ни по обе стороны дороги. Мало кто из них остался в броне; многие разделись догола, и почти все всхлипывали от страха и тянулись к Освободителю, ища его благословения. Синей монахини видно не было. Сзади ликовала толпа паломников. Так вступил Освободитель в Ринувейл и в королевство Ниолийское. 22 Лоспасс, соединявший Юргвейл и Ниолвейл, считался одним из самых легких перевалов в Вейлах - не слишком высокий, не слишком крутой. С другой стороны, ленивцы и есть ленивцы. Если они и передвигались быстрее улитки, то ненамного. Элиэль Певица и Пиол Поэт были в пути уже несколько дней, но только теперь могли считать себя в Ниолвейле. Воздух был сырой и душный, пропитанный чужим, каким-то овощным запахом. Когда Элиэль была маленькой, труппа редко бывала в Ниолленде. Чаще они возвращались домой, в Юргвейл, из Джоалвейла через Фионвейл. Пиол здорово придумал насчет телеги и ленивца. Когда они выезжали из городских ворот Юрга, Элиэль заметила пару громил из "Цветущей вишни", вглядывавшихся в лица прохожих, но они не обратили внимания ни на нее, ни на ее чахлого спутника. Теперь-то она уже привыкла к вони дерьмоягод, хотя первые дня два ее здорово мутило. Зато они наверняка отпугнули всех. Встречные путники спешили как можно быстрее разминуться с их телегой, никакие разбойники не осмелились бы даже приблизиться к ним, не говоря о том, чтобы рыться в их поклаже в поисках золота. Пиол говорил, что ниолийцы используют дерьмоягоды, чтобы наводить патину на свои знаменитые бронзовые доспехи, а росли эти ягоды только в Юргвейле. Ну и пусть. Не страшно было даже то, что из-за этой вони их не пускали ни в одну гостиницу; они спали под открытым небом или под телегой и питались тем, что на скорую руку готовила Элиэль. Теперь они ехали по Ниолленду, солнце сияло, дорога тянулась до самого горизонта, огибая маленькие озерца, пересекая вброд ручьи. Пиол говорил, что в Ниолвейле воды больше, чем в любом другом вейле. Мужчины о тюрбанах обрабатывали рисовые чеки. Деревушки с белеными стенами и черепичными крышами казались мазками белой и красной краски на серебряно-зеленом ковре. В общем, идиллия, да и только. Да, но толку-то от этой идиллии... Элиэль очнулась от сна... какого? Она не помнила точно. Ночи ее были полны снами о Д*варде, но странно изменившемся - не высоком и стройном, а коренастом и усатом. Похоже, она плохо высыпалась из-за этого, ибо этот новый Д*вард начал преследовать ее и днем. В сознании всплыл и тут же пропал обрывок мелодии... Название не шло на ум. - Пиол? - М-м? - Ты слышал о пьесе под названием "Отравленный поцелуй"? Старик, моргая, уставился на нее: - Нет. А кто ее написал? - Представления не имею. Возможно, такой и нет вовсе. Мне просто показалось, что для названия звучит неплохо. Гм... Где нам начинать поиски Освободителя? - Не знаю. Все равно дорога только одна, так что поедем по ней до первой развилки, а там спросим кого-нибудь. - Кто, интересно, подпустит тебя близко? Пиол беззубо усмехнулся: - Я могу держаться с подветренной стороны. Верно. Она огляделась по сторонам. За их спиной пропадал в дымке Ниолволл. На востоке - вообще пусто, горизонт - ровнехонький. Ниолвейл был самым большим из всех вейлов, богатым и процветающим, - чего еще ожидать от вейла, покровителем которого является Прародитель? Впереди виднелась деревня, шпиль храма, казалось, вот-вот проткнет небо. Должно быть, это Джубиксби, где дорога наверняка раздваивается. Прошло несколько минут. Пиол негромко закашлялся. Элиэль поинтересовалась, что так развеселило его. - Помнишь, когда мы ставили "Падение Дома Кра" в Ношинби? Тронг играл Ратмурда, и когда выхватил меч... - Нет! - решительно оборвала его Элиэль. - Не помню я этого и уж точно не знаю, кто наложил ему в ножны патоки. - Должно быть, в детстве она была сущим наказанием! Они посмеялись вместе. Они целыми днями занимались этим - вспоминали старые славные времена, пьесы, актеров, места, где играли, толпы зрителей, триумфы, поражения. - Помнишь Утиам в "Полемике Айронфеба"? - немного помолчав, спросила она. - Она выиграла розу... Это было в тот самый год, когда я пропустила Празднества, но я никогда не забуду ее на репетициях. О, она была замечательна! - Верно, была, - печально согласился Пиол. - Ты еще помнишь слова? - Почти все, наверное, - все до единого! - Почитай, я хочу послушать. - Ох, тебе вовсе незачем так мучиться, - поспешно проговорила Элиэль. Она вспомнила, почему пропустила тогда Празднества: она как раз выхаживала Д*варда; возможно, именно поэтому эти строки и пришли ей в голову. - Смотри! - воскликнула она. Двое старых и совершенно безобидных на вид крестьян плелись по дороге прямо перед ними, двигаясь еще медленнее, чем их ленивец. - Почему бы тебе не сходить и не спросить их, не слышали ли они каких новостей про Освободителя? Ты без труда догонишь телегу, если поспешишь, - добавила она прежде, чем он успел возразить. Все это тянется слишком медленно! Ей просто не терпелось снова повидаться с Д*вардом. 