утри мощь достаточно велика, он собрал ее в единый импульс и послал сквозь гранитные стены Ревелстоуна наружу, вдаль, в тот далекий и таинственный мир, откуда появился Неверящий. - Есть дикая магия, скрытая в каждом камне, - негромко запел он, - и есть Белое Золото, для того чтобы выпустить ее на волю. Белое Золото - редкий металл, рожденный за пределами Страны и не подчиняющийся ее законам, но без него невозможно было бы создание самого Времени. Вместе со сгустком энергии, посланным им, он мчался сквозь злобный холодный ветер, от которого леденело сердце, сквозь воздух, выше леса, рек и скал, которые рушились вокруг него, точно наступил конец света и сама материя, из которой был сделан мир, начала распадаться. Ощущение времени и пространства исчезло, он уносился за пределы мироздания, рискуя потерять самого себя - если бы ни пение и свет, которые удерживали его, не давая разрушиться. И что-то внутри, точно компас, влекло его во время этого полета к тому месту, где находилось Белое Золото. Потом наступил момент, когда во мраке перед ним мелькнуло лицо Томаса Кавенанта. Он не ошибся - аура Белого Золота находилась тут же, рядом, накладываясь на хорошо знакомую Морэму ауру Неверящего. И эта последняя была пронизана болью. Ощутив знакомое присутствие, Морэм снова запел: Будь верен. Неверящий, Ответь на наш вызов. Живет лишь тот, кто отдает, Берущий - обречен на смерть. Верность - вот единственная истина, И смерть, и проклятие, и горе уходят, Если обет выполняется. Но разбитая вера приводит к тому, Что тьма покрывает все. Будь верен, Неверящий, Будь верен. Ощутив взаимодействие с Кавенантом, Морэм заставил свой дух вернуться в Палату Совета. Открыв глаза, почти ослепленный хлынувшим в них светом, он почувствовал, что силы оставляют его, и едва удержался, чтобы не рухнуть на колени. Ему показалось, будто его душа, распростершаяся в огромном пространстве, вот-вот разорвется. Изнеможение было настолько сильным, что слова песни замерли у него на губах. Однако остальные Лорды тут же подхватили ее, своими собственными силами и мощью посохов поддерживая вызов. Когда его глаза вновь обрели способность видеть, он разглядел прямо перед собой Томаса Кавенанта Неверящего, Носящего Белое Золото, похожего на бесплотный дух. Таким он и оставался - не полностью воплощенным, на грани физического присутствия; и Морэм понял почему - он не хотел пересекать эту грань. Еле слышным голосом Кавенант прокричал: - Не сейчас! Отпусти меня! Исстрадавшийся, загнанный вид Неверящего поразил Морэма. Чувствовалось, что Кавенант долго голодал и сильно нуждался в отдыхе; на лбу зияла глубокая, запущенная рана, тело было покрыто синяками и ссадинами, точно его избивали камнями, на губах запеклась кровь. Но как ни ужасно было его физическое состояние, оно бледнело по сравнению с душевными страданиями, которые он испытывал. И все же он изо всех сил сопротивлялся вызову, и огонь яростной воли удерживал его от окончательного воплощения. Этим неистовым сопротивлением он напомнил Морэму дуккхов - несчастных вейнхимов, которых Лорд Фоул подвергал ужасным мучениям с помощью Камня Иллеарт, добиваясь от них покорности. Кавенант сопротивлялся так, будто думал, что Лорды сейчас бросят его в чан с кислотой или уничтожат еще каким-то не менее жестоким способом. - Кавенант! - воскликнул Морэм. - О Кавенант! - Слезы навернулись Высокому Лорду на глаза. - Ты в аду! Твой мир - это ад. Кавенант вздрогнул, точно голос Морэма обрушился на него. И все же спустя некоторое время он повторил: - Отправь меня обратно! Я ей нужен! - Ты нам тоже нужен, - еле слышно произнес Морэм. Он ощущал себя слабым и обессиленным. Все связки, мышцы и даже кости, казалось, утратили свою упругость, ему стоило невероятных усилий держаться прямо. Да, он сумел вызвать Кавенанта даже без Посоха Закона, но на это, похоже, ушли все его силы, пробив огромную дыру в самой ткани его существа. - Я ей нужен! - повторил Кавенант. Усилия, которые потребовались для разговора, привели к тому, что кровь струйкой побежала у него изо рта. - Морэм, можешь ты выслушать меня? Эти слова задели какую-то струну в душе Морэма. Он был Высокий Лорд, он мог и даже должен был думать только о том, что требовалось для Страны, и все же он почувствовал, что не может просто так отбросить настойчивое сопротивление Кавенанта. - Я слушаю тебя. Неверящий, - произнес он голосом, который, казалось, набирал силу по мере того, как он говорил. - Я, Морэм, сын Вариоля, Высокий Лорд, избранный Советом. Ты нужен нам. Страна на грани гибели. Я вызвал тебя, чтобы ты помог нам. То пророчество, которое Лорд Фоул поручил тебе в свое время передать Лордам, сбывается. Если мы потерпим поражение, наша жизнь и смерть окажутся в его руках и в Стране воцарится ад. Юр-Лорд Кавенант, помоги нам! Я, Морэм, сын Вариоля, прошу тебя! Эти слова заметно