ь бесцеремонно оттолкнул его и взял
стул. Экотти огляделся, нашел неподалеку другой, подтащил его к стулу короля
и сел.
Усевшись, оба без всякого выражения уставились на Джима.
-- Я задам вам несколько вопросов, -- сказал Джим. -- Если вы знаете
ответ или что-нибудь связанное с этим делом, вы мне все расскажете. Король
Иоанн, когда произойдет вторжение в Англию?
-- Через пять дней, как только установится погода, -- безразличным
тоном ответил король.
Джим продолжал задавать вопросы. От обоих он получал вполне готовые
ответы, ему помогали и его друзья, когда он случайно упускал что-то.
Например, Брайен догадался спросить о численности и качестве подготовки
королевских вооруженных сил. А Жиль попросил описать корабли, которые
намечено использовать для переброски войск. Хотя они узнали очень много,
остались вопросы, получить ответы на которые не удалось.
Они не выяснили, кто послал Эссессили договориться с Экотти. Узнали
только, что Экотти однажды утром нашел около своей кровати послание, в
котором говорилось, что ему следует отправиться в определенное пустынное
место на берегу, где его вряд ли кто мог бы увидеть или подсмотреть за ним
из какого-нибудь строения.
Он пошел, и из глубин моря появился Эссессили и заговорил с ним; он
сказал, что у морских змеев кровная месть по отношению к английским
драконам. Они будут счастливы присоединиться к королю. Они даже помогут ему
доставить в Англию войска, чтобы те могли вступить в бой со всеми, кто им
будет противостоять на острове Британия.
Но из слов морского змея ничего нельзя было понять о том, кто
организовал помощь змеев, обычно разобщенных и одиноких.
В то, что это сделал сам Эссессили, поверить невозможно. Каролинус
считал, что за всем этим скрывается некто могущественный и обладающий
магическими знаниями.
Джим тщетно пробовал задавать вопросы по-разному, чтобы узнать у Экотти
что-нибудь еще, но Жиль решительно оборвал его.
-- Если мы собираемся пересечь Английский канал, -- Сказал он, бросив
многозначительный взгляд в сторону двух загипнотизированных, явно не
уверенный, что они не в состоянии услышать и запомнить его слова, -- нам
лучше убраться до темноты. После наступления темноты будет трудно найти то,
что нам надо.
-- Верно, -- сказал Джим. -- Ты можешь свободно говорить при них.
Прежде чем мы уйдем, я постараюсь удостовериться, что они забыли все, что
здесь произошло. Ты хочешь сказать, что нам надо найти корабль, который бы
нас перевез, а после наступления темноты это будет трудно сделать, если
вообще возможно? Так?
-- Именно так, Джеймс, -- подтвердил Жиль.
-- Ты прав. Жиль, -- произнес Джим. -- Тогда я кончаю с этим, и, прежде
чем уйти, мне нужна уверенность в том, что они все забыли. -- Он повернулся
к сидящим: -- Вы будете сидеть, пока медленно не сосчитаете про себя до
пятисот. По истечении этого времени вы очнетесь, но не будете помнить
ничего, что здесь произошло с того момента, как мы вошли в комнату. Понятно?
Кивните, если поняли.
Оба кивнули.
Джим повернулся и вывел соратников через ту же дверь, в которую они
вошли, по дороге он прихватил слугу и восстановил у всех невидимость.
Глава 22
Джим взглянул на небо. За два года, проведенных в этом мире, он
приобрел привычку определять время по положению солнца, будто здесь и
родился.
-- Дело к сумеркам, -- сказал он, -- похоже, у нас осталось всего два
часа, чтобы найти корабль и убраться отсюда. Я не привык торговаться и
думаю, что у Брайена в этом больше опыта, чем у меня. -- Он взглянул на
Брайена, который выглядел довольно смущенным из-за того, что ему напомнили о
его бедности и возможности содержать замок Смит только за счет побед на
турнирах и маленького поместья, поддерживающего его существование. Брайен
кивнул. -- Дэффид, -- продолжил Джим, -- ты, наверное, лучше всех нас умеешь
торговаться. Я надеюсь, что кораблем займешься ты. А мы с Брайеном сделаем
все, что можем, действуя заодно с тобой. Секох, оставайся здесь и пригляди
за лошадьми и вещами. -- Он взглянул на болотного дракона в человеческом
облике и заметил, что, не считая столового ножа на поясе, такого, какие
носили все кругом, купленного ему слугой с постоялого двора вместе с
одеждой, тот безоружен. -- Вот, -- сказал он Секоху, -- возьми мой меч и
кинжал, это не позволит грабителям думать, что ты легкая добыча.
Он начал отстегивать тяжелый пояс, на котором висело оружие. Брайен и
Жиль тут же издали протестующий возглас.
-- О чем ты думаешь, Джеймс! -- вскричал Брайен. -- Простолюдин наденет
рыцарский пояс? Нарядится под благородного? -- Он начал копаться в их
багаже. -- Вот! -- Он достал запасной меч и кинжал. -- У нас есть оружие.
Вот, Секох, можешь взять это. Но рыцарский пояс -- никогда!
-- В самом деле, сэр, -- промямлил Секох. -- У меня и в мыслях не
было... Может, даже это...
-- Давай, Секох, бери то, что дает тебе Брайен, -- сказал Джим, -- они
с Жилем совершенно правы. Я не подумал.
