ообращенных - значит, деньги взять неоткуда. Покупать провизию в Таргленде будет не так просто, как в других вейлах. Здесь нет деревень, только эти большие поместья. Они торгуют друг с другом или посылают свой товар прямо в город. Домми хнычет, что у него припасы на исходе, господин. Освободитель продолжал шагать молча, опираясь на свой шест, как на посох. На лице его не дрогнул ни один мускул. Казалось, он просто наслаждался ходьбой и солнцем. - Но, конечно, мы всегда можем положиться на Единственного Истинного Бога? - фыркнул Дош. Его дерзость вызвала осуждающий взгляд. - Не надо ожидать, что он возьмет всю работу на себя, брат Дош. Одних благих намерений мало. - Д*вард улыбнулся, чтобы скрыть горечь, прозвучавшую в его голосе. - Да, я знаю, что дела наши на вид неважны. Я в курсе этого. Вот что мне от вас нужно. Видите тот небольшой холм? С деревьями и домом на вершине? Мы разобьем лагерь там. Губа, я хочу, чтобы ты расставил часовых вокруг дома и чтобы те не пускали в него никого. Я устрою в нем свой штаб. Я думаю, что он пуст. Когда я видел его в прошлый раз, он был наполовину разрушен. Не пускай внутрь никого, кроме Носителей Щита... ну и, конечно, тех, за кем я пошлю. - Хорошо, господин, - отчеканил солдат. - И выставь охрану вокруг лагеря. Я не жду нападения, но они могут попробовать фокус или два - просто посмотреть на нашу реакцию. - А какова будет наша реакция? - Мы можем защитить себя, если это потребуется. Постарайтесь избегать насилия. Здоровяк закатил глаза, всем своим видом показывая, что не собирается нападать на Таргию силами безмозглых штатских и двух вооруженных нагианцев. - Ты будешь нужен мне в доме, - продолжал Д*вард, - так что назначь заместителей. Скажи им, пусть пропускают больных. Их провожать ко мне в обычном порядке. Но если прибудет герольд или послы, пусть оставят их ждать и пошлют в дом за Дошем. Ясно? - Да, господин. - Отлично. Тогда ступай. Д*вард улыбнулся ему на прощание. Дош ждал распоряжений на свой счет. Освободитель шагал молча. Теперь он уже хмурился. В конце концов Дош не вытерпел. - Сколько дней пути отсюда до Тарга? - Не знаю. Четыре, может? Дош чуть не поперхнулся. Вот это да! До сих пор Освободитель совершенно точно знал, куда идет. Иногда непогода или толпы задерживали его, но он всегда знал маршрут, по которому собирался следовать. Он разведал его еще раньше. А теперь он что же, не знает? Д*вард оглянулся, словно проверяя, не идет ли кто за ними, чтобы подслушать. - Дош? - Господин? - Мы с тобой старые друзья. - Ты мой единственный друг. Д*вард вздрогнул. - Ну уж это вряд ли. - Это так. - Мне жаль, если так. - Нет, это именно так! Все, с кем я был близок до сих пор, так или иначе хотели от меня только плотских удовольствий. Ты единственный, кому я нравлюсь как личность. Ну конечно, теперь у меня есть друзья среди Свободных. Но они не стали бы моими друзьями, если бы я не стал новым человеком - таким, каким сделал меня ты. Лицо Д*варда скривилось, словно от боли. - Ладно. Ты правда последние недели был мне хорошим другом. Я не думаю, чтобы нам удалось справиться без твоей помощи. Я хочу, Дош, чтобы ты знал это. Я вовсе не был уверен, хоть и притворялся, что ты сможешь переродиться. Ты смог сделать то, чего не ожидал даже я. Ты был просто великолепен. - Это все ты, господин. Или Бог. Ты привел меня к Богу, и теперь я каждый вечер благодарю Бога за то, что он свел меня с тобой. Д*вард застонал. - Ладно, мне снова нужна твоя помощь. Мне нужно, чтобы ты сделал кое-что для меня. - Что угодно. Для тебя - что угодно. - Ох, Дош, Дош! Это будет не так-то просто. Это может стоить тебе жизни, да и не только жизни. Как может он даже сомневаться? - Только прикажи, господин! Клянусь, я сделаю все так, как ты пожелаешь! Я знаю, я подвел тебя тогда, в Ревущей Пещере, когда пропустил этих двух лазутчиков... - Ты вовсе меня не подвел! Они оба использовали магию. Не вини себя за тот случай. Но я говорил, что всегда поручаю тебе все самое сложное. Среди всех Свободных нет ни одной души, которой я мог бы доверить это дело. Дош громко рассмеялся. Он ощущал почти такое же возбуждение, как в былые годы от блуда и разврата. - Так говори же! Д*вард положил руку ему на плечо. - Я сам еще не знаю точно всех деталей. Но если я дам тебе приказ сегодня вечером или, возможно, завтра... Нам нужен условный знак. Предложи сам. - Старые добрые времена? Легкая улыбка Освободителя дала понять, что он оценил шутку. - Да, это сойдет. Значит, если я вдруг упомяну в разговоре старые добрые времена, это будет означать, что я хочу, чтобы ты выполнил мою просьбу, какой бы сумасшедшей она ни казалась. Или она покажется абсолютным пустяком, но на деле может означать жизнь или смерть. Что бы это ни было, готов ли ты беспрекословно исполнить все, о чем я ни попрошу? - Да, господин. Конечно. - Спасибо. Это все, что я могу тебе пока сказать. - Обещаю. Освободитель еще раз сжал плечо Доша и убрал руку. Но тяжесть осталась. Каким ужасным может быть приказ, чтобы Дош испытывал искушение отказаться от его выполнения? 