в пропасть. Протхолл поднял вверх посох с горящим на конце ярким огнем, который стал ориентиром для остальных. Они сбились вместе, и Стражи Крови расположили ранихинов вокруг них, чтобы в случае нападения принять на себя основную тяжесть удара. В белых всполохах молний огонь Протхолла казался тусклым и слабым, и гром, оглушительно грохотавший над ними, словно надрывался от смеха при виде подобной глупости. Кавинант низко пригнулся к спине Дьюры, испуганный молниями и небом, которое превратилось в каменный свод, сотрясаемый громом. Он не мог видеть кордов и не знал, что происходит вокруг него, он все время боялся, что следующий шаг Дьюры будет шагом в пропасть. И не отрывал глаз от факела Протхолла, словно это была единственная возможность не заблудиться. Мастерство и упорство раменов очень помогали отряду, и он постепенно приближался к горе Грома. Их передвижение было похоже на блуждание во взбесившихся небесах. Всадники могли ориентироваться лишь по тому, что они постоянно углублялись в эпицентр бури. Ветер швырял водяные брызги в лицо с такой силой, что, казалось, выхлестнет глаза или вырвет щеки. Холодные потоки, струившиеся по телу, постепенно парализовали людей, словно холод смерти. Но они продолжали двигаться вперед, словно пытаясь пробить лбами каменную стену. В течение двух дней они продвигались вперед, чувствуя, как их тела разваливаются на куски под натиском дождя. Они не могли отличить дня от ночи, не знали ничего, кроме непрерывно ревущего, тяжелого, жестокого, неумолимого шторма. Они ехали до полного изнеможения, отдыхали, стоя по колено в воде и грязи, ухватившись за поводья лошадей, ели размокшую, разваливающуюся на куски пищу, подогретую на огне лиллианрилл, который Биринайру с большим трудом удавалось поддерживать, перекликались, чтобы проверить, не потерялся ли кто-то, - и ехали снова, пока усталость опять не заставляла делать остановку. Временами они чувствовали, что только голубое пламя Протхолла поддерживает их моральный дух. Затем Лорд Морэм принялся объезжать весь отряд. В мертвенно-бледном свете молний его лицо, залитое водой, напоминало тонущий поврежденный корабль, но он подъезжал к каждому и кричал сквозь завывания ветра, сквозь неистовство грома: - Друл... Шторм... Шлет на нас! Но он ошибается! Главная сила... проходит... на запад! Мужайтесь! Предсказания... за нас! Кавинант слишком устал и замерз, чтобы отвечать. Но в словах Морэма он слышал настоящую храбрость. Когда отряд снова двинулся вперед, он постарался приблизиться к огню Протхолла, словно пытаясь заглянуть в тайное. Борьба продолжалась, и тот миг, когда она казалась уже непереносимой, давно прошел. С течением времени само понятие терпение стало абстракцией - простое слово, слишком неосязаемое, чтобы нести в себе убеждение. Неистовство шторма превратило людей просто в дрожащую плоть, едва способную сидеть на лошадях. Но огонь Протхолла по-прежнему горел. С каждой его новой вспышкой Кавинант начинал двигаться. Ему не хотелось уже ничего - только бы получить возможность лечь в грязь. Но огонь Протхолла все горел. Он был подобен узам, сковывающим всадников, тащившим их вперед. В грозящих безумием потоках Кавинант не отрывал взгляда от огня, словно эти узы были драгоценными. Затем они пересекли некую границу. Это произошло так внезапно, как если бы стена, на которую они кидались как пойманные в ловушку титаны, вдруг упала в грязь. Еще десять спотыкающихся шагов - и они оказались в залитом солнцем полудне. Позади еще слышалось буйство шторма, постепенно удаляясь. Вокруг повсюду виднелись следы потопа - многочисленные озерки, потоки бурлящей воды и болота, густая грязь наподобие той, что остается на поле битвы. А перед ними высилась огромная безжизненная вершина горы Грома - Грейвин Френдор, пик Огненных Львов. В течение долгого времени она приковывала их внимание, подобно воплощению тишины - мрачной, зловещей и величественной, подобно частице обнаженного сердца земли. Пик находился к северу и немного к западу от них. Выше, чем Смотровая Кевина над Верхней Страной, он, казалось, стоял на коленях на краю Сарангрейвской Зыби, положив локти на плато и держа голову высоко над скалой, устремляясь к небу со странным выражением гордости и мольбы. И он возвышался на двенадцать тысяч футов над Теснистым Протоком, воды которого текли на восток от его подножия. Суровые скалы, образующие вершину, были лишены какой-либо растительности и ничем не защищены от бурь и снегопадов. Не утруждая себя деревьями или травой, они вместо этого являли миру голые, расколотые на куски огромные валуны, некоторые черные как обсидиан, а остальные - серые как пепел скального огня, словно камень горы был слишком плотным, слишком заряженным силой, чтобы носить на себе какое-либо проявление хрупкой жизни. Там, глубоко в громадной груди Страны, была цель похода: Кирил Френдор, сердце горы Грома. Они находились в десяти лигах от пика, но расстояние казалось обманчивым. Пик уже доминировал на северном горизонте, противопоставляя себя излому Землепровала, словно неотвратимое требование. Гора Грома! Здесь Берек Полурукий познал великое откровение. Здесь отряд, снаряженный за Посохом Закона, надеялся вновь обрести будущее для Страны, и здесь Томас Кавинант искал освобождение от своего сна. Отряд смотрел на скалу, словно она исследовала их сердца, задавала им вопросы, на которые они не могли ответить. Затем Кеан улыбнулся свирепой улыбкой и сказал: - По крайней мере, теперь мы достаточно чисто вымыты для того, чтобы заняться этим делом. Это неуместное замечание нарушило транс, овладевший всадниками. Несколько воинов разразились смехом, словно освобождаясь от напряжения последних дней, а большинство остальных улыбнулись, предоставляя Друлу или другому врагу возможность поверить в то, что буря ослабила их. Рамены, едва стоявшие на ногах от измождения (ведь все это время они шли пешком, отыскивая дорогу сквозь потоки воды), тоже рассмеялись, хотя до конца не поняли юмора. Только великан никак не прореагировал. Глаза его были прикованы к горе Грома, и брови нависали над ними, словно защищали их от чего-то чересчур яркого или горячего. Отряду удалось отыскать относительно сухой холмик, на котором можно было отдохнуть и поесть, а также покормить лошадей. Великан рассеянно последовал за остальными. Пока все устраивались, он стоял в стороне и смотрел на гору так, словно читал секреты в ее многочисленных расселинах и утесах. Потом он тихо запел: И поэтому теперь мы - Бездомные, Лишенные корней, и родных, И знакомых. За сокровенной тайной нашего счастья Мы правили свои паруса, Чтобы проплыть обратно, Но ветры судьбы дули Не так, как мы хотели, И земля за морем была потеряна... Высокий Лорд Протхолл позволил отряду отдыхать столько, сколько считал относительно безопасным на открытом месте. Затем они снова двинулись в путь и шли до конца полудня, прижимаясь к Землепровалу, словно это была их последняя надежда. Еще до бури Кавинант узнал, что единственным известным входом в катакомбы горы Грома был вход через западную оконечность Соулсиз - Ущелье Предателя, скалистую утробу, поглощавшую реку, чтобы затем снова выплюнуть ее с восточной стороны на нижнюю землю, превращенную скрытыми бурными глубинами в Теснистый Проток - поток, серый от тины и отбросов вайтварренов, поэтому Протхолл всю надежду возлагал на приближение с юго-востока. Он считал, что добравшись до горы Грома с южной стороны и двигаясь к Ущелью Предателя с востока, отряд подберется незамеченным и неожиданно подойдет к западному входу в ущелье. Рисковать он не собирался. Грейвин Френдор грозно возвышался своей громадой на фоне неба и, казалось, уже навис, склонившись над отрядом, будто сам пик был наклонен так, как того желала злоба Друла. Он побуждал усталых раменов проявить все свое умение, чтобы выбрать путь вдоль Землепровала. И отряд продолжал идти вперед до самого захода солнца. Протхолл все это время ехал, устало сгорбившись в седле, наклонив голову, словно готовя шею под удар топора, казалось, все его силы ушли на то, чтобы провести отряд сквозь шторм. Когда он говорил, голос его дребезжал от старости. На следующее утро солнце взошло на сером небе, словно прорезав в нем рану. Серые тучи нависли над землей, и ветер словно стон падал со склонов горы Грома. Вода в лужицах на пустыре стала застойной, словно земля отказывалась впитать влагу, оставляя ее гнить на поверхности. Садясь на коней, всадники услышали низкий рокот, похожий на бой барабанов глубоко в камне. Всем телом ощущалась какая-то дрожь. Это был пульс готовившейся войны. Высокий Лорд ответил так, словно это был вызов. - Меленкурион! - отчетливо воскликнул он. - Вставайте, защитники Страны! Я слышу барабаны земли! Это великое дело нашего времени! Он вскочил на коня, взмахнул голубой мантией. Вохафт Кеан ответил приветствием: - Да здравствует Высокий Лорд Протхолл! Мы с радостью следуем за тобой! Плечи Протхолла распрямились. Его лошадь навострила уши, подняла голову и сделала несколько шагов, встав на дыбы так же величественно, как ранихин. Ранихины весело фыркнули при виде этого, и отряд бодро поскакал за Протхоллом, словно дух древних Лордов мчался вместе с ними. Путь к склонам горы Грома они проделали под несмолкаемый приглушенный рокот барабанов. Пока они искали путь через плотные каменные завалы, окружавшие гору, гулкий подземный звук сопровождал их подобно испарениям злобы. Но когда они начали подниматься по одному по неровным склонам пика, они забыли про барабаны. Им пришлось сосредоточить все внимание на подъеме. Подножие горы было подобно бугристой каменной мантии, которую гора Грома сбросила со своих плеч в давно минувшие времена, и путь на