп. Эндер присел рядом с ним, осторожно прикоснулся, прижал пальцы к шее в поисках пульса. - Да зачем же сердцу биться? - сообщил Миро. - Теперь aiea Миро пребывает во мне. Эндер отвел руку, и тут же кожа старого Миро распалась облаком пыли. Эндер отпрянул. Голова мертвеца упала с плеч на колени сидящей фигуры, а затем вообще растеклась белесоватой жидкостью. Эндер вообще отскочил и тут же наступил кому-то на ногу. - Вай! - воскликнула Валентина. - Смотри, куда прешься, - прибавил мужской голос. Но ведь Валентины на корабле нет, подумал Эндер. И голос этого мужчины мне тоже известен. И он повернулся к ним, к мужчине и женщине, что появились на пустых сидениях рядом с ним. Валентина. Ужасно молоденькая. Именно так она выглядела, когда, будучи еще подростком, плавала вместе с ним по озеру в частных владениях... на Земле. Именно так она выглядела, когда он сам любил ее, когда более всего нуждался в ней, когда она была единственной причиной, по которой согласился продолжать обучение... единственной причиной, ради которой стоило спасать мир. - Ты не настоящая, - заявил он. - Почему же не настоящая, - возразила она. - Ты же только что наступил мне на ногу. - Бедный Эндер, - прибавил молодой мужчина. - Неуклюжий и глупый. Не слишком хорошее сое