, из Д'варда получился бы отличный бог отваги, разве нет? Он же прирожденный актер! - А ты прирожденная сценаристка! - Старик уставился в пространство невидящим взором. Увидев все характерные признаки гения за работой, она тихонько улизнула, чтобы не мешать ему сосредоточиться. Ну что ж, это она устроила! Правда, нельзя сказать, чтобы она особенно сомневалась в исходе разговора. Ведь написано же в завете: "И станет Д'вард Тионом, и станет Д'вард отвагой". Амфитеатр размещался в естественной выемке в утесе сразу за городскими стенами. Он уступал размерами тому, что находился в храме. Однако Элиэль считала, что здесь лучше акустика, и потом здесь имелось две хибарки для переодевания актеров, а у арены при храме - только одна большая уборная. Зрители еще только тянулись по тропе от городских ворот, а актеры уже совершили обход зала с чашами для денег. Позже она подслушала, как Гэртол Костюмер удивляется, что Д'вард ухитрился собрать вдвое больше, чем он. Спектакль начался на закате, когда Клип протрубил сигнал. Первое действие играли в сумерках. В перерыве зажгли факелы, и актеры снова обошли зал. На этот раз все горели нетерпением узнать, как публика принимает спектакль, и снова Д'вард набрал больше всех. Во втором действии Элиэль выходила на сцену в костюме герольда и говорила свои реплики. Она играла в Суссе впервые в жизни! Когда она наконец отступила в тень, опираясь на жезл, чтобы не выдать свою хромоту, кто-то захлопал, и ему вторил весь зрительный зал, и это показалось ей самыми бурными аплодисментами за весь вечер. Правда, Элиэль сильно подозревала, что это Д'вард начал хлопать первым, но наверняка она этого не знала, и, конечно же, она была слишком горда, чтобы спросить его. И после спектакля, когда публика начинала расходиться, актеры в третий раз обошли зал с чашами. Кое-кто бросал в чашу Д'варда настоящие золотые, в точности так, как предсказала Элиэль Певица. Он даже не участвовал в спектакле, но у него была такая славная улыбка! 56 На следующий день труппа переехала в более пристойное помещение, да и еда сделалась заметно лучше. Правда, еще перед этим Амбрия объявила, что собирается в храм. Выражение ее лица предполагало, что в храм с нею пойдут все. Кое-кто поворчал, но большинство согласилось, что это хорошая мысль. Элиэль знала, что ей надо идти - поблагодарить Тиона за благополучное возвращение в семью. Д'варду тоже, несомненно, стоило бы пойти. Тем не менее он отказался. - Я не пойду, - твердо заявил он. - И буду очень признателен, если вы не упомянете в своих молитвах Освободителя. И потом, должен же кто-то приглядывать за вещами? Амбрия насупилась, но так и не смогла затащить его в храм. Даже она не могла устоять против его улыбки. Пиол объявил, что ему нужно поработать, так что он тоже остался. Остальные пошли. Ничего особого не произошло. Элиэль поблагодарила бога за спасение из Нарша, от Жнецов и за возвращение в семью. Она не упоминала Д'варда. Хотя не думать о нем во время молитвы оказалось делом очень трудным. И ничего не произошло! Уходя из храма, она хромала точно так же, как по дороге в него. Может, она слишком рано начала надеяться, что ее хлопоты будут вознаграждены чудом, - а может, она просто еще не выполнила своей задачи? Ведь она до сих пор не привела Д'варда в храм Тиона. Позже труппа перебралась в гостиницу Сусса - очень хорошую гостиницу. Пиол Поэт исчез. Элиэль нашла его на чердаке - он что-то торопливо писал. Девочка не сомневалась, что он трудится над новым монологом для "Трастоса". Она не стала ему мешать, а позже, когда его искала Эльма, сказала, что он ушел на рынок. Вернуться в семью было просто здорово. Все говорили ей, как скучали без нее. Да и она сама, похоже, теперь больше любила их всех. В этот же день, после ленча, Тронг подозвал девочку к себе и усадил рядом. Он рассказал ей все о ее матери, Итерии Импресарио. Это был очень печальный рассказ, и они долго плакали вместе. Еще через час, когда Элиэль помогала Амбрии развешивать белье, та спросила, не говорил ли с ней Тронг. Элиэль кивнула. Интересно, чья это все-таки была идея? - Не будь к нему слишком строга, - по обыкновению чуть грубовато сказала Амбрия, поднимаясь на цыпочках, чтобы дотянуться до верхней веревки. - Он до сих пор не может простить себе, что ты выпала из окна, когда его оставили смотреть за тобой. - Это как-то связано с моей мамой? - Ну, думаю, никак. Зря он заставлял нас держать это в тайне от тебя. Ему до сих пор слишком трудно говорить об этом. - Но, - осторожно спросила Элиэль, чувствуя, как глаза ее начинает предательски щипать, - это ведь был бог, который... ну... я имела в виду, если она влюбилась в бога, это ведь не ее вина, верно? - Ты хочешь сказать, что виноват бог? Гм! - Ну... да. Наверное. - Вот поэтому Тронгу так тяжело говорить об этом. Поосторожнее с этой рубахой, ладно? Д'вард начинал вполне сносно понимать джоалийский. Все