запад через склоны был тяжелым. Время от времени всадникам приходилось слезать с лошадей и вести их на поводу вниз по коварным склонам или через серые нагромождения беспорядочно наваленных пепельных камней. Сложность местности делала их продвижение медленным, несмотря на то, что рамены прилагали все усилия, чтобы провести их наиболее легким путем. Пик, казалось, грозно наклонился над ними, словно наблюдая за их жалкими усилиями. А с возвышающихся утесов на них опускался знобящий ветер, холодный, как сама зима. В полдень Протхолл остановился в глубоком овраге, проходившем вдоль склона горы словно разрез. Здесь отряд отдохнул и подкрепился. При каждой остановке барабаны становились слышны отчетливее, а холодный ветер, казалось, с новой силой бросался на них со скал. Они сидели в прямых лучах солнца и не могли унять дрожи - кто от холода, кто от звуков барабанов. Во время привала Морэм подошел к Кавинанту и предложил вместе подняться немного вверх по оврагу. Кавинант кивнул, будучи рад хоть чем-то заняться. Он последовал за Лордом вверх по кривому дну оврага, и вскоре они оказались у пролома в его западной стене. Морэм вошел в пролом, и когда Кавинант присоединился к Лорду, перед ними открылся широкий, неожиданный вид на Анделейн. С высоты пролома, между каменными стенами, ему показалось, что смотрит на Анделейн из окна в горе Грома. Вдоль всего западного горизонта лежали горы, и от их красоты у него перехватило дыхание. Он жадно смотрел туда с таким чувством, словно на миг прикоснулся к вечности. Буйное, чистое здоровье Анделейна сияло словно страна звезд, несмотря на серые небеса и монотонный воинственный рокот. Он ощутил странное желание не прерывать это состояние транса, но мгновение спустя его легкие потребовали воздуха. - Вот она, Страна, - прошептал Морэм. - Мрачная, могущественная гора Грома над нами, самые темные яды и тайны земли находятся в катакомбах у нас под ногами. Позади - поле битв. Внизу - Сарангрейвская Зыбь. А там - бесценный Анделейн, красота жизни. Да, это сердце Страны. Он стоял в благоговении, словно ощущал присутствие здесь Вечности. Кавинант смотрел на него. - Значит, ты привел меня сюда, чтобы убедить, что за это стоит сражаться, - его рот искривился от горького привкуса стыда. - Ты что-то хочешь от меня - какой-то декларации преданности, прежде чем нам придется встретиться лицом к лицу с Друлом. Убитые им пещерники отягощали его память чем-то тяжелым и холодным. - Конечно, - ответил Лорд. - Но это не я, а сама Страна просит тебя о преданности. Потом он с силой прибавил: - Смотри, Томас Кавинант. Смотри. Смотри и слушай барабаны. И слушай меня. Это сердце Страны. Это не дом Презренного. Ему не место здесь. О, он жаждет власти над этим, но дом его в Яслях Фаула - не здесь. У него нет ни глубины, ни твердости, ни красоты, чтобы иметь право на это место, и когда ему надо что-то сделать здесь, он это делает через юр-вайлов или пещерников. Понимаешь? - Понимаю, - Кавинант посмотрел в глаза Лорду. - Я уже заключил сделку - принял свою "клятву мира", если так вам больше нравится. Я не собираюсь больше убивать. - Свою "клятву мира"? - эхом отозвался Морэм, выразив в этом вопросе целую гамму чувств. Постепенно в его голосе возникла угроза. - Что ж, тогда ты должен простить меня. Во времена несчастий иногда Лорды ведут себя странно. Он прошел мимо Кавинанта и начал спускаться по оврагу вниз. Кавинант еще некоторое время оставался у пролома, глядя вслед Морэму. Он заметил косвенный намек Лорда на Кевина, но терялся в догадках, какую связь видел Морэм между ним и Расточителем Страны. Неужели Лорд считал, что он способен на такую степень отчаяния? Бормоча себе под нос, Кавинант вернулся к отряду. В глазах воинов он видел оценивающий взгляд. Они пытались догадаться, что произошло между ним и Лордом Морэмом. Но ему было безразлично, какие предзнаменования они видели в нем. Когда отряд двинулся дальше, он повел Дьюру вверх по оврагу, не замечая сползающих камешков, то и дело падающих ему на руки и колени и оставляющих на них опасные царапины. Он думал о праздновании весны, о битве у парящего Вудхелвена, о Ллауре, Пьеттене, Этиаран и безымянном Освободившемся, о Лене, Триоке и женщине-воине, погибшей, защищая его. Думая, он пытался внушить себе, что его сделка была чем-то неприкосновенным. Он был недостаточно зол, чтобы снова рисковать и вступить в битву. К полудню отряд все еще с трудом продвигался по тяжелому пути, медленно поднимаясь вверх в западном направлении. Пункта их назначения еще не было видно. Даже когда солнце было уже совсем низко, а рев воды стал ясно различимым аккомпанементом к подземному бою барабанов, ущелья все еще не было видно. Но потом они вошли в отвесную скрытую лощину в склоне горы. Отсюда в скалу под углом уходила щель, слишком узкая для лошадей, через которую был слышен