Джехерин подполз еще ближе и резко припал к полу, хватая ртом воздух, точно ему нечем было дышать. Спустя некоторое время, справившись с собой, он запел. Древнего языка песни Кавенант не понимал, а страх, которым было пронизано каждое слово, мешал воспринимать мелодию. И все же - от того, как слушали джехерины - он ощутил ее могущество и силу. Не понимая ни слова, он растрогался. Это была совсем короткая песня - как будто за все долгие века унижения и жестокости, на протяжении которых ее пели, она становилась все короче, теряя силы. Закончив, джехерин слабым голосом произнес: - Это легенда. Она рассказывает о единственной надежде джехеринов, о той части нашей жизни, которая не связана с Творцом. В ней говорится, что далекие предки джехеринов - Несозданные Творцом - сами были Творцами. Но они создавали не так, как он. Им не нужна была для этого плоть других. Они из своего собственного тела порождали детей, а те вырастали и делали то же самое. Таким образом мир постоянно обновлялся и расширялся. Это не может быть выдумкой. Но потом с Творцами что-то произошло. Некоторые утратили силу, другие ослепли, третьи стали просто небрежны, Тогда-то и родился нынешний Творец, ожесточенный и не способный продолжать свой род так, как это делали они; но они не замечали его недостатков и не боялись его. Вот почему он подчинил их своей власти. Он переловил их и запер в глубоком подземелье под своей крепостью; а потом, используя их плоть, он начал создавать своих воинов. Мы - потомки этих испорченных Несозданных Творцом. Вся их прошлая жизнь сохранилась в нас. В наказание за то, что они сделали, мы обречены ползать во тьме печали и вечного страха. Глина - наше солнце и дом, кровь и плоть. Страх - вот что досталось нам в наследство, страх перед Творцом, который может уничтожить нас одним словом, пока мы находимся рядом с ним. Но мы терпим все эти страдания во имя своей единственной надежды. Потому что сказано - некоторые Несозданные Творцом еще живы и не находятся под властью нынешнего Творца, еще способны порождать потомство только из своих собственных тел. Сказано, что, когда придет время, родится ребенок без следов порчи, не подвластный Творцу и его деяниям. И еще сказано, что он отправится к дому Творца, неся на себе определенные знаки того, кем является - знаки силы. Сказано, что он освободит джехеринов, если они докажут.., если он сочтет, что они достойны.., освободит их от страха и глины, если.., если... Змееподобный джехерин не в силах был продолжать. Его голос постепенно сошел на нет, заглушенный невыносимой болью, которая терзала его. Кавенант почувствовал, что все внимание джехеринов сосредоточилось на нем. Казалось, они безмолвно спрашивали его: "Ты ли то чистое дитя? Если мы поможем тебе, ты освободишь нас?" Но он не мог дать им тот ответ, которого они ждали. Их жизнь, которую можно было приравнять к смерти, заслуживала того, чтобы он не обманывал их, не поддерживал в них ложную надежду. Обдумав все, он понял, что должен отказаться от их помощи. Его голос звучал сурово и гневно, когда он сказал: - Взгляните на меня. Вы знаете ответ. Под слоем глины нетрудно разглядеть, что я болен.., болен. И я делал такие вещи... Нет, я не чист. Я тоже подвержен порче. Один долгий момент тишины был ему ответом - момент, пока трепетная, выстраданная ими надежда разбилась вдребезги. А потом ужасный крик отчаяния множества джехеринов потряс своды пещеры. Сразу же погасли все огни. Неутешно рыдая в кромешной тьме, глиняные создания разбежались. Не разобрав в темноте, куда они бегут. Мореход закрыл собой Кавенанта, чтобы защитить от возможного нападения. Но джехерины и не думали их атаковать - они спасались бегством. Словно ветер прошелестел по пещере - и исчез. Снова наступила тишина, Кавенант и Мореход остались одни, точно саван, брошенный в опустевшей могиле. Грудь Кавенанта сотрясали сухие спазмы, похожие на рыдания, но он постарался сдержать их. Он не мог принять помощь джехеринов - в противном случае смертей и разрушений было бы гораздо больше. "Фоул! - мысленно простонал он. - Ты слишком жесток!" Он почувствовал успокаивающее пожатие руки Великана на своем плече. Он хотел ответить тем же, хотел объяснить, почему именно так поступил, но неожиданно услышал где-то в отдалении тихие рыдания. По мере того как он вслушивался, звук становился все громче. Кавенант хотел вскочить, подбежать к тому, кто плакал, утешить его как мог. Но как только двинулся с места, он услышал слова, от которых у него сжалось сердце: - Мы не можем вмешиваться в дела Творца. Ничего, кроме отчаяния... - Прости меня, - с тяжелым вздохом произнес Кавенант. Интуитивно он понял, что нужно сказать дальше. - Ваша легенда все равно остается. Мой отказ... Он не затронул ее. Я не отрицаю ее ценности.., и вашей тоже. Просто я.., не то чистое дитя. Он еще не пришел, но это не означает, что