54 - Я знаю, что вы голодны! - вскричала Элиэль. - Я тоже голодна. И Освободитель голоден, ибо он не станет есть тогда, когда этого не можете вы. Помните, как он говорил нам в Товейле - блаженны голодающие и жаждущие правды ради? Ей надо поспешить и побыстрее закончить проповедь - уже почти стемнело, а ее ждут в доме. Жаль! Речь удалась ей как никогда. Ей самой нравилось, да и слушателям вроде бы тоже. Во всяком случае, слушали ее внимательно. Маленькая лужайка была так забита народом, что она почти не видела костров, и на опушке полно людей, и все же, когда она замолчала, чтобы перевести дыхание, тишину ночи нарушал только редкий кашель или далекий стук топоров дровосеков. Чуть раньше она могла разглядеть на склоне холма других Носителей Щита, но теперь и они исчезли. Надо спешить. - Но он предупреждал нас и о том, что умерщвление плоти не должно заходить слишком далеко. Вот то, что я хочу сообщить вам: сегодня мы будем пировать! - Она сделала паузу - удивленный вздох дуновением ветра прокатился по роще. Неужели они боятся, что Освободитель может передумать за то время, что она говорит? - Спокойствие, братья и сестры! Да будет знамение для вас! Сегодня затмение Трумба. Они тоже знали это. Большая луна зеленым блюдом висела над зазубренной стеной Таргуолла, сияя в зимней ночи; ближе к рассвету блюдо наполнится чернотой, превратившись в кольцо, а потом и вовсе исчезнет. - И пусть язычники в заблуждении своем поклоняются этому диску как одному из своих лжебогов - Освободитель учит нас, что это всего лишь благословенный дар Единственного, дар, приносящий свет во тьму ночи. Разве не круг - Его символ? Это знак Бога, а не так называемого Мужа. Все вы знаете, как трепещут язычники в часы его затмения, веря в то, что Зэц пошлет Жнецов и те украдут их души. Так вот, дни Зэца сочтены, ибо написано, что Освободитель убьет его, и он пришел в Таргвейл, чтобы исполнить это. Снова слабый ропот... - На нашу долю выпала великая честь идти с ним, нам всем. Наши друзья и семьи, те, кто остался дома, будут чтить нас, ибо мы здесь, а они нет. Так слушайте же, что сказал нам Освободитель на закате! Он сказал, что еще до следующего затмения Трумба Зэц будет мертв и никаких Жнецов не будет больше никогда! На этот раз зрители отреагировали как надо! Еще бы! Сами Носители Щита кричали как дети, когда услышали эту новость. Затмения Трумба случаются примерно раз в девять дней, иногда всего через четыре дня, очень редко раз в две недели. Она возвысила голос, перекрикивая шум: - И поэтому сегодня ночью, когда зеленая луна потемнеет, мы будем пировать! Мы - Свободные, и мы празднуем сегодня скорую смерть Зэца! Так обещал Освободитель именем Единственного Истинного Бога. Он советует нам запомнить эту ночь на все отмеренные нам годы, так что с сегодняшнего дня каждое зимнее равноденствие мы будем отмечать этот праздник воспоминаниями и благодарением. Такова его воля... Помолимся же. Она постаралась сделать молитву покороче, соединила руки над головой и сошла с пня, на котором стояла. Голова гудела от напряжения, словно она сходила со сцены, на которой исполняла какую-то великую роль. А ведь правда! Какая роль может быть значительнее этой? Вокруг нарастал гул возбужденных голосов. Она оглянулась в поисках щита и только потом вспомнила, что он все еще висит у нее на спине. Чьи-то услужливые руки протянули ей ее жезл и мешок. Толпа расступилась, пропуская ее. Она видела глаза, полные слез, она ощущала, как руки протягиваются, чтобы дотронуться до нее, когда она проходила мимо. Это ей не слишком нравилось, ибо напоминало мужчин, желавших ее плоти в "Цветущей вишне". Конечно, здесь они хотели совсем другого, но все равно это ей не нравилось. Она всего лишь уста Д*варда, она недостойна такого поклонения. Она поспешила вверх по холму. За все время, что она примкнула к Свободным, она ни разу не помнила, чтобы Д*вард останавливался в доме. Это было еще одним признаком перемен. Отсутствие новых рекрутов, то, что они уже в Таргвейле, бывшем с самого начала их целью, необычное обещание пира... События приближались к развязке, и частичкой этих событий была Элиэль Певица. Певица? Она теперь совсем не пела, разве что вместе со всеми. Пожалуй, ей пора сменить имя. Элиэль Проповедница? Она подумала, не спросить ли ей совета у Пиола, и хихикнула, представив себе его реакцию. Наверняка он посоветует ей не задирать нос. Элиэль Актриса? Теперь она выступала перед огромными толпами зрителей, дедушке Тронгу такие и не снились, но ведь она теперь не играла. Пьесы - фантазии, по большей части греховный вздор про дурных людей, утверждающих, что они боги, но каждое слово, что она говорила сейчас, - правда. Она только повторяла то, что слышала