аходила среди них тех, кого искала. Она пофлиртовала и подразнила их - всего лишь чуть-чуть, разбудив в их глазах похотливый огонь. Впрочем, она не про них. Они знали, что она не из здешних шлюх. Неожиданно ей представилась возможность доказать это. Мозолистая лапа скользнула по ее бедру. Она резко обернулась и ударила изо всех сил. Обладатель мозолистой лапы чуть не свалился со стула, а шлепок был слышен даже сквозь музыку Полтстита Лютниста. И ее голос тоже - она профессионально возвысила его так, чтобы его слышно было во всех закоулках "Цветущей вишни". - Если тебе это нужно, здесь есть те, кто это продает. Только не я! Дружки Мозолистой Лапы зашлись от хохота и дернули его обратно на стул - он все-таки попытался встать. Ничего, если он будет буянить, Тигурб*л Трактирщик пошлет своих вышибал. Лампы освещали маленькую сцену. Полтстит Лютнист закончил свое соло и потянулся за бутылкой, стоявшей у ножки его стула. Аплодисментов не последовало. Рядом с ним возник Тигурб*л - бесцветный, похожий на ящерицу человек, такого "красавчика" можно увидеть только во сне после того, как перебрал дешевого ароматизированного вина. Он потер свои длинные, худые руки и облизнул губы бледным языком. - Господа! Его обычное приветствие было встречено обычными же насмешками. Он как ни в чем не бывало продолжал заученную речь, представляя публике Ельснол Танцовщицу - великую, чувственную, соблазнительную Ельсиол Танцовщицу, на что публика отозвалась пьяными выкриками. Ельсиол была великой, чувственной, соблазнительной бочкой жира с тараканьими мозгами. Ноги ее по толщине не уступали ногам хорошо откормленных свиней; впрочем, они, должно быть, состояли из крепких мускулов, если выдерживали весь этот вес. Похоже, дело сегодня было дрянь, если она так скоро вышла на сцену. Полтстит подстроил струны и заиграл. Элиэль Певица потихоньку продвигалась к сцене. Ее выход - следующий, а она еще не нашла никого из своих приятелей. Почти каждую ночь в зале находилось полдюжины ее поклонников, тех, которые приходили сюда специально ради Элиэль Певицы, а уж в удачную ночь... Нет! Вон один, сидит за столиком у самой стены. Она направилась в его сторону. Как там его зовут? С тех пор как он в прошлый раз заходил сюда, прошло четыре или пять ночей. Тронг всегда говорил, что отличная память - непременное требование к артисту, но она никак не могла вспомнить. - Милый! - Она грациозно опустилась на соседний стул и чмокнула его в щеку. - Милый, как чудесно снова видеть тебя! Ему было около пятидесяти, он был рыхлый и болезненный, словно его терзала хворь. Его усы начинали седеть, а лицо покрылось морщинами, но он все же выделялся из посетителей "Цветущей вишни" хотя бы одеждой. Он явно принадлежал к весьма удачливым дельцам, что объясняло, как он может столь щедро покровительствовать искусствам. Он улыбнулся, сжал ее руку, и они обменялись любезностями. На сцене Ельсиол сбросила шаль, и публика взорвалась одобрительными воплями и пожеланиями продолжать в том же духе. Жир толстухи трясся и перекатывался. Полтстит сфальшивил несколько нот, но поправился. В молодости, задолго до того, как Элиэль появилась на свет, Полтстит играл при дворе. Будучи в форме, он и теперь играл неплохо, но в форме он бывал редко. Весь свой заработок и редкие подачки от посетителей он мгновенно спускал на вино. Обыкновенно в начале вечера его пальцы тряслись, где-то ближе к полуночи они обретали крепость, а иногда и необычайную ловкость, но задолго до рассвета теряли и то, и другое. Сегодня, похоже, это происходило быстрее обычного. Время идти на сцену. А! Вспомнила - Гульминиан Торговец. Торгует готовым платьем. - Гульминиан, милый, мне, право же, пора! Мой выход следующий. Но мы не виделись лет сто! Не смейте убегать, не поговорив по-человечески. Зайдите ко мне сразу же после выступления, ладно? Вы разобьете мне сердце, если не зайдете! Гульминиан обещал. Элиэль с изрядным облегчением дружески похлопала его по плечу и продолжила свой путь к сцене. Она чувствовала себя такой оскорбленной, если никто из поклонников не заходил поздравить ее после выступления. До сих пор такого еще не случалось. Мало ли что может прийти в голову Тигурб*ла, если это вдруг случится. Она оперлась рукой о спинку еще одного стула и склонилась над следующим столом, включив улыбку. Снова только один человек... - Элиэль? О боги! На мгновение она отвернулась, борясь с желанием убежать. Потом заставила себя встретить его взгляд, хоть внутри ее все сжалось. Пиол Поэт. Как же он постарел! Маленький, сморщенный, словно ему тысяча лет. Его лицо было таким же белым, как редкие волосы, худое-прехудое. Он склонился над столом, стиснув тонкими пальцами стакан - бутылки видно не было. Обычно ему не дали бы занимать целый столик с таким скудным заказом, но клиентов в этот вечер так мало, что радовались, наверное, и ему. Он поднял на нее глаза, и Элиэль прочитала в