ваша надежда умерла. Плачущий не отвечал, продолжая заливаться слезами; раз начав, он никак не мог остановиться. Потом неожиданно по скале пробежали вспышки света, и Кавенант увидел, что это был тот самый змееподобный джехерин, который говорил за всех. - Пошли, - прошептал он. - Пошли. Продолжая всхлипывать, он повернулся и заскользил прочь из пещеры. Не колеблясь, Кавенант и Мореход последовали за ним. Уважая печаль и горе несчастного создания, они готовы были с благодарностью принять все, что он захотел сделать для них. Он повел их в направлении тех же пещер, откуда они прежде пришли, но гораздо более коротким путем, через лабиринт туннелей. Вскоре от стен снова повеяло холодом, в воздухе стал явственно ощутим запах серы. Они прошли совсем немного - чуть больше половины лиги, - когда их проводник внезапно остановился. Держась на почтительном расстоянии от него, они терпеливо ждали, пока он справится со своими рыданиями. Было больно наблюдать, как он борется с собой, но они изо всех сил сдерживали собственные переживания. Кавенант скорее умер бы, чем позволил бы себе сделать страдальцу хоть намек на то, что им следовало поторопиться. Чем еще он мог отблагодарить джехерина? Но тот и сам понимал, что время дорого. Овладев собой, он хрипло сказал: - Этот туннель... Он заканчивается в Раздробленных Холмах. Всякий раз поворачивайте туда, где будет виден свет. Вы должны пересечь один из переходов Творца. Он, конечно, охраняется. Как только вы это сделаете, сворачивайте в дальнейшем, наоборот, в ту сторону, где не будет света. Так вы доберетесь до Убийственного Жара. Вам нужно перебраться через него, хотя это почти невозможно. Сразу за ним - крепость Творца. Вход в нее охраняется, но там нет ворот. Дальше идет... Но это тайный ход... У Творца там есть тайный ход, которым его слуги не пользуются. Внутри есть дверь. Она не видна, но вы должны найти ее. Давите на стену, и, когда попадете на середину дверного проема, дверь откроется. За ней вы обнаружите множество ходов и потаенных мест. Змееподобный джехерин повернулся и заспешил в глубину туннеля. Его свет начал меркнуть и вскоре погас. Мореход и Кавенант оказались в полной темноте. Уже почти скрывшись, джехерин еле слышно простонал: - Попытайся поверить, что ты чист. И исчез. Оба помолчали, потом Мореход дотронулся до плеча Кавенанта: - Друг мой... Он оказал нам бесценную помощь. Ты хорошо запомнил все, что он сказал? Кавенанту послышались печальные нотки в голосе Морехода. Но он был слишком занят своими собственными переживаниями, чтобы поинтересоваться, в чем дело. - Я рассчитываю на тебя. Если бы не ты, я бы не оказался здесь. - Друг мой... Неверящий, - начал было Великан, но тут же остановился, посчитав, что на разговоры у них нет времени. - Ладно, пошли. - Он положил руку на плечо Кавенанту, направляя его. - Сделаем что сможем. Они двинулись по туннелю. После двух крутых поворотов тот стал заметно сужаться, становясь все ниже. Вскоре Кавенант вынужден был опуститься и, опираясь на колени и руки, уже почти полз по холодному камню. Мореход тяжело дышал позади; иногда Кавенанту приходилось его тащить - по мере того как проход все более и более сужался. Потом туннель уперся в непроходимую стену. Пошарив вокруг онемевшими пальцами, Кавенант не нашел выхода, но зато не почувствовал и потолка над головой. Взглянув вверх, он увидел отверстие, через которое пробивался тусклый красный свет. Помогая друг другу, Мореход и Кавенант поднялись на ноги. Отверстие находилось примерно на высоте вытянутых рук Великана. Он осторожно поднял Кавенанта и помог ему пролезть через дыру. Это была узкая вертикальная щель в скале. Кавенант прополз еще немного вперед и вскоре увидел, что она представляет собой короткий, без потолка каменный коридор, стены которого уходили высоко вверх. Они казались грубо вытесанными из черной вулканической породы. Всего лишь коридор, соединяющий одну глухую стену с другой, с разочарованием подумал он. Но когда его глаза привыкли к свету, стало ясно, что оба его конца представляли собой ничто иное, как перекрестки. Свет исходил от ночного неба; и одна из стен отсвечивала красным, отражая далекие огни. В воздухе пахло кислотой и серой, он стал теплее, и Кавенант сделал вывод, что они находятся уже не очень далеко от Убийственного Жара. Убедившись, что коридор пуст, он негромко позвал Морехода. С большим трудом Великану удалось просунуть в отверстие сначала голову и плечи и наконец пролезть целиком. Вскоре он уже стоял рядом с Кавенантом. - Это и есть Раздробленные Холмы, - прошептал он, оглядываясь. - Кураш Квеллинир. По моим подсчетам, мы уже забрались очень далеко. Если бы не помощь джехерина, нам пришлось бы добираться сюда гораздо дольше... Держись за моей спиной. - Теперь он обращался непосредственно к Кавенанту. - Если нас обнаружат, я должен знать, где ты. Он