я своей честью и ответственностью перед вашим монаршим отцом должен решать, что лучше, а что хуже для всего войска. Сожалею, но сэр Жиль будет похоронен здесь. Это необходимо. Вы и сами должны это понимать. - Я понимаю одно: передо мной стоит наглый граф, который осмелился перечить своему принцу, - принц уже почти кричал. - Вы забыли, что сэр Жиль не был под вашим командованием, не был в рядах вашей армии. Он, как и добрый рыцарь, стоящий рядом со мной, входил в группу, посланную, чтобы вызволить меня из ужаснейшего плена; они прекрасно справились с этим! Он находился под моим командованием, а не вашим. Он будет похоронен там, где хочет, - в море, и больше нигде! - Я бесконечно сожалею, ваше высочество, - упрямо продолжал свое граф, - но никак не могу допустить, что он не находился под моим командованием. Все англичане, сражавшиеся и погибшие в этой битве, подчиняются мне. Он будет лежать вместе с остальными. Джим, стоявший рядом с принцем, вздрогнул; он никак не мог придумать, что делать в этой ситуации. Он не раз уже замечал, что аристократы в этом мире живут так, будто не сходят с театральных подмостков: сейчас повторялось то же самое. Граф просто исполняет роль, к которой, по его мнению, подготовила его жизнь. Он не отступает от своей власти ни на йоту, несмотря на то что таким образом рискует нажить себе смертельного врага, принадлежащего к королевской фамилии, да к тому же и первого наследника английского престола. Если принц в дальнейшем займет место своего отца, то графа в будущем может ожидать лишь полный крах и опала. Но может быть, принц уже сейчас в силах расправиться с графом, а то и просто казнить его, не дожидаясь восшествия на престол. Однако рыцарь и граф не может пойти на попятную. Соответственно и принц чувствовал, что ему брошен вызов. Просто немыслимо, чтобы какой-то граф в чем-то перечил английскому кронпринцу. Так что положение таково, что никто не мог отступить. Джим лихорадочно искал какой-нибудь предлог, чтобы прервать диалог графа и принца, когда Эдвард продемонстрировал, что он и сам может найти решение. - Хорошо же, спесивый граф! - выкрикнул принц. - Ты добился своего! Я был прав с самого начала! Я отправляюсь на поле и поведу за собой столько англичан, сколько смогу собрать. Тогда посмотрим, победим ли мы сегодня! - Мой юный брат! - король Иоанн рванулся вперед и поднял руку, чтобы остановить юношу. Но принц Эдвард уже развернулся на каблуках. - Коня мне! - провозгласил он. - Готовьтесь следовать за мной на по... Он осекся на полуслове. Все задрали головы к небу. Тогда и принц развернулся и поднял голову, глядя прямо на запад, в небо над английскими позициями. Джим последовал его примеру. То, что на первый взгляд казалось огромной кучей черных пятнышек, по мере приближения все яснее принимало форму множества драконьих тел. Картина была волнующей. Джим лучше разбирался в подобных вещах благодаря своему опыту существования в драконьей туше; переждав первый приступ изумления, он умерил свое не в меру буйное воображение и решил, что в небе сотни две драконов, вряд ли больше. Но если особо не всматриваться, то казалось - и не только ему, но, конечно, и всем остальным, - что драконы заполнили собой все небо. Воздух буквально кишел тысячами тел. Когда первые ряды драконов поравнялись с английскими позициями, в воздух взвилось несколько стрел. Но драконы летели слишком высоко, чтобы лучники могли нанести им какой-нибудь урон. Они надвигались, и тень понемногу ложилась на поле сражения, все схватки на котором прекратились. Противники, отчаянно рубившиеся мгновение назад, сидели на конях, по-прежнему не выпуская из рук мечей, и смотрели, задрав головы, на надвигающуюся драконью тучу. Джим не удержался от вздоха облегчения. Никто не услышал его. "Что ж, - подумал он, готовый засмеяться от счастья, - лучше поздно, чем никогда". Драконы приближались. Когда они появились над самим полем, то остановились в движении вперед, поймали термалы и принялись кружить над головами солдат, каждый сам по себе. Чтобы полностью закрыть солнечный свет, их было маловато, но казалось, что драконы легко покроют своей тенью всю землю под собой. На поле наконец услышали герольдов. Оружие вернулось в ножны или на седла, откуда его давеча взяли. Щиты опустились. Казалось, что англичане и французы, покрытые драконьей тенью, стали одной дружеской компанией. По крайней мере, теперь они все услышали весть о перемирии, провозглашенную английскими и французскими герольдами. - Что их сюда привело? - послышался за спиной Джима удивленный голос короля Иоанна. - Зачем они прилетели? Джим обернулся к королю и графу. - Они прилетели на помощь англичанам, ваше высочество, - ответил Джим. - Воспользовавшись своим положением Рыцаря-Дракона, я некоторое время назад заключил с ними соглашение. Они прибыли немного позже, чем я надеялся. - Граф