от Д*варда, или то, что написали для нее Пиол и Домми, а это все равно были слова Д*варда, сказанные им публично или в частной беседе. Задыхаясь и опираясь на посох, вышла она из леса к входному крыльцу дома. Двухэтажное здание выглядело зловеще. Окна зияли пустыми глазницами, дверь выбита. Когда-то вокруг него цвел сад, но сейчас он совсем зарос, и мерзлая трава хрустела у нее под ногами. Голые, неприглядные деревья словно в агонии протягивали ветви к небу. На ступеньках сидели, болтая, двое молодых мужчин. При виде Носителя Щита они вскочили и сделали знак Кольца. Поскольку руки у нее были заняты, она отсалютовала им поднятым посохом и остановилась перевести дыхание. - Благослови вас Неделимый! Я не последняя? Они тревожно переглянулись. - Мы не знаем, мать. Там есть другая дверь. Мать? Это уже забавно! Она младше их обоих. Мать Элиэль? Элиэль - мать? Ну, говорил же Д*вард, что последние станут первыми. Сделав в уме зарубку спросить его или Пиола, что это значит, она поднялась по ступенькам. Она нашла всех в большой комнате с высоким потолком. В дальнем конце комнаты в камине весело трещал огонь. В окна заглядывал Трумб, заливая все вокруг зловещим зеленым светом. В покрытых паутиной рамах торчали осколки стекла. Переплеты трех огромных окон бросали на пол четкие тени. Сам пол, заметила она, был когда-то покрыт дорогими мозаиками, но теперь их надежно скрывала нанесенная ветром листва. Кто-то очистил от листьев пространство перед камином, иначе дом занялся бы от первой же искры. Воздух был затхлый, и пахло сырой землей. Она наскоро посчитала собравшихся и решила, что не опоздала. За отсутствием мебели Носители Щита сидели по двое, по трое на собственных мешках вдоль стен. Увидев блестящую лысину Пиола рядом с седыми космами Асфраль Повитухи, она подошла к ним и со вздохом облегчения уселась рядом, не сняв даже щита. - Я слышала, как ты говорила, - прошептала Асфраль, перегнувшись через плечо Пиола. - Ну, немного. Ты говорила просто замечательно! Мне вообще нравятся твои службы! - Она потрепала Элиэль по коленке и улыбнулась своей широкой материнской улыбкой. Элиэль пробормотала слова благодарности. Получи она такую похвалу за игру на сцене, она пришла бы в восторг. Благодарность за проповедь казалась ей излишней. Все, что она делала, - это только повторяла слова Освободителя. Порепетировав, это мог бы сделать каждый. И потом, талант - это Божий дар, говорил Д*вард, так что она здесь вроде бы и ни при чем, и нечего задирать нос. - А где Д*вард? - На дворе, - ответил Пиол. - С Домми и Килпианом. И не спрашивай нас, что они там делают, мы сами не знаем. - Не совсем так, - поправила его Асфраль. - Что они делают, мы знаем. Мы только не знаем зачем. Окна выходили во двор, с двух сторон замкнутый флигелями, а с третьей - высокой стеной. Подобно саду вокруг дома, двор был совсем запущен; деревья и кусты буйно разрослись, заполнив почти все пространство. Летом он, должно быть, напоминал джунгли. Зимой в нем царило бурое запустение. То, что было когда-то газоном, превратилось в маленький лужок. Три человека расхаживали по нему, откидывая в сторону сучья. - Не костер же они собираются там разводить. Он же сожжет весь дом. - Они расчищают место, - сказала Асфраль. - Мне кажется, у нас будет бал. Могу я рассчитывать на первый танец с тобой, Пиол? Он не то усмехнулся, не то закашлялся. - Если ты обещаешь не наступать на мои мозоли. Что до меня, я надеюсь, что пир будет все-таки сначала. - Д*вард когда-нибудь раньше обещал пир? - спросила Элиэль. Она могла бы съесть небольшого мамонта с бочонком кленоягодного соуса. - Нет, - хором отозвались остальные. - А ведь красивый сад был раньше, - мечтательно вздохнула Асфраль. - Вон фонарное дерево. И гигантский веретенный орех. А вон те, маленькие, - сезамы; они очень красивы по весне. За дверью зашуршали листья. Вошел низкорослый человек; такое облако светлых волос могло принадлежать только Дошу Вестовому. - Двадцать! - объявил Тьелан откуда-то от камина. - Можем начинать. - Двадцать три, - возразил Дош. Следом за ним в комнату вошли еще двое. - Алис и Каптаан, и не забывай самого Д*варда. Тьелан начал клясться, что и не думает забывать Д*варда. Наконец все расселись. Люди во дворе, похоже, закончили свои дела и пошли к дому. Элиэль почти никогда не видела, чтобы все Носители Щита собирались вот так, без посторонних. Ну, почти без посторонних. Алис и Каптаан не в счет - они совсем другое дело. Они не относились ни к Носителям Щита, ни к Друзьям. Они не вели проповедей и не отвечали ни за что. Они просто были. Освободитель знает, что делает. Законы - для замышляющих зло, говорил он. Праведники руководствуются только совестью. Килпиан с Домми пригнулись, проходя в низкую дверь, и уселись на свои места. За ними вошел Д*вард и остановился, оглядываясь по сторонам - наверное, считал собравшихся. Он так и не стал