них мольбу. Она заставила себя снова улыбнуться. - Пиол! - Она опустилась на свободный стул рядом с ним, не в силах стоять. - Сколько лет! Как ты? - Я в порядке, - задыхаясь, проговорил он. По голосу ясно было, что он далеко не в порядке. Да и по виду тоже. - А ты? - О... у меня все хорошо! Публика восторженно взревела и заколотила кулаками и кружками по столам - еще большая часть Ельсиол открылась взглядам. Полтстит сбился с ритма, поправился и продолжал играть. - Чем ты занят сейчас? - поспешно спросила Элиэль. - Кто играет твои пьесы? - Интересно, каждый ли день он ест? Он несколько раз моргнул. - В настоящий момент никто. Над несколькими вроде бы работают. Я надеюсь услышать вскоре о двух или трех. Можешь не сомневаться, на следующих же Празднествах Тиона мое имя прозвучит снова. - Это замечательно! - Замечательный вздор. Пьесы Пиола мало стоили без Тронга, а Тронга больше нет в живых. Старик порылся за пазухой. - И у меня вышла книга. Вот - я принес тебе экземпляр. Она взяла книгу, поблагодарила и поздравила его. Насколько она помнила, Пиол всегда презирал печатные книги. Подобно автору, книжка была довольно тощей. - Я с удовольствием почитаю. Можно часть их положить на музыку? - Возможно. Можешь использовать стихи по своему усмотрению. - Его сухие губы неуверенно улыбнулись. - А что ты? - О... Целая вечность пройдет, пока о тебе заговорят. Но за последние две недели я дала несколько концертов. - Тоже вздор. Она небрежно отмахнулась от "Цветущей вишни". - Это так, чтобы не терять форму. Без этого мне скучно. - "Если только в мозгах старого Пиола осталась хоть одна извилина, он поймет, что заработать деньги на музыке можно, только исполняя драматические роли, а певице-калеке нечего и надеяться на сценический успех". - Я помню, как ты пела во дворце у короля, - вздохнул он. - Только как член труппы. Ничего, я еще пробьюсь туда сама. - Не раньше чем реки потекут вспять. - Э... Что слышно об остальных наших? Он вздохнул и покачал головой - хотя вряд ли можно было назвать "головой" обтянутый кожей череп, который, казалось, вот-вот упадет с тонкой, морщинистой шеи. - Слышала, что Гольфрен вернулся к крестьянскому труду? Испольщиком, конечно. И что Утиам наконец-то подарила ему сына? Клип вступил в Лаппинскую армию. Какие это новости... Только подумать, Утиам - красавица, замечательная актриса - работает в поле, растит детей! Возможно, она растолстела, как Ельсиол. Гэртол умер. До Элиэль даже доходили слухи, будто бы молодой Клип погиб в какой-то местной заварухе, но она не слишком-то доверяла досужим сплетням. Интересно, сколько плохих новостей Пиол от нее утаивает? - Славные были времена! - Она мечтательно вздохнула. Труппа Тронга... да... но вовсе не ее дед удерживал всех их вместе. Никто особенно и не задумывался над этим до тех пор, пока Амбрия в одночасье не умерла от лихорадки и вся труппа не лопнула, как перезревший гриб-дождевик. Тронг умер - сердце не выдержало. Труппа заменяла Элиэль семью, другой она и не знала. У них никогда не было денег, даже в лучшие времена, но они были дружны и радовались этому. - В твоем возрасте самые лучшие дни еще впереди, Элиэль, дорогая. - Надеюсь, - рассмеялась она. Не то чтобы дни были так уж плохи, но вот ночи... Ельсиол разошлась вовсю, прыгая по сцене в облаках пыли и криках ободрения. Ей осталось скинуть с себя каких-нибудь два лоскутка. Элиэль пора идти и приветствовать поклонников. Деликатничать некогда. - Ты ешь нормально? Где ты живешь? Тебе нужны деньги, Пиол? Он отчаянно замотал головой, раздвинув губы в подобии улыбки. - Нет, нет! Со мной все в порядке! - Послушай, это не бог весть какое место, но платят здесь неплохо. Ты уверен... Он опять качнул головой, ткнув в книгу, которую она все еще держала в руках. - У меня комната над печатной мастерской... помогаю набирать, иногда проверяю набор. Раздался оглушительный рев. Ельсиол разоблачилась почти до нитки. Элиэль отодвинула стул. - Мой выход! Замечательно было встретить тебя, Пиол. - Она не кривила душой, хотя было бы лучше, если бы ее не видели в таком месте. Интересно, как Пиол нашел ее и сколько других бывших членов труппы знают об этом? - Я хочу как следует поговорить с тобой, правда. Он улыбнулся: - Мне не терпится услышать, как ты поешь, Элиэль. Возвращайся сюда после того, как закончишь, ладно? - Для человека, некогда считавшегося литературным гением, Пиол всегда отличался почти детской наивностью. - Э... не сегодня, боюсь. Я... я договорилась с приятелем. Извини. Может, лучше как-нибудь днем? Его ответ потонул в реве - Ельсиол осталась в чем мать родила. Несколько ее поклонников вскочили с мест и бросились вперед, не дожидаясь конца аплодисментов - в надежде навестить звезду в ее гримерной и поздравить ее, конечно, как и положено поклонникам. Элиэль надеялась, что кто-нибудь придет навестить и ее. Условия Тигурб*ла Трактирщика на эту ночь будут довольно