е не обязательно знать их, - отвечает он неопределенно. - Расскажи мне о космосе. - Опять? - вздыхает сим. - Этот модуль я транслировала за последние десять лет уже... семнадцать раз, судя по моим записям. В десяти случаях ты был при этом один, как сейчас. Ваун бьет кулаком по твердому грязному полу. - Расскажи еще раз! Расскажи! Космос и спейсеры. Эта тема - не редкость в программах общественного кома, но там все вранье. Он хочет знать! Шестнадцать - почти взрослый. Он мечтает скоро покинуть деревню, но куда ему идти, что делать? Когда Ваун спрашивает об этом, учительница становится совершенно непреклонной и говорит, что в деревне жить хорошо, что работа, которой здесь занимаются мужчины и женщины, важна, и он должен остаться и играть свою роль в кормлении Содружества. Если он сбежит, его могут арестовать и сослать в тюремный лагерь, где жизнь не будет хороша. Ваун верит не всему, что говорит учительница, но этому верит. А тут еще Глора, его омерзительная, невыносимая мать. После того, как пипод убил Нивела, она стала еще хуже. Она говорит, что он должен уйти и спасти мир, но никогда не может объяснить, что это значит. Он теперь знает то, чего не знал, когда был маленьким, - она сумасшедшая. Никто не верит ее сказкам о встрече с Богом, о непорочном зачатии Вауна, даже священники в близлежащих городах. Священники особенно. Если он покинет деревню, кто будет кормить ее, одевать ее, приводить ее домой из странствий? Учительница рассказывает про Пузырь, распространяющийся из центра, с древнего Востока. Ваун мог бы повторять слова наизусть, но тогда учительница остановится и разозлится. Пять тысяч элуев, двенадцать миллионов звезд, миллионы миров. Во мраке поднимается рука Вауна. - У тебя есть вопрос, Ваун? - Если люди разлетелись на пять тысяч элуев во всех направлениях, значит, диаметр Пузыря - десять тысяч, верно? - Очень хорошо. Да, верно, Ваун. - Но ты говорила нам, что галактика - это такая плоская и круглая штука толщиной всего в две тысячи элуев. Пауза. - Это не существенно, - говорит в конце концов учительница. - Не прерывай, пожалуйста. Именно так она всегда отвечает. Но Пузырь не может иметь форму пузыря, он должен быть кольцом, типа колеса. Учительница продолжает лекцию, слово за словом: приграничные, примитивные миры снаружи, развитые - типа Ульта - миры ближе к центру. Вауну хочется знать, что в самом центре, но это еще один вопрос из тех, на которые учительница не ответит. Может, переразвитые миры? Или миры, они, как дети - сначала грудные, потом подростки, затем взрослые мужчины и женщины, которые уже не меняются? Скрипнула доска. Кто-то стоит за дверью, и Ваун мгновенно вскакивает на ноги, живот у него скрутило спазмом ужаса. Олмин и другие ровесники теперь, когда все они заинтересовались девчонками, не наскакивают на него слишком часто, но мальчишки помладше научились досаждать придурку. А их так много. Учительница останавливается и спрашивает: - Ваун? Что-то случилось? Что-то нехорошее? Еще какое нехорошее! Окна посажены высоко, чтобы мальчишки не могли в них выглядывать. Ваун знает, что сможет выбраться, поскольку он уже делал это раньше, но если маленькие чудовища снова сторожат у заднего входа, он угодит прямо в свору злобных щенков. В последний раз он чуть не лишился глаза. Дверь скрипнула и начала открываться. Ваун безмолвно кинулся к стене, потянулся руками к отверстию... и остановился, уперевшись взглядом в грубую стену из сплавного леса перед носом. Тусклый свет засиял ярче, но он не видел своей тени. Он развернулся, взволнованный и озадаченный. Казалось, что комнату заполнило сияние, и он никогда еще не видел сияния, столь похожего на утренний туман. В дверях стоял незнакомый мальчик, необъяснимое сияние лилось, словно дым, из того, что он держал в руках; он поднял это выше, и свет забил еще ярче. Стал виден каждый свиль на стенах, внезапно весь грязный сарай открылся взору. Этот парень не из деревенских, тем более с такой хитрой штуковиной в руках. Вместо грубой набедренной повязки и сандалий на нем шорты, ботинки и рубашка. На лице нет бороды. Стало быть, он из госслужб, и облегчению Вауна нет предела. Спазм в животе сменяется вялостью трясущихся рук и ног. Гость отвечает Вауну взглядом. У него темные волосы. Лицо расплывается в широкой улыбке. - Привет, - говорит он. Темные волосы? Еще один придурок? Он совсем как Ваун. Очень похож, правда - такой же стройный, плотно сложенный, такого же примерно роста. Света недостаточно, чтобы разглядеть его глаза, но... - Меня зовут Радж, а тебя? Его голос мелодичен. - Ваун, - говорит Ваун. У него пересохло во рту. Руки трясутся. Теперь он видит гостя очень хорошо, но не верит своим глазам, Пока у него не начали расти усы, он видел это лицо всякий раз, когда смотрел в гладь пруда. Радж медленно двинулся вперед и протянул руку. - Я подумал, что наверняка найду тебя в школе. Где