ен слева от Джима.-- Это существо плачет! Глава 7 Так оно и было. Крупные слезы катились по безобразному лицу тролля, его широкую мощную грудь распирали хриплые рыдания. -- Тысячу восемьсот лет! -- прохрипел он, глядя на Джима взглядом посаженного в клетку зверя.-- Тысячу восемьсот лет я владел этим холмом, этой землей, и ни один другой тролль не осмеливался появляться здесь. Тысячу восемьсот лет...-- Он схватил свой килт и протянул край Джиму: -- Читай! Считай! Каждая отметка -- десять лет, которые подтверждают, что все это -- мое! -- Понимаю,-- сказал Джим. Несмотря на все произошедшее, взрыв горя тролля был столь внезапным и всепоглощающим, что вызвал в нем непонятное ему самому сочувствие.-- Я верю тебе, Мнрогар. Я вижу отметки. Да, я верю что тебе тысяча восемьсот лет. -- Все это время! -- всхлипывал Мнрогар.-- А теперь вы, ваши мужчины и женщины, привезли на мою землю, на мое место другого тролля,-- и ты еще запрещаешь мне протестовать! Страдания тролля были так очевидны и сильны, что Джим понял: он не может им противостоять. Не отдавая себе в этом отчета, он начал вспоминать какое-нибудь заклятие, которое уменьшило бы страдания этого существа. Однако запас заклятий у него оказался невелик, он подумал даже, что ничего не найдет. Но обнаружил, что одно заклятие у него имеется. -- Спи! -- произнес он, указав пальцем на Мнрогара. Вой тролля перешел в сдавленные всхлипывания. Глаза его закрылись, и он тихо опустился на землю. Его лицо разгладилось, слезы больше не капали из глаз. Лицо его во сне утратило выражение отчаяния. -- О чем это он говорил? -- осведомился Брайен, приближаясь к Джиму.-- Какой еще тролль? В замке? Его что, привез кто-то из гостей? Это невозможно! -- Я тоже не понимаю, как это может быть.-- Джим покачал головой. Он посмотрел на Арагха, который подошел и теперь обнюхивал спящего Мнрогара.-- Арагх, чуешь ли ты тролля в замке? Способность волка различать запахи была отлично известна в мире двадцатого столетия, из которого прибыл Джим. За три года знакомства с Аратхом он убедился, что эта способность ничуть не преувеличена. Но сейчас Арагх даже не поднял носа в воздух, чтобы принюхаться. -- А что, по-твоему, мне еще чуять,-- огрызнулся Арагх,-- когда у меня прямо под носом самый настоящий тролль. Ответ был несомненен, и Джим почувствовал себя дураком. К счастью, волка, похоже, интересовало совсем другое. -- А эти отметины на его юбке, они действительно говорят, что он прожил здесь тысячу восемьсот лет? -- спросил волк. -- Насколько я понимаю. -- Но, если так, он совершил великий подвиг. Я не знаю ни одного тролля, который задержался бы на одном месте более чем на сорок лет. Следует подумать, прежде чем менять его на другого тролля, Джеймс. -- Какого другого тролля? -- испугался Джим. -- Ну этого, наверху... если там есть хоть один. С другой стороны, если этот тролль навсегда заснет здесь, рано или поздно сюда через тоннель явится другой и убьет его, пока он лежит здесь ради своей земли. Я это понимаю, Джим, хотя, возможно, человеческому существу, вроде тебя, это странно. У них есть собственная земля, которую они хранят и берегут от пришельцев так же, как мой народ. И в остальном они немного похожи на нас. Каждого, едва он родится, покидают родители. Он вырастает, если удается, живет и борется за свою землю. Потом оберегает ее, пока не придет другой, не убьет его и не отнимет у него землю. Так водится и у нас, волков. Так заведено и у троллей. -- Арагх,-- сказал Джим,-- а этот тролль... не друг ли он тебе? -- Друг? Ведь только минуту назад ты видел, что я готов был убить его. Просто я его понимаю. Джим попал в затруднительное положение. Но голова его продолжала работать. Если там наверху, в замке, появился другой тролль, следовало отвести туда Арагха, нос которого с легкостью обнаружил бы неприятеля. С другой стороны, почему там должен быть тролль, зачем какому-то гостю привозить его? На зги вопросы трудно ответить человеку в здравом уме. -- Послушай, Арагх, если я сделаю тебя невидимым или почти невидимым, то, поднявшись наверх к гостям, когда твой нос будет достаточно далеко от Мнрогара, сможешь ли ты обнаружить еще одного тролля? Конечно, если он там есть. -- Естественно, могу, но я не буду этого делать. Пойми, я терпеть не могу замки, трактиры и всякие ловушки, которые вы, люди, понавыдумывали. Нет, я не пойду с тобой наверх. И не задавай мне больше этих вопросов, Джеймс. Все равно ответ останется тем же. А кроме того, у меня нет причин оставаться здесь. Я ухожу. И волк шагнул куда-то в темноту и исчез. Джим задумался, Брайену тоже, казалось, было нечего добавить. Если Арагх ставит вопрос таким образом, не стоит тратить время и силы, пытаясь переубедить его. Средневековье, в котором Джим и Энджи теперь жили, отличалось тем, что здесь никто и никогда не менял своего мнения. И это касалось не только Арагха, подумал