яснить остальным, что обжегся, разводя огонь. Пользуясь зубами и здоровой рукой, Дэви оторвал полоску льняной ткани и перевязал рану. Переодеваясь к ужину, старался не повредить все еще болевшую руку. Его мысли путались. Вскоре к его двери подошел Тейн, и герцог откликнулся на стук. - Фитцуол уже пригласил всех к столу. Я сказал, что позову тебя и наших гостей. Принц тоже нарядился в свою лучшую одежду: черный вельветовый камзол, из которого он почти вырос, и темно-зеленые брюки. - Вы готовы, герцог? - Да, ваше высочество, - ответил Дэви и вышел в коридор, пряча за спиной поврежденную руку. - Я надеюсь, Тепсон не вздумал проверить на нас новые рецепты. Тепсона нельзя было назвать счастливым. Он был местным сапожником, но в тяжелые времена ему пришлось взяться за работу повара. Принц широко улыбнулся: - Фитцуол сказал ему, что все, что мы не сможем съесть, съест сам повар. До крошки. Это заставило Дэви тоже улыбнуться, несмотря на боль в руке. В его комнате находился Колдовской Камень Орима, а внизу, в подземельях, был сокрыт оригинал "Книги Камней". Мысль о еде его не вдохновляла. Он хотел, чтобы обед поскорее закончился и наступила ночь. Тогда он мог бы заняться Камнем Орима, пока остальные будут спать. 2 Теплый послеполуденный солнечный свет пробивался сквозь листья вязов в затененный дворик позади Каслкипа. Вдали на траве играли дети. Маленькая Лилит выпустила материнскую грудь, и Джессмин приложила к другой груди ее тельце, завернутое в одеяло. Малютка прижалась к ней носом, потом нашла сосок и зачмокала, глядя матери в лицо темно-синими глазами. Королева Виннамира улыбнулась крошечной принцессе, счастье переполняло ее. Придворных дам слегка шокировало, что королева сама кормит детей. Для каждого новорожденного присылали кормилицу, и каждый раз королева отправляла ее обратно. Она так долго ждала материнского счастья и теперь хотела насладиться им в полной мере. Даже Гэйлон, король-чародей и воин, нежно обнимая ее по ночам, смотрел на кормящую мать с удивлением на рыжебородом лице. Издали послышался громкий крик четырехлетнего принца Робина. Он сердился, потому что мать не обращала внимания на его слезы. Джессмин услышала не менее сердитые вопли Беннета. Наверняка они одновременно схватились за одну и ту же игрушку. Мать Беннета, леди Кэт из Оукхевена, положила конец ссоре мягкими увещеваниями. В замке в это время гостили две аристократические семьи; среди них было пятеро детей. Пригласить кого-нибудь еще королю было не по средствам, но Джессмин была довольна, что у Робина есть товарищи для игр, а его брат Тейн уехал на месяц в замок Госни. Лилит уснула, не выпуская груди изо рта. Молоко капало с ее розовых губок. Джесс осторожно приподняла ее, поправила блузку, положила ребенка в колыбель и укутала потеплее. Хотя солнце уже ярко светило, весна еще была холодная. - Мама! Джессмин быстро повернулась к ревущему Робину. Он бежал к ней по каменным плитам. Королева поспешила к нему навстречу, чтобы он не разбудил Лилит. - Разве Дабин не мой? - спросил рыжеголовый мальчуган, уцепившись грязными руками за длинные юбки Джессмин. - Разве нет? - На его не менее грязных щеках виднелись дорожки от слез. Дабин был старой деревянной лошадкой с драным чулком вместо головы, гривой из ниток и болтающимися глазами-пуговицами. Формально он принадлежал Тейну. - Беннет на нем катается, - обиженно продолжал мальчик. - Кто первый нашел Дабина? - спросила Джесс. - Беннет... но я же принц! Он должен меня слушаться. Королева сохранила серьезное выражение лица: - Ты принц, и у тебя свои обязанности. Принц должен быть щедрым, добрым и благородным. Принц должен быть великодушен со своими подданными... и всегда делиться игрушками. - Всегда? - Всегда, - кивнула Джессмин. Это не обрадовало Робина. - Тогда я не хочу быть принцем. - Но ведь ты рожден принцем. Есть вещи, которые нельзя изменить. Возвращайся и играй с остальными. Будь добр к Беннету. Когда-нибудь он станет бароном и будет верно служить Рыжему Королю. А позже ты сможешь покататься на Дабине, сколько захочешь. - Джесс улыбнулась: - Кроме того, скоро ты будешь ездить на настоящей лошади. - Правда? - Робин просиял. - Конечно. Ты скоро будешь большим. - Я уже большой! - закричал он, подбегая к лужайке, без сомнения, чтобы похвастаться перед Беннетом, который был чуть младше. Королева посмотрела на Лилит, потом вернулась на свою каменную скамью и достала книгу, небольшой томик стихов четвертого века, написанных