23 Джулиан декламировал: Бокал вина под сенью древ, Крестьянский хлеб и ты, И песнь твоя, и те цветы Цветут, мне жизнь согрев. - Над последней рифмой надо еще поработать! То есть вроде с ней все ничего, но... Урсула скептически посмотрела на него через стол. - У тебя уже набралось стихов на целый сборник. - Это зависит от того, на чем печатать. Могут сойти вместо туалетной бумаги. Она рассмеялась. Смеялась Урсула с замечательной детской непосредственностью, что совсем не вязалось с ее обычными резкими манерами. - Нет, ты, право же, невозможен! - Меня очень легко выносить, и ты это прекрасно знаешь! - Он поднял бокал и чокнулся с ней. Они выпили одновременно, обменявшись улыбками счастливых любовников. Солнце уже село; красная Эльтиана висела в окружении просыпавшихся звезд. Где они? В маленькой, безымянной и, судя по всему, необитаемой долине где-то к югу от Ниолвейла. Воздух быстро остывал, однако они разбили лагерь ниже полосы снегов, да и на погоду было грех жаловаться. Несколько дней - Джулиан намеренно не считал их - они направляли своих драконов напрямик через ледники, хребты, плоскогорья. Они поднимались и спускались по почти отвесным утесам. Кто бы мог подумать, что все это обернется сплошным удовольствием. Каждый день - наслаждение, а ночи - верх наслаждения. С ума сойти! Вот какой должна быть жизнь в поле. Их только двое, лицом к лицу за маленьким столом, в складных креслах, и еда подана на фарфоре с приборами, удачно имитирующими чистое столовое серебро. Хорошо охлажденное вино. Похожая на индюка тварь, которую отловил Т*лин, а неистощимый на выдумки Домми мастерски изжарил. Рядом уютно потрескивал костер, и дым его поднимался почти вертикально вверх - ветер был так слаб, что язычки пламени над свечами почти не колыхались. Через несколько минут на столе наверняка появятся сыр и кофе - как только Домми закончит натягивать палатку. Т*лин отошел на несколько сотен ярдов, продолжая чистить чешую своим драгоценным драконам. А пока мужчина и женщина, которую он любит, звезды, зубчатый силуэт гор, деревья... Странные деревья. Из породы хвойных? Издали они вообще напоминали сосны, но вместо игл на них росли крошечные зеленые звездочки, а их аромат напоминал восточные благовония. Ничего, сойдет и так. Обычно драконы избегают леса - боятся повредить жабо, - но Т*лин нашел просеку, проложенную лавиной сквозь лес прямо до зеленого луга на берегу небольшой речушки. Урсулу тревожило то, что в лесу могли обитать небезопасные твари кошачьего рода под названием "югуляры", но Джулиан не забивал себе этим голову, ибо хорошо известно, что если ты испугался югуляра, значит, уже слишком поздно, чтобы бежать. Она подняла глаза и перехватила его изучающий взгляд. У нее был квадратный подбородок, несколько странный для женщины, но он ей шел. Волосы она тоже стригла короче - немного не в его вкусе, но и они ей шли, а сейчас красиво отсвечивали от костра. Глаза ее были большими, полными тайны. Она походила больше на Венеру Милосскую, чем на Мону Лизу, что вовсе не делало ее некрасивой. В любви же она превращалась в стаю тигров. То есть тигриц. Он подумал о Юфимии и в тысячный раз подивился тому, что находил в этой девке. И дело не в том, что она путалась с Морковками, - просто ни на что другое она все равно не годилась. Его шуточки в духе Омара Хайяма пролетали мимо ее хорошенькой головки, тогда как Урсула не просто угадывала цитаты, но и могла назвать чуть не страницу, откуда она взята. - Счастлив? Он подпрыгнул и огляделся по сторонам. - Еще как! Ночь всегда была моим любимым временем суток. Впрочем, пора бы уже и кофе. Домми все еще возился с палаткой. Ничего, он сейчас. - Может, кофе лучше в павильоне? Джулиан хмуро покосился на окружавшую их темную массу деревьев. - Боюсь, павильон мы забыли погрузить. А как насчет дворика с пальмами? Или крокетной лужайки? Я уверен, Домми захватил шары и молотки. - И все это только благодаря Службе, милый, - мягко напомнила Урсула. - Что? - Все это. Поездки на драконах, слуги. Клочок цивилизации в джунглях - леди и джентльмен в сафари. Без Службы и ее маны нам с тобой пришлось бы прорубаться сквозь заросли, питаться корнями и спать на голой земле. Значит, переходим к делу? - Если бы не Служба, нас бы с тобой здесь вообще не было, моя милая голубка, - парировал он. - Верно? - Но мы ведь не можем позволить Эдварду Экзетеру испортить это все, не так ли? Он вздохнул. Мгновение было слишком драгоценным, чтобы отравлять его грубой реальностью. Сегодня вечером ему не хотелось никаких споров. - То есть я должен заявить ему: "Прости, старина, но с этими своими замашками Освободителя ты пускаешь псу под хвост все наши отношения с туземцами!" Что-то в этом роде? Урсула осторожно поставила бокал на безукоризненно чистую белую скатерть. - Да, отчасти. Мы живем