Джим. Это справедливо и для Брайена, и для Каролинуса, и даже для его собственных воинов, слуг и для всех, кто работал на землях Маленконтри. Всех, кто готов выполнить любой приказ, исходивший от господина. Джим мог распоряжаться, практически, всеми своими людьми, но не мог ни на йоту изменить точку зрения любого из них. Любопытно, но они чувствовали ответственность только за то, что считали своим делом или долгом, и исполняли это всегда привычным, традиционным образом. Джим в лучшем случае был их временным надсмотрщиком. Получалось так, что он здесь только для выполнения собственной работы, которая заключалась в том, чтобы следить за выполнением их работы привычным и традиционным образом. Часть их долга требовала, чтобы они отдали за него жизнь, но это не нарушало круга их представлений, когда они чувствовали некое существующее между ним и ними неписаное соглашение. Они беспрекословно исполнили бы его самые дикие причуды, если эти причуды не противоречили соглашению. Но оказали бы вежливое, молчаливое, но упорное сопротивление, если бы его желание противоречило соглашению. Оба они, и Джим, и Энджи, к своему великому огорчению и печали, неоднократно сталкивались с этим, когда пытались обустроить замок Маленконтри в соответствии с представлениями двадцатого века. -- Что ты намерен делать, Джеймс? -- спросил Брайен. Ну вот, подумал Джим, опять соглашение. Брайен его лучший друг в этом мире -- после Энджи, конечно. Он невероятно храбр, смело смотрит в лицо любому противнику, бесконечно верен и во имя своего долга, своего слова, своей веры вынесет самые страшные мучения и не отступит ни на шаг даже перед смертью. Но он еще и простой рыцарь. Проблемы таких существ, как тролли, как Мнрогар, лежали вне сферы его ответственности. И если рядом оказывался кто-то более сведущий в этой области, сэр Брайен мог только следовать за ним. Сейчас лидером был Джим. Внезапно Джим, по наитию, мысленно ухмыльнулся и составил магическое заклинание. "Каролинус, ты мне нужен. Джим". Если подмастерье обязан мастеру послушанием, то и мастер, в свою очередь, должен оказывать помощь подмастерью. Это условие соглашения было на руку Джиму. Джим на несколько секунд задержал магическое заклинание в мозгу, а затем отправил его. Он улыбнулся Брайену, который изумленно уставился на друга,-- только на это у него и хватило времени. Он ожидал некоторой задержки с ответом. Но Каролинус внезапно появился в подземелье. Он посмотрел на Джима, на спящего Мнрогара, на секунду прикрыл глаза, будто для того, чтобы воссоздать произошедшее здесь, открыл их вновь и взглянул на Джима своим обычным взглядом: -- Ты здесь не для того, чтобы баловать троллей! Впервые Джим почувствовал себя на равных с опытным магом. -- Вопрос не в этом. Вопрос в том, что где-то в замке находится еще один тролль. Все осложняется еще и тем, что Мнрогар трясет замок уже более тысячи лет -- столько, сколько живет здесь. Каролинус иногда удивлял окружающих своей реакцией. Не всегда, но часто он реагировал совершенно неожиданно, так, как никто не ожидал. Вероятно, сейчас был один из таких случаев. -- Гм...-- Он оглядел тролля и каменные опоры.-- Невероятно... что ж, надо подумать.-- Он повернулся к Брайену: -- Ты найдешь дорогу назад? Брайен огляделся, темнота, если не считать исходящего от тролля сияния, полностью обволакивала их. -- Я принес только один факел,-- сказал он, глядя на свой погасший светильник,-- но он уже прогорел. В темноте же я могу заблудиться и бродить долго. Может быть... Внезапно в его руке оказался ярко горящий факел. -- Иди и не задерживайся,-- напутствовал Каролинус.-- Иди быстро, но старайся не привлекать внимания. Не беги и не торопись без нужды. Иди прямо в комнаты Джима, где осталась Энджи. Пусть прислуга впустит тебя во внутреннюю комнату, где ты дождешься Джима. Мы с Джимом пойдем своим, магическим, путем. -- Я понимаю, маг, но...-- начал серьезно объяснять Брайен. Джим так и не услышал, что он хотел сказать. Подвал вокруг него и Каролинуса исчез, и Джим вместе со старым магом оказались в какой-то пыльной комнате. Она была забита старой утварью, грудами наваленной у стен. Было ясно, что комната находится в башне, потому что ее стены слегка закруглялись, а из-за домашнего скарба, наполняющего комнату, просачивался слабый свет начинающегося дня. -- Минутку,-- сказал Джим,-- мы ведь оставили Мнрогара внизу. Я приказал ему заснуть. И он будет спать вечно, пока чей-нибудь приказ не отменит... -- Ты полагаешь, что я такой же пустоголовый недотепа, как ты? -- оборвал его Каролинус.-- Не учи ученого. Я приказал ему проснуться через пять минут. И не только. Если он вздумает опять трясти замок, руки его ослабеют на пять минут. Это заставит его задуматься! -- Каролинус повернулся в ту сторону, откуда шел дневной свет.