ь, в здравии или в недуге, в благоденствии или в несчастье - проси или отдавай. В любой просьбе мы тебе не откажем, если у нас достанет сил и жизни ее выполнить. Я - Высокий Лорд Протхолл и говорю в присутствии самого Ревлстона. Морестранственник встал, чтобы ответить на приветствие. - Здравствуй во веки веков, Лорд и друг земли. Я - Сердцепенистосолежаждущий Морестранственник, посланник от великанов Прибрежья в Совет Лордов. Правда моего народа у меня на устах, и я слышу одобрение древнего священного родового камня... Краеугольный камень земли - истинная дружба, Ее скрепляет верности и преданности знак, Вручную высеченный в вечном камне времени. Теперь настало время доказательства силы данного когда-то слова. Сквозь Лес Великанов, Сарангрейвскую Зыбь и Анделейн я пронес звучание древних клятв. Затем манеры его утратили некоторую дозу официальности, и он добавил, с улыбкой взглянув на Кавинанта: - А также доставил сюда кое-что. Мой друг Томас Кавинант обещал мне, что об этом путешествии будет сложена песня, - он мягко рассмеялся. - Я - великан Прибрежья. Коротких песен мне не надо. Его юмор заставил Лорда Морэма усмехнуться и вызвал легкую улыбку на лице Протхолла, но суровому лицу Осондреи смех, казалось, был незнаком, да и Вариоль с Тамарантой словно не слышали великана. Морестранственник вновь занял свое место, и почти тотчас же Осондрея произнесла, словно только этого и ожидала: - Так в чем заключается твое послание? Морестранственник выпрямился, положив руки на стол. - Лорды - камень и море! - я великан. Нелегко говорить так, как привыкли говорить вы, хотя для меня это легче, чем для кого-либо другого из моего народа - по этой причине я и был выбран. Но я постараюсь говорить покороче. Пожалуйста, поймите меня. Мое послание мне передали по той форме, как это принято у великанов, и длилось это десять дней. Но потери времени в этом не было. Когда требуется полное понимание, всю историю необходимо рассказывать в полном объеме. У нас говорят: спешка - для потерявших надежду, и не прошло и дня, как я убедился, насколько верна эта пословица. Все это я говорю для того, чтобы предупредить заранее, что мое послание содержит много такого, чего вы, возможно, не пожелали бы слушать в настоящее время. Вы должны знать историю моего народа - все, что было до и после потери, которая привела нас сюда, все совместные шаги наших народов, начиная с той эпохи, - если вы хотите услышать меня. Но я воздержусь от этого. Мы - Бездомные, влекомые необузданной силой своей энергии и энтузиазма, чья численность постоянно сокращается из-за утраченной способности к своевременному воспроизводству, - мы истосковались по своей родной земле. Однако со времен Дэймлона Друга Великанов мы не утратили надежды, хотя Губитель Душ строил против нас козни. Мы исследовали моря и ждали, когда осуществятся предзнаменования. Великан сделал паузу и задумчиво посмотрел на Кавинанта, затем продолжал: - Ах, мои Лорды, предсказания странны. Там много всего говорится, и мало совсем проясняется. Ведь то, что предсказал нам Дэймлон, может быть вовсе и не Домом, а наоборот, может оказаться нашим концом, доказательством невозвратности нашей утраты. Но и этого было бы для нас достаточно. Это нас бы удовлетворило. Итак, мы нашли для себя еще одну надежду. Когда в Прибрежье пришла весна, вернулись наши поисковые корабли и сообщили, что в самом конце своего путешествия они наткнулись на остров, граничащий с древними океанами, по которым мы скитались когда-то. Все это пока еще неясно, но наши следующие разведчики могут отправиться прямо к этому острову и поискать за его пределами более точных знаков. Таким образом, через лабиринт морей, мы воспитываем в себе хладнокровие. Протхолл кивнул, и безупречная акустика палаты донесла до слуха Кавинанта едва уловимый шелест - шелест мантии верховного Лорда. Великан продолжал, всем своим видом показывая, что приближается к сути своего послания: - Однако от Дэймлона Друга Великанов, Высокого Лорда, получили мы и другую надежду. Главным его предсказанием было следующее: наше изгнание закончится тогда, когда наше семя вновь обретет былую силу и рождаемость превысит смертность. Таким образом, надежда рождается из надежды, ибо даже без всякого предсказания мы почерпнули бы силу и храбрость в успешном продолжении нашего рода. И представьте себе! В ночь, когда вернулись наши корабли, Хейлол Златокудрая, супруга Настройщика Килей, разрешилась от бремени... Ах, камень и море, мои Лорды! Мой язык отказывается произнести это, ибо он не в силах передать ликование великанов. Как могут ощущать радость люди, которые говорят об этом так коротко? Достойная женщина, чистокровный отпрыск рода великанов, дала жизнь троим сыновьям! Не в силах больше сдерживаться, Морестранственник разразился песней, полной мощного