старались говорить с ним как можно медленнее и четче, так что опасность подцепить этот ужасный местный говор ему не угрожала. Он попросил Элиэль поучить его чтению, и она - так уж и быть! - согласилась уделить ему некоторое время. Он хотел найти экземпляр "Филобийского Завета", чтобы попрактиковаться на нем, но девочка объяснила, что завет написан на суссианском, а читать по-суссиански для него вредно. - А как тогда насчет пьес Пиола? - спросил он. - Нет! - отрезала она. - Они написаны на классическом джоалийском. Если ты попробуешь заговорить так на улице, все решат, что ты спятил. - Та речь из "Королягарри", которую я вам читал, тоже написана таким образом. Поэтому они с Утиам отправились к местному букинисту. Элиэль выбрала было знаменитый любовный роман, но Д'вард отверг его, остановив свой выбор на исключительно скучной книге о лунах и звездах. Учить его читать по этой жуткой скучище оказалось далеко не так интересно, как она ожидала. Он почему-то удивился, узнав, что Трумб проходит свои фазы всего за четыре с половиной дня, и с совершенно серьезным видом заявил, что Трумб вовсе не большая луна, а просто расположен ближе к Земле. Он удивился даже тому, что недели отсчитывались по Иш, а между ее полнолуниями проходило ровно четырнадцать дней. Он мог часами читать про Кирб'ла, так что в конце концов с ним почти невозможно стало общаться. Он заявлял даже, будто не знал, что в году триста шестьдесят четыре дня! Нет, порой Освободитель казался ей решительно странным. Оказалось, что не она одна обращает внимание на его улыбку. Олиммиар Танцовщица вела себя дура дурой, вертясь вокруг него ручной киской и краснея всякий раз, как он глядел на нее. Элиэль готова была ей глаза выцарапать. Да и замужние женщины тоже были не лучше. Если их мужья и замечали что-то, они молчали. Все знали, что на Д'варда можно положиться. Пиол написал-таки оду отваге, и Тронг начал репетиции "Трастоса", хотя и "Варилианец" собирал каждый вечер полный зал. Элиэль помогала Д'варду выучить его монолог. Конечно, он с трудом понимал смысл отдельных фраз и сильно сокрушался по этому поводу. - Это же все... ну... как ты назовешь то, что все другие и так давно знают? Элиэль никак не могла отыскать нужное слово, поэтому они обратились к Гольфрену который сказал, что это называется "банальность". - Ну да, здесь сплошные банальности, - заявил Д'вард. Гольфрен пробежал глазами его монолог. - Конечно. Но разве не вся поэзия такова? Не так важно то, о чем она, как то, как она об этом говорит. Д'вард подумал, потом рассмеялся и кивнул. Зато он пришел в совершеннейший ужас, когда Гэртол Костюмер продемонстрировал его наряд. - Вы хотите сказать, я должен выходить к сотням людей только в этом? Но там же будут дамы! - Это традиционный наряд, - возразил старый костюмер, - и дамам понравится. Д'вард казался потрясенным и сильно покраснел. Его интересовало абсолютно все: политика и местные обычаи, география и торговля. Но больше всего, впрочем, его интересовали боги. Как-то раз Элиэль - случайно! - подслушала, как он спрашивал у Тронга, какие боги хорошие, а какие - плохие. Тронг, ясное дело, пришел в ужас. - Боги все добры и не ведают зла, сын мой, - пророкотал он, что на самом деле было строкой из "Суда Афароса", хотя Д'вард и не знал этого. - Тогда откуда берется зло? - Зло идет от смертных, если они не повинуются богам. - Значит, вы одобряете то, что приходится делать женщинам в храме Нарша? - Голос Д'варда звучал скорее удивленно, чем возмущенно. - Разумеется! - буркнул Тронг и поспешил уйти. На следующий же день Д'вард отловил Пиола Поэта за обеденным столом и начал что-то записывать. Так уж случилось, что Элиэль как раз помогала Утиам искать потерянную сережку, и, шаря под соседним столом, она услышала часть разговора. Пиол, судя по всему, перечислял всех богов и богинь, каких только мог вспомнить. А Д'вард записывал, но не всех. Потом он ушел, оставив листок лежать так, что всякий мог подойти и прочитать. Никакой логики в его выборе богов она не нашла: Пет'р, Д'мит'рий, Кен'т, Д'вард, Алис. Правда, он все равно произносил их имена неправильно. Да и почерк его оставлял желать лучшего. На следующий день, когда они репетировали в роще под мостом, а Д'вард сидел с Дольмом под кустом, Элиэль случайно проходила как раз мимо этого куста - с другой стороны. - Я знаю Т'лина Драконоторговца, - говорил Дольм, - но не очень хорошо. По-моему, он шпионит на кого-то. Возможно, на обе стороны, возможно - на четыре или пять. Да и почти все странствующие торговцы поступают так. Все вейлы вечно разнюхивают друг про друга - Джоалия, Таргия, Ниолия и все их вассалы. - А странствующие актеры? - Еще бы! Когда мы вернемся в Юрг осенью, Амбрия напишет отчет ниолийскому послу. Ого! Элиэль этого не знала! Она переместилась чуть поближе. - Политический шпионаж? - спросил Д'вард. - А что, боги тоже играют в такие игры