-- Очистить стену! -- приказал он наваленному около стены скарбу. С виноватым писком, скрипом и шуршанием вещи тотчас начали расступаться, и через мгновение стена полностью освободилась. Открылись бойницы для лучников, сквозь которые и проникал свет. Менее чем в шести дюймах в стене справа от бойницы виднелась вертикальная трещина длиной в шесть футов, края которой начинались в скале, а в середине зияла дыра, достаточно широкая, чтобы пропускать столько же света, что и бойницы. -- Никогда не видел ничего подобного,-- задумчиво произнес Каролинус, глядя на бойницу.-- Наш хозяин обратился ко мне с этой проблемой. Но Хьюго не тот человек, с которым можно что-то обсуждать, он действует раньше, чем думает. Подобные трещины на главной башне повсюду, десятка два или больше, но, к счастью, большинство меньше этой. Однако до сих пор он держал это в тайне. Хотя Джим видел графа из Сомерсета очень недолго, он легко мог вообразить, как тот тотчас же взрывается в пользу или против то одного, то другого решения, не дав себе времени понять, выгодно оно ему или нет. -- Итак,-- продолжал Каролинус,-- я решил посоветоваться с сэром Джоном Чендосом, у которого весьма здравый ум, а также епископом Бата и Уэльса, чьим суждением в подобных случаях не следует пренебрегать. Кроме того, у обоих есть опыт и знания, которых я лишен. Джон видел много замков, и старых, и новых, а добрый епископ общается с архитекторами, каменщиками и прочими, работающими над его собором в Уэльсе. Он послал за некоторыми, чтобы оценить, посоветоваться и решить, что можно сделать. Спокойно начать ремонт и удостовериться, что больше такого не случится. Но почему и как это вообще случилось, осталось для нас троих загадкой.-- Он посмотрел на Джима: -- Мне пришло в голову, что ты... -- Резонанс! -- не задумываясь, воскликнул Джим. -- Ага! -- Каролинус проницательно уставился на него.-- Значит, я был прав. Знания, которые ты получил в других местах, пригодятся здесь. -- Не думаю,-- раздраженно произнес Джим.-- Он злился на самого себя, потому что высказался, не подумав о том, что может последовать за его словами.-- Я знаю о современной механике так же мало, как ты и остальные. Я просто гадал. -- Но...-- начал Каролинус.-- Продолжай! -- Так вот,-- пробурчал Джим,-- есть одна вещь, ее называют резонансом. Это такая штука, когда струна отзывается на колебание другой, с которой звучит в унисон. Можно добиться резонанса и иначе, хотя он не будет так нагляден. Я не помню, знали это римляне или нет, но во всех армиях есть правило: когда много народу переходит мост, они идут не в ногу. Иными словами, шагают то с левой ноги, то с правой, как в медленном танце, разбивая ритм. Поэтому вибрация, которую они передают мосту, не разрушает его. Джим посмотрел на Каролинуса, чтобы убедиться, что тот его понимает. -- А? -- оживился Каролинус. -- Да, потому что иначе, как ты понимаешь, мост может разрушиться. Даже если резонанс невелик, он делается тем сильнее, чем больше ног ступает одновременно на мост. -- А! -- отозвался Каролинус. -- А теперь заметь, что я не знаю, имеется ли связь между тем и другим, но предполагаю, что она возможна. Если Мнрогар обнаружил две наименее стойкие арки и постоянно тряс их, то за несколько веков он мог достигнуть резонанса, который разрушал башню. Джим замолчал. Он увидел, что Каролинус улыбается. -- Мой мальчик, ты великолепно используешь умение подбирать слова. Половина из них лишена всякого смысла, но я хочу верить, что какой-то смысл в них все же есть, если посмотреть с твоей точки зрения. Если это так, значит, и для нашего дела в них есть смысл. Но, если ты прав, что же нам делать с этим резонансом? Если мы остановим тролля и он перестанет трясти замок, излечится ли башня сама? -- Нет. Если я прав, то вред, который уже нанесен, станет со временем только больше, даже если мы навсегда остановим Мнрогара. -- Не знаю, будет ли это этично,-- Каролинус задумчиво пощипал бороду.-- Ведь это длилось тысячу восемьсот лет, и, возможно, моя связь с этой частью Истории может оказаться запретной.-- Он задумался, продолжая пощипывать бороду.-- Ты ведь помнишь, Джим, мое объяснение позиции магии как посредника между Случаем и Историей. Мы можем помочь Истории, если Случай одерживает верх, потому что, если позволить Случаю идти собственным путем, наступит хаос. Мы можем помочь Случаю, если История спокойно идет своим путем, но есть опасность, что она полностью вытеснит Случай. Тогда мы получим вечный застой. Но нам не позволено изменить ход Истории или полностью отбросить Случай. Однако все это неважно. Ты сказал, что вред, нанесенный зданию, не уменьшится, даже если тролль прекратит его трясти? -- Да, ведь башня уже ослаблена, кроме того, в ней появились трещины. Теперь ежедневная смена температур и все такое прочее только ухудшат ее состояние. -- Да...-- задумчиво протянул Каролинус.