рева морских волн и привкуса соли. К своему удивлению Кавинант увидел, что Осондрея улыбается, а в ее увлажнившихся глазах отражается золотой свет гравия - красноречивое свидетельство радости, доставленной ей сообщением великана. Но Морестранственник внезапно оборвал песню. Сделав жест в сторону Кавинанта, он сказал: - Прошу меня простить, у тебя тоже есть дело. Я должен наконец подойти к главной части послания. Ах, друг мой, - сказал он Кавинанту, - неужели ты так и не засмеешься для меня? Ради тебя я должен вспомнить, что Дэймлон предвещал нам конец нашего изгнания, а не возвращение домой, хотя я не могу представить себе иного завершения нашей эпопеи, кроме как Дома. Хотя, быть может, я, сам того не зная, являюсь свидетелем заката великанов. - Тише, горбрат, - прервала его Лорд Тамаранта. - Не делай зла своему народу, произнося такие слова. Морестранственник ответил тем, что от души рассмеялся. - О, благодарю, Лорд Тамаранта. Вот так молодые женщины учат мудрых старых великанов. Весь мой народ будет смеяться, когда я расскажу им об этом. Тамаранта и Вариоль обменялись улыбками и вернулись к состоянию размышлений или дремоты. Вдоволь насмеявшись, великан сказал: - Ну, что ж, мои Лорды. Тогда к сути дела. Камень и море! От такой спешки у меня голова идет кругом. Я пришел, чтобы просить выполнения древних обещаний. Высокий Лорд Лорик Заткнувший Вайлов обещал, что Лорды сделают нам подарок, когда наша надежда найдет подтверждение, - подарок, который умножит наши шансы в поисках дороги домой. - Биринайр, - произнесла Лорд Осондрея. Высоко на галерее старый Биринайр поднялся и сказал: - Разумеется. Я не сплю. И не так уж стар, как кажется. Я вас слышу. Широко улыбнувшись, великан крикнул: - Эй, Биринайр! Хатфрол Твердыни Лордов и хайербренд лиллианрилл. Мы - старые друзья, великаны и лиллианрилл. - Друзья, но вот кричать незачем, - ответил Биринайр. - Я тебя слышу. Старые друзья со времени Высокого Лорда Дэймлона. И никак иначе. - Биринайр, - резко прервала его Осондрея, - помнит ли твое учение дар, обещанный Лориком великанам? - Дар? А почему бы и нет? С моей памятью все в порядке. Где этот щенок, мой ученик? Разумеется. Лор-лиарилл. Они называли это Золотой Жилой. Вот. Кили и рули для кораблей. Верный курс - никогда не заштиливает. И прочные, как камень, - обращаясь к Торму, он добавил: - Не то, что ты, ухмыляющийся радхамаэрль. Я все помню. - Ты можешь это сделать? - тихо спросила Осондрея. - Сделать? - эхом отозвался Биринайр, видимо озадаченный. - Можешь ли ты изготовить золотожильные рули и кили для великанов? Или это учение уже утрачено? - Повернувшись к Морестранственнику, она спросила: - Сколько вам требуется кораблей? Бросив быстрый взгляд на величественного Биринайра, великан сдержал готовый прорваться смех и просто сказал: - Семь. Может быть, пять. - Можно это сделать? - снова обратилась Осондрея к Биринайру, произнося слова отчетливо, но без раздражения. Взгляд Кавинанта переходил с одного говорившего на другого, словно они беседовали на иностранном языке. Хатфрол достал из-под мантии дощечку и острую иглу и погрузился в расчеты, бормоча что-то под нос. Скрип его иглы раздавался в палате до тех пор, пока он не поднял голову и не произнес срывающимся голосом: - Учение по-прежнему в силе сделать это. Но это не так просто. Мы сделаем все, что в наших силах. Разумеется. Но время - на это потребуется время. На это потребуется заметное время. - Сколько времени? - Мы сделаем все возможное. Если нам не будут мешать. Не моя вина. Я не терял своего учения лиллианрилл. Лет сорок. Затем, внезапно перейдя на шепот, он добавил, обращаясь к великану: - Прошу прощения. - Сорок лет? - великан мягко рассмеялся. - Здорово сказано, Биринайр, друг мой. Сорок лет! Мне это не кажется чересчур долгим. Повернувшись к Высокому Лорду Протхоллу, он сказал: - Мой народ не может подобающе поблагодарить тебя. Даже в языке великанов для этого нет достаточно длинных слов. Трех тысячелетий нашей службы было недостаточно, чтобы отплатить за семь золотожильных килей и рулей. - Нет, - запротестовал Протхолл, - семьдесят раз по семь золотожильных даров - ничто по сравнению с великой дружбой великанов Прибрежья. Лишь мысль о том, что мы поможем вашему возвращению домой, сможет заполнить ту пустоту, которая останется после вашего ухода. А наша помощь отодвигается на сорок лет. Но мы начнем немедленно, и - кто знает? - может получится так, что какое-нибудь новое понимание Учения Кевина сократит этот срок. - Немедленно, - эхом повторил его слова Биринайр. "Сорок лет? - подумал Кавинант. - Нет у вас сорока лет". Затем Осондрея, посмотрев сначала на великана, потом на Высокого Лорда Протхолла, спросила: - Значит, решено? Когда оба утвердительно кивнули, она повернулась к Кавинанту и сказала: - Тогда давайте