-- Хорошо, милорд, -- ответил Секох, принимая от Брайена меч и кинжал.
Джим сочувственно наблюдал за ним. Он забыл одно из основополагающих
правил поведения в этом средневековом мире. Секох с его обостренной
драконьей гордостью, возможно, понял реакцию Жиля и Брайена намного лучше
самого Джима.
-- Извините, господа, -- сказал Джим Брайену и Жилю.
-- Это не так просто, Джеймс, -- проговорил Жиль, который, очевидно,
был тоже шокирован самой сущностью предложения Джима. -- Если простолюдины
начнут носить знаки отличия благородных господ, пусть даже только рыцарский
пояс, который не так-то легко получить, то к чему мы придем? Простого
человека можно будет принять за одного из рыцарей!
-- Да, я понимаю, -- сказал Джим со всей искренностью.
Он сам играл роль рыцаря уже достаточно давно, чтобы понять, как
многому надо научиться, чтобы стать им. Джим перевел взгляд на Секоха,
который в человеческом облике, с оружием, все равно выглядел не особенно
грозно. Джим немного подумал и быстро написал заклинание на внутренней
стороне своего лба; затем отозвал Секоха в сторонку и тихо заговорил с ним:
-- Секох, просто чтобы обезопаситься, если кинжал и меч не сделают
своего дела, брось их и сложи руки вот так. -- Он продемонстрировал это,
пока мысленно писал необходимое заклинание. -- Если ты сделаешь так, я
гарантирую, что ты вернешься в свое драконье тело. Тогда сражайся как
дракон!
Глаза Секоха загорелись.
-- Я разорву их на кусочки! -- процедил он сквозь зубы.
-- Но запомни, -- пробормотал Джим, -- только при необходимости!
Он присоединился к Дэффиду, Брайену и Жилю, которые, в лучших традициях
средневекового поведения, без всякой обиды восприняли то, что он отошел с
Секохом в сторону и поговорил с ним отдельно. Они твердо помнили, что звание
барона, которое он, не подумав, присвоил себе, появившись в этом мире,
делает его старшим среди них, поэтому он может делать все что хочет, не
оскорбив их, низших по званию.
-- Ну, Дэффид, -- сказал Джим, -- почему бы тебе не Двинуться по
пристани налево, а мы с Брайеном пойдем направо. -- Он все еще с сомнением
оглянулся на Секоха. Ничего хорошего не получится, если тот превратится в
дракона, когда этого можно избежать. -- Жиль, могу я попросить тебя остаться
с Секохом? Он вполне в состоянии защитить наших лошадей и оружие. Но весь
фокус в том, чтобы удержать воров от самой попытки напасть на нас. Вас
двоих, да еще при том, что в тебе явно виден рыцарь, будет достаточно, чтобы
удержать от нападения даже целую шайку возможных грабителей.
-- Как хочешь, Джеймс. -- Жиль правой рукой подкрутил усы. -- Они
удержатся от этого, если окажутся достаточно умны. Со швалью такого рода я
справлюсь и один, без посторонней помощи.
-- Спасибо, Жиль. -- Джим повернулся к остальным: -- А теперь, как я
сказал, ты, Дэффид, идешь налево, а мы с Брайеном вместе пойдем направо. Эти
люди несомненно попробуют изрядно поторговаться, учитывая готовящееся
вторжение. Даже если они и не знают дня вторжения, им известно, что оно на
носу. Насчет тебя я не беспокоюсь, а мы с Брайеном сделаем все, что в наших
силах. Теперь тебе для сведения... -- Он сунул руку под рубаху и достал
кошель, привязанный к ремню, это был кожаный мешочек с прочным кожаным же
шнурком, охватывающим ремень и позволяющим мешочку незаметно висеть под
рубахой. Джим открыл кошель, залез внутрь и достал пригоршню монет. -- Я
полагаю, у меня где-то сорок -- пятьдесят серебряных шиллингов. Надо
попробовать пересечь Английский канал, истратив не больше половины, потому
что на той стороне нам тоже предстоят расходы.
Он прекрасно знал, что у остальных нет денег, о которых стоило бы
говорить, они это тоже знали, но пока никто об этом не заикался, ничья
гордость не страдала.
Они пошли, как договорились, оставив Жиля и Секоха на месте, -- Дэффид
налево вдоль причалов, а Джим и Брайен направо.
Начав поиски, они, к своему удивлению, обнаружили, что, хотя до темноты
оставалось еще часа два, все лодки пусты. Джим и Брайен наугад спустились с
пристани на несколько судов; суденышки были не больше прибрежных катеров для
спортивной ловли рыбы в двадцатом столетии, таких, на которых выходят в море
миль на десять -- пятнадцать за тунцом или макрелью. Но на лодках, на
которые они заходили, никого не было. Везде паруса были свернуты, палуба,
как и единственная маленькая каютка, содержались в относительном порядке,
однако, с точки зрения человека двадцатого столетия, все выглядело грязным и
запущенным.
Это были тяжелые, с круглыми почти как бочонки бортами, посудины. Но
Джим помнил по своему предыдущему путешествию в Брест, что они замечательно
выдерживают волнение и способны преодолеть течение Английского канала, хотя
и имеют малый ход и требуют для управления по крайней мере двоих, а обычно
троих человек.