-- Ясно одно: тролль должен прекратить трясти замок. Но ясно и другое: я могу каким-то образом починить башню, конечно, с помощью магии, но мне надо подумать и, возможно, посоветоваться с двумя моими коллегами, магами ранга ААА+.-- Он замолчал, уставившись в пространство. Джим не мешал ему думать.-- Ну-ну, возможно, здесь следует действовать обычным путем,-- пробормотал Каролинус и посмотрел на Джима: -- Что же касается других аспектов ситуации, то единственный способ навсегда остановить Мнрогара заключается в том, чтобы понять, почему он это делает. Несомненно, он трясет замок со дня его основания, возможно, это один из пунктов долгосрочного соглашения с графом и с его предками. Но приход в замок другого тролля, о котором он говорил и которого никто из нас не знает, ухудшает положение. Клянусь всей магией, которая мне подвластна, я не чувствую, не ощущаю и не вижу никаких следов другого тролля. Но раз Мнрогар говорит, что он здесь, вероятно, это правда. -- Так как же его обнаружить? -- К этому-то я и веду.-- Каролинус спокойно посмотрел на Джима.-- Займись этим тотчас же. -- Я? А что мне делать? -- Найти другого тролля, конечно. Приступай же! -- приказал Каролинус.-- А я постараюсь сделать то, что в моих силах. И он исчез, оставив Джима одного. Это, внезапно дошло до Джима, другая часть соглашения, с которым сталкивается человек, отвечающий за свое дело. Вышестоящий просто поворачивается к нижестоящему и велит: -- Сделай это. Глава 8 - Сын мой,-- говорил Джиму епископ Бата и Уэльса,-- не желаешь ли ты отведать этого великолепного копченого угря? Джим взглянул направо. Епископ держал глубокое серебряное блюдо, с которого только что сняли крышку. Сбоку крышка была надломлена, но несмотря на это и крышка и блюдо были до блеска начищены. Джим не переваривал угрей в любом виде. Слова епископа были обычной любезностью, принятой за столом. -- Благодарю, милорд,-- ответил Джим, и епископ ножом вытащил из соуса кусок угря и положил его на подставленный Джимом хлебный ломоть. Толстый ломоть служил вместо тарелки, потом его отдадут бедным или кинут собакам, к этому времени он пропитается соусами и станет очень полезным и вкусным. -- Немножко, пожалуйста, милорд. Прекрасная постная пища перед Рождеством, но меня мучает совесть, что я съем слишком много до полуночной мессы, которой оканчивается пост. Епископ осторожно взял столовый нож -- это был скорее небольшой острый кинжал,-- отрезал небольшой кусок от угря, на которого Джим боялся даже смотреть, а остальное отправил обратно в блюдо. Потом одобрительно взглянул на собеседника. Не то чтобы он улыбался. Ричард из Бисби был неулыбчивым человеком, но слова Джима он счел весьма справедливыми. Он поставил блюдо с угрем и накрыл его крышкой. -- Должен признаться,-- продолжил он, понизив голос,-- я попросил хозяина посадить нас рядом, чтобы поговорить тайно, воспользовавшись обеденным шумом. Может, ты хотел бы видеть на этом месте кого-нибудь другого, скажем, леди Агату Фалон, вон она там, хотя могу поклясться, что она более занимает милорда графа. -- Леди Агата Фалон? -- Джим мгновенно заинтересовался и посмотрел в ее сторону. Значит, женщина рядом с графом сестра убитого, которого они нашли в лесу. Должно быть, она, подумал Джим, его младшая сестра, между ней и ее покойным братом была разница в возрасте самое малое лет в двадцать. Чуть выше среднего роста. Агата Фалон была все же ниже Энджи, которая сидела неподалеку от Джима, оживленно беседуя с сэром Джоном Чендосом возле графа и Агаты Фалон. В ничем не примечательной на первый взгляд Агате Фалон была какая-то суховатая привлекательность. Агата нисколько не напоминала покойного брата. Волосы черные, глаза карие, широко поставленные, нос высокомерно вздернут, большой рот с тонкими губами, которые выглядели так, будто готовы в любую секунду исторгнуть оскорбление. Овальное бледное лицо завершалось выступающим вперед подбородком. В эту минуту лицо ее было оживлено, и она казалась почти красивой в своем небесно-голубом платье с буфами и плотно облегающим лифом. Граф пялил на нее глаза, вытаращенные больше обычного. Джим подумал, что соседка и выпитое вино весьма этому способствовали. Граф был явно очарован леди Агатой или тем, что она ему рассказывала. -- Благодарю за то, что милорд назвал ее мне,-- сказал Джим епископу.-- Она сестра того несчастного господина, которого нам не удалось спасти по пути сюда, о чем милорд, вероятно, уже слышал. -- Да,-- отозвался Бисби, промокая губы салфеткой, которую с изяществом держал в сильной руке,-- неприятный и несчастный конец для человека из хорошего семейства. Полагаю, святые отцы из монастыря Эдсли устроили ему достойное христианское погребение, как и его молодой жене? -- Несомненно,-- заверил Джим,-- Но милорд только что говорил, что хотел побеседовать со мной приватно? -- Да.-- Епископ еще больше понизил голос, который уже успел подняться до обычных спокойных, звучных тонов.