уставился на Джима. Граф взял себя в руки первым. - Раз уж так Получилось, то вы, быть может, желаете обсудить условия капитуляции, ваше высочество? - спросил он. - Нет, - отрезал Джим. Граф рванулся было к нему. Но затем, поняв, что ситуация изменилась, проглотил брань, крутившуюся у него на языке. - Могу ли я спросить, почему, сэр Рыцарь-Дракон? - наконец спросил он, изо всех сил пытаясь удержаться в рамках вежливости. - Потому что к большему благу и вящей славе не только Англии, но и Франции, - пояснил Джим, - этому дню суждено закончиться перемирием. Поверьте мне, милорд и ваше величество. Так и должно быть. Граф и король еще раз обменялись быстрыми взглядами и вновь перевели глаза на Джима. Слов не было. Да, в общем-то, что в этом удивительного? Уж теперь-то им просто не о чем было говорить. 41 День выдался тихий; воды Английского Пролива были спокойны, а корабль, на котором плыли Джим, Брайен, Дэффид, Арагх вместе со всеми своими людьми и лошадьми, был заметно больше той посудины, которая некогда привезла из Англии во Францию Джима, Брайена и Жиля. Однако когда судно остановилось, чтобы друзья смогли осуществить церемонию погребения сэра Жиля, началась сильная килевая качка, и Джим заподозрил, что не только горстка латников и суровых лучников, каким-то образом примкнувшая к их команде, но и многие другие желали бы, чтобы с этим делом покончили как можно быстрее и корабль поплыл бы дальше. Дело не в том, что слабому желудку легче переносить качку на движущемся судне: но люди хотели быть как можно ближе к твердой земле Англии. И все же ни Джим, ни Брайен, ни Дэффид не имели ни малейшего желания как-либо укорачивать процедуру погребения тела Жиля морскими волнами. Они не смогли взять в плавание священника, поэтому Джим сам прочел погребальную службу, надеясь, что пробелы в знании латыни у тех, кто стоял вокруг него, не позволят заметить ошибки и пропуски там, где его подвела память. День был сухой, но небо потяжелело. Серое море и серые облака будто бы обнесли оградой открытое пространство, вмещавшее в себя людей, стоящих рядом с досками, на которых при полном вооружении и в доспехах лежал сэр Жиль, готовый, едва доски будут подняты, соскользнуть в свой последний приют. Джим закончил службу. Он обернулся и кивнул Тому Сейверу и остальным латникам, стоявшим у досок. Те подняли концы досок, и сэр Жиль заскользил к морской воде, плескавшейся всего в нескольких футах ниже борта корабля. Латники в последний момент отвели глаза, но Джим, Брайен и Дэффид, перегнувшись через борт, следили за последним путем своего Соратника. Хорошо, что они так сделали. Когда сэр Жиль погрузился в воду, произошло одно событие, которое весьма встревожило бы латников, если бы они наблюдали за погребением, но для трех друзей картины лучше этой было не сыскать. Как только закованная в латы фигура скрылась в волнах, произошло как бы чудо. Доспехи разлетелись точно так же, как лопнул панцирь на Джиме, когда он добирался до дома Каролинуса. Тут же из воды вынырнул серый морской тюлень и, прежде чем вновь нырнуть в серые воды Английского Пролива и навсегда скрыться из глаз, весело подмигнул друзьям. Те отошли от борта корабля. - Ты знаешь, что произошло? - в благоговейном страхе спросил Джима Брайен. Джим покачал головой и улыбнулся. - Нет, - понизив голос так, чтобы его слышали только Брайен и Дэффид, ответил он. - Но я не удивляюсь. - И что, он теперь всегда будет тюленем? - так же приглушенно поинтересовался Дэффид. - Не знаю, - сказал Джим. - Может быть. Подожди... Он вновь вернулся к борту и покачал головой, так и не ответив на вопрос лучника. С самого вечера, когда закончилась битва, а он вызвал Департамент Аудиторства и подал иск на Мальвина, Джим пребывал во власти необъяснимой депрессии. Вплоть до нынешнего момента он никак не мог поверить, что сделанное им касается блага всех людей. А теперь тюлень мельком взглянул на него своим блестящим глазом и вернул ему душевное равновесие. - Эй, шкипер! - закричал Брайен. - Дело сделано, давай, поплыли в Англию! Прошло, должно быть, недели полторы, прежде чем трое друзей в сопровождении конных латников и лучников - их число несколько возросло за то время, пока они добирались из Франции в Англию, - наконец въехали в лес, окружавший замок Маленконтри, и растянулись цепочкой. До дома Джима оставалось меньше мили; погода вполне благоприятствовала его возвращению. Стоял один из жарких, солнечных дней конца августа, и лесная тень радушно встретила облаченных в доспехи и тяжелые защитные кожаные куртки (лучники и даже кое-кто из латников предпочитали именно их) людей. Джим, Брайен и Дэффид ехали на конях в ряд, возглавляя цепочку солдат. Арагх покинул их почти сразу после высадки, заявив, что у него нет никакого желания тащиться вместе с их медлительным караваном. Друзья не обращали внимания