умеренными. Элиэль похлопала Пиола по костлявой, бородавчатой руке и поднялась. - Заходи как-нибудь днем! - крикнула она и повернулась, чтобы идти на сцену. Он изогнулся и протянул к ней руку: - Элиэль! Она обернулась. Ей уже пора было выходить. - Элиэль... - Голос Пиола дрогнул. - Я забыл тебе сказать. Ты слыхала новости об Освободителе? Она пошатнулась, словно он ударил ее. - О ком? Пиол на мгновение зажмурился и улыбнулся. - По городу ходят слухи, будто Освободитель объявился в Джоалвейле. Вот мне и интересно было, слышала ли ты? - Д*вард? - Насколько я понимаю, это должен быть Д*вард. Она окаменела, почти не замечая того, что Тигурб*л уже вышел на сцену объявлять ее выход. Д*вард! После стольких лет! Пол ходил ходуном у нее под ногами. Д*вард! Этот мерзавец? Пиол, казалось, не замечал, что с ней творится. - Это очень странно! Я совершенно не понимаю, как он осмелился открыто объявить свое имя, зная про "Филобийский Завет". Я хочу сказать, не может быть, чтобы об этом не узнал Зэц. Так что, возможно, это и не Д*вард вовсе, а какой-нибудь самозванец, хотя самозванцу глупо провозглашать себя Освободителем. Но в случае, если это все-таки Д*вард, мне казалось, тебе будет интересно узнать, ведь я помню, как увлечена ты была... - Увлечена? Ты хочешь сказать, увлечена Д*вардом, старый дурак? Улыбка сбежала с лица Пиола. - Что не так? Мне казалось, тебе... Что не так? О, как же он глуп! Ей хотелось схватить его за тонкую шейку и хорошенько потрясти. Она попробовала крикнуть, но смогла лишь прошептать: - Все в порядке, Пиол. Все в полном порядке! Я с удовольствием повидалась бы снова с Д*вардом! "И вырвала бы его чертовы легкие, и заставила бы его сожрать их, и все равно это было бы не хуже того, что есть сейчас. Это по его вине я служу шлюхой в борделе". ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ Встаньте, выйдите из среды народа моего. Ветхий Завет. Вторая книга Моисеева. Исход, гл.12, 31 7 Все утро Дош Кучер наслаждался неспешной поездкой по Джоалвейлу. Он приехал в Жилвенби где-то около полудня. Моа одолел бы это расстояние и быстрее, но он не слишком погонял его, ибо не опасался погони. Небольшое вчерашнее недоразумение вряд ли будет обнаружено раньше чем через несколько часов, и потом, откуда им знать, что он отправился именно на восток? Краанард наверняка из военных, но даже если он и выступал в качестве официального лица, его начальству потребуется некоторое время, чтобы организовать преследование. Его братья по секте Эльтианы, конечно же, тоже пожелают наложить лапы на виновного, но они скорее всего не узнают о произошедшем еще несколько дней, так что Дош все-таки надеялся, что он в безопасности. До сих пор его жизнь не баловала. Но ведь он заслужил богатство, а теперь и заработал его благодаря сообразительности и предусмотрительности - очень кстати оказались его попытки приручить моа. Жилвенби была заурядной деревушкой, примерно такой, какой он ее себе и представлял, - горстка глинобитных домишек под раскачивающимися на ветру пальмами, окруженная со всех сторон полями. Жители ее наверняка были честными, работящими, нищими и скучными, как глина, из которой слеплены их хибары. Единственное, что отличало это место, - так только то, что фоном ему служили живописные горные вершины, припорошенные первым снегом; впрочем, то же самое можно сказать почти про любое место в Вейлах. Первым делом ему надо найти Д*варда. Вряд ли это будет трудно в такой дыре, разве что он живет здесь под чужим именем - судя по всему, именно поэтому Краанарду понадобился кто-то, кто может опознать его. Человек, заполучивший себе в личные враги бога смерти, иначе не прожил бы и дня. Возможно, он скрывался в этом свинарнике все эти годы, зарабатывая на хлеб собственным горбом, - страшненькая мысль! Деревенские мужланы, как правило, недолюбливают чужих, но все это имело и оборотную сторону. Если Д*варду удалось завоевать расположение местных, они отнесутся с большой подозрительностью к любому чужаку, расспрашивающему о нем. Ничего, серебро обыкновенно развязывает языки. Деревушка стояла на противоположном берегу маленькой речки. Когда Ласточка одолела брод, Дош заметил крестьянина, что-то жующего в тени деревьев-зонтиков. Судя по инструментам, разложенным вокруг него на травке, он занимался починкой ограды. Простое благоразумие подсказало Дошу, что неплохо бы разнюхать обстановку, прежде чем приниматься за поиски в самой деревне. Он подъехал к крестьянину, заставил Ласточку лечь, легко соскользнул с седла и стреножил моа, захлестнув повод вокруг его ноги. Вынув из седельного мешка свою снедь, он подошел поближе, напустив на себя равнодушный вид человека, достаточно богатого, чтобы владеть моа. - Привет, братец. Славный денек выдался. Мое общество не помешает, а? "Братец" оказался седым, тучным субъектом, на котором не было ничего, кроме набедренной повязки. На его небритом лице