огрызающийся поток. В лощине всадники оставили лошадей под присмотр кордов. Дальше они пошли пешком вдоль трещины, поворачивавшей в гору и вскоре обрывавшейся на скале не более чем в ста футах прямо над Ущельем Предателя. Барабанов больше не было слышно, шум реки заглушал все остальные звуки, так что им приходилось почти кричать. Стены пропасти были высокими и гладкими и заслоняли горизонт с обеих сторон. Но сквозь водяную пыль, накрывавшую их, словно туман, они могли видеть само ущелье - тесный каменный канал, стиснувший реку так, что она, казалось, готова была закричать, и дикую, белую с огненными барашками воду, бурлившую так, словно она боролась против своего же собственного бега. На расстоянии примерно одной лиги к западу река корчилась, вливалась в ущелье, а затем уходила в недра горы, словно всасываемая в бездну. Заходящее солнце висело у горизонта над ущельем словно кровавый шар в свинцовом небе, и в его свете возникали огненные тени, отбрасываемые несколькими отважными деревьями, прилепившимися на краю пропасти, как будто они пустили корни по какому-то принуждению или по обязанности. Но в самом Ущелье Предателя не росло ничего, здесь была только водяная пыль, гладкие каменные стены и терзаемая вода. Ее рев оглушил Кавинанта, а мокрый от брызг камень, казалось, готов был выскользнуть из-под ног. На мгновение скалы закружились у него перед глазами, он почувствовал, что утроба горы Грома с жадностью смотрит на него. Он отшатнулся от края и, прижавшись спиной к камню, с трудом перевел дыхание. Вокруг него все пришло в движение. Он услышал удивленные и испуганные крики воинов у края ущелья, приглушенное завывание великана. Но он не двигался. Прижавшись к стене, он ждал, пока у него перестанут дрожать колени и пройдет ощущение того, что опора выскальзывает из-под ног. Лишь после этого он пошел выяснить, что все-таки вызвало волнение. При этом он одной рукой держался за стену, а другой - за плечи своих товарищей. Между Кавинантом и скалой бушевал великан. Двое Стражей Крови повисли у него на руках, а он колотил их о стены щели, хищно вопя: - Отпустите меня! Отпустите... Я хочу их! - словно хотел прыгнуть вниз, в ущелье. - Нет! - Протхолл внезапно встал перед великаном. Восковые лучи солнца затенили его лицо, обрисовав его силуэт на фоне сияния. Он стоял, широко раскинув руки и зажав в одной из них посох. Он был стар и в три раза меньше великана. Но оранжево-красное пламя, казалось, увеличило его фигуру, сделало выше, величественнее. - Горбрат! Возьми себя в руки! Именем Семи! Ты бредишь? Услышав это, Морестранственник отбросил Стражей Крови. Он схватил Протхолла за одежду, поднял Высокого Лорда в воздух и прижал его к стене. Задыхаясь, словно от ярости, он кричал прямо в лицо Протхоллу: - Я брежу? Ты что, обвиняешь меня? Стражи Крови прыгнули к великану. Но крик Морэма остановил их. Протхолл висел, распятый на камне, словно пригоршня старых тряпок, но не отводил взгляда от великана. Он повторил: - Ты бредишь? Какой-то ужасный миг всем казалось, что Морестранственник размозжит голову Высокого Лорда одним ударом своего могучего кулака. Кавинант попытался придумать что-то, какой-то способ вмешаться, но не мог, потому что не понимал, что же случилось с великаном. Потом за спиной у Кавинанта Первый Знак Тьювор отчетливо произнес: - Опустошитель? В одном из великанов Прибрежья? Это невозможно! Словно отрезвленный утверждением Тьювора, великан разразился конвульсивным кашлем. При этом он отпустил Протхолла, потом завалился набок, с глухим стуком ударившись о противоположную стену. Постепенно его пароксизм перешел в низкое хихиканье, похожее на истеричное веселье. Кавинант почувствовал, как он весь покрывается мурашками, словно после липкого прикосновения. Он не мог вынести этого и, движимый желанием узнать, что же вызвало такую бурную реакцию великана, он двинулся вперед, чтобы посмотреть в ущелье. Там он и увидел, настроив себя против головокружения и оглушительного рева реки, то, что возбудило Морестранственника. - Ах, великан! - простонал он. Снова убивать... Под ним, едва ли в двадцати футах над уровнем реки, проходила неширокая дорога, похожая на выступ в южной стене ущелья. И по этой дороге под бой невидимых барабанов маршировала армия пещерников, выходившая из горы Грома. Возглавляемые клином юр-вайлов, шеренга за шеренгой, эти мерзкие существа выползали из горы и топали по выступу с блеском вожделения в глазах цвета лавы. Тысячи уже вышли из своих вайтварренов, а сзади шли все новые шеренги, словно гора Грома выплевывала все орды населявших ее паразитов на беззащитную землю. Морестранственник! Мгновение сердце Кавинанта билось в ритме с болью великана. Ему невыносима была мысль, что Морестранственник и его народ могут потерять надежду найти Дом из-за подобных тварей. Неужели убийство - единственное