еще тебя искать? - Он посмотрел на учительницу, разглядывавшую его с озадаченным видом. - Функционирование прекращено, - резко бросил парень, и сим погас. Радж довольно улыбнулся Вауну. Он не совсем взрослый - немного выше и тяжелее Вауна, но еще юноша. На лице и груди нет волос. Он подошел к Вауну вплотную, не переставая улыбаться и все еще протягивая руку. Как будто для того, чтобы успокоить его, он поднял другую руку еще выше, и свет засиял еще ярче. Теперь Раджа прекрасно видно, и Ваун трепещет перед светом этих черных глаз. У Бога есть еще сыновья? Он все еще жмется голой спиной к пупырчатой, шершавой поверхности стены. - Да, Ваун, мы похожи, согласен? Фактически мы идентичны. Не пугайся. Я - твой брат. Я очень счаст... - У меня нет братьев. - Нет, есть. Мы как бы... потерялись. Но я пришел, чтобы забрать тебя с собой. Нас ждет корабль. - Забрать? Слава Всемилостивому Отцу! Потерялись? Еще крохотным малышом Ваун лелеял мечты о том, что он, возможно, на самом деле не имеет отношения к Дельте; что он не принадлежит Глоре; что где-то живут его настоящие отец с матерью. Сумасшедшие, детские, пустые мечтания! Нет, этого не может быть. - Дайс присматривает за ним. Это еще один брат. Пойдем, очнись! Ваун осторожно жмет предложенную руку. Она реальная. Ладонь у Раджа гладкая, но жмет он - оба они жмут - крепко. И оба улыбаются. - Видишь? Идеально подходит! - говорит Радж. Он опускает свой хитроумный светильник, прицепляет его к поясу, и лачуга погружается во мрак, но блеск глаз и зубов кажется Вауну ярким, как летний полдень. - Потрясающе, правда? Я тоже потерялся. Тонг нашел меня пару лет назад - но я-то хоть рос в мало-мальски пристойном городке. Не хочешь же ты оставаться в этой грязной дыре, а, брат Ваун? Ловить угрей или чем ты тут занимаешься? Жрать отбросы? Тупеть от этой дряни, что они добавляют в бустер? Честно говоря, Ваун, от тебя несет, как от реки. Пошли! Мир ждет нас! Галактика ждет! Ваун не верит этому. Другие такие же, как он? Он столь же безумен, сколь и его мать. У него видение. Этого не может быть. Если он сделает шаг - он признает, что все это происходит на самом деле, а тогда разочарование будет еще болезненнее. Его сердце колотится так неистово, что кажется, будто у него лихорадка, но сейчас не сезон для лихорадок, а у него их вообще не бывает. Он вжимается в стену, и Радж хмурится будто бы недовольный. - Доверься мне, брат. - Куда ехать? - Сначала в Кешеликс. Большой город! Через три недели мы встретимся там с Приором, - голос Раджа дрогнул от волнения. - Он послал нас искать тебя. Брат Тонг тоже будет там. Они оба так обрадуются тебе! Очень обрадуются! Как я! Ты - один из нас, Ваун! Одного этого... - Братья? У многих мальчиков в деревне были братья, но они не похожи друг на друга так сильно, как Ваун с этим Раджем. Это он смотрит на самого себя. Немного выше, шире, толще, немного резче - несмотря на отсутствие бороды - черты лица. - Особенные братья. Ваун, о, Ваун! Это здорово! Радж неожиданно оттаскивает Вауна от стены, обхватывает его руками, обнимает; и странное дело - это кажется правильным, хоть и напоминает ему о том, как когда-то он попробовал обнять Уэнэбис, чтобы понять, зачем другие мальчики обнимают девочек, и Уэнэбис прыснула со смеху. - Какого особого рода? - спрашивает Ваун, позволяя Раджу сжимать себя и боясь, как бы не разрыдаться. Боясь еще, наверное, как бы не проснуться. - Совершенно особого рода. Брат Дайс объяснит. Или Приор. Мы все - братья, Ваун, и больше тебе не придется быть одному... Радж останавливается и шмыгает носом. Он отходит назад, улыбаясь и утирая слезы на щеках. Ваун делает то же самое, и оба смущенно хихикают в унисон. - Ваун! Брат Ваун! Пойдем же, брат! - Но учительница говорила, что я должен остаться... - В задницу эту тупую машину! Встреча с Вауном, похоже, поразила Раджа так же, как и самого Вауна. - Правительство создает их, чтобы производить рабов, только и всего. Что бы это ни означало... - А моя... Глора? Моя мать? - Она не настоящая твоя мать. Только приемная. Не думай о ней, кем бы она ни была. Она не имеет значения, а ты имеешь! - Я? Не может быть. Именно то, что говорила Глора. - Да! Огромное значение! Пойдем же! У нас на корабле есть еда и потрясающее пиво, а Дайс все объяснит. Ты полюбишь Дайса, ему восемнадцать, его пару лет назад нашел Приор. Тебе шестнадцать? - Почти. Ваун не понимает, откуда привидение может об этом знать, он не сомневается, что рехнулся - встретил себя самого, сам себя тащит к дверям сильной рукой, обхватившей его за пояс. Радж смеется и плачет от волнения. - Ты - самый молодой. Мне - семнадцать. Придется что-то сделать с твоим подбородком, брат! У нас на борту есть бритва, а в Кешеликсе мы приведем тебя в порядок. Мохнатые лица - удел дикарей. Ваун, Ваун! Ты наш! Теперь ты будешь среди настоящих друзей. Настоящих друзей. - Но у меня нет братьев! И сестер тоже нет. Ваун спотыкается, когда свет окончательно гаснет, и его вытаскивают в сырую ночь, под бледное малиновое сияние заходящего Ангела. Раскаты смеха доносятся от общественного кома за первым рядом хибарок. - Теперь у тебя кое-что есть! Можешь довериться мне! Я самый близкий брат тебе из всех, какие у тебя только могли бы быть. Радж фыркает радостным смехом во мраке. Членораздельная речь получается у него с трудом. - Я знаю тебя всего, вдоль и поперек, как самого себя. А ты знаешь меня. Я буду помогать тебе, Ваун, всем, чем только смогу. Я буду делить с тобой все, чем буду обладать. Я буду сражаться за тебя. А если надо - я за тебя погибну. 