хорошо, я не спорю. Но это благодаря нашей упорной работе. Ты ведь и сам знаешь, каким тяжелым бывает порой миссионерский труд - тяжелым и опасным. Ты знаешь, как это утомительно - учить язык, зубрить все эти проповеди, бубнить их. Ты знаешь, что такое тоска по дому. Но мы ведь неплохо справляемся, черт возьми! Нам не платят за это в фунтах стерлингов, но в качестве компенсации мы получаем наши маленькие радости, и будь я проклята, если стыжусь этого. Для меня это вполне серьезное основание. Ты не согласен? Джулиан пожал плечами и с ловкостью уворачивающегося от рогов тореро уклонился от прямого ответа. - Не уверен, что этот аргумент сможет переубедить Экзетера. - А какой сможет? - Глупышка. Я буду искать его после того, как мы переговорим с ним и я пойму, в какую сторону крутятся колесики у него в голове. И потом, неужели нам обязательно обсуждать это сейчас, когда я наполовину уже сложил сонет в честь твоих ресниц? - Завтра мы будем уже в Ниолвейле. - А он, возможно, в Джоалленде, если его еще не убили. Она кивнула. Рядом с ними привидением возник Домми. Непонятно когда, но он улучил минуту и успел переодеться в свою белоснежную ливрею. Он убрал тарелки со стола. - Очень вкусно, - пробормотала Урсула, не сводя глаз с Джулиана. - Спасибо, Энтайка! - Послушай, - тихо проговорил Джулиан, - давай не будем спорить. Давай вообще не будем говорить об этом, пока у нас не будет больше фактов. Вот выслушаем доводы Экзетера и тогда уже решим, соглашаться с ними или нет. Если не согласимся, обещаю тебе, я постараюсь отговорить Эдварда от его затеи. - Если честно, он плохо представлял себе человека, менее склонного поддаваться на уговоры, чем Эдвард Экзетер, эсквайр. - А если тебе это не удастся? - Ты строишь умозрительные предположения. - Отвечай. - Ее голос оставался тихим, но в нем ощущалась скрытая чудовищная сила. Сила, способная обернуться чем угодно. - Тогда моя точка зрения не будет иметь значения, верно? - Нет, не будет. И точка зрения Экзетера тоже. От этой мысли по спине бежали мурашки - убеждение с помощью маны. Противно. Некрасиво. Хотя именно это делал и он сам по отношению к солдатам у Семи Камней, конечно, но только тогда это была самооборона. Ему не хотелось думать о том, что Урсула может проделать это же с Эдвардом... или с кем угодно другим, разумеется. "Интересно, - подумал он, - на что это будет похоже, заметит ли сама жертва, что с ней произошло?" Домми поставил на стол сыр, бисквиты и масло, разлил по чашкам кофе. Когда он отошел, молчание затянулось. Уже заметно похолодало. - Милая, - спросил Джулиан, - что происходит, когда сталкиваются две маны? Я хочу сказать, если Экзетер доберется-таки до Зэца, один на один... - поспешно добавил он, заметив, как жестко сжался ее рот. - Он умрет! Зэц занят этим делом уже много лет. Что бы там ни выдумал Эдвард, ему никогда не догнать Зэца, который собрал ману с тысяч человеческих жертвоприношений. Это будет все равно как если бы ты вышел против всей немецкой армии в одиночку, вооружившись перочинным ножиком. - Это я понимаю, - сказал Джулиан, отдавая себе отчет в том, что Экзетер может считать совсем по-другому. - Но чисто теоретически? Ладно, черт с Зэцем, что происходит при магическом поединке двух пришельцев? Урсула молча отпила кофе. - Такие поединки большая редкость, - ответила она наконец, - потому что это было бы поединком в темноте. В этой лиге никогда не знаешь, кто твой соперник - тяжеловес или боец легкого веса, - до тех пор, пока не ударишь сам и не дождешься ответа. Вот почему Пятеро предпочитают разыгрывать Игру человеческими пешками. Они никогда не нападают друг на друга. Джулиан свирепо набросился на кусок сыра. Она тоже уходила от ответа. Служба не может не знать этого. Проф Роулинсон наверняка интересовался этим. Конечно, библиотека сгорела при нападении на Олимп убийц Зэца; что ж, это хороший предлог, чтобы отделаться от глупого новичка, задающего слишком много вопросов. Звезды усеяли теперь уже все небо, но романтичная аура ночи испарилась. - Так ты не знаешь? - Нет. - Готов поспорить, Экзетер знает. - Что? - удивленно спросила Урсула. - Они большие приятели с Прилисом, так называемым богом знаний. Ты что, не знала этого? Смахивая с губ невидимые крошки, она пристально посмотрела на Джулиана. - Нет, не знала. - Она явно злилась, что он поймал ее на этом. Он ощутил странное чувство самодовольства и раздражения разом. - Перечитай его отчет за первые два года здесь... ах, да, они же, наверное, сгорели? Жаль. Он рассказывал мне об этом еще до перехода сюда. Он провел у Прилиса два или три дня. Он вполне мог вернуться туда прямо из Олимпа. Я уверен, Экзетер знает, что такое поединок маны. Урсула напустила на себя вид этакой сверхопытной теннисистки. - Я справлюсь с Эдвардом Экзетером вне зависимости от того, где он был эти два года. - Уж со мной ты точно сможешь справиться при желании, - радостно воскликнул он. - Можешь начинать прямо сейчас. Не будем мешать Домми с посудой. - Ты всегда готов, да? - А что, тебе хотелось бы иначе? - Нет, - рассмеялась она. - Это мне в тебе и нравится. Он вскочил и поспешил к ней вокруг стола: - Так идем же, любимая! 