чем он ожидал - ей можно было дать самое большее тридцать с небольшим. Но лицо было властным, и белая кожа ее лба и горла говорили многое о непреклонности и самодисциплине, несмотря на то, что она при виде Кавинанта улыбнулась почти застенчиво. Но кроме груза ответственности и обязательств в ее чертах было что-то странно помнящееся. Она казалась ему смутно знакомой, как будто ее лицо напоминало ему кого-то, кого он хорошо знал. Это впечатление усиливалось и в то же время отрицалось ее глазами. Они были серыми, как его собственные глаза; и хотя они прямо смотрели на него, они слегка косили в другую сторону; у них был раздвоенный фокус, так, словно она наблюдала за чем-то еще как бы другим, более важным взглядом. Глаза ее разума смотрели куда-то еще. Ее взгляд коснулся таких его глубин, которые уже долгое время ни на что не отзывались. - Входите пожалуйста, - сказала она голосом, чистым, как родник. Двигаясь одеревенело, Кавинант прошел мимо нее в покои, и она закрыла за ним дверь, преграждая доступ света со двора. Ее прихожая была освещена обычными чашами со светящимся камнями в каждом углу. Кавинант остановился в центре комнаты и осмотрелся. Пространство было пустым и лишенным украшений, в нем не было ничего, кроме светящихся камней, нескольких каменных стульев и стола, на котором стояла белая резная статуэтка; но, тем не менее, комната выглядела тихой и удобной. Этот эффект создает освещение, решил он. Теплый золотистый свет располагал к общению даже плоский камень, усиливая дух безопасности Ревлстона. Он был словно в колыбели - укутанный в объятиях скал и окруженный заботой. Высокий Лорд Елена указала на один из стульев: - Вы присядете? Я хотела бы о многом поговорить с вами. Он продолжал стоять, глядя мимо нее. Несмотря на расслабляющую атмосферу комнаты, он чувствовал себя очень неуютно. Елена потребовала вызвать его к себе, и он не доверял ей. Но когда к нему вернулся его голос, он удивился сам себе, выражая одну из самых сокровенных своих мыслей, огорчавших его. Качая головой, он пробормотал: - Баннор знает больше, чем говорит. Он застиг этим ее врасплох. - Больше? - отозвалась она, стараясь понять. - Что же он сказал такого, что оставило многое скрытым? Но он и так уже сказал больше, чем хотел. Он молчал, наблюдая за ней как из укрытия со своего места. - Стражи Крови все подвергают сомнению, - продолжила она неуверенно. - С тех пор как Кевин Расточитель Страны сберег их от Осквернения и его собственной гибели, они испытывают недоверие даже к своей собственной преданности - хотя никто не осмелится обвинить их в чем-либо. Ты говоришь об этом? Он не хотел отвечать, но ее прямое внимание вынудило его. - Они прожили уже слишком долго. Баннору это известно. - Затем, чтобы переменить тему разговора, он подошел к столу посмотреть на резную фигурку. Белая статуэтка стояла на подставке из черного дерева. Это вставшая на дыбы лошадь-ранихин была сделана из материала, который выглядел как кость. Детали были выполнены не очень тщательно, но благодаря какому-то секрету мастерства она передавала мощь мускулов, ум в глазах, пламенность развевающейся гривы. Не подходя к нему, Елена сказала: - Это мое ремесло - резьба по кости, костяная скульптура. Вам нравится? Это ранихин Мирха, на которой я езжу. Что-то в этом взволновало Кавинанта. Он не хотел думать о ранихинах, но подумал о том, что здесь есть какое-то противоречие. - Морестранственник говорил мне, что искусство резьбы по кости было утеряно. - Да, так было. Я одна во всей Стране владею этим ремеслом ранихийцев. Анундивьен йаджна, которое также называют резьбой по кости или костяной скульптурой, было утрачено ранихийцами во время их изгнания в Южной Гряде - после Ритуала Осквернения. Я говорю это не из тщеславия - я рада, что могу делать это. Когда я была ребенком, ранихин привез меня в горы. Три дня мы не возвращались, и моя мать решила, что я погибла. Но ранихины многому научили меня там... Многому. Во время этого своего обучения я открыла для себя древнее ремесло. Умение придавать форму старым костям появилось в моих руках. Теперь я занимаюсь этим, когда отдыхаю от работы Лорда. Кавинант продолжал стоять спиной к ней, но он не рассматривал ее статуэтку. Он вслушивался в ее голос, как будто ожидал, что в любой момент этот голос превратится в голос кого-то, хорошо ему знакомого. Ее голос, интонации полностью совпадали с чьими-то интонациями. Но он не мог их узнать. Внезапно он обернулся, чтобы взглянуть ей в глаза. И опять, несмотря на то, что она стояла лицом к нему и смотрела на него, казалось, что она смотрит и думает о чем-то другом, о чем-то выше его. Ее отсутствующий взгляд раздражал его. Изучая ее, он все больше хмурился, пока его лоб не напрягся так, словно в него впивался колючками терновый венок. - Так чего вы хотите? - потребовал он. - Вы не присядете? - сказала она спокойно. - Я