застыло кислое выражение. Вместо ответа он откусил здоровенный кусок от краюхи хлеба и продолжил молча жевать. "Да, с этой деревенщиной требуется терпение". Дош выбрал полоску мха в тени с наветренной стороны от седовласого "братца" и уселся, с облегчением вытянув ноги. Ехать верхом на моа довольно удобно, но он не привык к долгим поездкам и изрядно сбил себе промежность. Он развернул узел, выбрал кусок колбасы и принялся за еду, наслаждаясь осенним солнцем. Эта часть Джоалвейла лежала выше, чем он предполагал: зеленые холмы перемежались темными скалами и полосами снега. Ветвистые деревья покачивались в ленивом танце. Ласточка паслась, выщипывая траву большими зубами. - Вы опоздали, - проворчал мужлан. - Он уже ушел. Теперь настала очередь Доша молча жевать, обдумывая это странное заявление. - Кто ушел? - спросил он наконец. - Освободитель. "Отлично!" Он пожевал еще. - А кто это такой? - Тот, предсказанный. Был здесь три, может, четыре дня. Он да его сброд. Саранча! - Трудяга сплюнул. Эта информация - не колбаса, ее следовало переваривать получше. Все его предположения оказались неверными. Так, и что же дальше? - Ни разу не слышал о таком. Что еще за сброд? Что они делали? - Затоптали все мое поле, изгороди повалили, стояли здесь лагерем, жгли костры, намусорили, распевали всю ночь гимны, проповедовали всякую ересь. - Крестьянин оживился, распаляя в себе справедливый гнев. - Их под конец, поди, сотня собралась, и все новые подходили. - Он подозрительно покосился на Доша. - Только не я! Я вообще не слышал ни о каком Освободителе. Куда, говоришь, они пошли, чтобы я не наткнулся на них? - Они говорили, собираются через Рагпасс. - В Носоквейл? О, тогда все в порядке. Я все равно не проеду на моа через Рагпасс, верно? - Почему нет? - Мне казалось, перевал слишком высокий для моа. - Не... - Мужик продолжал пристально разглядывать его. - А вы куда тогда? Хороший вопрос, и нельзя ошибиться с ответом. Если Д*вард объявил себя Освободителем, возглавив своего рода религиозное восстание, все предыдущие предположения Доша не стоят и ломаного гроша. Джоалийское правительство будет действовать против потенциального мятежника куда быстрее и решительнее, чем против одинокого беглеца. Если покойный Краанард Воин действовал официально, его смерть могут счесть свидетельством того, что заговор проник уже в столицу. Власти отнесутся к этому делу серьезнее, чем Дош надеялся раньше. Короче говоря, погоня может быть гораздо ближе, чем он думал. Самое время позаботиться о ложном следе. - Я? Я направляюсь по дороге в Суссвейл. - Через Монпасс моа не перевести, - торжествующе проговорил мужик. - Да и через Шампасс навряд ли. - У меня там приятель - он присмотрит за моа, пока меня не будет. Мужлан принялся молча чесаться; подозрительности у него явно прибавилось. Если. Д*вард не скрывается и у него сотня сторонников, ему, наверное, и не нужна информация Доша о служителе Эльтианы, да и знак на ноге Краанарда скорее всего не имеет значения, ибо восстание должно тревожить больше его военное начальство, чем Владычицу. Но теперь бедный Дош оказался в западне в восточном Джоалвейле с единственным перевалом, по которому мог пройти моа. Похоже, все идет к тому, что ему придется следовать за Освободителем в Носоквейл, хочет он того или нет. Он зажевал быстрее. - И что именно проповедовали эти недоумки? - Не знаю, - ответил крестьянин. - Да и знать не хочу. По мне, так и Дева хороша, да сияет имя ее. - Аминь! - благочестиво произнес Дош. Ему хотелось узнать еще, как далеко до Рагпасса и намного ли опережает его Д*вард. Во всяком случае, никого в Жилвенби он спрашивать об этом не собирался. 8 На джоалийском, основном языке Вейлов, название животного, к которому члены Службы привыкли относиться как к "кролику", звучало как "роллих". Английские этимологи проследили корни слова "кролик" вплоть до старофламандского, однако оно, несомненно, было занесено на Землю каким-то неизвестным уроженцем Соседства, попавшим к нам много столетий назад и употребившим джоалийское "роллих" применительно ко внешне похожему местному животному. Конечно, кролики из Соседства были гораздо крупнее. Кроме того, у них были бивни. От концов бивней до кончика короткого хвоста они превосходили в длину лошадь, зато рост имели почти вдвое меньший, из-за чего всадникам приходилось сидеть, задрав ноги, - это положение становилось крайне неудобным уже через несколько часов верховой езды. При достойной восхищения выносливости и захватывающей дух скорости кролики имели один, но весьма существенный недостаток: они не умели поддерживать эту скорость постоянно. Они неслись во весь опор минут пятнадцать - двадцать, а затем начинали замедлять ход до тех пор, пока ощутимый удар пяткой не посылал их снова вперед. Примерно через каждый час им требовался перерыв, чтобы немного попастись. Ими можно было управлять - точнее, требовались постоянные