метика моей собственной души? Валентина пыталась сопротивляться мании относительно той молоденькой девушки, которую Эндер привез с собой из Снаружи. Понятное дело, она знала, что это ее более молодая версия, что именно такой он ее помнил. Она даже подумала, что это сладостно: столько лет носить в сердце такие сильные воспоминания о ней. В отличие от всех остальных людей на Лузитании, она одна знала, почему она сохранилась в подсознании брата именно в этом возрасте. До этого времени он все время пребывал в Боевой Школе, полностью отрезанный от семьи. И хотя сам он об этом знать не мог, родители его практически забыли. Понятное дело, не о его существовании, но о его присутствии в своей жизни. Его просто-напросто не было рядом, они за него не отвечали. Отдав ребенка Государству, взамен они получили прощение грехов. Если бы Эндрю умер, то и тогда он в большей мере участвовал бы в их жизни; в данной же ситуации у них даже не было могилы сына, куда родители могли бы приходить. Валентина не обвиняла их - наоборот, они показали себя гибкими, сумевшими приспособиться. Но сама она подражать им не могла. Эндер всегда оставался в ее сердце, постоянно был рядом. И все шло таким образом, пока, внутренне разбитый постоянными требованиями Боевой Школы, он не решил выйти из этой катавасии. Говоря практически, он забастовал. И вот тогда офицер, который должен был превратить парня в послушное орудие, пришел к Валентине. Он привел ее к Эндеру. Он подарил им несколько мгновений одиночества - тот же самый человек, который ранее оторвал их друг от друга, оставляя в ее сердце глубокие шрамы. Тогда она излечила брата... в достаточной мере, чтобы тот вернулся и спас человечество, уничтожая жукеров. Так что совершенно ясно, что я сохранилась в его воспоминаниях именно того периода, а не из многочисленнейших позднейших событий. Понятно, когда подсознание обращается к наиболее интимным областям памяти, в самом глубоком уголке сердца находит ту девушку, какой я тогда была. Валентина знала об этом, понимала это, верила... И все же ее раздражало, ранило, что все время брат считал ее такой, чуть ли не бессмысленно совершенным существом. Что он на самом деле любил эту невозможно чистую девушку. Это ради этой родившейся в его мечтаниях Валентины он был мне столь близким товарищем в течение множества лет, пока я не вышла замуж за Якта. А может именно в связи с этим замужеством он вернулся к своему детскому видению меня самой? Чушь. Нет смысла размышлять, что означает эта девушка. Не важно, каким образом была она создана. Теперь она была здесь, и с этим необходимо примириться. Бедный Эндер... Судя по всему, он ничего не понимал. С самого начала он считал, будто обязан держать молодую Валь при себе. - В каком-то смысле она ведь моя дочь, - заявил он как-то. - Ни в коем смысле она не является твоей дочерью, - ответила ему тогда Валентина. - А если и является, то, скорее, моей. И уж никак не следует, чтобы она жила у тебя. Тем более, что там Петер, а я знаю гораздо больше стоящих доверия стражников. Эндер соглашался с сестрой не до конца - сам он предпочел бы избавиться от Петера, а не от Валь - но уступил. С того дня Валь поселилась в доме у Валентины. Сама Валентина планировала сделаться ее подругой и учительницей, только из этого ничего не вышло. В компании Валь она чувствовала себя не в своей тарелке, всегда искала причин куда-нибудь выйти, когда Валь была дома; всегда была благодарна, когда Эндер забирал ее куда-нибудь вместе с Петером. И вдруг случилось то, что случалось уже неоднократно: не говоря ни слова в дело вмешалась Пликт и полностью решила проблему. Именно она сделалась подругой Валь и ее опекуншей в доме Валентины. Когда Валь не была рядом с Эндером, она была вместе с Пликт. Сегодня же утром Пликт предложила, что они вместе с Валь переберутся в отдельный дом. Наверное я слишком быстро согласилась, подумала Валентина. Только, подозреваю, что Валь точно так же жить со мною, как и мне с нею. Но сейчас, глядя, как Пликт вместе с Валь входят в часовню, продвигаясь на коленях к алтарю, чтобы, наряду с другими, поцеловать перстень епископа Перегрино, Валентина осознала некую истину. Она ничего не сделала "ради добра Валь", как бы не пыталась сама себя уговорить. Валь абсолютно самодостаточна, она невозмутима и способна. Так каким же образом Валентина должна была бы сделать ее более или менее счастливой? В жизни этой девушки я являюсь совершенно несущественным фактором. Но сама она для меня весьма существенна. Одновременно она является и подтверждением, и отрицанием самой главной связи моего детства и большой части взрослой жизни. Лично я предпочла бы, чтобы в Снаружи она распалась в ничто, словно старое, изуродованное тело Миро. Уж лучше бы никогда не глядеть на себя в таком виде. Ведь глядела она именно на себя. Эля сразу же провела необходимые испытания. Они подтвердили ее предположения. В генетическом смысле и Валентина, и молодая Валь были идентичны. - В этом нет ни малейшего смысла, протестовала Валентина. - Ведь не мог же Эндер запомнить мой собственный генетический код. На корабле образца этого кода не было. - Ты ожидаешь, что я тебе все объясню? - спросила Эля. Эндер предложил свое решение: вплоть до встречи с Валентиной, генетический код Валь был не определен. И только потом филоты в теле Валь сформировались по образцу, найденному у Валентины. Валентина никак не выдавала собственных взглядов, но верила, будто Эндер узнал правду. Молодая Валь обладала генами Валентины с самого начала, ибо кто-либо, столь тщательно совпадающий с видениями Эндера, и не мог иметь других. Этого требовали законы природы, которые Джейн пыталась сохранить внутри корабля. Но, возможно, существовала какая-то сила, придающая форму и порядок в пространстве абсолютного хаоса. Впрочем, это не имеет значения - кроме одного: какой бы раздражающе совершенной, без малейшего пятнышка и не похожей на меня и кажется эта новая псевдо-Валь, видение Эндера было достаточно верным, чтобы сотворить генетически идентичное существо. То есть: она не слишком сильно расходится с истиной. Вполне возможно, что тогда я и вправду была совершенной, а все недостатки появились потом. Может и на самом деле я была такой красивой. Может и вправду была такой молодой. Они стояли на коленях перед епископом. Пликт поцеловала перстень, хотя и не обязана была участвовать в покаянии Милагре. Но когда пришла очередь Валь, епископ отвел руку и отвернулся. Один из священников выступил вперед и приказал верующим занять места. - Я не могу, - запротестовала Валь. - Ведь мои грехи еще не отпущены. - Нет для тебя отпущения, - объяснил священник. - Епископ меня предупредил, еще до того, как ты пришла: когда грех совершался, тебя здесь еще не было. Поэтому ты в покаянии не участвуешь. Молодая Валь печально поглядела на него. - Меня создал не Господь, а некто иной, - сказала она. - Поэтому епископ меня и отвергает. Пока я живу, он не допустит меня к причастию. Священник тоже опечалился. Трудно было не пожалеть молодую Валь, ибо ее простота и красота заставляли считать ее очень хрупкой. И человек, который ранил ее, чувствовал себя грубым и неуклюжим, повредив нечто такое тонкое и хрупкое. - Пока папа не примет решение, - ответил священник. - Очень сложное дело. - Я знаю, - шепнула Валь. Она повернулась и уселась между Пликт и Валентиной. Наши локти касаются, размышляла Валентина. Дочка, мое верное подобие, как будто бы тридцать лет назад я клонировала ее. Только ведь мне не хочется иметь еще одну дочку. И уж наверняка не нуждаюсь я в собственном дубликате. Ей известно об этом. Она чувствует это. И переживает именно то, чего я сама никогда не испытала - я не желаема и не любима теми, которые более всего похожи на нее. А вот что чувствует по отношению к ней Эндер? Тоже мечтает, чтобы она испарилась? Или же хочет быть ее братом, как был моим так много лет назад? Когда мне было столько же, сколько ей, а сам он еще не совершил ксеноцид. Но и не говорил еще за умерших. "Королева Улья", "Гегемон", "Человек" - все это еще было впереди. Тогда же он был ребенком - ни в чем не уверенным, отчаявшимся, перепуганным. Так разве может он мечтать вернуться в те дни? И вот появился Миро, он тоже прополз на коленях к алтарю и поцеловал перстень. Епископ освободил его от какой-либо ответственности, но он каялся вместе с остальными. Валентина слыхала перешептывания, когда Миро продвигался вперед. Каждый, кто помнил его еще до несчастья, видел явное чудо - возрождение того самого Миро, который жил среди них. Я не знала тебя тогда, Миро, подумала Валентина. Всегда ли ты был такой отстраненный, задумчивый? Тело твое излечилось, но вот сам ты остался ли страдавшим человеком? Сделало ли тебя чудо холодным или сочувствующим? Парень повернулся и уселся рядом с нею, на том месте, которое бы занял Якт, если бы не находился сейчас в космолете. Раз десколада скоро погибнет, кто-то должен доставить на поверхность Лузитании тысячи замороженных микробов, растений и животных. Они должны жить здесь, чтобы обеспечивать нормальную гейялогию и стабилизировать климатическую систему. Такое производилось уже множество раз. Но сейчас будет даже труднее, ведь земные виды не должны вытеснить местные, от которых зависела жизнь pequeninos. Якт был там, наверху, и работал ради всеобщей пользы. Причина была разумной, но, несмотря на это, Валентине не хватало мужа. И еще сильнее нуждалась она в нем потому, что создания Эндера пробуждали в ней чувство опасения. Миро не мог заменить Якта, тем более, что новое его тело постоянно напоминало о том, что произошло в Снаружи. А что бы создала она сама, если бы полетела туда? Скорее всего, не вернулась бы сюда с другим созданием; боюсь, что никакая иная душа не прячется столь глубоко в моей психике. Вполне