-- Речь пойдет о том деле, которое Каролинус уже изложил тебе. Об этом замке. Он понимающе посмотрел на Джима. Джим вернул ему такой же понимающий взгляд. Они вели себя как представители двух держав на кулуарных переговорах о предмете, являющемся почти государственной тайной. -- Тебе не повезло, ты поздно прибыл на обед,-- начал Бисби.-- Но подобная задержка вполне понятна, раз ты привез юную христианскую душу, будем надеяться, уже получившую крещение... Между прочим, возможно, не будет вреда, если еще раз окрестить дитя. Ведь никого из его близких не осталось в живых, и бессмертная душа младенца, возможно, в опасности. В любом случае я хорошо понимаю, почему тебе не удалось прибыть вместе со всеми, тебе и твоей леди. И все же должен признаться, я беспокоился, что ты вообще не появишься. -- О, вряд ли была такая опасность, милорд. Задержки действительно было не избежать. Каролинус исчез из комнаты в башне, предоставив Джиму самостоятельно искать путь к Энджи, Брайену и парадному столу. Однако оказалось, что все это не так уж сложно. Джим вышел из комнаты в башне и закрыл за собой дверь. Он не знал магических заклинаний, чтобы с легкостью заставить весь наваленный вдоль стен хлам закрыть трещину, и ему пришлось составить ряд коротких последовательных команд. В его душу закралось мстительное чувство -- трещину обнаружил Каролинус, и ответственность за это открытие лежала на нем. На полпути назад он мысленно отметил, что комната, которую он только что оставил, находится в главной башне, той же, где были их с Энджи покои. Потребовалось лишь пройти коридор до замыкающей его каменной стены. Джим вернулся назад и двигался в противоположном направлении, пока не достиг главной лестницы. Он несколько раз поднимался и спускался, пока не обнаружил этаж, на котором находилось отведенное ему помещение. После этого найти остальных уже не составляло никакой проблемы. В комнате нетерпеливо ждал Брайен, а Энджи уже оделась для выхода и тоже пребывала в нетерпении и явно не намеревалась отчитывать Джима. Энджи знала Каролинуса так же хорошо, как Джим, и давно догадалась, кто виноват в том, что Джим задержался. Последовала легкая суета сборов -- Энджи отдавала последние наставления кормилице, которая находилась с ребенком в соседней комнате. -- ...И не впускай никого, кроме нас троих, пока я не вернусь! -- бросила она через плечо, выходя из-за гобелена, закрывавшего проход.-- Я готова. Последние слова относились к Джиму. Они вышли и услышали, как дверь за ними закрылась. Джим кивнул одному из своих воинов, которого оставил на посту в коридоре. Все трое последовали вниз по главной лестнице до того этажа, где Большой зал смыкался с главной башней. Они вошли и увидели, что праздничный обед в самом разгаре. Слуги суетились вокруг столов, разнося бесконечные блюда, которые они подавали, преклонив колени, особенно обслуживая гостей высокого ранга или важных особ. Музыканты весело играли на галерее, тянувшейся вдоль стены Большого зала. Джим отметил среди волынок, лютней и барабанов ирландскую арфу и почувствовал огромное желание -- наверняка, тщетное,-- чтобы арфа прозвучала соло. Но музыканты старались вовсю, дули, пиликали, гремели и, вероятно, они будут так играть весь вечер. Оруженосец графа подошел к гостям и ввел их в зал. Здесь их разделили. Брайен направился к одному из двух столов, поставленных во всю длину зала, а Энджи и Джима провели к высокому столу, стоящему перпендикулярно к этим двум на возвышении. Там уже сидели принц, граф и самые важные гости. Джим сомневался, что он и Энджи должны сидеть там. Конечно, он барон, но в Англии четырнадцатого века титул барона мог носить как человек очень значительный, так и совершенно безвестный. Годовой доход от земель дворянина -- в зависимости от обстоятельств -- составлял примерно от пятидесяти фунтов -- по этой причине Брайен был столь активен во время рыцарских состязаний, пытаясь выиграть доспехи и коня, которые можно продать, чтобы поддержать небольшое поместье -- до пятисот. Доход в пятьсот фунтов годовых ставил барона в финансовом отношении на одну ступень с более родовитыми особами и даже членами королевской семьи. Джим же по уровню своего дохода совершенно определенно не принадлежал к богатейшим дворянам. Но то, что он маг, а также его известность как Рыцаря-Дракона, спасшего свою невесту -- сказителям нравилось, что они тогда еще не были женаты, это придавало истории романтический колорит -- от Темных Сил в Презренной Башне,-- эти два обстоятельства позволяли ему пользоваться большим почетом, чем большинство баронов с таким же годовым доходом. Джим подумал, что скорее всего они с Энджи получили места за высоким столом благодаря влиянию епископа и сэра Чендоса, если не самого Каролинуса, хотя вряд ли старый маг стал бы использовать свое влияние таким образом. Джим отбросил