усилия, чтобы поддерживать нужное направление, - несильно дергая за кончики длинных ушей. Джулиан относился к ним, как к заправляемым сеном мотоциклам. По части интеллекта, во всяком случае, они мало чем от них отличались. Правда, управлять ими однорукому человеку было гораздо труднее, чем лошадью. Для торможения приходилось тянуть за оба уха одновременно, так что останавливаться Джулиан мог, только направив своего кролика на высокую стену. Даже так Прохвост пытался порой взять препятствие - каждый раз с непредсказуемым результатом. Прежде чем спешиваться, кролика необходимо было стреножить, что тоже прибавило Джулиану хлопот. По опыту он уже знал, что ему проще не останавливаться до самого прибытия в пункт назначения, так что он почувствовал себя везунчиком, добравшись до Олимпа засветло, проведя в пути почти двадцать четыре часа. Он почти радовался возвращению. Как говорил Джамбо, один местный вид уже стоил того. Маленькая, поросшая лесом долина угнездилась между горами, которым члены Службы присвоили имена Кука, Нанга Парбат, Маттерхорн и Килиманджаро - коренные жители Вейлов редко дают имена горам: слишком уж их было бы много. Удовольствие Джулиану портило только то, что особы, которую он хотел бы видеть здесь более других, он не застанет, ибо она уехала с миссией в Лемод днем раньше. В дороге он успел все обдумать и пришел к выводу, что тот человек в Джоалвейле скорее всего самозванец. Зэц наверняка бы только приветствовал лже-Освободителей, ведь это дискредитировало бы легенду; он мог даже сам послать этого лже-Освободителя, тем самым подстроив западню для Службы, а может, и для самого Экзетера. В тот единственный раз, когда Экзетер обсуждал пророчество при Джулиане, он уверял, что никогда и ни за что не будет пытаться исполнить его. Он не может принести смерть Смерти, говорил он, поскольку единственный способ сделать это - самому стать еще более сильным псевдобогом, а единственный способ набрать столько маны - использовать порочную тактику Палаты. Исключено, обсуждению не подлежит. Но конечно, если этот Освободитель - Экзетер, он вполне мог найти другое решение, и в таком случае лучший друг Джулиана включился в игру, стоящую свеч. Значит, он должен отправиться ему на помощь, вне зависимости от того, как к этому относится Служба. Или, может, парень просто повредился рассудком? Ведь Экзетер уже больше пяти лет знает, что Палата жаждет его крови; он метался от нее из мира в мир, каждый раз наблюдая, как вместо него гибнут ни в чем не повинные люди. Джулиан Смедли достаточно насмотрелся, что такое война, и понимал, что даже такой крепкий орешек, как Эдвард Экзетер, вполне мог съехать с катушек. Он видел, как и не такие ломались. Ответ тот же: спешить на помощь! Прохвост устало скакал вдоль берега Кама, мимо деревни Морковок. Рыжеволосая детвора выбегала поглазеть на тайку. Взрослые кланялись или поднимали руки в кольце - знак Неделимого. Вскоре показался и сам поселок, полтора десятка вилл у самого узла. В первый раз, когда он увидел его, полтора года назад, поселок был разорен прислужниками Зэца, но теперь его отстроили заново. Добавилась даже новая площадка для крикета, и несколько человек еще торчали на ней, упражняясь в лучах заката. Последним новшеством стала площадка для игры в поло. Первое, чем он займется, когда у него окончательно восстановится рука, - это попробует себя в кроличьем поло. Он проехал прямиком к конюшням, где загнал Прохвоста в угол и передал его на попечение конюхов-Морковок. К себе домой он отправился пешком, шатаясь от усталости, прекрасно понимая, что не одолел бы путь за такое время на лошадях, даже если бы менял их. Он до сих пор лелеял несбыточную мечту доставить как-нибудь на Землю кролика и проскакать на нем в Дерби, оставив остальных далеко позади уже после первого барьера. Увы, этой мечте суждено было так и остаться мечтой, ибо только людям дано переходить из мира в мир. Еще не дойдя до ворот, он увидел знакомое лицо - человек стоял в соседнем загоне, облокотившись на изгородь и болтая с конюхами. - Драконоторговец! - вскричал Джулиан. Т*лин поднял глаза, бросил что-то своим собеседникам и перебрался через изгородь. Он шел навстречу вразвалочку, не так быстро, как того хотелось бы Джулиану. Агент Политического Отдела Семьдесят Седьмой был крупным мужчиной с чудовищных размеров рыжей бородой. Его происхождение оставалось неизвестным, хотя привычка носить тюрбан позволяла предположить в нем уроженца Ниолленда или одного из соседних с ним вейлов. Его меховая куртка некогда имела синий цвет, а огромные штаны - зеленый, башмаки - красный, и можно было не сомневаться - где-нибудь на теле найдутся еще желтый и белый цвета. Все это были священные цвета Пентатеона, но в левом ухе красовалось маленькое золотое колечко Неделимого. Он подошел и сложил руки кольцом. Джулиан проигнорировал приветствие, ибо в Олимпе члены Службы не