На самом деле во время путешествия Джима на борту находились восемь
матросов и шкипер, который большую часть времени помогал им, когда
требовалась дополнительная физическая сила.
Они осматривали уже двенадцатую пустую лодку, когда заметили небольшую
группу выглядевших как матросы людей, приближающуюся к ним из тех переулков,
где, похоже, недалеко от берега располагались постоялые дворы и питейные
заведения. Лица в этой толпе были явно не очень-то довольными.
Джим несколько удивился доверчивости французских моряков, которые
оставили свои лодки без охраны и присмотра. Но очевидно, он ошибался насчет
присмотра.
Они с Брайеном остановились в ожидании, положив руки на пояса в
непосредственной близости от мечей. Нельзя было и помыслить, что двое
рыцарей поступят иначе, независимо от числа приближавшихся к ним людей.
-- А, господа рыцари! -- проговорил приземистый, коренастый мужчина,
возглавлявший остановившуюся перед ними толпу. У него было темное, изрытое
оспинами лицо, сильно потемневшее от солнца и ветров, и намечающееся брюшко
на довольно тяжелом, мускулистом теле. Рука мужчины лежала на ручке длинного
ножа, висевшего у него на поясе. -- И что вам нужно на наших кораблях в наше
отсутствие, господа рыцари?
Он остановился футах в пяти от них, остальные стояли у него за спиной.
Стоящие сзади откровенно нахмурились и выглядели рассерженными.
-- Какое вам до этого дело, сударь? -- отрезал Брайен.
Он не положил руку на рукоять меча, но это было просто знаком
неуважения к собеседнику, а не боязнью, что враждебный жест спровоцирует
толпу. Брайен, как обычно, загорелся моментально и, насколько Джим знал, был
готов схватиться с матросами и в одиночку, если они не выкажут должных
вежливости и уважения.
Джима вдруг осенило.
-- В самом деле, -- сказал он, стараясь попасть в тон Брайена, -- мы
здесь по секретному поручению короля. И если мы решим спалить ваши лодки
прямо на месте, то вас не спросим, коли таков приказ короля!
Толпа не то чтобы отступила, но слова Брайена, так же как и Джима, явно
заставили матросов призадуматься. На какое-то время среди них воцарилась
тишина. Затем мужчина, который стоял во главе толпы и заговорил первым,
снова открыл рот. Но на этот раз его тон был умиротворяющим:
-- Эти лодки -- наша жизнь, господа рыцари. Если вы собираетесь их
сжечь, то с тем же успехом можете сжечь нас. Потому что в таком случае мы
умрем с голоду вместе с нашими женами и детьми.
-- Тогда не забывай о вежливости, парень! -- огрызнулся Брайен, все еще
не успокоившись и надеясь на стычку.
- Не то чтобы мы этого не понимали, -- воспользовался Джим возможностью
сгладить острые углы, -- но в первую очередь надо думать о Франции!
В толпе за спиной предводителя пробежал ропот. Джиму показалось, что он
услышал комментарии вроде:
-- Ха! Франция! А что Франция сделала для нас?
Человек с изъеденным оспой лицом расправил плечи, но убрал руку от
ремня, от непосредственной близости к ножу.
-- Вы кого-нибудь ищете? -- спросил он.
-- Конечно, -- ответил Брайен, прежде чем Джим успел вмешаться, --
честного английского капитана и корабль, который доставит нас в Англию.
-- Английского! -- послышался злобный возглас из толпы.
-- Здесь не найти англичан! -- жестко сказал вожак. -- Мы все здесь
французы, господа рыцари! -- Он вдруг хитро посмотрел на них: -- Или это вы
англичане?
-- Шотландцы и англичане! -- ответил Джим, прежде чем Брайен успел
вновь заговорить. -- Мы те, кто удостоился чести от короля Иоанна и только
что окончил переговоры с ним. Теперь мы должны выполнить свой долг перед ним
и вернуться в Англию, такова наша цель. Но это секретное дело, которое не
вам обсуждать.
Слова Джима, как он и предполагал, не оскорбили рябого. Это была
обычная манера рыцаря -- задрать нос и заявить, что простолюдин не поймет,
или ничего не объяснять, потому что тот не имеет права знать. Это, похоже,
полностью удовлетворило моряка.
-- Тем не менее, сэр, -- сказал рябой теперь уже вполне вежливым тоном,
-- как я сказал, среди нас нет англичан. И сегодня вы не найдете француза,
который согласится переправить вас через Английский канал, да и завтра тоже.
Говорят, со дня на день начнется вторжение. Не знаю, как именно вы туда
попадете, но вам лучше поторопиться. Ну а мы вернемся к нашей выпивке.
-- Удивляюсь я, -- сказал Джим, -- как это вы, французские шкиперы, так
спокойно оставляете свои корабли без всякой охраны. А что если кто-нибудь
украдет один из них?
Рябой моряк удивленно уставился на Джима. Это был совсем не подходящий
для рыцаря вопрос. Сама мысль, что рыцарь или даже обычный человек скажет
"удивляюсь", никому и в голову не пришла бы. Затем рябой рассмеялся:
-- Это Брест, сэр рыцарь. Для того чтобы выйти в открытое море, надо
пройти брестский рейд. Никто, не зная местного рейда, не сможет вывести
отсюда корабль, не выбросив его на берег или не налетев на камни. А те, кто
может безопасно вывести корабль в море, французы и некоторые англичане, нам
хорошо известны. Если кто и попробует совершить это, он будет пойман на
полпути и не сможет сбежать, а мы узнаем, кто это сделал, в ту же минуту,
как корабль отплывет. Желаем вам хорошего вечера, господа рыцари, -- сказал
он и, развернувшись на каблуках, последовал за своими товарищами, которые
уже поднимались по склону к постоялым дворам и к выпивке, которую оставили.