на разницу в общественном положении между собой, стертую не только тем, что они думали по этому поводу, но и смертью, и морским превращением сэра Жиля. Брайен был гораздо сильнее опечален смертью этого рыцаря, чем мог обкидать Джим; значит, он всегда недооценивал искренность и глубину чувств, возникавших в душах людей, среди которых ему довелось жить последний год. Однако скорбь Брайена, похоже, полностью рассеялась, отчасти благодаря преображению сэра Жиля в морских волнах, а отчасти благодаря тому обычаю, который Джим считал неотъемлемой частью этого мира: свершившиеся и ушедшие в прошлое события принимались и забывались теми людьми, с которыми они произошли. В настоящий момент Брайена интересовал только замок Маленконтри, поскольку там могла гостить его дама сердца. Дэффид упорно молчал, однако Джим подозревал, что мысли валлийского лучника витают вокруг примерно того же предмета: он надеялся, что и его жена окажется в замке Маленконтри, когда путешественники доберутся до него. И все же Дэффид явно предпочел загнать вышеупомянутую надежду в самые глубины своего сознания и болтал о другом. - Ты ничего не слышал - хотя бы так, как это делают маги, - о Мальвине? - спрашивал он у Джима. - Ты же видел, наверное, что он исчез, едва показались драконы? Помнится, ты говорил, что Каролинус предупредил тебя: через двадцать четыре часа его сила, защищающая тебя от французского колдуна, иссякнет. - Неважно, - рассеянно ответил Джим. - За это время я успел подать иск в Департамент Аудиторства. - Иск? - переспросил Брайен. Джим опомнился. Это дело относилось только к Царству магов. - Это сложно объяснить, - сообщил он. - Просто поверь, что Мальвин теперь долго-долго, а может, и никогда, не сможет никого потревожить своей магией. - Ты волнуешься, - заметил Дэффид, ехавший рядом с Джимом. Джим переглянулся с лучником. В его карих глазах он прочел беспокойство. - Немного. - Волнуешься? - отозвался Брайен. - Джеймс, что случилось? - Думаю, он и сам не знает, - заявил Дэффид. - Просто на всем по-прежнему лежит черная тень. В этом мраке повсюду присутствует Мальвин. Я тоже это чувствую, но понимаю не больше, чем Джеймс. Джим прикусил губу. Он надеялся, что найдет какие-то объяснения, но, поразмыслив, отказался даже от попыток. Все было слишком запутано. - Дэффид прав, - сказал он. - Везде темная тень, и я не понимаю, в чем дело. Брайен, пожалуйста, ни о чем не спрашивай меня. Как только я хоть немного разберусь, я сам тебе все расскажу. - Как скажешь, Джеймс, - ответил Брайен. - Но если тебе что-то понадобится, ты не забудешь обо мне? Джим улыбнулся другу. - Если мне что-то понадобится, Брайен, - заверил он, - то уж о тебе-то я никак не забуду. - Ну, выбрось все тревоги из своей головы, - посоветовал Брайен. - В этом мире неприятности кишат как блохи. На всех тебя просто не хватит. Надо просто ждать, пока одна из них не подберется поближе к твоим пальцам, и давить ее - вот и все. Почему-то беспечная философия Брайена успокоила Джима. Но тень, которую, благодаря своему ненормально обостренному восприятию, уловил Дэффид, никуда не делась. По-прежнему что-то было не так. О чем-то Джим забыл. В сотый раз он принялся мысленно изучать ситуацию. Теоретически все было как нельзя лучше. Следуя указаниям Каролинуса, Джим добился успеха. Англия и Франция находились в состоянии перемирия; хотя ни одна из стран не была этим особенно довольна, но и особых причин для нарушения мира не видела. Дополнительным условием перемирия стало возвращение короля Иоанна из плена на французский престол. А Джим получил назад свой паспорт. Случилось это, несомненно, лишь благодаря влиянию Секоха, который оторвался от драконьей орды, кружившей в воздухе, и слишком низко спустился к полю боя, едва не получив не одну, а целую кучу стрел от трех приведенных Дэффидом лучников. Секох уже собирался приземлиться, и только окрики Джима и Дэффида, прозвучавшие как раз вовремя, удержали его от этого шага, который стоил бы дракону жизни. По правде сказать, земля была для него не менее опасна, чем воздух. Любой человек при оружии - иными словами, все те, кто находился на поле сражения, - уже были готовы защититься от натиска Секоха упреждающей атакой. В этом случае вызволять его пришлось бы Джиму с Брайеном. Словом, после угрозы принца Эдварда возглавить английские войска битва завершилась, причем ни одна из сторон не была признана победителем. Что до Джима, то он получил назад свой паспорт. Он побаивался, что толком не помнит, как уменьшить мешок с сокровищами, однако в последний момент припомнил-таки заклинание и отправил драгоценные камни в свой желудок, едва справившись при этом с привычным уже ощущением тяжести в животе. Паспорт Джим намеревался как можно скорее вернуть клиффсайдским драконам и впредь ни с чем подобным не связываться. Чувство необъяснимой тревоги, предчувствие