буду говорить с вами о многом. - О чем же? Жесткость его тона не заставила ее отступиться, она заговорила еще более спокойно: - Я надеюсь получить от вас помощь против Презирающего. Презирая сам себя, он сказал резко: - И как далеко вы хотите в этом зайти? Мгновение ее глаза пристально разглядывали его, обжигая, будто языком пламени. Кровь бросилась ему в лицо и он почти отшатнулся, отпрянул на шаг - так сильно почувствовал он на мгновение, что она обладала способностью проникать в суть вещей так глубоко, что он не мог и вообразить. Но этот проблеск прошел столь быстро, что он не успел осознать, что это было. Она неторопливо повернулась и быстро прошла в одну из своих комнат. Затем вернулась, неся в руках деревянную шкатулку, окантованную старым потертым железом. Держа шкатулку так, словно она содержала нечто очень драгоценное, она сказала: - Совет много спорил об этом. Некоторые говорили, что такой дар слишком велик для кого-либо. Пусть он хранится и будет целым и невредимым так долго, как мы сможем хранить его. А другие говорили, что он не выполнит своего предназначения, поскольку он, Неверящий, будет думать, что мы хотим подкупить его подарками. Он рассердится на нас и откажется. Так сказал Лорд Морэм, который знает Неверящего лучше, чем кто-либо другой. Но я сказала: "Он не враг нам. Он не помогает нам, потому что он не может нам помочь. Несмотря на то, что он обладает Белым Золотом, использование его выше его понимания или сил или запрещено ему. А это - оружие, которое тоже выше нашего понимания. Это может оказаться тем, чем бы он хотел овладеть, и это, возможно, такое оружие, с помощью которого он поможет нам, несмотря на то, что он не может воспользоваться Белым Золотом". После долгих раздумий и обсуждений победил мой голос. Вот почему Совет просит принять вас этот дар, чтобы сила его не пропадала бесцельно, но была бы обращена против Презирающего. Юр-Лорд Кавинант, это не легкая жертва. Сорок лет тому назад Совет еще не обладал этим. Но Посох Закона открыл некоторые двери глубоко в самом Ревлстоне - двери, которые были закрыты со времен Осквернения. Лорды надеялись, что в этих комнатах содержатся другие Заветы учения Кевин, но никаких Заветов там не было. Однако среди других вещей с забытым применением или слабой силы было найдено это - то, что мы предлагаем вам. Она искусно нажала с двух сторон шкатулки, и крышка распахнулась, открыв мягкую бархатную обивку, на которой лежал короткий серебряный меч. Он имел двухстороннее лезвие, прямую гарду и ребристую рукоятку; в том месте, где соединялись лезвие, гарда и рукоять, был вставлен молочно-белый драгоценный камень. Этот камень выглядел странно безжизненным, он не отражал никакого света, будто был непроницаемым или утратившим способность отражать свет. С благоговением в голосе Елена сказала: - Это _К_р_и_л_л_ - меч Лорда Заткнувшего Вайлов, сына Дэймлона, сына Берека. Этим мечом он убил личину Демонмгла Опустошителя _м_о_к_ш_а_ и избавил Страну от первой большой опасности юр-вайлов. Кавинант, Юр-Лорд и Кольценосец, ты примешь его? Медленно, полный зачарованного страха пред острыми предметами, присущего всем прокаженным, Кавинант взял _К_р_и_л_л_ с его бархатного ложа. Определяя его вес, он ощутил, что меч приятно соответствует его руке, несмотря на то, что два его пальца вместе с большим пальцем не могли охватить его как следует. Осторожно он попробовал остроту лезвия. Оно было таким тупым, словно его никогда не точили, и таким же безжизненным, как и белый драгоценный камень. Мгновение он тихо стоял, думая о том, что этот меч и не должен быть острым - чтобы не поранить его. - Морэм был прав, - сказал он от своего холодного, одинокого сердца. - Я не хочу никаких даров. Здесь у меня и так даров больше, чем я могу вынести. Дары! Ему казалось, что каждый, кого он знал в Стране, старался преподнести ему дар - Морестранственник, ранихины, Лорд Морэм, даже Этиаран. Сама Страна преподнесла ему невероятное _о_щ_у_щ_е_н_и_е здоровья. Но дар Лены, дочери Этиаран, был значительнее всех других. Он изнасиловал ее, изнасиловал! И после этого она все это скрыла, так, чтобы ее соплеменники не узнали, что случилось с ней, и не наказали его. Она действовала с нелепой снисходительностью, так что он мог идти свободно - был свободен донести пророчество Лорда Фаула о гибели Лордов. Даже жертва Этиаран была бледна по сравнению с этим самоотречением. "ЛЕНА!" - немо воскликнул он. Неистовство горя и самообвинения вспыхнули в нем. - "Я не хочу больше ничего!" Его лицо потемнело от угрозы. Он схватил _К_р_и_л_л_ обеими руками так, что его лезвие было направлено вниз. Судорожным движением он попытался воткнуть меч в глубину стола, стараясь сломать его тупое лезвие о камень. Внезапно белая вспышка ослепила его как мгновенная молния. _К_р_и_л_л вырвался из рук. Но он не пытался увидеть, что случилось дальше. Он