двинулся вдоль стены, на которой видны были отсветы огней, Кавенант за ним. Дойдя до конца коридора, они, прислушиваясь, на мгновение прижались к стене. Кавенант старался даже не дышать, когда Мореход осторожно выглянул из-за угла. Потом Великан сделал знак рукой, и они нырнули в следующий переход, повернув в сторону кроваво-красного отблеска. Второй коридор был заметно длиннее первого. Третий длиннее второго, и все были настолько причудливо изогнуты, что иногда даже возникало впечатление, что они поворачивают обратно. Кавенант вскоре потерял всякое ощущение направления, полностью положившись на Морехода. Думая о том, какой ценной оказалась для них помощь джехеринов, он снова убеждался в том, насколько сама его жизнь здесь зависела от других. Этиаран, Елена, Лена, Баннор, Триок, Морэм, джехерины, наконец, - без них он не смог бы сделать ничего. Он бывал груб, чуть что вспыхивал, сплошь и рядом поступал глупо и неосторожно - и все же, вопреки всему этому, они помогли ему уцелеть и сделали все, чтобы он смог выполнить задуманное. А сейчас он полностью зависел от Морехода Идущего-За-Пеной. Однако проказа давала себя знать. Он едва тащился; его одолевали мрачные предчувствия. Рана на лбу болела так сильно, что он с трудом поднимал голову; воздух, пропитанный ядовитыми испарения, казалось, разрывал легкие. В то же время он чувствовал, что его начинают охватывать оцепенение и безучастность; временами даже казалось, что он перестает сознавать, где находится и что с ним. Все же он заметил усилившийся свет за поворотом одного из коридоров. Свечение не было ярким - казалось, там просто то открывается, то закрывается дверь, - но оно заставило его встряхнуться и насторожиться. Двигаясь по пятам за Мореходом, он приблизился к повороту. За углом послышались приглушенные голоса. Первым желанием Кавенанта было - бежать, но он тут же остановил себя. То, что они слышали голоса, еще не означало, что им что-то угрожает. Очень осторожно Мореход высунул голову и заглянул за угол; то же самое из-под его плеча сделал и Кавенант. Перед ними открылось широкое пространство, тускло освещенное двумя небольшими светящимися камнями, стоящими поблизости один от другого. У дальней стены, примерно посередине, между камнями стояла группа тварей, отдаленно напоминающих людей. Кавенант насчитал их десять. У всех были копья; они стояли и разговаривали между собой низкими хриплыми голосами. Потом пятеро подошли к стене. Каменная секция бесшумно открылась, оттуда хлынул поток красного света. Пятеро шагнули в образовавшийся вход, который тут же снова закрылся, причем так плотно, что каменная стена казалась монолитом. Она не пропускала ни малейшего луча света, так что догадаться о существовании этого хода было бы совершенно невозможно. - Смена караула, - еле слышно сказал Мореход. - Нам повезло, что мы заметили свет. Как только выход закрылся, оставшиеся стражники встали на некотором расстоянии друг от друга возле темных стен, почти слившись с ними, и замерли в молчании. Кавенант и Мореход отошли на некоторое расстояние от поворота. Кавенант не знал, что делать; пройти мимо стражников казалось совершенно невозможным, и все же он так устал, что перспектива отыскивать в лабиринте коридоров другой проход пугала его еще больше. Однако Мореход не колебался. Он прошептал почти в ухо Кавенанта: - Оставайся здесь. Когда я позову, пересекай открытое пространство и поворачивай в сторону от Убийственного Жара. Трепет страха охватил Кавенанта. - Что ты собираешься делать? Великан усмехнулся. Однако выражение его перепачканного лица явственно показывало, что ему не до смеха; глаза гневно сверкнули. - Задать жару тварям Фоула. Не дав Кавенанту возможности ответить, он вернулся к повороту. Обеими руками ощупывая стену, он нашел выступающий кусок камня. Сработали мощные мышцы, и обломок тут же оказался у него в руках. Выглянув за поворот, он бросил камень, и тот с грохотом рухнул у одной из дальних стен. Один из стражников тут же выкрикнул приказания остальным. Подняв копья, они двинулись туда, откуда послышался шум. Едва лишь они сделали несколько шагов, как Мореход бросился следом. Кавенант прижался к стене, следя за тем, что делал Великан. Стражники его не видели. Благодаря своим длинным ногам. Мореход очень быстро догнал их. Он двигался совершенно бесшумно и, прежде чем они заметили его приближение, обрушился на них, точно горный обвал. Они выглядели чудовищно большими и сильными - но он был Великан; по сравнению с ним они казались почти карликами. К тому же они никак не ожидали его появления. Один взмах могучей руки, два, три - не успели они и глазом моргнуть, как трое получили мощные удары кто в голову, кто в грудь и упали, а Мореход прыгнул в сторону четвертого. Тварь отшатнулась и подняла копье, но Мореход вырвал его и разбил о голову стражника одним мощным ударом. Но на все