взволновали Кавенанта. Он пошатнулся, его полупризрачная фигура заколебалась. И все же, несмотря на охвативший его ужас, он продолжал сопротивляться и снова закричал: - Говорю тебе, я ей нужен! Ее вот-вот укусит гремучая змея! Если ты заберешь меня отсюда сейчас, я не смогу ей помочь! Морэм удивлялся, каким образом Кавенант может так сопротивляться вызову, не используя могущество своего кольца. - Кавенант, друг мой... Пожалуйста, выслушай меня. Мы не можем заставить тебя. Ты владеешь Белым Золотом - ты владеешь силой и можешь отвергнуть наш вызов. Прошу тебя, выслушай меня, это займет немного времени. Если после того, как я закончу говорить, ты по-прежнему не захочешь ответить на наш вызов, я отпущу тебя. Я расскажу.., расскажу тебе, как использовать Белое Золото, чтобы воспротивиться нашему вызову. И снова Кавенант вздрогнул, как от удара. Однако на этот раз, справившись с собой, он не повторил прежнего требования. Вместо этого он сказал: - Говори, только быстро. Я хочу ей помочь. - Юр-Лорд, семь лет прошло с тех пор, как мы стояли вместе около Виселицы Хау, - заговорил Морэм. - За это время мы сумели оправиться от некоторых из наших потерь. Но после того как Посох Закона был утрачен, Презирающему стало гораздо вольнее. Он создал новую армию, безбрежную, как море, и теперь наступает на нас. Он уже уничтожил Ревелвуд. Да, Сатансфист-Опустошитель сжег Ревелвуд, и Каллиндрил тоже погиб там. Через несколько дней начнется осада Замка Лордов. Но это далеко не полный рассказ о наших бедах. Семь лет назад мы, возможно, смогли бы удерживать Ревелстоун столько, сколько потребовалось бы, отражая любые атаки даже без Посоха Закона. Но, друг мой, послушай меня - мы потеряли всю Стражу Крови. Кавенант съежился, точно ожидая, что на него обрушится скала, однако Морэм неумолимо продолжал: - Когда Страж Крови Корик добрался в тот раз до Великанов, с ним уже не было Лордов Гирима и Шетры - они погибли по дороге. Без них... - Морэм заколебался, не решаясь обрушить на Кавенанта известие о том, какая кровавая участь постигла Великанов. - Без их советов и помощи Корик допустил ужасную ошибку: он и два его уцелевших товарища унесли с собой кусок Камня Иллеарт, надеясь, что Лорды смогут каким-то образом использовать его. Он не подозревал о таящейся в нем опасности. Даже брать в руки обломок Камня Иллеарт было ужасной ошибкой, но Стражи Крови не знали этого. Фоул, воздействуя на них через Камень, заставил их отправиться к себе в Ясли. При этом они были убеждены, что идут туда с целью сразиться с Презирающим. Однако он подчинил их себе. - И снова Морэм не стал сообщать Кавенанту всего. У него не поворачивался язык рассказывать о том, какой удар непорочному служению Стражей Крови нанесло то, что именно Баннор под давлением Кавенанта назвал Елене имя Силы Повеления, а это позволило ей добраться до Седьмого Завета Кевина и привело в конечном счете к ее гибели. - Потом Презирающий... - Морэм и теперь еще вздрагивал, вспоминая о том, что произошло, - отправил этих троих напасть на Ревелстоун. Корик, Силл и Доур явились сюда с зеленым огнем в глазах и с Порчей в сердцах. Они убили многих фермеров и воинов, прежде чем мы поняли, что Фоул сделал с ними. Тогда Первый марк Баннор вместе с Террелем и Ранником вступили в бой с этими тремя. Они убили Корика, Силла и Доура, своих товарищей, и принесли их тела в Замок. И тут мы обнаружили, - Морам хрипло сглотнул, - что Лорд Фоул отрезал у каждого из троих на правой руке два крайних пальца. - Хватит! - в ужасе воскликнул Кавенант. - Хватит! Я не мог помешать этому. Однако Морэм еще не закончил: - Когда Первый марк Баннор увидел, что сделал Фоул с его товарищами, несмотря на данную ими Клятву верности Лордам, он и все остальные Стражи Крови заявили, что больше не могут продолжать свою службу. Он сказал, что и на всех остальных Стражах Крови теперь лежит клеймо Порчи и что их Клятва нарушена. Они вернулись к себе на родину в горы, к харучаям. Друг мой, без них, без Посоха Закона и без какой-либо помощи извне мы обречены. Когда Морэм закончил, взгляд Кавенанта был пустым, точно он потерял свою душу. Неспособный даже плакать, на мгновение он ощутил, что его сопротивление ослабело. Еще немного, и он позволил бы Морэму завершить свое перемещение в Палату Совета. Однако другое воспоминание тут же всплыло в его памяти, и прежняя решимость снова овладела им. В неярком свете гравия и факелов Совета Лордов его образ стал почти невидим. - Морэм, я не могу, - произнес он как бы уже совсем издалека. - Я не могу. Змея... Эта маленькая девочка здесь совсем одна. Я должен помочь ей. Ребенку некому помочь, кроме меня. Со всего пространства галерей на Морэма обрушилась волна гнева. - Именем Семи! - возмущенно воскликнул Квен. - Он еще рассуждает о долге! Квен мыслил как воин, а на войне, как известно, является