неизвестным виннамирским поэтом. Стихи были не мрачными и суровыми, как часто случалось в ту эпоху, а, напротив, светлыми и лиричными, написанными изящным почерком женщины, чьи глаза умели разглядеть красоту в грубом мире, окружавшем ее. - Позволите к вам присоединиться? - спросила леди Кэт и, не дожидаясь ответа, грузно плюхнулась на скамейку рядом с Джессмин. Это была полная, миловидная молодая женщина, с темными волосами и приятным характером. Ее взгляд остановился на Лилит, лежащей в колыбели. - Я с двумя с ума схожу, - сказала леди Кэт со вздохом. - Как вы управляетесь с тремя?.. В конце концов, королева могла бы найти кого-нибудь для присмотра за детьми. - Но ведь прогулки так чудесны, Кэти. Женщина только простонала: - С Таленой хуже всего, вон как носится. Ей бы следовало родиться мальчишкой. "Да", - подумала Джессмин и вспомнила свое собственное детство, когда она чаще держала меч, чем крокетную клюшку. - Я слышала, что они прибывают сегодня, - произнесла Кэт, как всегда без предупреждения меняя тему. - Кто? - Ну конечно. Великий посланник из Ксенары и его свита. - О! - Вы ни капельки не взволнованы, миледи? Вы можете себе представить? - Темные глаза Кэт заблестели: - Делать из повозок дома на колесах! Только в Ксенаре могут такое придумать. - Я слышала, что это больше похоже на палатки на колесах. Королева взглянула на Лилит, которая спала, прижав к щеке крохотные пальчики. - Но большие палатки. Разве это не чудесно? С вашей родины приезжает Великий посланник! Джессмин наклонилась, положила книжку рядом со спящей Лилит и подняла колыбельку. - Мой дом - Виннамир, леди Кэт. Я не знаю другой родины. - Она пошла по каменной дорожке позвать Робина отдохнуть после обеда. Две недели назад они покинули засушливые земли своей родины, и Сандаал Д'Лелан до сих пор не могла налюбоваться на зеленый мир вокруг. Она сидела рядом с возницей на крепкой деревянной скамье, а огромные колеса кибитки стучали и подпрыгивали на ухабах разбитой дороги. Всадники ехали впереди - две дюжины военных, за ними кибитка посланника и женская кибитка. Поезд замыкали два охранника. Шафрановый шелк, покрывавший кибитки, развевался на холодном ветру, пока они проезжали узкими ярусами долин. Лесистые горы окружали их со всех сторон. Они ехали по берегу реки, а на другом берегу росли деревья, удивительные гигантские вечнозеленые растения с красноватыми стволами, прямыми, как колонны, и толще человеческого роста. Сандаал не могла разглядеть их верхушки, как ни задирала голову. В полутьме под пологом ветвей процветала дикая природа. Белоголовые олени и лоси, белки, еноты и хорьки не обращали никакого внимания на присутствие человека, пока кибитки были в движении, и исчезали, только когда путники разбивали лагерь и солдаты отправлялись подстрелить к обеду какую-нибудь дичь. Разных птиц было столько, что не сосчитать, а однажды у самой дороги бесстрашно присел отдохнуть горный лев. Сандаал наполняла легкие сладким влажным воздухом и жалела, что близится прибытие в Сторожевой замок. На каждом привале она подолгу бродила в одиночестве по лесу, собирая ароматные лилии и лесные ирисы, - посланник был недоволен, но она ничего не страшилась в этих прекрасных диких землях. Катина Д'Ял высунула в окошко белокурую голову и крикнула вознице: - Мео, ты нарочно ищешь ямы, чтобы наехать на них? Как прикажешь нам одеваться, если мы даже не можем удержаться на ногах? Возница проворчал что-то неразборчивое, как он делал всю дорогу, а Сандаал оглянулась. Румяна и помада на лице Катины были наложены явно нетвердой рукой. Юная леди Д'Лелан отвернулась, чтобы скрыть, как это ее позабавило. Она никогда не пользовалась косметикой и не носила модных юбок с их совершенно невыносимыми подкладками. Катине и Розе это тоже не было нужно, обеим могло хватить их естественной красоты. Кибитка с грохотом провалилась в очередную яму, сначала одним колесом, потом другим. Послышались проклятия Розы, не подобающие благородной даме. Сандаал не обращала внимания на жалобы и неудобства, ее внимание было целиком поглощено путешествием, подходящим к концу. Они подъехали к развилке перед огромным массивным мостом, за которым лежал причудливый маленький городок с каменными, кирпичными и деревянными постройками. Сандаал услышала аромат жарящегося мяса, пирожных, хлеба и едва заметный запах отбросов. Больше всего ее удивила тишина. Люди, лошади и повозки двигались вверх и вниз по главной улице, но не было ни