в то же мгновение повернулся лицом к Елене. Сквозь ослепление от белой вспышки, которое несколько смущало его, он выпалил, задыхаясь: - Больше никаких даров! Я не могу принимать их. Но она не смотрела на него, не слушала его. Прижав руки ко рту, она смотрела мимо него, на стол. - Именем Семи! - шептала она. - Что ты сделал? - Что? Он повернулся посмотреть. Лезвие _К_р_и_л_л_а_ пронзило камень. Он вонзился в стол на половину длины клинка. Его белый драгоценный камень сиял как звезда. Кавинант смутно начал ощущать пульсирующую боль в своем пальце, на котором было обручальное кольцо. Он почувствовал, что кольцо стало горячим и тяжелым, почти расплавившимся. Но он старался не замечать этого, он боялся этого. Опасливо, он протянул руку, чтобы дотронуться до _К_р_и_л_л_а_. Энергия обожгла его пальцы. Адский огонь! Он отдернул руку. Лютая боль заставила его зажать пальцы другой рукой и он застонал. Елена обернулась к нему: - Ты поранился? - спросила она с волнением. - Что с тобой случилось? - Не трогайте меня! - сказал он, задыхаясь. Она смущенно отпрянула, затем встала, наблюдая за ним, разрываясь между чувствами заботы о нем и изумлением от сияющего драгоценного камня. Через минуту она, встряхнувшись, словно отбрасывая от себя непонимание, сказала: - Неверящий, ты вернул _К_р_и_л_л_ к жизни. Кавинант сделал усилие возразить ей, но его голос дрожал, когда он сказал: - Это ничего не меняет. Это не принесет вам ничего хорошего. Фаул уже получил всю силу, которая имеет значение. - Он не подчинил себе Белое Золото. - К черту Белое Золото! - Нет, - парировала она страстно. - Не говори так. Я прожила свою жизнь не зря. Моя мать и мать моей матери прожили свои жизни не даром! Он не понимал, о чем она говорит, но ее внезапное волнение заставило его замолчать. Он почувствовал себя в ловушке между ней и _К_р_и_л_л_о_м_, и не знал, что сказать или сделать. Беспомощный, он пристально смотрел на Высокого Лорда, в то время, как ее чувства вылились в речь. - Ты говоришь, что это ничего не меняет, что это не принесет добра. Ты провидец? И если да, что, по-твоему, нам следует делать? Сдаться? - на мгновение ее самообладание было поколеблено и она воскликнула неистово: - Никогда! Ему показалось, что он слышит ненависть в ее словах. Но затем она понизила свой голос, и отзвук ненависти исчез. - Нет! Нет никого в Стране, кто бы мог позволить себе уйти в сторону и позволить Презирающему исполнять его намерения. Если мы должны страдать и умереть без надежды, тогда мы так и поступим. Но мы не будет отчаиваться, если даже сам Неверящий скажет нам, что мы должны это делать. Бесполезные чувства отразились на его лице, но он не смог ответить. Его собственная убежденность или энергия превратилась в прах. Даже боль в его руке почти прошла. Он смотрел мимо нее, потом вздрогнул, когда взгляд его обратился на _К_р_и_л_л_. Медленно, словно он сильно постарел за несколько последних мгновений, он опустился на стул. - Я желал бы знать, - пробормотал он безучастно, опустошенно, - я желал бы знать, что делать. Краем своего сознания он заметил, что Елена вышла из комнаты. Но он не поднимал головы, пока она не вернулась и не встала за ним. В ее руках была бутыль вина, которое она заботливо предложила ему. В замысловатом небезразличии ее взгляда была видна забота, которую он не заслужил. Он взял бутыль и сделал большой глоток, чтобы найти облегчение от раскалывающей голову боли и каким-то образом поддержать свое слабеющее мужество. Он боялся намерений Высокого Лорда, какими бы они не были. Она была слишком полна сочувствия к нему, слишком терпима к его неистовству; она позволяла ему чрезмерно отклоняться от намеченного пути, не давая при этом быть свободным. Несмотря на незыблемую прочность Ревлстона под его чувствительными ногами, он ощущал зыбкость своей опоры. Когда после короткого молчания она заговорила снова, у нее был такой вид, словно она привела себя в состояние некоторой затруднительной для нее честности; но не было ничего искреннего в необъяснимой расфокусированности ее глаз. - Я совсем растерялась в этом деле, - сказала она. - Я многое должна тебе сказать, будучи при этом откровенной и безупречной. Я не хочу, чтобы меня упрекали в том, что ты имеешь недостаточно знаний - Стране не может служить какое-либо укрывательство, которое позднее может быть названо другим именем. Однако мужество оставляет меня, и я не знаю какими словами воспользоваться. Морэм предлагал взять это дело на себя, но я отказалась, считая, что это моя ноша. А теперь я растерялась и не могу начать. Кавинант хмуро взглянул на нее, отказываясь, со своей головной болью, оказать ей какую-либо помощь. - Ты разговаривал с Хайлом Троем, - сказала она как бы нащупывая почву для разговора, неуверенная в своей попытке. - Он рассказал тебе, как попал в Страну? Кавинант кивнул головой, смягчаясь. - Несчастный