это потребовалось время, которое позволило пятому добраться до входа в туннель. Дверь тут же открылась, вспыхнул свет, и стражник мгновенно исчез в просвете каменной глотки. Мореход бросился к выходу, держа в правой руке копье. В его огромном кулаке оно казалось не больше стрелы, но он размахнулся и швырнул его в убегающего стражника. Дикий крик боли эхом отозвался в туннеле. Великан повернулся к Кавенанту. - Давай! - закричал он. - Бежим! Кавенант рванулся вперед, подгоняемый голосом Великана. Однако он не мог заставить свои онемевшие ноги двигаться достаточно быстро - вид Морехода ужаснул его. Тот стоял в ярком свете камней с окровавленными руками и., усмехался. Наслаждение битвой исказило черты его грубовато-добродушного лица; красные отблески полыхали в глазах. - Мореход, - испуганно прошептал Кавенант. - Великан?.. - Идем! - закричал тот и бросился к туннелю. Взмахнув рукой, он закрыл каменную дверь. Замерев в призрачном свете, Кавенант не сводил с него взгляда. Мореход подобрал три оставшихся копья, отнес их к проходу в туннель, разбил на куски и вставил в щель двери, чтобы заклинить. Покончив с этим, он отошел от стены и только тут осознал, что Кавенант не послушался его. Подбежав к Неверящему, он схватил его за руку. - Глупец! - закричал он, оттаскивая Кавенанта к дальнему проходу. - Ты что, смеешься надо мной? Однако руки его стали скользкими от крови, хватка ослабела, Кавенант вырвался и прижался к стене, тяжело дыша. Мореход тут же оказался рядом и, схватив за плечи, сильно встряхнул его. - Не издевайся надо мной! Я делаю все это ради тебя! - Не надо ради меня, - запротестовал Кавенант. - Ты не должен делать это ради меня. Взревев, Мореход схватил Кавенанта. - Ты и в самом деле глуп, если думаешь, что здесь можно выжить по-другому. Схватив Неверящего под мышку, точно ребенка, он бросился в лабиринт, в сторону Убийственного Жара. Теперь он сворачивал каждый раз туда, где было темно. Болтая ногами в воздухе, Кавенант требовал, чтобы тот отпустил его; но Мореход сделал это, лишь когда позади осталось три поворота. Тогда он остановился и поставил Кавенанта на пол. Кавенант зашатался, стараясь сохранить равновесие. Он хотел прикрикнуть на Морехода и потребовать объяснений. Но слова застряли у него в горле. Вопреки самому себе, он понимал Морехода Идущего-За-Пеной. Последний из Бездомных, Великан, когда мог, дрался - хотя знал, что они не могли никого вернуть; да, Кавенант понимал его. И все же сердце Неверящего противилось тому, что произошло. Спустя некоторое время он услышал звук, на который Мореход еще прежде обратил его внимание. Он напоминал далекие, ритмичные удары о камень; можно было предположить, что твари Презирающего пытаются выбраться из своего туннеля. Вскоре послышались грохот и резкие крики - по-видимому, им удалось расщепить каменную дверь. Великан положил руку на плечо Кавенанта; - Пошли И они поспешили вперед по коридорам. Отбросив всякую осторожность, они больше не думали об опасности, которая могла подстерегать впереди. И с каждым новым поворотом, с каждым извилистым коридором они все больше погружались в дышащую огнем, пропитанную едкими испарениями атмосферу Убийственного Жара. Отравленный воздух стал горячим и сухим, точно в пустыне. Часто дыша, хватая его ртом, Кавенант все время слышал за спиной шум погони, эхом отдававшийся от стен Кураш Квеллинир. Всякий раз, когда он спотыкался. Великан подхватывал его и тащил на себе. Это стало происходить все чаще и чаще. От усталости у Кавенанта начала кружиться голова. В конце концов все это, а также бесконечные падения привели к тому, что его тело от головы до ног оцепенело. Он настолько глубоко впал в это состояние, что, когда неожиданно они оказались там, куда стремились, он не сразу понял, что это наконец произошло. Только что они слепо пробирались по одному коридору за другим - и вот уже стояли у берегов Убийственного Жара. Их обдало жаром и светом полыхающей лавы, и они остановились. Здесь Холмы резко обрывались; Кавенант стоял примерно в десяти метрах от грязновато-красного потока расплавленного камня. Под черным куполом небес в обе стороны от него простирался Убийственный Жар. Он кипел и бурлил, наполняя воздух испарениями лавы и серы и кружась в медленном водовороте, отчего создавалось впечатление, что он не течет, а стоит на месте. Не слышно было ни звука; тишина стояла такая, что Кавенанту показалось, будто он оглох. Жар пробирал его до костей, но поток лавы двигался абсолютно беззвучно, точно в ночном кошмаре, ослепительный и нереальный. В первый момент его изумленному взгляду представилось, что лава простирается от одного конца горизонта до другого, но постепенно, освоившись с насыщенным ядовитыми испарениями воздухом, он разглядел, что поток не превышает в ширину пятидесяти метров. За ним виднелась лишь узкая полоска берега. По контрасту с