криков, ни пестроты, ни кипучей суматохи ее родного Катая. Кибитка загрохотала по дощатому мосту, и приглушенное эхо отозвалось снизу от реки. - Какой жалкий городишко, - сказала Роза у нее над ухом. - Надеюсь, долго мы тут не пробудем. Она скрылась прежде, чем Сандаал успела ответить. Казалось, все движение в Киптауне замерло, когда поезд проезжал по булыжной мостовой главной улицы. За ними следили любопытные глаза, и Сандаал изучала лица, старые и молодые. Лица были открытые и увлеченные. Как странно. Эти люди ничего не скрывали, но, возможно, им просто было нечего скрывать. Напротив, девушка с юга не дала уличным зевакам увидеть в себе ничего, кроме надменной, сдержанной и холодной красоты. Ксенарцы рождались для тайн и интриг, для расчета и борьбы за власть. Некоторые зрители улыбались, а одна маленькая девочка, посмотрев на Сандаал, застенчиво помахала рукой. Сандаал только отвела глаза. Город внезапно оборвался, и дорога стала подниматься вверх, лошади с трудом тащили повозки. Они проехали небольшой лесок и опять выбрались на равнину, с которой открывался вид на старинный беспорядочно выстроенный замок. Сандаал долго смотрела на камни, покрытые мхом и плесенью, и наконец позволила себе выказать нетерпение. Солдаты остановились перед воротами конюшни, которые широко распахнул подошедший прислужник. Всадники спешились и отправились расседлывать лошадей, но кибитки были слишком велики и не проходили в ворота. Мео остановил свою упряжку за повозкой Великого посланника и ожидал распоряжений главного конюха. В самый разгар неразберихи ко второй кибитке подъехал одинокий всадник. Серый в яблоках жеребец под ним явно нервничал, хотя рука всадника не натягивала поводья. На всаднике была кожаная одежда цвета ржавчины в тон коротко подстриженной рыжей бороде. Его короткие рыжеватые волосы были растрепаны, на красивом лице его заиграла теплая улыбка при виде Сандаал. - Добрый день, леди. За спиной Сандаал хихикали Роза и Катина, выглядывая из-за занавески. Катина, старшая из девушек, смело ответила: - И вам добрый день, сир. - Добро пожаловать в Каслкип, - произнес мужчина, вежливо наклонив голову. Затем он развернул лошадь и рысью помчался к кибитке посланника. - Как вы думаете, это лорд? - спросила Роза. - Конечно, - отозвалась Катина. - Надо выяснить, женат ли он. Глаза Сандаал округлились. Мео что-то проворчал и дернул поводья, чтобы проехать вперед. Они остановились перед самым въездом во двор замка, и слуги поспешили помочь им вылезти из кибитки и разгрузить вещи. Сандаал отказалась от какой бы то ни было помощи и сама понесла единственный узелок с одеждой и мандолину. Остальные сражались с непомерными сундуками сестер Д'Ял. Рыжебородый человек передал свою лошадь мальчику-слуге и теперь был погружен в беседу с Великим посланником. Он снял перчатки, и на указательном пальце его правой руки сверкало тяжелое золотое кольцо. Внезапно Сандаал поняла, что этот лорд - не кто иной, как Гэйлон Рейссон, сам король-чародей Виннамира. Она почувствовала отвращение, когда оба собеседника, старый и молодой, повернулись и направились к женщинам. - Ваше величество, - произнес посланник своим древним скрипучим голосом, - позвольте представить вам леди Катину и Розу Д'Ял и леди Сандаал Д'Лелан. Сестры в синих и зеленых длинных юбках присели в глубоком реверансе, и король любезно поцеловал каждой руку. Но руку Сандаал он держал дольше прочих, вглядываясь карими глазами в лицо молодой южанки. - Д'Лелан?.. - мягко переспросил король. - Да, ваше величество, - ответила Сандаал притворно застенчиво; несмотря на близкое родство, от прикосновения пальцев короля к ее коже ей становилось не по себе. - Вы, видимо, в родстве с Арлином Д'Леланом? Опустив глаза, девушка благоразумно подавила приступ гнева, который вызвало произнесенное имя. - Он был моим братом. - Он был моим лучшим другом, - пробормотал Гэйлон Рейссон, - и я не встречал человека более смелого и честного. Мои соболезнования столько лет спустя - слабое утешение. Если я мог бы что-нибудь для вас сделать, достаточно попросить. - Благодарю вас, милорд. Сандаал в незамысловатой серой юбке присела в реверансе, а король с посланником направились к конюшням. Гэйлон Рейссон мог сделать для нее только одно - умереть, и она готова была добиться этого любой ценой. Ничто другое не смогло бы облегчить боль и гнев последних семи лет. Одним ударом своего волшебного меча. Убийцы Королей, король Виннамира разрушил