случай. Какой-то ублюдок - молодой Изучающий, он говорит - пытался вызвать меня. Елена сделала движение, словно хотела развить дальше эту мысль, но затем остановила себя, передумав, и избрала другую тему. - Я не знаю ваш мир - но вомарк говорил мне, что подобные вещи не случаются там. Ты разглядел Лорда Морэма? Или хилтмарка Кеана? Или, может, хатфрола Торма? Любого, кого ты знал сорок лет тому назад? Не кажется ли тебе, что они слишком молодо выглядят? - Я заметил, - ее вопрос взволновал его. Несоответствие возрасту уже привлекало его внимание, но он объяснил его себе как противоречие, разрыв непрерывности в его иллюзиях. - Это несоответствие. Морэм и Торм слишком молоды. Это неестественно. Им не дашь больше сорока лет. - Я тоже молода, - сказала она намекающе, так, словно старалась помочь ему разгадать секрет. Но при виде его нарастающего непонимания отступилась от этого намерения. Чтобы ответить на его вопрос, она сказала: - Это было и раньше, когда еще было такое знание в Стране. Старые Лорды жили очень долго. Они не были такими долгожителями как великаны - потому что недолгая жизнь для людей естественна, - но влияние Земной Силы сохраняло их молодость. Высокий Лорд Кевин жил века, в то время как обычные люди жили десятилетия. Точно так же это происходит и в наше время, однако в меньшей степени. Мы не используем всю силу нашего Учения. А боевое искусство и вовсе не сохраняет своих последователей, и Кеан и его воины, в том числе двое его прежних товарищей, несут полное бремя своих лет. Но те из мастеров учения радхамаэрль и лиллианрилл, и Лорды, которые следуют Учению Кевина, старятся медленнее, чем другие. Это большое благо, потому что это увеличивает нашу силу. Но это также вызывает и горе... Она помолчала минуту, тихо вздохнув, словно бы вспоминая старую обиду. Но когда она заговорила снова, голос ее был чист и тверд. - Но так оно обычно и бывает. Лорд Морэм семьдесят раз встречал лето, но ему едва дашь пятьдесят лет. - И снова она остановила себя и изменила направление разговора. Изучающе глядя на Кавинанта, она сказала: - Тебе не удивительно слышать, что еще ребенком я ездила верхом на ранихине? В Стране нет другого человека, кто имел бы такое счастье. Он выпил вино и поднялся. Прошелся по комнате и встал напротив нее. Тон, в котором она вернулась к ранихинам, был полон намеков, словно она чувствовала широкие возможности причинять ему страдания в этой теме. Более в беспокойстве, чем в гневе он проворчал: - Адский огонь! Говори дальше. Она напряглась, словно готовясь к схватке, и сказала: - Рассказ вомарка Хайл Троя о его вызове в Страну был не совсем точен. Я слышала, как он рассказывает свою историю, и при этом он кое-что говорит неверно, но мы не считаем, что следует подправлять его в этом. Правду обо всех обстоятельствах его вызова мы храним в тайне между собой... Юр-Лорд Кавинант, - она помолчала, набираясь уверенности, затем осторожно сказала: - Хайл Трой был вызван не молодым Изучающим, не сознающим опасности силы. Вызвавший его был одним из тех, с кем Вы были хорошо знакомы. Триок! У Кавинанта почти подкосились ноги. Триок, сын Тулера из подкаменья Мифиль, имел тысячу причин ненавидеть Неверящего. Он любил Лену... Но Кавинант не мог произнести вслух это имя. Содрогаясь от трусости, он не стал называть имя Триока. - Пьеттен. Несчастный ребенок из настволья Парящее. Юр-вайлы что-то сделали с ним. Это был он? - Он не отваживался встретится глазами с Высоким Лордом. - Нет, Томас Кавинант, - сказала она мягко, - это был не мужчина. Ты знал ее хорошо. Это была Этиаран, супруга Трелла - она довела тебя от подкаменья Мифиль до твоей встречи с Сердцепенистосолежаждущим Морестранственником на реке Соулсиз. - Адский огонь, - простонал он. При упоминании ее имени в памяти всплыли большие печальные глаза Этиаран, он увидел мужество, с которым она боролась со своей страстью, чтобы служить Стране. И он уловил мгновенный воображаемый образ ее лица, как будто она сожгла себя, пытаясь вызвать его - испуганное, горькое, мертвенно-бледное из-за расторжения всех тех внутренних перемирий, которым он так жестоко вредил. - Ах, черт! - он вздохнул. - Почему? Ей нужно было... ей нужно было забыть. - Она не могла. Этиаран, супруга Трелла, в пожилом возрасте вернулась в лосраат по многим причинам, но две из них важнее всех прочих. Она желала привести, нет, "желала" - не то слово. Она жаждала тебя. Она не могла забыть. Но желала ли она тебя для Страны или для себя - не знаю. Она была доведенной до отчаяния женщиной, и это в моем сердце, что оба эти страстные желания боролись в ней до последнего мгновения. А как же иначе? Она говорила, что ты допустил осквернение Празднования Весны, хотя моя мать учила меня совсем другой истории. - Нет, - простонал Кавинант, наклонясь вперед, словно бы склоняясь под весом темноты своего лба. - О, Этиаран! - Ее