обычным делом - принести в жертву нескольких ради спасения многих, но не наоборот. Если бы сам Квен принадлежал к этим "нескольким", он, не задумываясь, пожертвовал бы собственной жизнью. - Кавенант, а нам ты ничего не должен? Резкость, звучащая в голосе Квена, причинила Кавенанту еще большую боль, чем рассказ Морэма, однако вступать в какие-либо обсуждения с вомарком он не хотел. С болью глядя на Морэма, он ответил: - Да, я знаю. Знаю. Я.., обязан. Но без меня она погибнет. И это еще не все. Она - часть моего мира, моего "настоящего" мира. Сейчас ты и все вы для меня.., существуете не так... Сейчас она важнее. - Его лицо исказила гримаса беспомощности и боли. - Морэм, если я не вернусь сюда, она умрет. Страстный взрыв душевного волнения, звучащий в словах Кавенанта, причинял Морэму нестерпимую душевную боль. Не отдавая себе в этом отчета, он кусал губы, раздираемый противоречивыми ощущениями, среди которых было и сочувствие к Кавенанту, и долг перед Страной. Любовь к ней подталкивала его к тому, чтобы пренебречь желанием Неверящего, но из самых глубин его существа поднималось и нарастало ощущение, что он не смеет отнять у Кавенанта права самому вершить свою собственную судьбу. Некоторое время Высокий Лорд колебался, угодив в ловушку этих раздирающих душу противоречий. Потом он медленно поднял голову и произнес, обращаясь не только к Томасу Кавенанту, но и ко всем, собравшимся в Палате Совета: - Нельзя никого заставить силой бороться с Презирающим. Это можно делать только по доброй воле или не делать вообще. Ты отворачиваешься от нас ради одной-единственной жизни в твоем собственном мире. Ну что же, значит, мы будем сражаться без тебя. И если Страна падет, красота ее не будет утрачена. Если и вправду она - всего лишь сон, твой сон, тогда красота Страны будет неугасима до тех пор, пока ты помнишь о ней. Не беспокойся о нас, юр-Лорд Томас Кавенант. Ступай с миром. Он ощутил протест со стороны Лорда Лории и некоторых людей, присутствующих в зале, но отклонил его властным жестом руки. Один за другим Лорды погасили сияние и ослабили мощь своих посохов, свет огненных камней под воздействием Торма тоже заметно пошел на убыль. Кавенант начал таять, точно растворяясь в воздухе. И только тут Высокий Лорд вспомнил о своем обещании открыть ему секрет дикой магии. Он не знал, мог ли Кавенант еще слышать его, но все же прошептал вслед туманному, исчезающему образу: - Ты сам - Белое Золото. Мгновение спустя Кавенант полностью растаял и свет гравия уменьшился до обычного уровня. Впервые с тех пор, как начался вызов, Морэм увидел стены зала и обращенные к нему лица людей, но тут же это зрелище вновь исчезло. Его слепили слезы, и он обессиленно облокотился на свой посох. Странная грусть овладела им - из-за той удивительной легкости, с которой ему удалось вызвать Неверящего без Посоха Закона. Он не был уверен, что это вообще возможно, и вот - получилось. И он догадывался почему. Кавенант имел сейчас необычайную чуткость к вызову, потому что он умирал. Охваченный скорбью, он едва расслышал сказанное Тревором: - Высокий Лорд, смотрите! Драгоценный камень крилла вспыхнул - как тогда, когда Кавенант впервые прикоснулся к нему! Морэм замигал, смахивая слезы. Тяжело опираясь на посох, он подошел к столу, в центре которого, точно могильный крест, возвышался крилл Лорика, такой же темный, как и прежде, точно он навсегда утратил способность светиться. Морэм сжал рукоять серебряного меча. Мгновенный голубой проблеск задрожал внутри камня, но тут же исчез. - Теперь он мертв, - безжизненно произнес Морэм и, не оглядываясь, покинул Палату Совета, направляясь в Святилище, чтобы помолиться за Кавенанта, Каллиндрила и всю Страну. Глава 3 Освобождение Кавенанту казалось, будто пронизывающий ветер дует прямо сквозь него, пока он изо всех сил старался выбраться из камня. Постепенно это ощущение исчезло, оставшись в каком-то другом измерении. Он почувствовал, что камень больше не держит его, но он задыхался. Он замолотил руками и ногами, вначале даже не понимая, движутся ли они, но потом внезапно почувствовал, что упирается локтями и коленями во что-то твердое. Он почти лежал на склоне холма. Невдалеке слышен был шум бегущей воды, неярко светило солнце. Вначале Кавенант никак не мог сориентироваться, но потом понял, что лежит поперек склона. Справа от него холм уходил вверх, а опускался слева. Повернув голову, он попытался отыскать взглядом девочку и змею. Однако ему трудно было сосредоточиться; что-то бледное маячило неподалеку, но он никак не мог разглядеть, что это было. Тонкий детский голосок совсем рядом с ним произнес: - Мистер, с вами все в порядке? Вы упали. Наконец он понял, что бледное пятно было ничем иным, как голой коленкой девочки. В самом центре коленной чашечки, обтянутой бледной кожей, он разглядел две маленькие красные точки, похожие