-- Хм, Брайен, знаешь, я кое-что забыл, -- сказал Джим. -- Помнишь, мы
налетели на камень во время нашего последнего путешествия в Брест, хотя у
нас был шкипер, который знал путь или, по крайней мере, считал, что знает?
-- Хорошо помню, -- ответил Брайен. -- Однако Жиль все еще с нами и
способен превратиться в тюленя, если возникнут трудности. Разве он не сможет
опять снять нас с камня?
-- Ты забываешь, -- сказал Джим, -- что мы в тот раз совсем легонько
задели камень. Засядь мы покрепче, и потребовался бы еще один корабль, чтобы
стянуть нас оттуда, если это вообще удалось бы сделать, -- корабль потонет в
ту же минуту, как его снимут с камня и в пробоину в борту хлынет вода.
-- Ха! Понятно, -- ответил Брайен.
-- Ну, -- проговорил Джим, -- несмотря на то что сказал этот человек,
не будет вреда, если мы проверим остальные корабли и посмотрим, нет ли там
английских моряков. Если нет, то надо поскорее вернуться к Секоху и Жилю и
решить, что делать дальше.
-- Джеймс, -- сказал Брайен, когда они снова двинулись вдоль причала,
-- извини, если я задам тебе вопрос из области, в которую не должен
вмешиваться, но разве ты не можешь вернуть нас в Англию магическим путем?
-- Возможно, -- ответил Джим, -- но здесь имеются два обстоятельства.
Во-первых, я не знаю, смогу ли перенести нас так далеко. Во-вторых, я не
знаю, сколько магической силы у меня осталось.
-- Я не понимаю, Джеймс, -- нахмурился Брайен. -- Каролинус меня
перенес...
-- Каролинус мог это сделать, -- перебил его Джим, -- но ты и все
остальные должны понимать, насколько его магия сильнее моей. Это очень
большое расстояние.
-- Не понимаю, -- сказал Брайен, -- магия -- это всегда магия, разве
нет?
-- Тогда давай так, -- начал объяснять Джим. -- Мне позволили
использовать больше магии, чем я имел право. Боюсь, я уже дошел до грани,
если не переступил ее, поспешно переправив нас сюда, к докам. В
действительности я хотел избежать использования магии, пока мы не окажемся
опять в моем замке. Тогда я узнаю у Каролинуса, сколько магии у меня еще
осталось.
Брайен кивнул. Израсходовать больше, чем можно себе позволить. Это было
то, что он хорошо понимал.
Они закончили осмотр лодок, но так и не нашли земляков-англичан.
Имелись еще и другие лодки, причаленные к буям в море. Но Джим не видел
возможности добраться до них и не заметил там признаков жизни. Они
повернулись и отправились назад, чтобы присоединиться к Жилю и Секоху.
-- Что-нибудь случилось? -- спросил Джим, когда они подошли достаточно
близко.
-- Ничего! -- откликнулся Жиль. -- Было чертовски скучно! Более того,
Джеймс, ты знаешь, что этот человек-дракон не знает даже простейших вещей,
не имеет представления о том, как держать меч или кинжал, не говоря уже о
том, как ими пользоваться? Я не думаю, что от него будет какой-то толк, если
на нас нападут грабители.
Секох выглядел пристыженным таким заявлением.
-- Нельзя его в этом винить. Жиль, -- сказал Джим. -- В конце концов,
он никогда раньше не держал в руках оружия.
-- Хорошенькое дельце! -- воскликнул Жиль. -- Вы нашли корабль?
-- Мы нет, -- сказал Брайен, опередив Джима, -- а Дэффид еще не
возвращался?
-- Нет, -- ответил Жиль, -- а солнце уже близится к горизонту.
-- Да, -- согласился Джим, -- ему надо скорее возвращаться. И если он
не...
-- Вон он! -- воскликнул Секох, перебив Джима. -- И с ним кто-то еще.
Мы не заметили их раньше, потому что они были за теми квадратными
штуковинами, которые сложены вон там.
-- Наверно, тюки с товарами, -- сказал Джим, прищурившись от заходящего
солнца. -- Во всяком случае, он будет здесь через минуту. А тем временем,
Жиль, ты должен кое-что понять насчет Секоха. Предположим, например, тебя
вдруг превратили в дракона...
- Джеймс! -- испуганно воскликнул Жиль.
--О, я не собираюсь этого делать, -- успокоил его Джим, -- я никогда ни
во что не превращаю своих друзей, разве что для спасения их жизни или
чего-нибудь в этом роде. Именно по этой причине я и превратил Секоха в
человека и собираюсь немедленно превратить его обратно в дракона, как только
это станет для него безопасно. Ему нравится быть человеком не больше, чем
тебе драконом. Но подумай сам. Если тебя превратить в дракона, ты ведь
будешь не кто иной, как невежа в использовании когтей и зубов.