возможно, что там нет и моей собственной. Чем, если не поисками человечности, были страстные занятия историей? Другие люди ищут ее, заглядывая в собственные сердца. Одни лишь запутавшиеся души ищут вне себя. - Очередь уже заканчивается, - шепнул Миро. Через мгновение начнется служба. - Ты готов очиститься от грехов? - Епископ говорит, что очистит от грехов только это новое тело. Но я обязан исповедоваться и каяться за грехи, совершенные в старом. Телесные, скорее всего, исключались, но осталось много зависти, презрения, злобы и жалости над самим собой. Думаю вот, стоит ли признаваться в грехе самоубийства. Когда распадалось старое тело, оно отвечало желаниям моей души. - Не надо было, чтобы к тебе возвращалась нормальная речь, - буркнула под нос Валентина. - Теперь ты болтаешь лишь затем, чтобы самому слыхать, как прекрасно ты с этим справляешься. Тот улыбнулся и похлопал ее по плечу. Епископ начал службу с молитвы, благодаря Господа за все достижения последних месяцев. По неосторожности он обратил внимание на создание двух новых обитателей Лузитании. Зато уж оздоровление калеки наверняка произошло божьим промыслом. Перегрино чуть ли не сразу призвал Миро к алтарю и провел обряд крещения. А потом, поскольку нынешняя служба не была мессой, он перешел к проповеди. - Бесконечна милость Божия, - сказал он. - Мы можем лишь надеяться, что нам будет дано больше, чем мы того заслужили, что нам будут прощены грехи отдельных лиц и всех людей вместе. Мы можем питать надежду, как Ниневия, что покаянием отвернула уничтожение, что мы еще упросим Господа нашего спасти нас от флота, который он выслал в качестве кары за все наши прегрешения. Миро шепнул так тихо, что услыхала одна только Валентина: - И он выслал этот флот еще до сожжения леса? - Возможно Господь принял решение лишь относительно прибытия, а не отправления, - ответила на это Валентина. И тут же пожалела о своей шутке. То, что происходило сейчас, требовало серьезности. Она не была глубоко верующей католичкой, но знала - очень важно, когда общество признает собственную ответственность за совершенное им зло и от всей души кается. Епископ говорил о тех, кто упокоился в нимбе святости: Ос Венерадос, которые первыми спасали человечество от ужаса десколады; отец Эстеваньо, тело которого лежит под полом часовни, и который погиб, защищая истину от ереси; Садовник, который умер доказывая, что это Господь, а не вирус дал разум его братьям; pequeninos, павшие как невинные жертвы. - Все они когда-нибудь могут стать святыми. Ведь таково сейчас время, как в первые дни христианства, когда великие деяния и великая святость были необходимы, а с тем - и более часто достигались. Эта же часовня является гробницей всех тех, кто возлюбили Господа своего всем сердцем своим, и ближнего своего - как самого себя. Так пусть же все те, кто приходит сюда, делают это с болью в сердцах и с покаянием в душах, дабы и их самих коснулась эта святость. Проповедь была недолгой, поскольку на этот день было запланировано еще много подобных служб. Люди приходили в часовню группами - ведь она была слишком маленькой, чтобы поместить всех обитателей Милагре. Поэтому очень скоро служба закончилась. Валентина поднялась. Она хотела выйти следом за Пликт и Валь, но в этот миг ее за плечо схватил Миро. - Только что Джейн мне кое-что сообщила, - сказал он. - И мне показалось, что ты должна знать. - Что же? - Она испытала корабль без Эндера на борту. - Как такое возможно? - удивилась Валентина. - Петер, - объяснил Миро. - Она забрала его в Снаружи и обратно. Ему удается перенести ее aiea, если путешествие происходит именно таким образом. - Но он?.. - Валентина даже не могла высказать своих наибольших опасений. - Что-то создал? Нет. - Миро усмехнулся... но с легкой издевкой. Валентине показалось, что это влияние на психику минувшего телесного недостатка. - Сам он утверждает, будто его разум более выразительный и здоровый, чем у Эндрю. - Возможно. - Лично я считаю, что ни одной филоте не захотелось сделаться фрагментом его образца. Уж слишком он маниакальный. Валентина тихонько рассмеялась. К ним приблизился епископ. Поскольку Валентина с Миро выходили последними, то сейчас остались сами перед дверью часовни. - Спасибо тебе за то, что ты принял второе крещение, - сказал Перегрино. Миро склонил голову. - Мало кому из людей довелось познать очищение после столь долгой грешной жизни, - ответил он. - Валентина... мне очень жаль, что я не мог принять твою... именинницу. - Не беспокойтесь, ваше преосвященство. Я понимаю. И, возможно, даже согласна с вами. Епископ покачал головой. - Было бы лучше, если бы они просто... - Ушли? - подсказал Миро. - Это желание исполнится. Очень скоро Петер улетит; Джейн может пилотировать кораблем, когда он находится на борту. Наверняка это же возможно и в случае Валь. - Нет, - запротестовала Валентина. - Она не может лететь. Ведь она слишком... - Молода? - Миро рассмеялся. - Оба они родились, располагая всеми знаниями Эндера. Несмотря на молодое тело, ее трудно назвать ребенком. - Если бы они родились, им не приходилось бы уходить, - заметил епископ. - Это не желание вашего преосвященства заставляет их улететь. Петер должен передать на планету Дао созданный Элей вирус, а корабль молодой Валь отправится на поиски планет, пригодных для заселения королевой улья и pequeninos. - Ты не можешь высылать ее с подобной миссией, - заявила Валентина. - Я ее не высылаю, - ответил на это Миро. - Я ее забираю. А точнее, это она меня забирает. Она желает лететь. И весь риск принимает на себя. Валентина, с ней все будет в порядке. Валентина все еще качала головой, но знала, что в конце концов ей придется уступить. Валь сама будет на этом настаивать, хотя и кажется такой молодой. Без нее может отправиться только один корабль, если же на нем полетит Петер, не известно, воспользуется ли он в благородных целях. Если что молодой Валь и будет угрожать, то это не будет хуже, чем риск, который чуть ранее предприняли другие. Как Садовник. Как отец Эстеваньо. Как Стекло. Pequeninos собрались возле дерева Садовника. Вообще-то, им следовало выбрать дерево Стекла, ибо он первым обрел третью жизнь с реколадой. Но как только им удалось с ним поговорить, он тут же отбросил идею освобождения реколады и вирицида у своего дерева. Эта честь принадлежит Садовнику, заявил он. Братья и жены с ним согласились. Вот почему сейчас Эндер опирался о ствол своего приятеля Человека, которого посадил здесь много лет назад, перенося в третью жизнь. Он, вроде бы, должен был испытывать радость от избавления pequeninos от десколады... но, все время рядом с ним был Петер. - Слабость восхваляет слабость, - заявил тот. - Садовник проиграл, а они теперь отдают ему честь. Стекло победил, и вот сейчас в одиночестве стоит на экспериментальном поле. А самое глупое во всем этом - это то, что для Садовника вся эта честь не имеет никакого значения, ведь его aiea в этом дереве не присутствует. - Для Садовника, может, и не имеет, - возразил Эндер. Он не был полностью в этом уверен. - Но для поросят это означает очень многое. - Ну да. Означает, потому что они слабы. - Джейн говорит, что забирала тебя в Снаружи. - Обычная прогулка. Но в следующий раз моей целью будет уже не Лузитания. - Она говорит, будто ты доставишь вирус на Дао. - Это первая остановка, - объяснил Петер. - Сюда я уже не вернусь. Можешь на это рассчитывать, старичок. - Нам нужен корабль. - У вас имеется миленькая девонька. А эта жукерская сучка может выплевывать корабли дюжинами. Если тебе только удастся наплодить достаточное количество существ, таких как я и Вальзинья, чтобы их пилотировать. - Я буду только рад, зная, что ты улетаешь навсегда. - И тебе не интересно, какие у меня планы? - Нет, - сказал Эндер. Эндер лгал, и Петеру это было известно. - Я собираюсь совершить то, на что у тебя не хватило ума и твердости. Я хочу остановить флот. - Как? Волшебным образом появишься на их флагмане? - Если даже случится самое паршивое, я всегда могу воспользоваться Системой Д-р Мортис, прежде чем они сориентируются, что там нахожусь. Только этим мало чего достигнешь. Чтобы остановить флот, я должен остановить Конгресс. А чтобы остановить Конгресс, я обязан взять управление на себя. Эндер мгновенно понял, что это значит. - Считаешь, будто снова можешь стать гегемоном? Боже, упаси от этого всех людей! - А почему бы и нет? Один раз мне удалось, и справлялся. Ты же знаешь... сам книжку написал. - То был истинный Петер, - возразил ему Эндер. - А не ты - искаженная версия, созданная моей ненавистью и страхом. Был ли Петер настолько впечатлительным, чтобы после таких горьких слов почувствовать упрек? Эндеру показалось, во всяком случае, на мгновение, что на лице Петера проявилась... что? Боль? Или просто злость? - Теперь я истинный Петер, - заявил он после этого краткого перерыва. - И уж лучше помолись, чтобы все мои таланты остались при мне. В конце концов, ты смог дать Валетте гены Валентины. Так может и я являюсь всем тем, чем был Петер. - А может и свиньи умеют летать. Петер расхохотался. - Они бы и смогли, если бы ты оправился в Снаружи с достаточно сильной верой в это. - Тогда лети. - Да. Я же знаю, что ты с охотой от меня избавишься. - И натравлю тебя на все остальное человечество? Пускай для них это будет наказанием за посылку флота. - Эндер схватил Петера за руку и притянул к себе. - Только не думай, что в этот раз я буду беспомощен. Я тебе уже не мальчишка. Если понадобится, я уничтожу тебя. - Не сможешь, - заявил Петер. - Гораздо легче тебе было бы убить самого себя. Началась церемония. Без всяческой помпы, без подсунутого для целования перстня, без проповеди. Эля с ассистентами принесли несколько сотен кусочков сахара, пропитанных убийственной для вирусов бактерией, и столько же стаканчиков с раствором, содержащим реколаду. Их раздали собравшимся. Каждый из pequeninos брал кусочек сахара, сосал его, проглатывал, после чего выпивал жидкость. - Вот вам тело мое, - затянул молитвенно Петер. - Так и делайте в память мою. - Неужто в тебе нет ни к чему уважения? - спросил у него Эндер. - Берите и пейте все. Вот вам кровь моя, которую за вас пролил. Так делайте в память мою. - Петер ухмыльнулся. - Такое причастие могу принять даже я, хотя и не был окрещен. - Ничего удивительного. Еще не придумано такое крещение, которое бы смыло с тебя все грехи. - Могу поспорить, ты всю жизнь ожидал, чтобы сказать мне нечто подобное. - Петер обернулся так, чтобы Петер увидал драгоценность в ухе, связь с Джейн. На тот случай, если бы Эндер не заметил, Петер намеренно коснулся передатчика. - Помни, здесь у меня источник всяческой мудрости. Если тебя это заинтересует, я тебе покажу, что делаю. Если, конечно же, ты не забудешь обо мне, как только я улечу. - Не забуду, - пообещал ему Эндер. - Ты мог бы отправиться вместе со мной, - предложил Петер. - И рискнуть создать нескольких подобных тебе типов? - Компания мне бы пригодилась. - Уверяю, очень скоро ты бы осточертел сам себе так, как сейчас мне. - Никогда. Я не испытываю к себе такого отвращения, как ты сам, мучимое угрызениями совести орудие более лучших и сильных, чем ты сам. И если ты не создашь для меня компанию... что ж. Сам найду. - Вот в этом не сомневаюсь, - буркнул Эндер. Наконец-то кусочки сахара и пробирки добрались до них. Они проглотили предложенное. - Вкус свободы, - вздохнул Петер. - Великолепный. - Правда? - задумался Эндер. Ведь мы убиваем расу, которую так и не смогли понять. - Я знаю, что ты имеешь в виду. Гораздо приятней уничтожать такого противника, который может понять глубину собственного поражения, - ответил на это Петер и наконец-то убрался. Эндер оставался вплоть до завершения церемонии. Он переговорил со многими присутствующими: с Человеком, с Корнероем, и - конечно же - с Валентиной, Элей, Оуандой и Миро. Ему оставалось нанести еще один визит. Он пытался сделать это уже несколько раз, но всегда его отталкивали, отсылали, не сказав ни слова. Но сегодня Новинья вышла, чтобы переговорить. Эндеру она показалась совершенно спокойной, освобожденной от всяческой боли и злости. - Я нашла успокоение, - объяснила она. - И теперь знаю, хотя, возможно, уже слишком поздно, сколь неправедным был мой гнев. Услыхав эти слова, Эндер успокоился. Но его удивили используемые определения. Разве когда-нибудь говорила когда-нибудь о правоте? - Я поняла, что сын мой исполнял божье дело. Ты не мог его удержать, ибо Господь желал, чтобы он отправился к свинксам. Дабы произошли те чудеса, которые с того дня мы наблюдаем. - Новинья заплакала. - У меня был Миро. Излеченный. Бог милосерден. Когда я умру, то встречусь на небе с Квимо. Она обратилась, подумал Эндер. После стольких лет пренебрежения Церковью, когда была католичкой только лишь потому, что никаким иным путем не могла бы оставаться гражданкой Лузитанской Колонии, ее обратили к Богу те несколько недель, проведенные с Детьми Разума Христового. Но я рад этому, размышлял он. Она снова разговаривает со мной. - Эндрю, - сказала Новинья. - Я хочу, чтобы мы снова были вместе. Эндер протянул руку, чтобы обнять жену. Ему хотелось плакать от радости и облегчения. Но та отступила. - Ты не понял меня. Я не вернусь домой. Мой дом здесь. Новинья была права: он не понял. Но теперь до него дошло. Она не только обратилась в католицизм. Она сделалась членом ордена непрестанной жертвенности, в который могут вступить только мужья и жены, но только совместно, чтобы в расцвете брака принять обеты постоянного воздержания. - Новинья, - шепнул Эндрю. - Во мне нет достаточно веры и сил, чтобы стать одним из Детей Разума Христового. - Когда ты их найдешь их в себе, я буду ожидать тебя здесь. - Неужто это единственная оставшаяся для меня надежда остаться с тобой? Отречься любви к твоему телу, чтобы сохранить твое общество? - Эндрю, - тихо сказала она ему. - Я тоскую по тебе. Но ведь столько лет я грешила чужеложеством, так что единственной надеждой радости для меня стало отречение от тела и преданность жизни духовной. Если придется, я сделаю это сама. Но с тобой... ах, Эндрю, как мне тебя не хватает. И мне тебя так не хватает, пронеслось у него в мыслях. - Мне не хватает тебя как воздуха, - прошептал он. - Только не проси меня об этом. Живи со мной как жена, пока не уйдут остатки молодости. Когда же желание угаснет, мы вернемся сюда вместе. Тогда я смогу быть счастливым. - Ты не понимаешь? - спросила Новинья. - Ведь я же дала обет. Дала слово. - Мне ты его тоже давала. - Неужто я должна нарушить слово, данное Богу, чтобы исполнить данное тебе? - Господь поймет. - Как легко те, кто не слышит Его голоса, решают, чего Он бы хотел, а чего - нет. - А ты теперь