садиться. - Мое благословение всем! - сказал он. - Голодны? - Да! - ответили почти все. Он вздохнул: - Я тоже! Нам придется потерпеть еще немного. - Он подошел к камину и встал спиной к нему. - Некоторые из вас беспокоятся, наверное, не собираюсь ли я устроить ритуальный обед. Не собираюсь. Мы здесь не за этим. И у нас все равно нет ни вина, ни хлеба. Он заходил по комнате. - Вам интересно знать, что тогда будет? Единственный позаботится об этом. Рваная Губа? Ничего тревожного? - Нет, господин. - Низкий голос Солдата послышался откуда-то из самого темного угла. - Но они близко. Их много. Я нюхом чую моа. - Уж лучше моа, чем их всадников! Соратники... - Д*вард дошел до стены, повернулся и зашагал обратно, вглядываясь в лица. - Да, я горжусь тем, что могу называть вас соратниками. Вы все уже поняли, я уверен, что наше путешествие подошло к концу. Я даже не ожидал, что таргианцы позволят нам зайти так далеко. Я не хочу искушать судьбу дальше, ибо с нами здесь тысячи людей, из которых получились бы отличные рабы в шахтах. Он ходил взад и вперед, обращаясь то к одной группе сидящих, то к другой, но так, чтобы его было слышно всем. - Да, это конец. Все эти славные люди, которых мы привели с собой, сыграли свою роль. Подобно гостям на свадьбе, которые проводили уже новобрачных в опочивальню, они должны теперь разойтись с миром. А Освободитель - он что, тоже уйдет? Исчезнет так же внезапно, как явился в этот мир, а Свободных рассеют, возможно, будут преследовать... Что будет тогда с Элиэль Певицей? В "Цветущую вишню" она не вернется, это точно. А на проповедниц ереси спрос небольшой. Конечно, теперь, когда ноги у нее нормальные, ничто не мешает ей играть на сцене, но она ведь теперь прозрела и знает, как греховно большинство пьес - все эти гнусные языческие легенды. Она и думать теперь не будет о Празднествах Тиона. А замужество, нормальная женская доля... Нет, какого бы мужа она ни нашла себе, каждый раз, глядя на него, она будет сравнивать его с Д*вардом... Она должна молиться, и Единственный поможет. А если и не он, Д*вард никогда ее не бросит. Он все продолжал говорить: - Конец, но одновременно и начало. Об этом доме мне рассказывал один друг, живущий не так далеко отсюда. Он сказал, что хозяин и его сыновья убиты Жнецами много лет назад, и этот старый дом оставался с тех пор пустым и заброшенным, ибо никто не знает, кому он принадлежит теперь. Это было величественное место когда-то, и оно будет величественным снова... Ага! За дверью прошелестели по листьям чьи-то шаги и смолкли. Элиэль не видела, кто там, но Д*вард видел и довольно улыбнулся. - Кучумбер Лодочник, да? Полагаю, ты пришел за Дошем. Дош был уже на ногах, направляясь к выходу. Д*вард смотрел им вслед, пока они не скрылись из вида, потом опять заходил. - Это значит, к нам пожаловали гости, так что с домом придется обождать. Давайте подумаем лучше про пир. Сколько еды у нас осталось? - Вся вышла, господин! - сказал Домми, и остальные пробормотали что-то, соглашаясь с ним. - Совсем не осталось? - Д*вард остановился в центре комнаты. - Никакой еды! Еды нет, но Освободитель обещал пир, так что мы должны воззвать к Единственному, и он явит нам свое чудо с небес, так? - Его голос звучал тихо, но каждое слово резало как острое лезвие. - О, друзья мои, разве не говорил я вам, что мозги даны, чтобы думать? Вы умерли бы от жажды под водой. Господь уже дал вам все, что необходимо. Разве не сказал я вам, что мы пришли? Домми, сколько подвод потребуется, чтобы везти детей и больных? - Четыре, может, пять. - Тогда оставь пятерых волов и... ага, поняли? - Освободитель улыбнулся, а дом сотрясся от хохота. 55 Джулиан шепотом объяснил Алисе суть происходящего. Она хихикнула. Носители Щита обсуждали грядущий пир, подшучивая насчет того, как лучше готовить лам, волов и кроликов. Скорее всего они будут съедобные, но жесткие как подметка. Эдвард слушал это с терпеливой улыбкой. Что за выступление! Таких бы побольше на фронте, в окопах - тогда парни поднимались бы в атаку без колебаний как один. Однако ничего смешного в этом не было, черт возьми! Освободитель должен встретиться с Зэцем один на один, и это висело над ним дамокловым мечом. Все предрешено заранее. Давид и Голиаф. Экзетер не устраивал Тайной Вечери, он просто отсылал Свободных по домам, высыпав при этом целую охапку намеков насчет того, что должно произойти. Алиса тронула Джулиана за плечо. - Он сказал, всех кроликов? - Да. А что? Что не так? Она нахмурилась. - Ничего. - Нет" что-то... Что? Джулиан быстро оглядел комнату... Пинки... этот его сонный, задумчивый вид... Ага! Пинки тоже заметил что-то подозрительное. - Скажите, - прошептал Джулиан. Алиса пожала плечами: - Если они зарежут всех оставшихся волов и всех кроликов, как он собирается добираться до Тарга? Хороший вопрос. Как это он сам не заметил этого? Дорога пешком займет много дней, а таргианцы