вторая причина касалась печали от долгих лет и возрастающей силы ее мужа. Поскольку мужем ее был Трелл, гравлингас радхамаэрля. Их женитьба была прекрасным и радостным событием в памяти подкаменья Мифиль, потому что, хотя она и подавляла свою силу в молодые годы, отказалась от продолжения учебы в лосраате и осталась в слабости, тем не менее она была достаточно сильна, чтобы быть ровней Треллу, ее мужу. Но слабость и неверие в себя тяготили ее. Тяжелейшие испытания в ее жизни пришли и ушли, а она продолжала стареть. И к боли, которую причинил ей ты, добавилась другая: она старела, а Трелл, супруг Этиаран, - нет. Его знания предохраняли его от старения. И вот, после стольких ударов, она начала терять также своего мужа, несмотря на то, что любовь его была прочной. Она была его супругой, несмотря на то, что по внешнему виду уже годилась ему в матери. Итак, она вернулась в лосраат в горе и боли - и с преданностью, потому что несмотря на то, что она сомневалась сама в себе, ее любовь к Стране не поколебалась. И все же в конце концов болезнь постигла ее. Убегая от замкнутости Хранителей Учения, она навлекла смерть на себя. Таким образом, она нарушила клятву Мира и закончила свою жизнь в отчаянии. - Нет! - возразил он. Он вспомнил муки Этиаран и цену, которую она заплатила, чтобы подавить их, и то зло, которое он причинил ей. Он опасался, что Елена была права. Мягким голосом, который, казалось, не подходил к ее словам, Высокий Лорд продолжала: - После ее смерти Трелл приехал в Ревлстон. Он - один из самых могущественных мастеров учения радхамаэрль, и он остается здесь, отдавая свое мастерство и знания защите Страны. Но он познал горечь, и я боюсь, что клятва Мира остается неудобной для него. Из-за своей мягкости он был слишком беспомощен. Это в моем сердце, что он ничего не простил. Но никакой помощи он не мог дать ни Этиаран, ни моей матери. Сквозь боль своих воспоминаний Кавинант хотел возразить, что Трелл, широкоплечий и со странным могуществом, ничего не знал об истинной природе его беспомощности. Но его возражения были отвергнуты напряженностью голоса Елены, когда она произносила "моей матери". Он стоял тихо, наклонившись так, словно чуть не опрокинулся, и ждал последнюю ужасную темноту, которая падет на него. - Итак, ты должен был уже понять, почему я ездила верхом на ранихине, когда была ребенком. Каждый год в последнее полнолуние перед весенним равноденствием ранихин приходил к подкаменью Мифиль. Моя мать поняла, что это был подарок от тебя. И разделила его со мной. Это было так просто для нее - забыть, что ты обидел ее. Я говорила тебе, что я тоже молода? Я Елена, дочь Лены, дочери Этиаран, супруги Трелла. Лена, моя мать, остается в подкаменье Мифиль, потому что она уверена, что ты вернешься к ней. Какое-то мгновение он стоял тихо, рассматривая узор, вышитый на плечах ее одежды. Волна гнева, открытия и понимания прошла по нему. Он споткнулся, сел внезапно на стул, как если бы у него сломался позвоночник. В животе образовалась пустота, но он не мог заставить себя говорить, чтобы чем-то заполнить ее. - Извини, - слова вырвались сквозь зубы словно исторгнутые из его груди знаки раскаяния. Они были не к месту как мертворожденные, слишком несоответствующие тому, что он чувствовал. Но он не мог сделать ничего другого. - О, Лена! Извини. - Он хотел заплакать, но он был прокаженным и забыл как это делается. - Я был импотентным, бессильным, - он заставил себя сделать это пьяное признание сквозь свое больное горло, - я забыл, на что это похоже. К тому же, мы были одни. И я почувствовал себя снова мужчиной, но я знал, что это не было правдой, это было ложью, потому что я спал, должно быть, поскольку это не могло случиться каким-либо другим образом. Это было слишком. Я не мог это сдержать. - Не говори со мной о бессилии, - ответила она строго. - Я - Высокий Лорд. Я должна победить Презирающего, пусть даже используя стрелы и меч. Ее тон был резким, он слышал подтекст в ее словах, так, словно она хотела сказать: "Ты думаешь, что простое объяснение или извинение - достаточное возмещение?" И без болезненного оцепенения, которое оправдывало бы его, он не мог спорить. "Нет", - сказал он себе дрожащим голосом. - "Ничего не будет достаточно". Медленно, тяжело он поднял свою голову и посмотрел на нее. Сейчас он увидел в ней шестнадцатилетнюю девушку, которую он знал, ее мать. Это были ее скрытые семейные черты. У нее были волосы ее матери, фигура ее матери. Волевое лицо было очень похоже на лицо ее матери. И она носила такую же одежду, какую носила Лена - с вышитым на плечах белым лиственным узором - узором Трелла и Этиаран. Когда он встретился с ней глазами, то увидел, что они также были как у Лены. Они сверкали от чего-то, что не было гневом или осуждением; казалось, они опровергали приговор, который он услышал минутой раньше. - Что ты собираешься теперь