друг с другом? - Вполне возможно. По крайней мере некоторые. - Насколько я понимаю, за несколько тысяч лет можно перепробовать все? Дольм усмехнулся: - Я думаю, да. Мне полагалось докладывать Зэцу обо всем, что могло бы интересовать его, - о назревающей войне или о чуме, например. Но у меня только раз случился повод для этого, в Нарше, две недели назад. - Ну и как ты это делал? Писал богу письмо с сообщением? - Ну, пришлось совершить ритуал. - Объясни, пожалуйста. Очень похоже на Д'варда - не знать, что такое ритуал! Но Дольм не смеялся. - Ритуал - это такая процедура, выполнения которой требует бог. Жрец приносит в жертву курицу одним образом для того, чтобы добиться предсказания, другим - для испрашивания божьей милости или исцеления. Это действует, потому что так повелел бог. - Значит, это все равно что писать имя и адрес на письме? Когда ты делаешь определенные вещи в определенном порядке, бог знает, что это обращаются к нему и чего от него ожидают? - Я никогда не задумывался над этим, но да, вполне возможно. И как это Д'варду удается видеть вещи не так, как всем остальным? - Меня обучили ритуалу, позволяющему обращаться к богу лично, - продолжал Дольм. - Это нелегко, особенно если твой бог - Зэц. Часть церемонии специально задумана на редкость неприятной, да это и понятно. - Он нервно усмехнулся. - К счастью, Зэц одобрил мою преданность и, надо признать, хорошо отблагодарил меня. - Можно спросить, как? Дольм вздохнул: - Ну, в основном наслаждением от насилия. Но он также исцелил рану, которую я нанес себе во время ритуала. Если бы не он, я бы истек кровью. И тут Д'вард задал вопрос, от которого Элиэль чуть не лопнула: - На кого похож Зэц? Последовала долгая пауза, прежде чем Дольм ответил: - Трудно сказать. Он носит балахон Жнеца. Я ни разу не видел его отчетливо. - Это и подсмотрела тогда Элиэль? - Она подглядела только ритуал. Я уверен, она сбежала еще до появления Зэца, иначе ее не было бы сейчас с нами. В жизни не знал ребенка хотя бы на четверть столь несносно любопытного! И он еще осмеливается называть ее ребенком! Д'вард еще не закончил свои расспросы. - А зачем ты вызывал тогда Зэца? - Из-за того, что произошло в храме. Тронг принес жертву Оис. Жрец был очень удивлен результатом. Мелкие ритуалы вроде этого - совершенно обычное дело, и я понял - богиня сама имеет в этом какой-то интерес. Решив, что она недовольна моими ночными делами, я доложил все своему господину. Впрочем, Зэц и так уже знал, что случилось. Он сказал мне, что во всем виновата Элиэль и что богиня сама справится с этим. Наступила тишина, нарушаемая только отдаленными восклицаниями Тронга. - Тебя это огорчило? - усмехнулся Дольм. - А что ты еще хотел узнать? - Эту историю про мать Элиэль. Элиэль мгновенно ощетинилась. Невежливо обсуждать ее в ее отсутствие! Ну, по крайней мере когда считается, что ее здесь нет. - Это что, обычное дело - когда бог насилует смертную? - Не насилует! - возразил Дольм. - Скорее всего она покорилась ему с охотой. Такое случается не слишком часто. Но, думаю, и не слишком редко. Ты ведь слышал, что атлеты с Празднеств всегда проводят ночь в Священной роще Иилах? Так вот, существует поверье, что по меньшей мере один из тех крепышей испытывает этой ночью любопытные ощущения. - Для меня это все равно что изнасилование, если жертва не может сопротивляться. И когда это случается между богом и женщиной - женщины всегда кончают с собой? - Нет. Но будь то мужчина или женщина - это уже пропащие люди. Они никогда не признаются в этом, но как можно быть счастливым, познав хоть раз любовь бога? Извини. Мне пора. Мой выход. Д'вард остался сидеть в раздумьях. Элиэль тихонько отползла от куста. Эдварда окончательно приняли в труппу. Даже Клип перестал сторониться его. Если у него и был недостаток - так только то, что он упорно обращался с Элиэль, как с маленькой. Например, как-то перед ужином, в кухне, когда он помогал Утиам с готовкой - он чистил синекорни, а Утиам пекла хлеб... - Меня беспокоит Элиэль, - заявил он, и опять это было очень некрасиво с его стороны обсуждать кого-то за его спиной. Утиам рассмеялась: - С чего это тебе беспокоиться о ней? - Ну, само собой, я очень признателен Элиэль за все, что она сделала. Я почти наверняка умер бы без ее помощи. Я и всем вам благодарен, конечно, но я попал сюда против своей воли. Мне надо каким-то образом вернуться домой, чтобы... чтобы выполнить важный долг. - Нам будет не хватать тебя. Нам нравится твое общество. Ты уже отплатил нам за все - своими сборами. И даже сверх того! Хотелось бы мне знать, как это тебе удается! Но при чем здесь Элиэль? - По-моему, она думает, что я ей принадлежу! Я не могу остаться с вами насовсем, но мне не хочется ранить чувства ребенка. "Ребенка?" - возмущенно фыркнула про себя Элиэль. - Мне жаль ее, - продолжал Д'вард. - Она так верит в то, что станет великой актрисой! Но как? С ее-то