решение? Молча, почти ничего не различая в водяном тумане, он попытался представить себе, каким образом великан намеревался добраться до выступа пещерников. Оказалось, что это не так уж сложно для любого, кто не боится высоты. В скале, в южной ее стене, была вырублена грубая склизкая лестница, которая вела от щели до дороги. Напротив виднелись ее ступени, поднимавшиеся от щели вверх, к вершине ущелья. Они были такими же серыми, изъеденными водяной пылью и древними, как и все камни вокруг. Лорд Морэм подошел сзади к Кавинанту. Его голос глухо пробился через рев: - Это древняя смотровая Ущелья Предателя. Та часть Первого Завета, которая рассказывает об этом месте, легка для понимания. Смотровая была создана для наблюдения и для того, чтобы скрывать здесь предателей. Лорд Фаул Презренный открыл здесь свою истинную сущность Лорду Кевину. Здесь был нанесен первый удар в войне, которая окончилась Ритуалом Осквернения. Еще до этого Кевин сомневался в Лорде Фауле, хотя сам не знал - почему, ибо Презренный не делал такого зла, которое мог бы обнаружить Кевин, и он доверял Лорду Фаулу, словно стыдясь своих сомнений. Потом, по замыслу Фаула, в совет Лордов пришло послание от Демонмглы в горе Грома. В этом послании Лорды приглашались в мастерские Демонмглы - в гроты, где плодились отродья, называемые юр-вайлами, - чтобы встретиться там с мастерами их учения, якобы владеющими великой силой. Ясно, что Лорд Фаул надеялся, что Кевин сам пойдет в гору Грома. Но Высокого Лорда охватили сомнения, и он не пошел. Но поскольку ему было стыдно за свои сомнения, он послал вместо себя нескольких лучших друзей и сильнейших союзников. Так высокая делегация Старых Лордов отправилась к горе Грома, а затем из катакомб вышла армия, подобная этой, и Страна, не успев подготовиться, вынуждена была вступить в войну. Этот страшный поединок продолжался долго, унося сотни тысяч смертей, и не видно было никакой надежды на его окончание. Высокий Лорд Кевин храбро сражался. Но ведь он сам отправил своих друзей в засаду - и вскоре начались его полночные встречи с отчаянием, и не было никакой надежды. Соблазнительность, головокружительность бега реки постепенно слабела по мере сопротивления Кавинанта. Брызги стекали по его лицу словно капли пота. Великан хотел сделать то же самое - прыгнуть в клокочущую приманку ущелья, напасть на пещерников из засады. С усилием, заставившим его застонать сквозь стиснутые зубы, Кавинант отошел со смотровой. Изо всех сил прижимаясь к стене, он спросил нарочито бесстрастно: - Он все еще смеется? - Нет, теперь он сидит и тихо поет песню Бездомных, и не подает никаких признаков безумия. "Морестранственник!" - подумал Кавинант, а вслух сказал: - Почему ты остановил Стражей Крови? Он мог повредить Протхоллу. Лорд повернулся спиной к Ущелью Предателя, чтобы посмотреть на Кавинанта: - Великан - мой друг, я просто не мог не вмешаться. Спустя миг он добавил: - Высокий Лорд не беззащитен! Кавинант настаивал: - Может быть, Опустошитель... - Нет, - в голосе Морэма чувствовалось, что в этом не может быть сомнений. - Тьювор сказал правду. Ни один Опустошитель не обладает достаточным могуществом, чтобы победить великана. - Но что-то... - Кавинант запнулся, - что-то гложет его. Он не верит в эти предсказания. Он думает... Друл или еще что-то хочет помешать великанам вернуться домой. Ответ Морэма был таким тихим, что Кавинант смог прочесть его лишь по губам Лорда: - Этого же хочу и я. Морестранственник! Взгляд Кавинанта обратился к великану. Морестранственник сидел, похожий на кучу гальки, насыпанной у стены, тихо напевая и рассматривая невидимые картины на камне перед собой. Это зрелище вызвало у Кавинанта волну сострадательного гнева, но он подавил его, вспомнив о своей сделке. Стены ущелья были для него словно удушающими страхом, словно бьющими темными крыльями. Взгляд Кавинанта метнулся оттуда мимо великана в долину. Вскоре весь отряд собрался там на ужин. Они ели при свете одного тусклого факела лиллианрилл. И когда с трапезой было покончено, они попытались немного поспать. Кавинант чувствовал, что отдых был невозможен, перед его глазами стояла армия пещерников, выкатывающаяся, словно клубок разрушения, разматываясь на ходу, чтобы сплести смерть Страны. Но нескончаемый рев реки убаюкал его, и наконец он расслабился, улегшись на земле. Он немного вздремнул под рокот барабанов войны, доносившейся из скалы под ним. Позднее он как-то резко вскочил. Красная луна перевалила за гребень горы Грома и теперь светила прямо в лощину. Кавинант понял, что минула ночь. Сначала он подумал, что это свет луны разбудил его, но потом догадался: вибрация, вызываемая барабанной дробью, прекратилась. Он осмотрел лагерь и увидел, как Тьювор шепчется с Лордом Протхоллом. В следующий момент Тьювор начал будить спящих. Вскоре воины были готовы. Кавинант