делать? - тихо сказал он. - Этиаран хотела... хотела, чтобы Лорды наказали меня. Внезапно она встала, обошла его кругом. Затем нежно положила свои руки на его сжатые брови и начала растирать их, стараясь убрать узелки и бороздки. - Ах, Томас Кавинант, - она вздохнула, в ее голосе была сильная тоска. - Я Высокий Лорд. Мне доверен Посох Закона. Я борюсь за Страну, и я не отступлюсь, хотя при этом красота может умереть и я могу умереть, или мир может умереть. Но во мне есть многое от моей матери Лены. Не хмурься на меня так. Я не могу выносить это. Ее нежное, прохладное, утешающее прикосновение, казалось, обжигало его лоб. Морэм сказал, что она сидела возле него во время его тяжелого состояния прошлой ночью - сидела, наблюдала за ним и держала его руку. Дрожа, он поднялся на ноги. Теперь он знал, почему она вызвала его. В воздухе между ними возникло взаимопонимание; вся ее жизнь была у него в голове и в сердце, к добру или не к добру. Но это было слишком; он слишком колебался и был слишком истощен, чтобы все это воспринять, чтобы иметь с этим дело. Его безжизненное лицо было способно только к гримасам. Молча, он оставил ее, и Баннор проводил его обратно в его комнаты. В своих покоях он погасил факелы, прикрыл чаши со светящимися камнями, затем вышел на балкон. Луна поднялась над Ревлстоном. Все еще было полнолуние, и луна серебром плыла над горизонтом, заливая равнины мягким свечением. Он вдохнул осенний воздух и облокотился на перила, избавившись на мгновение от головокружения. Даже это ушло от него. Он не думал о том, чтобы выброситься. Он думал о том, как трудно теперь будет отказать Елене. 7. МИССИЯ КОРИКА Незадолго перед рассветом его разбудил настойчивый стук в дверь. Ему снился поход за Посохом Закона, его друг Сердцепенистосолежаждущий Морестранственник, которого участники похода оставили сзади охранять их тыл перед тем, как вступили в катакомбы горы Грома. Кавинант не видел его с тех пор, не знал, выжили ли великаны в эти опасные дни. Когда он проснулся, сердце его билось так, словно в дверь стучал его страх. Окоченевший, еще не отошедший от сна, он открыл чашу со светящимися камнями, затем доплелся в гостиную, чтобы открыть дверь. Он обнаружил за ней мужчину, стоящего в ярком свете коридора. Его голубая одежда, подпоясанная черным, и длинный посох однозначно свидетельствовали, что это Лорд. - Юр-Лорд Кавинант, - сразу же заговорил мужчина. - Я должен очень извиниться перед Вами за то, что нарушил Ваш покой. Из всех Лордов я - тот, кто более всех сожалеет о подобных вторжениях. Я испытываю глубокую любовь к отдыху. Отдых и еда, Юр-Лорд, сон и пища - они прелестны. Хотя есть некоторые, кто скажет, что я перепробовал столько пищи, что не должен был бы требовать еще и отдыха. Без сомнения некоторые из подобных доводов предопределили то, что я был избран для этого трудного и вместе с тем непривлекательного путешествия. - Не спрашивая разрешения, он быстро прошел мимо Кавинанта в комнату. На его лице была ухмылка. Кавинант прищурил свои близорукие глаза и стал пристально рассматривать мужчину. Он был невысоким и тучным, с круглым, довольным лицом, и безмятежность его лица была подчеркнута веселыми глазами; он выглядел как незаконнорожденный херувим. Выражение его лица постоянно менялось: мимолетные улыбки, самодовольные и глупые ухмылки, хмурые взгляды, гримасы сменяли друг друга на поверхности его в целом доброго нрава. Теперь он рассматривал Кавинанта оценивающим взглядом, как бы стараясь проверить отзывчивость Неверящего на шутки. - Я Гирим, сын Хула, - сказал он плавно. - Лорд Совета, как ты видишь, и любитель доброго веселья, как, может быть, ты уже успел заметить. - Его глаза шаловливо сверкали. - Я мог бы рассказать тебе о своем происхождении и жизни так, чтобы ты узнал меня получше - но у меня мало времени. Есть масса неприятных последствий от чести езды верхом на ранихине, но когда я предложил себя их выбору, я не знал, что эта честь может быть такой тяжелой. Может быть, ты согласишься отправиться вместе со мной? Беззвучно губы Кавинанта проговорили: "Отправиться?" - По крайней мере, до двора - если я не смогу убедить тебя пойти дальше. Я объясню тебе все, пока ты будешь одеваться. Кавинант еще недостаточно отошел ото сна чтобы понять, чего от него хотят. Лорд хотел, чтобы он оделся и пошел куда-то. К чему все это? Через некоторое время, наконец обретя голос, он спросил: "Зачем?" С некоторым усилием Гирим придал серьезное выражение своему лицу. Он внимательно поизучал Кавинанта, затем сказал: - Юр-Лорд, есть некоторые вещи, которые трудно сказать. Оба - Лорд Морэм и Высокий Лорд Елена - могли бы уже и сказать тебе. Они не хотели, чтобы это знание утаивали от тебя. Но брат Морэм неохотно описывает свои собственные страдания. А Высокий Лорд - чует мое сердце, что она боится посылать тебя на риск. Он усмехнулся печально. - Но