на спаренный булавочный укол. - Мистер? - снова вопросительно сказала девочка. - С вами все в порядке? Меня укусила змея. Ножка болит. Холодом повеяло на него от этих слов. Он задрожал, но, не обращая на это внимания, рывком сел, не сводя взгляда с двух красных точек. Тело ныло, рана на лбу болезненно пульсировала, но он просто выкинул все это из головы, точно не сомневался в том, что боль не властна над ним. Дрожащими руками он притянул к себе девочку. "Гремучая змея, - в ужасе подумал он. - Что нужно делать при укусе гремучей змеи?" - Все в порядке, - сказал он и встал. В горле пересохло, слова утешения, как назло, выскочили из головы. С трудом сглотнув, он прижал девочку к груди, ощутив, как тонки ее косточки. - Все в порядке. С тобой все будет хорошо. Я здесь. Я помогу тебе. Порез на губе мешал ему говорить, но он и на это не обращал внимания. Он не мог позволить себе тратить силы на такие пустяки. Тупо глядя на уже заметно припухшие следы укуса, он изо всех сил старался припомнить, что нужно делать. И в конце концов это ему удалось. Остановив круговорот мыслей, он приказал самому себе, точно был безмозглым тупицей: "Разрежь. Удали яд". Нащупав нож, он достал его и положил на землю рядом с собой, пытаясь сообразить, что можно использовать в качестве жгута. Ремень не годился - его нельзя затянуть достаточно туго. Платье девочки было без пояса. Шнурки от туфель были слишком короткие. - Ножка болит, - жалобно сказала девочка. - Я хочу к мамочке. - Где она? - спросил Кавенант. - Там. - Она показала куда-то неопределенно, вниз по течению реки. - Далеко. Папочка отшлепал меня, и я убежала. Кавенант крепко держал девочку одной рукой, чтобы помешать ей двигаться и тем самым задержать распространение яда. Другой он вытащил шнурок из своего левого ботинка, но тот оказался слишком изношен и разорвался у него в пальцах. Вздрагивая, он вытащил правый шнурок. - Все в порядке, - пробормотал он. - Я раздобыл.., раздобыл кое-что, сейчас мы все сделаем как надо. Сначала я перевяжу твою ногу, чтобы яд не мог распространиться. Потом я должен немного разрезать ее, нужно удалить яд. Тогда тебе будет не так больно. - Он прикладывал неимоверные усилия к тому, чтобы его голос звучал как можно спокойнее. - Ты сегодня храбрая? - Папочка отшлепал меня, но я не плакала, - ответила она, и он не заметил в ее голосе страха. - Хорошая девочка, - пробормотал он. Больше тянуть было нельзя: опухоль увеличивалась прямо на глазах, бледная кожа вокруг укусов начала чернеть. Он обернул шнурок вокруг детской ноги чуть выше колена. - Стань на другую ногу, чтобы эта могла отдохнуть, - произнес он и, когда она тут же подчинилась, туго затянул шнурок, от чего девочка пронзительно вскрикнула. Потом он крепко завязал его. - Хорошая девочка, - повторил он. - Ты сегодня очень храбрая. Дрожащей рукой он нащупал нож и открыл его. На какое-то мгновение он испугался, что не сможет сделать разрез, так сильно дрожали у него руки. Ему было холодно, солнце его не грело. Мягко он посадил девочку к себе на колени. Тремя уцелевшими пальцами он неловко удерживал нож. - Лучше не смотри, - сказал он. - Тогда, может быть, ты ничего и не почувствуешь. Он очень надеялся, что так и будет. Девочка вела себя так, как будто само присутствие рядом взрослого человека прогнало прочь все ее страхи. - Я не боюсь, - с оттенком гордости в голосе ответила она. - Я сегодня храбрая. Он повернулся так, чтобы из-за его плеча девочке было не видно ее вздувшееся колено, но она ухватила его руками за рубашку и повернула лицом к себе. Точно эхо, в глубине сознания снова прозвучали слова Морэма: - Мы потеряли Стражей Крови... Потеряли Стражей Крови... Потеряли... "О Баннор, - внутренне простонал он. - Что с тобой случилось?" Стиснув зубы так, что заболела челюсть и запульсировала рана на лбу, он тут же почувствовал отрезвляющее воздействие боли. Точно гвоздь, вонзившийся в мозг, она вернула его мысли к тому, что сейчас было важнее всего - к двум опухшим красным точкам. Резким движением он дважды полоснул по ноге, разрезав опухоль крест-накрест между красными точками. Девочка вскрикнула, тело ее напряглось, она крепко вцепилась в Кавенанта. На мгновение взгляд его с ужасом остановился на струе алой крови, хлынувшей из разрезов и стекающей по бледной ноге. Выронив нож, как будто тот жег ему руку, он приблизил рот к ранкам и принялся сосать. Подживающая ранка в его собственном рту треснула, и кровь Кавенанта смешалась с кровью девочки, но он и на это не обратил внимания. Со всей силой он высасывал кровь из порезов. Остановившись, чтобы перевести дух, он растер детскую ногу и принялся сосать снова. Постепенно голова у него начала кружиться, к горлу подкатила тошнота. Он остановился, боясь потерять сознание. - Все в порядке, - ловя ртом воздух, произнес он. - Я заканчиваю. У тебя все будет