24 - Они не боги, они самозванцы! Единственное, что позволяет им вести себя как богам, - это поклонение глупцов. Говорю вам, они просто пускают пыль в глаза, они недобрые люди, они рядятся в тогу богов... Эдвард завершал свою вечернюю проповедь, возвышая голос по мере приближения к кульминации - когда он пообещает принести смерть Смерти и пригласит слушателей вступить в ряды Свободных и последовать за ним. Все это Дош уже слышал. - Братья и сестры, время занимать места! - Его помощники вздрогнули и заозирались по сторонам, словно выходя из транса. Потом повскакивали на ноги и разошлись парами. Свободные пришли в Ниолвейл. Солнце уже пряталось за иззубренной стеной Ниолволла, окрашивая небо красным и оранжевым, превращая облетевшие деревья в причудливые арабески и обрисовав темным силуэтом высокую фигуру Освободителя. Он стоял на самом высоком камне, а вокруг него как зачарованные сидели на траве люди - человек тысяча, не меньше. Как это случалось уже не раз, он выбрал для лагеря странное место - усеянный валунами склон. Всего в миле отсюда находилось место куда лучше, ровный луг у реки. Возможно, он думал, что шум воды может заглушить его проповедь или что его там будет хуже видно. Как только он закончит, помощники Доша обойдут толпу, собирая подаяния. Дош очень тщательно подбирал сборщиков и выпускал их только парами, чтобы они присматривали друг за другом. Он верил в то, что не меньше девяти десятых тех денег, которые пожертвуют паломники, пойдут по назначению. "Поставь вора сторожить от воров!" Сегодня будет хороший сбор, ибо большую часть собравшихся составляли вновь прибывшие, ниолийцы, прослышавшие про новомодное чудо и пожелавшие увидеть его собственными глазами. Да, весь день толпа росла. Даже не сходя с места, Дош мог сказать, что народ в ней поменялся. В ней хватало еще нищих оборванцев - стариков, калек, голодранцев, женщин с прорвой детей, заключенных из ринувейлских шахт, - но он видел и крепких, зажиточных крестьян. Он видел городских купцов и художников, сопровождавших пухлых, богато одетых жен. Некоторые прибыли в повозках или верхом на кроликах. Среди них, конечно, полно и странного люда: мечтателей-одиночек, неудачников, интеллектуалов не от мира сего, фанатиков. Особенно фанатиков. По меньшей мере десять Свободных утверждали, что они бывшие Жнецы, посланные Зэцем за душой Освободителя. Стоило им услышать проповеди Д*варда, как они тут же раскаялись. Эти-то, на взгляд Доша, были самыми странными из всех. Или ниолийские солдаты. Из того отряда, с которым они столкнулись при вступлении в Ринувейл, почти половина вступила в ряды Свободных. Большинство их сделались самыми рьяными фанатиками, почище даже Сотни. Та по крайней мере доказывала свою преданность делами, а не потоками слов, тогда как дезертиры-ниолийцы целыми днями шатались, изливая свое новое видение мира всякому, кто согласится послушать. Похоже, им просто необходимо было оправдать смену своих привязанностей каждому живому созданию в Вейлах. Или они просто пытались убедить сами себя? Но больше всего Доша заинтересовали мужчины и женщины с золотыми сережками Церкви Неделимого. Их было около дюжины. Они изрядно рисковали, открыто демонстрируя свою веру здесь, в Ниолленде, но, возможно, они чувствовали себя в безопасности в окружении такого количества еретиков. Собравшись в кружок на траве, они спорили громким шепотом, и Дош даже мог догадаться о чем - Освободитель проповедовал новую, свою собственную разновидность ереси. Его теология не совпадала с ортодоксальной верой в Неделимого. Впрочем, для Доша ересью было и то, и другое. Он был Д*варду другом и одним из его главных помощников, но сам он не верил, и если бы Д*вард сменил тему и начал предлагать собравшимся чудодейственный растительный отвар тетушки Орили от импотенции, Дош не увидел бы в этом особой разницы. - Теперь вы слышали все! - возгласил Освободитель. - Вы слышали истину, вы слышали призыв. Настала минута, когда вы должны сделать выбор... Это уже финал. Теперь многие слушатели поспешат по домам, но некоторые останутся. Больше последователей требуют больше еды, и это тоже входило в обязанности Доша. То, что Дошу теперь необходимы помощники, говорило о растущем успехе Освободителя, и Сотня сбивалась с ног, поддерживая порядок в такой большой толпе. Прат*ан тоже начал вербовать помощников из местных. Ниолвейл был большой и густонаселенной страной; в ближайшие дни можно было ждать дальнейшего роста числа Свободных. Если только не вмешается королева. Монархи редко одобряют массовые сборища, если только не созывают их сами. Ниолийский двор уже наверняка знал о вторжении