перейдем к делу этого Томаса Кавинанта. Ее голос, казалось, повысил напряженность атмосферы подобно отдаленному удару грома. Улыбаясь, чтобы смягчить прямолинейность Осондреи, Морэм сказал: - Чужеземца называют Неверящим. - И неспроста, - подтвердил великан. Его слова прозвучали как угроза для Кавинанта, находящегося в состоянии смутного беспокойства, и он пристально посмотрел на Морестранственника. В глубоких глазах великана под нависшим лбом он прочел подразумеваемый смысл этой фразы. Так ясно, словно он открыто отвечал на обвинение. Великан говорил ему взглядом - признай Белое Золото и используй его для блага Страны. Невозможно, - так же глазами ответил ему Кавинант. Он ощутил, как в голову приливает жар от бессилия и гнева, но лицо его осталось невозмутимым, как мраморная плита. Лорд Осондрея внезапно спросила требовательным голосом: - Внизу был найден ковер из вашей комнаты. Зачем вы его сбросили? Не глядя на нее, Кавинант сказал: - Он оскорбил меня. - Оскорбил? - Ее голос дрогнул от недоверия и негодования. - Осондрея, - увещевательным тоном тихо обратился к ней Протхолл, - он здесь чужак. Она не отвела от Кавинанта обвиняющего взгляда, но промолчала. На мгновение воцарилась полная тишина, все замерли. У Кавинанта возникло смутное ощущение, что Лорды мысленно спорят друг с другом относительно того, как с ним обращаться. Затем поднялся Морэм, обошел вокруг каменного стола и двинулся назад внутри кольца, пока не очутился напротив Осондреи. Там он сел на край стола, положив на колени посох, и устремил взгляд на Кавинанта. Под этим испытующим взглядом Кавинант почувствовал себя более незащищенным, чем когда-либо. В то же время он чувствовал, что Баннор шагнул ближе к нему, словно собираясь предотвратить нападение на Морэма. Лорд Морэм, криво улыбаясь, сказал: - Томас Кавинант, ты должен простить нас за это. Оскверненная луна предрекает Стране зло, которого мы едва ли ожидали. Без всякого предупреждения самое суровое знамение нашего времени появляется в небе, и мы в высшей степени напуганы. Тем не менее мы не имеем права тебя осуждать, не выслушав. Ты должен доказать, что ты на самом деле болен - если это действительно так. Он посмотрел на Кавинанта, словно в ожидании ответа, какого-то подтверждения, но Кавинант лишь посмотрел на него пустым взором. Лорд продолжил: - Итак. Быть может, будет лучше, если ты сразу начнешь со своего послания. Кавинант вздрогнул и втянул голову в плечи, как человек, терзаемый стервятником. Ему не хотелось передавать это послание, не хотелось вспоминать о Смотровой Кевина, о подкаменье Мифиль или о чем-то другом. Внутри все заныло от видений бездны. Все это было невероятно. Как мог он сохранить здравомыслие, если он думал о таких вещах? Но послание Фаула обладало силой принуждения. И Кавинант слишком долго носил его в своем сознании, будто рану, чтобы теперь от него отречься. Прежде чем он смог призвать себе на помощь какую-то защиту, оно вылилось из него, словно вытолкнутое какой-то конвульсией. Бесконечное презрение звучало в его голосе, когда он произнес: - Вот слова Лорда Фаула Презренного: скажи Совету Лордов и Высокому Лорду Протхоллу, сыну Двиллиана, что максимальный срок оставшихся им в Стране дней - семь раз по семь лет, начиная с настоящего времени. Прежде чем он минует, я возьму управление жизнью и смертью в свои руки. И как знак того, что все сказанное мною - правда, скажи им следующее: Друл Каменный Червь, пещерник горы Грома, нашел Посох Закона, который был потерян Кевином при Ритуале Осквернения десять раз по сотне лет назад. Скажи им, что задача их поколения - вернуть себе Посох. Без него они не смогут сопротивляться мне и семи лет, и моя полная победа будет достигнута на шесть раз по семь лет раньше, чем было бы в обратном случае. Что же касается тебя самого, низкопоклонник: не вздумай ослушаться моего приказа. Если послание не будет доставлено в Совет, то тогда все люди в Стране будут мертвы прежде, чем минует десять сезонов. Сейчас тебе этого пока не понять, но я повторяю, что Друл Каменный Червь обладает Посохом, и это причина для страха. Если это послание не будет доставлено, через два года он сядет на трон в Твердыне Лордов. Пещерники уже собираются на его зов; и волки, и юр-вайлы Демонмглы подчиняются власти Посоха. Но война - это еще не самое худшее. Друл все глубже зарывается в темные недра горы Грома - Грейвин Френдор. А в глубинах земли таится проклятие слишком могущественное и ужасное, чтобы кто-то из смертных мог справиться с ним. Оно превратит вселенную в вечный ад. И это проклятие ищет Друл. Он ищет камень Иллеарт. Если он станет его хозяином, закону придет конец, и наступит конец самого времени. Выполни как следует мое поручение, низкопоклонник. Ты уже знаком с Друлом. Разве привлекает тебя перспектива отдать концы у