жарким красным свечением все остальное казалось погруженным в кромешную тьму - словно они оказались перед распахнутой, алчущей глоткой ада. Кавенант застонал от мысли о том, что Ясли Фоула находятся по ту сторону этого смертоносного потока и что, следовательно, они каким-то образом должны его пересечь. Это представлялось совершенно невозможным. Значит, все страдания и боль были напрасны. Потом звуки за спиной заставили его обернуться - он не сомневался, что увидит тварей, выбегающих из лабиринта. Однако их еще не было. Звуки утихли, преследователи проскочили мимо. - Мореход! - воскликнул Кавенант с отчаянием в голосе, которое он безуспешно пытался сдержать. - Что делать? - Слушай меня! - требовательно произнес Мореход с пылающими от возбуждения глазами. - Мы должны пересечь поток прямо сейчас.., до того, как нас заметят. Если нас заметят.. Если Душегуб узнает, что мы перебрались, он встретит нас на том берегу. И тогда он схватит нас. - Пересечь? - непонимающе повторил Кавенант. - Если нас не увидят, ему и в голову не придет, что мы это сделали. Он будет считать, что мы скрываемся где-то в лабиринте... Он будет искать нас там, а не в Риджик Тоум. - Пересечь это? Ты с ума сошел? Как ты думаешь, из чего я сделан? - Он не верил своим ушам. Прежде он допускал, что они с Мореходом каким-то образом смогут перебраться через Убийственный Жар, но это потому, что не представлял себе, как выглядит поток раскаленной лавы и не осознавал невыполнимости этой задачи. Теперь он ясно понимал всю глупость их планов. Он чувствовал, что, если приблизится к потоку хотя бы на два шага, его кожа просто вспыхнет. - Да, - ответил Мореход обреченно. - Я знал, на что иду, и старался подготовить себя как мог. Может быть, потом я еще долго буду страдать от ожогов, прежде чем умру. Друг мой, конечно, ты не сможешь перейти. Я понесу тебя. Он тут же поднял Кавенанта и усадил на свои широкие плечи. - Опусти! - запротестовал Кавенант. - Какого черта? Великан задрал голову, чтобы как можно больше уберечь ее от обжигающего жара. - Не дыши! - сердито приказал он. - Я могу перенести тебя, но не в силах уберечь твои легкие, если ты будешь дышать! - Проклятие, опусти меня. Великан! Ты хочешь погубить нас! - Я - последний из Великанов, - прохрипел Мореход. - Я так дешево свою жизнь не отдам. И прежде чем Кавенант смог произнести еще хотя бы слово, он побежал с берега прямо к Убийственному Жару. Как только лава коснулась его ног, он изо всех сил бросился к противоположному берегу. От жара, охватившего его со всех сторон, Кавенант почти потерял сознание. Ему послышался далекий вопль, но прошло некоторое время, прежде чем он осознал, что этот звук исходит из его собственной глотки. Огонь ослепил его, перед глазами полыхало алое зарево. Казалось, тело распадается на части, плоть сползает с костей. Но он не умер - Мореход передал ему часть своей стойкости. К тому же ему показалось, что кольцо вбирало в себя часть его боли, облегчало страдания плоти. Несмотря на то что лава была гуще глины или песка, Мореход с каждым шагом погружался все глубже и глубже. Когда они добрались до середины потока, лава покрывала его уже до бедер. И все же он решительно продолжал двигаться вперед, испытывая при этом невыносимую боль. Кавенант заставил себя замолчать, чтобы сдержать дыхание, хотя он ощущал страдания Великана почти как свои собственные. Мысленно он пытался воззвать к своему Белому Золоту, попросить помощи для Великана, но не знал, добился ли хоть какого-то успеха. Красный свет перед глазами не позволял ничего разглядеть. Сделав еще два шага, Мореход погрузился до пояса. Ухватив Кавенанта за лодыжки, он поставил его себе на плечи. Кавенант зашатался, но сильные руки Великана сжали его ноги, точно железные скобы, помогая стоять прямо. Еще два шага - и лава поднялась до груди Морехода. Он пытался справиться со своей болью, время от времени прерывая молчание коротким вскриком: - Вспомни джехеринов! Потом начался подъем. Кавенант не видел ничего, не знал, сколько им еще осталось идти. Паря над лавой, он изо всех сил сдерживал дыхание, стараясь не вскрикивать вместе с Великаном. Мореход продолжал идти, отталкиваясь от дна своими истерзанными болью ногами, как будто ступал по воде. Но в конце концов он остановился. Он не мог двигаться дальше. Сделав последнее, отчаянное усилие, он сжал ноги Кавенанта и изо всех своих сил швырнул его на берег. Пролетев сквозь пылающий воздух, Кавенант приземлился на мертвый шлак в полутора метрах от края Убийственного Жара. Пепел в какой-то степени смягчил удар. Ловя ртом воздух, он перевернулся и встал на колени. Но по-прежнему ничего не видел - слезы слепили глаза. Смахнув их онемевшими пальцами, усиленно моргая, он изо всех сил старался разглядеть, что с Мореходом. Примерно в метре от края он увидел над поверхностью лавы лишь одну руку Великана. Пальцы