-- Не вижу, зачем мне это надо, -- пробормотал Жиль, -- но во всяком
случае я не хочу становиться драконом, даже для того, чтобы спасти свою
жизнь.
К этому моменту Дэффид и мужчина, который был на голову ниже его, хотя
так же строен и жилист, подошли к ним. У нового знакомого Дэффида были
обветренные лицо и руки и валкая морская походка; Дэффид и его спутник
подошли теперь достаточно близко, чтобы Джим мог вежливо проигнорировать
Жиля.
-- Дэффид! -- позвал он, когда до них оставалось с дюжину шагов. -- Так
ты нашел нам англичанина!
-- Нет, сэр рыцарь! -- громким голосом отрезал пришедший с Дэффидом
человек. -- Здесь нет англичан! Я француз!
Заканчивая свою речь, он подошел уже достаточно близко к Жилю, Брайену,
Джиму и Секоху, чтобы понизить голос. Они с Дэффидом остановились.
-- Сэр рыцарь хочет меня убить? -- сказал он мягко. -- Кроме того, что
я потеряю свою лодку, не считая всего прочего, что может со мной случиться?
-- О, прошу меня извинить. -- Джим понизил голос.
-- Я рожден от англичанина и вырос в Англии. Но я знаю здешние места
так же хорошо, как Пять Портов нашей родной земли. Я постоянно хожу
туда-сюда между ними и Брестом, и местные люди знают меня как одного из
своих. Такое двоякое положение при случае оказывается стоящей вещью. Но не
надо поднимать голоса и называть меня англичанином, если милорд хоть немного
ценит мою жизнь. А если вы хотите вернуться в Англию, то вам лучше ценить
мою жизнь. Потому что, скажу я вам, в одиночку на моем корабле вы туда не
попадете.
У Джима хватило здравого смысла согласиться с этим. Однако вспыльчивый
Жиль не успокоился.
-- А почему бы и нет, мастер шкипер? -- выпалил он.
-- Даже если вы безопасно пройдете подводные камни брестского рейда и
выйдете в море, -- сказал моряк, -- ветра и течение Английского канала не
позволят вам добраться до того берега. Вы ничего не знаете ни о кораблях, ни
о погоде. Вы не знаете, когда убрать, а когда поставить паруса, когда
повернуть и пойти против ветра, а когда использовать его. И множество других
вещей, которые надо учитывать. Но давайте не будем спорить. Я с вами, потому
что вы англичане и потому что этот валлиец сказал мне, что я сослужу добрую
службу Англии, если вы как можно быстрее вернетесь туда. Мое имя, господа,
Жиль Хаверфорд...
-- Ха! -- опять перебил его Жиль, грозно нахмурившись. -- Жиль -- это
мое имя!
-- Ничего не поделаешь, -- сказал моряк, -- это и мое имя тоже, так же
как и многих других людей в Англии и Франции. В этом порту я известен как
Эдуард Брийон.
-- Ха! Тогда я буду звать тебя Эдуардом, -- сказал Жиль. Он взглянул на
своих товарищей: -- И мои друзья, наверно, тоже?
-- С удовольствием, -- сказал Джим. -- Чем бы дитя ни тешилось...
Все, кроме Дэффида, который обычно никак не выказывал своего мнения,
замигав, удивленно посмотрели на Джима.
-- Э... просто там, откуда я родом, есть такая поговорка, -- сказал
Джим, -- она означает, что идея называть мастера капитана Эдуардом очень
хороша.
Остальные громко выразили свое согласие.
-- А теперь, господа, -- несколько поспешно проговорил Эдуард, -- если
мы собираемся отплыть, лучше всего сделать это сейчас, без задержки, с
отливом, который только что прошел свой пик. Идемте как можно быстрее. Мы
погрузимся на судно и поднимем паруса.
Секох взвалил на спину багаж. Дэффид взял под уздцы лошадей, и все
последовали за Эдуардом. Они прошли почти в самый конец причала в
направлении, противоположном тому, куда ходили Джим с Брайеном. Наконец они
остановились около судна, которое было немного больше остальных, причаленных
здесь же, хотя и построено в обычной манере: открытая палуба и рубка на
носу. Палуба находилась дюймов на шесть ниже уровня пристани.
Глава 23
Эдуард Брийон, или, когда он бывал в Англии, Жиль Хаверфорд, отвернулся
от судна, взглянул на склон, на котором стоял ряд строений, похожих на
питейные заведения, и сунул два пальца в рот.
Он пронзительно свистнул. Затем, не дожидаясь ответа, повернулся и
прыгнул на палубу.
-- Я кину вам канат с носа! -- крикнул он. -- Как вы видите, корабль
пришвартован за корму. Один из вас поймает канат, и по крайней мере двое
помогут ему развернуть нос. А я тем временем найду несколько досок, чтобы
сделать помост, по которому мы спустим на палубу ваших лошадей.
Он так и сделал. Дэффид с Секохом поймали канат и подтянули нос -- ни
Жиль, ни Брайен не сдвинулись с места, чтобы заняться этим, к тому же Дэффид
и Секох предполагали, что такие дела именно для них и предназначены.
Нос медленно повернулся, и борт судна негромко стукнул о грубые доски
пристани. Эдуард поднялся из открытого люка посередине своего корабля, таща
за собой две толстые доски на несколько дюймов шире фута. Он подтащил их к
борту и передал Дэффиду и Секоху, которые к этому времени под руководством
Жиля привязали канат к одной из тумб, торчавших для этой цели через равные
интервалы над досками причала.