какой-то опасности по-прежнему не покидало его, хотя он даже представить себе не мог, откуда может исходить угроза. Даже если бы что-то случилось, за спиной ехали латники и лучники. Брайен прав. Лучше просто ждать, когда неприятности воочию предстанут пред тобой, чем прежде времени ломать себе голову над ними. Тут Джим обнаружил, что рыцарь и лучник оживленно беседуют друг с другом; поскольку сам он ехал между ними, то говорить им приходилось через круп Оглоеда. - Вот о чем я хотел спросить, - говорил Дэффиду Брайен. - Лично я себя красавцем не считаю. Да и, по правде сказать, не поручусь, кого женщины сочтут красивым мужчиной, хотя по части красоты благородных дам или обычных женщин я, смею надеяться, знаток не из последних. Однако, Дэффид, моя дама сердца сообщила мне, что ты был бы весьма привлекателен практически для любой женщины. Почему меня весьма поразило, что Мелюзина, лишившись Джима и короля Иоанна, бросалась на каждого, кто ей только приглянется, а на тебя даже не взглянула, хотя ты стоял среди нас, да еще считался таким желанным для нежного пола. - Не думаю, что дело тут в великой красоте, - отвечал Дэффид, - да и, если как на духу, я не раз говорил себе, что не слишком привлекателен. Однако меньше всего на свете я бы хотел, чтобы в уши моей золотой птичке змеей вползла какая-нибудь сплетня или хотя бы намек на то, что я заинтересовался другой женщиной. Поэтому, как только я заметил, что Мелюзина склонна к повышенной отзывчивости на мужчин, тут же сорвал пучок ветвей с листьями и прикрепил его к своему шлему. Вот уж не знаю, стал я после этого невидимым или нет, но сомневаться в том, что она даже не взглянула на меня, не приходится, да и ее... Дэффид неожиданно прервал себя на полуслове и пришпорил лошадь: та мигом вынесла его на пять ярдов вперед. - Стойте! - крикнул валлиец, подняв руку. Услышав команду от того, кто ни при каких обстоятельствах командовать не должен, колонна остановилась. На глазах у Брайена и Джима Дэффид свесился с коня и из густой придорожной травы извлек нечто, на поверку оказавшееся стрелой. Он выпрямился и принялся внимательно ее изучать. Джим и Брайен подъехали к нему. - Ты что? - поинтересовался Брайен. - Стрела как стрела. Наверно, какой-нибудь лучник на охоте промахнулся. В ответ Дэффид одарил рыцаря таким суровым взглядом, что тот съежился в седле. - Это стрела моей золотой птички! - отрезал Дэффид. - А то, что она оказалась здесь, может означать только одно: Даниель отправила мне послание: она попала в беду, а нам следует быть поосторожней. - Ты что, прочел все это на обычной стреле? - изумился Брайен. - Мне ли не знать стрел моей золотой птички, как собственных? - резко ответил Дэффид. - Скажу больше: эта стрела может быть лишь посланием мне. Точнее, послание касается всех нас, но, чтобы его прочесть, нужны подходящие глаза. - Видит Бог, - заметил Брайен, - мои глаза читать стрелы не умеют. Ладно, говори, что нам передает Даниель, если только эта весть предназначена для наших ушей. - Боюсь, что предназначена, - изрек Дэффид. - Понимаешь, чтобы попасть именно в то место, где мы сейчас находимся, Даниель должна была выстрелить с башни Маленконтри; дальше она вряд ли могла находиться. С такой высокой точки сквозь деревья виден разве что поворот дороги. Если ты оглядишься, то заметишь, что высоких деревьев у дороги нет. Она не раз ездила этим путем, а значит, знает эту местность как свои пять пальцев. Ей пришлось приложить всю свою силу, чтобы стрела долетела сюда. - А ты не ошибся? - усомнился Джим. - Ты уверен, что ее не потеряли на охоте несколько недель назад? - Пойми, - повернулся к нему Дэффид, и теперь пришла очередь Джима испытать на себе мрачный взгляд валлийца, - стрела торчала в земле почти вертикально: стало быть, ее выпустили с высокой точки, чтобы она пролетела как можно дальше. Под открытым небом она пробыла день или, от силы, два - уж в этом-то я разбираюсь. Потом, моя золотая птичка не дает промахов, если это надо, и не теряет стрел. Даниель, как и всякий добрый лучник, когда стреляет в цель, то одновременно прикидывает, куда упадет стрела, если она промахнется, чтобы найти ее, но ты ведь и сам знаешь, что Даниель не мажет. Во всяком случае, я не припомню за ней ни одного промаха, хотя по таким целям, как я, и с таких расстояний она не стреляет. - Ладно, вижу, что ты прав, - согласился Джим. - Стрела выпущена с высокой точки, но кто тебе сказал, что этой высокой точкой был замок? - А откуда еще Даниель могла выстрелить, не целясь, прямо в воздух? - отозвался Дэффид. - Нет-нет, только не думай, что она будет без толку разбрасывать стрелы. Если она стреляет не целясь, то вывод один - стрела прилетела из замка. А стрелять так она может только затем, чтобы мы по пути в замок наткнулись на эту стрелу. Стало быть, она направила нам послание и