18 У длинного и узкого судна высокий нос, а навес в средней части достаточно просторен, чтобы три парня могли вольготно спать. Жаркий полдень следующего дня, немного пахнет лаком и стряпней. Такие корабли изобрели много веков назад в краю рек ловцы водяных пауков, если верить веселой болтовне Раджа, а это - модель для увеселительных прогулок богачей. Гудит слабенький моторчик, судно не торопится, пробиваясь сквозь бескрайнюю грязь, и не обременяет экипаж сложностями управления. В бесцветном душном небе сияет белое солнце, Ангел ярится голубой кляксой на западе. Широкий и почти пустынный, этот рукав Дельты бесконечно петляет по равнинам, заросшим травой пози. На троих братьях - широкополые шляпы и кое-что из одежды контрастных цветов. Пока корабль сторонится деревень и обходит другие корабли, никто не заметит, что три пассажира - на одно лицо. Радж растянулся на животе под сенью навеса - читает книгу, лишь изредка, когда захочется, вяло присоединяется к беседе. Ваун сидит на палубе, скрестив ноги, перед подстригающим его Дайсом. Ему странно чувствовать свои щеки чисто выбритыми. Все странно. Быть чистым. Читать книги. Друзья! Хочешь поболтать? Пожалуйста. О чем бы тебе хотелось поболтать? Почему на Q-кораблях шаровые молнии с обоих концов? Почему угорь уходит в верховья в эту пору? Почему маленькие Q-корабли ускоряются быстрее больших, а большие летают быстрее маленьких? Почему у мальчиков прыщи? О чем угодно. Все трое охрипли за целую ночь разговоров - они делились опытом, смеялись, жалели друг друга, шутили; порой доходили до истерики от одной только радости быть вместе. Ваун обнаружил в себе целую пропасть счастья, о которой он раньше и не подозревал. Ему все еще хотелось плакать, он просто свихнулся от радости. Дайс - чуть крупнее Раджа, а Ваун, несомненно, еще ребенок. В этом году он вырастет вот настолько, а в следующем, говорит Дайс, вот настолько, и - нет, он не станет более волосатым, нежели теперь. Не стоит судить о том, что такое норма, по заросшим грязным слизням Дельты Путры, этим жутким волосатикам. - У нас растут волосы там, где они есть у всех, - объяснил Дайс в какой-то момент той ночью. - И хватит. Как и другие парни, мы иногда удаляем волосы с лиц. На груди у нас волосы не растут. Зачем нужны волосы на груди? Это было бы как... - Дурацкое жабо... - без паузы заканчивает мысль Радж, и все трое в очередной раз принимаются выть от смеха. Спешить некуда. Они беседуют, дремлют, снова беседуют под палящим солнцем. Через три недели в Кешеликсе они встретятся с Приором, а возможно, и Тонгом. Тонг - еще один брат, выискивающий теперь другого потерянного ягненка где-то в Стравацкой республике. Главный - Приор. Ваун обратил внимание, что Приора не называют "брат". Только "Приор". Вопросы Вауна о Приоре вежливо и с извинениями отклоняются - пусть Приор сам о себе расскажет. Нет сил, как удивительно. Они хорошо едят, разговаривают, а сейчас вот ничего не делают. "Расслабься и будь счастлив, - сонно бормочет Дайс, - на что еще дается жизнь?" Ваун вспоминает изнурительный деревенский труд и ничего не говорит. В последний раз еду готовил Радж, до этого - Дайс, и Вауну хочется быть полезным. - Не хотите ли рыбы на ужин? Могу наловить. Я умею ее готовить. - М-м-м, - говорит Дайс у него за спиной, - не испытываю особой слабости к рыбе. - Мне нравится рыба, - говорит Радж своей книге, - только не угорь. - Эй! - протестует Ваун. - По-моему, кто-то говорил, что вы... что мы... ну... идентичны? - Прости! - отвечает Дайс. - Ты, конечно, не совсем теперь идентичен, брат Ваун, у тебя половины уха нет. - Это всего лишь порез! - Ваун рассматривает кровь на пальцах. - Ведущая артерия, - бормочет недовольный собой Дайс, - фатальная потеря крови. Постой-ка, я вылижу. - Мы пока не абсолютно идентичны, - сквозь дремоту бросает Радж. - У тебя дельтийский акцент, а у Тонга - стравацкий. Воспитание тоже играет роль. Кажется, Дайса не кормили рыбой, когда он был маленьким. Вероятно, именно поэтому он теперь предпочитает питаться ушами. Влияние среды. Дайс заканчивает слюнявить ухо Вауна. - Вот, кровотечение остановлено. Почти. Это не все, Радж. Хочешь рассказать ему? Проверить, помнишь ли ты это? Радж зевает и