Две доски сложили вместе и спустили на пристань, в то время как Эдуард
вставил весла в уключины и погрузил лопасти в воду. Затем приласкали лошадей
и подвели их к сходням. Последним на борт грузили великолепного боевого коня
Бланшара де Тура, на покупку которого Брайен истратил все свое наследство,
за исключением ветхого замка Смит и окрестных земель с несколькими бедными
фермами и людьми, которые там работали.
Бланшара уговорили ступить на доски, но, оказавшись на них, он решил,
что они ему не по душе, еще меньше ему понравилось то, что они наклонены
вниз, и, стоя на них, он чувствовал под копытами их скользкую поверхность.
-- Давай, Бланшар, черт тебя побери! -- рявкнул Брайен, дернув за
поводья.
Но Бланшар, который ничего не боялся в бою, проявил свойственную
лошадям инстинктивную нелюбовь к скользкой опоре под ногами. Он заржал и
отказался двигаться вперед.
- Смотрите! Смотрите! -- внезапно закричал Секох. -- Люди в доспехах и
на лошадях появились на пристани и приближаются!
Эдуард выругался.
-- Мне потребуется изрядное время, чтобы восстановить свое доброе имя
среди здешних моряков! -- сказал он. -- Но назвался груздем -- полезай в
кузов.
И действительно, латники двигались по направлению к ним.
-- Да разрази тебя гром, Бланшар! -- взревел Брайен. -- Ты спустишься!
-- Быстро наклонившись, он снял золотую рыцарскую шпору с левой ноги и
всадил ее в ляжку коня. -- Пошел, Бланшар!
Муштра поборола инстинкт как раз настолько, чтобы заставить Бланшара
сдвинуться с места. Он наполовину соскользнул, наполовину спустился по
сходням и устремился на нос корабля. Если бы Жиль с Брайеном, схватившись за
поводья и упершись каблуками в палубу, не сдержали его, он попытался бы
галопом спуститься по трапу носовой надстройки и сломал бы себе ноги.
Весь дрожа, Бланшар остановился, запыхавшийся, с безумными глазами.
-- Тпру, тпру, Бланшар, -- приговаривал Брайен, -- ну-ну, успокойся,
хороший конь...
Он трепал и поглаживал шею потного и дрожащего животного, и Бланшар
начал успокаиваться.
-- Может, ты оставишь коня, сэр рыцарь? -- закричал Эдуард, изо всех
сил стараясь затащить обратно на борт доски. -- Лучше уж позволить ему
прыгнуть за борт, чем дать этим латникам поймать нас и прямо здесь, на
месте, перебить.
Джим посмотрел на приближающихся воинов. Возможно, подумал он, Экотти,
придя в себя, использовал какую-то колдовскую магию, вспомнил, что
случилось, пока он был под гипнозом, и заставил короля вспомнить и
рассказать, что он сообщил Джиму.
Если это произошло, то вопросы Джима и ответы короля известны Экотти. И
немедленно были посланы воины. Чтобы верхом добраться сюда от резиденции
короля, требовалось несколько минут. То, что сейчас сказал Эдуард, было
вполне очевидно. Или корабль немедленно выйдет в море, или их захватят эти
латники. Сорок или пятьдесят противников одновременно - это слишком много.
Однако численность врагов уже сократилась. Дэффид со своим неизменным
хладнокровием, положив колчан со стрелами так, чтобы до него было удобно
дотягиваться, одного за другим сшибал нападающих с лошадей.
Все латники были в кольчугах, и у всех поверх них торс прикрывали
стальные нагрудники с выгравированным гербом короля Франции, который теперь,
в лучах заходящего солнца, отливал красным. Возможно, поэтому стрелы Дэффида
и поражали горло и другие незащищенные места. В любом случае тот, в кого он
попадал, был уже не участник предстоящей схватки. Но их было слишком много,
чтобы эти потери существенно изменили соотношение.
-- Рубите носовые и кормовые канаты! -- закричал Эдуард.
Латники еще находились в начале причала и приближались рысью,
замедленной весом их лат и оружия, когда на пристани появились три босых
парня в оборванных рубахах и штанах. Парни подбежали к лодке и ловко
спрыгнули на борт. Они тут же занялись канатами, которыми суденышко было с
обоих концов привязано к пристани. Наконец канаты поддались, и лодка начала
отходить от пристани.
К несчастью, случайная волна упрямо отбросила лодку обратно к причалу
-- как раз в тот момент, когда первые латники достигли пристани.
Один из латников бросил веревку с абордажным крюком на конце и зацепил
лодку за нос, а несколько других подтянули ее и опять прижали к пристани.
Остальные латники столпились на борту. Вес стольких людей заставил
Жиля, Брайена и Джима перебежать на другой борт. Ни у одного из троих не
было времени надеть что-то, кроме кольчуги. Джим вышел в кольчуге с
постоялого двора, а Жиль и Брайен облачились в свои, как только Джим
освободил их из подземелья.
В остальном соратники были ничем не защищены и, если не считать Джима,
без шлемов. Из оружия у них имелись только мечи и свисающие с рыцарских
поясов кинжалы плюс лук Дэффида.