то сжимались, то разжимались, словно хватая отравленный серой воздух. Потом рука исчезла - скрылась в раскаленном потоке. "Мореход! - беззвучно воскликнул Кавенант. Ему не хватило воздуха, чтобы закричать в полный голос. - Мореход!" Жар со всех сторон обрушился на него. И он услышал крики - это приближалась погоня. "Прежде чем нас заметят", - вспомнил Кавенант слова Морехода. Великан сделал все, чтобы его не заметили, чтобы Фоул не узнал о том, что он перебрался через Убийственный Жар. Больше всего ему хотелось не двигаться, остаться тут, на коленях, пока огонь и печаль не испепелят его, но он заставил себя подняться. "Мореход! Друг мой!" Неуклюже ступая, он повернулся спиной к лаве, точно в ней были похоронены все его жертвы, и двинулся во тьму. Вскоре он перевалил через невысокий бесплодный гребень и упал на дно лощины. Усталость мгновенно одолела его, и он провалился в сон, такой же мрачный, - лишенный солнечного света, как мир вокруг. Глава 19 Риджик Тоум Кавенант проснулся с едким вкусом серы во рту и с болью в сердце. В первый момент он не мог сообразить, где находится; не понимал, почему лежит на голой земле, откуда у него в горле такой отвратительный вкус, почему над ним небо, лишенное солнца; не мог вспомнить, почему остался один. Но спустя некоторое время он почувствовал запах пота и болезни, пробивающийся сквозь серный смрад. "Пот, - пробормотал он. - Проказа". Он вспомнил. С трудом сев, он прислонился спиной к склону и попытался оценить ситуацию. Обрывки мыслей проносились в мозгу, измученном усталостью и страданием. Он знал, что ослаб от голода. "Все правильно, - сказал он себе. - Так и должно быть". Его ноги были изранены, покрыты порезами, а рана на лбу болела так сильно, словно ему в череп всадили копье. "Все правильно, - кивнул он, - так и должно быть". Но кожа у него хоть и пересохла, однако не обгорела, задубевшая от глины одежда тоже. Некоторое время он сидел без движения, пытаясь понять, каким образом ему удалось уцелеть. Должно быть. Мореход спас его от жара, призвав на помощь свой дар покорять течение - не зря только Великаны умели управлять лодками, сделанными из золотня. Он склонил голову, вспомнив о доблести Морехода, не зная, как сможет продолжить начатое без помощи своего удивительного друга. И все же он не уронил ни одной слезинки, вспомнив о Великане; казалось, у него не осталось больше слез. Он был прокаженный, а радость или печаль - не их удел. "Никаких чувств", - решительно сказал он себе. То, что произошло около Колосса, заставило его пережить чувства, которые были не для него. Теперь он вновь ощутил, что в душе все оцепенело. Он вернулся к началу. "Нечего замахиваться на то, что выше твоих возможностей", - напомнил он себе. Но дело еще не было закончено. Его нужно было продолжить, встретиться с Презирающим лицом к лицу - довести до конца, если это возможно, выполнение той задачи, которая привела его сюда. От еще не был свободен от своих обязательств перед Страной. Лорд Фоул жаждал заполучить Белое Золото; к хорошему или к дурному, с этим делом должно быть покончено. Он мог делать это как Баннор - бесстрастно и хладнокровно - или как Мореход - пылко, с полной самоотдачей, - мог сражаться или уклоняться от сражений, мог действовать и так и эдак - это не играло роли. Главное, у него имелась тысяча причин, которые толкали его к встрече с Презирающим. В воспоминаниях перед ним вставали образы всех его жертв, и они не позволяли забыть о том, что ему открыта лишь одна дорога. И эта дорога должна была привести его к победе над Злом. Только поражение Лорда Фоула придало бы смысл смерти всех тех, кто погиб во имя этой победы; и только оно одно позволило бы ему самому уцелеть, остаться тем, кто он есть. А кто он есть? Томас Кавенант, Неверящий. Прокаженный. Он внимательно вгляделся в свое кольцо. Оно болталось на похудевшем пальце - тусклое, лишь слабо отсвечивающее серебром, непокорное. Тяжело вздохнув, он заставил себя встать. Удивительно, что после гибели Морехода он все еще оставался в Стране, но это его мало беспокоило. Возможно, дело было в разрушении Закона Смерти - после того как это произошло. Презирающий мог оказаться способным сделать что угодно. Теперь, когда Лорд Фоул забрал себе такую власть над Землей, все ее законы были искажены. Он направился к дальней стороне лощины. Ничем не обремененный - ни припасами, ни планами, - он мог начать в любой момент и двигаться в любом направлении. Важно было не откладывать - всякое промедление грозило тем, что он полностью обессилеет. Взобравшись на гребень невысокого холма, он оглянулся И тут впервые увидел Ясли Фоула. Крепость стояла примерно в половине лиги от него; между ней и Кавенантом расстилалось ровное пространство, усыпанное песком и камнями, такое мертвое и безнадежно унылое, как будто здесь никогда никто не жил. То, что он стоял на