хорошо. Только тут до него дошло, что девочка жалобно всхлипывает, уткнувшись лицом ему в плечо. Он обнял ее и крепко прижал к себе. - У тебя все будет хорошо, - хрипло повторил он. - Сейчас я отнесу тебя к мамочке. Однако, говоря это, он не был уверен даже в том, что у него хватит сил хотя бы подняться на ноги. Но одно он понимал несомненно: то, что он сделал, было далеко не все, в чем она нуждалась; вряд ли ему удалось высосать весь яд. И разрезы тоже требовалось хорошенько обработать. То положение, в котором находилась девочка, лишало его возможности быть слабым. Пошатываясь, он поднялся, прижимая ее к себе, и прислонился плечом к дереву, чтобы не упасть. Она жалобно посапывала носом у него на руках. Отведя взгляд, чтобы не прочесть в ее глазах укор, он посмотрел вниз, на холмы, стараясь собрать все свои силы. Сквозь слезы девочка сказала: - У тебя рот в крови. - Я знаю, - пробормотал он. Он медленно перенес тяжесть на одну ногу, освободив другую, и, точно плохо сшитая марионетка, неуклюже двинулся вниз по склону холма. Вскоре он оказался рядом с деревом, прямым и черным, похожим на обгоревший указательный столб, под которым девочку укусила змея. По дороге он три раза едва не свалился. Ботинки соскальзывали с ног; без шнурков они лишь мешали ему двигаться, и, прислонившись к дереву, чтобы удержать равновесие, он их сбросил. Ноги настолько онемели, что не почувствовали бы боли, даже если бы он поранил их. В его лихорадочно пылающем мозгу пронеслась странная мысль о том, что жизнь была весьма скверно задумана; горести выпадали вовсе не на долю тех, кому следовало. По какой-то неясной причине он был убежден, что Баннор нашел не самый лучший выход из положения в ответ на то, что случилось с Кориком, и что на его месте он, Кавенант, поступил бы иначе. Однако, если бы Баннор сейчас оказался на его месте, он наверняка сумел бы лучше помочь этому ребенку. Потом он вспомнил, что Морэм ничего не рассказал ему о Великанах. Точно вспышка перед его внутренним взором озарила Виселицу Хау и тело Великана, покачивавшееся на ней. Что случилось с Великанами? Безмолвно оглядываясь по сторонам, точно вид, который открывался перед ним - холмы, деревья, река, - был ему незнаком, он оттолкнулся от черного ствола и, неуклюже волоча ноги, потащился вдоль реки Греческих Праведников в сторону города. Время от времени он с трудом разлеплял спекшиеся губы и громко выкрикивал: - Помогите! Девочка сказала, что ее родители были далеко, но кто знал, что именно стояло для нее за этими словами? Может быть, они находились рядом с рекой, а может быть, где-то совсем в другом месте. Он и сам не смог бы точно сказать, насколько далеко от города забрел; все события предыдущей ночи выпали из памяти. Но идя по берегу реки, он непременно вышел бы к городу и поэтому счел это решение наилучшим. Каждый раз, взглядывая на детскую ногу, он убеждался, что чернота распространяется; очевидно, и боль усиливалась, потому что девочка хныкала теперь почти не переставая, в промежутках вскрикивая каждый раз, когда он оступался, и взывая к родителям. Ее плач и стоны подталкивали его к тому, чтобы снова И снова выкрикивать, задыхаясь: - Помогите! Однако, похоже, это был глас вопиющего в пустыне - ответом ему было лишь молчание. Рана во рту болела, губы раздулись, точно они тоже были укушены змеей, как детская нога. Но он, прижимая девочку к себе, продолжал неустанно повторять хриплым, как воронье карканье, голосом: - Помогите! Помогите! Мало-помалу от солнечного тепла он даже вспотел. Рана на лбу болела так, что иногда у него темнело в глазах. И все же где-то внутри по-прежнему не таял ужасный холод, пробирающий до самых костей; Кавенанта била дрожь, которая становилась все сильнее. Он спотыкался на каждом шагу, наталкиваясь на деревья, которые как будто нарочно вырастали у него на пути. Несколько раз он наступал на что-то острое, может быть камень или ветку, и вскрикивал от боли. При этом ноги резко подгибались и он падал на колени. Но каждый раз, бросив взгляд на распухшую и почерневшую ногу девочки, он поднимался и продолжал идти, хрипло повторяя: - Помогите... Его губы распухали все больше. Жаркие стрелы боли пронзали голову каждый раз, когда он оступался. Сердце точно собиралось вырваться из груди. В глазах темнело все чаще, он все хуже различал, куда идет. И все же он продолжал неуклонно двигаться в нужном направлении, понимая, что если не сможет найти кого-то, кто поможет девочке, тогда все его усилия окажутся напрасными. Ее нога выглядела так плохо, что он не мог позволить себе остановиться даже ненадолго. Голые коленки, которые он прижимал к себе, вызывали волну воспоминаний о сыне Роджере, потерянном для него. Отчасти и поэтому, несмотря на все свои мучения, Кавенант, шатаясь, продолжал идти вперед. И вдруг вдалеке послышались крики. Он резко рванулся