терпеть не могут чужаков, шатающихся по их вейлу, и уж тем более они просто так не пропустят человека, унизившего их всего четыре года назад. Зэц тоже расставит свои ловушки. Разумеется, у Экзетера теперь достаточно маны, чтобы защититься от нападения смертных или даже телепортировать себя через всю страну от узла к узлу, но и то, и другое было бы неразумной тратой энергии. Впрочем, возможно, он припрятал где-нибудь одного кролика для собственных нужд. Алиса надеялась, что отправится в Тарг вместе с ним. И Джулиан Смедли - тоже. Проклятие! Он не хотел, чтобы его отправляли домой с детьми. Экзетер знал, что делает, расчищая лужайку во дворе, посылая Доша с каким-то тайным поручением. Где и как он собирается встретиться с Зэцем? Он вообще собирается идти в Тарг? Экзетер поднял руку, требуя тишины. Черт, как он все-таки спокоен! Только это расхаживание взад-вперед по комнате выдавало его напряжение, хотя и это можно было списать на виртуальность узла. Узел ограничен по площади, но довольно сильный. - К нам гости. - Экзетер подошел к окну и уселся на подоконник - его силуэт темнел на фоне лунного света, - облокотившись на переплет, спокойный как ледяная глыба. Разговоры в комнате стихли. Где-то в деревьях на улице заухал летучий кот. Издалека доносилось пение - Свободные затянули свои гимны. Шаги за дверью... Первым вошел и отступил в сторону Дош. За ним вошли трое и остановились у двери, высматривая главного. Никто из троих не был одет для поездки верхом на моа. В центре стоял парень в боевых доспехах. Башмаки и шлем с гребнем делали его похожим на бронзовую колонну. Чисто выбритый подбородок выдавал в нем таргианца, хотя это было ясно и так. На боку бестолково болтались пустые ножны. Бедолага Дош, должно быть, приложил все свое умение, чтобы убедить его разоружиться - не самое лучшее начало переговоров, с таргианской точки зрения. Остальные двое носили штатскую одежду: меховые шапки, длинные меховые пальто. Тот, что стоял справа, щеголял хорошо ухоженной, начинавшей седеть бородой; тот, что слева, - пышными черными усами. Вот это да! Джулиан покосился на Алису, но та продолжала спокойно разглядывать гостей, да и что ей - она-то не знала, какое значение в этих краях придается растительности на лице. Если гости и ждали представлений или приветствий, то напрасно. Никто не произнес ни слова. Потом военный остановил взгляд на человеке у окна и шагнул вперед, поднимая подошвами облака пыли с покрытого высохшим перегноем пола. Он остановился посреди комнаты, освещенный зеленым лунным светом. - Я Квагъюрк Военачальник, эфор Таргленда. - Его выговор был тягучим как битум, но... Боже праведный! Настоящий эфор! Да еще говорящий по-джоалийски! - Я Освободитель. - Экзетер и вида не подал, что его удостоили невиданной чести. Квагъюрк презрительно фыркнул, потом махнул рукой, представляя своих спутников: - Петалдиан Посол из Джоалии, Тануэль Посол из Ниолии. - Ни тот, ни другой не пошевелились. - Я Освободитель, - повторил Экзетер и закинул ногу на ногу. Он сидел в присутствии третьей части таргианского правительства и представителей двух других влиятельных сил Соседства... Джулиан с трудом удержался от того, чтобы не присвистнуть. Эфор испустил негромкий горловой рык. - Нам нужно поговорить наедине. - Нет. Это мои друзья. Я ничего от них не скрываю. - Друзья? Сколько когорт ты можешь выставить? - Ни одной. Я вооружен словом Единственного Истинного Бога. Эфор окинул взглядом запущенную, лишенную мебели комнату, потом снова уставился на молодого человека, сидевшего на подоконнике. - Не очень-то хорошо он тебе платит. - В его голосе звучала издевка. Спокойный, тихий голос Экзетера был хорошо слышен всем в комнате. - Он платит лучше, чем ты можешь представить себе, эфор Квагъюрк, но ты ведь пришел сюда не затем, чтобы говорить о деньгах. Изложи свое дело. - Ты и твой сброд нарушили наши границы. Вы все объявлены вне закона. Наказание - смерть или рабство. - Мне это известно. - Тогда зачем? Что стоит за этим безумством? - Наше дело - Божье дело. Оно не касается тебя, эфор. Ты пришел предлагать условия. Говори. - Не предлагать, еретик, а диктовать! Так слушай же: ты, который называет себя Освободителем, как можно быстрее проследуешь в Тарг, взяв с собой не более десяти спутников, и предстанешь там перед властями, которые после допроса решат, предавать ли тебя суду. Остальным твоим последователям дается два дня на то, чтобы покинуть пределы Таргвейла, или их ждут печальные последствия. Джулиан услышал, как Пинки испустил тихий вздох удивления. Или облегчения. Возможно, и того, и другого. Давая Свободным уйти, вспыльчивые таргианцы нарушали все свои правила. Если Экзетера не предупредили заранее, его расчет просто поразителен. Совершенно очевидно, именно так он и собирался отправиться на рандеву со Смертью - в качестве гостя таргианцев. Вот только примет ли он это условие