ногой? Она ведь не сможет принимать участия в Празднествах Тиона, и... - Тебе не стоит беспокоиться об этой маленькой плутовке, - сказала Утиам. - С нею я не побоялась бы даже выйти против всего суссианского ополчения. И если уж на то пошло, если ты вот сейчас выглянешь в эту дверь, боюсь, ты найдешь за ней пару очень острых ушек, растущих на голове Элиэль Певицы. Элиэль неслась по коридору так, словно сам Зэц гнался за ней. Дав шесть весьма успешных представлений "Варилианца", Тронг объявил "Трагедию Трастоса". В числе прочих на афише самыми маленькими буквами значился Д'вард Книжник в роли Джинуу, бога отваги. Репетиции проходили не очень успешно. Д'вард держался на сцене скованно и вовсе не напоминал того отважного юношу, который сыграл перед труппой своего Королягарри. - Сильнее, сильнее! - снова и снова повторял ему Тронг. - Там же почти темно, помни это! Ты стоишь в свете факелов, не на солнце. Энергичнее! Взмах руками! Слова! Но Д'вард продолжал играть свою роль так же вяло, словно надеялся, что его не выпустят на сцену. Даже в утро премьеры Тронг еще сомневался. Все же Пиол настоял на том, что вечером все будет как надо, а даже если и нет, спектакля это не испортит. Элиэль не сомневалась в том, что все пройдет хорошо. Все прошло не просто хорошо. Все можно было назвать одним словом - фурор. В "Трастосе" Элиэль не волновалась насчет наряда, поскольку она исполняла песнь посланца богов из-за сцены. Девочка спела очень даже неплохо, но аплодисментов не заработала. Они вообще не хлопали. Сбор в антракте оказался мизерный. Актеры шептались, что такой бесчувственной публики им еще не встречалось. Возможно, беда заключалась в том, что в Суссе Трастос - исторический персонаж, причем отрицательный. Ясно, что суссианцы не одобряли, когда его представляли как трагического героя. Пиол слишком пренебрег традициями. Д'вард должен был выходить на сцену почти в самом конце. Элиэль пробралась кустами в зрительный зал и уселась с краешку. Обреченный Трастос не выполнил повеления богов и не отказался от трона в пользу демократии. Он предлагает мятежникам выбрать из своих рядов рыцаря, способного сразиться с ним один на один. И с ужасом узнает, что этим рыцарем будет его собственный сын, Дальтос Освободитель. Тронг излил свое отчаяние в долгом монологе, постепенно оседая на траву. В конце концов он простерся ниц, глухо восклицая: "О боги, ниспошлите мне отвагу!" На сцене появился Гольфрен в золотой набедренной повязке, обозначавшей его как Тиона. Даже в Нарше публика вяло, но реагировала на это драматическое противостояние. Суссиане же сидели в гробовом молчании, ожидая, что же такого скажет бог, чтобы спасти спектакль от полного провала. - Я ниспошлю тебе отвагу! - объявил Гольфрен и начал играть. Элиэль услышала недовольный шепот в зале. Да и сам Гольфрен, уловив недовольство зрителей, сократил соло, насколько это было возможно. Наконец прозвучал последний аккорд, означавший сигнал к выходу Д'варда. - Да, я - Отвага! - Д'вард Книжник ворвался в освещенный круг сцены - высокий, стройный, в таком же наряде, как Гольфрен, с символическим факелом в руке. Как красив он был! В амфитеатре наверняка не нашлось ни одной женщины, у которой при виде его учащенно бы не забилось сердце! Да и вряд ли нашелся такой мужчина, что не ощутил бы прилива юношеской удали. Зрители затаили дыхание, увидев на сцене одновременно самого бога и одну из его аватар. Возможно, Пиолу удавались стихи и лучше этих, подумала Элиэль, но еще ни разу их не декламировали с таким чувством, да еще на идеальном джоалийском. Отвага нам дана как остов - тот, Что держит нашу плоть. Лишенный сей основы Падет тотчас и вновь уже не встанет - жалкий червь, Что убоится дуновенья ветерка. Восстань, гляди! Внемли совету звезд, Поверь богам, что обращают жизнь твою В поток полезных дел, которому нет края. Все страсти, мнение людей, и даже честь, И радость - все ничто, когда не зиждутся Они на основаньи прочном яростной отваги, Той доблести, что, смерть саму отринув, Забыв про возраст, раны иль усталость, Возвысит венценосную главу Над пустотой ничтожества и тлена И светом ярким высветлит деянья Из тех, что в памяти останутся навечно... И так далее - сорок или пятьдесят строк белым стихом. Для пущего эффекта Пиол снабдил монолог двумя-тремя местными премудростями. Все это время Тронг обретал силы. С каждой строфой он поднимался - сначала на колени, потом на одно колено и так до тех пор, пока не выпрямился во весь свой рост. Тронг высоко поднял меч и эхом повторил за Д'вардом заключительную строку - клятву умереть с достоинством. Зрители тоже повскакали на ноги. Амфитеатр одобрительно гудел. Д'варду пришлось выходить на бис и повторять монолог еще дважды. Потом они с Тронгом выходили на отдельный поклон, а публика истерически визжала и закидывала сцену золотыми монетами. Никогда еще Элиэль не видела такого триумфа! Чуть