него в лапах? Сердце Кавинанта тяжело ухало от силы его отвращения к произносимым им же самим словам и к этому презрительному тону. Но это было еще не все. - Еще пара слов. Последнее предостережение. Не забудь, кого следует опасаться в конце. Мне приходилось довольствоваться убийствами и мучениями. Но теперь план мой составлен, и я приступил к его осуществлению. Я не успокоюсь до тех пор, пока не искореню в Стране надежду. Подумай над этим и ужаснись! Закончив, Кавинант ощутил, как страх и отвращение вспыхнули в палате Совета Лордов, словно зажженные его вынужденным монологом. "Адское пламя!" - молча стонал он, пытаясь избавиться от застилающей глаза черной пелены, из которой вылилось презрение Фаула. Протхолл сидел со склоненной головой, сжав посох так, словно пытался извлечь из него мужество. Позади него Тьювор и вомарк Гаф стояли в позе воинственной готовности. И только Вариоль и Тамаранта тихо покачивались, сидя на месте, словно все еще дремали и пребывали в абсолютном неведении относительно всего происходящего. Осондрея же смотрела на Кавинанта широко раскрытыми глазами, словно он поразил ее в самое сердце. Стоявший напротив нее Морэм держался прямо, с высоко поднятой головой и закрытыми глазами, твердо опираясь на посох, и в том месте, где металлический наконечник соприкасался с камнем, горело горячее голубое пламя. Великан сгорбился в кресле, его огромные руки с силой сжимали кресло. Плечи дрогнули, и камень внезапно треснул. При этом звуке Осондрея закрыла лицо руками, издав приглушенный возглас: - Меленкурион абафа! В следующее мгновение она опустила руки и вновь посмотрела тяжелым изумленным взглядом на Кавинанта. И тогда он воскликнул: - А я - всего лишь прокаженный, который доставил вам это послание! - тем самым словно бы соглашаясь с ней. - Смейся, Кавинант, - хрипло прошептал великан. - Ты поведал нам о том, что наступает конец. Теперь помоги нам - смейся. Кавинант бесцветным голосом ответил: - Смейтесь вы. Радость - в ушах того, кто слушает. Я это сделать не могу. К его удивлению Морестранственник рассмеялся. Подняв голову, он издал какой-то придушенный, неестественный звук, больше похожий на рыдание, но через мгновение звук этот смягчился, стал чистым и постепенно приобрел оттенок веселья. Ужасное напряжение испугало Кавинанта. Пока великан смеялся, члены Совета понемногу оправились от первого шока ужаса. Протхолл медленно поднял голову. - Бездомные - это благо для Страны, - пробормотал он. Морэм опустился на сиденье, и огонь между посохом и полом угас. Осондрея тряхнула головой, вздохнула, провела рукой по волосам. Кавинант почувствовал нечто вроде общения между Лордами - не говоря ни слова, они, казалось, взялись за руки, делясь друг с другом своей силой. Сидя в одиночестве и чувствуя себя бессильным, Кавинант ждал, когда они станут задавать ему вопросы. И в этом ожидании он изо всех сил старался обрести уверенность, от которой зависело его выживание. Наконец внимание Лордов обратилось к нему. Лицо Протхолла выражало крайнюю усталость, однако его взгляд оставался твердым и решительным. - Ну что ж, Неверящий, - мягко сказал он. - Теперь ты должен рассказать нам обо всем, что с тобой произошло. Нам нужно знать, каким образом угрозы Лорда Фаула получили такое воплощение. Кавинант скорчился на сиденье. Он едва мог устоять перед желанием дотронуться до своего кольца. Черные тени воспоминаний хлопали крыльями перед его лицом, пытаясь сломать защиту. Все в палате смотрели на него. Выталкивая из себя слова, словно кирпичи, он начал: - Я оказался здесь... Я пришел совсем из другого мира. Меня доставили на Смотровую Кевина - я не знаю, каким образом. Сначала я встретился с Друлом, потом Фаул оставил меня на Смотровой. Они, кажется, знают друг друга. - А Посох Закона? - спросил Протхолл. - Я видел какой-то посох у Друла, весь украшенный резьбой, с металлическими наконечниками, как у вас. Что это было - я не знаю. Теперь у Протхолла исчезла последняя тень сомнения, и Кавинант мрачно заставил себя описать все события путешествия, не упоминая, однако, о себе, о Лене, Триоке и Барадакасе. Когда он рассказывал об убитом вейнхиме, дыхание с шумом вырвалось из горла Осондреи, но остальные Лорды никак не реагировали на это. Затем, когда он упомянул о зловещем незнакомце, возможно, Душераздирателе, посетившем вудхелвен Парящий, Морэм напряженно спросил: - Незнакомец имел какое-нибудь имя? - Он назвал себя Джеханнумом. - И какова была его цель? - Откуда я могу знать? - прошипел Кавинант, пытаясь с помощью раздражения скрыть свою неискренность. - Я вообще не знаю, что такое Душераздиратель. Морэм уклончиво кивнул, и Кавинант продолжал описание совместного с Этиаран путешествия через Анделейн. Он старательно избегал всякого намека на зло, нападавшее на него через подошвы ботинок. Но