эти мысли, поняв, что епископ ждет от него ответа. -- Чем я могу быть полезен милорду? -- поспешил он продолжить беседу. -- Полным отчетом о том, что ты знаешь об этом деле,-- сказал епископ и добавил уже не так строго: -- И собственным мнением и советом, если они мне понадобятся, конечно. -- Конечно, милорд. -- Что ж, сэр Джеймс,-- продолжил епископ, переходя на более фамильярный тон,-- насколько я понимаю, ты искал в замке великана, а встретил дьявола. -- Вообще-то это тролль. Очень большой и необычайно сильный для своей породы, но ты же знаешь, что тролли всего лишь сверхъестественные существа и внутренне не испорчены, и, вероятно, не стоит думать о нем как о дьяволе. -- Мне известно мнение церкви на сей счет! -- произнес Бисби с некоторым напряжением.-- Но мне тяжело думать о тролле, а может быть, об одном из джинов, которого неверный Саладин запечатал в сосуд и бросил в глубины океана, чтобы тот не смущал человечество. Мне тяжело думать, что в нем есть частичка дьявола. Тролль, питающийся человеческой плотью. Ха! -- Акулы в океане также едят человеческую плоть, милорд,-- дипломатично заметил Джим,-- но вряд ли их можно назвать дьяволами. -- Я не знаю всех высказываний церкви по этому поводу,-- произнес епископ и задумчиво добавил: -- И все же даже тролли могут оказаться заражены властью сатаны, а поэтому считаться частично дьяволами. Если это так, то мой долг уничтожить их любым способом -- как доброй десницей с палицей, так и иными способами, доверенными мне церковью. Голос епископа окреп в конце высказывания, и Джим подумал, что он слышит из-под епископских одеяний эхо желания ввязаться в битву, которое выказывали рыцари -- например Брайен. Теперь он вспомнил, что смутно слышал о некоем сэре Роджере из Бисби, возможно, близком родственнике епископа, который демонстрировал храбрость и мужество в Нидерландах, стране, которая в двадцатом веке стала Голландией и Бельгией. -- Действительно,-- вновь возвысил голос епископ, не позволяя Джиму вставить ни слова,-- я сам охотно возглавлю отряд воинов и отправлюсь в подземелье, чтобы уничтожить эту тварь раз и навсегда. -- Неприятно это сознавать, но весь пыл милорда может быть растрачен впустую,-- как можно более дипломатично заметил Джим.-- Я только подмастерье мага, но боюсь, спустившись, ты ничего там не найдешь. Если ты начнешь искать тролля, он вполне может исчезнуть. -- Не может! Я благословил замок и землю, на которой он стоит. Никакие магические силы -- ни злые, ни добрые -- не могут действовать в течение святых двенадцати дней, пока я здесь. -- Конечно, милорд. Но я припоминаю слова моего наставника в магии Каролинуса. А он говорил, что сверхъестественные существа могут то, на что мы, люди, не способны, и это не считается магией. Вообще-то они и сами себя не понимают, а потому не могут контролировать свои поступки. Это так же естественно для них, как умение дышать -- на земле или под водой, уж как придется. И этот тролль может стать невидимым, если поисковый отряд загонит его в угол и у него не будет возможности выжить. Как я сказал, я всего лишь подмастерье мага. Возможно, я ошибаюсь. Мой наставник скажет наверняка. -- Это злая сила! -- тихо пробурчал епископ.-- Если это верно... Конечно, я спрошу Каролинуса. Но должны же быть и другие способы избавиться от этого тролля. -- Полагаю, найти такой способ будет нелегко. В настоящий момент, кажется, есть только один -- обнаружить другого тролля, того, который, по словам здешнего, скрывается среди гостей. Найдем и избавимся от него, потому что его присутствие здесь бросает вызов независимости тролля замка, а он не подпускал сюда всех остальных троллей в течение тысячи восьмисот лет... Я думаю, мой наставник рассказал милорду обо всем, что тролль поведал сэру Брайену и мне? -- Да,-- пробормотал Бисби.-- Что ж, тогда не стоит терять времени, надо найти другого тролля. -- А теперь подумаем, с чего начать,-- сказал Джим.-- Ясно одно: этот другой тролль может принимать облик обычного человека, но даже сам Каролинус пока не придумал способа его распознать. -- Я тоже не могу этого понять! -- процедил сквозь зубы Бисби.-- Сама мысль о том, что в это святое время в этом благословленном мною месте скрывается тролль, переворачивает все в моей душе! -- Он устремил взгляд на Джима. Джим принял виноватый вид и молча ждал. Спустя несколько мгновений Бисби продолжил: -- Может ли наш тролль обнаружить другого, если разрешить ему подняться наверх и походить среди гостей? Я могу сам сопровождать его и убедить гостей, что отвечаю за их безопасность. Если же наш тролль схватит одного из них, который окажется другим троллем...-- Лицо Бисби просветлело.