захлопывает книгу. Потом он пересаживается, скрестив ноги, напротив Вауна, точно как Ваун - правая голень перед левой, руки на коленях, большой палец левой руки на большом пальце правой... - Ты знаешь про наследственность? Гены? Клетки? Нет? М-м. Благодарю, брат Дайс. Ну, каждое живое существо состоит из миллионов - миллиардов - клеток. Ребенок начинается с одной клетки, из одной получается две, потом четыре... а потом миллиарды. И внутри каждой из этих миллиардов клеток находится закодированная инструкция, что-то типа инструкции. Всякий организм уникален, поскольку у него своя собственная инструкция. Он получает ее от родителей, от каждого по половине, а страницы немного перепутаны. Кроме того, существует такая жестокая штука под названием "эволюция", которая исправляет ошибки. Дайс, мне, что, все это рассказывать? - Да. Закрой глаза, и я обработаю тебя спереди. Ваун закрывает глаза и позволяет Дайсу вертеть его головой. Радж стонет, но ему скорее всего приятно демонстрировать свои познания. Вауну это было бы приятно, он уже знает, что этим его невероятным копиям нравится то же, что и ему, - поучительные беседы, например. Невозможно представить, чтобы Олмину или Астосу когда-либо захотелось послушать такие разговоры; они говорят только о девчонках. Дайс с Раджем до сих пор вообще о девчонках не упоминали. Сейчас у Вауна появляется чувство, что он заслужил, и теперь ему откроют нечто очень важное. Это предложил Дайс, а Радж согласился, все без слов. Может быть, они хотят показать, что они ему доверяют? Их легче различить по голосам, нежели по внешнему виду. С закрытыми глазами Ваун различает хрипловатую молодость Раджа от более глубоких, более зрелых интонаций Дайса. Но не очень важно, кто из них говорит. Они взаимозаменяемы. - Код содержится в сорока шести ниточках, называющихся хромосомами, - говорит Радж. - У людей. У других животных либо больше, либо меньше. У земных существ единицей кода является группа из четырех аминокислот... - Оснований, - рычит Дайс. - Прошу прощения, оснований, и я пока еще не знаю, что это такое. Я забыл эту книгу дома. У земных существ - основания, на других планетах - немного подругому... Хотя обычно жизнь использует примерно одинаковую схему. Два пола для разнообразия, плюс метод проб и ошибок, чтобы избавляться от срывов. - Теперь можешь открыть глаза, - говорит Вауну Дайс. - Я думаю, что для начала ты можешь не вдаваться в подробности, Радж. - Кто рассказывает, я или ты? Это важно? Ну вот, метод проб и ошибок неэкономичен. Сорок шесть - не обязательно. У нас все гены умещаются в двенадцати хромосомах, а Приор сказал мне, что и столько на самом деле не нужно. И наши получены не случайным перемешиванием. Понимаешь, некоторые из инструкций... генов... на самом деле вредны. Человечество думало когда-то, что они остались там, на Земле, но они продолжают возникать. Некоторые из них хорошие. Некоторые когда хорошие, когда вредные. Или становятся вредными, когда их всего два. Или только один. Они взаимодействуют. Это сложно. И очень, очень трудно разобраться, какие гены и какие комбинации самые лучшие. Но это возможно. Сила, ум, смелость... составить рецепт того, что тебе хотелось бы воспроизвести, понимаешь? Так появилось Братство. Лучшие! Идеальный человек. Ни слабого зрения, ни неуправляемых страстей. А когда у тебя есть проект, то можно сделать цепочку генов, необходимую для воспроизводства данной личности - двенадцати более чем достаточно, - да покрыть их всеми этими разнообразными замазками, которые нужны яйцу. Слой за слоем. Потом кладешь его в машину, она его выращивает, оно начинает расти. Он останавливается. Ваун рассматривает его гладкие загорелые ноги, его безупречно чистые коленки, тонкую мягкую ткань невиданных им доселе шорт - все сейчас усыпано клочками темных волос, - и какое-то время все молчат, мягко шлепают по борту корабля волны, а в небесах, очень высоко гудит строй торчей. Воздух наполнен горячим ароматом реки и корабельного лака. В конце концов Ваун тихо говорит: - Хочешь сказать, что мы родом из машины? Звук собственного голоса удивляет его. Дайс кладет ему сзади руку на плечо: - Мы понимаем, что это шокирует, брат. Мы оба прошли через это. Возможно, для тебя это труднее. Понимаешь, в больших городах... богатые люди тоже часто происходят из машин. Девчонкам неохота мучиться и взращивать детей у себя внутри, у них берут яйцеклетку, а остальным занимается машина. Это довольнотаки обычно, Ваун. - Необычно заниматься в первую очередь самим яйцом, - объясняет Радж, сидящий со скрещенными ногами и внимательно, чуть ли не свирепо разглядывающий Вауна, словно свое неправильное зеркальное отражение. - На самом деле на Ульте это делают нелегально. Для производства такого деликатного продукта нужен огромный завод, масса очень сложного оборудования и засекреченная технология. - Они делают так с животными, - неуверенно