Занкос, столицу Ксенары. Сандаал потеряла все - мать, братьев, сестер, дядей и теток... и удачу рода Д'Лелан. Только то, что она гостила у друзей в Катае, спасло молодую южанку. Но с тех пор жизнь ее была тяжела. В двенадцать лет она осталась сиротой без гроша и кочевала из одной катайской семьи в другую, везде нежеланная. Страна тем временем залечивала раны, нанесенные опустошительной войной. Она ожесточилась еще ребенком, но верила, что справедливость восторжествует. И теперь она должна восторжествовать. Она поклялась в этом много лет назад. - Сандаал, хватит спать на ходу, - крикнула со двора Роза. Пришла служанка показать им комнаты. Они прошли за ней в ворота. - Здесь просто ужасно, - шепотом произнесла Катина, когда они шли по коридорам замка. Сандаал кивнула. В воздухе пахло плесенью, а свечи почти не рассеивали мрак. Служанка провела их вверх по лестнице. Высокие амбразуры окон пропускали больше света, и наверху было даже теплее. В солнечных лучах танцевали пылинки. - Ваши вещи принесут наверх, - сказала пожилая служанка, приседая в реверансе и открывая дверь просторной гостиной. В очаге уже горел огонь. - Ее величество решили, что вам будет лучше разместиться втроем в больших апартаментах, чем в отдельных комнатах. Леди Д'Лелан была недовольна. Ей до конца жизни хватило бы двух месяцев езды в тесной кибитке с сестрами, но она не стала жаловаться и ответила: - Поблагодарите королеву. Это отлично подойдет. - Да, миледи, - служанка улыбнулась и пошла обратно по коридору, где уже звучали приближающиеся голоса. - Слава богу, - вздохнула Катина. Принесли часть сундуков. Взволнованные сестры начали выкладывать вещи. Сандаал вошла в меньшую из двух спален и закрыла за собой дверь. В спальне была уютная библиотека. По углам во внешней стене размещались два больших окна, между ними - укромная ниша. Внизу, под окнами, был цветник, уже расцвели розы - красные, желтые, розовые. Быть может, Каслкип был грубой постройкой, но жить в нем было достаточно приятно. Тени облаков скользили по пышной зелени лужаек, и Сандаал изо всех сил сопротивлялась обаянию этой тихой местности. Она не должна забывать о своей цели. Когда четыре месяца назад Гэйлон Рейссон получил первое письмо от Великого посланника, его стало одолевать беспокойство. Он понял, что рано или поздно его политические связи с Ксенарой должны возобновиться. Все же прошло семь долгих лет, и груз вины уже не так давил его. Эовин Д'Ар был хитрой старой лисой, его письма были написаны высокопарным причудливым слогом, с изворотами и выкрутасами, которые, казалось, не клонили ни к чему определенному. Но в них содержались обещания прочного мира между двумя народами и предложение взаимной дружбы и помощи - во имя Джессмин, дочери короля Роффо, погибшего в последней битве от руки Гэйлона. Гэйлон размышлял в одиночестве перед очагом в своих покоях, и в уме его проносились тягостные картины... воспоминания о причиненных им разрушениях, о погибших друзьях... внезапно на его плечи легли руки королевы. Она наклонилась и поцеловала его волосы. - Ты такой притихший, - заметила жена. - Что тебя тревожит, мой господин? Гэйлон улыбнулся ей: - Великий посланник и его велеречивость. - Он резко сменил тему: - Как она ненавидит меня, должно быть... Королева, стоя за его спиной, задумалась, желая понять, какое направление приняли его мысли. - Ты имеешь в виду леди Сандаал? Я сомневаюсь, чтобы она осталась у нас при дворе. - Джессмин наклонилась, чтобы поцеловать его в щеку. - Ты сделал то, что должен был сделать. Она вправе проклинать тебя не больше, чем можно проклинать бурю за дождь и молнии. Пусть вина лежит на тех, кто виноват на самом деле - этот ужасный меч и Сезран, который выковал его. И мой отец, который начал войну. Гэйлон попытался последовать ее совету, но от воспоминаний было тяжело избавиться. Она знала его лучше, чем он знал сам себя, и только в ее глазах он мог прочесть свое оправдание и примириться с прошлым. За эти годы любовь Джессмин, ее нежный, вкрадчивый голос и неопровержимая логика принесли ему покой. Ужасные колдовские силы внутри него утихомирились. - Ты готова? - спросил Гэйлон. - Думаю, да, - вздохнула жена. - У нас так давно не было официальных обедов... и мои платья не годятся после родов. Король обернулся и посмотрел на ее милое ненакрашенное лицо и зеленоватые глаза. Узкая золотая диадема увенчивала ее медовые с рыжеватым отливом волосы, вьющиеся локонами. Она выбрала бледно-зеленое