Вот с таким оружием, в легких доспехах, они втроем встретились с
противником в латах, который грозил одолеть их только своим весом и числом.
Не было никакого сомнения, что, по крайней мере, Брайен и Жиль, а
возможно, и Дэффид, отложивший в сторону свой лук и вооружившийся длинным
ножом, который всегда носил при себе в ножнах, один на один превосходили
любого из нападавших. Но при такой численности противников поражение или
пленение обороняющихся было лишь делом времени.
Секох сложил руки.
Одежда, которую Джим заставил его купить, разлетелась в клочья. Он
опять стал драконом.
Одним мощным взмахом крыльев он поднялся над головами людей, футов на
двенадцать, время от времени ныряя вниз, разинув пасть с массивными зубами и
расставив саблевидные когти на передних лапах. Он взревел.
Французские королевские латники были смелыми людьми. Возможно, даже
очень смелыми. Иначе они не носили бы на своих стальных нагрудниках
выгравированных леопардов и лилии -- французский военный герб.
По драконьим меркам Секох был малюткой. Но сейчас, паря всего в
нескольких футах над их головами, с расправленными крыльями более чем
двенадцати футов в размахе на фоне заходящего солнца, отбрасывающего его
тень на несколько ярдов вдоль пристани и дальше по склону, ведущему к
питейным заведениям, он выглядел существом, которому в этом мире никто не в
силах противостоять.
Он, как показалось латникам, появился прямо-таки из ничего, и то, что
он являлся порождением ада, было наиболее вероятным. Англичане, как известно
каждому, использовали любую мерзость -- свидетельство тому тот факт, что его
светлость папа Иннокентий Второй на Втором латинском совете в 1139 году
предал анафеме лучников, таких, как один из находившихся здесь; лучникам не
подобало воевать среди христиан, за исключением, естественно, войны с
неверными.
Латники стремительно отступили.
Один из матросов, парень из той троицы, которая запрыгнула на палубу
как раз перед латниками, перерубил веревку с абордажным крюком. Двое других
уже ставили парус, а Эдуард опускал в воду длинные весла. Через мгновение
они уже двигались, медленно, но двигались, набирая скорость по мере того,
как приближались к той части залива, откуда не было видно земли, -- к выходу
с брестского рейда в открытое море. Секох приземлился на палубу, всем своим
видом показывая, что весьма доволен собой.
-- Отлично сделано, Секох, -- похвалил Джим.
Секох застенчиво опустил голову:
-- Ерунда, милорд.
А у них за спиной, на вершине холма, толпа из человеческих тел окружила
питейные заведения -- рябой моряк и его люди уставились им вслед.
-- Мне придется придумать действительно красивую историю, прежде чем я
рискну вернуться в этот порт, -- сказал Эдуард сквозь зубы. -- Надеюсь, вы
будете иметь это в виду, господа, когда станете со мной расплачиваться, и
накинете к той небольшой плате, которую обещал валлиец. Эта плата не
учитывала потерю доступа в порт, который был моим главным источником
доходов.
Эти слова сильно подействовали на Джима. Даже если рябой и его люди
поверили в рассказанную Джимом историю, вид латников короля Иоанна, которые
пытались их захватить, превратил эту историю в ложь. Он и его спутники
действительно должны Эдуарду больше того, на чем сторговались первоначально.
-- Насколько это в моей власти, -- сказал Джим шкиперу, -- я
постараюсь, чтобы ты на этом не потерял.
Ни один парус не последовал за ними, и вскоре они оставили за спиной
брестский рейд и вышли в открытое море.
Закат еще не угас, и море, похоже, пребывало в мирном настроении.
Волнение было не более обычного -- судно, о котором Джим думал как о
корабле, в отличие от этой маленькой лодки, такое вряд ли почувствует.
Тем не менее на этом маленьком корабле -- Джим мысленно отметил, что
надо называть его кораблем, так как шкипер и команда относили свою посудину
к этой категории, -- движение воды определенно ощущалось. Однако Джим не был
подвержен морской болезни, его друзья, похоже, тоже не страдали от нее, а
Эдуард и его команда чувствовали себя в море как дома.
-- Прекрасный день для возвращения в Англию! -- воскликнул Брайен, во
всеуслышание сообщив то, о чем подумали все соратники.
Но Эдуард нахмурился:
-- Лучше бы была темнота или дождь, наш парус все еще виден издалека.
-- А это плохо? -- спросил Джим.
-- Можно и на воде встретить врагов, которые увидят в нас фрукт, вполне
созревший для того, чтобы его сорвать, -- сказал Эдуард. -- Скоро мы
окажемся далеко в открытом море и станем добычей для любого другого корабля,
который может нас одолеть. Что ж, ничего не поделаешь, остается только
ожидать трудностей и достойно встретить их, когда они возникнут.
Эдуард вернулся к своим обязанностям. А Джим получил подтверждение
своей мысли, что все шкиперы пессимисты.
Они плыли на северо-запад, к Англии. Спустилась ночь, стемнело. Время
от времени в лунном свете они замечали вдали проблески других парусов. Но ни
один не подходил к ним слишком близко, и вскоре впереди на горизонте
показалась темная полоса. До сих пор они видели подобную полоску справа --
это был западный берег Франции. Джим напомнил себе, что такие корабли во
время плаванья держатся поближе к береговой линии, потому что вне пределов
видимости земли управление ими ограничено звездами и солнцем.