армии Освободителя и волнениях среди народа; к тому же Д*вард не просто нарушил указ, запрещавший ему вступать на земли, принадлежавшие королеве, но и перевербовал половину королевской гвардии. Во всяком случае, когда Освободитель привел свою армию в Ниолвейл сегодня утром, у спуска с Тадрилпасса комитет по торжественной встрече его не ожидал. Солдат, правда, тоже не было. Возможно, военные хорошо усвоили урок, но скорее всего им просто требовалось время, чтобы подтянуть силы. "И прольют острые мечи кровь на песок, утолив жажду, и сотрутся со временем следы Д*варда, но кости молодых мужчин останутся лежать". Не нужно было даже зловещих предсказаний "Филобийского Завета", чтобы понимать, что зреют неприятности. Достаточно вспомнить только о богах и их жрецах! До сих пор они как бы не замечали эту вопиющую ересь, но теперь Освободитель богохульствовал всего в дюжине миль от храма Висека, величайшего божества Вейлов. Служба завершилась, когда Освободитель сомкнул руки у себя над головой в благословении Неделимого. Толпа вздохнула - так проносится ветер по далекому лесу. Сборщики Доша двинулись через толпу. Он присматривал за ними, следя за тем, чтобы они строго соблюдали приказ Д*варда: никаких угроз, никакого насилия. Просто протягивать суму и улыбаться. Если спросят, отвечать, что деньги идут только на пропитание паломникам. И главное, благодарить за любую монету, пусть даже самую мелкую. Если предложат тряпки или объедки, принимать с благодарностью и их. Странный он человек, Д*вард! Освободитель сошел с камня и в сопровождении группы нагианцев из Сотни направился в свой шатер. Слушатели поднимались на ноги, недоверчиво переговариваясь, обсуждая услышанное. Дош собирался было залезть на камень, чтобы лучше видеть, как идут дела у его сборщиков, но тут заметил направлявшегося к нему Прат*ана. Он подождал. - Чему это ты улыбаешься? - спросил он. - Тебе. Ты сам улыбаешься. Это слегка смутило Доша. - Ну и что в этом такого? - Как же! Раньше ты никогда не делал этого. - Ну, это я просто собираюсь смыться сегодня со всей казной. - Он почувствовал, что улыбается еще шире, чем этот мужлан. - Думаешь, я вру? - Да ладно тебе. - Здоровяк облокотился на свой щит и огляделся по сторонам. - Освободитель хочет, чтобы ты ждал его у камня-кафедры с восходом Трумба. Давно забытая дрожь возбуждения... - Зачем? - Он не говорил. Насколько я понял, только ты. Он сказал, чтобы ты оставил казну кому-нибудь из наших. - Прат*ан в упор посмотрел на Доша, и рот его чуть скривился. - На твоем месте я бы не слишком надеялся. Дош сдержался, заметив в глазах Прат*ана лукавую искорку и поняв, что тот вовсе не хотел его обидеть. Что еще более странно, его лицо снова само собой расплылось в улыбке. - Но и надеяться никому не запрещено, верно? Прат*ан расхохотался и дружески хлопнул его по плечу, потом повернулся и ушел. Дикобразы бесстыжие! Когда этот вол научился сочувствовать чужим бедам? Или у Прат*ана вдруг прорезалось чувство юмора? Наверное, это он от Освободителя научился. И возможно, от Доша тоже. Но что Д*варду нужно от него сегодня ночью? 25 - Никто не знает, что случилось с царем и его семьей, - сказала Алиса. - С момента покушения на Ленина в прошлом году большевики развязали жесточайший террор, так что они вполне могли погибнуть. Британия и Франция ввели свои войска на север России и где-то на юге тоже. Мы все боимся, что можем оказаться втянутыми в гражданскую войну. - Боже праведный! - воскликнул мистер Резерфорд. Он вообще обладал довольно громким голосом - этот молодой человек с видом удивленного слона в посудной лавке, который не понимает, что он сделал не так. Лица за столом нахмурились - вести с Земли оказались столь ужасными. Алиса подумала, что она наверняка говорит без перерыва уже дня три. Вернувшиеся Пепперы, возможно, подверглись такому же дотошному допросу, однако их познания вряд ли могли сравниться с ее. Обитатели Олимпа проявили жадный интерес к новостям с Родины и последствиям войны. Их недоверчивая реакция на ее рассказы заставила ее саму задуматься над тем, какие перемены претерпели те Англия и Европа, которые они знали и помнили. Сообразив, что все остальные уже разделались с супом, она поспешно принялась за свой. Боже, еще один ужин! Менялись лица и дома, но ей приходилось повторять одни и те же слова каждый вечер, да и в дневное время тоже. Чаепития и ужины тянулись бесконечной чередой. Ее, словно диковинный экспонат, водили по всему поселку, без конца задавая одни и те же вопросы. Не счесть уже, сколько раз проклинала она Джулиана Смедли - тот мог бы просветить олимпийцев хотя бы по состоянию дел на семнадцатый год; жаль только, Джулиана нельзя было заставить говорить о войне. Она лишь надеялась, что шок от военных потрясений у него уже прошел, однако каждый раз слушатели требовали от нее рассказа обо всем с самого начала, с 1914-го, - рассказа о четырех