позже она снова обошла зал с чашей. Деньги сыпались дождем. Остальные чаши наполнялись столь же успешно. Повсюду она видела улыбающиеся лица. Вокруг Д'варда собралась толпа - почти одни женщины, заметила она с досадой. Девочка надеялась, что он сможет более или менее пристойно поддержать разговор. Впрочем, она не была в этом уверена. Ей так и не удалось подобраться к нему поближе. В конце концов она прибилась к Тронгу - послушать, что говорят ему восхищенные зрители. Многие из них были старыми друзьями, которых она помнила с прошлых лет, - они могли бы и ей как дебютантке сказать пару добрых слов. В эту минуту с Тронгом разговаривал старый-престарый жрец из храма, выделявшийся своей желтой хламидой. Судя по тому, с каким уважением к нему обращались, это был не простой жрец. Тут подошел Клип с пустыми руками. - Вот! - обрадовалась она, вручая ему увесистую чашу. - Еще собрала! Клип присвистнул, взвесив чашу в руках: - Неплохо, Элиэль! - Элиэль? - повернулся к ней старый жрец. - Тебя зовут Элиэль, дочь моя? Она присела в реверансе: - Меня зовут Элиэль Певица, ваше святейшество. Вы слышали меня раньше, я пела за посланца богов. И еще у меня роль в другом спектакле, где... Должно быть, у него острый слух, раз он так подслушал Клипа. Да и взгляд острый. Он был сед как лунь, чисто выбритое лицо казалось скованным заморозком. - А этот замечательный молодой актер, которого мы видели сегодня вечером... Д'вард? - Д'вард... Книжник, ваше святейшество. - Под взглядом этих острых как иглы глаз она вдруг ощутила себя неуютно. - Он из Ринувейла. - Неужели? - Старик повернулся к своим спутникам. - Простите, я на минутку... - Он положил на плечо девочке цепкую руку и заставил ее отойти на несколько шагов в сторону, подальше от посторонних ушей. Он склонился к ней, улыбаясь, словно добрый дедушка. - В "Филобийском Завете" упоминается некая Элиэль. И некий Д'вард. Что ты скажешь нам об этом забавном совпадении, детка? ЗАНАВЕС 57 Эдвард был пьян - в стельку, в доску, как пень, как полено. Это при том, что он не пил. Сначала - этот взрыв восторга в публике. Теперь же его приперли спиной к кусту, и кто - захлебывающиеся от восторга, визжащие, лепечущие что-то взбудораженные женщины. Женщины разного возраста и разной наружности. Женщины, окружившие его кольцом и не выпускающие его из рук. На нем был какой-то жалкий клочок кружевной материи, так что в любую минуту могло случиться что-то страшное. - Спасибо, спасибо, очень мило с вашей стороны, вы так добры, да, я-то с удовольствием, но... Они буквально засыпали его приглашениями на ужин, на обед, на танцы... Голова шла кругом, и ему показалось, что он ухитрился принять три приглашения только на бедродень. Но где-то глубоко-глубоко, под всей этой пеной, если бы у него было только мгновение подумать, таилось убеждение, что он допустил чудовищный промах. Спасение пришло в облике старого Тронга. Актер ворвался в толпу, словно свирепый бык, не забывая при этом вежливо извиняться направо и налево. Вторым эшелоном следовала Амбрия. За ними семенил сгорбленный старик в дорогих желтых одеяниях. Поклонниц как ветром сдуло. - Вот он, ваше святейшество! - объявила Амбрия. - Д'вард Книжник. Д'вард, сегодня нас почтил своим присутствием сам Киртьен Верховный Жрец. - Амбрию никогда нельзя было назвать флегматичной, но сейчас она казалась более возбужденной, чем обычно. Почему бы? Не зная, как положено приветствовать верховного священнослужителя Суссленда, Эдвард ограничился низким поклоном. Когда он, выпрямившись, встретился с ним взглядом, его голова мгновенно прояснилась. Чудовищный промах! Тут же была Элиэль, раскрасневшаяся - лицо ее казалось в свете факелов совсем пунцовым - и подпрыгивавшая от нетерпения: раз-два, раз-два... Чудовищный промах? Хуже! Одним-единственным словом жрец ухитрялся творить чудеса. Тронг и Амбрия с помощью двоих жрецов помоложе отогнали зрителей. Эдвард остался наедине с Элиэль и стариком. Жаркий пот высох, и юношу пробрал ледяной холод. - Д'вард Книжник? - вкрадчиво произнес жрец. - Это, конечно, твое сценическое имя? - На его бесцветных губах играла улыбка, взгляд же оставался змеиным. - Да, гм... ваше святейшество. У меня есть причины не открывать своего настоящего имени. - Он внимательно посмотрел на раскрасневшуюся Элиэль и понял, что девочка выдала его с потрохами. Куда уж ей тягаться с этим хитрюгой Киртьеном! Жрец негромко хихикнул: - Твоя сегодняшняя игра доставила нам подлинное наслаждение, сын мой. - Э-э... спасибо, ваше святейшество. - Ох, черт, черт, черт! Как он только мог свалять такого дурака? - Такое виртуозное исполнение может быть даровано только милостью Покровителя Искусств. - Киртьен забавлялся, играя со своей жертвой в кошки-мышки. - Это обязывает тебя лично отблагодарить Тиона, сын мой. Ты посещал уже его храм? Эдвард замялся: - Я собирался пойти туда... пойти... очень скоро. Завтра