Вдруг Секох воскликнул:
-- Милорд! Милорд! В небе дракон, который следует за нами.
Он показал вверх, и Джим взглянул на небо. В человеческом облике он не
обладал драконьим зрением Секоха. Но там, наверху, кто-то парил, как дракон.
-- Мне сразиться с ним? -- с готовностью вызвался Секох.
-- Наверно, было бы неплохо, -- медленно ответил Джим. -- Но не лезь в
драку, если этого можно избежать.
-- Не буду! -- пообещал Секох и взлетел, громыхнув крыльями.
Джим наблюдал. Дракон разрешил Секоху приблизиться, и какое-то время
они летели рядом, казалось, касаясь друг друга. Затем Секох отлетел в
сторону, а другой дракон развернулся и начал удаляться. Через мгновение
Секох с глухим стуком приземлился на палубу, совершив неуклюжую посадку на
одну лапу. В другой лапе он что-то сжимал -- это что-то было наполовину
скрыто его телом.
-- Милорд! -- закричал он. Джим поспешил к нему и почувствовал, что ему
в руки сунули тяжелый мешок. -- Это был Ирен, один из французских драконов.
Они присоединяются к нам в борьбе со змеями! Вот их заверение.
Джим приоткрыл мешок и заглянул внутрь. Он увидел драгоценные камни,
намного больше, чем в любом драконьем паспорте, который он когда-либо держал
в руках. В мешке лежало больше камней, чем требуется на выкуп императора, --
на эти камни можно было бы выкупить дюжину императоров. Джим поспешно отдал
мешок обратно Секоху.
-- Держи у себя и храни, -- сказал он шепотом.
-- Хорошо, милорд, -- тихо, но с гордостью ответил Секох.
Джим отвернулся, надеясь, что его лицо осталось безразличным. Брайену и
другим он расскажет об этом позже.
Теперь уже не было никаких сомнений, что темная линия у них перед
глазами -- южный берег Англии. Сначала они находились слишком далеко, чтобы
видеть что-нибудь, кроме узкой, низко лежащей, темной полоски. Вскоре на
полоске начали различаться холмы и склоны пологих берегов, но все же до
Англии было еще слишком далеко, чтобы разглядеть гавани и города.
Однако были и другие знаки того, что они приближаются к гавани,
избранной их конечной целью, -- вокруг них в свете наступающего дня
появилось много парусов.
Глаза матросов и самого шкипера теперь были прикованы к ним, очевидно,
чтобы выяснить, которые из этих парусов направятся в их сторону.
Сам Эдуард стоял на носу корабля, где палуба несколько приподнималась,
образуя крышу носовой каюты.
Три других члена команды стояли на ограждении борта, держась за
вертикальные канаты и прикрыв глаза от солнца, и всматривались вправо и
влево.
Темная полоска берега теперь начала обретать форму. Один матрос из
команды вдруг повис на канате, за который держался, и полез по нему вверх.
Добравшись до вершины мачты, он, держась за канат одной рукой, вытянулся
вперед, разглядывая из-под ладони ближний корабль.
Остальные члены команды наблюдали за ним. На время воцарилась тишина.
Затем зазвенел голос впередсмотрящего:
-- Шкипер! Это Кровавые Сапоги! Прямо по левому борту, он идет нам
навстречу!
Эдуард и сам теперь балансировал на носовом ограждении, там, где
сходились оба борта, держался за один из канатов мачты и всматривался в
указанном направлении.
-- Я не могу рассмотреть паруса! -- крикнул он парню на мачте. -- Ты
видишь заплаты?
-- Шкипер, я полностью уверен! -- прокричал в ответ впередсмотрящий. --
Две большие перекрывающиеся заплаты внизу на полотнище паруса. И корабль
такой, как всегда и рассказывали про Кровавые Сапоги: с двумя боевыми
рубками, на носу и на корме.
Джим определил корабль, о котором они говорили. Но он, как и остальные
на борту, а теперь все смотрели на корабль вдалеке, не видел в этом парусе
ничего особенного. Неожиданно у него родилась идея. Зрение драконов очень
похоже на зрение орлов, они могут разглядеть сравнительно маленькие объекты
на земле с высоты двух тысяч футов. Что сейчас требовалось, так это драконье
зрение плюс определенная способность фокусировать взгляд, переходя с
ближнего на дальнее видение. Джим написал необходимое заклинание на
внутренней стороне своего лба:
МНЕ ЗРЕНИЕ ДРАКОНА -> ДАЛЬНОЗОРКОСТЬ
Корабль, на который он смотрел, казалось, моментально перепрыгнул
половину расстояния. Он был таким, как и описал впередсмотрящий на мачте --
больше их корабля, с двумя крытыми высокими надстройками -- на корме и на
носу. Обе верхние палубы были полны людей, и через секунду Джим разглядел,
что все они держат в руках темные предметы, напоминающие арбалеты. На нижней
палубе стояли еще люди.
Джим написал отмену заклинания, чтобы вернуть себе нормальное зрение, и
обнаружил, что почти уставился в лицо ближайшего моряка, который тоже
уставился на него, бледный как бумага. Джим удивился, но потом вспомнил, что
драконы, для того чтобы сфокусировать свои глаза на дальнем объекте,
изменяют их форму и