когда он подошел к описанию праздника весны, то запнулся. "Духи!" - молча простонал он, ощутив боль в сердце. Ярость и ужас той ночи все еще не покидали его, все еще терзали его израненное сердце. Кавинант, помоги им! - стоял у него в ушах крик Этиаран. А как он мог это сделать? Это же безумие! Он не... Он не Берек! С усилием, словно произносимые им слова ранили ему горло, он сказал: - Во время празднования произошло нападение юр-вайлов. Мы бежали. Некоторые из духов были спасены одним из... Одним из Освободившихся, как назвала его Этиаран. Потом луна стала красной. Мы добрались до реки и встретили там Морестранственника. Этиаран решила вернуться домой. Сколько еще я должен это терпеть, черт возьми? Неожиданно Лорд Тамаранта подняла голову. - Кто пойдет? - спросила она, обращаясь к потолку палаты Совета Лордов. - Пока не решено, пойдет ли кто-нибудь вообще, - мягко ответил Протхолл. - Нонсенс! - фыркнула она. Она потянула себя за тонкую прядь волос за ухом и заставила свое дряхлое тело принять вертикальное положение. - Если уж где и проявлять осторожность, то только не в этом вопросе. Слишком он важен. Мы должны действовать. Разумеется, я верю ему. У него в руках посох хайербренда, разве нет? Какой хайербренд отдал бы свой посох, не имея на то серьезных оснований? И посмотрите - один конец его почернел. Он сражался с помощью этого посоха - на праздновании, если я не ошибаюсь. Ах, бедные духи! Это было ужасно, ужасно! Взглянув на Вариоля, она добавила: - Пошли, мы должны приготовиться. Вариоль с трудом встал. Взяв Тамаранту под руку, он покинул палату через одну из дверей позади Высокого Лорда. После паузы, полной глубокого уважения к Старым Лордам, Осондрея вновь устремила взгляд на Кавинанта и требовательно спросила: - Откуда у тебя этот посох? - Мне его дал хайербренд Барадакас. - Почему? Кавинант медленно ответил: - Он хотел извиниться за причиненные мне страдания. - Как тебе удалось заставить его поверить тебе? - Проклятье! Он подверг меня дьявольскому тесту на правду! Лорд Морэм осторожно осведомился: - Неверящий, а почему хайербренд вудхелвена Парящий решил проверить тебя? Кавинант вновь почувствовал себя принужденным лгать. - Джеханнум заставил его быть осторожным. Он проверял каждого. - Он проверил также и Этиаран? - А как вы думаете? - Я думаю, - твердо вмешался в разговор великан, - что Этиаран, супруга Трелла из подкаменья Мифиль, не нуждалась в проверке для подтверждения лояльности. Это заявление вызвало молчаливую паузу, во время которой Лорды смотрели друг на друга, словно зашли в тупик. Затем Высокий Лорд Протхолл произнес: - Томас Кавинант, ты чужеземец, а у нас нет времени проверить тебя. Но мы не подчиним свои чувства тому, что кажется тебе правильным. Ясно, что ты солгал. Во имя Страны, ты должен ответить нам на все вопросы. Пожалуйста, скажи нам, почему хайербренд Барадакас подверг тебя проверке, а твою спутницу Этиаран - нет. - Я не буду говорить! - Тогда скажи, почему Этиаран, супруга Трелла, решила не сопровождать тебя сюда. Очень странно, что человек, родившийся в Стране, повернул назад недалеко от Ревлстона. - Нет. - Почему ты отказываешься? Чувствуя, как в нем закипает гнев, Кавинант взглянул на Лордов. Они возвышались над ним подобно судьям, в руках которых была власть отвергнуть его. Кавинанту хотелось защититься криком и проклятиями, но пристальные глаза Лордов остановили его. На их лицах он не видел презрения. Они смотрели на него с гневом, страхом, беспокойством, с выражением оскорбленной любви к Стране. Он тихо произнес: - Неужели вы не понимаете? Я пытаюсь удержаться от того, чтобы не сказать вам еще большую ложь. Если вы не перестанете настаивать, пострадаем мы все. Высокий Лорд на мгновение встретил его гневный, умоляющий взгляд и хрипло вздохнул. - Хорошо. Ты делаешь нашу задачу, и без того трудную, еще труднее. Теперь мы должны совещаться. Мы просим тебя ненадолго покинуть палату Совета. Вскоре мы позовем тебя. Кавинант встал, повернулся и начал подниматься по ступеням к большим дверям. Тишина в зале нарушалась лишь звуком его шагов. Почти уже добравшись до дверей, он услышал голос великана, произнесшего так отчетливо, словно эти слова были сказаны его собственным сердцем: - Этиаран, супруга Трелла, обвинила тебя в убийстве духов. Кавинант застыл в леденящем ужасе, ожидая, что еще скажет великан. Но Морестранственник ничего больше не сказал. Трепеща, Кавинант прошел через дверь и неверной походкой направился к одному из кресел, стоящих вдоль стены. Тайные мысли казались такими хрупкими, что он едва мог поверить, что он все еще жив. Я не... Подняв глаза, он увидел стоящего напротив него Баннора. Лицо Стража Крови было лишено какого-либо выражения, но в то же время на нем лежала какая-то неуловимая тень презрения. Его совершенная