или... скоро... в бедродень? - Ты приглашен туда вместе с нами и отправишься в нашей карете - сейчас же. Это был приказ. - Э-э... - О да, Д'вард! - вскричала Элиэль, стискивая его руку. - Ты должен пойти и вознести хвалу Тиону! Он исцелит мою ногу! - Что? - Его святейшество так сказал! - Она была вне себя от возбуждения и надежды, отчаянно боясь, что он откажется помочь ей. - Ну-ну, детка! - погрозил ей пальцем Киртьен. - Я ничего тебе не обещал! Я сказал, что считаю это прекрасным шансом для того, чтобы бог обратил на тебя благосклонный взгляд. В награду за твою помощь Освободителю. - Пожалуйста, Д'вард! Пожалуйста! Ну пожалуйста! - Мне нужно переодеться. Всего минуту. Извините, я сейчас... - Эдвард уже бежал. Он пулей пронесся мимо своих восхищенных поклонниц и бросился к хибаре, служившей мужской гримерной. Ну как он позволил себе так сплоховать? Ему ни за что нельзя было принимать участие в спектакле. А ведь это казалось удачной возможностью отплатить труппе за их доброту. Это казалось даже удачной маскировкой - пусть его видят одним из них. Он вовсе не собирался производить сенсацию. Энтузиазм аудитории захлестнул его с головой и лишил разума. Зеленый новичок затмил Тронга Импресарио, старого актера с неплохим талантом и более чем тридцатилетним опытом - и только потому, что этот новичок обладает харизмой пришельца. Знал ли старый жрец об этой существенной детали, или у него просто проницательный ум и острый глаз? Впрочем, теперь это уже не важно - все равно он наверняка выбил из Элиэль правду. Так кто он, этот Тион - Робин Гуд или шериф Ноттингемский? Играет ли он за Службу или за Палату? Скоро Эдвард узнает это... Если он не подчинится приказу жреца, старик добьется своего с помощью бравых молодцев в золотых латах. Сусс слишком мал, чтобы спрятаться в нем. Из долины ведут только четыре перевала. Население истово предано своему богу-покровителю и не приютит беглеца. Так и так шансы бежать от Тиона равны нулю, даже если не говорить обо всех этих волшебных штучках. Удивительно еще, что Эдварда нашли только сейчас. Он добежал до хибары. Ему стоило захватить с собой лампаду. В небе светил почти полный Трумб, но гримерная стояла в тени деревьев. Он распахнул дверь в черноту... - Клянусь святым Георгием, вы выпустили-таки кота из мешка, не так ли? - произнес кто-то за его спиной. Голос был незнакомый, но язык - английский. Он резко повернулся, споткнулся о камень и чуть не упал в кусты. - Кто?.. Их было двое. Один - юноша примерно одного с ним возраста или даже чуть помладше. Стройный, с золотыми волосами и одетый еще легче, чем он сам. Собственно, на нем не было совершенно ничего, если не считать возмутительно самонадеянной улыбки. Впрочем, говорил не он, а женщина. По стандартам Сусса ее можно было считать высокой. Лица ее он почти не видел - лишь обнаженные худые руки и костлявые плечи. - Моника Мезон, - представилась она. - Весьма рада познакомиться с вами, мистер Книжник. Не позволите ли автограф? Подозреваю, что скоро они будут цениться как большая редкость. Он подавил безумный импульс пасть на колени и поцеловать ее ноги. Каким-то образом он обрел голос. - Я тоже рад видеть вас, мэм. Насколько я понимаю, вы из Службы? - Конечно. Кстати, я известна более как Оника. Какого черта вам понадобилось так выставлять себя напоказ? - Это было неразумно. - Неразумно? Нет, он еще называет это "неразумным"! - Она шагнула ближе, и лунный свет осветил ее жесткое мужеподобное лицо в обрамлении длинных темных волос. Она носила обычную местную рубаху, как королевскую мантию. - В городе полно Жнецов, балда вы этакий! Если никого из них и не было среди зрителей, очень скоро они услышат о вас. А если и не они, то уж Тион - наверняка! - Тион уже услышал! Я имею в виду - его главный жрец или кто-то в этом роде знает. Ему известно, кто я. Он хочет, чтобы я вернулся в храм вместе с ним. - Я здесь для того, чтобы спасать вас, - фыркнула она. - Так вот, вы хотите, чтобы вас спасали? - Хочу ли я? Конечно, хочу! Крейтон убит... - Я слышала! Торговец драконами рассказал нам. Ладно, если хотите идти со мной, вам лучше поискать себе что-нибудь из одежды. Бегать в таком виде не очень удобно. У вас вид, как у розового херувимчика, которого сунули в темный шкаф. Одежда... Он собрался с мыслями, отгоняя рой вопросов, кружившихся в его голове. Он заглянул в черноту гримерной. - Мне нужен фонарь... - Какого черта? Даже передник пристойнее этого. Хватайте что под руку подвернется. Живо! Она подтолкнула его. Эдвард шагнул в темноту и тут же больно ударился ногой о стул. Юноша вошел за ним и поднял руку. Сразу же слабый свет залил стены, грубые скамьи с небрежно накиданной на них одеждой, раскиданную по полу обувь. Он схватил свои рубаху и сандалии. - Ого! Это что, и есть та самая мана? Парень только улыбнулся. Эдвард повторил вопрос на джоалийском, но ответа так и не получил. Набросив рубаху, он