предостережение. - Но ведь ты легко мог и не заметить ее; мы бы просто проехали мимо, и все, - вставил Брайен. - Клянусь, что лично я даже не видел эту стрелу, пока ты не поднял ее. - Чтобы я да не увидел стрелы, выпущенной из лука моей возлюбленной? - вспылил Дэффид. - Неужели ты проехал бы мимо клочка ткани со знакомого тебе платья твоей дамы, зацепившегося за куст куманики? - Конечно, нет, - ответил Брайен, - но неужели нет разницы между... - Разницы нет. Больше повторять не буду, - отрезал Дэффид. - И вообще, хватит рассуждать, как да откуда прилетела эта стрела. Поверьте на слово, что она несет послание и должна предостеречь нас. Важно сейчас только это. - И что ты на ней читаешь? - осведомился Брайен. - Что Даниель, а значит, и все остальные, находятся в замке в плену, - ответил Дэффид. - Даниель выпустила стрелу либо ранним утром, либо поздним вечером с расчетом, что она упадет прямо на тропу. Иначе мы бы просто ее не нашли. Те, кто держит в плену ее и всех остальных, - наши враги. Даниель хотела предупредить, чтобы мы не попались прямиком в их силки. - Но у нас нет врагов, - заметил Брайен. - Разве что та банда грабителей, которую мы разгромили перед тем, как отправиться во Францию. А так все соседи - наши добрые друзья. Да и морские разбойники никогда не забираются так далеко от берега. - Подумай как следует, - сказал Дэффид. Он по-прежнему не отводил глаз от стрелы и даже не поднял голову ответить рыцарю. - Они в плену у тех, кто носит черные отметки - четыре черных отметки. - А как ты это прочел? - полюбопытствовал Брайен. - Четыре пера в оперении стрелы окрашены черными чернилами - чуть-чуть у самого древка, чтобы это не слишком бросалось в глаза. Кто из наших знакомых носит четыре черные отметки, да еще метит ими своих людей? - Мальвин, - ответил Джим. Вслух произнес это имя Джим, но ясно как день, что Брайен не позже его сообразил, кто взял в плен людей из замка, да и Дэффид наверняка не сплоховал. - Мне как-то не верится, - продолжал Джим, отчасти лишь затем, чтобы успокоить самого себя. - Мальвин здесь? Да еще настолько опередил нас, чтобы захватить замок и подготовить нам западню? - Ты глупец, если задаешь подобные вопросы, Джеймс, - раздался грубый голос, и перед друзьями появился Арагх. Они, не слезая с коней, уставились на волка. - Арагх, - сказал Джим, - и давно ты здесь? Скажи, прав ли Дэффид? - Правее некуда, - отрезал волк, - а если ты не ожидал ничего подобного, то мне, пожалуй, не стоит тебя уважать, Джим. На следующий день после битвы ты сказал, что Мальвин, наверное, лишился магии. Но неужели ты не заметил, что он исчез раньше, чем кто-либо другой? Он опередил нас на часть дня, целую ночь и еще на полдня. - Да, так оно и есть, - угрюмо ответил Джим, - просто я не подумал. - А неплохо бы, - заметил Арагх. - Джеймс, я тебе от всей души советую почаще думать. Просто Мальвин что было сил понесся к побережью, каким-то образом по пути прихватив своих людей и деньги; поэтому он нанял корабль задолго до нас. Вот у него и была куча времени, чтобы добраться до Маленконтри, захватить его, тем более что встретила его только горстка защитников, и преспокойно дожидаться нас в самом замке. Кроме того, в Гастингсе и остальных Пяти Портах он оставил людей, приказав им со всех ног мчаться к нему, как только они увидят, что мы высаживаемся на английский берег. А после того, как ему об этом сообщат, остается только прикинуть, когда ты появишься здесь, и каждый день до самого твоего прибытия готовить ловушку. Тебе все это даже в голову не приходило? - Нет. К стыду моему, нет. - Джим чувствовал не то досаду, не то ярость. - Я ощущал только неясную опасность, но не знал толком, в чем она. - Сколько человек с Мальвином в Маленконтри? Как они вооружены? Какие у них доспехи? - оборвал его Брайен, обратившись к более насущным проблемам. - Если бы ты хоть на что-нибудь обращал внимание, пока ехал по этой тропе, то и сам бы все знал, - ответил Арагх. - В засаде за замком - восемьдесят всадников, разбитых на две группы. Но это не ваши легковооруженные латники в легких доспехах. Все они в тяжелых латах, с тяжелым оружием и готовы выскочить с обеих сторон замка, едва вы покинете лес и окажетесь на открытом пространстве. Ждут они только сигнала из замка. Как только на стенах увидят, что вы близко, обеим группам, которые сейчас сидят в седлах с оружием наготове, будет отдан приказ, они выедут с обеих сторон замка и возьмут вас в клещи. - А сколько там стрелков - арбалетчиков, лучников или всех вместе? - спросил Дэффид. - Я насчитал восемнадцать, - ответил волк. - Считай, чтобы не ошибиться, двадцать, а то и двадцать пять. Дэффид медленно провел левой рукой по своим глазам и лбу. Когда он отвел ладонь, глаза были закрыты. Он открыл их, обернулся к солдатам и спросил, повысив голос: - Кто из вас знает окрестности замка? Ответило