самых страшных годах в истории. Она отложила ложку. Вокруг стола захлопотали слуги, убирая суповые тарелки и разнося рыбу. Юфимия описывала Олимп как своеобразный колониальный пост Британской империи. Алиса не виделась с Юфимией с самого дня прибытия, но да, Олимп слегка напоминал Ньягату, где она провела большую часть детства, и еще больше - некоторые из соседних постов, где ей изредка приходилось бывать. Впрочем, больше это походило на Британскую Индию, которой она почти не помнила. Вечерние костюмы и бесчисленные слуги в ливреях казались ей знакомыми, хотя кожа у туземцев белизной не уступала цвету кожи сахибов. Однако имелись и отличия, не все из которых она могла бы точно определить для себя. Во-первых, эпоха. Жители Олимпа казались ей до забавного старомодными, сохранившимися то ли со времен короля Эдуарда, то ли даже с викторианских времен. Дамские платья и вовсе были словно из музея, а манеры - чуточку скованными. Роскоши, пожалуй, тоже был перебор. Даже в Индии мало кто из колониальных чиновников мог позволить себе жить так, как жили эти люди. Они все казались ровесниками. Осмотрев гостиную дома Чейзов, Алиса не заметила никого, кого можно было бы назвать новобранцем или, напротив, пожилым служакой. Общество напомнило ей регби-клуб, в котором ей случилось побывать раз, еще до войны. - Расскажите нам про эти... как их... танки! - попросил Проф Роулинсон с дальнего конца стола. Алиса послушно пустилась в описание танков, аэропланов и отравляющих газов. Не самая лучшая тема для светской беседы. На этот раз она сидела между Ревуном Резерфордом и Пинки Пинкни, как раз напротив Джамбо Уотсона. Она уже начинала понимать, кто нажимает на кнопки и поворачивает рычажки в Олимпе, и подозревала, что именно эти трое собираются выложить ей истинную причину ее пребывания здесь. Эдвард. Ей не хотелось говорить об Эдварде. Если это и был лечебный отпуск, цели своей он пока не достиг. Ее поселили у Айрис Барнз, муж которой совершал миссионерскую поездку где-то там, наставляя язычников на путь истинный. Айрис оказалась довольно приятной дамой, хотя и несколько жеманной. Дом ее был на редкость комфортабелен, хотя звукопроницаемость стен и оставляла желать лучшего, а хозяйка принимала гостей мужского пола в несколько неурочные часы. Впрочем, на ее радушии это не отражалось, и уж во всяком случае, Алисе нравилось иметь в своем распоряжении целую армию слуг, готовых исполнить ее малейшую прихоть. Но отдых? Им и не пахло, во всяком случае, пока. Переход сюда сам по себе уже был сильным потрясением, сопровождавшимся тошнотой и судорогами. Первые два дня Алиса вообще почти не вставала; к тому же она обнаружила, что не может спать ночью. Хроническое чувство усталости, не покидавшее ее со времени болезни, все еще давало о себе знать. Рыба оказалась на редкость вкусной, чем-то вроде форели. Алиса рассказала о нехватке продуктов в Британии. На столе появились мясо и красное вино. Не бордо, конечно, но ей приходилось пить и похуже. Ее расспрашивали о войне в Палестине и харизматическом полковнике Лоуренсе. Потом последовал десерт, ягодный торт со сливками. Так она быстро наберет свой прежний вес. Пожалуй, самое время для рассказа про подводные лодки... Однако до подлодок дело не дошло. Не успели слуги отойти от стола, как мистер Пинкни повернулся к ней: - Кстати, миссис Пирсон, вам рассказывали последние новости о вашем кузене? - Нет. В комнате воцарилась полная тишина. - Один из наших агентов вернулся сегодня вечером. Еще засветло. Экзетер покинул Джоалвейл через перевал Рагпасс. Так, во всяком случае, говорят. Сейчас он в Носоквейле. - Пинки Пинкни был скользким типом со спокойным голосом. Алиса уже решила про себя, что он является одним из вершителей судеб Олимпа. Конечно, она не знала его звания, однако все считались с его мнением, даже шумный Ревун Резерфорд - официальный председатель управлявшего Службой комитета, причем выражение лица председателя не оставляло сомнений в том, что это является новостью и для него. Она чувствовала - все взгляды обращены на нее. - Он здоров? - О да. Пока что. Разумеется, этим новостям уже неделя или около того. У него довольно много последователей. Алиса решила, что мистер Пинкни ей не нравится - ни его скользкие, самодовольные манеры, ни его прямой пробор. Ей не нравились его привычка жмуриться, улыбаясь, его подобные разрыву бомбы публичные заявления. Передать вести о пропавшем родственнике в приватной беседе было бы куда порядочнее. А раз он ей не нравится, она тем более не будет разделять его взгляды. - Я не сомневалась в его способностях. Улыбка Пинкни сияла как столовое серебро. - Правда? - Эдвард всегда, прежде чем что-либо сделать, все тысячу раз взвесит, но уж потом идет к своей цели напролом. - Но какова его цель на этот раз, м-м? Нам бы очень хотелось знать это. Вы понимаете? Она пожала плечами: - Мне известно не больше