насчет десяти спутников или настоит на том, чтобы отправиться в одиночку? - Он добился своего! - торопливо объяснял Джулиан шепотом Алисе. - Он отправится в Тарг, а все остальные могут свободно уйти! - Он сжал ей руку, и она улыбнулась в ответ. Триумф! Экзетер выпрямил ноги и уперся локтями в колени. - А при чем здесь Джоалия и Ниолия? Послы переглянулись. Тануэль громко прокашлялся, а может, он просто сдувал усы, чтобы те не мешали говорить. - Ты обманом убедил многих граждан Ниолийской империи и даже самой Ниолии принять участие в этом безумии. Я выступил в их защиту перед благородными эфорами, и их превосходительства согласились уладить это дело с выдающейся терпимостью, которую уже описал эфор Кваргьюрк. Высокочтимый Петалдиан Посол подтвердит, если вам угодно, что точка зрения его правительства совпадает с нашей. Мы закупили провизию, достаточную для возвращения беженцев на родину, - за немалую цену, должен сказать. Надеюсь, вы понимаете, что подобные уступки со стороны таргианского правительства беспрецедентны. - Кажется, мы понимаем. Таргия с удовольствием пополнила бы свои невольничьи лагеря, но при этом не хотела бы вступать в конфликт со всеми вейлами. Впрочем, взять такое количество заложников на редкость соблазнительно. И насколько я понимаю, предзнаменования и пророчества на редкость неприятны, верно? - Эдвард встал, и оказалось, что ростом он не уступает эфору. Следующие его слова прозвучали словно пистолетный выстрел. - Мы не принимаем ваши условия. Покиньте лагерь. Алиса поняла интонацию, и ногти ее впились в ладонь Джулиану. Пинки поперхнулся. Остальные Носители Щита отреагировали примерно так же. Посол Петалдиан изверг недипломатичные ругательства. Шестифутовая бронзовая колонна в обманчивом лунном свете вряд ли смогла бы изобразить удивление без слов, но эфору Квагьюрку это каким-то образом все же удалось. Посол Тануэль шагнул вперед. - Молодой человек, - проблеял он. - Кровь тысяч невинных людей падет на вашу голову. С тех пор как цель вашего путешествия стала ясна, я день и ночь не покладая рук уговаривал таргианское... - Ваши побуждения делают вам честь. Единственный не оставит их без внимания, равно как и усилия Петалдиана Посла. Но мы ведомы лишь нашим Богом и не боимся мясников, которые правят Таргом и поклоняются злу. Да пребудет с вами всеми благословение Неделимого. - Ты и впрямь безумен, - прорычал Квагъюрк. - Мы не верили, что столько людей могут пойти за сумасшедшим. - Медленно повернувшись, он обвел помещение взглядом. - Неужели никто из вас не хочет порвать с этим безумцем и попробовать остановить кровопролитие? Никто не произнес ни слова. Не то чтобы Джулиан не испытывал искушения... - Воистину, - заметил Эдвард, - эта забота о благе других является приятной переменой у таргианцев. У тебя еще есть надежда, когда я уничтожу всю грязь, отравляющую твой город. Ступай, эфор. Ступай обратно в Тарг и передай своему убийце Зэцу, что час его пробил. Мгновение гигант покачивался на ногах, с трудом удерживаясь от того, чтобы не свернуть дерзкому наглецу шею. Возможно, он даже попытался сделать это, хотя виртуальность узла не поколебалась, потревоженная маной. Потом трое посланников повернулись и вышли. Оба дипломата, потрясенные собственным поражением, еле передвигали ноги; трудно поверить, чтобы таргианец ощущал что-нибудь, кроме жажды крушить. Шелест сухих листьев под их ногами стих вдали. Когда Дош уже собирался выйти, чтобы проводить их, Экзетер окликнул его. Они посовещались шепотом, потом Дош тоже вышел. Джулиан с Алисой обменялись непонимающими взглядами. - Он же держал все в руках! Они давали ему все, чего он мог от них требовать, и он отверг это. Он сошел с ума! Он совсем рехнулся! - Странно, очень странно, - пробормотал Пинки. - Ни за что бы не поверил, что соглашусь с таргианцем. Тот тип прав, говоря, что он спятил. Так оно и есть. Алиса прикусила губу. - Я уверена, он знает, что делает. - А я нет, - буркнул Джулиан. Он повернулся к Пинки. Если у кого-то и был хитрый ум, способный понять происходящее, так только у него. - Вы-то хоть что-нибудь понимаете? Пинки сонно прищурился. - Разумеется, мы должны исходить из того, что тут ведется чрезвычайно изощренная игра, м-м? Игра на нескольких уровнях. Вы согласны? Различные слушатели получают различные послания, как... - Шш! - прошипела Алиса. Экзетер вышел на середину комнаты. Он только что объявил войну самой могущественной империи в Соседстве - это все равно что объявить войну Прусской империи на Земле! И он продолжает говорить о заурядных вещах как ни в чем не бывало! - ...