проверил, на месте ли его нож, и крепче сжал в руках посох. Биринайр держал прут с мерцающим на его конце слабым огоньком, и в этом неверном свете Морэм и Протхолл стали держать совет вместе с майнфрол Гибкой, вохафтом Кеаном и Первым Знаком Тьювором. Смутные тени мелькали словно страх и решимость на лице Протхолла. Голос его звучал слабо от старости, когда он сказал: - Сейчас мы проводим свой последний час под открытым небом. Выход армии Друла завершился. Те из нас, кто захочет, должны войти в катакомбы горы Грома. Мы должны использовать этот шанс, пока внимание Друла все еще занято армией и прежде чем он сможет понять, что мы находимся не там, где он полагает. Теперь настало время для тех, кто хочет воспользоваться законом этого похода. В вайтварренах не может быть ни отступления, ни бегства после поражения. До сих пор все проявили себя в походе наилучшим образом. Никто из присутствующих здесь не может стыдиться. Кеан осторожно спросил: - Ты поворачиваешь назад, Высокий Лорд? - О, нет! - вздохнул Протхолл. - Рука этих времен лежит на мне. Я не имею права колебаться. Тогда Кеан ответил: - А разве Дозор Боевой Стражи Твердыни Лордов может повернуть назад, когда его ведет Высокий Лорд? Никогда! И весь Дозор эхом повторил: - Никогда! Кавинант подумал о том, где сейчас может быть великан и как он поступит. Что касалось его самого, то он интуитивно чувствовал, что у него нет выбора, что сон освободит его только посредством Посоха Закона или смерти. В следующий миг к Протхоллу обратилась майнфрол Гибкая. Голова ее была откинута назад, словно она готова была взорваться. - Я дала слово. О ваших лошадях позаботятся. Корды будут беречь их в надежде на ваше возвращение. Но я... - она тряхнула связанными волосами. - Я пойду с вами. Под землю. Протест Протхолла она остановила резким жестом. - Вы дали пример, которому я должна следовать. Как я могла бы предстать перед ранихинами, если бы они узнали, что я забралась так далеко лишь затем, чтобы повернуть назад, когда угроза стала слишком велика? И, к тому же, мои чувства острее. Рамены знают небо, открытую землю. Мы знаем воздух и траву. Мы не сбиваемся с пути во тьме. Ранихины научили наши ноги не оступаться. Я чувствую, что смогу найти путь наверх. Вам, возможно понадобится эта моя способность, хотя я далека от Равнин Ра - и от себя самой. Тени превратили лицо Протхолла в гримасу, но он спокойно ответил: - Я благодарен тебе, майнфрол. Рамены - храбрые друзья земли. Скользнув взглядом по отряду, он сказал: - Тогда в путь, нас ждет исход нашей битвы. Что бы ни случилось с нами - пока есть в Стране люди, умеющие петь, они будут петь о том, что в этот темный час Страна не осталась без защиты. Храните ей верность до конца! Не дожидаясь ответа, он вошел из кровавого лунного света во тьму щели. Воины пропустили Кавинанта следом за двумя Лордами, словно предоставив ему возможность занять наиболее уважаемое положение. Протхолл и Морэм шли рядом; когда они приблизились к смотровой, Кавинант увидел великана, стоящего на краю скалы. Ладонями рук Морестранственник упирался в противоположные стены. Он стоял спиной к Лордам и всматривался в мрачный, окрашенный кровавым светом круговорот реки. Его огромная фигура темнела на фоне ярко-красного неба. Когда Лорды приблизились к нему, он сказал, словно обращаясь к ним из ущелья: - Я остаюсь, здесь будет мой пост. Я буду охранять вас. Армия Друла не захлопнет ловушку горы Грома, пока я жив. Мгновение спустя он добавил, словно обратив взгляд внутрь: - К тому же, отсюда я не услышу запаха вайтварренов, - и в этой его фразе послышался старый юмор великанов. - Ты правильно решил, - пробормотал Протхолл. - Нам нужна твоя защита. Но не оставайся здесь после полнолуния. Если мы не вернемся к этому времени, значит, с нами все кончено, и ты должен отправиться предупредить свой народ. Великан ответил, словно реагируя на внутренний голос: - Не забывайте клятву мира. В лабиринте, в который вы идете, она будет вашей путеводной нитью. Она будет хранить вас от намерений Губителя Душ, тайных и жестоких. Помните клятву. Надежда, быть может, вводит в заблуждение. Но ненависть - разлагает. Я слишком поторопился с ненавистью. Я стал сам похож на то, что ненавижу. - Прояви хотя бы долю уважения к правде, - огрызнулся Морэм. Внезапная резкость его тона ошеломила Кавинанта. - Ты - Сердцепенистосолежаждущий Морестранственник, великан Прибрежья, горбрат людей Страны. Это имя не может быть отнято у тебя. Но Кавинант не слышал в словах великана никакой жалости к себе - только печаль. Морестранственник больше ничего не сказал. Он стоял так же неподвижно, как стены, о которые он опирался, стоял, словно статуя, высеченная на смотровой. Лорды больше не стали терять времени. Ночь уже шла на убыль, а они хотели войти в гору до наступления дня. Члены отряда заняли свои места. Протхолл, Биринайр и двое Стражей Крови шли за Первым Знаком Тьювором. Затем следовали Морэм, Гибкая, Баннор, Кавинант и Корик. За ними шел вохафт Кеан, его четырнадцать воинов, и замыкали колонну четверо последних Стражей Крови. Их было двадцать девять против всей неизвестной мощи Друла Каменного Червя. От Тьювора до последнего Стража Крови протянули полоску клинго. В таком порядке они начали спуск по скользкой лестнице в Ущелье Предателя. 