говорит Ваун. - С животными легко. Нет ничего сложнее человеческого мозга во всей Галактике. Радж пытается ободряюще улыбнуться, но его улыбка вянет под взглядом Вауна, не решающегося что-либо сказать из страха сказать что-нибудь не то. Тело - это понятно. И мозг тоже? Выглядят одинаково и думают одинаково? - Нас сделали не на Ульте, - произнес голос Дайса. Ваун продолжает смотреть на Раджа. Он хочет доверять, верить, чтобы ему доверяли, принять... Быть принятым. - Авалон, - говорит Радж, внимательно глядя на Вауна. - Яйцеклетка... яйцеклетки... были собраны на Авалоне и заморожены. Приор привез их сюда на Q-корабле много лет назад. Он вырастил их в инкубаторе, а потом отдал младенцев в хорошие семьи на воспитание. Непорочное зачатие? О, Глора! О Отец Небесный! - В твоем случае произошло недоразумение, - говорит Дайс, - судя по тому, что ты рассказал нам о своей матери... приемной матери... Ваун. Я уверен, что Приор подобрал бы приемную мать получше... Произошло какое-то недоразумение. Тебя похитили или еще что-нибудь случилось. - Моя семья была неплоха, - быстро говорит Радж. - Тупая и бессмысленная, но они хорошо заботились обо мне. Я часто навещаю их. - Я тоже, - говорит Дайс. Бесполезно возвращаться в деревню и спрашивать Глору, где она нашла младенца. Эта тема полностью лишает ее рассудка. Ваун не думает, что он мог бы предложить что-нибудь такое сейчас. Он один, а их двое, оба старше него, и только что он узнал что-то ужасное. Он подозревает, что "нелегально" - связано с "крупным преступлением", если на всей планете действуют одинаковые законы. И все-таки это правда. Три мальчика похожи, как три моллюска. - Абсолютной тождественности, впрочем, не бывает, - говорит Радж, прочитав, возможно, его мысли (почему нет? Мозг-то одинаковый). - Во-первых, даже двенадцать хромосом оставляют значительную свободу, поэтому они нумеруют ячейки. У каждой машины, конечно, есть серийный номер. Об этом знает даже тупой слизень с Дельты. Детопроизводящая машина, нумерующая свою продукцию, - весьма логично. Вауну хочется заорать. - А некоторое разнообразие - это хорошо, - мягко говорит Дайс. - Иногда требуется чуть побольше силы за счет... ну, раздражительности, может быть. Координации - вместо математических способностей. О деталях я только предполагаю, но что-то в этом роде. - Среда у всех разная, - вставляет Радж. - Так что можно изменять конструкцию в соответствии с климатическими условиями и прочим. И сопротивляемость болезням важна. Добавь немного метода проб и ошибок, чтобы продолжать искать возможность усовершенствования комбинации. Но на девяносто девять процентов мы одинаковы всегда. Дайс крепче сжимает плечо Вауна. - Помни, что машины делают лишь то, что им говорят, Ваун. Людей, даже нас, делают люди. Понимаешь? Отсутствие реакции с его стороны их тревожит. - В общем - да, - его голос охрип, - только к такому не сразу привыкнешь. Там, в деревне, он считал себя придурком из-за того, что его волосы, глаза и кожа были слишком темными. Радж и Дайс сказали ему, что странными, наоборот, являются слизняки Его цвет чуть ли не самый распространенный. У большинства людей темные волосы, поэтому он совершенно не придурок. Теперь ему объясняют, насколько придурочным может быть придурок. - Рэндомы складываются из двух половин. Половина от отца, половина от матери. Два брата делят их гены пополам. Но ты, Дайс и я совпадаем по меньшей мере на девяносто пять процентов. Оставшиеся пять процентов умышленно различаются. Ваун кивает, все еще не в силах принять, что он нечто, произошедшее от машины. - Не унывай, - сердечно говорит Дайс. - Задумайся о преимуществах. У тебя мощнейший мозг в мире. Твои мускулы, грамм к грамму, сильнее, чем у любого другого. Координация, темперамент, мышление, адаптивность... ты лучший, Ваун. Не великан, поскольку размеры не являются преимуществом в технократической культуре. Ты все можешь делать лучше любого рэндома. Совершенный человеческий организм. Приор... Он останавливается и, должно быть, оглядывается на Раджа за одобрением, потому что Радж кивает. - Приор, - говорит Дайс тихо в ухо Вауну, - прибыл на Q-корабле нищим иммигрантом двадцать лет тому назад, а сейчас он - коммодор космического Патруля. 