лись. Двумя днями раньше, на пресс-конференции, Элия также выглядела не лучшим образом, теперь же страх исчез без следа. Увидела, значит, прямой путь - с ними всегда так. - А вы уверены, - невинно поинтересовалась Элия, - что Седрик погиб? Хейстингз ни на секунду не допускал обратного - и не стал скрывать своего удивления. - Мне и в голову... Вы что же, думаете, что Институт способен восстановить лопнувшую струну? Но они всегда отрицали... - Нет. - Элия энергично встряхнула головой, осыпав свои плечи и грудь потоком сверкающих павлиньих перьев. - Нет, я же знакома с теорией. Прямая струна - это только первое приближение. На практике ее искривляют гравитационные неоднородности, примерно так же, как они искривляют луч света. Перемещаются неоднородности - перемещается и струна. Она извивается, и кто же там знает, какое именно измерение нужно подстраивать, не говоря уж о том... Элия улыбнулась и - впервые за это время - стала выглядеть на свои девятнадцать лет. - Извините, господин Генеральный Секретарь. Кас все время шпыняет меня за склонность к поучениям. Короче говоря, если контакт утрачен, он утрачен. Однако разрыв можно симулировать. Стабилизировать струну трудно, дестабилизировать - проще простого. Так что нельзя исключить, что сохранилась возможность открыть окно на Нил, точно по расписанию, через четверо суток. - Клянусь чем угодно, мадам, - развел руками Хейстингз, - что мне ровно ничего об этом не известно. Агнес редко посвящает меня в свои планы. Практически никогда. Этот разведчик - именно он, кажется, должен был возглавить колонизацию вашей планеты? - Да. - Тогда можно понять, зачем Агнес решила симулировать его гибель. - Но вот с остальными так просто не получается. Чуть пониже левой груди Элии на жемчужной ткани равномерно пульсировало фиолетовое пятнышко. - Да. Можно, правда, предположить, что Агнес решила отправить Седрика вместе с вами. Он же теперь всемирная знаменитость, чье исчезновение неизбежно заметят. - Не было у нее таких намерений. Фиолетовое пятнышко забилось чаще. Хейстингз молчал. - К тому же, - добавила Элия, - через четыре дня меня не будет в этом мире, я даже не узнаю, вернулся он или нет. - А Девлин Грант? - пожал плечами Хейстингз. - Амбиции этого типа общеизвестны, он метит в наследники Агнес. Вернувшись - пусть даже и тайно - на Землю, разве станет он держаться в тени? А доктор Экклес? Она сразу рванется в телевизионную студию, тут-то всем секретам и конец. - Да. Элия глубоко вздохнула и отвела глаза. Как же это, спрашивается, сумел Седрик завоевать ее привязанность? И какой вообще мужчина может надеяться на долгосрочную связь с этой пантерой? Она никогда не потерпит подчиненного положения - и даже наоборот, будет инстинктивно стремиться к господству. Мало кто способен сравниться с ней в умственном отношении, а тут еще необыкновенная красота и сила духа. Ну и что же тогда? Подобрать какого-нибудь бесхребетного слюнтяя и вытирать об него ноги? Хейстингз повидал за свою жизнь многих сильных женщин, допустивших подобную ошибку, - и очень надеялся, что принцесса окажется умнее. И как же трудно будет Элии встретить человека, достаточно крепкого, чтобы не сгореть в ее пламени. Странно, очень странно, что такое могла она найти в Седрике? Ну разве что рост, а тогда это не связь, а легкое развлечение. Не любовники, а товарищи по веселым играм. - Ваше Высочество, я не думал, да и сейчас не думаю, что несчастный случай был симулирован. От Агнес, конечно же, можно ожидать чего угодно, однако это конкретное мошенничество... Я не понимаю, как можно было его осуществить, и самое главное - я не понимаю, что она тут выигрывает. - На борту СОРТа был лишний человек, пятый, мужчина. - Каким образом... я был очень занят и не смотрел в это время телевизор. Вы абсолютно уверены? - Да, - кивнула Элия, - а по телевизору вы все равно ничего бы не увидели. Я имела временный ранг, Система ошиблась и показала почетной гостье несколько больше, чем следовало бы. Она слегка пошевелилась; фиолетовая пульсация под левой грудью исчезла. Ткань, вероятно, ослабла. Лишний человек? Элия ждала - ждала, пока Хейстингз уловит ход ее мыслей. Сколько уже лет не приходилось ему думать вровень с личностью такой молодой, острой - и непредсказуемой. Слишком он для этого стар. А последние дни - они могли сломать кого угодно. - Насколько я понимаю, в Кейнсвилле есть - или был - некий никому не известный убийца? - А также шпион, продавший диск Пандоре Экклес. Разные, скорее всего, люди, но даже тут ни в чем нельзя быть уверенным. Умозаключение, к которому пришел бы кто угодно - было бы время. Нехитрое замечание мало свидетельствует об умственных способностях этой пумы, но вот то, _как_ оно сделано... Хейстингзу никогда не хватало терпения на глупых женщин - или на женщин, притворяющихся глупыми, или на мужчин, которым нравятся подобные особы. - Казнь? - Он