вышел. - Куда мы теперь? - Домой, домой! Мезон черным силуэтом стояла прямо против света. - Куда получится. Зэц спустил своих ищеек, и тотчас же, как этот жрец вернется в храм... Впрочем, известить Тиона он может и отсюда. Он не в узле, но до него не так далеко. Правда, для этого ему потребуется совершить какой-нибудь ритуал. Эдвард сунул ноги в сандалии. Больше ему ничего не требовалось. Нагим он явился в этот мир, нагим из него и уйдет. Женщина повернулась, он шагнул следом... и вспомнил Элиэль. Во рту у него пересохло, и сердце застыло в груди. - Подождите! Что будет, если я пойду в храм? Она остановилась и оглянулась. - Не знаю. Тион может передать вас Зэцу. Надеюсь, вы это не серьезно? - Девочка, Элиэль. Она спасла мне жизнь! Она оставалась со мной и лечила меня, пока я болел. А ведь она знала, что за мной охотятся Жнецы. - Но вы не... Ну и что? - Она калека. Жрец сказал, что Тион избавит ее от хромоты. Мезон снова фыркнула - звук, какого трудно ожидать от женщины. - И конечно, вас терзает нормальный для школьника комплекс вины, да? Ну что ж, это ваша шея, не моя. Я ухожу, и ухожу немедленно, ибо мне дорога моя шкура. С одним Жнецом я еще справлюсь, если только замечу его вовремя. Но с несколькими мне не справиться. И видит Бог, у меня нет никакого доверия к Тиону. - Правда, с места она не двинулась. Ох, черт! Он стиснул кулаки. - Но может Тион исцелить ее? То есть я знаю, что может. Захочет ли? - Трудно сказать. Он ведь совсем безумен. Они все такие. Несколько сотен лет всесилия кого угодно сведут с ума. - Так он из Палаты? Моника пожала плечами: - Возможно, нет, и вряд ли ему нравятся орды Жнецов в его владениях. - Она нахмурилась. - Тион развлекается, коллекционируя красоту - хорошеньких девушек, красивых парней. Но и обращается с ними он не самым обычным образом. Вы скорее всего оказались бы в его храмовой гвардии. Он считает эту роль самой подходящей для высоких молодых людей. - Мои собственные предпочтения, конечно, ничего не значат? - Абсолютно ничего. Он вполне способен превратить вас при желании в женщину. Он вообще может сделать с вами что угодно. Вам, возможно, даже понравилось бы это, хотя наверняка обещать не могу. Он лучше многих, но я не хотела бы иметь его среди своих друзей. Судя по ее спутнику, разгуливавшему столь бесстыже, ее выбор друзей отличался значительной либеральностью. - Но Элиэль спасла мне жизнь! Мезон топнула ногой: - Решайте. Тион может и назначить вас богом. Так, во всяком случае, предсказано. Только будет это после всей передряги или вместо нее, я не знаю. - Меня? Богом? - Видите ли, бога отваги сейчас нет. Не было уже лет двести. Джинуу относился к компании Тиона, но сменил господина. Вы ведь уже наверняка знаете о "Завете", не так ли? - Я еще не читал его. Что там сказано? Он услышал голоса. Кто-то шел по тропинке, возможно, за ним. Женщина тоже услышала их. Она оглянулась, но ответила: - "И станет Д'вард Тионом. Вдохновит он короля, завоюет души людей. И станет Д'вард отвагой". Вот так. Пойдемте, право же! Пора! Элиэль! Вот проныра чертова! Ведь дать ему роль Джинуу было ее идеей. Она устроила все это. Должно быть, нашла это место в том экземпляре "Завета", который они оставили в Руатвиле. Вот как, наверное, догадался обо всем старый жрец. Но... - Я исполнил это пророчество - сегодня, на сцене! - Благословенна будь, Элиэль! Мезон испустила негромкий резкий смешок: - Провалиться мне на этом месте! А ведь и впрямь исполнили. Ну что ж, хоть с этим все ясно, старина. А мы-то переживали - что все это значит? Отличное шоу! - Она сделала пару шагов и оглянулась. - Так вы идете или нет? Время! Ему отчаянно не хватало времени подумать. Он повернулся к юноше, но тот только пожал плечами, явно забавляясь. Он вообще еще не произнес ни слова. - Ну что ж, удачи вам в новой карьере, какой бы она ни была, - сказала Моника Мезон. - Передайте привет Зэцу или Тиону, кто там из них первым вас отловит. - Она исчезла в кустах. Юнец последовал за ней. - Элиэль спасла мне жизнь! - Эдвард вытер взмокший лоб. С хромой ногой ей никогда не сделать сценической карьеры, о которой она мечтает, никогда не принять участия в Празднествах Тиона. Она не побоялась смертоносных Жнецов, когда лечила его лихорадку. Он всегда думал, что честь помогает человеку сделать выбор между добром и злом. Однако никогда не предполагал, что выбирать, возможно, придется из двух зол. Стать богом? Стать игрушкой всесильного извращенца? Эта чертова ведьма-цыганка, миссис Босуэлл, она ведь совершенно точно описала эту ситуацию: "Тебе предстоит выбор между честью и дружбой. Тебе придется бросить друга, которому ты обязан жизнью, или предать все, что для тебя свято". Фэллоу не подготовил его к такому. Голоса звучали все ближе, уже за последним поворотом. - Подождите! - произнес Эдвард. - Куда вы меня собираетесь отвести? Что нужно от меня Службе? Ответа не последовало. Он слышал только треск кустов, который становился все тише. - Подождите! - крикнул он и бросился за ними. Вот вам и все речи про отвагу... Он сбежал. 