вперед, покачиваясь, хромая и пытаясь разглядеть тех, кто издавал их. Голова падала на грудь, казалось, вот-вот оторвется, не подчиняясь усилиям Кавенанта, и он никак не мог повернуть ее в нужном направлении. Девочка жалобно захныкала: - Мамочка... Папочка... В горле у него пересохло, и ему стоило неимоверного труда снова прохрипеть: - Помогите... На этот раз его голос прозвучал еле слышно, точно шелест. Обессиленный, почти ослепший, он поднял девочку на вытянутых руках и тут же услыхал крик совсем рядом: - Карен! Ты здесь! Ах вот ты где! О Карен, доченька моя! Женщина бежала к нему, продираясь сквозь кусты, за ней торопливо следовал мужчина. Наконец Кавенант смог разглядеть их - вид у обоих был взволнованный. Девочка потянулась к женщине, всхлипывая: - Мамочка... Мамочка... Спустя несколько секунд ее выхватили из рук Кавенанта. - Карен! О девочка моя! - простонала женщина, крепко обнимая ребенка. - Мы так испугались! Почему ты убежала? С тобой все в порядке? - Не глядя на Кавенанта, она торопливо продолжала, обращаясь к нему: - Где вы ее нашли? Она убежала утром, мы до смерти перепугались. У нас здесь лагерь неподалеку. Мне даже в голову не приходило, что она может так далеко убежать. В этот момент мужчина присоединился к ней. - А ты гадкая, непослушная девочка! - снова обратилась к ней женщина. - С тобой правда все хорошо? Дай-ка я погляжу. Пока она осматривала ее, девочка продолжала всхлипывать от боли и облегчения. Женщина почти сразу же заметила жгут, опухоль и разрезы. Испуганно вскрикнув, она подняла глаза на Кавенанта. - Что случилось? - требовательно спросила она. - Что вы с ней сделали? Неожиданно выражение ее лица резко изменилось - оно напряглось и застыло от ужаса. Попятившись от него, она закричала: - Дейв! Это прокаженный! Кавенант! - Что? - недоуменно воскликнул тот, и затем сразу же праведное негодование охватило его. - Ты ублюдок! - Воинственно сплюнув, он двинулся к Кавенанту. Кавенанту показалось, что мужчина собирается ударить его. Отшатнувшись, он споткнулся, потерял равновесие и тяжело рухнул на землю. Алая тьма затопила все вокруг, тело пронзила боль. Когда в глазах прояснилось, он удивился оттого, что удара так и не последовало. Мужчина со сжатыми кулаками стоял совсем рядом, хотя, по-видимому, боялся приближаться. Кавенант прикладывал неимоверные усилия, пытаясь объяснить, что девочке все еще требуется помощь. Однако прошла, казалось, целая вечность, прежде чем он смог выдавить хотя бы слово из раздувшихся губ. Хрипя он произнес: - Гремучая змея. Помогите девочке. Это последнее усилие окончательно доконало его. Он замолчал, безнадежно ожидая, когда лавина тьмы накроет его. Мужчина и женщина начали отступать, теряя плотность, как будто таяли в воздухе. До него смутно донеслись затихавшие всхлипывания девочки: - Змея укусила... Ножка болит... Только тут он осознал, что не успел разглядеть ее лица. И ему так и не суждено узнать, как она выглядела. Похоже, он слишком переусердствовал, высасывая змеиный яд, и теперь медленно погружался в небытие. - Все в порядке, Морэм, - устало пробормотал он. - Приходи забери меня. Самое время. Он не знал, громко ли произнес эти слова и говорил ли вообще. Земля под ним закачалась, словно под холмом прокатилась мощная волна. Он изо всех сил старался не упасть, но земляное море ходило ходуном, и вскоре, потеряв равновесие, он провалился, точно под ним разверзлась могила. Глава 4 Осада Спустя двенадцать дней после того, как обугленные стволы Ревелвуда, уничтоженные огнем, были превращены в золу и втоптаны в грязь, Сатансфист-Опустошитель, правая рука Серого Убийцы, привел свою огромную мрачную армию к каменным воротам Замка Лордов. Он приближался медленно, хотя его орды рвались вперед, точно волчья стая; повидимому, он сознательно сдерживал юр-вайлов, пещерников и прочих тварей, не позволяя грабить окрестные селения, давая возможность всем жителям Тротгарда и Северных Равнин укрыться в Замке. Конечно, им руководило не великодушие - просто он хотел, чтобы все его противники собрались в одном месте. Большое скопление людей в Замке уменьшало его способность сопротивляться, хотя бы по той причине, что запасы продовольствия были пусть и велики, но не безграничны. К тому же большинство людей, оказавшихся теперь в Ревелстоуне, не были воинами, не обладали могуществом Лордов и легче могли поддаться панике и страху, которые вызывал Сатансфист. У него не было никаких сомнений в том, чем закончится осада, хотя его армия была не столь велика, как та, которую его брат, мокша Пожиратель Плоти, оставил в Смертельной Бездне. Чтобы сохранить свою власть над уже завоеванными областями Страны, он оставил позади не одну тысячу своих тварей - вдоль Камышовой реки, по всей южной границе Анделейна и на Центральных Равнинах. Презирающий потерял больше трети своих сил в предыдущей