-- Конечно, это наилучшее решение! И как я не подумал об этом с самого начала? -- Прошу милорда извинить меня,-- сказал Джим,-- но я не уверен, что тролль нам поверит. -- Что такое? -- На губах епископа дрожало "черт возьми", но он сдержался. -- Он может побояться, что, пока он, ничего не подозревая, ищет другого тролля, его убьют. -- Он смеет сомневаться в слове князя церкви? -- Бисби изумленно уставился на Джима. -- Я... боюсь, что так. Конечно, милорд снова может спросить моего наставника в магии. Каролинус скажет с большей уверенностью. -- Я как раз собираюсь это сделать! На лбу епископа появилась гневная складка, и Джим инстинктивно напрягся, словно в ожидании нападения. Конечно, это было просто смешно, учитывая, что в зале слишком много народу. Ни один епископ не рискнет своим достоинством. -- Нельзя забывать,-- сказал Джим,-- что он всего-навсего тролль и не может поступать иначе. Гневная складка на лбу епископа постепенно разгладилась, он успокоился. Даже попытался улыбнуться. -- Во всяком случае,-- очень тихо произнес он,-- до сих пор ты все делал правильно, сын мой. -- Благодарю, милорд. -- Итак...-- начал Бисби. -- Милорд епископ! Милорд епископ! -- раздался резкий женский голос с дальнего конца стола. Джим с епископом подняли головы, чтобы посмотреть, кто кричит. Агата Фалон, подавшись вперед, махала рукой, глядя на епископа. -- Миледи? -- Можем ли мы немного поговорить? Граф и я--не уделит ли нам милорд капельку своего времени? Епископ поднялся со своей скамьи -- она была мягкая и со спинкой, что отличало ее от обычных скамеек, на которых сидели гости за другими столами -- и прошел вперед, чтобы учтиво склонить голову перед Агатой Фалон и графом. С другой стороны от Агаты сидел Джон Чендос, он, стараясь вежливо не замечать ее призывных знаков, продолжал весело разговаривать со своей соседкой Энджи. Граф что-то сказал -- так тихо, что в общем шуме Джим ничего не расслышал. Однако его слова были вскоре разъяснены внятным высоким голосом Агаты Фалон. -- У нас с милордом графом возник спор,-- пропела Агата,-- возможна ли настоящая любовь между людьми разных возрастов. Более того, возможна ли она с первого взгляда. -- Я не считаю себя авторитетом в вопросах любви, миледи,-- строго заметил епископ.-- Однако... -- Но милорд, конечно, знает множество пар, где муж старше жены. И разве милорд не может засвидетельствовать -- в моих интересах,-- что разница в годах совершенно не сказывается на чувствах? Джим почувствовал, что сзади его тянут за рукав. Он ощутил легкое раздражение -- легкое, потому что уже неоднократно попадал в подобные ситуации. Ему всегда казался смешным такой способ привлечь чье-то внимание, ведь в этом мире четырнадцатого столетия запросто раскалывали череп топором за один косой взгляд. Слуги здесь скреблись в дверь перед тем, как войти. Они и вправду не могли войти без предупреждения, но и другие люди, независимо от своего общественного положения, вместо того, чтобы заговорить, легко касались чужого платья или даже грубо дергали, чтобы привлечь внимание. И что же? За таким касанием мог последовать удар, вызывающий на поединок. Он обернулся, полагая, что это слуга с очередным блюдом, которое он должен отведать, и не только он, но и его ближайшие соседи по столу. Епископа уже не было рядом, а сразу за ним сидел принц, который, казалось, ничего не ел, только пил. Единственной соседкой Джима была средних лет леди, сидевшая от него по левую руку. Но она некоторое время назад задремала и теперь слегка похрапывала. Возможно, она провела всю ночь на богослужении, ведь шел последний день рождественского поста -- канун Рождества Христова. Некоторые гости более неукоснительно выполняли требования церкви, чем другие. А, возможно, леди слегка перебрала. Джим повернулся -- за его спиной стоял не слуга. Вместо слуги графа Джим увидел нависшую над стулом фигуру в дорогом шерстяном зеленом плаще с капюшоном. Он узнал и платье, и капюшон -- это была дорожная одежда Энджи. Фигура не могла принадлежать Энджи -- та сидела чуть дальше за столом и оживленно и горячо говорила что-то Джону Чендосу. Вглядевшись внимательнее, Джим увидел испуганное лицо кормилицы, которая должна была оставаться наверху, в башне, закрывшись в комнате с младенцем Робертом Фалоном, и ожидать прихода Джима, Энджи или Брайена. -- Прошу прощения, милорд. Милорд, пожалуйста! -- прошептала кормилица. -- В чем дело? -- тихо спросил Джим, охваченный дурным предчувствием. -- Милорд, прошу прощения, но я думала, что поступаю правильно... -- О чем ты? Выкладывай! -- Я знаю, что миледи приказала никому не открывать, кроме вас троих, но пришла служанка Агаты Фалон, которая послала маленькому племяннику подарок, кольцо с семейным гербом. Она попросила только приоткрыть дверь, чтобы просунуть кольцо.-- Кормилица, казалось, вот-вот заплачет.-- И я... я открыла. - И что? -- спросил Джим.