вашего. Скорее гораздо меньше. - Она перехватила взгляд своей хозяйки. - Право же, торт совершенно бесподобный! Что это за ягоды? - Ракоягоды, - ответила миссис Чейз без тени улыбки. - Ну что ж, на вкус они гораздо лучше, чем на слух! Алиса собиралась снова набить рот и тут заметила, что все до одного ждут. Главный здесь был Пинки, и все ждали его, а он ждал ее. Она чуть подумала и все же положила в рот следующий кусок. - Чего мы не понимаем - и надеемся, что вы сможете нам объяснить, - продолжал Пинки, - это почему ваш кузен объявил войну Зэцу. Так называемому богу смерти. Самозваному богу смерти. М-м? С большим успехом он мог бы попробовать обрушить лондонский Тауэр простым ломом. То, что он задумал, - форменное самоубийство. Маленькая розовая бабочка сделала несколько кругов вокруг свечи и устремилась прямо в пламя. Маленькая яркая вспышка - и она исчезла. Сидевшие за столом хранили молчание. Почему они так пекутся о благополучии Эдварда? Алиса не спеша прожевала кусок торта. - Насколько я понимаю, это Зэц объявил ему войну, еще до его рождения. Я не верю в то, что Эдвард пойдет на самоубийство - каковы бы ни были обстоятельства. Он пойдет на риск, но только если считает, что цель оправдывает средства. Объясните мне, кстати, как действует эта ваша мана. Насколько я понимаю, он может собирать ее от своих последователей и в больших количествах она может действовать подобно волшебству. Я знаю, что у Зэца ее предположительно больше, чем у кого-либо другого. Что, если Эдвард вызовет его на дуэль? Что случится тогда? Они что, будут швыряться друг в друга молниями? Пинкни нахмурился и побарабанил пальцами по скатерти. - Возможно, если ему удастся зайти так далеко. Во всяком случае, пришельцы способны убивать туземцев таким образом. Однако случаи, когда один пришелец нападает непосредственно на другого, чрезвычайно редки. Я имею в виду дуэли, как вы это назвали. Не уверен, что я могу ответить на ваш вопрос. - Он поколебался, потом повернулся и посмотрел куда-то вдоль стола. - Проф? Вы у нас эксперт по этой части. Тот, кого они звали Профом, ей тоже не нравился. Алиса уже давно поняла, что этот высокий рыжеватый человек с манерами педанта - не лидер; люди доверяли его памяти и уму, но никак не суждениям. Казалось, будто он смотрит на мир сквозь очень сильные очки, хотя очков в Олимпе не носили. От приглашения принять участие в обсуждении он просиял. - Я не слишком много знаю об этом. Только слухи. Я сомневаюсь насчет молний, поскольку для того, чтобы направлять их, равно как и парировать, требуется слишком много энергии. Обе стороны потеряют слишком много маны... Разумеется, это в случае, когда соперники более или менее равны по силе, чего никак нельзя сказать про нынешние обстоятельства. Мне кажется, это будет больше походить на рукопашный бой без правил. Пока один из соперников не сдастся на милость победителя. Пинкни посмотрел на Алису взглядом, в котором явственно читалось: "Я же говорил". - Единственное, что у Зэца отсутствует начисто, - это милосердие. Никто не ел - все ожидали ее ответа. Наверное, они хотели услышать от нее что-то вроде: "Ох, мамочки, тогда мне нужно бежать, найти Эдварда и сказать ему, чтобы он прекратил это немедленно!" Будь она проклята, если поступит так. Что бы Эдвард ни задумал, он наверняка просчитал все шансы, взвесил этическую сторону и совершенно хладнокровно принял решение. Это ее не касается, и она не должна вмешиваться в это. - Как интересно! - воскликнула она, обращаясь к Профу Роулинсону. - Тогда куда же девается мана? Если у меня... Допустим, у меня пять фунтов маны, а у вас семь, и я вызываю вас на дуэль. Вы выигрываете, так что у меня ее не останется совсем, а у вас - два? То есть два фунта? Проф несколько раз мигнул. - Нет, думаю, все не совсем так. Я полагаю, у вас ее не останется, а у меня станет двенадцать. Это заявление вызвало за столом некоторое оживление. - Правда? - громогласно вмешался Ревун. - Вы в этом уверены, старина? - Совершенно уверен. - Проклятие! Значит, Экзетер не просто погибнет, но еще и сделает Зэца сильнее, чем сейчас? Пинкни, похоже, тоже имел кое-какие сомнения на этот счет. - Откуда вам это известно? Проф пожал плечами: - Я же сказал, это всего лишь слухи. Не думайте, что это будет что-то типа перетягивания каната. Победителю достается весь канат. Это ведь Большая Игра! - вскричал он, ощущая некоторое недоверие к своим словам. Алиса заметила брешь и тут же нанесла удар: - Ага, вы признались, что не знаете точно. Возможно, Эдварду известно что-то, чего вы не знаете? Это замечание вызвало целую бурю покашливаний и укоризненных взглядов. Гости поспешно переключили внимание на ракоягодный торт. - Мне кажется, Проф прав! - заметила наконец яркая блондинка, сидевшая напротив Роулинсона. Алиса попробовала вспомнить ее имя... Ольга Как-То-Там. - Много лет назад один из лакеев Тиона сменил хозяина, и Тион