атласное платье с высоким корсажем, скрывающее полноту, налитые молоком груди натягивали ткань. - Ты выглядишь прекрасно, - сказал Гэйлон, поднимаясь. - Ты была бы прекрасна и в лохмотьях, моя милая. Молодая женщина поморщилась: - По меркам Ксенары я и есть в лохмотьях. - Она взяла его под руку, и король проводил ее к двери. - А что насчет велеречивости Великого посланника? - Да так, ничего, - пробормотал король. - Только не просто о мире и торговле он приехал говорить. Трон в Ксенаре пустует. Мы с тобой знаем, что он приехал за королевой для этого трона. Они прошли уже полпути, и Джессмин сказала без колебаний: - Тогда он приехал зря. Я довольна троном, который разделяю с тобой. Гэйлон почувствовал огромное облегчение. Мысль о том, что она покинет его и уедет на юг, была невыносимой. Соблазн огромного богатства и власти над таким великим народом мог привлечь кого угодно, только не Джессмин. Нет, он всегда может полагаться на ее любовь. Когда они вошли в большой зал, все застыли и притихли. За столом сидела всего дюжина человек, но были установлены подмостки, и столовые приборы были из лучшего дворцового серебра. Все присутствующие поклонились королю и королеве. Великий посланник и его фрейлины приблизились первыми. - Ваше величество, - сказал старик в длинной богатой одежде и сдержанно поклонился Джессмин. - Я Эовин Д'Ар, миледи. Великий посланник Ксенары. Мне выпала великая честь представить вам этих юных девушек, присланных прислуживать вашей особе. - Моей особе, - королева задумчиво посмотрела на дам. - Как они будут мне прислуживать? Мои нужды весьма скромны. - Они будут вас развлекать. Они будут петь вам, читать стихи, веселить вас. Королева стоит всего этого. Сперва были представлены сестры Д'Ял, они присели в глубоком почтительном реверансе, расправив широкие пестрые юбки. Но Гэйлон не мог отвести глаз от Сандаал Д'Лелан. На ней была голубая туника с очень строгой юбкой без оборок, но все же очень милая. Казалось, Джессмин занята ею больше всего. - Как благородно с вашей стороны, - прошептала королева юной девушке, - служить двору, защищая который погиб ваш брат. Лицо Сандаал осталось безмятежным, но Гэйлон увидел, что в ее темных глаза промелькнула печаль, и это глубоко ранило его. Его лучший друг Арлин Д'Лелан погиб от руки своего собственного короля. - Я очень любила своего брата, - тихо ответила леди Д'Лелан, - и поэтому я люблю всех, кого любил он. - Приступим к еде? - Гэйлон стряхнул с себя чувство вины и подал знак слугам внести блюда. Сегодня в зале играла музыка, несколько музыкантов с лютнями, барабанами и флейтами. Король, заняв место во главе стола, с сожалением подумал, что музыканты были еще молоды и неопытны. Подали горячие блюда, и, несмотря на плохую музыку, трапеза оказалась отменной. Великий посланник привез к виннамирскому двору много подарков, среди которых были экзотические специи, рис, мука и сладости. Виннамирцы уже не голодали, но их ежедневное меню обычно состояло из картофеля и мяса. Многие ксенарские блюда были поданы горячими с имбирем и перцем. Гэйлон ощущал на себе холодный взгляд Сандаал, и впервые за много лет король выпил за ужином слишком много вина. Джессмин, сидевшая рядом с ним, сделала вид, что не обращает внимания. Великий посланник тоже наслаждался вином. - Это, - произнес он, радостно наполняя чашу, - действует на мои больные суставы гораздо лучше, чем чай из ивовой коры. К сожалению, от старости нет средства... - Он придвинулся ближе к Гэйлону и усмехнулся: - Кроме смерти, конечно. Король сделал большой глоток из своей чаши. - Чтобы привезти нам продукты и насладиться нашими винами, вам не стоило проделывать такой далекий путь. - Разумеется, сир. Это не светский визит, но политика может подождать до утра. А сейчас, я думаю, лучше наслаждаться ужином. Это наилучшее основание, на котором можно построить добрые отношения между нашими государствами. - Я могу сказать вам, - произнес Гэйлон, немного осоловевший от вина, - что это не так. Морщинистое лицо Эовина расплылось в улыбке: - Неужели? Тем не менее я не хотел бы обсуждать этот вопрос до завтрашнего утра. Давайте попробуем барашка с пряностями. - Он сам положил кусок барашка на тарелку короля: - Только осторожнее, он горячий. Глубокой ночью, когда все, кроме нескольких стражей уснули, Дэви взял фонарь со свечой и стал спускаться по каменным ступеням, ведущим в глубокие подвалы замка. За обедом принц Бэнэк поинтересовался раной на руке герцога