22. КАТАКОМБЫ ГОРЫ ГРОМА Луна Друла отравляла вокруг них ночь, словно бы изливала желчь на все окружающее. В ее кровавом свете река билась и ревела в Ущелье Предателя будто в агонии. Водяная пыль и скользкий мокрый мох делали лестницу, ведущую вниз со смотровой, такой же предательской, как болото. Кавинанта бил озноб. Сначала, когда подошла его очередь спускаться, ужас парализовал его. Но когда Баннор предложил понести его, он нашел в себе достаточно гордости, чтобы заставить себя двигаться. В дополнение к веревке из клинго, Баннор и Корик несли его посох, за который он мог держаться как за перила, при каждом шаге пытаясь словно приклеиться ногами к камню. Лестница постепенно переходила со скалы в стену ущелья. Вскоре отряд уже вползал в ревущую бездну, ведомый только светом факела Биринайра. Красная рана реки, казалось, прыгала вверх, пытаясь достать их, словно изголодавшаяся собака, когда они стали приближаться к дороге. Каждая следующая ступенька была более скользкой, чем предыдущая. Позади Кавинант услышал вскрик одного из поскользнувшихся воинов. Этот негромкий звук нес в себе ужас, леденящий кровь. Но Стражи Крови крепко держали веревку из клинго, воин быстро восстановил равновесие. Спуск продолжался. Икры Кавинанта начали болеть от все возрастающего напряжения. Он пытался представить себе, что его ноги - часть камня, что они вросли в скалу. И он с такой силой сжимал посох, что ладони его стали скользкими от пота, и дерево, казалось, стало вырываться из них. К тому же начали дрожать колени. Но Баннор и Корик поддерживали его. Расстояние до дороги мало-помалу сокращалось. После нескольких долгих мучительных минут угроза паники уменьшилась. Потом они добрались до сравнительно безопасного выступа. Он стоял в середине отряда, между стеной ущелья и каналом реки. Над ними полоса неба начала сереть, но приближавшийся рассвет лишь подчеркивал темноту ущелья. Одинокий факел Биринайра мерцал, словно затерявшийся в пустыне. Членам отряда приходилось кричать, чтобы услышать друг друга сквозь рев течения. Кеан отдал отряду короткую команду построиться. Воины проверили оружие. Несколькими жестами Тьювор отдал последние распоряжения Стражам Крови. Кавинант сжал посох и убедился в том, что его нож - нож Этиаран - на месте. У него было смутное ощущение, будто он что-то забыл. Но прежде чем он вспомнил, его отвлекли крики. Старый Биринайр кричал на Высокого Лорда Протхолла. Впервые хатфрол, казалось, забыл о своем грубоватом достоинстве. Приблизив к Протхоллу морщинистое дрожащее лицо, он рявкнул, перекрывая шум реки: - Нет! Это риск! Ты не должен! Протхолл отрицательно покачал головой. - Ты не можешь! Позвольте мне! Протхолл снова ответил молчаливым отказом. - Конечно же я могу! - кричал Биринайр, пытаясь выразить всю решимость вопреки грохоту воды. - Ты не должен! А я могу! Я знаю дорогу! Разумеется, разве только ты изучал учение достаточно, чтобы знать? Я знаю старые карты. Я не шучу, ты же знаешь. Если я выгляжу старым и... - он на мгновение запнулся, - и беспомощным, то тогда тем более ты должен разрешить мне! Протхолл пытался ответить ему без гнева. - Времени мало! Нам нельзя медлить, Биринайр, старый дружище, я не могу возложить опасность похода на кого-то другого. Это мое место! - Глупец! - плюнул Биринайр, не заботясь о том, что его грубость граничит с наглостью. - Ты же ничего не увидишь! - Увижу? - Конечно! - Хатфрол дрожал от охватившего его сарказма. - Ты пойдешь впереди?! Рискнешь всеми? Освещая путь огнем Лордов? Глупец! Друл увидит тебя прежде, чем ты доберешься до моста Варренов! Протхолл наконец понял. - Ах! Это правда! - он обмяк, словно мысль об этом причинила ему боль. - Твой огонь не такой яркий. Друл обязательно почувствует наше приближение, если я воспользуюсь посохом. Рассерженный, он резко повернулся и скомандовал: - Тьювор! Хатфрол Биринайр пойдет впереди! Он вместо меня будет освещать нам путь. Охраняй его как следует, Тьювор! Не допусти, чтобы угрозы, предназначенные мне, заставили страдать моего старого друга! Биринайр подтянулся, обретя прежнее величие. Загасив прут лиллианрилл, он отдал его одному из воинов, чтобы тот связал его вместе с другими. Затем, ударив по наконечнику своего посоха, он вызвал пламя. Резким движением он поднял его вверх и пошел по дороге ко входу в гору Грома. Террель и Корик тотчас обогнали хайербренда и стали продвигаться