слышишь его голос? - Я слышу его пение в сердце своем, как псалмопевцы. Господь мой пастырь, и мне всего хватает. - Псалом двадцать третий. Но я слышу только двадцать второй. На усах Новиньи появилась бледная улыбка. - Зачем ты меня покинул? - процитировала она. - И еще та часть о быках Башана, - прибавил Эндер. - Мне всегда казалось, что меня окружают быки. Новинья рассмеялась. - Приходи ко мне, когда сможешь, - сказала она. - Я буду ждать до тех пор, пока ты не будешь готов. Она повернулась. - Погоди! Новинья ждала. - Я принес тебе вирицид и реколаду. - Триумф Эли. - Новинья вздохнула. - Все это уже за мной. Вы не понесли никакого ущерба, когда я оставила работу. Мое время закончилось, и она меня перегнала. Новинья взяла в рот кусочек сахара, подождала, пока тот не растворится, и проглотила. Затем подняла пробирку и поглядела через нее против света - последние вечерние лучи. - На фоне алого вечера так и кажется, будто внутри все горит. И она выпила, а скорее - процедила сквозь зубы, чтобы подольше чувствовать вкус жидкости. Хотя Эндер знал, что раствор очень горький и надолго оставляет во рту неприятный привкус. - Я могу приходить к тебе? - Раз в месяц. Новинья сказала это так быстро, что Эндер сразу понял, что она уже продумала все и приняла решение, изменять которое не собирается. - В таком случае, раз в месяц я буду у тебя, - пообещал он. - Пока не будешь готов объединиться со мной навсегда. - Пока ты не будешь готова возвратиться ко мне, - ответил он. Только Эндер был уверен, что Новинья не поддастся. Она была не из тех, кто легко меняет свое мнение. Его будущее она уже предначертала. Он должен был испытывать чувство оскорбления и гнев. Должен был угрожать, что разорвет брак с женщиной, которая его отвергает. Только он понятия не имел, а что бы дала ему такая свобода. От меня уже ничего не зависит, подумал он. Мой труд, каким он был, уже подошел к концу. Мое влияние на будущее - это дело моих детей... тех детей, которых я породил: чудовище Петер и эта невообразимо совершенная Валь. Но вот Миро, Грего, Квара, Эля, Ольхадо - разве они не мои дети тоже? Разве не помог я их создавать, хотя и появились они от любви Либо и тела Новиньи, за много лет до моего прилета на эту планету? Сделалось уже темно, когда Эндер нашел молодую Валь, хотя он толком и не знал, зачем ее разыскивает. Девушка была в доме Ольхадо, вместе с Пликт. Но, в то время как Пликт с непроницаемым лицом сидела в тени, опершись о стену, Валь игралась с детьми Ольхадо. Понятно, что она играется с детьми, подумал Эндер. Она ведь еще ребенок, несмотря на весь опыт, которым нагрузила ее моя память. Но, когда он так стоял на пороге и наблюдал, то понял, что она играется не со всеми одинаково. Свое внимание она уделяла Нимбо. Мальчишке, который обгорел, и не только в буквальном смысле, в ночь мятежа. Дети играли в какую-то простую игру, которая, все же, не позволяла им разговаривать. Тем не менее, между Нимбо и Валь беседа велась. Ее улыбка, предназначенная ему... не улыбка женщины, подбадривающая любовника, а скорее улыбка сестры, передающая брату беззвучное сообщение любви, верности и доверия. Она его лечит, догадался Эндер. Точно так же, как много лет назад меня лечила Валентина. Не ловом. Одним своим присутствием. Неужто я передал ей даже это умение? Неужто столько силы и правды было в моих мечтаниях? В таком случае, может и у Петера имеется все то, что было в моем брате... все, что было опасным и страшным, но затем создало новый порядок. Несмотря на все попытки, Эндер не мог в это поверить. Может быть молодая Валь и могла лечить взглядом, но от в Петере ничего подобного не было. Это лицо Эндер видел в детстве, как оно глядит на него из зеркала в Игре Фэнтези, в той страшной комнате, где он умирал снова и снова, прежде чем смог заключить в себе элемент Петера и пойти дальше. Я включил в себя Петера и уничтожил целую расу. Я взял его в себя и совершил ксеноцид. Все эти годы я верил, будто сумел очиститься от него. Что он удалился. Только он, оказывается, никогда меня не покидал. Идея оставить мир и вступить в орден Детей Разума Христового... в этой идее его привлекало многое. Возможно там ему и Новинье удастся избавиться от демонов, которые гнались за ними столько лет. Никогда еще Новинья не была такой спокойной, как сейчас. Валь заметила стоящего в дверях Эндера и подошла к нему. - Что ты тут делаешь? - спросила она удивленно. - Тебя ищу, - ответил он. - Вместе с Пликт мы проведем ночь в семье Ольхадо, - объяснила девушка. Потом бросила быстрый взгляд на Нимбо и улыбнулась. Мальчишка в ответ тоже расцвел улыбкой. - Джейн говорила, будто ты улетаешь, - тихо сказал Эндер. - Уж если Петеру удалось удержать Джейн в себе, я тоже смогу, - ответила Валь. - Миро полетит со мной. Будем искать планеты, пригодные для заселения. - Это лишь в том случае, если сама этого хочешь. - Не надо шутить, - буркнула