обрушился на него. Он потом хвастался мне, что высосал из ублюдка всю ману до последней капли. На этот раз неодобрение было более явственным, хотя Алиса и не совсем понимала почему. Тем не менее момент для нового залпа был самый благоприятный. - Тион - это тот, кого называют Юношей? Я и не знала, что у вас бывают вечеринки с противником. - Кстати о новостях, - громко проговорил Джамбо Уотсон. - Полагаю, все уже слышали про бедолагу Дока? Его арестовали. Власти напали на собрание в Рэндорвейле. Странный трепет прошел по собравшимся. Все головы повернулись куда-то в угол комнаты, словно флюгеры от неожиданного порыва ветра. Алиса вздрогнула, как от прикосновения чьих-то ледяных пальцев. Через секунду негромкое жужжание разговора за столом возобновилось. Проблемы в Рэндорвейле никого не интересовали. - Что?.. - спросила она, раздосадованная тем, что ее одну не посвятили в тайну. Сидевший напротив нее Джамбо громко засмеялся. - Вы тоже почувствовали это, миссис Пирсон? Мы находимся как раз на границе узла. Кто-то только что прибыл. - Прибыл? Вы хотите сказать, с Земли? - Откуда же еще? Этот узел, разумеется, служит порталом. Когда кто-то проходит через него, это всегда действует на присутствующих таким образом. Вы это ощутили? - Монтгомери! - вскричал Ревун. - Им как раз пора возвращаться. Кто там следующий в списке? Жители Олимпа сидели как на иголках, ожидая отпуска на Родину - ни дать ни взять дети в очереди на пони. Вокруг стола вспыхнула оживленная беседа. Злоключения какого-то бедолаги в Рэндорвейле были забыты окончательно; был забыт даже Эдвард. С одной стороны, Алиса порадовалась тому, что не является больше центром внимания, однако ей не давало покоя то, зачем мистер Джамбо Уотсон так бесцеремонно оборвал ее вопрос к этой Ольге Как-Ее-Там. Ей казалось, что инцидент в Рэндорвейле заслуживает более серьезного отношения. Она уже слышала об этом накануне и не сомневалась, что и остальные тоже. Один из них, доктор Мейнуоринг, брошен в тюрьму, а по меньшей мере дюжина обращенных туземцев убиты или ранены. Будь она членом Службы, она не успокоилась бы, пока не узнала. Какие Меры Приняты. Собственно, она задавала уже этот вопрос несколько раз, так и не добившись ответа. Конечно, если она здесь просто в качестве отпускницы, это не ее дело, однако в случае, если они собираются - хочет она того или нет - впутать ее в свои взаимоотношения с Эдвардом, она имеет право знать, насколько всесильной организацией является эта их Служба и какую защиту она гарантирует своим людям. А в ее книгах понятие "люди" относилось также к туземцам. Она покончила со сладким, промокнула губы узорчатой салфеткой и стала ждать, пока Джамбо не встретится с ней взглядом. Эдвард не раз упоминал в своих рассказах имя Джамбо Уотсона. Обаятельный, говорил он, давний друг еще дяди Кама, но, возможно, предатель. Да, в обаянии ему не откажешь. До сих пор он был единственным, кто понравился ей в Олимпе. Ей нравился его юмор. Она вполне могла представить себе Джамбо Уотсона своим другом, избавься он только от подозрения в измене, а в этом отношении она могла положиться лишь на слово Эдварда. Он договорил что-то Ханне Пинкни и заметил, что Алиса смотрит на него. - Расскажите мне про Рэндорвейл, - попросила она. - Что вы собираетесь делать с доктором Мейнуорингом? Длинное лицо Джамбо, казалось, вытянулось еще сильнее. - Если честно, миссис Пирсон, мы не знаем, что делать в такой ситуации. Видите ли, мы ведь здесь не на службе его величества. У нас вообще нет никакого официального статуса. Скорее наоборот. По местным законам мы еретики и, следовательно, преступники. Нам не к кому обращаться за законной помощью, а незаконные методы тоже дают не много. Самым лучшим с нашей стороны было бы подкупить стражу с тем, чтобы они позволили Алистеру бежать. В первую очередь мы испробуем именно это. - Но, надеюсь, скоро? - Она поняла, что допустила бесцеремонность, однако Джамбо только улыбнулся. - Наши люди уже направляются туда. - А что с теми туземцами, которые... Со стороны кухни послышался оглушительный грохот, словно там уронили полный поднос посуды. Кто-то вскрикнул. Захлопали двери. Все головы снова разом повернулись в ту сторону. Через дверь для прислуги в комнату вошла закутанная в черное высокая фигура - слишком высокая для женщины. Подол балахона волочился по полу; руки спрятаны в длинных рукавах. Гость остановился и сложил руки. Голову он держал очень прямо, но лица под капюшоном было почти не видно. Но даже так он, казалось, гипнотизировал собравшихся невидимым взглядом. На несколько секунд все оцепенели. Потом разразился сущий ад. Завизжали рыжеволосые слуги - один из них нырнул прямо в окно, со звоном высадив стекло. Роняя стулья, с грохотом повскакивали с мест гости. Двое или трое мужчин и по меньшей мере половина женщин вообще исчезли. Хрусталь, фарфор и серебро полетели на паркетный пол. Топот и