я не такой самоотверженный. Надеюсь, ты согласишься, что во мне есть много того, о чем следует заботиться - и каждая часть этого нежна. Отвага существует лишь для худых. Я же обладаю мудростью. Глубина мудрости обычно соответствует толщине кожи - а моя кожа очень толста. Конечно, говорят, что испытания и лишения очищают душу. Но я слышал, что великаны как-то ответили, что о чистоте души обычно заботятся тогда, когда у тела нет другого выбора. Кавинант тоже слышал это: Морестранственник говорил ему это. Он встряхнул головой, чтобы прогнать болезненные воспоминания. - Я не понимаю. - Для этого у тебя есть основания, - сказал Лорд. - Я еще не произнес ничего, чего следовало бы понимать. Ах, Гирим, - он вздохнул сам над собой, - краткость такая простая вещь - и тем не менее она превосходит тебя. Юр-Лорд, Вы не будете одеваться? Я должен буду сообщить Вам новости о великанах, которые не будут для Вас приятными. Внезапная острая боль тревоги ожесточила Кавинанта. Он перестал быть сонным. - Говори. - Пока ты будешь одеваться. Мысленно ругаясь, Кавинант поспешил в спальню и начал одеваться. Лорд Гирим говорил из другой комнаты. Его интонация была осторожной, такой, словно он делал осмотрительную попытку быть кратким. - Юр-Лорд, ты знаешь великанов. Сердцепенистосолежаждущий Морестранственник сам привел тебя в Ревлстон. Ты присутствовал в палате Совета, когда он говорил с Советом Лордов, сообщил им, что те знамения, которые Высокий Лорд Дэймлон Друг Великанов предвидел для надежды великанов о Доме, наконец-то произошли. Кавинант знал, он живо помнил это. Давно, во времена Старых Лордов, великаны были скитальцами моря, которые сбились с пути. По этой причине они называли себя Бездомными. Они скитались десятилетиями в поисках своего потерянного Дома, но не нашли его. Наконец они приплыли к берегам Страны, в месте, известном как Прибрежье, и там - радушно принятые и дружески ободренные Высоким Лордом Дэймлоном - они решили обосноваться, пока не найдут свой старый Дом. С тех пор, уже три тысячелетия, их поиски были бесплодными. Но Дэймлон Друг Великанов пророчествовал им; он предвидел конец их ссылке. В этих краях, быть может потому, что они потеряли свой Дом, великаны стали вырождаться. Несмотря на то, что они очень любили детей, у них рождалось их очень мало; их род не восполнял сам себя. За многие века их численность медленно сокращалась. Дэймлон предсказал, что это измениться, что их семя сможет восстановить свою жизнеспособность. И это будет для них предзнаменованием, знаком того, что ссылка идет к завершению, хотя и не известно, к доброму ли. Итак, именно Морестранственник сообщил Совету, что Хейлол Златокудрая, жена Настройщика Килей, родила тройню - трех сыновей - событие беспрецедентное в Прибрежье. И в то же время корабли-разведчики вернулись сообщить, что они нашли путь, который вел к Дому великанов. Морестранственник приехал в Ревлстон, чтобы просить выполнить обещание Высокого Лорда Дэймлона. Сорок лет мастера учения лиллианрилл Твердыни Лордов старались выполнить это обещание. Семь рулей и килей сейчас почти готовы. Но время наступает нам на пятки, опасно подгоняя нас. Когда эта война начнется, мы будем не в состоянии доставить золотожильные рули и кили в Прибрежье. К тому же нам нужна будет помощь великанов для борьбы с Лордом Фаулом. И тем не менее, может случиться так, что вся эта помощь и надежды не оправдаются. И может быть... - Морестранственник... - перебил Кавинант. Он нащупал шнурки своих ботинок. Острое беспокойство сделало его нетерпеливым, настойчивым. - Что с ним? Он... Что случилось с ним... после того похода? Интонация Лорда стала еще более осторожной. - Когда участники похода за Посохом Закона вернулись обратно домой, они узнали, что Сердцепенистосолежаждущий Морестранственник был жив и невредим. Он успел достичь безопасности Анделейна и так избежал Огненных Львов. Он возвратился к своим соплеменникам, и с тех пор дважды приходил в Ревлстон, чтобы помочь в обработке золотожильных килей и поделиться знаниями. Много великанов приходили и уходили, полные надежд... Но сейчас, Юр-Лорд, - Гирим остановился. В его голосе были печаль и жестокость, - ах, сейчас... Кавинант шагнул обратно в гостиную, посмотрел на Лорда. - Так что сейчас? - его собственный голос не был тверд. - Сейчас вот уже три года как молчание повисло над Прибрежьем. Ни один великан не приходит в Ревлстон - ни один великан не ступил на Верхнюю Страну. - Чтобы ответить на внезапную вспышку во взгляде Кавинанта, он продолжил: - О, мы не бездействовали. Целый год мы не предпринимали ничего - Прибрежье находится от нас на расстоянии в четыреста лиг, и молчание в течение года не является необычным. Но через год мы стали беспокоится. Затем целый год мы посылали курьеров. Ни один не вернулся. Этой весной мы послали целый Дозор. Двадцать воинов и их вохафт не