сразу несколько суровых голосов, но вышел вперед лишь один человек. Из-под шлема латника на лоб выбивались неопрятные пучки грязных волос, а на щеках и подбородке топорщилась сероватая щетина. - Я вырос здесь, - сообщил он, подойдя к валлийцу. - Нам нужен проводник, - сообщил Дэффид. Он обернулся в другую сторону, к стоявшим неподалеку от него Уоту из Исдейла, Климу Тайлеру и Уиллу О'Хоу, и подозвал Уота. - Сколько у нас лучников? - Шесть, - ответил тот, - включая тебя. - Лицо Уота было совершенно каменным. - А в замке не то двадцать, не то двадцать пять; не знаю, правда, кто из них арбалетчик, а кто лучник, - заметил Дэффид. - Этот латник - как, кстати, твое имя? - Роб Эйлуорд, - ответил латник. - Роб Эйлуорд будет твоим проводником, Уот, - продолжал Дэффид. - Я хочу, чтобы ты обшарил все окрестности в радиусе двадцати миль и привел сюда всех, кто когда-либо натягивал тетиву длинного лука. Неважно, хорошо или плохо, по их словам, они владеют этим искусством. Они просто должны прийти сюда и стрелять во врагов лорда Джеймса. Вряд ли они будут сопротивляться, но если все-таки возникнут какие-нибудь проблемы, то просто тащи их сюда и все. Я могу доверить тебе это дело? - Можешь, - ответил Уот. Он повернулся к Эйлуорду: - Веди меня туда, где есть лучники. Они ушли. Дэффид вернулся к Джиму и Брайену. - Больше я сделать ничего не могу, сами понимаете, - посетовал он. - Я бы и один охотно пошел на приступ замка, если бы это к чему-нибудь привело, но ведь не приведет. Так что все остальное, сэр Брайен и милорд, зависит от вас. То, что Дэффид вспомнил о титулах друзей, только подчеркнуло серьезность момента. Пробил час не для дружбы или куртуазности, но для того, чтобы разобраться, кто в этой ситуации должен взять в свои руки бразды правления. Джим почувствовал, что именно это и хотел дать понять своими словами валлиец. Он посмотрел на Брайена. - Брайен, - попросил Джим, - вероятно, в подобных делах у тебя больше опыта. Что ты посоветуешь? 42 Брайен погрузился в глубокие раздумья. - Единственное, чего нам делать не следует, - проговорил он, - это скакать прямо к замку; попадемся как кролики в силки. Их больше, чем нас. По справедливости, ловушку следовало бы устроить именно нам, а не наоборот; тогда силы сравнялись бы. Вот тебе, Джеймс... - он взглянул на Джима, - и ответ, - закончил Брайен. - Заманить их в ловушку. Но будь я проклят, если бы знал, как сделать это. Придется, Джеймс, тебе ломать над этим голову. Брайен совершенно прав, подумал Джим. Это же не война, где ответ, ясный и разумеющийся сам собой, приходит мгновенно. Он просто сжульничал, спихнув все на Брайена, да еще ожидая, что тот мигом представит ему краткий и четкий план действий. - Ладно, разберемся, - сказал Джим. - Итак, за замком восемьдесят человек, которые, верно, валяются целый день напролет на земле, ожидая приказа, чтобы сесть на коней, объехать замок и броситься на нас. Он крепко призадумался, но в голову пришла только одна мысль. - Вот если подумать, то вряд ли они останутся там на ночь, - предположил Джим. - Скорее всего, утром они выезжают из замка, а вечером возвращаются обратно. Но когда они более уязвимы? Рано утром, когда только проснулись и покидают замок? Или в конце дня, когда люди устали, отупели и упарились в своих доспехах за день в ожидании неизвестно чего? - Я бы сказал, в конце дня, - произнес Брайен. - Поутру воину может быть холодновато, и некоторое одеревенение в суставах тоже ощущается, но, как только начинается бой, он быстро приходит в себя. А поздним вечером, да еще после ужина человек чувствует себя таким вялым, что и делать ничего не хочет. По малейшему поводу он может поссориться с товарищем. В общем, многое за то, что у них не будет настроения дружно, с пылом и без промедления ринуться в бой. Прибавь еще и то, что любая внезапная неудача приведет их в уныние, они растеряются, и им покажется, что все пошло наперекосяк. Так что мы застанем их врасплох и легко одержим верх. - Знаешь, Брайен, ты прав, - согласился Джим. - Ты попал в самую точку. Надо делать именно то, чего они ожидают меньше всего. Поэтому не они должны нападать на нас, а мы на них. Только вот мало броситься в атаку в тот час, когда они не ждут этого; хорошо бы еще придумать что-то такое, что действительно внесет в их ряды беспорядок. Он подумал о поле, лежащем по ту сторону замка. Как и на любом открытом пространстве, окружающем средневековые твердыни, деревья там были вырублены; разве только кое-где остались невысокие пни, а поле заросло травой, полностью покрывшей землю. В это время года трава уже сохла, а грунт затвердел. Если отбросить пни, то лучших условий для кавалерийской атаки на позиции противника и не придумаешь. Джим словно очнулся от дремы и погрузился в глубокие думы. - Одного я не понимаю, - в раздумье произнес он, - зачем это Мальвину? - Отомстить