58 Они выскользнули из окрестностей театра, не замеченные никем. Зеленый свет Трумба заливал всю долину, но красная Эльтиана и синяя Иш добавляли теням странный оттенок. Здесь водятся Жнецы... За прошлую неделю Эдвард почти забыл об их существовании, да и теперь его слишком терзали мысли об Элиэль, чтобы думать о них. Миссис - или мисс - Мезон, похоже, хорошо знала, куда направляется. Она пошла не к городским воротам, а свернула на старую заросшую дорогу, ведущую к реке. Он слепо плелся между ней и юнцом. Еще полмили, и они увидели отсветы лун на блестящем куполе храма. Элиэль была славная девочка. Ее ужасное любопытство казалось скорее забавным, чем раздражающим. Она была смелой и преданной. Он обязан ей жизнью, а теперь он бежит, бросая ее. Она могла получить то, чего хотела больше всего в мире, а он оставил ее без этого. Его предательство может разбить ей всю жизнь. Мистер Гудфеллоу исцелил сломанные кости, которые рано или поздно срослись бы и так. Случай Элиэль - куда тяжелее. - Скажите, мэм, может ли Тион лечить искалеченную ногу? - Зовите меня Оникой. Конечно, может, легко. Разве Крейтон не объяснял вам? Тион тоже пришелец здесь, а пришельцы обладают харизмой. Мы поглощаем ману. Это делает нас бессмертными - ну, почти бессмертными, и в большой концентрации дает нам сверхъестественные способности. - Она замолчала, стараясь не порвать рубаху о колючие кусты. Эдвард осторожно проскользнул за ней. Юнец прошел не глядя, словно это была просто высокая трава. Да, Эдвард додумался до этого и раньше. Он даже видел подтверждение этому в самом себе, когда изображал божьего человека на том привале в роще. Очевидно, эффект пропадает, как только пришелец возвращается в свой родной мир. Крейтон утверждал, что лишен "полномочий" на Земле, но сразу по возвращении в Соседство смог поразить Жнеца молнией. Мистер Гудфеллоу был пришельцем на Земле, иммигрантом из Руатвиля. - Мне кажется, я набрал немного сегодня вечером - такое покалывание? Я что, могу творить чудеса? Она покачала головой: - Только в узле можно набрать достаточно маны для того, чтобы производить физическое воздействие. Привал, на котором он столкнулся с Седобородым, был узлом, и он набрал там настоящей маны. Теперь понятно, почему он смог снять с Дольма чувство вины и так быстро выучил язык. И потом он не мог нащупать языком ни одной дырки в зубах. Что уж тогда говорить о мелких царапинах? Отец прожил в этом мире три десятка лет, не постарев ни на день. Кстати, харизма таила в себе опасность. Эдвард Экзетер мог при желании стать величайшим актером в мире. Он мог собирать женщин, как цветы. Он мог бы заняться политикой и почти сразу же заделаться диктатором. Он мог бы покорить мир. Теперь Эдвард понимал, почему Крейтон искал рекрутов постарше - им проще справляться с этой силой, не попадая под ее власть. Как долго он сможет противостоять соблазнам? Сколько времени пройдет, пока его моральные устои не обрушатся, как песочные замки? Он наконец понял, почему отец так хотел порвать цепь и не дать ему сделаться Освободителем. Но Элиэль!.. Ну и подлец же он, что бросает ее так! Они миновали кусты, и он зашагал рядом с Оникой. - Как они получают ману? Через поклонение? Кровь? Деградацию? Публичную проституцию? Оника шагала, не глядя на него. - Иногда. Не все они заходят так далеко. Главное, что жертвоприношение должно доставлять боль, не обязательно физическую. Верующий должен добровольно сделать что-то, чего он делать не хочет: отдать деньги или совершить неприятное действо. Чем сильнее боль, тем больше урожай маны. Восхищение тоже дает ее. По этой части Тион преуспел более других. Он одаривает своих почитателей розами. Возможно, Тион собирает больше маны от одного певческого состязания на своем узле, чем Зэц от всех многочисленных, но удаленных от него убийств. - Значит, человеческое жертвоприношение - самый сильный источник? - С одним исключением... Осторожно, здесь кротовые норы. Они были уже почти рядом с храмом. Город остался далеко позади. Прощай, Сусс! О, Элиэль! - А что делает бог отваги? - жалким голосом спросил он. - Само собой, дает своим почитателям отвагу. Не так уж трудно заставить молодых людей вести себя, как безумцев. - В голосе Оники явственно слышались гнусавые нотки ланкаширского акцента. - То, что они до сих пор славят его в узле, пустующем вот уже двести лет, показывает, до какой степени они принимают желаемое за действительное. И насколько я помню ритуалы Джинуу, они делают это совершенно искренне. Молящийся жертвует кровь, и ему даруется отвага, но с одним условием. Тотчас, как он овладевает женщиной, сделка расторгается. В результате процесс приходится повторять более или менее часто. Оживленный бизнес. Он вспомнил то, что Пиол рассказывал