неопределенность, казалось, была способна на любую реакцию, и теперь лицо стража несло на себе печать осуждения слабости Кавинанта, его болезни. С гневом Кавинант пробормотал: - Двигаться. Выжить. - Баннор, - прорычал он. - Морэм, кажется, считает, что нам следует лучше узнать друг друга. Он сказал мне, чтобы я спросил тебя о Страже Крови. Баннор пожал плечами, словно он был совершенно невосприимчив к каким бы то ни было вопросам. - Твой народ - харучаи (Баннор кивнул) - живет в горах. Вы пришли в Страну, когда Кевин был Высоким Лордом. Как давно это было? - За столетие до Осквернения. - Отчужденный тон Стража Крови, казалось, говорил, что такие единицы времени, как годы и десятилетия, не имеют никакого значения. - Две тысячи лет назад. Две тысячи лет. Думая о великанах, Кавинант сказал: - Так вот почему вас осталось лишь пять сотен. Как только вы пришли в Страну, вы стали вымирать. - Стража Крови всегда состояла из пяти сотен. Такова их клятва. Харучаев больше. - Название своего народа он произносил нараспев, это очень соотносилось с его голосом. - Больше? - Они живут в горах, как и раньше. - Тогда откуда ты... Ты сказал это так, словно ты не был там долгое время. Баннор снова молча кивнул. - Каким образом ваша численность поддерживается здесь неизменной? Я не вижу никакой... Баннор бесстрастно перебил его: - Если кого-нибудь из Стражей Крови убивают, его тело отправляют в горы, в Ущелье Стражей, и его место занимает другой харучай. - Убивают? - удивился Кавинант. - Неужели с тех пор ты ни разу не был дома? Ни разу не навестил свою... У тебя есть жена? - Была когда-то. Выражение голоса Баннора не изменилось, но что-то в его бесстрастности заставило Кавинанта почувствовать, что этот вопрос для него важен. - Когда-то? - настаивал он. - А что с ней случилось? - Она умерла. Инстинкт подсказал Кавинанту, что следует остановиться, но он продолжал, движимый чарами непоколебимой отрешенной твердости Баннора: - Как... Давно она умерла? Не колеблясь ни мгновения, Страж Крови ответил: - Около двух тысяч лет назад. Что? Кавинант долго не мог опомниться, шепча про себя, словно опасаясь, что Баннор его услышит: "Это невозможно! Это невероятно!" Пытаясь взять себя в руки, он пораженно молчал. Две? Две чего?.. Тем не менее, несмотря на изумление, он не мог не признать, что в голосе Баннора звучала неподдельная убежденность. Этот бесстрастный голос, казалось, не способен был произнести ложь, даже не мог выразить что-то подобное. Это наполнило Кавинанта ужасом и головокружительным дружелюбием. Внезапное озарение подсказало ему, что означали слова Морэма - своей клятвой они обрекли свою расу на аскетизм, бесполость и старение... Бесплодие... Каковы могли быть последствия бесплодия, длившегося уже две тысячи лет? - Сколько, - выдавил он, - сколько тебе лет? - Я пришел в Страну с первыми харучаями, когда Кевин только занял пост великого Лорда. Мы вместе впервые произносили Клятву Служения. Вместе мы взывали к силе земли, чтобы она засвидетельствовала наше обязательство. Теперь мы не возвращаемся домой до тех пор, пока нас не убьют. - Две тысячи лет, - произнес Кавинант. - Пока не убьют. Это невероятно. Ничего подобного не может быть. В смятении он пытался убедить себя в том, что все, услышанное им, было подобно возвращению чувствительности нервов, дальнейшему доказательству невозможности существования Страны. Но это мало было похоже на доказательство. Это подействовало на него так, как если бы он узнал, что Баннор страдает редкой формой проказы. С усилием он выдохнул: - Почему? Баннор все так же бесстрастно ответил: - Когда мы пришли в Страну, то увидели чудеса - великанов, ранихинов, Лордов Ревлстона, настолько могущественных, что они отказались вести с нами войну, чтобы избежать нашего истребления. В ответ на наш вызов они дали харучаям столь драгоценные дары... Баннор сделал паузу, погрузившись в какие-то личные воспоминания. - Поэтому мы принесли присягу. Ничем иным ответить на это великодушие и щедрость мы не могли. - Так, значит, таков ваш ответ смерти? - Кавинант пытался побороть в себе возникшую симпатию, свести все сказанное до пропорций, которые он был способен воспринимать. - Значит, вот как делаются дела в Стране? Как только ты попадаешь в беду, надо всего лишь сделать невозможное? Как Берек? - Мы принесли присягу. Присяга - это жизнь. Разложение - смерть. - Но в течение двух тысячелетий? - протестующе сказал Кавинант. - Проклятье! Это даже неприлично. Тебе не кажется, что вы уже сделали достаточно? Страж Крови ответил без всякого выражения: - Ты не сможешь разложить нас. - Разложить? Я не собираюсь этого делать. Можете продолжать служить этим Лордам до тех пор, пока не засохнете на корню. Я говорю о твоей жизни, Баннор! Сколько можно служить, даже ни разу не спросив себя при этом: "А стоит