скептически покачал головой. - Вы так думаете? Если гибель предыдущего экипажа - результат убийства, то Фиш уже знает преступника, в этом нет никаких сомнений. Они с Агнес вполне способны вышвырнуть негодяя на первую попавшуюся планету; я вполне уверен, что они поступали так в прошлом не раз и не два. Никакая скрупулезность не помешает им взять отправление правосудия в собственные руки. - Но не в том случае, когда на борту находятся еще четверо? Было видно, что Элия хочет в это поверить, хочет, чтобы Хейстингз ее убедил. - Ни в коем случае. Да, Экклес купила секрет Института, но ведь это - ее работа. Агнес мстительна - но не настолько, чтобы убить человека за подобный поступок. А вот предатель, продавший диск, не может рассчитывать ни на какое снисхождение. Девлин амбициозен свыше всякой меры, но ведь она может попросту вышвырнуть его из Института в любой день и час. А уж двое молодых парней... Нет, Ваше Высочество, я ума не приложу, откуда там взялся лишний человек, и все равно уверен, что ваши подозрения заходят слишком уж далеко. Элия снова вздохнула и поднесла к губам рюмку. - Если я не ошибаюсь, - добавил Хейстингз, - разрывы струны непредсказуемы. Элия кивнула, не поднимая на Генерального Секретаря глаз. Что ж, даже для него смерть знакомого человека неизменно была потрясением, а ведь к старости приходит умение мириться с такими вещами. Элия молода, она отчаянно цепляется за любую, самую невероятную надежду. Лучше уж сменить тему разговора. - Вы ворвались сюда с обиженным, даже оскорбленным видом. - Да, вы правы. - Почему? Элия пожала плечами: - Извела меня вся эта идиотская таинственность! Да нет, - она подняла глаза - и вдруг улыбнулась одной из тех улыбок, которые в далеком прошлом создавали и разрушали царства, - больше всего я злюсь на себя, что была такой дурой. Ведь только на полпути в Самп я наконец сообразила, с чего это меня засунули в клетку с макаками и вышвырнули из Кейнсвилла. Агнес Хаббард врала мне без зазрения совести, а я, дура, ей верила. Хейстингз сочувственно хмыкнул, ему страстно хотелось, чтобы эта улыбка продержалась как можно дольше. - Обычная ее манера, особенно в обращении с людьми, способными угадать правду самостоятельно. - Я, конечно же, виновата - явилась без приглашения на ее пресс-конференцию, но ведь что она теперь делает? Объявила мне, что высадка на Тибр отменяется, а я возвращаюсь в Банзарак! - Вот же стерва, - охотно поддакнул Хейстингз, вспоминая недавний звонок Агнес. И как же она - ну стерва и есть! - веселилась, взваливая на него распутывание этого клубка. - Ну и когда же туман рассеялся? - Слишком поздно! - На смуглом лице - еще одна волшебная улыбка. - Сразу нужно было понять - если бы нильская экспедиция действительно угрожала колонизации Тибра, я бы почувствовала это при первом о ней упоминании. К сожалению, я слышу только голос _буддхи_, но не его молчание. Джетро - ведь даже и этот придурок знал! Он имел наглость заявить мне, что я должна явиться сюда и произнести речь, а я так ничего и не сообразила. - Вот, значит, что оскорбляет принцессу больше всего - мелкий прихвостень видел все заранее, а она - нет. - В конце концов, какой-то вопрос одного из репортеров довел меня до окончательного бешенства, и я задумалась, с какой это стати меня засунули в этот бродячий цирк?.. Элия сокрушенно покачала головой и допила херес. - Моя собственная оплошность - вылезла в Кейнсвилле на всеобщее обозрение. Вот и приходится изображать не менее публичный отъезд. - К моему счастью, - кивнул Хейстингз. - Мы приглашаем вас на небольшой - человек пятьдесят или около того - ленч. Затем, на встрече с председателем Комитета по беженцам, вы зачитаете адрес, опишете в общих чертах колоссальную работу в этой области, проводимую крохотным Банзараком, ну а уж вечером - настоящий, серьезный прием. Элия громко застонала: - А может, сговоримся по-другому? Пусть меня подвергнут публичной порке, и дело с концом. - Вы появились в самый подходящий момент. Эти обязанности лежали на некоем южноамериканском вице-президенте, но он неожиданно вышел из строя. Мы очень благодарны судьбе - и вам. - Надеюсь, - улыбнулась Элия, - с ним ничего серьезного? - Вы путаете меня с доктором Фишем. Нет, у господина вице-президента всего лишь острая лихорадка. Связанная с некой блондинкой. Я бы назвал его болезнь "белая горячка", но это выражение безнадежно скомпрометировано. - А затем я отправлюсь в Кейнсвилл. Когда? - Сегодня, примерно в полночь. Прибудете около четырех ночи. Вам налить еще? Первая рюмка заметно улучшила настроение принцессы - а может, дело тут не в хересе, а в блестящем собеседнике? - Нет, - покачала головой Элия. - Нам следует вернуться к миру, а то еще немного - и ваша репутация погибнет безвозвратно. - Возможно. Но я этого не боюсь - губите все, что хотите. Огромные миндалевидные глаза блеснули - отсвет луны в таинственных, затерянных в джунглях озерах - и снова стали серьезными. - Можно последний вопрос? - Конечно. - Даже два, но взаимосвязанных. Первый: зачем Агнес Хаббард выкинула на пресс-конференции этот идиотский номер с Седриком? По мнению Экклес, она собиралась объявить что-то совсем другое, а затем передумала. Но на Ниле нет никакой разумной жизни - так ведь? - Насколько известно мне - нет. - Тогда объяснение Экклес не годится. Это было не изменение, а исполнение плана! - А второй? - Там, после пресс-конференции, вы сказали, что она сошла с ума. Агнес Хаббард вас буквально нокаутировала. А сегодня вы снова веселенький, свежий, как огурчик, и даже выполняете ее поручения. Вы не могли бы мне это объяснить? - Это - секрет и, к сожалению, не мой. Глаза Элии сверкнули: - Насколько я помню, мне доверен секрет гораздо больший. Тоже верно! К тому же Хейстингз не давал Агнес никаких обещаний хранить тайну - и очень хотел вызвать на лице банзаракской принцессы еще несколько волшебных улыбок. - Вы можете угадать все сами - так же, как и я. Я знаю Агнес очень давно. Ее хитрость не знает предела. Всегда и во всем она гоняется _минимум_ за двумя зайцами. Думаю, вы и сами успели это понять. Она продемонстрировала бессмысленное, иррациональное поведение, а это - лучший способ сбить с толку всех аналитиков, все программы стратегического анализа. Не зря же хороший игрок в покер время от времени позволяет поймать себя на блефе - в будущем это окупится сторицей. В тот раз она провела даже меня. Кроме того, она выставила всех звезд телеэкрана полными идиотами. Результат: следующая их атака будет списана на злость и обиду. - Я думала об этих моментах. Они никак не оправдывают риска. Вряд ли Хейстингз потерпел бы такой тон от кого-либо другого, а не от ослепительной красавицы Элии. - Не оправдывают? Да, конечно. К возвращению сюда я уже знал ответ. Какие вопросы пришли вам на ум, когда Агнес выкинула, выражаясь вашими словами, этот идиотский номер? Между двумя пушистыми, идеальной формы бровями возникла задумчивая морщинка: - Кто это такой? Зачем она это сделала? Хейстингз молчал. - Откуда она его вытащила... Хейстингз молчал. Царственные глаза расширились: - Питомник! - Совершенно верно, - кивнул Хейстингз. - Пересадка органов - грязное, отвратительное дело, во всяком случае - в существующей сейчас форме. Наиболее безопасна автотрансплантация - пересадка органа, взятого у клонированной копии реципиента. Подобные операции запрещены, проводятся тайно, но тайна эта известна. Цены умопомрачительные, причем основная часть расходов приходится на подпольное выращивание ребенка до взрослого состояния. Ребенок - не эмбрион, он в колбе развиваться не может. Эти живодеры хотят получить тело. А в теле неизбежно есть мозг. А в мозгу - личность. Чудовищно! Огромный отвратительный бизнес. - Почему же тогда этот бизнес существует? Почему его не разоблачат и не уничтожат? - Потому что это - прерогатива богатых и сильных, Пандоры Экклес и иже с ней. Их мелкие прихлебатели знают правду и не столько негодуют, сколько завидуют - будь у них деньги, они занялись бы тем же самым. - И Агнес пригрозила вытащить правду на белый свет! Так, значит, это был шантаж! - Вот видите, как все просто! - улыбнулся Хейстингз, ставя пустую рюмку на заваленный бумагами стол. - Наглый, откровенный шантаж на глазах у сотен миллионов зрителей! До сих пор ни один влиятельный - _по-настоящему_ влиятельный - человек не брался за борьбу с незаконными трансплантациями, только это и позволяет им оставаться тайной. А возможности Агнес безграничны. Лично я понял ситуацию уже по пути в Самп, когда всем вдруг захотелось со мной поговорить. Как выражались во времена моей молодости, телефон звонил без умолку. Знакомые - я использую этот термин в самом широком смысле, - знакомые, с которыми я за десять лет словом не перекинулся, наперебой - и напрямую - пытались узнать у меня цену. Нет никаких сомнений, что Агнес пользовалась еще большей популярностью. Был тут, конечно же, и еще один важный фактор, фактор, опять же связанный с безграничной властью Агнес Хаббард, однако девочка не успела еще о нем задуматься. - Ну а как повели себя эти мелкие прихлебатели? - Они не рисковали вывести тайну на свет, ограничиваясь отдельными туманными намеками в репортажах о пресс-конференции. "Никому прежде не известный внук Уиллоби Хейстингза, воспитанный, насколько можно понять, на уединенном, строго охраняемом ранчо..." и так далее. - А ваша первоначальная реакция... Хаббард ее предвидела? Она вызвала вас, чтобы продемонстрировать эту реакцию всему миру? - Да, - смущенно кивнул Хейстингз. - В первый момент я тоже попался на удочку. А если уж я поверил, что Седрик - моя клонированная копия, какие могли быть сомнения у остальных? Агнес не знает угрызений совести, она пользуется людьми, как вещами. Даже мной. _Особенно_ мной. - Понятно, - кивнула Элия; на этот раз улыбка принцессы казалась какой-то отстраненной. - Когда примитивные взятки перестали действовать, вы пригрозили большим погромом. Вы - то есть Агнес и вы. - Ее лицо потемнело. Загадочные восточные глаза прожигали Хейстингза насквозь. - И все закончится полюбовно: ваша парочка сохранит власть, а питомники - свой прибыльный бизнес. - Посмотрим, - пожал плечами Хейстингз. - Проблема, как говорят дипломаты, находится в стадии предварительного обсуждения. Он иронически хмыкнул и подался вперед, намереваясь встать. - Я не совсем улавливаю разницу, мистер Генеральный Секретарь. - В глазах Элии сверкала ярость, питаемая долгими веками абсолютной монархии. - Продлить собственную жизнь ценой чужих юных жизней - зло абсолютное, вы сами так сказали. А продлить, той же самой ценой, свое пребывание у власти - разве это этичнее? Да, в девятнадцать лет все это просто и очевидно! Хейстингз встал, изо всех сил стараясь не показать, как страдальчески дрожат его протезы. - Мне нечего добавить к сказанному, Ваше Высочество. Игра продолжается. Когда-нибудь вы узнаете больше. Она отнюдь не собиралась... но тут острый, как толедский клинок, разум Элии проник в истину - в очередной слой многогранной, как жизнь, истины - и вся ее ярость исчезла. - Но это же не все! Так бы ничего не получилось, разве что... Ведь это же не все, правда? - Позвольте, Ваше Высочество, сопроводить вас на ленч, - галантно предложил Хейстингз. Ленч, сопровождающийся неизбежными речами, снимали со всех сторон еще более неизбежные репортеры. На встрече с председателем Комитета по беженцам Элия зачитала текст, сочиненный компьютером, а потому - запредельно занудный. Вечером состоялся грандиозный прием, на котором крутилось совсем уже невероятное количество репортеров. Неизвестно откуда появился слух, что программа мирового турне принцессы расширена за счет Латинской Америки - и все это для того, чтобы скрыть существование каких бы то ни было связей между Банзараком и Кейнсвиллом. Вертолет, забравший Элию, летел в составе эскадрильи из шести машин. По пути эскадрилья непрерывно меняла строй. Глухое, безлюдное место, строго охраняемая взлетная полоса. Здесь Элия поднялась на борт загадочного, без всяких опознавательных знаков, самолета - в компании Моалы, двух безликих прихлебателей и Джетро. После смерти Седрика, главного своего соперника, доктор Джар воспрянул духом и возобновил прерванное было ухаживание. Через час полета прямо по курсу затрепетало северное сияние; постепенно призрачные сполохи заполнили все небо. Глубокой ночью, после необычайно сложной, словно проложенной в путанице городских кварталов, посадочной глиссады, самолет опустился на бетонку аэропорта, не известного ни одной из транспортных компаний мира. Размеры сооружения потрясали, однако Элия тут же вспомнила - тем же, что и она, путем в Кейнсвилл прибывают тысячи, сотни тысяч людей. Прибывают не размеренно, месяц за месяцем, летом и зимой, а короткими, судорожными всплесками, после которых аэропорт надолго замирает. Если все будет хорошо, вскоре начнется новый ход лосося. Лосось? Лемминги? Саранча? Пчелы! Пересадка пчел в новый улей! А она - пчелиная матка, возглавляющая очередной рой. Институт не был бы Институтом, не позаботься он и здесь о безопасности. Несмотря на удаленное положение аэропорта и поздний час, самолет подцепили к буксировщику, оттащили в ангар, заперли ворота и только затем приступили к разгрузке. Ослепительный свет дуговых фонарей заставил Элию болезненно сощуриться. Спустившись по трапу, она увидела перед собой группу встречающих, возглавляемую - ну как же без него! - доктором Фишем. Все остальные члены группы выглядели так, словно только что вылезли из постели. Доктор Фиш выглядел так, словно только что вылез из могилы. Прошептав несколько вежливых вопросов типа хорошо-ли-вы-долетели, он - почти беззвучно - представил Элии долговязого, немолодого и мрачноватого разведчика - Патрика О'Брайена. - После вчерашней трагедии разведчику О'Брайену, мадам, поручено взять на себя прошлые обязанности Бейкера. Обязанности доктора Девлина временно исполняются директором. О'Брайен пожал Элии руку и вроде как поклонился. Или это была иллюзия, вызванная его сутулостью и слепящим светом? - Времени очень мало, Ваше Высочество. - Очень мало. - Тогда я быстро введу вас в курс дела. - О'Брайен говорил сухим, деловым тоном. - В списке осталось два не осмотренных вами мира. Кинто уже изучен долговременной экспедицией. Как и в случае Ориноко, результаты вызывают тревогу. Планетный материал сильно подавляет размножение и развитие дрозофил. Причина еще не выяснена. Дрозофиле - и той там плохо, так что же говорить о пчелиной матке? Мысли шевелились в голове Элии медленно и тупо, как толстые, перекормленные карпы в пруду. Господи, сказал один из карпов, как же я устала! - Аск откроется во второй половине дня. Это