прямо у него перед лицом. Он встал, одна рука была прижата к обуглившейся прорези в хитине груди и живота. Из раны текла пенистая розовая жидкость. Он стал отбивать горелку своим ножом, пытаясь одновременно порезать мне руку или предплечье. Я загнал его в дальний угол, размахивая перед ним горелкой, причем не выключал ее ни на миг. Он врезался спиной в цилиндрической формы машину, отступил влево, ударился головой о трубу наверху, нагнул голову. Я попытался хватить его за шею, промахнулся и задел горелкой вертикальную трубу слева от себя. Труба стала плеваться и шипеть. Я вовремя отступил - струя кипящей желтой жидкости рванула из трубы, выстрелив на длину всего зала невысокой дугой. Инопланетянин успел использовать этот момент, чтобы выбраться из путаницы труб и проковылять подальше. Я нырнул под струю жидкости, чувствуя, как несколько кипящих капель все-таки упало мне на шею, и бросился за ним. Я поймал его и ударил пламенем горелки по спине, на ней тут же появилась еще одна обугленная рана. Он остановился и стал слепо молотить воздух рукой с кинжалом. Я ушел от удара и снова выпрямился, включив горелку. Еще одна полоса прорезала его торс, пересекая первую рану, нанося невозместимые повреждения всему телу. Я отступил, перенес вес тела на одну ногу и снова бросился в атаку. Ретикулянец согнулся пополам от боли. Я попытался зажать его шею в захват, но он отбил горелку в сторону. Я попробовал нагнуться пониже и прорезал ему левое бедро, отскочил и быстро ударил пламенем в лицо, а потом нанес крестообразную рану в грудь. Хитин на груди с треском распался и упал обломками на пол. Внутри было сплетение органов, больше похожих на механизм какой-нибудь машины, которые стали выпадать ретикулянцу в руки. Какие то трубки, почти прозрачные, истекающие розовой жидкостью, выползли наружу, из отрезанных кусков вытекала розовая жидкость. Множество оранжевой сиропистой массы вытекло вместе со странным органом, который был похож на шестиугольный браслет с подвесками. Розовая пена лужами скапливалась на полу. Я ударил пламенем горелки его сложенные на брюхе руки. Масса его внутренностей выпала с плеском на пол. Упал и нож с черным лезвием. Я расчленил его. Сперва руки. Потом одну ногу. Он повалился, и я методично порезал его на кусочки, словно рака переростка, каким он в моих глазах и был. Это заняло несколько минут. Когда я с этим покончил, я посмотрел в зал и увидел, что он весь полон дыма. Дальняя сторона зала вся была охвачена пламенем, и дымящаяся жидкость покрывала пол. Я посмотрел на дверь. Твврррлл шел ко мне, зажав в руке нож. Я рванул в облако дыма и пара, зажав нос и рот и размахивая зажженной горелкой. Я слепо кружил, пока не наткнулся на дверь и не выбежал наружу. 13 Прошло не так много времени, прежде чем мне попались и другие души в этом технологическом аду. Пожарная бригада промчалась мимо меня, таща снаряжение, одетая в огнезащитные костюмы. Они с удивлением посмотрели на меня, но не остановились. Я улыбнулся и помахал им рукой, хромая к той лестничной клетке, откуда они высыпались. Мне было очень больно, я был ранен, но не смертельно. Задние мышцы моей левой ноги немного пострадали, но не совсем были перерезаны. На правом бедре была колотая рана, и она действительно болела. Я добрался до лестницы и стал карабкаться по ней, но ногоны в ярких мундирах - как потом оказалось, служба безопасности - встретили меня, прежде чем я оказался намного выше подвала. Они взяли меня под арест. За тот час, который последовал за этим, произошло много событий, но я их почти не помню. Меня снова провели через подвал и подняли наверх на скоростном лифте. Как мне казалось, мы поднимались целый час. Меня заковали в колючие наручники из чего-то вроде кожи и плюхнули в кресло в каком-то кабинете. Мне жестами дали понять, что мне лучше не пытаться уйти. Двоих охранников поставили возле двери, остальные вылетели из кабинета, закрыв и запоров дверь. Я сидел там как в тумане минут десять. Потом пришли еще какие-то люди из службы безопасности, перевели меня в другой кабинет и посадили там под замок. Потом они выбежали. Такое повторилось еще два раза. Мне кажется, что меня перевели во что-то вроде лазарета, но сделали со мной немного. Доктора осмотрели меня и решили, что со мной не стоит возиться. Со мной в принципе все было в порядке. Мне просто хотелось превратить свой мозг в белое пятно и все забыть. Но от меня никак не уходили образы дрожащих передо мной жвал и щупалец, а я сам был весь перемазан липучкой от сети. И еще мне трудно было прогнать образ внутренностей, которые, словно детали детского конструктора, сыпались из тела существа, один взгляд которого мог бы заставить сердце ребенка остановиться. И еще вонь скипидара и миндаля. В какой-то момент появилась Сьюзен. Она нежно провела рукой по моему лбу. Она плакала. - Ох, Джейк, - сказала она. - С тобой все в порядке? - спросил я спокойно. Потом я очнулся. - Сьюзен, - сказал я, и все показалось сном. - Сьюзи. Господи, Сьюзи. Я встал, Сьюзен зарылась лицом в мою грязную куртку и зарыдала. Ее голос был приглушен курткой, а она что-то жалобно причитала. - ...Я виновата... это все я виновата... - это все, что я мог расслышать. - Да нет же, нет, - сказал я. Она поплакала еще, потом подняла голову. Она выглядела гак, словно плакала много часов. Неужели прошли часы с тех пор, как я поднялся из этих глубин под фальном? - Бедная Тиви, - сказала она, и губы задрожали. - Как я могу теперь... Она снова зарылась в меня лицом и вся дрожала. - Ну-ну... Честное слово, я так и сказал, как ребенку: ну-ну... Кругом кто-то суетился. Рагна вышел из какого-то помещения, которое, наверное, служило кабинетом какому-то чиновнику, а мы сидели в его приемной. - Достойная личность, к которой я сейчас обратился, - сказал он нам торжественно, - мечтает воззриться на вас лично, поскольку мы как раз обсуждаем ваш вопрос. Мы вошли в пышный кабинет, который больше напоминал спальню. Ногой, который занимал этот кабинет, был одет в вишневые пышные одеяния и развалился на диване, как немыслимый восточный сатрап. Манеры его были небрежны, не сказать - оскорбительны. Он и Рагна обменялись несколькими словами. Мы стояли рядом. Примерно минут пять они разговаривали, потом чиновник выплюнул какое-то слово, очевидно, оскорбление, встал и вышел через противоположную дверь. - Почему вас обвиняют? - спросил я Рагну. - И что он тебе сказал? - Он назвал меня так, как зовут нашу расу остальные ногоны, иными словами, что мы существа, которые вступают в неестественную половую связь с безглазыми животными то есть, пещерными животными. И нас не обвиняют, собственно говоря, не так уж и обвиняют. Им наплевать на Тиви. Вот пожар для них - дело страшное, это понятно. Можно сказать, что так им и надо, за то, что они живут на таких свалках, господи, крысы. Если говорить точно, все это коровьего дерьма не стоит. Я все-таки не мог понять до конца, но не стал расспрашивать, уверенный в том, что объяснение будет длинным и запутанным. Мы отправились домой. Медики ахгирров привели меня в полный порядок, и, пока я выздоравливал, техники починили нам трейлер. Никто ни слова не сказал о смерти Тиви. У ахгирров, как нам показалось, похорон не было. Что они делали с останками, нам тоже не сказали. С нами ни в коем случае не говорили и не поступали так, чтобы мы почувствовали, что в чем-то виноваты. Муж Тиви Угар пришел к нам и сказал, что Тиви погибла, выполняя свой долг ученого. Это было все, что он сказал. Однако состоялась церемония, в которой приняли участие и мы, люди. Вся коммуна собралась в огромной центральной пещере и сидела на прохладном каменном полу в полном молчании час или два. Потом они все встали и пошли по своим текущим делам. Я провел два дня, вылеживаясь в роскошных апартаментах Рагны и его жены, уставясь на полированный гранит стены в спальне. Я видел, как странные образы роятся в зернистой поверхности. Лица Тиви, Сьюзен, Дарлы, моего отца. Сцены из моей собственной жизни тоже темные: смутные, словно я смотрел в зеркало, запачканное множеством рук, рук забвения. Постепенно я стал выходить из такого состояния и через неделю более или менее вернулся в норму. Прошли три очень занятых и напряженных дня, прежде чем мы попрощались с ахгиррами. Я наблюдал за последними стадиями ремонта. Ариадна тоже получила косметический ремонт и многочисленные внутренние переделки, но в конце концов и ее признали годной для путешествия. Она все еще была пурпурной, и цвет ей шел. Посреди всего этого я отвел Шона в сторону. Я не делал этого до тех пор, пока мог. Я спросил его насчет того, что видел в пещерах. - Ах, да, - сказал он, гладя свою буйную рыжую растительность. - Ну, а как именно выглядит этот твой снарк? - Что ты хочешь этим сказать - "мой снарк"? Есть что, разные виды? - Столько видов, сколько людей, которые их видят. - Не понимаю. Так как, то, что я видел в лесу, там, на Высоком Дереве, было настоящим или нет? - Трудно сказать. Есть несколько теорий. Никто не проводил ни капельки порядочных исследований, но кажется, что какие-то типы растений на планете производят галлюциногенную пыльцу. - Понятно. Значит, то, что я видел, было просто мозговым электричеством. - Да трудно сказать. Ты искал следы? - Нет, меня вырубили прямо после того, как я его увидел. - Ну, значит, это могло быть и настоящее существо. То есть, я хочу сказать, что ты наверняка видел нечто реальное. Ведь с точки зрения зоологии Высокое Дерево еще совсем не исследовано. - А как ты объяснил бы, что это животное объявилось здесь? Он пожал своими плечищами. - Никак. Но ты мог увидеть настоящее существо там, на моей планете, а тут у тебя наступила замедленная реакция. Такие вещи случаются. - Ага, такие вот галлюциногены. Переживания такого рода вполне часто происходят. - Я знал несколько людей, которые утверждают, что их снарки появляются перед ними каждый нечетный месяц или что-то в этом роде. Это как процесс импринтинга. Идея фикс. Если ты простишь еще один галлицизм. Я почесал подбородок, покачав головой. - Но животное казалось таким реальным. - Так оно и может быть, парень. - Ага. Только вот... - Что? - Ты же сказал мне, что эта штука - не-буджум. - Для меня это больше похоже на снарка. - А что было бы, если бы я действительно увидел буджума? - Ты не был бы тут, если бы его увидел. - Тогда понятно, - ответил я. Сэм был очень одинок, потому что его припарковали у входа в пещеру, поэтому между различными делами я решил непременно навестить его. Чтобы скоротать время, мы провели с ним проверку всех систем, просто чтобы убедиться, что все у него работает нормально. Мы могли бы время от времени это делать, что-то мы стирали, добавляли пару новых программ, все такое. Казалось, что все в порядке, пока я не обнаружил, что программа абсолютного времени Сэма, оказалось, отстает на два часа. В этом не было никакого сомнения. Сэм оказался на два часа позади всех остальных часов в тяжеловозе: тех, что на панели управления, на микроволновой печи в кухоньке, даже позади моих ручных часов, которые я вечно забываю надеть. Этому были только два объяснения. Либо таймер почему-то, по необъяснимой причине, на два часа выключился, а потом сам включился, либо Сэма выключили на то же самое время - два часа. Не было никакой возможности непосредственно выключить Сэма, но, если бы я хотел, я мог бы прекратить подачу питания на его центральное процессорное устройство, и он вырубился бы мгновенно, как и всякий другой компьютер. Разумеется, Сэм никогда никому другому бы не разрешил такого учинить, но кто-то, кто работал над тяжеловозом, а не над ним... Сэм сказал: - Значит, у тебя выходит, что это случилось в мастерской, там, на Высоком Дереве. - Не могу представить себе, когда еще и кому могла подвернуться такая возможность. Кроме как у Вонючки, который работал с тобой там, на Голиафе. - Ну, Вонючка уж наверняка превыше всяких подозрений. - Может быть. - Я немного подумал. - Ладно. Вонючка работал с тобой целый день, правильно? А в ту ночь милиция пыталась проникнуть в его гараж, чтобы тебя обыскать? - Не знаю, кто это был. Я просто убрался оттуда поскорее. - Да, и это как-то трудно объяснить, если подумать как следует. - Это почему же? - Ты говоришь, что с грохотом насквозь пробил гараж Вонючки. Ты кого-нибудь встретил? - Не-а. Я прокатился через свободный участок, примял сарайчик, потом нашел тихую боковую уличку и выкатился из города. Никто за мной не последовал. - Если это была милиция, то странно, что они не стали за тобой гнаться, - заметил я. - Может быть, это был тот самый Петровски и его помощник или два. Я кивнул. - В этом есть свой смысл. Я не видел Петровски на ранчо телеологистов, когда милиция напала на него. Он мог как раз возглавить тот отряд, который собирался тебя обыскать. - Возможно. Сидя на сиденье стрелка впереди диагностического дисплея Сэма, я задумчиво пощипывал нижнюю губу, зажав ее между большим пальцем и указательным. - Хотя Петровски мог быть и в одном из тех флиттеров. Только два приземлились тогда, насколько я помню. Не могу представить, чтобы он не стал лично командовать такой крупной операцией, как эта, поэтому попытку вломиться в тебя он мог оставить кому-нибудь из своих подчиненных. - Возможно. - Угу, - сказал я, продумывая варианты дальше. Наконец я сказал: - Ответь мне на такой вопрос - есть ли шанс, что тебя в ту ночь вырубили? - А как они могли это сделать? - Пистолет электромагнитной вибрации мог тебя таким образом выключить. - Это выключило бы и все остальное, считая и прочие часы. - Может быть, каким-нибудь другим способом? Может быть, ты ничего не замечал до тех пор, пока они не щелкнули выключателем? - Ну что, черт возьми, такое было бы возможно, - согласился Сэм. - Но разве не больше смысла в твоей гипотезе, что это все приключилось на Высоком Дереве? Там-то у них были все возможности на свете. Ты же им сам велел посмотреть главный силовой узел на предмет проверки на набившийся туда песок. - Я старался, как сам дьявол, - сказал я, - избежать необходимости делать выводы. Не нравится мне все это и то, что из этого следует. Если там они до тебя добрались и покопались в тебе, то это было сделано с какой-то целью. - Чтобы получить управление мною? - спросил Сэм. - Так могу тебя уверить, что я совершенно такой же, каким был и раньше. - Нет. Эти провинциальные ремесленники не знают, как обращаться с крупной искусственной личностью. Но они могли повозиться с твоей оборонительной системой программ, может быть, добавили и программу-подрывника, которая могла бы разрушить такие программы изнутри. - Это еще зачем? - Чтобы заставить тебя сделать что-нибудь, в чем ты и сам не отдавал бы потом себе отчета. - Например? - Например, чтобы ты оставлял какие-нибудь следы. - Хорошо, я понял, к чему ты ведешь. Дай-ка я прочту, сколько центральной памяти мы сейчас используем под системное обеспечение и... Господи Иисусе! Результат появился на экране еще раньше, чем Сэм отреагировал. Цифра была вдвое больше, чем должна была бы быть. - Ничего удивительного, что мне было трудно разгрызать все эти цифры во время стрельбы, - сказал Сэм. - Что это за мусор? Это не может быть просто программирование управления. - Сомневаюсь, - ответил я. - Дай-ка я попробую распечатать, посмотреть, что это такое. Черт! Почему-то я совсем не удивляюсь, что это не поддается распечатке. - Ты слишком долго жил на свете. Переключи буфер на терминал панели управления, и дай я попробую. Сэм так и сделал, и я набрал главное меню программ. Я пробовал различные варианты, чтобы выманить распечатку той массы байтов, которые заняли пространство в главной памяти, но не мог, хотя я получил их адрес и идентификацию программы. - По крайней мере, у нее есть имя, - откомментировал Сэм. - ВБМ 0001. Тебе это что-нибудь говорит? - ВБМ что-то мне напоминает. Хотя, впрочем, не очень-то. - Неудивительно. Ладно, посмотрим, что еще мы можем сделать. Как насчет этого?.. Через полчаса наш мешок с чудесами опустел, и наша главная память все еще была забита тем, что оказалось явной подрывной программой незаурядно крупных пропорций, которая упрямо отказывалась показаться или дать хотя бы намек, к чему она предназначена. Эта штука была везде. Точно так же, как она самовольно влезла в центральное процессорное устройство, она угнездилась и во вспомогательном банке файлов, но мы не могли точно сказать, где именно. Было такое ощущение, что она прописалась в мотеле и по чемодану оставила в каждой комнате. Эта штука отказывалась вступать в переговоры и отвечать на наши обращения к ней. Мы счистили ее из главной памяти, но она самовольно загрузилась, когда мы подключили снова банки памяти. А мы не могли вычеркнуть ее из вспомогательного хранилища файлов, потому что рисковали стереть что-то, что хотели сами сохранить. Мне стало не по себе от нашей беспомощности. В последней отчаянной попытке я провел два часа, кодируя диагностическую программу, которая, пусть даже и не в состоянии сказать мне, где именно сидит подкидыш, могла бы путем исключения сказать мне, где ее нет. Это не было обычной стандартной программой проверки. Эта программа не уступила бы управления и контроля ни одной другой программе, пока она действовала. Что она делала, когда включалась, оставалось загадкой. Если мотор был выключен, она совершенно бездействовала. Когда мы включили мотор, что-то произошло в системе удаления радиоактивных шлаков, но то, что происходило, было слишком тонко, чтобы мы могли это засечь. После двух часов проверок я наконец смог обнаружить, что это могла быть за штука. - Я бы сказала что это искусственный интеллект. Поколение десятое, может, и выше. - Я тоже так и понял, - сказал Сэм, - что означает... - Что у нас кто-то едет зайцем. 14 Существо X, как мы стали звать нашего зайца, оказался твердым орешком, разгрызть который было практически невозможно. Когда мы покончили с остальными ремонтными работами и все еще не добились с ним успеха, мы швырнули, фигурально выражаясь, щипцы для орехов и оставили его в покое. Фантомная программа упрямо сопротивлялась всякому анализу, неважно, насколько остроумно мы продумывали наши прощупывания. Мы не рисковали запустить самые хитроумные программы из страха, что эта была, так сказать, "заминирована" и могла бы причинить вред всей системе, если бы мы ее случайно повредили. Мне не хотелось бы рисковать повреждением центрального процессора или даже, упаси бог, самой Влатузианской матрицы личности. Невозможно сказать, что эта дрянь сделает, если ее спровоцировать. Поэтому мы оставили ее в покое. Кем бы ни было это существо X, оно не мешало обычной работе. Влатузианская матрица Сэма полностью держала под контролем девяносто девять процентов остальных функций компьютера, и влияние таинственной программы на остальной процент казалось нам вполне безобидным, хотя мы сильно подозревали, что на самом деле все совсем не так. Мы все еще не могли точно знать, что эта штуковина задумала и что она вытворяла с системой удаления шлаков из мотора. Но мы догадывались. - Значит, ты считаешь, что она оставляет след из побочных продуктов мотора? - спросил Сэм. - Может быть, - ответил я. - Но ведь большая часть тяжеловозов просто подтекает такими же самыми продуктами. Каким образом следящие устройства могут отличить один след от другого? - С помощью насыщения топлива чем-нибудь таким. Они же наполнили тебя под завязочку на Высоком Дереве, правда же? - Правда. Тут ты, наверное, попал в точку. - Самая лучшая мысль, которая до сих пор приходила мне в голову, - сказал я. - А мы и с этим ничего не можем поделать. Роскошно. - Нет, если только не захотим копаться в системе очистки шлаков, а мы для этого точно уж не приспособлены. - Нет, что верно, то верно. Однако такой вопрос: зачем им искусственный интеллект, для того, чтобы выполнить такую работу? Самая глупая программа в стиле троянского коня вполне справилась бы с такой задачей. - Может быть, и нет, - возразил я. - Мы можем справиться с одной из этих программ. Такие легко можно уничтожить. А вот программа, которая как бы сама по себе компьютер, может спрятаться как следует и не давать возможности себя поймать. - Ну да, поставить компьютер, чтобы другой компьютер не смог ее выловить, так сказать. Я кивнул. - Вот именно, так сказать. Мы сказали "до свиданья" ахгиррам с немалой грустью и печалью. Я все еще остро переживал потерю Тиви, а многие другие просто стали мне друзьями. Дарле особенно не хотелось покидать инопланетян, которые со всех сторон были столь похожи на нас. Ни одна раса в известных нам лабиринтах даже близко не подходила к тому уровню человечности, к какому подошли ахгирры. Ретикулянцы весьма и весьма отстали от них в этом отношении. Возможно, был большой смысл в том, что мы нашли их здесь, в лабиринте, не связанном с земным. Видимо, строители Космострады хотели как можно дальше разделить расы, которые потом могли бы соперничать между собой в колонизации миров, приспособленных для жизни. В тени входа в пещеры видно было, что глаза Рагны наполнены слезами. - Мы неизменно будем весьма тосковать по каждому из вас, как личности, - сказал он, пожимая руку Они, его жены, чтобы не расплакаться. Слово "жена" подходило здесь больше, чем "спутница жизни", потому что ахгирры исповедовали один брак на всю жизнь, и Рагна и Они были в самом лучшем смысле супругами и спутниками жизни. Слова "развод" в языке ахгирров вообще не было, хотя расставания пар были и все-таки время от времени случались. Хокар вытер глаза рукавом своей серой туники. - Да, - сказал он, - мы очень будем по вас скучать. Примерно тридцать обитателей пещер вышли нас проводить. Мы за это время познакомились с ними всеми. В полумраке за толпой глазенки робких детишек выглядывали из-за гор коробок и цилиндров оборудования. Я помахал им рукой, и глазенки исчезли. Сьюзен заметила, что я улыбаюсь, увидев, как детишки осмелились посмотреть тайком еще разочек. - Прелесть, правда? - спросила она, подходя ко мне. - Хорошенькие, как ангелята, - ответил я. - Я всегда думала... - начала она, потом слабо улыбнулась. - Насчет того, иметь ли детей? Или не иметь? - Я приняла это решение много лет назад, но оно не окончательное. Поэтому время от времени, когда я вижу такую стайку замечательных малышат, вроде этих - а ведь они не человеческие детишки, так что можешь себе представить... Взяв ее за руку, я сказал: - Обычно я спрашиваю задолго до этого, но... э-э-э... нам не надо волноваться ни о чем, что может быть связано с этой областью? Ты сказала, что решение не окончательное. - Э? А-а-а, нет, ни в коем случае. Я воспользовалась старомодной хирургией. Мои маточные трубы перевязаны. Эти пилюли трехлетнего действия настолько дорогие, а моими птичьими мозгами я наверняка забыла бы, когда надо принимать следующую. А прочие нехирургические методы тоже не очень привлекательны. Они необратимы, а кому захочется проходить преждевременную менопаузу? Но развязать перевязанные трубы очень легко, поэтому я всегда в безопасности, и у меня все время есть выбор, чтобы изменить мнение. - Она улыбнулась и обняла меня за шею. - И... - И? - Если я когда-нибудь изменю свое мнение насчет того, иметь ли мне детей... - Ну-ну, потише, - сказал я, снимая с шеи ее руки. - Мне надо как следует подумать, прежде чем принимать такие решения. Она рассердилась. - Господи, здоровенный эгоцентрист. Ты что, думаешь, что для меня обязательно подписывать контракт спутника жизни с тобой просто потому, что я захочу родить от тебя ребенка? Опять же, это еще вилами на воде писано. Она уперла руки в бедра и вызывающе тряхнула головой. - Ты думаешь, что мне хочется быть женой шоферюги, сидящей дома с полудюжиной ребятишек, которые визжат и сопливятся, пока ты шляешься по Космостраде и подбираешь красивых баб-туристок? - Никогда этим не занимаюсь, моя дорогая. Очень не люблю болезней в области промежности. - Ой, не смеши меня, - она ткнула меня в ребра растопыренными пальцами. - Ты хороший генетический материал, только и всего. Просто замечательная порода. - Она продолжала тыкать в меня, пока я не поморщился. - Здоров, как бык, замечательные зубы, никаких наследственных болезней... Я протянул руку и подкинул в ладони ее правую грудь. - Ты и сама не из последних, лапочка. Она взвизгнула. - Ах ты, дикарь! Болезни в промежности, говоришь? Я пытался удержать ее руку, которая мгновенно выстрелила и попыталась влепить мне шлепка между ног, но не успел. Я подпрыгнул на полметра. - Сьюзен, честное слово, - простонал я. - Что подумают наши друзья? Наши друзья остолбенело глазели на нас, и я поймал особенно любопытный взгляд Рагны, а Сьюзен прекратила атаку на мои интимные части тела, и подскочив, сомкнула ноги у меня на бедрах и стала целовать и обнимать меня. В глазах инопланетян ясно читалось: ах, это, наверное, весьма интересный ритуал ухаживания... Ну, собственно говоря, так оно и есть... Дорога, дорога. Всегда дорога, бесконечная черная лента. Как та, которая, наверное, будет обвивать мой гроб, заканчиваясь пышным бантом, венчающим все сплетения. Как петля Мебиуса - такая же бесконечная. Планета за планетой бесстрастно катились мимо, я едва взглядывал на них, твердо уставившись вперед. Но иногда я кое-что замечаю. Вот свинцовый шар - планета, который только-только начинает освобождаться от объятий плейстоценового льда, планета, которая вся словно раздавлена и исцарапана. Вот тропический сераль, который весь покрыт деревьями с кронами-плюмажами. Вот безжалостные холодные равнины с розоватой травой, которые вдали переходят в голубоватые горы. Еще одна: а тут перекатывающиеся холмы красной глины, а вокруг светло-розовые деревья и трава. Тут похоже на весну, везде желтые яркие почки. Еще одна планета появляется перед нами, и мы катимся по бледному трупу зимы, пушистый снег насыпан вдоль дороги сугробами (а сама дорога, как обычно, совершенно чиста от снега, что странно, но уже привычно). Потом еще один портал, мы снова возле темных башен, благополучно и бесстрастно влетаем на бешеной скорости в дыру между мирами, между тут и там, между сейчас и следующим мигом. Влетаем туда, где нет ни времени, ни пространства, нет настоящего, прошлого и будущего. И выезжаем в фантастический сад лиловых скал с клумбами многокрасочных цветов, проложенных между этими скалами. И все это на фоне занавеса фиолетового неба. - Я уже устала от таких декораций, - пожаловалась Сьюзен. - Уже? - спросил я. - Мы же едем всего-навсего пару часов. - Шесть, - сказала она, - казалось, я должна быть совсем свеженькой после пятинедельного перерыва, а я уже начинаю уставать. - Ну хорошо, постарайся продержаться. У нас всего осталось десять миллиардов световых лет. - Замечательно. Это прекрасная дорога - прямая и плоская. Мы едем по ней на прекрасном скорости, совершая наш маршрут в замечательно короткие сроки (если бы у нас было расписание, которого надо было бы придерживаться, тогда это было бы важно, а так - абсурд!). Мимо нас катятся миры. Там, в кухонной нише со столиком, Джон и Роланд пыхтят над картами ахгирров, время от времени выкрикивая взаимно противоречащие указания. Они очень сильно запутались. Пока что ни одно описание планет не отвечает тому, что мы видим за иллюминаторами. Мы пока еще находимся в лабиринте ногонов. В этом я совершенно уверен, потому что мы явно временами встречаем их транспорт, отмеченный всеми чертами эпохи среднеразвитой технологии. Нам попадаются улыбающиеся голубоватые лица за ветровыми стеклами. У нас есть полная карта этого лабиринта вместе с остальными, поэтому Джон и Роланд должны были бы разгадать, где мы находимся. - Я понятия не имею, где мы, - признался Роланд. - Сэм, - сказал я. - Ты можешь помочь этим типам понять, где хвост, а где голова? - На самом деле не очень-то. Все, что я могу сделать - это показать им карты на своем экране. Но никто не программировал меня насчет того, как их читать. - Мне показалось, что они именно этим и занялись. - На прошлой неделе они собирались, но как раз тогда мы и нашли существо X. - Ох, верно. Роланд вышел вперед и сел на сиденье стрелка. Он сражался с огромной бумажной картой, сложенной во много раз, пытаясь найти в ней сектор, который совпадал бы с тем, что появлялось на главном дисплее. Он постепенно зверел. - Почему ни одна раса во вселенной не может научиться делать простые карты? - ворчал он. - Теперь где, черт возьми... - В чем проблема? - вмешался Сэм. - Вот тут мы на звездной карте. Видишь мигающий курсор? - Э-э-э... - Роланд смял свисающий кусок карты, повернул всю ее на девяносто градусов и стал смотреть то на карту, то на экран. - Ага. Правильно. Отлично. - Он прищурился на карту. - Мне так кажется. - Мне казалось, что ты не запрограммирован читать эти карты, - заметил я. - Я и не запрограммирован, - ответил Сэм. - Я вроде как сам догадался. - Сэм, то, о чем ты не мог догадаться, - ответил Роланд, - так это о том, что ахгирры рисуют свои карты вверх ногами. Право - это лево и наоборот на всех этих штуках. - Что?! - Мне кажется, что именно так дело и обстоит. - Ну и ну, это же чистое сумасшествие. - Это вроде астрономической карты. - Но это и есть астрономическая карта... более или менее. - Можно сказать, что менее, - сказал Роланд. - Джентльмены, - вмешался я, - а какая вам, черт возьми, разница? - Э? - сказал Сэм. - И куда мы, собственно говоря, едем? - Нам надо въехать в центр лабиринта, который принадлежит существам с непроизносимым названием. Можете звать их Хрюки, - сказал Роланд. - А как мы попадем в землю Хрюков? - спросил я. - Ну... Сэм, покажи мне секцию 3 графически по поводу этого лабиринта, ладно? И покажи нашу точку въезда в него, хорошо? - Вот так подойдет? - Отлично. Теперь на экране можешь изобразить мне лабиринт ногонов и нашу точку исхода? - Вот, пожалуйста. - Ну вот, теперь поверни эту штуковину чуть-чуть. Нет-нет, против часовой стрелки. - Вот так сойдет? - Отлично, - сказал Роланд, откидываясь в кресле назад и самодовольно потирая руки. - Ну вот, - сказал он, потом нахмурился. - А теперь что? - спросил Сэм. - Посмотри, - сказал я. - Там впереди развилка, правильно? Роланд воздел руки к небу. - Ей-богу, не знаю. - Ну-ну, там ведь должна быть развилка. Мы как раз сюда въехали. Тут должна быть дорога, ведущая к порталу с двойным движением, которая ведет и к порталу на следующую планету. Если только это не планета с тремя дырками. Как она? - Как я понимаю, это так и есть. На планете три портала, - ответил Сэм. - Вот двойной портал на левой развилке, портал на следующую планету - на правой, а средняя дорога должна вести к планете-пересадке. Здоровая планета, если на ней функционируют целых три портала. - Отлично. Едем по средней дороге. - Почему? - Когда появимся там, где можно пересесть на другие маршруты, то подбросим монетку. - Я согласен. - Не знаю, Джейк, - сказал Роланд. - Разве ты не считаешь, что нам надо попасть назад, туда, где можно воспользоваться маршрутами, знакомыми Винни? - Это означает вернуться обратно в объединенные миры, так? - Ну да, наверное. - Никоим образом. Мы сможем считать себя мертвецами, как только сунем свои носы в портал. Кроме того, у меня сильное ощущение, что нельзя добраться туда отсюда. - Джейк может оказаться очень даже прав, - сказал Джон, просовываясь между нами. - Рагна и Хокар сказали нам, что они никогда не слышали дорожных историй, которые описывали что-нибудь похожее на земной лабиринт. Ахгирры очень даже внимательно прислушиваются ко всем новостям, которые касаются существ, им подобных, с тех пор, как они сами появились на Космостраде. Я понял, что те лабиринты, которые тут известны, населены весьма странными существами. Безобидные существа, но на чай их не пригласишь. - Ну ладно, тогда решено, - сказал я. Вмешалась Сьюзен. - Очень хорошо, когда вы, мужчины, решаете трудные вопросы за нас, женщин. Роланд криво улыбнулся. - Что-то говорит мне, что мы сейчас кое-что услышим от прялок. - А что, ты видел, что там, в каюте, кто-нибудь прядет? - Сьюзен, проявляется твой возраст, - ехидно сказал Роланд. - Заткнись. Джейк, так называемые прялки время от времени хотели бы, чтобы с ними тоже посоветовались и выслушали их мнение по вопросам, которые могут повлиять на их дальнейшую жизнь и общее благополучие... или это слишком большая просьба, если принять во внимание, какие вы тут все мужественные покорители дорог? - Черта с два, мэм, - успел сказать я, прежде чем Дарла подала голос из каюты: - Сьюзен, будь добра, говори только от своего имени. - Да, пожалуйста, - ответила Сьюзен, выгнув одну каштановую бровь то ли высокомерно, то ли просто удивленно. - Мне кажется, время от времени нелишне напомнить всем нам, что это машина Джейка. Мне кажется, что ему и только ему надо решать, куда он в конце концов поведет ее. - Ну хорошо, извини меня, Дарла-дорогуша... - Не называй меня так, - ледяным голосом перебила ее Дарла. - О, прости, пожалуйста. Но могу я напомнить, что я совсем не напрашивалась на эту веселую экскурсию? Меня сюда затащили. - Это к делу не относится. - Глупости. Я требую права участвовать в решениях, которые касаются и меня. Голос Дарлы был холодно ироничен. - Требовать? Ты? - Да, черт побери, требую. Мне кажется, это мое право. - Вселенная не так легко дает права, лапочка. За них надо сражаться. - Я их не требую у вселенной. Собственно говоря, я просто прошу... - Ты не высказывала мнения по важным вопросам до сих пор. Собственно говоря, ты пока ничего не сделала, только жаловалась. Почему вдруг такой интерес к принятию решений? - Я устала от того, что все принимают как должное, что я не высказываю своего мнения. Или, по крайней мере, что с моим мнением надо считаться, никто не думает, - Сьюзен воинственно и оскорбление сложила на груди руки. - И не называй меня лапочкой. - Ах, прости. Так каково же твое мнение? - Спасибо, что спросила. Собственно говоря, я согласна с Джейком. Мне кажется, что настало время найти те самые легендарные короткие пути домой. Разве вы не согласны? - Я не уверена, - сказала Дарла более тихим голосом. - Ну, ведь таков его план. - План, - повторила Дарла, и в голосе ее снова зазвучала нота сарказма. - Да, план. Зови его судьбой, если хочешь. Примени любое слово, которое тебе нравится. - Я бы сказала - дерьмо. Голос Сьюзен похолодел: - Твое право пользоваться любыми словами. - В любом случае, если ты согласна с Джейком, почему вдруг такое желание непременно себя утвердить? - Оно вовсе не внезапное, и это отнюдь не желание самоутверждения. Это... - Уж что-что, а желаний у тебя предостаточно. И мне это хорошо известно. Ты очень хорошо научилась их удовлетворять. - И что, по-твоему, это должно означать? - спросила Сьюзен, и ее голос от гнева стал выше и сразу громче. - А понимай как хочешь! - сказала Дарла небрежно. - Подумав, пожалуй, могу сказать, что это как раз такое замечание, которое вполне можно ожидать от вредной, настырной авантюрной суки, которая не может... Я услышал шлепок или пощечину и обернулся назад. Дарла и Сьюзен дрались на сиденье. Им страшно мешала привязная упряжь сиденья. Обе они вцепились друг другу в волосы, а Дарла отчаянно пыталась нанести хороший левый хук куда-то в область носа или рта Сьюзен. Сьюзен очень здорово защищалась. Джон рванулся к ним, пытаясь разнять. - Леди, нельзя же так, право, - сказал он. - Слушайте, вы чего, - неловко начал я. Они остановились вовремя. Сьюзен расстегнула ремни, но оставалась на своем месте с обиженным и испуганным видом. Глаза ее были влажными и печальными. Дарла отвязала ремни, но ушла в заднюю каюту. Роланд посчитал, что все это страшно смешно. Мне так не казалось и было от этого весьма не по себе. Я был очень удивлен, что все так быстро вспыхнуло. Я не мог понять, почему. Дарла, конечно, очень странная персона, но это на нее не было похоже, тем более не было похоже на Сьюзен. Я-то вообще считал, что Сьюзен не способна драться ни с кем на кулаках. Я не видел, кто первый начал потасовку, не видел я и того, чтобы Сьюзен кому-нибудь дала по физиономии, но я не сомневался, что она выдрала бы у Дарлы клок волос с корнями, если бы это безобразие продолжалось и дальше. Я перестал даже пытаться понять, что могло спровоцировать все это, и приписал это усталости от дороги... пока, за неимением лучшего объяснения. Я включил рацию и сказал Шону и Карлу, куда мы едем, к тому же объяснил, какие причины повлияли на мое решение. Они все присоединились к нему, включая Лайема и Лори. Сказочный сад уступил место открытым равнинам, которые постепенно спускались вправо, к подножию серых гор. Маленькое, жаркое солнце голубовато-белого цвета горело на небе почти над горизонтом слева от нас. Впереди я видел, что дорога разделяется натрое, как Сэм и предсказал. Я увеличил скорость и направился прямо вперед. - Мне все кажется, что мы неправильно делаем, Джейк. Я повернулся к Роланду, который пытался по-прежнему разобрать, какие карты были высвечены на дисплее. - Я не убежден, что это самое лучшее решение, - сказал я, - но мне кажется, что это гораздо разумнее, чем пытаться найти дорогу назад в то место, куда нам не хочется ехать. - Ты имеешь в виду Внешние Миры? - Конечно. Бог знает, во что мы там вляпаемся. Мы даже можем в итоге оказаться в Морском Доме. Представь себе только, что придется снова лезть на борт этой рыбины. - Не желаю даже представлять. Но ты думал над той возможностью, что мы могли бы рискнуть найти дорогу обратно в земной лабиринт? - Да, я и об этом думал, - ответил я. - Но мы не найдем пути обратно во времени, если будем следовать стандартным картам. Роланд вздохнул. - Верно. Все же кажется, что должна быть альтернатива тому, чтобы слепо мчаться через один неизвестный портал за другим. - Если что-нибудь придумаешь, дай мне знать. Роланд вздохнул. - Так я и сделаю. 15 Мир, где можно пересесть с путей одного лабиринта на другие. Эта планета была велика. Больше, чем все, которые я видел. Как и большинство таких планет, это была беспризорная луна газового гиганта. Судя по кажущейся дистанции до горизонта, я решил, что эта планета примерно в два раза больше Луны, что делало из нее вполне самостоятельную планету. У нее была и атмосфера, что-то вроде биотического супа. Никаких форм жизни мы пока не видели, но тут никогда нельзя сказать наверняка. Можно просто так гулять себе на солнышке, и какой-нибудь разумный кристалл похлопает вас сзади по плечу и спросит, сколько сейчас времени. Или же предложит вам продать свою сестру. Но, как бы там ни было, место это выглядело мрачным и безжизненным: плоские равнины грязно-белого льда, на которых время от времени появлялись темные скалы, стоящие по диагонали от дороги. Небо было серое, с крохотным расплавленным огоньком солнца, которое было прямо перед нами. В сорока пяти градусах справа от нас газовый гигант прорезал серое небо молочно-белым полумесяцем. Мы вошли в струю дорожного движения, когда выехали на основную часть Космострады. Самые невероятные инопланетные машины обгоняли нас, виляя между рядами движения. Их формы были такими же странными, как и их цвета, некоторые были круглые, как лукови