ли служба этого?" Этого требует гордость или хотя бы здравый смысл. Проклятье! Он не мог представить себе, каким образом даже здоровый человек не покончил бы с собой перед лицом перспективы подобного существования. - Ведь это же не салат украсить - невозможно все разбросать по тарелке, зная, что в запасе еще много. Ты человек. И ты не рожден бессмертным. Баннор равнодушно пожал плечами. - Что значит бессмертие? Мы - Стражи Крови. Мы знаем только жизнь или смерть - Клятву или Порчу. Прошло мгновение, прежде чем Кавинант вспомнил, что словом "порча" Стражи Крови называют Лорда Фаула. Затем он вздохнул. - Что ж, конечно, я понимаю. Вы живете вечно, потому что ваша чистая, безгрешная служба в высшей степени свободна от тяжести или ржавчины обычных человеческих слабостей. А каковы преимущества чистой жизни? - Откуда нам знать? - Непривычное произношение Баннора отдавалось странным эхом. - Кевин спас нас. О, откуда нам было знать, что у него на сердце? Он послал всех нас в горы. Мы спрашивали зачем, но он приказал. Он заставил нас подчиниться, напомнив о нашей присяге. Ослушаться мы не могли. Откуда нам было знать? Мы бы остались рядом с ним во время Осквернения, остались бы рядом с ним и предотвратили бы это. Но он спас нас - спас Стражу Крови. Тех, кто поклялся хранить его жизнь любой ценой. - Спас, - с болью подумал Кавинант. Он почувствовал, каким преднамеренно жестоким был поступок Кевина. - Итак, теперь вы не знаете, правы вы были или нет, прожив все эти годы, - глухо произнес он. - Как вы терпите это? Может быть, ваша клятва смеется над вами? - Никакое обвинение не в силах обратить нас в сомнение, - убежденно сказал Баннор. И все же, на мгновение, его непоколебимая гордость, казалось, дрогнула. - Нет, вы делаете это сами. В ответ Баннор лишь медленно опустил веки, словно ни обвинение, ни оправдание не имели значения перед древними обязательствами его посвящения. Мгновением позже один из стражей сделал Кавинанту знак в сторону палаты Совета. Тревога сжала его сердце. Его пугающая симпатия к Баннору опустошила запас его мужества, он чувствовал себя не в силах вновь предстать перед Лордами и отвечать на их требовательные вопросы. С трудом поднявшись на ноги, он заколебался. Когда Баннор сделал ему знак, Кавинант поспешно произнес: - Скажи мне только одно. Если бы твоя жена была бы все еще жива, пошел бы ты навестить ее и вернулся бы потом сюда? Смог бы ты... - Он запнулся. - Смог бы ты это вынести? Страж Крови встретил его умоляющий взгляд спокойно, но по его лицу, словно тени, прошли мысли, прежде чем он тихо ответил: - Нет. Тяжело дыша, словно его мучило головокружение, Кавинант поплелся через двери, а затем по ступенькам на заклание к жертвеннику ямы с гравием. Протхолл, Морэм и Осондрея, великан, четверо Стражей Крови, четверо зрителей - все оставались в том же положении, в каком были во время его ухода. Под их взглядами, полными угрожающего ожидания, Кавинант сел в одиноко стоящее кресло ниже стола Лордов. Его трепал озноб, словно огненные камни вместо тепла излучали холод. Когда Высокий Лорд заговорил, голос его казался более старым, чем прежде. - Томас Кавинант, если мы неверно обращаемся с тобой, то в свое время будем просить за это прощения. Но мы должны разрешить свои сомнения. Ты скрыл многое из того, что нам необходимо знать. Однако мы смогли найти такой вопрос, по которому наши мнения сошлись. Мы видим твое пребывание в Стране следующим образом. Подкапываясь под гору Грома, Друл Каменный Червь нашел потерянный Посох Закона. Если ему никто не поможет, то пройдет много лет, прежде чем он научится им управлять. Но Лорд Фаул Презренный знает о находке Друла и в своих собственных целях согласился научить пещерника правилам пользования Посохом. Совершенно ясно, что ему не удалось отнять у Друла Посох. Может быть, он слишком слаб. Или, возможно, он боялся воспользоваться тем, что было сделано не для него. Или у него есть какая-то иная ужасная цель, которой мы не знаем. Но очевидно, что Лорд Фаул вынудил Друла воспользоваться Посохом, чтобы вызвать тебя в Страну - только Посох Закона обладает такой силой. Да и Друл не смог бы придумать и выполнить такую задачу без помощи глубокого знания. Ты был доставлен в Страну по велению Лорда Фаула. Мы можем лишь надеяться, что в этом принимали участие и другие силы. Но это не объясняет нам причины, - голос Высокого Лорда стал напряженным. - Если единственной причиной для Лорда Фаула была доставка послания, то совсем не обязательно было для этого привлекать кого-то извне - и не было никакой необходимости спасать тебя от Друла, как это сделал он, доставив тебя на Смотровую Кевина, и чего, по-моему, он пытался сделать, послав своего слугу, Душераздирателя, чтобы тот помешал тебе идти через Анделейн. Нет, ты призван для того, чтобы привести