холме, создавало определенное преимущество, позволяющее хорошо разглядеть весь мыс Риджик Тоум, в дальнем конце которого и находился Дом Фоула. С другой стороны от Кавенанта был крутой обрыв; он слышал шум волн, бьющихся о скалы, и видел вдали темное, зеленовато-серое море. Но он почти не обратил внимания на ландшафт - взгляд его приковали Ясли. Он уже слышал, что большая часть крепости Лорда Фоула находится под землей, и сейчас убеждался в правдивости этих слов. Мыс заканчивался высокой скалой, где и находились Ясли. Две дозорные башни, такие высокие и тонкие, что они скорее походили на минареты, возносились вверх примерно на несколько десятков метров, а между ними на уровне земли виден был темный провал единственного входа. Больше никаких признаков пребывания тут Презирающего Кавенант не увидел. Из верхних окон сторожевых башен отлично просматривались весь мыс, Убийственный Жар и даже большая часть Раздробленных Холмов, но все остальное - пещеры, склады, бараки, собственные апартаменты Фоула, в том числе и тронный зал - все это находилось под землей, в скале. Проникнуть туда можно было через единственный вход или через подземные туннели под Раздробленными Холмами. Кавенант пристально смотрел в дальний конец мыса, а темные окна на верхушках башен слепо взирали на него, словно бездушные глаза, тусклые и отвратительные. В первый момент зрелище просто ошеломило его. Но когда эмоции схлынули, он начал размышлять о том, как подойти ближе к крепости, оставаясь незамеченным для стражей. Хотя в башнях не было видно никакого движения, он не сомневался в том, что они охраняются; вряд ли Презирающий мог оказаться настолько неосторожен. Можно было, конечно, дождаться темноты, но где гарантия, что он не свалится с обрыва или не упадет в какую-нибудь незаметную трещину в земле? Он обдумывал свою задачу так и эдак, не находя решения, но в конце концов пришел к выводу, что стоит попробовать просто подойти к Яслям. Это было не более невозможно, чем все, что он делал до сих пор. Земля, которую ему предстояло пересечь, была сильно изрыта, вся в ямах, щелях, грудах окалин и каменных обломков; в случае чего, ему было бы где укрыться. Он вернулся в лощину и по ней двинулся к обрыву. Теперь океан был совсем рядом, хотя из-за серных испарений лавы, которыми по-прежнему был насыщен воздух, не чувствовалось морских запахов; но он не обращал внимания ни на что, кроме опасности, которая могла подстерегать его по мере приближения к обрыву. Здесь он снова взобрался на высокий холм, чтобы как следует оглядеть окрестности. К своему облегчению, он заметил в земле несколько больших расщелин. Точно шрамы на изъеденной временем коже, они тянулись от самого подножия холма, где он стоял, через весь мыс. Если бы ему удалось незаметно пробраться в одну из них, он смог бы без опасений почти приблизиться к Яслям. Он порадовался тому, что за время этого похода, его белый некогда плащ приобрел такой цвет, который позволял ему совершенно сливаться с окружающей местностью. Собрав все свое мужество, Кавенант побежал вниз по склону холма и свернул в ближайшую расщелину. Она оказалась недостаточно глубока, чтобы он мог двигаться в полный рост; однако, где ползком, где пригнувшись, он мог продвигаться вперед. Правда, ему постоянно приходилось продираться сквозь паутину, попадавшуюся на каждом шагу. Здесь воздух был не только не горячим, как возле Убийственного Жара, - напротив, в нем заметно ощущалось морозное дыхание зимы. Холод проникал под одежду, лицо и борода начали покрываться инеем. Земля была очень тверда, и каменные обломки, по которым приходилось ползти, причиняли сильнейшую боль коленям. Голод терзал его неотступно. И все же, стараясь не обращать на все это внимания, Кавенант неуклонно продвигался вперед. Выбравшись из расщелины, он побежал, укрываясь то за грудой шлака, то в глубоких ямах. Но в конце концов он добрался до ровной поверхности - настолько гладкой, что на ней совершенно невозможно было укрыться. Шум моря был еще слышен; иногда он ощущал сильное течение воздуха из вентиляционных отверстий крепости. Он должен был заставить себя преодолеть открытое пространство, должен был преодолеть свой страх, вызывающий нечто вроде головокружения. И он сделал это. Добравшись до шероховатого подножия скалы, на которой возвышались сторожевые башни, он упал, прижался к валуну и некоторое время лежал, тяжело дыша, дрожа от холода и со страхом прислушиваясь к звукам, доносящимся из башен. Однако не было никаких признаков тревоги - ни криков, ни топота бегущих ног; он не слышал ничего, кроме звука своего собственного хриплого дыхания. Либо стражники и вправду его не заметили, либо они уж очень тихо подготовились к тому, чтобы захватить его. Собрав остатки сил, он начал карабкаться по скале. Подъем давался ему с величайшим трудом. Из-за слабости и головокружения онемевшие пальцы