обременяли себя религиозными условностями. - Я так понял, ты встречался в Джоалвейле с Тайкой Кисстером? Ростом Т*лин был не меньше шести футов, так что он без труда смотрел на Джулиана сверху вниз. Лицо его не выражало ровным счетом ничего. - Совершенно верно, святой Каптаан. - Ты говорил с ним? - Говорил, ваше святейшество. - Если можно, называй меня здесь просто "тайкой". Семьдесят Седьмой. Так он сказал тебе, что собирается делать? Изумрудные глаза Т*лина невозмутимо изучали его из-под рыжих бровей. - Я спросил его. Он ответил только: "Проповедовать". Это я и так уже понял, ибо наблюдал за ним некоторое время. Я почти ничего не слышал из его проповеди, хотя мне показалось, что это Истинная Проповедь. - Он говорил еще что-нибудь? В зеленых глазах мелькнула искорка. - Он спрашивал, как у вас дела, ваше святейшество, и как ваша рука. Проклятие! Джулиан моментально ощутил себя выбитым из колеи. Рука сама собой скользнула за спину. - Ты точно уверен, что это настоящий Тайка Кисстер? - Совершенно, ваше святейшество. В разговоре он вспоминал те дни, когда странствовал со мной, притворяясь одним из моих людей. Никто, кроме него, не мог этого знать. И черт бы побрал Экзетера за то, что он предвидел этот разговор! - Спасибо. Это все. - Не за что, ваше святейшество, - Т*лин поклонился и отошел. Ну да, конечно, "тайка" означает "хозяин". Пусть и с рыжей бородой, Драконоторговец не был Морковкой. Джулиан неторопливо зашагал к своему бунгало. Когда он поднялся на крыльцо, Домми Прислужник вышел навстречу хозяину и почтительно поклонился. Слуга-конюх передал ему мешок Джулиана и поспешил обратно. Как и любой другой коренной житель этой долины, Домми обладал огненно-рыжей шевелюрой, правда, находясь в услужении, он коротко стриг ее. Он утратил большую часть юношеских веснушек, но служил так же преданно, как в тот день, когда Джулиан нанял его. И как всегда, на его белой ливрее не было ни складки, ни пятнышка. - Добрый вечер, Домми. Как Айета? - О, она чувствует себя очень хорошо. Тайка, спасибо. И добро пожаловать домой. - Я так рад, что наконец-то дома, - признался Джулиан, направляясь прямиком в ванную. - Мне необходимо смыть фунтов двадцать пыли. - Я согрел воду. Тайка. Он и правда согрел воду. От большой медной лохани поднимался горячий пар. Невероятно! Он ведь не мог знать точно, когда вернется Джулиан, да и вообще о возвращении ему знать не полагалось. Должно быть, уговорился с кем-нибудь в деревне, чтобы тот подал ему сигнал. В Олимпе невозможно хранить секреты - чертовы Морковки все равно все знают. Он разрешил Домми помочь ему раздеться - три руки все-таки справляются быстрее, чем одна. Джулиан покосился в зеркало на свой щетинистый подбородок. Побриться, что ли? Обычно при возвращении в Олимп безукоризненно гладкий подбородок стоял на первом месте в списке военных приготовлений. Док продолжит его поездку... но оставалась еще проблема с Экзетером. Надо подумать. Он блаженно погрузился в горячую воду. Домми хлопотал рядом с полотенцами и чистой одеждой. Теперь самое время для новостей - Домми не терпелось доложить все по порядку. - Пепперы еще не вернулись? - Нет еще. Тайка. Они задерживаются уже на четыре дня. Странно. Обычно агентам Службы полагался отпуск на Земле раз в два года, однако мировая война спутала график. Теперь, когда она наконец-то завершилась, всем не терпелось наверстать упущенное. Пепперы первыми вытянули жребий и сильно подпортили свою репутацию, задерживаясь с возвращением. Джулиану оставалось ждать своей очереди не меньше восемнадцати месяцев. - У нас тут вообще оживление. Тайка. Вы не единственный Тайка, которого отозвали. Тайку Кори, и Тайку Роулинсона, и Энтайку Ньютон, и Тайку Гарсия, и Энтаек Олафсон и Маккей. - Голова Домми на мгновение скрылась в шкафу с бельем. - Но Энтаек Кори и Резерфорд не отзывали, и Таек Ньютона и Маккея тоже. Похоже, Комитет обезумел, однако говорить так при Домми все же не стоило. Джулиан скосил глаз, чтобы посмотреть, какую одежду приготовил для него слуга. - Что, ужин? - Вы приглашены к Тайке Пинкни, Тайка. Джулиан застонал. Ему необходимо поспать! - Который час? - Скоро шесть. Я сверял часы по солнечным только утром, Тайка. - Часы в Олимпе, как правило, отличались индивидуальным характером и редко соглашались в чем-либо друг с другом. - Тогда я вздремну и опоздаю немного. - Устало потянувшись за мылом, Джулиан вдруг вспомнил про вчерашнее приключение. Черт! О вмешательстве рэндорианских властей надо доложить. Политический отдел наверняка заинтересуется этим, и необходимо предупредить других миссионеров. - Будь так добр, напиши за меня письмо, ладно? Домми расцвел. - Разумеется, Тайка! - Домми хлебом не корми, дай только показать свою грамотность, хотя о его правописании уже ходили легенды. Не прошло и нескольких секунд, как он сидел, скрестив ноги, рядом с ванной, приготовив бумагу, ручку и чернила. - Тайке