говорил об этом прекрасном доме, переживающем тяжелые времена. Мы найдем ему более достойное применение. Давайте превратим это здание в первый храм Неделимого, дабы он утверждал Истину, направлял страждущих и несчастных. Храму положен жрец или жрица, святой человек, подходящий для этой роли. Кто среди вас наиболее достоин этого? Он огляделся по сторонам. Все молчали. "Какой еще, к чертовой матери, храм?" - хотелось взвизгнуть Джулиану. Он покосился на Пинки, но и тот хмуро молчал - Церковь Неделимого упорно отказывалась заводить мало-мальски постоянные помещения для служений, опасаясь, что они будут привлекать слишком много внимания. Экзетер вздохнул: - Никаких предложений? О, друзья мои, неужели вы ничего не видите? Разве это не очевидно? Только двое из нас упомянуты в "Филобийском Завете". Она знает, каково быть нищей и униженной. Она знает, каково быть увечной. Я слышал даже разговоры о том, что ей грех находиться среди порядочных людей. Стыдно, стыдно! Это им, возомнившим о себе, стоило бы склонять головы в ее присутствии. Элиэль Верховная Жрица, выйди сюда. В дальнем конце комнаты Элиэль неуверенно поднялась; ее явно подтолкнули соседи. Она медленно, ссутулившись, стиснув руки на груди, вышла вперед. Какой бы великолепной актрисой она ни была, она вряд ли могла так изобразить потрясение. Экзетер обнял ее. - А теперь, жрица, - сказал он, отпуская ее, - нам нужен Круг. Там, над камином, в стену вбит гвоздь, и у тебя есть щит, который лучше всяких слов освятит это помещение. Пусть он всегда напоминает нам Сотню, воины которой стали первыми мучениками нашей Церкви... Первыми, но не последними. Именем Неделимого я освящаю этот щит и этот храм - вы все, смотрите, слушайте и запоминайте, ибо очень скоро и вам предстоит нести слово Его во все вейлы. Бред сивой кобылы! То ли этот поганец совершенно спятил, то ли он убивает время до тех пор, пока не случится что-то, или... или... Или Джулиан Смедли последний дурак. Почему Экзетер отверг предложение эфора отпустить Свободных с миром? Пинки наверняка все знает или по крайней мере о многом догадывается, только как из него вытянуть это? Но Пинки смотрел на церемонию, происходящую перед камином. Экзетер снова пошел собственным путем, основав раскольническую секту - Церковь Освободителя... И Элиэль в качестве Верховной Жрицы! Даже не пришелец. Девица, которой нет еще двадцати, туземка, актриса! Бывшая шлюха! Неудивительно, что Пинки бурлит как котел. Ясное дело, он, должно быть, надеялся, что сможет повернуть все по-своему... Нет! Если Экзетер сбрендил и оставляет Церковь Освободителя на произвол судьбы, Пинки, конечно же, рассчитывает править ею так, как правил Службой, из-за кулис. Но все это зависит от того, сколько верующих переживут завтрашний Апокалипсис. Таргианцы нагрянут на заре с огнем и мечом. Старых, хворых, детей предадут смерти, а крепких тысячами погонят в шахты. Ужасная истина открылась вдруг ему, оглушив его и лишив сил: Экзетер привел сюда всех этих невинных, чтобы они умерли за него, как умерла Сотня. Вот почему он отверг условия таргианцев. Больше жертв - больше маны! Он пытается побить Зэца его же методами. 56 Дош сбежал с крыльца и пустился вдогонку за таргианцами. Тишину ночи нарушал лишь шелест листвы под ногами. Диск Трумба был почти идеальным кругом - затмение начнется совсем скоро. Лунного света вполне хватало, чтобы не сбиваться с тропы. Даже если стемнеет раньше, чем он вернется, он легко найдет дорогу по горящим в ночи кострам. Обрывки гимнов вперемешку с народными песнями наглядно говорили, как Свободные отмечают то, что пообещал им Освободитель. Они верили. Стыдно, но Дош верил в это не так сильно, как ему хотелось бы. Он знал таргианцев и то, как ревностно хранят они свои границы. Он испытал огромное облегчение, когда услышал, что они готовы отпустить Свободных в целости и сохранности, но и сильно удивился этому - не очень красиво с его стороны. Ему стоило бы больше верить в Д*варда и силу Неделимого. Он увидел впереди силуэты посланников и сбавил шаг. Д*вард велел ему обратиться к ним после того, как они выйдут из леса, не раньше. Он слышал их голоса, лязг доспехов эфора. Когда Д*вард отверг их условия, Дош был удивлен не меньше других. Нет, он должен верить. Почему, почему Освободитель так поступил? Но Освободитель всегда знал, что делает. Доверься Единственному! Это таргианцам предстоит удивиться, когда они услышат послание, которое несет им Дош. Разумеется, они будут проклинать его, но примут, никуда не денутся. То-то приятно будет посмотреть на их лица! Что на самом деле странно - так это то, почему Д*вард так беспокоится. Он использовал пароль, означавший, что Дош должен повиноваться беспрекословно, но в этом вовсе не было необходимости. Дош и без того с радостью бы выполнил это поручение. Чего так боялся Д*вард? Возможно, он ожидал чего-то другого или предусмотрел даже несколько возможных путей развития событий, и худшего не произошло. Зачем тогда он использовал этот пароль: "Старые добрые времена"? - Дош, любимый? - Из-за деревьев на яркий лунный свет выступила чья-то фигура. Он вскрикнул от страха и отпрянул назад. Нога его зацепилась за корень, и он упал, приземлившись