и поверил в его ложь, но Сорек, хотя и молчал, выглядел обеспокоенным. Ожог продолжал болеть, все время напоминая о талисмане Орима, спрятанном в спальне. У Дэви был плохой аппетит, и он почти не обращал внимания на Тейна, который к концу трапезы стал безобразничать. Остаток дня плохо запомнился герцогу. Казалось, что он будет тянуться вечно, но в конце концов наступила ночь. Теперь, стоя на последней ступеньке, он высоко держал фонарь, стараясь сохранить равновесие в этом темном, лишенном окон подземелье. Западная стена... Фонарь дрожал в его здоровой руке, и тени плясали перед ним. Странно, что этот подвал, хотя и весьма пыльный, был в гораздо лучшем состоянии, чем остальные помещения замка. Ненужная мебель и ящики с бумагами и одеждой были аккуратно расставлены вокруг, и пыль покрывала все. Дэви оставлял следы, добираясь до нужной стены. Десятая плита была прикрыта фанерой. Чтобы отодвинуть ее, герцог поставил фонарь, а затем осторожно счистил кинжалом грязь с краев камня. Поддев кинжалом угол плиты, он поднял ее и отодвинул в сторону. Под ней было неглубокое, но широкое отверстие, которое уходило под одиннадцатую плиту. В этой выемке лежал второй свинцовый сундук. Дэви с трудом вытащил его. В этом сундучке не было замка, и он был тяжелее, чем сундучок в его комнате. Он положил плиты на место. Затем, неловко подхватив свинцовый ящик, герцог стал нащупывать обратный путь вверх по ступенькам и вдоль по длинному коридору в свою комнату. Он поставил сундучок на кровать, туда же, где раньше стоял первый. Дрожа с головы до ног, Дэви откинул крышку. Внутри лежал тяжелый фолиант "Книги Камней". Кожаная обложка, потрескавшаяся от времени, была окована золотом и покрыта неизвестными знаками. Почти против своей воли молодой лорд кончиками пальцев легко прикоснулся к обложке. На этот раз не было обжигающей лютой боли, только слабый колдовской трепет охватил его, искушая открыть Книгу. Первая страница была чистой, бумага осталась невероятно белой, несмотря на века, прошедшие со дня создания Книги. Дэви увидел, что вторая страница была испещрена мелкими рунами без знаков препинания и пробелов. Остальные страницы были такими же, тесно покрытыми буквами так, что сквозь них не было видно бумаги. И все они были совершенно непонятны для герцога. У Гэйлона Рейссона в библиотеке Каслкипа хранилась копия этого внушительного тома, но никто не осмеливался прикоснуться к ней. Даже Дэви, так стремящийся постичь искусство магии, никогда не прикасался к Книге и не заглядывал в нее. Сейчас он обладал своей собственной Книгой, но что толку было в этом? Камень и Книга были тесно связаны. Здесь было сокрыто все знание, необходимое молодому чародею, чтобы овладеть Колдовским Камнем, и все же Дэви не мог добраться до него. Он на минуту отложил Книгу и достал из-под кровати шкатулку с Камнем Орима. На этот раз он осторожно вытащил Камень за золотую цепь, кончиками пальцев держась за застежку. Когда он поднес Камень к Книге, глубоко внутри талисмана засиял слабый синий свет. И чем ближе он подносил Камень, тем ярче становилось свечение, пока яркая синяя вспышка не осветила страницу. В этом свете рунные строки расплылись, складываясь в понятные Дэви слова. "Пусть запомнит эти слова разум, который ищет подлинную силу". Он вгляделся в строки и понял, что даже в переводе они слишком таинственны для его ограниченного представления о магии. Это было нечто вроде заклинания, но совершенно бесполезного для него. Дэви наугад открыл Книгу где-то в середине и склонился над ней. "Если вы уже овладели Камнем, то Камень принесет великий вред или смерть всякому, кто прикоснется к нему голыми руками. Если хозяин Камня умрет, в редких случаях Камень может признать человека той же крови. Это должно происходить постепенно и с большими предосторожностями. Заверните и обвяжите Камень шелком, и пусть он находится поблизости от человека, который собирается стать его новым хозяином. Только тогда и по прошествии времени Камень, возможно, подчинится его приказаниям". Свеча озаряла каменные стены комнаты, и Дэви, дрожа, перевел дыхание. Каким образом ему удалось найти именно тот отрывок, который ему был нужен, среди сотен, возможно, тысяч страниц "Книги Камней"? Как бы то ни было, это произошло, и молодой герцог намеревался воспользоваться указаниями Книги. Он отыскал в платяном шкафу шелковый платок и осторожно обернул им Камень Орима, затем крепко обвязал его ниткой. Так же осторожно он надел на шею золотую цепь и спрятал талисман под рубашкой. Никто не должен увидеть его. Никто не должен узнать... пока он не овладеет подлинной силой. 