войне. И вместо крешей и неуклюжих гриффинов в армию Сатансфиста сейчас входило огромное количество коварных, сообразительных, черных, слепых юр-вайлов и каких-то прежде неведомых, ужасных созданий, которых Лорд Фоул поднял из Великой Топи - Глотателя Жизни и из-под поверхности Испорченных Равнин - поднял и с помощью Камня Иллеарт придал им безумную решимость и стойкость. Вдобавок у Великана-Опустошителя имелась про запас сила, о которой Лорды Ревелстоуна даже не подозревали. Вот почему он не торопился к Замку - чтобы гибель Ревелстоуна стала окончательной и необратимой. Ранним утром двенадцатого дня его орды увидели наконец горное плато Ревелстоуна и издали ликующий рев, от которого вздрогнули небеса. Тысячи тварей ринулись к подножию плато, но Сатансфист своей зеленой плетью заставил их двинуться обратно и вернул продвижение в прежнее спокойное русло, потратив целый день на расстановку сил. Когда в конце концов солнечный свет растворил в себе ночной мрак, армия Сатансфиста окружала Ревелстоун со всех сторон, лишив его всех возможностей бегства, поставок продовольствия и каких бы то ни было связей с неизвестными союзниками. И следующей ночью Сатансфист и его армия устроили небывалый пир, пожирая пленников, захваченных во время долгого похода. Если бы кто-то в Ревелстоуне оказался способен пронзить непроходимую завесу туч, которые теперь постоянно хмурились над Страной, он бы увидел, что как раз сейчас наступило последнее новолуние перед днем весеннего равноденствия. Зима Презирающего сковывала Страну уже сорок два дня. Сатансфист в точности выполнял все указания своего хозяина относительно того, когда и как начинать осаду. На следующее утро он подошел к дозорной башне, которая возвышалась над стенами Ревелстоуна. Ему не было никакого дела до великолепной работы Великанов, разместивших на зубчатых неприступных стенах множество сторожевых башен и окон; душа Великана, на которого могло бы произвести впечатление это зрелище, была давно уничтожена захватившим его Опустошителем. Бросив один-единственный взгляд на стены и на замерших на них стражей, он большими шагами обошел Замок и остановился у высоких каменных ворот, служивших единственным входом в Ревелстоун. Он не удивился, обнаружив, что ворота были открыты. Хотя он и утратил способность восхищаться при виде хорошей работы строителей, он прекрасно помнил внутреннее расположение Замка. Он знал, что пока эти массивные ворота целы, они способны закрываться по приказу, отделив от внешнего мира любого, кто осмелится проникнуть в туннель под сторожевой башней. Оказавшись в этом туннеле, атакующие становились беззащитны перед стрелами и копьями воинов, вставших у окон галереи, служившей кровлей туннелю. За туннелем были двор и еще несколько внутренних ворот, даже более прочных, чем внешние. В дозорную башню можно было проникнуть только из самого Замка по специальным подвесным переходам или через две небольшие двери со двора. Замок Лордов был отлично укреплен. Открытые ворота не обманули Великана-Опустошителя. Подойдя как можно ближе к сторожевой башне, чтобы стрелы его насмешек достигли цели, он закричал голосом, полным ликующей злобы: - Эй, Лорды! Достопочтенные Лорды! Покажитесь, высокомерные Лорды! Хватит сидеть, съежившись в своих норах, выходите и поговорите со мной. Смотрите! Я обращаюсь к вам со всей учтивостью. И знаете, зачем я пришел? Чтобы принять вашу капитуляцию! Ответа не было. Сторожевая башня со всеми своими окнами и зубчатыми стенами застыла в молчании, точно она была необитаема. Позади Сатансфиста по рядам его армии прокатилась волна завываний - это мерзкие твари умоляли дать им возможность ринуться на Замок через распахнутые ворота. - Слушайте меня, ничтожные Лорды! - снова закричал Сатансфист. - Взгляните на мою армию, окружающую Замок. Ваши жалкие жизни зажаты у меня в кулаке. Вам остается только сдаться самим на милость Презирающего. - Это заявление приветствовал издевательский рев юр-вайлов, и Сатансфист довольно оскалил зубы. - Ну же, Высокие Лорды, отвечайте! Отвечайте или умрите! Спустя некоторое время на верху башни появились две фигуры. Один был воин, другой - человек, облаченный в голубую мантию Лордов. Не обращая внимания на Сатансфиста, они направились к флагштоку и подняли лазурно-голубое знамя Высокого Лорда, которое затрепетало на ледяном ветру. Потом они подошли к парапету и оказались лицом к лицу с Сатансфистом. - Я слышу тебя! - крикнул Лорд Морэм. - Я слышу тебя, самадхи-Сатансфист. Я узнаю тебя, Шеол-Сатансфист. Я - Морэм, сын Вариоля, Высокий Лорд, избранный Советом. Уходи, Опустошитель! И забирай с собой свои злобные орды. Ты знаешь, что тебе не удастся меня запугать. Бешенство сверкнуло в глазах Великана-Опустошителя, но, приложив руку к тому месту, где под короткой кожаной курткой у него был спрятан кусок Камня Иллеарт, он