на пятую точку, - у него чуть дух не вышибло. Он поднял глаза на призрак. Она была совершенно обнажена. Она была совсем еще девочка. Кроме того, она была беременна - груди ее и живот торчали пузырями. Золотые кудри падали ей на плечи. Он отвернулся и зажмурился. - Сестра! Тебе не стоит выставлять себя напоказ вот так! Это неприлично. Это тем более не подобает девушке твоего возраста. И зима! Должно быть, она повредилась рассудком. Он слышал, что будущее материнство оказывает на женщин странное действие. Она безумна! Других объяснений ему в голову не приходило. Ей нужно помочь. Он поднялся на ноги. Она рассмеялась серебристым, звенящим смехом. - Раньше я всегда нравилась тебе такой, любимый. Дош шагнул в сторону и вцепился в древесный ствол, чтобы не упасть. Шероховатость коры под ладонью убеждала его в том, что он бодрствует и это ему не снится. Голоса таргианского посольства стихли вдали. Он посмотрел на нее краем глаза - она все еще была здесь. Точнее, она придвинулась ближе. - Убирайся! Иди к своему мужу сейчас же! - Мужу? - Она снова рассмеялась и шагнула еще ближе. - Ты что, забыл меня, Дош? И те славные времена, когда мы были вместе? Он снова посмотрел на ее лицо, только на лицо! Это было очень хорошенькое личико, мягкое, "красивое, гладкое. Она стояла слишком близко к нему. Он отвернулся. - Я никогда не видел тебя! - простонал он. - Ну, не совсем такой, - согласилась она. - Это образец прошлого года. Хороша, да? Или была хороша раньше... Один из гвардейцев, кажется, постарался. Колени Доша подгибались от пронизывавшего его ужаса. О Боже, храни меня! Она снова засмеялась, и откуда-то из глубин памяти, из тех ее закоулков, где таились кошмары, всплыло слабое воспоминание о чем-то, невыносимо похожем на этот смех. - Начинаешь вспоминать, да? - поддразнила она его. - Конечно, проще стереть память, чем воскрешать ее, но посмотрим, что можно сделать. Кстати, ты не хочешь меня поцеловать? К горлу подступила тошнота. Он прижался лицом к колючей коре. - Убирайся! Именем Единственного Истинного Бога заклинаю: изыди! - Он начал молиться, но про себя, чтобы она не слышала, как ему страшно. Бог услышит. Бог поможет ему. - Я все еще здесь, Дош, - весело сказала она. - Так ты уверен, что не хочешь меня поцеловать? - Ни за что! Никогда больше! - Все эти грехи остались в его прошлой жизни. Ему нужно выполнить поручение, очень важное поручение. Д*вард полагается на него. Он обошел дерево, оставив девушку стоять с противоположной стороны, и пустился бегом по тропе, поскальзываясь и спотыкаясь, стараясь уворачиваться от нависавших сухих ветвей. Это удавалось ему не всегда, и они больно хлестали его по лицу. - Боги мои, ну и спешка! - хихикнула она у самого его уха. - Этому телу не очень полезно бегать вот так, Дош. Что, если оно разродится прямо здесь, на тропе? И потом, ты же понимаешь, тебе не убежать от меня. Представь себе, вот это будет сюрприз, если мы объявимся перед эфором вдвоем! Как думаешь, он примет твое сообщение так серьезно, как следует, а? Дош остановился как вкопанный. Девица врезалась в него сзади и обхватила его руками, весело смеясь. Он попытался высвободиться, и, конечно, силы ей было не занимать. Она весила почти столько же, сколько он сам, и ее чудовищных размеров живот мешал ему больше, чем ей. Они шатались из стороны в сторону, врезаясь в сучья и стволы. Он ругался сквозь стиснутые зубы, он наступал ей на босые ноги, но она лишь хихикала. В конце концов ему удалось высвободить руку. Он ударил ее в лицо так сильно, как мог, и разбил себе кулак. Она отпустила его и отступила на шаг. Зеленый Трумб осветил ее голые груди и огромный живот. - Милый, уж не значит ли это, что ты меня больше не любишь? - Она улыбнулась, показав выбитый зуб. Из разбитой губы сочилась кровь. Вздувшаяся грудь вздымалась и опадала при дыхании. - Или ты просто помнишь, как я люблю грубые игры? Ну, ударь меня еще раз! А ногой? Его трясло так сильно, что он с трудом мог говорить. - Ты не бог! Ты грязь, ты злой чародей вроде тех двух мумий, которые называют себя Висеком! - Что верно, то верно. - Она кивнула, глядя на темную струйку, стекавшую по груди на выпуклый живот. - Со стороны Д*варда не очень красиво было говорить это тебе, но это так. Впрочем, любимый, это нас никак не касается. Мы все равно можем заниматься тем, что делали раньше. - Ты меня околдовал! - Голос его сорвался. Слезы досады затуманили взгляд. Воспоминания копошились в мозгу подобно червям в тухлом мясе. Голые девки, голые парни... Хуже того, к нему начали возвращаться лица, звуки смеха, визги, вздохи, мольбы. - Ты наложил на меня свои заклятия... Она шагнула вперед. Он отступал, пока не уперся спиной в дерево. Она подступила так близко, что соски ее касались его одежды и запах ее пота щекотал ему ноздри. - Иногда накладывал, - прохрипела она. - Но на самом деле тебе их и не требовалось. Ты