она под нос. - С каких это пор ты делаешь только то, чего хочешь? Я сделаю то, что нужно сделать, и что смогу сделать только я. Эндер кивнул, соглашаясь. - Ты пришел только за этим? Он снова кивнул. - Видимо, так. - Но может ты здесь, потому что снова захотелось стать тем самым ребенком, когда видел девушку с моим лицом? Эти слова укололи Эндера... и намного сильнее, чем когда Петер угадал, что лежит у него на сердце. Сочувствие Валь пробуждало большие страдания, чем презрение брата. Девушка заметила выражение его лица, только восприняла его ошибочно. Эндер с облегчением принял тот факт, что она способна ошибаться. Выходит, всего о нем она не знает. - Ты меня стыдишься? - спросила Валь. - Нет, просто в замешательстве, - ответил он. - Ведь я выставил на всеобщее обозрение собственное подсознание. Только я его не стыжусь. Не тебя. - Эндер глянул на Нимбо. - Оставайся здесь, заканчивай то, что начала. Валь легонько улыбнулась. - Это хороший мальчишка, - заверила она Эндера. - Он верил, что поступает правильно. - Правильно, - согласился с ней Эндер. - Только потерял контроль. - Он не знал, что делает. Если не понимаешь последствий собственных поступков, как за это можно тебя обвинять? Эндер понимал, что эти слова в одинаковой мере относятся и к нему, Эндеру Ксеноубийце, и к Нимбо. - Вины не несешь, - ответил он. - Зато несешь ответственность. За излечение нанесенных тобою ран. - Да, - согласилась с ним Валь. - Нанесенных тобою ран. Но ведь и не всех ран на свете. - Так? А почему и нет? Потому что желаешь излечить их сама? Валь рассмеялась легко, словно маленькая девочка. - Ты совершенно не изменился, Эндрю. За все эти годы. Эндер тоже улыбнулся ей, легонько обнял и отослал в свет комнаты. Сам же вернулся в темноту и направился в сторону дома. Было достаточно видно, чтобы не терять дорогу, правда, он несколько раз споткнулся, а один раз даже запутал. - Ты плакал, - отозвалась Джейн в ухе. - Потому что день был счастливым, - ответил ей Эндер. - Счастливый. Но, видно, ты один тратишь на себя жалость понапрасну. - И очень хорошо. Только я, но это означает, что некто подобный существует. - У тебя есть я, - заметила Джейн. - И наши отношения все время были чистыми. - В моей жизни было достаточно чистоты, - ответил он. - На большее я и не рассчитывал. - Все, в конце концов, возвращаются к чистоте. Все заканчивают уже за пределами смертных грехов. - Но я не умер. Еще нет. Или уже - да? - Разве все окружающее похоже на небо? - задала Джейн вопрос. Эндер рассмеялся, только прозвучало это не очень-то добродушно и приятно. - Сам видишь. Ты не мертв. - Ты кое о чем забыла, - сказал он с вызовом. - Это может быть и адом. - Оно и в самом деле такое? Эндер подумал обо всем, чего все они смогли достичь. Вирусы Эли. Излечение Миро. Забота Валь о Нимбо. Спокойная улыбка на лице Новиньи. Радость pequeninos, когда освобождение начало марш по их планете. Ему было известно, что в этот момент вирицид все сильнее расширяется по окружающей колонию прерии. И наверняка уже добрался до других лесов, беспомощная десколада уступает место немой, пассивной реколаде. Такие перемены в преисподней происходить ведь не могли. - Наверное я и вправду живу, - признал он. - И я тоже, - объявила Джейн. - Это уже что-то. Твою голову оставили не только Петер и Валь. - Не только они, - согласился Эндер. - Мы оба все так же живы, хотя и близятся трудные испытания. Эндер вспомнил, что ожидает Джейн: психическое увечье, которое случится буквально через несколько недель. И он устыдился собственных страданий. - Уж лучше любить и потерять, - буркнул он себе под нос, - чем не любить вообще. - Может высказывание и банально, - согласилась с ним Джейн. - Только это вовсе не значит, что в нем нет правды. 18. БОГИНЯ ПЛАНЕТЫ ДАО Пока он не исчез, то никаких перемен в вирусе десколады я не ощущала. Он к тебе адаптировался? Начинал быть по вкусу, как я сама. Он включил в собственную структуру уже большую часть моих генетических молекул. Может он готовился, чтобы преобразовать тебя, точно так же, как и нас. Но когда он поработил твоих предков, то объединил их с деревьями, среди которых те жили. С кем мог бы объединить нас? А какие еще формы жизни существуют на Лузитании, помимо тех, которые уже творят пары? Может десколада намеревалась подключить нас к уже существующей паре или заменить нами один из существующих элементов? Вдруг она планировала объединить вас с людьми? Теперь она погибла. И уже никогда не наступит то, что она планировала. А интересно, какую бы ты вела жизнь. Копулировала бы с самцами людей? Это ужасно. Или рожала бы живое потомство, как это делают человеческие самки? Перестань уже с этой гадостью. Я только поразмышлял. Десколада исчезла. Теперь вы от нее свободны. Но не свободны от того, чем должны стать. Я верю, что разум мы обрели еще до ее появления. Верю, что наша история древнее того