Миллеру. Дорогой Дасти. Группа рэндорианских солдат устроила вчера налет на службу у Семи Камней. К счастью, они вняли голосу разума и все обошлось благополучно. Разумеется, Доку известно об этом, но в будущем мы должны быть готовы к неприятностям. Искренне Ваш. Домми осторожно подул на бумагу, чтобы чернила просохли, потом протянул листок на проверку Джулиану. Неужели он и впрямь говорил "Узз троила"? Или "Ваняли голосе ураззума"? Или "Астаюсс Ваш пакорный слугга"? - Хорошо. Спасибо. Напомни мне потом, чтобы я подписал. - Он заметил, что Домми достал бритву. - Думаешь, мне стоит побриться? - Если Тайке будет угодно... Джулиан сонно обдумал этот ответ. - Или лучше пока оставить бороду? - Возможно, так будет лучше. Тайка. Значит, Джулиан не задержится в Олимпе надолго, и Морковкам это известно. Ну и слух у них - как у зайцев! - Мне хотелось бы перекусить перед выходом. Умираю с голоду. - Сейчас, Тайка. Чай и сандвичи с курятиной вас устроят? - Ты же знаешь, я люблю сандвичи с курятиной. - Джулиан привстал, чтобы намылиться. Домми пошел к двери и вдруг остановился. - Тайка? Если это не будет дерзостью с моей стороны... - Что у тебя? - Когда вы поедете на встречу с Тайкой Экзетером... Можно я с вами? Джулиан был так поражен, что попал мылом в глаза и чертыхнулся. Проблемы с Освободителем Домми не касались! Он не помнил, чтобы Домми хоть раз покидал родную долину, да и Айета на сносях... Но когда-то он служил Экзетеру, а Экзетер всегда умел расположить к себе. Когда он был старостой по спальному корпусу в Фэллоу, младшие только что не молились на него. Если бы "Филобийский Завет" не помешал ему принять участие в войне, из него бы вышел замечательный командир. Впрочем, Домми все это не касалось. - Мне не говорили, что я должен куда-то ехать на встречу с кем-то. - Конечно, Тайка! - пробормотал Домми. - Прошу прощения, Тайка! - и вышел. Джулиан обдумал предстоящий вечер. Ужин у Пинкни может быть важнее любого официального заседания Комитета, ибо решения всегда принимаются там, за сигарами и портвейном. Хитрец Домми сумел-таки тактично намекнуть хозяину, что его подруга вернулась, в то время как ее муж - нет. 9 Свирепый ветер завывал, вихрем взметая опавшую листву, сдувая с мостовой запах вьючной скотины. Он трепал подол платья Элиэль и пытался вырвать драгоценный груз из ее рук. Он швырял ей в глаза пыль. Эта часть города пробуждалась к обычной жизни гораздо позже, но в такую ненастную погоду темнело рано, так что ей надо поскорее покончить со своим делом и убраться отсюда еще до темноты. Сгибаясь под ветром, она спешила вперед своей неровной походкой: клип-клоп, клип-клоп-клип... Ветер то и дело пытался сбить ее с ног или сорвать тряпку, в которую она завернула свое приношение. Юрг - славный город, самый любимый во всех вейлах, но в каждом городе есть свои злачные места, и Речная улица была едва ли не самой злачной из всех, вонючим переулком, по сравнению с которым даже "Цветущая вишня" казалась невинной, как дневник девственницы. До сих пор ей приходилось бывать здесь только однажды, да и то при ярком дневном свете. Шлюхи из "Цветущей вишни" приходили сюда частенько, но тоже только днем, да и тогда Тигурб*л Трактирщик посылал вышибал охранять их. Элиэль могла, конечно, попросить этих мордоворотов проводить ее, но они под стать этим печально знаменитым обитателям Речной улицы и даже намного опаснее их. Вдруг они бы решили поинтересоваться тем, что это она несет, а потом захотели бы освободить ее от этой ноши? А то и того хуже - перерезали бы ей заодно и глотку, чтобы она не пожаловалась на них Тигурб*лу. Эта вещица обошлась ей больше чем в пять джоалийских звезд. Если она уронит это, за нее не дадут и медного гроша. Если она упадет вместе с ней - тоже. Эта поганка была размером с двухлетнего ребенка - и сил нет, какая тяжелая. Ветер задувал порывами, неровно. Мостовая была неровной. Ее походка была неровной. Клип-клоп... Клип-клоп... Клип... Даже городские мыши попрятались перед наступающей темнотой, а коты еще не вышли на охоту. Редкие прохожие, спешащие навстречу, косились на нее так, словно не верили своим глазам, - это не самое подходящее место для одинокой женщины. И чего она так вырядилась? Один плащ стоил почти ползвезды: окрашенная в темно-красный цвет шерсть ламы с белой подбивкой из гусиного пуха. Но она уже пришла. Между ветхих жилых домов, брошенных лавок и таинственных безымянных дверей стоял высокий входной портик, древнее всех этих построек, вместе взятых. Изначальный владелец портика все еще вел здесь свои дела, о чем свидетельствовал тяжелый железный молот - символ Карзона, - украшавший фронтон. Обычно все святилища в городах располагались в одном месте. Стоящие на отшибе храмы встречались так редко, что Элиэль не знала других таких примеров - казалось, проживавший здесь бог поссорился с остальными богами этого города. Это был дом Кен*та, аватара