в двадцати ярдах впереди него. Двое других Стражей Крови расположились сразу следом за ним, потом шли вместе Протхолл и Морэм, потом еще двое Стражей Крови, сопровождаемые цепочкой из майнфрол Гибкая, Кавинанта и Биринайра. Следующими шагали Кеан и его Дозор шеренгой по трое, и замыкали колонну двое последних Стражей Крови. В таком порядке отряд двинулся ко входу в катакомбы. Кавинант бросил короткий взгляд вверх, пытаясь в последний раз увидеть великана на смотровой. Но он ничего не разглядел: ущелье было слишком заполнено темнотой. А дорога требовала постоянного внимания. Теперь он вспомнил, что ушел от великана не простившись и даже не помахав ему на прощание. Отряд удалялся от дневного света - от солнца, неба, открытого воздуха, травы и возможности отхода назад - и продолжал поход в глотку горы Грома. Кавинант шел в это сгущение ночи, словно в кошмар. Он не настроил себя на это. Облегчение, наступившее после спуска со смотровой, временно обеспечило ему иммунитет от паники. Он не простился с великаном, он что-то забыл, но эти угрызения рассеивались чувством предвкушения, чувством, что его сделка освободит его ото сна, оставив ему способность к выживанию. Но небо над головой - открытое пространство, которое он вряд ли осознавал, - было отрезано, словно ударом топора, и на его месте теперь оказалась каменная громада горы, такая тяжелая, что, казалось, могла расплющить одним своим видом. Кавинанту казалось, что ее масса гудит, словно беззвучный раскат грома. Рев реки усиливался в глотке горы, словно боль сдавленного течения становилась сильнее, громче от еще более сильного сдавливания. Водяные брызги были густые как дождь. Пламя Биринайра, ведущее отряд, светило тускло и слабо, почти задушенное застоялым воздухом. Поверхность дороги была опасной, усыпанной камнями и щебнем, с внезапными ямами и провалами. Кавинант напряг внимание, будто прислушиваясь к ноте чувства и всего происходившего с ним, и под этой настороженностью он прятал надежду на бегство. Каким-то неведомым чувством он ощущал, что это его единственная защита. Отряд выглядел трогательно слабым и беззащитным перед обитателями тьмы - пещерниками и юр-вайлами. Спотыкаясь в неверном свете одинокого огонька Биринайра, он предвидел, что их скоро заметят. После этого о них доложат Друлу и внутренние силы вайтварренов польются им навстречу. А армия будет отозвана назад - какой шанс был у великана в битве со многими тысячами пещерников? И отряд будет сокрушен словно горстка самонадеянных муравьев. И в это мгновение решимости или смерти наступит его собственное спасение или поражение. Другого исхода он не мог себе представить. С такими мыслями он шел, словно прислушиваясь к шуму лавины, несущейся вниз. Пройдя некоторое расстояние, он осознал, что звук реки начал меняться. Дорога уходила внутрь почти горизонтально, но река уходила в глубину скалы. Течение превращалось в водопад, бездонный отвесный поток, подобный прыжку в смерть. Шум воды постепенно стихал, по мере того как река рвалась все глубже и глубже в пропасть. Теперь водяной пыли стало меньше, и она не так заглушала пламя Биринайра. Каменная стена, уже не такая мокрая, еще больше начала давить своим весом. Между стеной и пропастью дорога казалась единственно надежным местом для Кавинанта. Делая очередной тяжелый шаг, он чувствовал, как твердость выступа пронизывает его от ступней до основания позвоночника. Пещера вокруг стала похожа на тоннель, если не считать пропасти слева. Чтобы не думать о ней, Кавинант сосредоточился на дороге и на пламени хайербренда. Река беспомощно падала вниз, и ее рев стихал глубоко внизу, словно пальцы, скребущие по краю пропасти в последней попытке удержаться. Вскоре Кавинант начал различать шум движения отряда. Он повернулся, пытаясь увидеть вход в ущелье, но либо дорога делала поворот, либо вход остался далеко позади. Он не увидел ничего, кроме мрака, столь же непроницаемого, как тьма над головой. Но через некоторое время Кавинант почувствовал, что клубящаяся темнота как-то неуловимо меняется. Какая-то перемена в воздухе ослабила ощущение укрытости во мраке катакомб. Кавинант посмотрел вперед, пытаясь понять, в чем же дело. Все молчали, все как будто боялись, что стены имеют способность слышать. Однако вскоре Биринайр остановился. Кавинант, Гибкая и Лорды быстро подошли к старому хайербренду. С ним был Террель. - Впереди мост Варренов, - сказал Страж Крови. - Корик ходил на разведку. Там есть часовые. Он говорил тихо, но после долгой тишины его голос звучал вызывающе громко. - Ах, я боялся этого, - прошептал Протхолл. - Мы можем приблизиться? - Скальный огонь отбрасывает темные тени. Часовые стоят на вершине пролета моста. Мы можем приблизиться на расстояние полета стрелы. Морэм тихо подозвал Кеана, пока Протхолл спрашивал: - Сколько часовых? Террель ответил: