проверить, обязательно нужно, десять миллионов гекто - сумма серьезная. Ну и что же мы будем делать? Время не терпит, время - деньги. Рано или поздно Ми-квадрат сам опубликует эту информацию, нужно обогнать его, иначе все пойдет прахом. К счастью, Институт не торопится кому-то что-то сообщать, у него свои проблемы со временем. Пропавших исследователей закинули в Нил первого апреля - такие вот шуточки. Они планировали пробыть там до пятого, до ближайшего окна. Пятого их и вытащили - мертвыми. Сегодня уже седьмое, а следующее окно будет девятого. Прежде чем делать какие-нибудь заявления, Институт захочет получить дополнительную информацию. Быстро это не делается, так что пошлют они новую группу, и вернется эта группа не раньше тринадцатого, если период ровно четыре дня. До этого времени ученые будут молчать в тряпочку - если, конечно, не пронюхают об утечке. Господи, только бы не пронюхали - иначе по всем каналам пойдет их версия событий, а мне останется только локти кусать. Принять звонок Уилкинса мог кто угодно, так что Пандоре просто выпал счастливый номер. WSHB имел тысячи таких кротов. Девять из десяти агентов, завербованных во всех уголках мира, так и уходили в безвестность, не сообщив ровно ничего, но время от времени код срабатывал - какой-то крот решал высунуть голову из норки и пискнуть. Система сразу же подключала к делу одного из ответственных сотрудников, кто уж там окажется под рукой. Обычно это был Фрэзер, но так уж случилось, что в тот вечер Волосатый Фрэнки брал интервью у некой звездочки, не заметной без телескопа, но пытающейся разгореться; более того, интервью достигло такого накала, что Ф.Ф. отказался принимать какие бы то ни было звонки. Фортуна вздохнула и возложила свои волшебные персты на плечо Пандоры. А для бедняги Фрэнки весь день превратился в цепочку неудач - судя по тому, что он не подписал с парнишкой даже пробного контракта. Хоть с детьми-то вел бы себя поприличнее. Случайность случайностью, но все же удача была вполне заслуженной. Пандора не первый уже месяц разрабатывала сюжет об Институте и накопила массу материала. Брать было откуда - все средства массовой информации только и делали, что регулярно снимали Ми-квадрат, снимали год за годом. Что бы там ни происходило, Матушка Хаббард неизменно оставалась на поверхности, однако теперь старушке приходил конец. Китай решил признать Всемирный Парламент. Китай все еще оставался крупнейшим национальным государством - и единственным крупным государством, чье правительство не было парализовано непосильными долгами. Если Китай встанет на сторону Парламента, долгая свара закончится и ООН благополучно завершит свое существование. Институт действовал по мандату ООН, а сама Хаббард была давней протеже Хейстингза, Генерального Секретаря. И не только протеже - когда-то отношения этой парочки далеко выходили за рамки чисто делового сотрудничества. Хейстингз нажал на все педали, чтобы обеспечить своей подружке пост директора, через несколько лет она сделала то же самое для него. Вот и говори после этого, что нельзя мешать политику с постелью. Так что события разворачивались серьезные. Хаббард в ближайшем будущем отправится на помойку, и WSHB охотно ей в том посодействует. А этот вот нежданный подарок судьбы, история про троглодитов в космосе, может даже изменить последовательность событий: первой рухнет Матушка Хаббард, за ней последуют Хейстингз и ООН, Китай спешно бросится под крылышко Парламента. Спикер Чен, конечно же, захочет утвердить свою гегемонию и объявит всемирные выборы. Грандиозные события, и перводвижителем их будет юная, хрупкая, очаровательная Пандора Экклес. Клаус позвонил из Кейнсвилла чуть за полночь. Он встретился с Уилкинсом. Он просмотрел запись. Да, все именно так, как обещал Уилкинс. Подделать, конечно же, можно все, что угодно, но Девлина, заместителя этой старухи, чуть не хватил удар. Он метался как бешеный, орал о некомпетентности с жаром, достаточным, чтобы растопить остатки полярных шапок. Употреблял выражения, которые и в портовом борделе не каждый день услышишь. По мнению Клауса, одна эта сцена стоила больших денег. Клауса в WSHB ценили и уважали. Вооруженная его докладом, Пандора повытаскивала высоких начальников из кроватей (в нескольких случаях - из чужих кроватей) и выбила из них подтверждение оплаты. Десять миллионов гектобаков переместились с одного счета на другой, потом на третий, и так далее, чтобы оказаться в итоге на счете Жюля Смэтса Уилкинса. Только куда же это Клаус делся? Пора бы вроде, ведь сколько уже часов прошло. Неужели институтские ищейки что-нибудь пронюхали? А может, Уилкинс наделал в штаны и пошел на попятную? Или наоборот - вконец оборзел и заломил совсем уж несусветную цену? Пандора расхаживала по комнате все быстрее и быстрее, хотя и валилась с ног от усталости. Тревожная неопределенность мешала думать, не давала спланировать дальнейшие действия. Болезненно ныл правый, давно прооперированный голеностоп; вот кончится все это хорошо, пообещала она себе, обязательно закажу новые ноги. - _Пи-и-и!_ - сказал коммуникатор. - Кодированное сообщение. Код жимолость гром. Клаус, слава тебе Господи. Пандора поспешно проверила, в порядке ли прическа, не появился ли где-нибудь седой волос. - _Код Неаполь октава, соединить и записать_. Экран стал окном в маленькую грязноватую комнатушку, где сидел низенький, плотный, неопрятный и взлохмаченный Клаус Кубик - милый, хороший Клаус Кубик, надежный, как каменная стена. Пандоре хотелось обнять его, стиснуть крепко-крепко. Ладно. Потом, по возвращении, он может рассчитывать и на большее. Клаус широко улыбнулся, вынул из нагрудного кармана диск. - Ну что же ты так долго? - укоризненно улыбнулась Пандора. - Наш общий друг решил отметить неожиданную удачу, - брезгливо поморщился Клаус. - Так ты его что, протрезвлял? - Остужал. Он там прожарился, что твой бифштекс. Бр-р-р! Пандора гордилась широтой своих взглядов, но все же предпочитала не вспоминать, не задумываться о некоторых пороках. - Как бы там ни было, сделка завершена, денежки заплачены. И теперь, красавица, появляется интересный вопрос. Ты все так же настаиваешь, чтобы я доставил эту штуку лично? А может, передать для скорости? Искушение, почти непреодолимое искушение. Сжать содержимое диска, воспользоваться линией связи, и вся информация будет здесь, в руках, уже через несколько секунд. Вот только риск, риск. Мастер-коды способны замаскировать обычный разговор - так, во всяком случае, считается, - но легендарная институтская Служба безопасности почти наверняка следит за высокими частотными диапазонами. Эти ребята засекут передачу большого массива данных, возможно - даже успеют ее блокировать. Как гласит народная мудрость, у Кейнсвилла один вход и миллион выходов. Клаус с Уилкинсом и глазом моргнуть не успеют, как окажутся на Ниле, где инопланетных гостей встречают не приветственными речами, не хлебом-солью, а каменным топором по балде. Или в каком местечке похуже - заплачут, что не научились вовремя дышать метаном, но будет поздно. На Уилкинса в общем-то наплевать: помер, как говорится, Максим - ну и хрен с ним. Клауса терять жалко, но и это можно бы пережить. А вот информация - информация нужна позарез, и в цельном, неискалеченном виде. - Привози! Клаус кивнул (с очевидным облегчением) и исчез (боится, зараза, как бы я не передумала). Теперь Пандора могла расслабиться. Дело сделано, добыча в пути, занимается рассвет нового дня. Дня хлопотного и радостного. Просмотры, монтаж, редактирование - и полное изменение обычного расписания передач. Она привлечет к работе всех, вплоть до подметал из гаража, будет скромно, но с достоинством принимать поздравления управляющих, вышибет Фалломорфного Фрэнки из прайм-тайма... Мгновение, остановись! Она решила, что Пандора Пендор Экклес может хоть раз в жизни послать диету куда подальше и нормально позавтракать. Но сперва - ополоснуться и переодеться. - С вами хочет поговорить доктор Франклин Фрэзер, - объявил коммуникатор. Пандора замерла на полушаге, не донеся ногу до пола. Ф.Ф., бодрствующий в такое время суток, это же почище всех евангельских чудес, кому расскажи - не поверят. Неприятности? И с чего бы это он вдруг позвонил? Капитуляция? Белый флаг? Ну что у него, спрашивается, осталось за душой? Через сутки Пандора Экклес станет коронованной, никем не оспариваемой королевой WSHB. Фрэнки прикроет свой бильярдный шар белым колпаком и будет посвящать домохозяек в тайны кулинарного искусства. Я получу Пулитцеровскую премию и Нобелевскую по шпионажу, посажу его на одну золотую медаль, а второй прихлопну. Но с другой стороны... С другой стороны, странная какая-то синхронность. Подозрительная. Коды, они защищают от Института, но ведь у Шустрого Фрэнки друзья по всему WSHB, в самых высоких местах. Может быть, он тоже провел бессонную ночь, сидел и подслушивал все ее разговоры? А потом позвонил - сразу после Клауса. Пандора опустила ногу на пол, сделала шаг назад, еще раз проверила свое отражение. Ну просто прелесть. - _Связь_. Окно, за окном - роскошный, безвкусно декорированный кабинет, в центре кабинета - знаменитый ясеневый письменный стол, за знаменитым столом - не менее знаменитая физиономия. Волосья, конечно же, жуткие, однако Фрэнки элегантно одет, свежевыбрит и прямо-таки светится опасной самоуверенностью. Глубокий, недавно обновленный загар, на скулах - легкие потертости от очков, настоящий мужчина, проводящий под открытым небом неразумно много времени. А ведь этот поганец - он в жизни из-под крыши не вылезал. Белокурые волосенки в художественном беспорядке - беспорядке работы опытного парикмахера. На морде - Глубокая Озабоченность, одна из его самых эффективных масок, выражение, приберегаемое обычно для сообщений о средней руки наводнениях и новых эпидемиях. - Доброе утро, Пандочка! Знает же, сучий кот, как я ненавижу эту кличку! Пандора изобразила Веселое Удивление: - Привет, Фрэнки. Рано ты сегодня что-то. Снова заморочки с мочевым пузырем? - Понимаешь, я тут немного встревожился. Как ты там, закончила все эти свои переговоры? На лице - Легкое Любопытство, но он прекрасно знает ответ. Знает даже, что я знаю, что он знает. - А, эти? - Безразличное Пожатие Плечами. - Да, все уже в порядке. - Да-а. - Теперь изображается Легкое Сожаление. - И как скоро сумеешь ты _практически использовать_ материал? Пандора мгновенно пробежала по десятку возможных сценариев. Нельзя отбрасывать возможность, что Ф.Ф. или кто-либо из его гопы попытается перехватить Клауса. Подлость будет, конечно же, и прямое предательство, но внутренние склоки иногда выходят за все допустимые рамки. Есть поступки, абсолютно непозволительные в дружной профессиональной семье - и все же в некоторых случаях некоторые личности позволяют себе эти непозволительные поступки. Так что лучше не отвечать. - Ну, все это нужно будет решить завтра, на совещании. Я уверена, что могу полностью рассчитывать на твое содействие... Предостерегающий взмах великолепно ухоженной руки. - Так что, сделка уже завершена? Деньги ушли? И назад уже никак? Ледяной ужас, и здесь же, рядом, горячее, обжигающее бешенство. Вот и говори после этого о втором начале термодинамики. Пандора автоматически переключилась на Легкое Пренебрежение: - К чему это ты, Фрэнки, клонишь? На безмерно лживом лице Фрэзера - новое, незнакомое выражение. Папская Непогрешимость? Да, пожалуй, что так. - Пресс-конференция. Назначена ровно в полдень. Я туда схожу, обязательно. Лед одержал полную, сокрушительную победу над огнем. Пандора кое-как нащупала спинку кресла (хромировка и хрустально-прозрачный пластик, и кто же это придумал такое идиотство?) и не села в него, а буквально плюхнулась. - Какая пресс-конференция? На исчезающе малую долю секунды в глазах Фрэзера мелькнуло настоящее, искреннее чувство. Очень мерзкое чувство. Затем - полная непроницаемость. - О, ты что, не слыхала? - Не слыхала - о чем? - Сама директорша! Матушка Хаббард лично пригласила все средства массовой информации! За двадцать лет ее царствования - первая пресс-конференция. Зуб даю, старая курица снесла очень любопытное яичко, а иначе - зачем бы ей кудахтать? Клаус может и поспеть до полудня, но подготовить передачу за какие-то там минуты, пусть даже за час... Нет, ничего не выйдет. Все, что остается Пандоре - это сопроводить объявление о пресс-конференции стандартным, до дыр затертым: "Согласно сведениям, полученным из надежных источников, главной темой..." Десять миллионов гекто за мелкий слушок, который просуществует несколько часов - и которым сразу же воспользуются все остальные агентства. Воспользуются абсолютно бесплатно. Не приходится сомневаться, с какой именно целью Хаббард созвала журналистов. Пандора знала все цифры наизусть. За тридцать лет своего существования Ми-квадрат обследовал пятьдесят тысяч миров. Жизнь, какая ни на есть, обнаружена на полутора тысячах миров, но даже эти полторы тысячи не пригодны для колонизации. И нигде никаких следов разума. Нигде - пока не выплыл этот самый каменный топор. Только одно из этих двух открытий могло подвигнуть старуху на личное выступление перед прессой, и как-то сомнительно, чтобы оба они были сделаны в течение одной недели - после тридцати-то лет бесплодных поисков. Катастрофа! Подстроенная? Ну откуда Институт мог знать, что WSHB знает? - Ну что, Пандочка, пойдешь? - Франклин Фрэзер прямо сочился сахарным сиропом. - Или будешь корчиться в схватках, рожать своего миллиардодолларового бэби? 7. САМП, 7 АПРЕЛЯ - Дай-ка мне свои часы! - Чего? Вертолет неторопливо полз на юго-восток; высоко в небе выписывали круги и петли узкие хищные машины сопровождения. Выжатый как лимон, с красными от недосыпа глазами, Седрик намертво прилип к иллюминатору. Телевизор давал цвет, объемы и звук, но реальность, включающая в себя и запахи, и дрожь пола под ногами, и ощущение полета, была несравненно больше, интереснее. Яркая, несмотря на пелену дождя, зелень травы и листьев заставляла вспоминать Мидоудейл как нечто вроде пустыни. Новостройки больше не попадались. Проплывавшие внизу поселки выглядели уныло и запущенно, находились, похоже, при последнем издыхании. А вот это, наверное, запах моря, решил Седрик, почувствовав в воздухе что-то незнакомое. - Ты что там, спишь или оглох? Часы свои давай. Толстяк, долго хранивший мрачное молчание, уставился на запястье Седрика. Удивленный и настороженный, Седрик расстегнул ремешок. Багшо сцепил руки, зажал часы большими пальцами и крепко, скрипнув от усилия зубами, надавил. Противопылевой, противоударный, противочегоугодный корпус сплющился и треснул, на пол посыпались какие-то детальки. Не обращая внимания на протесты Седрика, Багшо отшвырнул изуродованные часы в угол. - Да какого хрена? Бабушка подарила их мне на... - Следилка, - буркнул немец. Седрик почувствовал, что краснеет. Три побега из Мидоудейла - теперь понятно, почему его неизменно, и очень быстро, ловили. - Маяк? Так вот, значит, как ты меня нашел. - Не-а. - В голубых, узко прищуренных глазах - веселый, издевательский блеск. - Я и без того справился. Немного подумав, Седрик решил, что так получается еще хуже. Его поведение было абсолютно предсказуемым - скорее всего, этому типу не пришлось даже изучать психопрофиль своего подопечного. Недотепа! Господи, ну бывают же такие идиоты! Вырвался, называется, на свободу, а у самого инициативы - что у дрессированной морской свинки. И бабушка все это знает - ну как, спрашивается, буду я смотреть ей в глаза? Совершенно уничтоженный, с горящими от стыда ушами, он снова повернулся к иллюминатору, но пейзаж утратил уже все свое недавнее волшебство, стал серым и будничным. Недотепа! Недотепа! Недотепа! Ну а если бы он не показал себя таким идиотом, не испортил бы все с самого начала - что там такое планировала бабушка? Она не захотела вдаваться в подробности, сказала только, что для него есть работа. Разведчики проходят длинную программу обучения и тренировок, а бабушка ни о каких тренировках и не заикалась. Багшо снова молчал, недоброжелательно изучая радужные потеки масла на истертом металлическом полу. Поселки, в которых теплилась хоть какая-то жизнь, исчезли, потянулась голая, опустошенная земля. Невысокий извилистый вал, состоящий из вырванных с корнем деревьев, обломков зданий, искалеченных механизмов и прочего хлама, отмечал крайний предел, до которого дохлестывают волны при ураганах. Седрик напомнил себе, что это не просто деталь рельефа, а дома, где когда-то жили люди, автомобили, возившие их по дорогам, имущество, накапливавшееся поколениями, - все, с чем связывались людские мечты и надежды. Коряги, покореженный асфальт, обломки бетона, мусор, мусор, мусор. Некоторые нагромождения мусора дымились. Седрик знал, что мусор обязательно поджигают, как только он высохнет, - в этих кучах попадались трупы животных. И не только животных. Каждый шторм передвигал гряду чуть подальше в глубь материка - а штормы становились все чаще и чаще. Дальше - хуже. За грядой раскинулись бесплодные, насквозь пропитанные солью равнины. Ни кустика, ни травинки, только рваные нагромождения бетона - все, что осталось от самых прочных, надежных зданий, - перемежающиеся со странными, прямоугольной формы, болотами - подвалами, залитыми морской водой. Кое-где земля смыта напрочь, до подстилающих скальных пород. - А куда это мы летим? - с подозрением спросил Седрик. Институт явно находился в другой стороне. Багшо оглянулся и небрежно махнул рукой: - Изоляционисты устроили где-то там ракетную базу. Чем переться прямо, проще обогнуть их стороной. Седрик разинул рот, пытаясь сообразить, всерьез это немец или прикидывается. - Они что, стали бы в нас стрелять? - Во все, что направляется в Институт или из Института. - И это сходит им с рук? - До поры до времени. В какой-нибудь момент мы взбесимся окончательно, поднимем звено штурмовиков и выжжем это клопиное гнездо. А они соорудят новое. Упрямые, сволочи. Седрик проглотил последние остатки своей гордости. - Там, в гостинице, голо было очень резкое, совсем без тумана. И показывали вещи, каких я раньше не видел. Секс и все такое. И новости шли сплошь, безо всяких кусков, когда из-за тумана ничего не видно и ничего не слышно. Багшо окинул Седрика взглядом, коротко кивнул и вернулся к созерцанию пола. - Наше голо проходило цензуру? Зачем? Завернутая в одеяло туша пожала плечами. Чем меньше детишки думают о подобных вещах, тем легче с ними справиться. Особенно - со взрослыми детишками. Седрик пережил за последние часы столько унижений, что это, новое, почти ничего не меняло. - А новости? Я никогда не знал, что изоляционисты держат Институт в осаде. У нас про них почти ничего не сообщали. Багшо окинул своего подопечного равнодушно-насмешливым взглядом: - Ты, Шпрот, не знаешь очень многих вещей. - Это каких же? - Проще перечислить то, что ты знаешь. Тебя учили чему-нибудь, кроме сшибания тарелочек? - Да чему угодно. Фермерскому хозяйству, верховой езде... и обращаться с каноэ, и жизни в лесу, охоте. И скалолазанию. - А что, у вас там, на западе, все еще сохранились леса? - Есть немного. Там, где посуше. Говорят, пустынная растительность лучше сопротивляется ультрафиолету. И щелочные почвы не так размываются дождем. - Думаю, совсем не те леса, что были раньше. - Багшо задумчиво поскреб спину. - Ну и какой тебе со всего этого толк? Травы на Земле считай что не осталось, самое время учиться на ковбоя. Скоро вся пища будет синтетической. - Я хочу выучиться на разведчика... - начал Седрик и тут же пожалел о своих словах. - На разведчика? - Уголки толстых губ поползли вверх. - Разведчики не работают на открытом воздухе. Они и носа не высовывают из своих СОРТов. Ты слишком уж насмотрелся голо. "Стоун из Института"? Или, может, "Разведчик Стоун и Сыр-убийца"? "Вы содрогнетесь, наблюдая, как бесстрашный Крэг Стоун сражается с..." - Ну да! Ну и что... - А что, по твоему мнению, обозначает слово "СОРТ"? - Багшо откровенно веселился. - Самообеспечивающийся разведывательный транспорт. - Вот именно - самообеспечивающийся. Ни один психически здоровый разведчик не вылезет из СОРТа без самой крайней необходимости. Он смотрит на приборы, следит, чтобы оборудование работало как полагается - вот и все. - Расскажи это Гранту Девлину! - возмутился Седрик. - Или Абелю Бейкеру! Или Уилбору Джексону! - Да, но сколько их, таких? А я знаю уйму разведчиков. Очень скучная публика. Они просто таксеры, обслуживающие больших людей - планетологов, геологов и те-де и те-пе. Большую часть своего рабочего времени разведчики валяются на пузе, смотрят голозаписи и режутся в кости. Ты уж мне поверь, я знаю это из первых рук. Ты умеешь читать? - Конечно! - Лицо Седрика снова налилось румянцем. Голые брови иронически поползли вверх. - А писать? - Тоже. - Хорошо или так себе, с пятого на десятое? - Хорошо. Ну - довольно хорошо. Седрик знал буквы значительно лучше, чем любой из остальных питомцев Мидоудейла, и все же прекрасно понимал, что не может сравниться в чтении и письме ни с Мадж, ни, скажем, с Беном. Уроков грамоты не было, он нахватался этой премудрости сам, из телевизионных шоу, и все еще испытывал затруднения с длинными словами. Тыкая в клавиатуру пальцем, он мог написать свое имя и еще два-три слова. Как-то так выходило, что твердые намерения заняться письмом всерьез вечно откладывались на потом - не хватало времени. Багшо расхохотался. - Ну и что? - ощетинился Седрик. Это ж просто зло берет, как быстро умеет этот мордоворот разозлить! - На той неделе Фрэнки Фрэзер говорил, что в нашей стране половина докторов наук вообще не умеет ни читать, ни писать, я сам слышал. - В том числе, конечно же, и сам этот гнида Фрэзер. Седрик отвернулся к иллюминатору. Вертолет описывал широкую дугу над морем, над заливом, испещренным верхушками затонувших, полуразвалившихся зданий. - А вот грамота разведчику необходима, - заметил Багшо. - СОРТ не может нести большую систему. Хреновая у них работа, у разведчиков. Ровно ничего такого захватывающего, скучная и опасная, вот и все. Сиди дома и смотри телевизор, увидишь столько же, сколько они из своих СОРТов, уж всяко не меньше. И рисковать не надо. - А откуда же тогда риск? - скептически поинтересовался Седрик. - Правда, какая там величина риска? - Пропадает одна экспедиция из пяти десятков. - Брешешь! - Если бы. И безо всякого там чеддера-убийцы, просто лопнувшие струны. Наступает очередное окно, инженеры набирают нужные числа, а там ничего. Мир с такими координатами отсутствует. Так вот и бывает. Хреново для того, кто отправился в этот мир с ночевкой. - Ну, с ночевкой, может, и рискованно, - милостиво согласился Седрик. - Но часто ли это - с ночевкой? Это же делается, только если на планете обнаружилось что-нибудь такое, из ряда вон. - Это делается гораздо чаще, чем можно было бы понять из сообщений Института, - пожал плечами Багшо. - И даже вылазки бывают опасными. Откуда ни возьмись, образуется нестабильность, и если ты не смоешься оттуда с дикой скоростью, окно может закрыться. И тогда, Шпрот, кранты. Лопнувшую струну не найдешь никакой китайской силой. Если мир потерялся, он потерялся с концами. Не самый лучший способ умереть, далеко не самый лучший. Седрик смотрел на залив, но почти ничего не видел. Он думал о родителях - родителях, которых не мог вспомнить. Вроде бы и не в чем себя винить, а вот все время кажется, что должно было что-то сохраниться, какой-нибудь смутный образ огромных, благожелательно улыбающихся лиц... Но нет, ничего, ровно ничего. - Ну ладно, может быть, разведка - занятие и не очень романтичное. - Произнося эти слова, Седрик почувствовал себя предателем. - Но зато - очень важное! Мы должны найти мир первого класса. Конечно же, худшие из неприятностей уже позади, но все равно... - А с чего это ты решил? Так говорили по телевизору. Теперь, когда Клайд уехал, Седрик стал старшим, получил личный телевизор и все время смотрел образовательные программы. - Озона становится больше, и скоро... - Ничего подобного. Озона не убывает, но и не прибывает. А он-то, кабан несчастный, откуда все это знает? - Озон разрушался из-за фреонов, - поучающим тоном сообщил Седрик, - а их давно запретили, перестали использовать. - Верно, но вся эта зараза, которую выпустили на волю в прошлом веке, так и гуляет в атмосфере, катализирует себе потихоньку. Мы вышли на динамическое равновесие. Если количество озона и растет, то так медленно, что для возвращения к исходной ситуации потребуется не одна сотня лет. Вертолет пересек залив и теперь снова летел над землей, над рядами обшарпанных домишек. У каждого дома свой участок - прямоугольник голого, в лучшем случае редко поросшего безрадостными сорняками грунта. Седрик отвел глаза. - А трансмензор покончил с использованием топлива, так что люди перестали накачивать в атмосферу углекислый газ. - Да, - согласился Багшо, - трансмензор - просто дар Божий. Вот только получить бы этот дар пораньше, а не после того, как мы успели все испоганить. CO2 создал тепличный эффект, изменил климат и растопил полярные шапки. - Его голос звенел все громче и яростней. - И тут все одно к одному. Растительность - единственное, что удаляет CO2 из воздуха, во всяком случае - в человеческом временном масштабе, а посмотри, что мы сделали с растениями! Выжгли их ультрафиолетом и кислотными дождями, посадили на голодный паек эрозией почвы, отравили всеми, какими возможно, загрязнениями, иссушили засухами, сгноили наводнениями, извели на свои нужды, как те самые вырубленные леса... - Тропические леса гниют и снова вырастают на том же месте, у них только сдвинулся обычный жизненный цикл и... Бешеный крик Багшо заставил Седрика смолкнуть. - Но эти леса перерабатывали скальные породы и так убирали углекислоту из воздуха, к тому же их корни удерживали почву, а теперь почва смыта в океан. Океан тоже поглощал много углекислоты, а мы загрязняем его все сильнее и сильнее. Погода взбесилась, каждый ураган уносит в море новую порцию растительности - или почвы, на которой эта растительность могла бы жить. Слыханное ли дело - ураганы в январе? Запомни, сынок - растительности вредит _любое_ изменение климата. Виды гибнут один за другим - и каждый гибнущий тянет за собой нескольких своих симбиотов. Поэтому уровень CO2 продолжает расти - хотя он и так достаточно высок, чтобы причинить уйму новых бед. Океан как поднимался, так и поднимается. Мы все еще не знаем, когда же Земля придет к новому равновесию - и к какому именно. Потребуются тысячи лет, чтобы вернуться назад, к исходному положению. - Кроме того, - Багшо ткнул Седрика пальцем в грудь, - сельскохозяйственные угодья сокращаются быстрее, чем народонаселение, а кривая рака продолжает... Бортмеханик повернулся на крики, покрутил пальцем около виска и вернулся к своим занятиям. Багшо угрюмо смолк и стал похож на гориллу, страдающую запором. - Откуда ты все это знаешь? - с сомнением спросил Седрик. В реальном мире нельзя никому верить на слово. Багшо буркнул нечто неразборчивое. Похоже, он уже стыдился своей невоздержанности. - Это что, одна из вещей, которые скрывали от нас в Мидоудейле? - Нет. Это скрывают почти ото всех. За подобные разговорчики человека назовут паникером. - А в Институте, там все знают? - Нет, далеко не все. - Багшо смущенно прятал глаза. - Понимаешь ли, я... ну, я... я жил с одной экологичкой. До самого последнего времени. Она мне и рассказала. Они не хотят особенно пугать людей, но мне она рассказала. Его манера поведения резко изменилась. Седрик чувствовал, что очень многое осталось несказанным. - И что, действительно все так плохо? Багшо угрюмо кивнул. - Так значит, мир первого класса нам не просто нужен, а отчаянно нужен! Вой двигателя стал немного глуше, вертолет шел на снижение. - Да, пожалуй. - На лице Багшо появилась прежняя циничная ухмылка. - И тебя пошлют туда кататься на каноэ. Возможно, именно такую работу и подобрала тебе бабу ля. Седрик с интересом смотрел на быстро приближающуюся землю. Шесть миллиардов людей - это очень много. Трансмензорные окна очень коротки, любая струна рано или поздно рвется. Много ли людей успеет уйти в этот самый мир первого класса - если его найдут? И кто их будет отбирать, этих людей? - Что это такое? Вооруженные охранники копаются в стоящих у ворот машинах - обыск, наверное. Проверка. - Институт, что же еще. Такие предосторожности? В Сампе? Седрик не верил своим глазам. - Это только первая ограда, - объяснил Багшо, - а всего их три. Бортмеханик быстро тараторил в микрофон - идентифицировал свою машину. - Но... - Седрик поражение уставился на Багшо. - Но если Институт охраняют с такой строгостью... И как, очень, наверное, надежная охрана? Нашел у кого спрашивать. Он же из Службы безопасности, обязательно скажет, что надежная. - Абсолютно. Ни одной удавшейся попытки проникновения за семнадцать лет. Во внешние зоны - бывало, но в первую - ни разу. - А для чего же тогда Мидоудейл? - На лице Седрика появились обида и недоумение. - Почему она меня спровадила? Здесь же, получается, полная безопасность. - Полная безопасность от внешнего насилия. Но бывают и другие неприятные вещи, с которыми никакая охрана не справится. - Какие еще вещи? - Наркотики. Болезни. Драки. Седрик задумчиво откусил кусочек ногтя. - И понимание? - Силен! Знаешь, Шпротик, что я тебе скажу? Этим ты, похоже, уже заразился. Размеры Центра потрясали. Это был целый город. Пока вертолет заходил на посадку, Седрик успел разглядеть ряды зданий, судя по всему - и жилых, и служебных, а также крытые стадионы, аэродром и несколько станций трубы. И все же, по словам Багшо, городок этот был не очень большим - если сравнивать его со штаб-квартирами некоторых других организаций - с Луктауном, с гринписовским Поселком, с конторами крупных информационных агентств. Да и что он такое, этот самый Институт? Небольшое исследовательское учреждение, филиал "Стеллар Пауэр Инкорпорейтид". Ну да, подумал Седрик, Институт - совершенно незначительная организация. А дождевая вода полезна для здоровья. - Центр, - добавил Багшо, - это только политика и финансы. Вся настоящая работа ведется на Лабрадоре, в Кейнсвилле. Там, конечно, попросторнее. И всем этим хозяйством руководит бабушка? Седрик был потрясен. К моменту посадки Багшо снова влез в свои доспехи - чтобы не таскать на плече; многострадальный индус остался в вертолете. Зябко поеживаясь от холода и сырости, чувствуя себя абсолютно беззащитным, Седрик спрыгнул на бетон и оказался в кольце бронированных людей, под прицелом знакомой уже плазменной пушки - пора, видимо, к этому привыкать. Багшо, чей немецкий костюм тоже не защитил бы от струи плазмы, не проявлял никакой тревоги - глядя на него, успокоился и Седрик. Скорее всего, обычное здешнее гостеприимство. Новоприбывших отконвоировали в какое-то помещение, там-то все и началось. Багшо сдал Седрика получателям, словно посыльный, доставивший пиццу на дом, дунул, чтобы удостоверить свою личность, в газоанализатор и удалился; огромная туша немца заполнила весь коридор, от стены до стены. К собственному удивлению, Седрик был расстроен неожиданным расставанием. Саркастичный и агрессивный, этот мордоворот мог достать кого угодно, однако человек, поймавший тебя при падении с семнадцатого этажа, поневоле начинает вызывать доверие. Новый мучитель - хмурый, трупообразный, средних лет мужик - был всего лишь чуть пониже Седрика. Представляться у этой публики не было, по-видимому, принято, но на белом халате висел значок с фамилией Макьюэн. Скучающее, откровенное безразличие Макьюэна оскорбляло Седрика даже сильнее, чем сарказм Багшо. Первым делом нужно было проверить, действительно ли Седрик Диксон Хаббард - Седрик Диксон Хаббард. Седрик Диксон Хаббард дунул в трубку, нюхалка сравнила результаты анализа с данными, поступившими из Мидоудейла, а может даже с более ранними, из родильного дома. Далее последовали отпечатки рук, отпечатки ступней и хромосомный анализ. На закуску Седрик выполнил требование: "Назовите свое имя", а детектор лжи не нашел в его ответе никакой лжи. И только после всех этих проверок встали и ушли два бронированных охранника. Вид у них был явно разочарованный. - А сетчатка? - полюбопытствовал Седрик, но никто не удостоил его ответом. Медицинский осмотр, проводившийся десятком, а то и более, людей при помощи сотни сложных приборов, далеко превосходил все, что Седрик мог себе представить. Для начала с него сняли всю, до последней нитки, одежду - разве что кожу не содрали и брюхо не вспороли; делалось это с обычным для медиков пренебрежением к такой ерунде, как стыдливость и человеческое достоинство. Унижениям и издевательствам не было конца. Молчаливый протест Седрика достиг точки кипения, когда выяснилось, что пыточных дел мастера намерены доскональнейшим образом обследовать весь его пищеварительный тракт - весь, сверху донизу. Голому страдальцу, стоящему раком на лабораторном столе, в окружении десятка разнополых, абсолютно незнакомых личностей, довольно трудно проявить мужество и решимость, однако Седрик взорвался. - Да зачем? - заорал он. - Я же никогда не болел, ни разу в жизни! - А нас твои болезни не интересуют, - загадочно объяснил женский голос, шедший откуда-то сзади. - Вдохни поглубже и постарайся расслабиться. - Тогда зачем же... о-о-ой!.. зачем все это? - Нам нужна полная уверенность, - скучающим голосом откликнулся Макьюэн. - Уверенность... О-о-ой! Какого хрена, больно же!.. Какая еще уверенность? - Уверенность, что Клуб "Сьерра" не нашпиговал тебя взрывчаткой, что в тебе нет гринписовских передатчиков, изоляционистских приемников, луковых микрокомпьютерных чудес, невесть откуда взявшихся радиоактивных материалов, искусственных вирусов и токсичных веществ. Ну и прочей аналогичной ерунды. - Да ты расслабься, расслабься, - посоветовала женщина. Когда каждая молекула Седрика была проверена и помечена инвентарным номером, палачи отогнули ему ухо, сделали небольшой надрез и вогнали в череп шуруп. Заушник, милостиво объяснили они, теперь Система сможет обращаться к тебе конфиденциально. Слава Богу, подумал Седрик, что эта ваша Система не слышит сейчас мои мысли, а то у нее бы все микросхемы покраснели. Затем его провели в небольшую кабинку одеваться - странная скромность после всех этих публичных издевательств. Седрик никогда еще не носил городской одежды, но знал, что в Сампе без этого не обойтись. Костюм, висевший в кабинке, превзошел самые худшие его ожидания. Система знала размеры Седрика - как же иначе, теперь-то они знают форму и размеры каждого его органа, хоть внешнего, хоть внутреннего, - так что подгонка оказалась идеальной. Идеальной по местным понятиям - настолько идеальной, что ни вдохнуть, ни выдохнуть. Но страшнее всего был цвет. Ядовито-зеленая флюоресцентная краска резала глаза, как скрежет железа по стеклу - уши. Чудовищно. Седрик выдохнул, сколько мог, затянул последнюю, самую непослушную, молнию и выпрямился. Не успел он полюбоваться на свою красоту в зеркале, как занавески кабинки распахнулись. - С нами крестная сила - Бобовый Росток, сожравший Денвер! Багшо был облачен в аналогичную униформу веселенькой кирпично-красной расцветки; Седрик с трудом воздержался от замечания, что героический телохранитель сильно смахивает на синьора Помидора из детской сказки. Ни один из них не выглядел в облегающем костюме слишком уж привлекательно, однако, подумал Седрик, лучше уж быть костлявым, чем пузатым. На плече Багшо висел все тот же устрашающих размеров бластер, грудь его украшали какие-то значки и бляхи, на лысом черепе плотно сидел красный шлем. - А что, я бы сейчас охотно сожрал Денвер, - мечтательно произнес Седрик. - Если не весь, то хоть пару кварталов. - Хозяин - барин. Вот закодируем тебя в Систему, а дальше делай все, что хочешь. Правда, мне сказали, что бабу ля горит желанием облобызать своего любимого внучонка, так что ты подумай и реши. Багшо резко повернулся и пошел по коридору, Седрик догнал своего защитника в три длинных, словно циркулем сделанных, шага. - А как там мои диски? - Данные введены в Систему, закодированы на твой голос, имя файла "Детские нюни". Оригиналы будут уничтожены. - Зачем? Вы что, боитесь, что и они могут быть заминированы? - Не "могут быть", а заминированы. - Чего? Багшо вскинул глаза и поморщился. - Ты оказался в полном порядке, но вот твои диски... Нужно будет выяснить, кто это организовал и каким образом. Сейчас мы прогоняем их через стерилизующие программы. Сюда. Компьютерные вирусы? Кто мог нахимичить с дисками? Да никто. Тут уж вообще перестанешь чему-либо верить. И кому-либо. - Назовите ваше имя, - сказал высокий мрачный человек, чье собственное имя было Макьюэн; теперь он сидел за каким-то необыкновенно сложным коммуникатором. - Седрик Диксон Хаббард. - В командной моде. Макьюэну явно не терпелось уйти в какое-то другое место и заняться какими-то другими делами. Быстро и равнодушно он представил Седрика Системе. Институтская Система разговаривала примерно так же, как и мидоудейлская, разве что голос был мужским и имел заметный восточный акцент. Командные интонации Седрика Система распознавала безо всякого труда. Затем он получил наручный микрофон. - В Кейнсвилле ты практически всегда будешь находиться в нескольких шагах от ближайшего настенного терминала, - монотонно тараторил Макьюэн. - Конфиденциальные ответы поступают через заушник. Конфиденциальные вопросы вводятся через клавиатуру. Понятно? - Понятно. Седрик чувствовал на себе иронический взгляд Багшо. - Ты понимаешь систему рангов? - Он вообще ничего не понимает, - встрял Багшо. Макьюэн обреченно вздохнул: - Существует девять классов. Как новичку, тебе, скорее всего, присвоят девятый, однако оперативный класс может быть и повыше, все зависит от твоего задания. Понемногу разберешься. Пока что Седрик разобрался в одном - не понимаешь, так лучше спросить. И спрашивать придется часто. - А чем отличается оперативный от просто класса? - Не полагается использовать высокий оперативный ранг для удовлетворения личного любопытства. - А кто узнает? - Система, конечно же, - и сразу доложит твоему куратору. Например... ну скажем, у меня пятый... - Вот уж хрен, - ехидно заметил Багшо. - У меня и то шестой. - Ну хорошо, - недовольно проворчал Макьюэн, - у меня - седьмой. Однако, по служебной необходимости, я могу получать информацию шестого уровня. Иногда Система просит, чтобы я обосновал свой запрос. - Он повернулся к коммуникатору и спросил с командными интонациями: - _Какой класс присвоен Седрику Диксону Хаббарду?_ - Информация конфиденциальная, по третьему уровню, - откликнулась Система. - Видишь? Так что придется тебе самому. - _Какой у меня класс?_ - спросил Седрик. - Четвертый, - сказал призрачный, ниоткуда идущий голос. - Ну так как? - невинно поинтересовался Макьюэн. Седрик убийственно напоминал перышко лука, вымахавшее до двухметровой длины, и все же не был настолько зеленым, чтобы отвечать на подобные вопросы, особенно - после осторожного подмигивания Багшо. - Девятый, - соврал он. - _Какой у меня оператив