тебе хочет, - проворчал Брайен. - Какая тут еще может быть причина? - Думаю, и этой хватит, - ответил Джим. - Благодаря мне он лишился всего, что имел; кроме того, я приложил руку к разрушению его главного плана, а в результате Темные Силы разочаровались в нем. Но мне кажется, что такой человек, как Мальвин, не удовольствуется обычной местью. Нет, он, конечно, попытается отплатить мне сполна, но при этом получит некоторое преимущество, которое - кто знает? - поможет ему вернуть былую власть и прежнее положение. - Конечно, - кивнул Брайен, - если тебя удастся взять живым, то Мальвин отвезет тебя во Францию, а там либо удержит как заложника, либо вообще обвинит в нарушении какого-нибудь французского закона. Словом, ты лишишься всего, чего достиг в глазах как англичан, так и французов, закончив битву перемирием. Возможно, таким образом Мальвин надеется помириться с королем Иоанном. - Да, - задумчиво произнес Джим. - Ловушку он поставил с тем расчетом, чтобы поймать меня - а возможно, и вас с Дэффидом - живыми, а не убить. Даже иск, поданный мной в Департамент Аудиторства, покажется не таким серьезным, если будет исходить от пленника обвиняемого. - Но он же не повернется против тебя, правда? - вмешался так и не отошедший от друзей Дэффид. - Я думаю, что они выносят решение опираясь на факты, а не на то, что кажется. - Хотелось бы верить, - вздохнул Джим. - Поговорить бы с Каролинусом об этом, да его нет. Ладно, мы думали, как привести рыцарей - или кто там они еще - Мальвина в замешательство какой-нибудь неожиданностью. Их доспехи и оружие подходят для конного боя. Допустим, что, пока они в седлах, нашим людям с ними не справиться - они тяжелее, их больше. А если им придется сражаться на ногах, а наши латники будут верхом со своими легкими копьями? Как вы думаете, смогут тогда наши люди сделать что-нибудь с рыцарями Мальвина? Джим перевел глаза на Брайена. В глазах того вспыхнула зловещая искорка. - Ты сомневаешься, Джим? - ответил Брайен. - В пешем бою тяжелые доспехи будут только мешать людям Мальвина, а наши легкие латники, оставаясь на конях, легко опрокинут их и прикончат копьями. Но как ты собираешься отнять у людей Мальвина лошадей? - Еще не придумал, - ответил Джим. - Однако мы же не собираемся нападать на замок прямо сейчас, верно? - Друзья, разумеется, были согласны, так что Джим даже не стал дожидаться ответа. - Пока неплохо бы спрятаться в лесу у самой кромки поля и понаблюдать - когда солдаты возвращаются в замок, сколько их, - вот мы и узнаем, что у нас за противник. Уот тем временем обойдет окрестности и поищет лучников или хотя бы тех, кто умеет обращаться с луком. Не знаю, правда, приведет ли он кого-нибудь... - Об этом не беспокойся, - перебил Брайен. - В твоем имении и на твоих землях тебя все считают хорошим господином. Я же помню, что люди говорили. Готов побиться об заклад, что у нас будет не меньше полутора сотен человек всех возрастов и званий; только ума не приложу, сколько из них пригодны для этого дела. Ну а ты придумал еще что-нибудь, Джеймс? - Да, - ответил Джим. - Посмотрим, что ты об этом думаешь. Мы просидим здесь остаток дня и вечер. Ночью нам помогут местные жители, которые лучше знают лес, и мы переберемся в заросли с другой стороны замка. Там мы построим наших латников полукругом, чтобы они могли разом атаковать людей Мальвина с разных сторон. Кроме того, мы разберемся, как они стреножат лошадей. Может быть, мы как-нибудь сможем ослабить путы, если только люди Мальвина поутру не заметят, что ремни обвисли или колья в земле слабо держатся. - Хорошая идея, - одобрил Брайен. - А утром, - продолжал Джим, - мы сделаем что-нибудь такое, что встревожит лошадей, и они вырвутся на свободу. Хорошо бы при этом направить их всех в лес или, по крайней мере, подальше от людей Мальвина. Затем латники выедут из леса, и посмотрим, что мы сможем сделать против пеших врагов. - Прекрасный план, Джеймс! - восхитился Брайен. - Правда, просто великолепный! Вот только как ты собираешься напугать лошадей, чтобы они вырвались на свободу и ускакали прочь? Наверное, ты думаешь обернуться драконом и внезапно броситься на них с воздуха? Этого ни одна лошадь не выдержит. - Боюсь, что в дракона мне уже не превратиться, - покачал головой Джим. - У меня просто не получится. Не только Мальвин лишился своей магии. Я тоже. Прежде всего, я обычный маг класса "D", а на моем балансе в Департаменте Аудиторства было совсем немного энергии. Во Франции я удивительно быстро дочиста опустошил его. - А... - Брайен уставился на него, - как, волшебство в замке... невидимость... - Спасибо Каролинусу, - усмехнулся Джим, - он позволил мне временно пользоваться его счетом. - Ты хочешь сказать, - допытывался Брайен, - что теперь вообще не можешь заниматься магией? - Магией я могу заниматься, - поправил его Джим, - вот только заклинания работать не будут, потому что мой кредит в Департаменте Аудиторства кончился. Так что в настоящий момент обернуться драконом я не могу. Больше, чем вы все в своих собственных телах, сделать мне не по силам. - Будь тысячу раз проклято это чертово положение вещей! - задумчиво изрек Брайен, потирая ладонью жесткую коричневую щетину, топорщившуюся на его щеках. - Джеймс, раз так, то я даже и не представляю, как нагнать на лошадей такого ужаса, чтобы они сорвались и понеслись куда глаза глядят. - Все лошади боятся огня, - возразил Джим, - особенно когда они стреножены и не могут убежать. Что, если для начала приказать нескольким латникам выехать из леса поближе к какой-нибудь стене замка, таща за собой связки горящих веток? Если это произойдет внезапно и они поскачут быстро, то рыцари в доспехах не успеют остановить их. Даже одних горящих веток хватит, чтобы напугать лошадей, а тут еще и трава - в это время года ее стебли уже достаточно длинны и сухи. Я почти уверен, что она мигом займется или, во всяком случае, будет тлеть и дымить. Тут уж не только лошади перепугаются, но и солдаты Мальвина призадумаются. - Клянусь святым Дунстаном! - воскликнул Брайен. - Думаю, это как раз то, что нам нужно, Джеймс! Он мельком взглянул на небо. - До заката еще часа три, - продолжал он. - Что до меня, то мне не терпится отправиться на ту сторону замка и выяснить, как стреножены лошади. Но лучше подождать ночи, чтобы посмотреть, как люди Мальвина входят в замок, пересчитать их и узнать, что нам сулит эта картина. Однако могу поклясться, что ждать будет нелегко! - А у меня, - добавил Дэффид, - еще немало дел с нашими лучниками и теми, кого, надеюсь, найдет Уот. Едва он вымолвил это, как к ним потянулись люди, набранные в селах Уотом из Исдейла. Тот, похоже, избрал разумную тактику: обосновался в первом же селе, а оттуда, будто из штаб-квартиры, рассылал гонцов по всем окрестным поселениям. Джим был поражен количеством людей, которые все прибывали и прибывали. Уже в который раз ему пришлось убедиться в том, что его суждения о мире, ставшем отныне его домом, оказались ложными. Он довольно скоро понял, что рыцари любят воевать; латники и лучники в этом отношении ушли недалеко. Вспыхивали они как порох, а остывали очень медленно. Но Джиму никогда не пришло бы в голову, что его мирные крестьяне, дровосеки да и вообще все те, кто трудился на земле, принадлежащей ему как лорду Маленконтри, могли разделять ту же бодрую радость в предвкушении события, которое грозило обернуться смертным побоищем. К ним шел и стар, и млад: от восемнадцати-девятнадцатилетних юнцов до седобородых согбенных старцев, скрюченных артритом, - кто с ножом на поясе, кто с косой, кто с топором, а кто - если больше ничего не было - с обычной деревянной дубинкой. Большинство, конечно, не годилось для битвы с вооруженными до зубов опытными рубаками, даже если последние будут сражаться пешими, а не в седлах. Но Джим все равно был тронут, а на душе его как-то потеплело, когда он увидел, как дружно откликнулись селяне на призыв своего сеньора. Джим заключил, что так получилось отчасти потому, что его считали добрым господином, хотя сам-то он никогда не думал, что на этом поприще сможет чем-нибудь блеснуть. Значит, чтобы прослыть среди крестьян хорошим хозяином, достаточно просто не обращаться с ними дурно. Но куда важнее тот факт, что они буквально места себе не находили в ожидании часа, когда наконец начнется битва. Человеку двадцатого века об этом даже подумать страшно. Похоже, что в четырнадцатом столетии любое сражение, как в позднейшие времена парад или приезд цирка, вызывало у людей волнение и поднимало тонус, а любые волнения и переживания оказывались редкими светлыми пятнами в жизни многих тогдашних жителей. Крестьяне, латники и лучники растянулись цепью среди деревьев, прячась подальше в тень, чтобы дозорные из замка не заметили их. Солнце зашло, и сразу после заката обе группы всадников Мальвина, обогнув замок с двух сторон, подъехали к опущенному мосту и, миновав ворота, скрылись во внутреннем дворе замка. - Все точно, восемьдесят человек, - прошептал Брайен, когда последний всадник исчез за воротами. - А я что говорил? - проворчал Арагх. - То же самое, сэр Волк, - кивнул Брайен. - Дело не в том, что я не доверял вашим словам, просто мне надо было посмотреть самому, и не только на их количество, но также на доспехи, оружие и то, как они держатся в седлах. Джеймс, это не какой-нибудь сброд. Они тут все ветераны, все привыкли к седлам. Да и когда придет время, не забудут, с какого конца хвататься за меч или копье. - А я ни на что другое и не надеялся, - мрачно пробурчал Джим. - Я тоже, - заверил его Брайен. - Но не все так плохо. Ты не обратил внимания, когда они ехали к воротам, что особого единодушия в их рядах не было - каждый сам по себе? Похоже, они не сл