19 Когда копы-спейсеры в конце концов примчались в Форхил, первый выбравшийся из торча оказался смуглым крепким парнем, имевшим самоубийственную дерзость наставить оружие на адмирала Вауна и приказать поднять руки вверх. Его кореш мертвенно побледнел и разразился бульканьем. Ваун же так виртуозно наорал на главного, что теперь тот стал белым, а его товарищ сдерживал улыбку. Потом Ваун присвоил себе их торч, сказал им, что в течение суток представит формальный рапорт, и отчалил. Он сообщил приборной доске координаты Вэлхэла, приказал набрать максимальную скорость и пользоваться всеми приоритетными правами. Он откинулся назад, страдая от тесноты и зловония стандартной модели К-49, но когда он обнаружил в бардачке припасенные копами завтраки, настроение его улучшилось. Пока форхилский ландшафт таял внизу, Ваун жадно жевал. Он фантазировал на тему прибытия в Вэлхэл, где его ждет, вся в нетерпении, веснушчатая рыжая. Это будет подобающее герою возвращение, весь Вэлхэл лишь для них двоих. Ваун покажет его рыжей во всем великолепии. Он покажет, как герои живут. Как любят. Это напомнило ему о том, что он почти не спал в эту ночь, а теперь есть свободное время. Сиденья были специально устроены так, чтобы обезоружить дремоту, но, насколько возможно, он устроился поудобнее. Небо приобрело почти космическую черноту, на западе ослепительно горел Ангел, а Ваун в полусне задумался о Q-корабле. Это верно - корабль пока еще далеко, около одной десятой элуя. Верно также, что курс Q-корабля, как известно, установить сложно, но он пользовался результатами триангуляции минных баз и научно-исследовательских космических станций, разбросанных по всей системе. Если корабль не начнет в ближайшее время торможение, то скоро он уже и не сможет этого сделать, не будучи разорванным в клочья приливным напряжением. Если только это не корабль с металлическим корпусом. Интересно, могли бы братья отправиться в двадцатилетнее путешествие на таком корабле? Пожалуй, да - могли бы. Братья безоговорочно преданны своей родне, как коллективные насекомые. Но зачем приближаться вот так, по эклиптике, направляясь прямо на Ульт? Это откровенно враждебный выпад, гарантированно вызывающий ярость Патруля. Если кто-нибудь на Ульте способен мыслить так, как братья, так это адмирал Ваун. Неприятность в том, что он вел себя как представитель дикой расы столь долго, что теперь словно попался в ловушку этого типа мышления. Но Рокер захочет, чтобы он попробовал. Они ненавидели друг друга и обычно старались никогда не встречаться, но сейчас речь идет о судьбе планеты. Странно, что Рокер до сих пор отказывался ответить на звонки Вауна. Зажужжал бортовой ком. - Вызывают адмирала Вауна, - сообщил он довольным голосом. Ваун уже давно привык к тому, что Вселенная полна совпадений. - Кто? - Данные о звонящем засекречены. Ваун немного поразмыслил о такой глупости, но это означало лишь то, что он должен ответить на вызов отказом прежде, чем Рокер признает, что это он. Это скорее всего не входило в замыслы скотины, а просто так срабатывали системы безопасности, не переходившие в состояние боевой тревоги до тех пор, пока канал не был полностью открыт. В данный момент это было очень удобно, поскольку Ваун начал засыпать. Он своенравно решил, что прямо сейчас он не в настроении ругаться с адмиралиссимусом Рокером. - Отказ, - сказал он. - Никого не принимать. Конец связи. Как ни странно, это сработало. Ваун попытался устроиться поудобнее. Неудивительно, что у гвардейцев такой дурной характер, если им дают для полетов такие трубки, как эта штуковина. Его левое колено давило в подмышку, а макушка задевала колпак, из-за чего зудел череп. Ушибы адски ныли, он до сих пор не съел свой бустер. География вокруг была совершенно незнакомой, как и часть истории. Малиновая дымка - это, должно быть, горы Зарзар, откуда воинственные племена изгонялись на Виридианскую равнину раз двенадцать, сначала верхом на животных, затем на самолетах и дельтапланах. За пределами видимости лежала пустыня Эшуор, которая, когда он видел ее в последний раз, была симфонией красного и темнобордового. Там убийцы царя Толиана попытались несколько столетий назад построить ядерную установку и были стерты с лица планеты Патрулем при первой же попытке серьезного вмешательства в ультийскую политику. Далеко на юге, где голубые болота и блестящие озера меркли в янтарной мути, на горизонте, должен быть Ферсткам, место, где десять тысяч лет назад высадился святой Джошуаль Кранц. Где-то средь ближайших зеленых равнин невидимая граница отделяла Западное Содружество от Свободных Земель. Первое - милая и бессмысленная анархия, второе - кровавый военный диктаторский режим. Есть вещи, которые не меняются никогда. Доггоцевские инструктора учили, что каждая планета следует одним и тем же путем: простое деревенское поселение из нескольких десятков или сотен людей, период быстрого роста богатства и населения, приводящий к войнам и индустриализации, а в итоге перенаселение, нищета и долгое падение. Что потом? Тишина... но об этом почти не упоминали. Прямо под ним сейчас лежали илистые земли Дельты, а гноящийся фурункул, полный человеческих отходов, - был Кешеликс. Вот город, куда он так и не вернулся. Одного раза хватило. 20 Празднику конец. Катер продирается сквозь неразбериху речного транспорта и мусора, заполонивших все окрестности легендарного Кешеликса, святого города Фарианиса. Ваун, не вставая на ноги, осматривается, насколько позволяют борт судна и поля шляпы. Сухой ком стоит у него в горле, сердце бешено колотится. Он поражен количеством ревущих в воздухе, влетающих в дальние башни и вылетающих оттуда по замысловатым траекториям торчей. Вонь омерзительна. Он не на шутку обеспокоен тем, что некий здоровенный и быстроходный корабль грозит потопить их катер в напичканной нечистотами речной похлебке. Он так возбужден, что едва ли способен сдерживать детское хихиканье. Гигантские грузовики носятся по набережным и многочисленным мостам. Шумно! Три недели назад он бы застыдился проявить волнение, но сейчас точно такой же трепет он замечает в Радже и Дайсе, которые уже много раз бывали в больших городах. Троих братьев и так практически невозможно отличить друг от друга, а теперь они становятся похожи еще больше. Ваун понимает, что перенял у Дайса манеру разговаривать, хотя он и не помнит, чтобы пытался. Забавно видеть, что с Раджем происходит то же самое. Стандарты устанавливает, скорее, Дайс, как самый старший. Порой он цитирует Приора как авторитетную личность, но, обнаружив себя в меньшинстве, он, как правило, приспосабливается - вот уже ест рыбу. Невероятная худоба Вауна исчезла из-за пищи и бустера высокого качества, а значит, он без сомнения стал еще сильнее, чем раньше, походить на Раджа. Это преображение не обсуждали, но Ваун знает, что если он заметил, то заметили и остальные. - Здесь! Радж сидит рядом с Вауном в такой же неудобной позе и тоже осматривается. - Понял. Дайс сидит на скамеечке у двигателя на корме и выглядит очень компетентным и собранным. Он отдает указания системе управления. Они следуют к пристани, где четыре часа назад был взят в аренду катер. Ваун смотрит на солнце, чтобы прикинуть, сколько времени. В полдень торч Приора будет ждать на стоянке. Скоро Ваун увидит себя или по крайней мере своего двойника в форме коммодора. Это будет незабываемым переживанием. Приор, конечно, много старше, но выглядит он, по словам Раджа, в точности так же, как Дайс. Кажется, они оба боготворят Приора Он - лидер, пионер. На самом деле Приор - не его настоящее имя, а что-то типа клички, присвоенной им в качестве имени по прибытии на Ульт. - Даже у братьев должны быть лидеры, - объяснил Дайс. - Порой решение не очевидно, а дергаться то туда, то сюда недопустимо... Так говорит Приор. Только Приор знает, это точно. Только Приор знает, что это значит - быть не одним из полдюжины идентичных братьев, а одним из сотен. Когда Ваун пытается это себе вообразить, у него начинает кружиться голова. Приор родился... был задуман... на Авалоне, он взошел на борт Q-корабля "Зеленые пастбища", когда ему было примерно столько же, сколько теперь Вауну. Скоро, очень скоро он познакомится с Приором. И тогда он узнает что-то новое о своем будущем. Ни Раджу, ни Дайсу ничего не известно о планах, а может, им приказано молчать. Каковы бы ни были эти планы, Ваун даст согласие. Он среди своих Он чувствует свою принадлежность, и после стольких лет отчуждения это не может не приводить его в экстаз. Если Приор прикажет ему лечь посреди улицы под колеса, он скорее всего послушается. Ну, может быть, немножко поспорит сначала. И ясное дело. Приор никогда не поступит с ним так. Своим братьям он может доверять так, как никогда еще никому не доверял, кроме, может, только Нивела давно-давно. Катер очень медленно скользит сквозь лабиринт плавучих пристаней и маленьких прогулочных суденышек безумных форм и расцветок. И люди - чистые, откормленные, прикинутые - богатые! Подглядывая из-под козырька, Ваун видит, что это правда, что почти у всех темные волосы. Кожа самых разных цветов и фигуры на любой вкус, но изобилия светлых волос не наблюдалось совершенно. Он находит взглядом нескольких парней, похожих на деревенских, - с песочного цвета шевелюрами и пушистой грудью. Их странным образом расплющенные лица уже кажутся ему безобразными, а ведь еще каких-то три недели назад такая мысль ему бы и в голову не пришла. Рэндомы. Дикое стадо. Он примеряется к терминологии братьев, и она ему нравится. Наверное, Ваун чувствует себя теперь в Кешеликсе так же, как чувствовал себя двадцать лет назад Приор в Ульте - чем-то чужеродным. Бамп! Радж выпрыгивает на берег с веревкой. Ваун усаживается под навесом, чтобы его не было видно, опускает голову. - На пять минут раньше, - говорит Дайс, быстро устраиваясь возле него. - Неплохо. Помнишь, что тебе надо делать? - Конечно. Почему-то его тон немного задел Вауна. Дайс поднимает свои тонкие темные брови. - Сейчас я - Приор, братец. - Конечно. Может быть, Дайс вовсе и не так холоден, как кажется. Радж запрыгивает назад, катер качается. Ваун распрямляет плечи, Дайс кладет ему на плечо свою крепкую руку. - Удачи, Брат. Ваун смотрит в эти удивительные темные глаза, видит там беспокойство, и ему хочется пасть на колени, петь хвалебные гимны - он, понятное дело, не станет этого делать. Эти двое странно посмотрели бы на него, если бы он