3 Официальная аудиенция была назначена на завтрашний вечер, а с утра три молодые фрейлины собрались у дверей в покои Джессмин. На сей раз наряды сестер были попроще, но все равно по виннамирским меркам богатые и пестрые. Сандаал опять была одета в серое и держала в руке мандолину из блестящего эбонитового дерева, такую же черную, как ее длинные прямые волосы. У Катины и Розы были темно-русые кудри, из которых они соорудили причудливые локоны, собрав их в узел. Служанка впустила девушек, и те вежливо присели в реверансе перед королевой. Джессмин, улыбаясь, кивнула им: - Доброе утро, миледи. Она оставалась в кресле-качалке перед огнем, на руках у нее уютно устроилась Лилит. Малышка только что поела и теперь погружалась в сон. - Доброе утро, ваше величество, - ответили дамы, потупив глаза. Впервые Джессмин ощутила, что стесняется убогой меблировки своих покоев. Гобелены выцвели, кисти обтрепались, серые, унылые каменные стены покрылись плесенью. Эти дамы происходили из зажиточных семей. Что они могут подумать? Королева продолжала мягко покачиваться в кресле из кленового дерева, разглядывая молодых женщин. - У меня раньше никогда не было фрейлин. - Ее взгляд остановился на утонченном аристократическом лице Розы. - Я не знаю, что я могла бы для вас сделать. - Позвольте нам сделать кое-что для вас, миледи, - горячо произнесла младшая сестра, поразив королеву странным ксенарским акцентом. - Я привезла томик стихов Нэпьера, чтобы почитать вам вслух, а Катина привезла игры... - Нэпьер? - Новый поэт из Беньира - великий воин с чуткой душой сельского жителя. Он - один из немногих, переживших войну с Виннамиром. Катина слегка толкнула сестру локтем. - Он очень популярен на юге. Все его стихи переведены на ксенарский. Мы привезли вам много новых книг, ваше величество. И новую музыку тоже. Только Сандаал не принимала участия в разговоре. Осторожно поставив мандолину на низкий диванчик, она пошла к очагу, чтобы принести чайник и наполнить чашку королевы. - И сколько времени вы намерены прислуживать мне? - спросила позабавленная Джессмин. - Сколько вам будет угодно, миледи, - ответила Катина, выступая вперед. - Вы позволите? - Она осторожно взяла ребенка из рук королевы, отнесла его в колыбельку и укрыла одеялом. - Что бы вам хотелось сегодня, ваше величество? Может быть, выйдем в сад подышать утренним воздухом? Может быть, вы желаете вязать или вышивать? Джессмин покачала головой: - Сперва я хотела бы познакомиться с вами. Сядьте. Расскажите мне о себе и своих семьях, и как вы решились приехать сюда. - Конечно, ваше величество, - сказала Катина и сделала знак остальным, чтобы те уселись. Старшая из сестер Д'Ял, казалось, была здесь в милости, и остальные подчинялись ей, хотя для Джессмин было очевидно, что Сандаал делает так только потому, что сама этого хочет. Утро прошло быстро и приятно, пока Роза и Катина говорили на свою любимую тему - о самих себе. Потом служанка принесла чай и сдобу. На подносе лежали крохотные сладкие пирожные, приготовленные личным поваром Великого посланника. Сандаал Д'Лелан избегала привлекать внимание к себе, поэтому она села на подоконнике, тихонько наигрывая на мандолине чарующе прекрасные мелодии. Джессмин нашла, что каждая дама обворожительна по-своему. Катине было двадцать лет, она была первенец в семье лорда Рема Д'Яла и привыкла все делать по-своему. Царственность Джессмин не пугала ее, и Кэт использовала тончайшие манипуляции, чтобы затмить в ее глазах младшую сестру. Девятнадцатилетняя Роза была болтушка и сплетница, не слишком простодушная - но зато молодая, веселая и неискушенная. Сандаал оставалась загадкой, которую королева могла бы разгадать на досуге, но очарование ее музыки уже раскрывало кое-что из глубины души юной девушки, и в ней были печаль и тьма. К обеду подошел принц Робин с перепачканными руками и лицом. Он без обычных жалоб позволил Розе вытереть их влажной тканью. В свои четыре года он уже умел быть совершенно очаровательным, даже кокетливым в обществе хорошеньких женщин. Пока они обедали, мальчуган позабавил их болтовней о своих приключениях в дворцовом саду. Проснулась мокрая и голодная Лилит, и Роза по распоряжению Кэт встала, чтобы сменить ей пеленки, прежде чем принести принцессу к маме. - Хочу еще яблочного сидра, - сказал Робин, слегка завидуя