будет всего лишь второе окно, так что рассказывать пока нечего. В тот раз на планете остался робби; программа дальнейших исследований будет сильно зависеть от его данных. Элия кивнула. Ну неужели нельзя было найти место для разговора получше, чем этот огромный, гулкий, залитый слепящим светом сарай? Да и как можно заниматься чем-то серьезным глухой ночью, в окружении десятка усталых людей, только и мечтающих, что добраться до кровати? - А Тибр? - Тибр откроется завтра, ранним утром. Изучим доклад экспедиции, тогда и будем решать, что делать дальше. Промозглая ночная сырость проникала до самых костей, Элию била зябкая дрожь. "Будем решать..." Говоря попросту, пройдут сутки с небольшим, и я должна буду принять окончательное решение. А откуда я возьму абсолютную уверенность? Попросить еще три дня, до следующего окна? А чем это поможет? Если все анализы и наблюдения подтвердят безопасность Тибра, если _буддхи_ останется при прежнем своем мнении, если Агнес Хаббард повернется ко мне и спросит: "Ну так что?" Ну так что? - Я хочу спать, - решительно заявила Элия и направилась к ждущим пассажиров тележкам; следом за ней потянулись Джетро со своими помощниками и Моала, все мрачные, угрюмые, еле живые от усталости. Возвращение в купол Коламбус напоминало похоронную процессию - за все время пути не было сказано ни слова. Элия мечтала добраться до номера, рухнуть на кровать, уснуть - и была несказанно удивлена, когда ноги ее, словно по своей собственной воле, направились в кафе. Здесь она выпила, одну за другой, три чашки крепчайшего черного кофе. Кофе? В пятом часу утра? Да ты, подруга, совсем сбрендила, спать тебе нужно, а не кофе пить, - укоряла себя Элия, заказывая четвертую чашку. - А можно я пойду сдать? - спросила Моала; красные от усталости глаза служанки каждую секунду пытались закрыться. - Конечно! - воскликнула Элия, злясь на себя за эгоизм и невнимательность. Моала улыбнулась, встала и направилась, еле таща ноги, к спиралатору. Вместе с ней ушла и парочка безгласных, безымянных прихлебателей; Элия осталась в обществе его лягушачьего высочества доктора Джетро Джара. Странное дело, этот поганец совсем не выглядел усталым. В его усах запуталась наглая, довольная ухмылка. Руку Элии накрыла холодная липкая лапка. - Элия, дорогая! - Да, доктор Джар? - Ну зачем же такая официальность? - улыбнулся Джетро. - В интимной обстановке, один на один, вы смело можете называть меня по имени. Я прекрасно понимаю, что достойная всяческого сожаления гибель вашего молодого друга была для вас огромным ударом. Вы знаете, что я всегда к вашим услугам, и если есть хоть что-нибудь, чем я... К счастью для себя, Джетро не был окончательно туп и обладал некоторой наблюдательностью; заметив, как потемнело лицо Элии, он поспешно смолк. Доведи господин министр эту речь до прямого - как несколько дней назад - предложения своих услуг, дело неизбежно закончилось бы тяжелыми физическими повреждениями. - Я разрешаю вам удалиться, доктор Джар. Темные, маслянистые глаза опасно вспыхнули, затем Джетро встал и мрачно поплелся прочь. Оставшись наконец в одиночестве, Элия поднесла чашку ко рту и тут же со злостью ее отставила; по голубоватому пластику стола побежали темно-коричневые ручейки. Хватит кофе! Кофе ей больше _не нужен_! Элия зарыла лицо в ладони. Жуткий, нечеловечески кошмарный день. Одна, хоть и небольшая, радость - у нее почти не было времени думать о Седрике. Боже всемилостивый, это надо же человеку попасть в такой переплет! Заперт, посреди ада кромешного, в одной камере с Девлином и этой ужасной бабой, Пандорой Экклес! Но почему же молчала интуиция? Ну да, конечно, она ведь никогда не интересуется другими людьми. Вот если бы опасность угрожала самой Элии, тут бы без _сатори_ дело не обошлось. Седрика больше нет. Элия цинично использовала его в своих интересах - ну, не она сама, а _буддхи_, - но теперь неожиданно оказалось, что он вызывал у нее какое-то новое, незнакомое чувство. Любовь, наверное, - или хотя бы первый проблеск любви. Сам-то он, Седрик, с готовностью предлагал ей всю свою любовь, только бери. А любовь - вещь сильная и опасная, дотронешься - и тут же прилип. Неужели же тогда Седрик не имел никакого значения? Седрик, почти любовник и - вполне возможно - будущий напарник? В новом, необжитом мире его навыки, его отвага - да и просто его рост - могли бы оказаться неоценимо важными. Из него вышел бы великолепный защитник - умелый и беззаветно преданный. Если Седрику предстояло погибнуть на Ниле, почему же я не получила предупреждения, не спасла его? Ведь это было бы к вящей моей выгоде. А может быть, Агнес Хаббард, имевшая для внука совсем иные планы, ни в коем случае, ни под каким видом не отпустила бы его на Тибр? В таком случае Седрик превращался для _буддхи_ в пустое место, в абсолютно бесполезное существо. Элия пожала плечами и допила последние капли кофе. И вообще, это знаменитое _буддхи_ совсем мышей не ловит. Даже ведь не пошевелилось, когда Агнес Хаббард отсылала меня домой, в Банзарак, - и это после многовековых тренировок с веревками и кобрами. Нет, так все-таки нечестно. _Буддхи_ ни на секунду не обманулось этой ложью - так к чему же тогда было ему поднимать крик, насылать на меня _сатори_? Элия встала. Ноги сами привели ее к идущему вверх спиралатору. А что же там, на самом верху, спросила она Бейкера в первый день. Теперь откуда-то возникло почти непреодолимое желание разобраться с этим вопросом самостоятельно. Выйти на своем этаже, запереться в номере, рухнуть на кровать и уснуть? Долгожданная дверь появилась, ушла вниз, исчезла. Кофе возвращало Элии жизнь, ее сердце билось теперь чаще, сильнее и ровнее. Она чувствовала себя легкой, как перышко, как воздушный шарик, поднимающийся все выше и выше. Кружится голова? Ничего страшного, это от возбуждения. _Буддхи_ ни на секунду не обманулось этой ложью. _Буддхи ни на секунду не обманулось этой ложью!_ Элия никак не думала, что в куполе столько уровней, мимо проскальзывали одна тускло освещенная дверь за другой. (Ну конечно же - тускло, ведь сейчас ночь, все порядочные люди давно спят.) Затем цилиндрическая стальная стена исчезла, ступеньки побежали плоско, вровень с полом; дальний конец движущейся дорожки скрывался в центральной колонне - именно так и говорил Бейкер. Элия шагнула в сторону, на неподвижные стальные плиты. Круглый, совсем маленький зал, опоясанный пронумерованными дверями. Сердце Элии отчаянно колотилось; странная, из паха исходящая теплота лесным пожаром сжигала тело. Дверь, еще дверь, еще, еще... эта! Не заперта. В комнате было темно, он спал. Темнота не мешала Элии _знать_. Ее сердце рвалось наружу, ломало ребра. Она дрожала лихорадочным желанием. Не успев еще закрыть дверь, она потянула язычок молнии. Она дошла до кровати, ни разу не споткнувшись, и успела по пути раздеться. Любая женщина десять раз подумала бы, прежде чем лечь - голой - в незнакомую кровать. Но не Элия. Она знала, чье ровное дыхание доносится с этой кровати. Она почти всхлипывала от счастья - возбуждения - и желания. Он все-таки важен для нее! Важен! Нужен! Да! 19. КЕЙНСВИЛЛ, 10 АПРЕЛЯ День прошел из рук вон плохо, за что ни возьмешься - все шло наперекосяк, ни одной, хоть самой малой, радости, сплошная злость и тоска. А раз так, сказал себе Седрик Д.Хаббард, попробуем хотя бы отоспаться. Хоть чуть-чуть компенсировать прошлый недосып. Седрик лег рано. Возможно, именно поэтому он спал чутко. Спал - это точно, ведь он видел сон, а во сне видел Элию, и она обнимала его и целовала. А потом оказалось, что это уже не сон, а и вправду Элия, и он снова был сверху, и снова... Господи, да бывает же так хорошо! - А ты точно знаешь, что ты не сон? - промычал Седрик через несколько минут. - Не веришь - так потрогай. - Ты теплая, мягкая, прямо как во сне. - Во сне? А такое, что только что с тобой было, такое во сне бывает? - Конечно. Откуда я знаю, что это - не поллюции... _Ой!_ Нет, Элия - не сон. Сны не щиплются. И все равно она была сном. Только что была, а теперь - не сон. Седрик даже не успел до конца проснуться, но он был готов заранее - потому что видел ее во сне. Он очень надеялся, что не был в полусне слишком уж грубым, а то вот слезы у нее капают. Он спал, а потом вдруг оказалось, что она здесь, по-взаправдашнему. А может, думал он, я даже установил сейчас какой-нибудь такой мировой рекорд, что все так скоро. Понятное дело, мужчина не должен торопиться и должен заботливо относиться к партнерше, но это ж - когда не спишь, а я же почти и проснуться не успел. Вот в будущем - в будущем я буду и внимательным, и заботливым. И все равно - как же это здорово вот так вот проснуться! - А я не сделал тебе больно? - Для тех, кто не понял, повторяю в третий раз: нет, милый, ты не сделал мне больно. Я бы очень хотела, чтобы всегда было так хорошо. Ты же слышал меня. Я же ничуть не притворялась, клянусь чем угодно. Здорово! - Ты правду говоришь? - Седрик вздохнул и слегка переместил ладони. - Я был уже готов. - Я тоже. А теперь - рассказывай. Требование было обращено к левому соску Седрика. - Рассказывать? Что рассказывать? - Как это вышло, что ты здесь, а не на Ниле, в той четырехместной душегубке? - Я не хочу сейчас об этом... _О-е-ей!_ - Ты расскажешь мне все, _все_ - или подвергнешься серьезному членовредительству. - Отпусти!.. Нет, - торопливо поправился Седрик, - не отпускай, только перестань сдавливать. Ладно, сдаюсь. Так вот, все это было жульничество, липа. Никакая там струна у них не лопалась. Эйб говорит, что всего-то и надо, что подкрутить пару ручек, и окно становится нестабильным, ну точно как перед разрывом струны. - Я видела, как вы с Абелем шли на корму. И еще я видела человека, в том же самом коридоре. - Видела, говоришь? - буркнул Седрик. - Сколько же еще людей это видело? А история эта поганая. - Он слегка поежился. - Даже говорить не хочется. - Все равно я хочу ее знать. - Понимаешь, Эйб предупредил меня заранее, еще до прихода журналистов. Я, говорит, подам тебе знак, вот такой, и тогда делай все, как я скажу, и чтобы не спрашивать ничего и не спорить. Ладно, говорю я, заметано. Знаешь, а странное дело, я же ему верю. Тебе я, конечно же, тоже верю, но никому больше. Это, значит, в Кейнсвилле. - Весьма разумно. Седрик попытался поцеловать Элию, но она сказала ему, вот расскажешь до конца, тогда посмотрим, и он решил не растягивать особенно рассказ, свернуть его как-нибудь поскорее. - Ладно, я тогда вкратце. А вообще, когда Абель не выкобенивается и языком не чешет, он очень даже ничего... Так вот, мы были уже на полпути к точке, когда Девлин начал вдруг жутко ругаться и развернулся, и погнал назад, к контакту. На радаре показалась нестабильность. Вот ты, ты знала раньше, что на радаре и окно видно? А я не знал. Но мне было видно, через голову Пандоры, я увидел, как картинка ну вроде как корежится. Приплясывает и извивается. А как погнал он назад, машину стало жутко бросать. - Я видела. А я-то и не думал, что на нас смотрят. А мог бы и подумать. А может, и сейчас смотрят, в инфракрасных каких-нибудь лучах, как лежу я в кровати, с самой красивой в мире девушкой, и ее волосы растеклись по моему тощему пузу. Вот пусть и смотрят, и сдохнут от зависти! - Чего ты молчишь? Рассказывай дальше. - А? - (Рассказывай, рассказывай - будто нету для губ более интересных занятий.) - И тогда Абель тронул меня за плечо и мотнул головой. Мы отстегнулись и пошли, цепляясь за все, за что только можно, на корму. Прогулочка получалась еще та, а он не говорил, зачем это все. - А потом из двери вывалился человек. - Ага. Он был совсем без всего. Лежал, наверное, на койке, а потом его выкинуло. Когда я увидел его, он был уже в полном отрубе - головой, наверное, шваркнулся. - Так кто это был такой? - Эйб сказал мне, что Уилкинс, и имя какое-то, только я сразу забыл. Я хотел ему помочь, а Эйб не давал, говорит, что это рискованно, только сами покалечимся, и не спорь, мы же договорились. И тогда мы пошли дальше и добрались до лабораторного модуля. Там швыряло еще хуже, но там стоял второй радар, и Эйб включил его, и мы пристегнулись к операторским креслам и стали смотреть. - И вы увидели, как закрылось окно? По телу Элии пробежала волна непроизвольной дрожи. - Ну, Эйб улыбался всю дорогу, от уха до уха, и говорил мне, не бери в голову, но все равно ощущение было жуткое. И все случилось считай одновременно. Мы добрались до контакта - сверху так и сверкало голубое сияние, и все эти грибные джунгли были ну вроде как еще кошмарнее при таком свете - и увидели, что пандуса нет. И тут же сияние потухло, окно закрылось. А Эйб щелкнул каким-то переключателем, и сразу же произошла расстыковка. Элия подняла голову, словно вглядываясь в скрытое темнотой лицо Седрика: - Расстыковка чего с чем? - Лабораторный отсек, третий модуль СОРТа. Эйб закрыл переходные люки и отделил нас от остальной машины. И тут же окно снова открылось, и нас подняли краном, только теперь мы оказались в куполе Дэвида Томпсона. В одном месте - в куполе де Сото, на глазах у всех этих репортеров - они симулировали разрыв струны, а в другом, в Томпсоне, тут же ту же самую струну восстановили. К тому времени, как они там сообразили, что нам полный конец, мы уже вернулись. - А Девлин? Вот, дошли до самого плохого. Седрику очень не хотелось рассказывать дальше, он чувствовал себя виноватым и вроде как грязным, хотя, если так посмотреть, в чем же он виноват, что же он мог сделать? Да он даже и пробовал как-то вмешаться, просил Фиша открыть окно и вытащить тех, остальных. - Остальные так там и сидят - и он, и Пандора Экклес, и этот самый Уилкинс, если только он жив. Вернулись только мы с Абелем, в заднем модуле. Он почувствовал, как по ее телу пробежала дрожь. - Как же это? Не может быть! - Может. Плохо это все. - Но почему? - Не знаю. Мне не говорят. На выходе из стерилизационной камеры Седрика и Абеля ждали шесть человек во главе с Фишем - Барни Багшо, ухмыляющийся, как огромная горилла, и разведчик О'Брайен, и еще какие-то незнакомые. В воздухе витал еле уловимый дух удовлетворения, прозвучало несколько довольно вымученных шуточек, но в основном настроение компании было мрачноватое. Да и не мудрено - если Тибр напоминал рай, то Нил - преисподнюю. - Фиш сказал что-то такое насчет пусть подумают пару дней о своих прегрешениях и ушел. Я же просил их, Элия, даже за Экклес просил. Прямо умолял, только что на колени не бухнулся. Хуже всего была фраза, которую бросил Багшо. "Ты, Шпрот, - сказал он, - должен радоваться. Ты отомстил за свою Гленду. Эта баба, Экклес, получила по заслугам". Седрик рассказывал Элии, стараясь, чтобы было попонятнее, но ему все время казалось, что получается плохо и сбивчиво. - Но я-то, - добавил он, - никакой радости не чувствую! Не знаю уж почему, только не чувствую. Ну, может, потому, что Гленду все равно не вернешь, а к тому же Гленда не мучилась так перед смертью - я не уверен, конечно, но хочется думать, - не мучилась так, как будет мучиться эта Пандора. Какая уж там радость, совсем наоборот. - Ты не виноват, - успокоила его Элия. - Они снова тебя использовали. Ты же ничего не знал. Утешение помогло, но не слишком. Он же почему согласился влезть в передачу Пандоры? Только потому, что Багшо сказал, что так он отомстит за Гленду. Ну что, спрашивается, стоило упереться рогом и никаких опровержений не давать, пусть бы сами они что хотели, то и делали? - А Фиш - он что, обещал, что их спасут через следующее окно? - спросила Элия. - Да не то чтобы так. Фиш просто хотел, чтобы Седрик не очень возникал, подумал немного, свыкся с мыслью, что так те двое - или трое - на Ниле и останутся. Да конечно же, кто же станет вытаскивать оттуда Экклес? Ну вытащат, и что они ей скажут? "Прости, Пандора, ошибочка небольшая вышла!" - так, что ли? Институт никогда не признается в содеянном. Никаких спасательных экспедиций не будет. И если уж он, Седрик, это сообразил, так Элия поймет все в сто раз быстрее. Она же вон какая ушлая. - Но почему? Почему их там оставили? - Ну, вот этот, скажем, Уилкинс, он и есть тот самый шпион - ну, который продал Пандоре диск. Это Фиш так сказал. А еще он сказал, чтобы за этого типа я не беспокоился. Все равно у него почти весь мозг омертвел. По Элии снова прокатилась волна дрожи; не еле заметная, как в тот раз, а сильная. - Почему у него мозг омертвел? Что они с ним такое делали, что у него даже мозг омертвел? - Ничего они с ним не делали. Ну, это тоже Фиш так сказал. Он же электронный наркоман, а тут эта куча денег за ворованный диск - вот он и пошел вразнос, жарился до упора. Передозняк, и с приветом. А еще Фиш сказал, если он вдруг очухается, то свихнется от боли, будет орать и на всех бросаться, ведь у него все нервные окончания выжжены. Седрик не то-что бы совсем в это верил, но очень хотел верить. - А Девлин? - О Девлине они или отмалчивались, или наотрез отказывались говорить. - Он же целился на место твоей бабушки. Теперь Седрик знал про бабушку значительно больше, чем по приезде в Центр, но все равно... - Но не может же она из-за этого убить человека. - Надеюсь, что нет, - вздохнула Элия. - А если бы даже и могла, остается Пандора Экклес, ее-то за что? Сотни, а может и тысячи, людей расхаживают с такими же, как у нее, пересаженными органами или держат эти органы про запас, в холодильнике, или где их там хранят. - Не знаю, милый, - вздохнула Элия, - ничего я не знаю. И все-таки... да, ты, пожалуй, прав. К Пандоре у них какие-то большие счеты - ее же намеренно поймали в ловушку. Как и Девлина. И поймал ее не кто другой, как Седрик Диксон Хаббард. Несколько секунд он молчал, осторожно лаская сказочную, невероятную девушку, пришедшую в его постель в самый глухой час ночи, пришедшую словно из сна. А затем вздрогнул. - Козел-провокатор. - В голосе Седрика слышалось отчаяние. - Козел, ведущий стадо на бойню. - Прекрати сейчас же! - Элия болезненно ткнула его кулаком под ребра. - Ты ничего не знал! Да мы и сейчас почти ничего не знаем. Трудно понять, как все это могло быть устроено без участия Девлина. Тип он, конечно же, скользкий, но совсем не дурак. Не может ли быть, что его тоже вытащили назад, вроде как вас, и там осталась одна Пандора? - Возможно, - пожал плечами Седрик. - Я пробовал заговаривать о Девлине, так они молчат и все тут - что Фиш, что Багшо. - При малейшем подозрении, - продолжала Элия, - он должен был сделать все возможное, чтобы гарантировать себе обратный билет. Девлин очень дорожил своей шкурой. Он же не какой-нибудь там камикадзе, фанатик, готовый ради справедливости пожертвовать даже... - _А-а-а-а!_ Седрика словно ударило электрическим током; судорожно выгнувшись, он отшвырнул Элию на пол, а затем сжался в тесный комок и заткнул уши руками - заткнул, безуспешно стараясь заглушить детский голос, отчаянно вопивший: "Я не буду! Я не буду!" Голос, звучащий в его голове, начал стихать, превратился в неразборчивое всхлипывание, исчез совсем. Кто-то... почему "кто-то"? Элия включила свет и теперь осторожно отдирали его ладони от ушей. Еще минута - и ноги Седрика перестали дергаться. Элия пыталась обнять его и успокоить - веселенькое занятие, когда перед тобой такая вот двухметровая жердина, скрученная в шар и завязанная узлом, - и она ворковала над ним, как мать над больным ребенком: "Все хорошо, все хорошо, не бойся, ничего тут страшного нет, видишь, я же тут, рядом, и все в порядке, и бояться нечего..." Затем колыбельная началась снова - в который раз? Седрик распрямился и только теперь понял, что весь взмок, обливается потом и что ему очень холодн