Мужа в Юрге. Она не осмелилась задержаться и перевести дух у входа, хотя сердце ее скакало словно обезумевший гепард. Если она только позволит себе еще раз все обдумать, от всей ее смелости не останется и следа. Моргая, чтобы стряхнуть выступившие от ветра слезы, она поднялась по ступенькам, крепко сжимая свой бесценный сверток. Клип-клоп-клип-клоп... Древние каменные ступени наполовину стерлись. Это позабавило ее - ведь никто не признается в том, что молился в храме Кен*та. Мать Илла, эта мерзкая жаба, говорила ей как-то, что это делают только юнцы да старики. Она не учла еще шлюх. Дверь открыта - слишком маленькая дверь для такого высокого портика. Внутренность храма казалась отсюда темной. Решимость снова оставила ее. Все внутри ее сжалось тугим комком, а руки дрожали так сильно, что она боялась, как бы вот-вот не уронить статуэтку. Это разрушило бы все ее планы! Однако к богам следует обращаться униженно и просительно, а не в такой ярости и не с этой отчаянной мольбой свести счеты. Кто вообще додумался бы обращаться за справедливостью к Мужу? Справедливость - это по части Девы, особенно ее ипостаси Ирепит, которая послала когда-то одну из своих монахинь спасти Элиэль от Жнеца, выказав тем самым некоторое к ней расположение. Увы, ипостасью Астины в Юрге была Агроэль, богиня девственности, не самая лучшая богиня для того, чтобы обращаться к ней с такой просьбой, и тем более не из тех, к кому могла бы осмелиться обратиться Элиэль Певица. "Отомстить! Д*вард еще поплатится за меня!" Она стиснула зубы и нырнула в дверной проем: Клип! Клоп! Клип! Круглое помещение - слишком маленькое для обители такого всесильного бога, но, возможно, это оттого, что Кен*т привлекал одиночек, а не толпы паломников. Элиэль облегченно вздохнула: внутри - ни души, если не считать неугомонного ветра, шевелившего занавеси на стенах и шелестевшего листвой, которую он принес в качестве своего подношения. Высокие, узкие окна пропускали мало света. В середине зала на невысоком помосте горели две масляные лампады. Язычки пламени в них беспокойно плясали - вряд ли они беспокоились хотя бы вполовину так, как она! Над ними возвышалось изваяние бога. В отличие от Юноши Мужа, как правило, изображали одетым, но здесь это, конечно же, был Кен*т. Изваяние, освещенное лампадами преимущественно снизу, казалось особенно вызывающим. В прошлый раз, когда Элиэль приходила сюда, она была совсем еще девчонкой, но даже тогда она не сомневалась, что анатомические подробности бога выдают желаемое за действительное. Теперь она знала это и по собственному опыту, однако не могла и отрицать того, что скульптор был значительно сильнее того художника, который расписал верхние комнаты "Цветущей вишни" порнографическими фресками. Мускулатура - великолепна. Поза Кен*та - руки на бедрах, голова надменно откинута назад - замечательно передавала мужчину-самца, неутомимого в любви. Выражение лица было одновременно чувственным, требовательным и грубым. Элиэль подумала о своей матери. Интересно, сама ли она пришла сюда, или он нашел ее где-то еще? Элиэль подковыляла чуть ближе. Наверное, полагалось преклонить колени, однако ей почему-то делать этого не хотелось. Сердце рвалось из груди, как птица из клетки. С шелестом отодвинулась занавеска, открыв темную маленькую комнатку. Элиэль подпрыгнула от неожиданности, чуть не выронив статуэтку. В зал вышел босой мужчина - жрец, правда, мало похожий на жреца. Мужчины, служившие другим божествам, как правило, носили длинные хламиды и часто брили лица и головы. На этом же была только зеленая набедренная повязка. Он был высок и хорошо сложен - прекрасный образчик молодого мужчины; впрочем, храму мужской силы наверняка имелось из кого выбирать. Он переступил порог и остановился возле одной из лампад, ощупав девушку одобрительным взглядом. - Добро пожаловать в это священное место, возлюбленная. Элиэль сильнее сжала статуэтку - еще немного, и та сломается. - Спасибо, отец, - отозвалась она и, к своему неудовольствию, уловила в собственном голосе дрожь. Он чуть заметно кивнул, с любопытством разглядывая ее приношение. - Я вижу, ты принесла солидное подношение. Чем могу помочь тебе? Какой милости ищешь ты от могущественного Кен*та? - Я хочу говорить с самим богом. - Возможно, слишком старый супруг? Или огорчительная задержка с зачатием? - Похоже, с божьей помощью и за значительное вознаграждение он готов был исправить эту неприятность. В ее случае он мог даже отказаться от вознаграждения. - Нет, отец. Он улыбнулся, не в силах скрыть свое нетерпение. - Или слишком успешное зачатие? Ты хочешь, чтобы бог лишил тебя этого благословения? Это тоже можно устроить, дочь моя. Как раз за этим приходят сюда шлюхи. Впрочем, ему все равно - конечно, в зависимости от желаемого результата приготовления к таинству менялись, но все ритуалы Кен*та так или иначе включали в себя совокупление. Во всяком случа