вернулись. После этого Совет решил не рисковать больше своими защитниками. Летом Лорд Каллендрилл и Лорд Аматин поехали верхом вместе со Стражами Крови, ища проход на восток. Они были отброшены назад темной и безымянной силой в Сарангрейвской Зыби. Сестра Аматин чуть не погибла, когда упала ее лошадь, но ранихин Каллендрилла вынес их обоих в безопасное место. Итак, тень легла между нами и нашими древними горбратьями, и судьба великанов неизвестна. Кавинант внутренне простонал. Морестранственник был его другом - и тем не менее он даже не попрощался с великаном, когда они расставались. Он чувствовал острое сожаление и хотел увидеть Морестранственника снова, хотел извиниться. Но в то же время он ощущал взгляд Гирима. Обычно веселые глаза Лорда смотрели с полной боли мрачностью. Ясно, что у него были достаточные причины разбудить Кавинанта до рассвета. Встряхнув плечами, Кавинант отбросил сожаление и сказал: - И все-таки, я по-прежнему не понимаю. Сначала Лорд Гирим не колебался: - Тогда я буду говорить откровенно. В ту ночь, что была после вызова тебя, у Лорда Морэма было видение. Его сила как предсказателя проявилась во всей своей мощи, и он увидел зрелище, от которого кровь застыла у него в жилах. Он увидел... - внезапно он оборвал себя и отвернулся. - Ах, Гирим, - вздохнул он, - ты жирный пустоголовый дурак. И зачем тебе было мечтать о Лордах и Учении, о великанах и смелых обязательствах? Когда впервые такие мысли возникли в твоей несерьезной голове, тебя следовало бы как следует выпороть и послать пасти овец. Твоя полнота и ленивость обманула достойного Хула Гренмейта, твоего отца, который верил, что глупые фантазии не приведут тебя в заблуждение. - Через плечо он тихо сказал: - Лорд Морэм видел смерть великанов, идущую к ним. Он не смог разглядеть лицо этой смерти. Но он увидел, что если им быстро не помочь - очень быстро, возможно в течение нескольких дней - они неизбежно будут уничтожены. "Уничтожены..." - мысленно повторил Кавинант. - "Уничтожены?" - Затем его мысли продвинулись дальше: "И в этом - тоже моя вина?" - Почему? - он начал, затем резко сплюнул. - Почему ты говоришь мне? Что ты от меня хочешь, чтобы я сделал? - Из-за проницательности брата Морэма Совет решил, что следует послать миссию в Прибрежье сразу же - прямо сейчас. Из-за войны мы не можем расходовать много сил, но Морэм говорит, что скорость здесь важнее, чем сила. Поэтому Высокий Лорд Елена выбрала Лордов - двух Лордов, которые были приняты ранихинами - Шетру, супругу Вереминта, чье знание Сарангрейвской Зыби лучше, чем у других, и Гирима, сына Хула, который хорошо знаком с учением великанов. Чтобы сопровождать нас, Первый Знак Морин выбрал пятнадцать Стражей Крови во главе с Кориком, Серрином и Силлом. Высокий Лорд дала им свое личное поручение, также как и нам, поэтому в том случае если мы погибнем, они должны пойти на помощь великанам. Корик - один из наиболее старших в Страже Крови. Казалось, что Лорд смутился, избегая чего-то, что он не решался сказать. - С Тьювором, Морином, Баннором и Террелом он командовал первоначальной армией харучаев, которая выступила против Страны - выступила в военный поход, но встретила Высокого Лорда Кевина с ранихинами и великанами и прониклась любовью, и изумлением, и благодарностью, прониклась настолько, что дала Клятву Служения, с которой и началась Стража Крови. Силл - Страж Крови, который хранит меня под своей особой опекой, также как Серрин хранит Лорда Шетру. Я потребую у них охранять нас хорошо, - пожаловался Гирим с возвращающимся юмором. - Я не желаю терять всю свою плоть, от которой я получаю так много радости. В расстройстве Кавинант повторил резко: - Так что вы хотите, чтобы я сделал? Медленно Гирим повернулся к нему лицом к лицу. - Ты знаком с Сердцепенистосолежаждущим Морестранственником, - сказал он. - Я хочу, чтобы ты пошел с нами. Кавинант посмотрел на Лорда с удивлением. Он вдруг почувствовал дурноту. Как бы с расстояния, он услышал себя слабо спрашивающим: - Это решение приняла Высокий Лорд? Гирим усмехнулся. - Ее гнев опалит мне лицо, если она услышит, что я сказал тебе. - Но секундой позже к нему снова вернулся серьезный настрой. - О, Лорд, я не имел в виду, что ты должен сопровождать нас. Пожалуй, я совсем неправильно сформулировал свою просьбу. Есть много того, что мы не знаем в отношение целей Презирающего в этой войне, и одна из величайших неопределенностей - это направление, откуда он будет атаковать. Будет ли он двигаться южнее Анделейна, как он делал в былые времена, и затем нанесет удар от Центральных Равнин на север, или он выступит с севера вдоль Землепровала, чтобы напасть на нас с востока? Эта неосведомленность парализует нашу оборону. Боевая Стража не может выступать в поход, пока мы не узнаем ответ. Вомарк Трой очень беспокоится. Но если Лорд Фаул решит атаковать нас с востока, то наша миссия в При