лишь царапали скалу, не в силах уцепиться, ноги то и дело соскальзывали. Временами он останавливался с сильно бьющимся сердцем, когда слышал - или думал, что слышит - то лязг внутри скалы, то шуршание песка за спиной - звуки, которые могли означать, что кто-то подкрадывается к нему. Но потом он снова заставлял себя ползти дальше. Слабый, одинокий, дрожащий, беззащитный, одолеваемый головокружением, он продолжал борьбу, смысла которой не понимал. Но он зашел слишком далеко, чтобы отступать. Теперь он забрался так высоко, что ни о каком укрытии не могло быть и речи, однако его спасало то, что под этим углом с башен уже было трудно разглядеть что-либо на поверхности утеса. На последних метрах подъема он уже почти не боялся быть замеченным, сосредоточив все свои силы, внимание и энергию на том, чтобы просто передвигать руками и ногами, подтягивая тело вверх. Наконец он добрался до вершины. Спрятавшись за огромным валуном, он бросил первый взгляд с близкого расстояния на то, что представлял собой вход в Ясли Фоула. Это было гладкое, симметричное, лишенное каких бы то ни было украшений отверстие, прорубленное в скале. По бокам он был обрамлен массивными камнями, обточенными и отшлифованными, такими же серыми, как небо над ними, и это делало его похожим на вход в священный склеп. Перед самым входом стояла удивительная фигура - высокая, как Великан. Существо имело три головы и три пары глаз - так, чтобы оно могло смотреть в три стороны сразу; его поддерживали три мускулистые ноги, похожие на треножник. Три руки находились в постоянной боевой готовности. В каждой был зажат сверкающий палаш, и кожаная перевязь надежно защищала руку. Длинный, обтянутый кожей щит прикрывал мощный торс. Существо было настолько неподвижно, что Кавенант засомневался, живое ли оно. Но потом оно моргнуло, и Кавенант заметил его жуткие желтые глаза. Они все время буравили взглядом вершину утеса, высматривая врагов. Но если существо и заметило его, оно не подавало виду. Спустя некоторое время Кавенант понял, в чем дело. Страж был поставлен в таком месте, откуда мог обозревать весь мыс, но не то, что находилось рядом. Теперь, припав к земле у самого входа в крепость, Кавенант оказался недоступен его взгляду. Но, чтобы проникнуть в Ясли Фоула, ему непременно нужно пройти мимо грозного стража. Он не представлял, как можно это сделать - сражаться с существом явно было совершенно бессмысленно. Лежа на земле в ожидании некоего озарения, которое подсказало бы, что делать, он чувствовал, как растут в нем страх и бессилие. Чувствуя, что, если и дальше лежать здесь, это может привести к полному параличу воли, он постарался успокоить дыхание и собрать все свое мужество, приглядываясь к камням, стоящим у входа. Единственное, что ему приходило в голову - под их прикрытием подкрасться поближе и, ворвавшись внутрь, попытаться убежать от стража. Он находился так близко, что тот, казалось, мог учуять его запах, услышать шорох движений и даже стук сердца. Но он не мог заставить себя сдвинуться с места. Он чувствовал себя беззащитным, открытым для нападения со стороны тех, кто находился в башнях, хотя стражники и не могли видеть его из окон. Он боялся! Как только его заметят, как только страж увидит его, в Яслях Фоула сейчас же поднимется тревога. В одно мгновение пойдут прахом все усилия и жертва Морехода, помощь джехеринов - все будет напрасным. Как ему в одиночку сражаться со всеми защитниками Риджик Тоум? Ясли Фоула представляли собой огромную крепость, в которой не так уж трудно затеряться. Если бы ему удалось незамеченным прокрасться мимо стража, тогда, возможно, его бы не поймали и он смог бы отыскать ту потайную дверь, о которой говорил джехерин. Но это ЕСЛИ казалось непреодолимым. Он разрывался между нравственным долгом и невозможностью выполнить его и вспоминал о всех упущенных возможностях, оставшихся позади. Он обхватил пальцами камень и глубоко вздохнул. Но прежде чем он успел сдвинуться с места, что-то обрушилось на него, свалив с ног. Он боролся как мог, но железная хватка удерживала его руки за спиной, а ноги оказались прижатыми к земле. Охваченный яростью и страхом, он хотел закричать, но чья-то рука зажала ему рот. Он был совершенно беспомощен, нападавший мог сломать ему шею одним движением. Но схватившие его руки не причинили вреда - они лишь удерживали его; тот, кому они принадлежали, похоже, ждал, пока он перестанет сопротивляться. Когда это произошло, рука, зажимавшая ему рот, осталась на месте, но его неожиданно и быстро перевернули на спину. Он увидел перед собой добродушное, открытое лицо Морехода Идущего-За-Пеной. Великан жестом приказал ему сохранять молчание и отпустил его. Кавенант обхватил его могучую шею руками и прижался к ней, точно ребенок. Радость, словно солнечный свет, разогнала мрак его души, оживила надежду и веру - как будто наступил яр