транспортного средства, которое ее сюда доставило. Верю, что где-то в наших генах скрыт секрет жизни pequeninos, когда мы еще обитали на деревьях, а не были промежуточным этапом развития деревьев разумных. Если бы не было третьей жизни, Человек, сейчас ты был бы мертв. Сейчас... Но при жизни я был бы не обычным братом, а отцом. При жизни я мог бы везде путешествовать, мне бы не пришлось возвращаться в свой лес, чтобы произвести потомство. Мне не пришлось бы торчать, приросшим к одному месту, ведя псевдо-жизнь с помощью рассказов, которые сносят мне братья. Разве тебе не достаточно освобождения от десколады? Тебе обязательно необходимо избавиться и от всех ее последствий? В противном случае, ты не будешь удовлетворен? Я всегда удовлетворен. Я тот, кем я являюсь, каким бы путем это не произошло. Но все так же в рабстве. Самцы и самки все равно должны отдать собственные жизни, чтобы передать свои гены. Бедный дурачок. Неужто ты думаешь, что свободна я, королева улья? Неужто считаешь, родители-люди получают истинную свободу после того, как родят детей? Если жизнь означает для тебя независимость, ничем не ограниченную свободу, тогда никакую из разумных рас живой назвать нельзя. Никто из нас по-настоящему никогда не свободен. А ты запусти корни, подруга, а потом мне расскажешь, как мало было у тебя свободы, когда ты жила без них. Вань-му и учитель Хань ждали вместе на берегу реки, метрах в ста от дома... приятная прогулка по саду. Джейн предупредила их, что некто прибудет на встречу с ними, некто с Лузитании. Они оба понимали, что это означает полет со скоростью быстрее света. Но они же предполагали, что их гостю необходимо было войти на орбиту вокруг планеты Дао, перелететь на шаттле на поверхность, и вот сейчас он пробирается к ним. Но вместо этого на берегу, прямо перед ними, появилась до смешного маленькая конструкция. Люк открылся. Вышел мужчина. Молодой человек: крепко сложенный, с белой кожей, но лицом даже ничего. В руке он держал пробирку. Он улыбнулся. Вань-му никогда еще не видала подобной улыбки. Этот человек видел ее всю насквозь, как будто тут же овладел ее душой. Как будто знал ее уже издавна, всегда... лучше, чем она знала сама себя. - Вань-му, - сказал он. Царственная Мать Запада. И Хань Фей-цы, великий учитель планеты Дао. Он поклонился. Они ответили ему тем же самым. - Мое послание коротко, - сказал мужчина. Он вручил Ханю пробирку. - Вот вирус. Как только я улечу... поскольку не желаю никаких генетических изменений, прошу покорно... выпьешь это. Полагаю, что вкус дерьмовый или что-то вроде этого, но, тем не менее, выпей. Затем вступи в контакт с максимально большим числом людей, в доме или ближайшем городе. У тебя есть шесть часов, прежде чем заболеешь. Если повезет, то на второй день все симптомы уйдут. Без исключения. - Он оскалил зубы в усмешке. - И конец со всеми танцами, учитель Хань. - Наконец-то завершение с прислужничеством всех нас, - возразил ему Хань Фей-цы. - Мы уже подготовились, чтобы немедленно распространить известие. - Несколько часов после начала распространения вируса ничего никому не говорите. - Естественно. Твоя мудрость подсказывает мне проявить осторожность, хотя сердце приказывает немедленно огласить чудесные перемены, которые обещает нам эта чудесная и милосердная инфекция. - Ну да, довольно-таки миленькая, - согласился пришелец. Он поглядел на Вань-му. - Но ведь тебе этот вирус не нужен, правда? - Нет, господин, - вежливо подтвердила та. - Джейн утверждает, что ты из самых умнейших людей, которые ей встречались. - Джейн слишком милостива ко мне. - Нет. Она показывала мне данные. - Взглядом он измерил девушку с головы до ног. Ей не нравилось, что его глаза одним длительным взглядом охватываю все ее тело. - Так что тебе нет смысла ждать эту заразу. И даже будет лучше, если ты смоешься еще до того, как эпидемия начнется. - Смоюсь? - А что тебя здесь удерживает? - спросил молодой человек. - Независимо от всех здешних революций ты останешься ребенком низкорожденных родителей. В таком мире можешь стараться всю жизнь, но все равно останешься никем, всего лишь служанкой с невероятным умом. Лети со мной, и ты будешь менять историю. Творить историю. - Зачем мне лететь? - Ясное дело, чтобы свалить Конгресс. Свалить их и ползком отправить по домам. Все колониальные миры сделать равноправными членами союза, победить коррупцию, открыть преступные секреты и отозвать Лузитанский Флот, прежде чем тот начнет резню. Дать права всем расам раменов. Мир и свободу. - И вы собираетесь это совершить? - Не сам, - заявил тот. Вань-му испытала облегчение. - У меня будешь ты. - Зачем? - Чтобы писать. Говорить. Делать все то, для чего будешь мне нужна. - Но, видите ли, господин, у меня нет образования. Учитель Хань только-только начал меня учить. - Да кто ты такой? - спросил Хань Фей-цы. - Как ты смеешь надеяться на то, что такая приличная