-- Что из того? С чего ты так завелась? -- Завелась? -- Кормилица ошарашенно уставилась на него. -- Взволновалась. Обеспокоилась! -- нетерпеливо пояснил Джим. -- Ах, служанка сделала только то, о чем говорила. Она просунула в щель кольцо для маленького лорда и сразу убрала руку. Я заперла дверь так быстро, что чуть не прищемила ей пальцы. -- Ну и что же? -- Джим был озадачен.-- Из-за чего такой переполох? -- Это случилось позднее, милорд. Я подумала, ведь милорд -- маг, а многие вещи бывают невидимы. Опасные волшебные вещи может принести кто-то такой же, как милорд. Вдруг кольцо заколдовано злым волшебником, а я внесла его в комнату? Чем больше я об этом думала, тем страшнее мне становилось. К счастью, Уилфред, воин милорда... -- Да-да, я поставил его сторожить в коридоре. -- Ну,-- продолжала кормилица,-- я позвала его и попросила остаться вместо меня в комнате, чтобы он открыл, когда я вернусь. Я нашла платье леди -- о, я знаю, что поступила неправильно, взяв его, не говоря уже о том, что я его надела,-- но я хотела сойти вниз и рассказать все. И, чтобы никто не знал, что это я рассказала. -- Господи, никак не пойму...-- начал было Джим, но сдержался. Внезапно он все понял. Рассказ кормилицы можно было понять по-разному. Во-первых, нужно знать страх большинства этих людей перед магией и таинствами, которых они не могли постигнуть и верили, что такие вещи им не подвластны, выше их понимания. Во-вторых, кольцо принесли от Агаты Фалон, которая до сих пор не проявляла никакого интереса к младенцу. Это, по меньшей мере, странно. Кроме того, в этом мире повсюду присутствовала магия, и кольцо тоже могло нести в себе магию. -- Хорошо. А теперь возвращайся. Я приду через несколько минут. Кормилица ушла. Джим посмотрел, что происходит за столом. Епископ все еще склонялся к графу и Агате Фалон, не очень низко, чтобы соблюсти свое пасторское достоинство. Энджи оживленно беседовала с сэром Джоном Чендосом. Это, конечно, раздражало, и сильно. Джим любил сэра Джона Чендоса. Более того, он восхищался этим человеком. Чендос был поразительно умен, чрезвычайно тонок для своего времени и окружающей обстановки. Джим помнил, что за все время их знакомства Чендос не сказал и не сделал ничего, что выходило бы за пределы обычной вежливости и уважения по отношению к Энджи. Но сэр Джон, без сомнения, красив -- представительный мужчина, умный и близкий к трону. В нем сочетались многие прекрасные человеческие качества. Энджи интересно с ним. В этом не было ничего страшного, огорчало лишь то, что все действия сэра Джона являлись введением в обычную здесь игру -- совращение женщины под маской светской любезности; именно это сейчас и происходило. Подобное не считалось пороком на таких собраниях, как это -- знаменитых рождественских праздниках у графа, сопровождавшихся пиршествами, спортивными играми, турнирами и развлечениями. Но сейчас Джиму было не до того. Он бросил еще один быстрый взгляд вокруг. Никто не обращал на него внимания. Джим спокойно поднялся и направился в сторону, где, как все знали, находится отхожее место. В этой же стороне была и лестница башни, по которой можно подняться в их с Энджи комнаты. Он уже почти достиг конца зала, когда характер шума изменился. Все инструменты, кроме ирландской арфы, смолкли, и раздались звучные печальные аккорды; струны арфы нежной жалобой вливались в общий гул. -- Черт возьми, именно сейчас! Джим с сожалением оставил за спиной звуки арфы и поспешил к выходу. Глава 9 - По-моему, здесь все нормально,-- сказал Джим. Он вновь находился в своей комнате; дверь была закрыта, кормилица держала его за локоть, а малютка Роберт мирно спал за гобеленом, намахавшись руками и ногами и напускав пузырей от удовольствия, что ему позволено это делать. Чуть раньше Энджи приказала кормилице молчать, чем страшно напугала молодую женщину, которой казалось, будто ее посвятили во что-то, по меньшей мере равное государственной тайне; еще Энджи велела не развязывать длинные веревки, которыми ребенка привязывали к небольшой короткой доске, чтобы он не упал, пока няня занята. Энджи мрачно заметила, что дети нуждаются в движении и что впредь она сама будет решать, как обращаться с Робертом. Еще она заставила Джима приказать одному из солдат, чтобы тот тайно соорудил нечто вроде колыбели, в которой ребенок сможет свободно двигаться. -- Совершенно ничего страшного,-- повторял Джим, примеряя принесенное кольцо на свой палец. Это было обычное золотое кольцо, по размеру подходящее для женского пальца. На кольце был выгравирован герб Фалонов. Это была печатка, предназначенная для того, чтобы скреплять письма горячим воском, указывая на ранг и социальное положение владельца кольца. Все выглядело совершенно невинно. Конечно, Джим проводил проверку немагическими средствами, ведь епископ благословил замок, и никакая новая магия не подействует, пока он его не покинет. Единственная проверка, которая хоть как-то приближалась к магической, была результатом его недавней беседы с Каролинусом, который вскользь упомянул, что опытный