даже просто упомянул религию, и это еще одно, в чем он должен пойти на уступки. Но Дайс беспокоится! И Радж тоже, конечно. Двое юношей беспокоятся за него? Быть того не может! Одного этого достаточно, чтобы разрыдаться, но он исхитряется бодро улыбнуться брату и как ни в чем не бывало отвернуться, будто Кешеликс ему - как родная деревня, будто сердце его не колотится так, словно у него приступ лихорадки. Он взбирается на пристань. Он пойдет первым, потому что идти первым безопаснее всего. В том случае, если вдруг какой-нибудь слоняющийся без дела зануда решит обнаружить, как трое абсолютно одинаковых юношей сходят на берег с катера, он не станет поднимать шум. Шума не будет - и в диком стаде порой попадаются двойняшки и тройняшки. Он вообще не понимает, к чему такая осторожность, но так пожелал Приор. Он не спешит. Не часто у него бывало столь сильное желание броситься бежать, но он идет. Он пытается выглядеть так, как будто его занимают мириады кораблей в воде, но они для него - бессмысленное пятно. Добравшись до берега, он неторопливо поднимается по ступенькам. Улица - дурдом. Шум, столпотворение, бардак. Половина из местных кажутся великанами. Гигантская девушка утыкается Вауну грудью прямо в лицо. Он шарахается. - Посмотри сегодня, как меня будут насиловать в "Стране чудес", - не терпящим возражений тоном говорит она. Только теперь он догадывается, что это сим, с отвращением отворачивается и натыкается на нелепую стену коричневых переливающихся мышц. - Над тобой, дружок, наверное, все девчонки смеются, - орет сквозь грохот великан. - За две недели астальский бустер увеличит твои мышцы в два раза! Никакой гимнастики не потребуется. Ваун поспешно обегает гиганта, проходит прямо сквозь слизистое двуногое из разряда пресмыкающихся, машущее ему книгой, и добирается до тротуара. На той стороне улицы - стоянка. "Будь осторожен на проезжей части", - говорил ему Дайс. Он присоединяется к группе болтливых девиц и переходит улицу с ними. Если что, он должен пойти в направлении вон того серебристого шпиля на севере и ждать там. Что бы ни случилось, он обязан вернуться на корабль. Но ничего не случится. Но почему тогда сердце мечется в груди, как москит? Долго, безумно долго он бессмысленно таращится на автомобили и торчи на стоянке, пораженный их количеством и разнообразием. Ему и в голову раньше не приходило, что на свете существует столько всяких машин. Скинься они всей деревней, они не смогли бы купить и одно из этих сияющих чудовищ. Симуляторы женского пола толпятся вокруг него, борются за его внимание, сливаясь порой во что-то жуткое, многорукое, многоногое, многоголовое, все орут, предлагая неизвестные ему товары и услуги. Ему приходится смотреть между ними. Он кричит: - У меня нет денег. Но это их не трогает. Спешат, приходят новые и новые. И тут с невыразимым чувством облегчения он видит зловещий черный корпус патрульного торча, заграбаставшего два парковочных места кряду. Он неторопливо шагает к нему. Отважившись оглядеться по сторонам, он обнаруживает, что никто на него не смотрит. Испугавшись, что может показаться крадущимся, он поднимает голову и еще раз смотрит вокруг - дерзко. Торч чудовищен, размерами с дом Глоры. Окна непрозрачные, дымчатые, и не видно, что там внутри. Он прикасается к двери. Потрясающе - дверь распахивается перед ним. Как и говорил Дайс. Он думает о том, как будет здорово снова увидеться с Раджем и Дайсом. Радж через час подойдет, Дайс должен уладить дела с документами. Ваун входит в торч. Дверь с тихим присвистом закрывается. Он прищуривается в прохладном сумраке. Здесь двое в военной форме, но ни один из них ни капли не похож на него. И на Раджа. И на Дайса. 21 И вот появляется он, сновидец, безмолвный в пылающей ночи. Тень необнаружимая... снова исчез... быть может, лишь шепот, след движения в камыше? Парящий невидимо, неслышно, неосязаемо. Сновидец пересекает темные озерца, не нарушая их покоя, а буйные травы чуть колышутся, когда он проплывает над ними. Луны нет. Здесь не бывает Луны, а необузданный туман застит звезды. Парящий над топью охотник, который не убивает, хищник, дарующий жизнь... Темен путь его, но цель ясна. Учителя говорят, что дурной поступок может сделать великое дело. Это сегодняшнее умение - дурное и в действительности разумеет под собой упадок. Такое умение ничего больше не умеет, ибо не сумело не потеряться и как умение забыто. Очень остроумно... Ну и что? Здесь его остроумие никто не оценит, кроме полноправного владыки, который пренебрегает обязанностями хозяина, поскольку валяется и храпит за кроватью. Галлюцинирование, вызванное нервным истощением, скажете? Известное в народе как отходняк после электрошока? Ну, надо же! Вдобавок изрядная доза аксилетена? Бедняга. Но через семь-восемь недель, если повезет, он сможет отвечать на простые вопросы. Нет, полного права называться полноправным вла