с издевкой поклонился Морэму. - Я узнал тебя, Морэм, - ответил он. - Я помню тебя еще с тех пор, как ты оказался в моих руках в лабиринте Кураш Квеллинир. Ты был слишком слеп и глуп, чтобы ощущать подлинное отчаяние, доступное только тем, кто знает. Вот почему я позволил тебе уйти - чтобы ты лучше понял, что к чему. Ты все так же слеп? Твои глаза не способны разглядеть, какой бесславный конец тебя ожидает, конец, который так же очевиден, как Арка Времени? Ты уже позабыл о судьбе Великанов? Ты забыл, что случилось со Стражами Крови? Не сомневайся - я раздавлю тебя, клянусь именем Презирающего, где бы ты ни прятался! - Пустые слова, - тут же парировал Морэм. - Хвастаться легко, доказать свою правоту на деле много труднее. Меленкурион абафа! Опустошитель, убирайся! Возвращайся к своему хозяину, он так одинок! И поторопись, а то у Создателя лопнет терпение, и он наконец покончит с вами! Великан-Опустошитель злобно расхохотался: - Не обманывай себя, гордый Лорд! Если Создатель только лишь прикоснется к нам. Арка Времени рухнет - и тогда во власти Лорда Фоула, Презирающего, Сердца Сатаны, Душегуба, Порчи и Мучителя, как вы его называете, окажется вся вселенная! Если Создатель и в самом деле осмелится поднять на него руку, вот тогда я и мои помощники повеселимся от души! Сдавайся, глупец! Научись, наконец, смирению - пока еще не все потеряно и ты можешь купить себе жизнь ценою только лишь унижения. Не исключено, что я возьму тебя к себе в услужение - как своего личного раба. - Никогда! - воскликнул Высокий Лорд. - Никогда мы не склоним перед тобой головы, и так будет до тех пор, пока в наших сердцах жива хотя бы искра веры! В Стране еще достаточно Силы Жизни, чтобы справиться с вами. Мы будем неустанно ее искать, а когда найдем, покончим и с тобой, и с твоим хозяином, и со всеми его грязными творениями. Ваши победы ничего не стоят, пока жива хотя бы одна душа, готовая сражаться с вами! - Подняв посох, он принялся описывать им круги, так что вихрь голубого огня заплясал в воздухе над его головой. - Убирайся, самадхи-Опустошитель! Меленкурион абафа! Дурос минас милл кхабаал! Мы никогда не сдадимся! Сатансфист у подножия Замка содрогнулся, услышав эти слова. Но уже спустя мгновение прыгнул вперед, сжимая в руке кусок Камня Иллеарт. Изумрудные брызги злобной силы полетели вверх, и одновременно сотни тварей, разрушив свои ряды, ринулись к открытым воротам. Силой посоха Морэм отбил сгустки зеленого пламени; взлетев в воздух над его головой, они рассыпались и погасли. Он отпрянул, укрывшись за парапетом, и через плечо бросил вомарку Квену: - Закрой ворота! Пусть стрелки убивают всех, кто доберется до двора! Нечего с ними церемониться. Квен тут же бросился вниз, спускаясь сложными переходами, на бегу выкрикивая приказы. Взглянув вниз, чтобы убедиться в том, что Сатансфист остался за воротами, Морэм заторопился вслед за ним. Он наблюдал за сражением с самого высокого висячего мостика. Стрелы жителей настволья градом обрушились на ворвавшихся в ворота тварей, бряцание оружия эхом прокатилось по туннелю. Сражение закончилось, едва успев начаться. Оставив Квена доводить дело до конца, Морэм вернулся в Замок, где его ожидали Лорды. Заглянув в угрюмые, мрачные глаза Тревора, Лории и Аматин, он внезапно почувствовал безмерную усталость. Он понимал, насколько страшны угрозы Сатансфиста, гораздо лучше, чем Высокий Лорд старался показать. Он и его соратники не владели в полной мере даже теми немногими тайными силами и средствами, которые имелись в их распоряжении. И сейчас он был еще дальше от осуществления своих тайных намерений, чем тогда, когда вызывал Томаса Кавенанта. Он тяжело вздохнул и произнес, как бы оправдываясь: - Я никогда не предполагал, что на свете так много юр-вайлов. Однако эти слова лишь в очень незначительной степени отражали то, что он ощущал. И все же он не мог позволить слабости завладеть собой. Он был Высокий Лорд. Остальных Лордов - и Тревора, и Лорию, и Аматин - терзали их собственные сомнения и колебания, которые он не мог просто так взять и отбросить; в тайных глубинах своего сердца он и так чувствовал себя виноватым перед ними. Взяв себя в руки, он рассказал им о том, что видел и слышал на сторожевой башне. - Ты нанес оскорбление самадхи-Опустошителю, - с кривой улыбкой сказала Аматин, когда он закончил. - Для этого требуется немало смелости. - Я не хочу, чтобы он тешил себя мыслью о том, что с ним нельзя справиться. - Ас ним можно справиться? - вздрогнув, спросила Лория. Морэм помолчал. - Полагаю, что да, хотя и не знаю как. Надеюсь, он сам подскажет нам, как это сделать. И снова Лория попыталась взломать заслон, которым он оградил свою тайну. - И все же, прикоснувшись к криллу, ты оживил его, пусть даже на мгновение. Твоя рука извлекла из драгоценного камня искру голубого огня. Разве на это нельзя