наши души к истинному намерению Презренного. Почему он вызвал тебя из-за пределов Страны? И почему именно тебя, а не кого-нибудь другого? В чем ты соответствуешь его критериям для этой миссии? Тяжело дыша, Кавинант сомкнул челюсти и ничего не сказал. - Давай я поставлю вопрос иначе, - настаивал Протхолл. - История, которую ты нам рассказал, содержит в себе правду. Не многие из живущих знают, что высших слуг Фаула, Опустошителей, когда-то звали Херим, Шеол и Джеханнум. Нам также известно, что один из Освободившихся в течение многих лет изучал духов Анделейна. Сам того не желая, Кавинант вспомнил безнадежное мужество животных, которые помогали Освободившемуся спасти его в Анделейне. Они бросались навстречу гибели с отчаянной и тщетной яростью. Кавинант скрипнул зубами, пытаясь заглушить звучащий в ушах звук их гибели. Протхолл продолжал: - И мы знаем, что тест правды ломильялор абсолютно надежен - если проверяемый не превосходит проверяющего. - Но Презренный тоже знает это, - огрызнулась Осондрея. - И он тоже мог знать, что один Освободившийся живет и занимается изучением Анделейна. Он мог сочинить эту легенду и обучить тебя. Если это так, - мрачно заявила она, - то тогда вопросы, на которые ты отказываешься отвечать, - именно те, которые могли бы обнаружить лживость твоего рассказа. Почему хайербренд вудхелвена Парящий проверял тебя? Как проходила проверка? С кем ты сражался, используя посох? Какое предчувствие обратило против тебя Этиаран, жену Трелла? Ты боишься отвечать, потому что тогда мы увидим, что все это дело рук Презренного. Высокий Лорд Протхолл властно произнес: - Томас Кавинант, нам необходимо какое-то доказательство, что все рассказанное тобой - правда. - Доказательство? - сдавленно переспросил Кавинант. - Докажи нам, что мы можем тебе доверять. Ты принес нам приговор. Мы этому верим. Но, может быть, это твоя цель - отвлечь нас от истинной защиты Страны. Дай нам какой-нибудь знак, Неверящий. Трепеща, Кавинант чувствовал, что непостижимые обстоятельства его сна сомкнулись вокруг него, отрезав любую попытку к надежде или независимости. Он с трудом поднялся на ноги, чтобы достойно встретить поражение. Как к последней инстанции, он обратился к великану: - Скажи им. Этиаран и себя винила в том, что случилось на праздновании. Потому что она проигнорировала предупреждение. Скажи им. Он горящими глазами смотрел на Морестранственника, желая, чтобы великан поддержал его последний шанс на автономию. После мгновения мертвой тишины, великан сказал: - Мой друг Томас Кавинант говорит правду, в некотором смысле. Этиаран, супруга Трелла, больше всех винила себя. - И тем не менее! - сухо сказала Осондрея. - Может быть, она винила себя за то, что провела его на празднование... Что позволило ему... Ее боль еще ничего не значит. И Протхолл низким голосом настойчиво повторил: - Ты должен предъявить нам что-то более весомое, Кавинант. Нам необходимо принять решение. Ты должен выбрать между Страной и презирающим Страну. Кавинант, помоги им! - Нет! - хрипло выкрикнул он, повернув лицо к Высокому Лорду. - Это была не моя вина. Неужели вы не понимаете, что именно этого и хочет добиться от вас Фаул? Протхолл встал, перенеся весь вес на посох. Когда он заговорил, его фигура, казалось, увеличилась в размерах, исполненная силы. - Нет, я этого не вижу. Ты закрыт для меня. Ты просишь, чтобы тебе верили, но отказываешься проявить доверие. Нет. Я требую от тебя какого-либо знака, в котором ты нам отказываешь. Я - Протхолл, сын Двиллиана, Высокий Лорд по назначению Совета. Я требую! В течение одного долгого мгновения Кавинант, казалось, колебался в нерешительности. Взгляд его упал на яму с гравием. Кавинант, помоги им! Со стоном он вспомнил, какой ценой заплатила Этиаран за то, чтобы он сейчас был в этом месте. Ее боль ничего не значит. Как контрапункт, в ушах прозвучал голос Баннора - две тысячи лет. Жизнь или смерть. Мы не знаем. Но лицо, увиденное им среди огненных камней, могло быть лицом его жены. Джоан! - молча крикнул он. Была ли болезнь тела важнее, чем все остальное? Он рванул рубашку, словно пытаясь обнажить свое сердце. Оторвав от прикрепленного к груди кусочка клинго свое обручальное кольцо, он с трудом насадил его на безымянный палец и поднял левый кулак, словно вызов. Но настроение его было совсем не воинственным. - Я не могу им воспользоваться! - с тоской крикнул он, словно кольцо все еще было символом женитьбы, а не талисманом Дикой Магии. - Я прокаженный! Палата наполнилась возгласами удивления. Хатфрол и Гаф были ошеломлены. Протхолл тряс головой, словно впервые в жизни пытался проснуться. Интуитивное понимание, словно волна, прошло по лицу Морэма, и он вскочил на ноги, полный напряженного внимания. Великан тоже встал, благодарно улыбаясь. Лорд Осондрея присоединилась к Морэму,