вниманию, которое притягивала малышка. Он поднял свою чашку. - Пожалуйста, - поучительным тоном добавила Джессмин, пока Роза доливала ему сидр. - Пы-жалуста, - выговорил мальчик, улыбаясь. Его веснушчатые щеки и нос слегка загорели на весеннем солнце. Он допил сидр и внезапно забрался Катине на колени. - Робин!.. - Все в порядке, миледи. Он меня не беспокоит. - Старшая из сестер Д'Ял обвила мальчугана руками и прижала его к себе, тот радостно хихикал. Подносы были отставлены в сторону, и сестры начали рассказывать о Катае и Внутреннем море. Катина была блестящей рассказчицей, и Джессмин с неожиданной тоской представила людные, пестрые улицы, крики торговцев. На середине рассказа кто-то заскребся в дверь, нарушив очарование. Королева сказала: - Войдите. С поклоном вошел пожилой согнутый камергер: - Скоро начнется аудиенция, миледи. Его сиятельство Великий посланник и его величество король ожидают вашего прибытия. Джессмин неохотно поднялась. Ей гораздо больше нравилось ее теперешнее общество. Ее вовсе не привлекала перспектива скучного вечера. Но у нее были причины присутствовать на этой особенной аудиенции, причины, думать о которых она не хотела. Кэт снова взяла на руки ребенка. - Я принесу вам ее попозже, когда она опять проголодается, - пообещала старшая сестра. - Не беспокойтесь. Я нянчилась с восемью братишками и сестренками. Мы все о ней позаботимся. Правда, Лилит? Лилит что-то проворковала в ответ и фыркнула. Джесс не беспокоилась - скоро должна была прийти няня малышки. Вдобавок она уже доверяла этим девушкам, и они ей очень понравились. Сандаал со скромнейшей улыбкой предложила проводить королеву в зал аудиенции, но Джессмин отказалась. Хотя ей нравилось общество этих дам, она не хотела, чтобы они превратились в свиту, следующую за ней по пятам каждую минуту. Камергер повел ее по тускло освещенным коридорам в зал аудиенций. Зал был освещен лучами, пробивающимися сквозь узкие окна в дальней стене. - Ваше величество, - произнес Великий посланник скрипучим голосом, склоняясь перед ней. Король, сидевший на троне, встал и спустился с помоста. Держа королеву за руку, он помог ей подняться по каменным ступеням и сесть на мягкий бархат. Все это казалось странным. Ни разу за все эти годы она не сидела на троне. Всем было известно, что в согласии с брачным контрактом Джессмин была соправительницей Виннамира, хотя она всегда уступала государственные заботы своему мужу, предлагая свои советы только по его просьбе. - Дорогая моя, - прошептал Гэйлон и поцеловал ей руку, прежде чем выпустить ее пальцы. - Разве советник не приглашен? - спросила королева. Кроме них троих в зале никого не было. - Лорд Д'Ар предложил сперва поговорить наедине, - ответил муж, и Джесс заметила напряженность в его словах. Королева взглянула на Великого посланника: - Что ж, говорите, милорд. Эовин опять поклонился, хотя это причиняло ему боль. - Могу я поинтересоваться сперва, как ваше величество нашли ксенарских фрейлин? - Сегодня с утра они первым делом посетили меня, - улыбнулась Джессмин. - И я нашла их весьма приятными. Я благодарна вам за их общество, милорд, сколько бы оно ни продлилось. Но что побудило вас, сир, привезти их с собой? - Миледи, этого всего лишь напоминание о вашем южном наследстве. Вы должны узнать цель моего визита... Королева сжала губы: - Мне она известна, и я должна сказать вам откровенно, что вам не уговорить меня покинуть мужа и мое королевство. Вам нужен другой правитель. Великий посланник тоже поджал губы: - От вашего отца осталось много побочных сыновей и дочерей, но никто из них не годится для трона. Вы - единственная, кто выжил из дома Геррика, ваше величество. Вы - единственная, кто может вновь объединить аристократию и установить баланс между властью дворянства и купечества. - Он умолк на мгновение, чтобы расправить одежду своей морщинистой рукой. - В последние годы над Ксенарой нависла угроза гражданской войны. Мое здоровье с годами ухудшается, но я сделал все, что мог, для сохранения трона. Теперь я предлагаю вам занять место, принадлежащее вам по праву. - Неужели вы думаете, что нас волнуют ваши проблемы? - холодно спросил Гэйлон. - С какими бы трудностями вы ни столкнулись, мы пережили гораздо худшее. Ксенара первой начала войну, а не Виннамир. Эовин Д'Ар произнес, глядя в пол: - Это правда, милорд. Но закончили ее вы. Джессмин увидела, как мука исказила бледные черты короля, и почувствовала эту боль как свою собственную. Все эти смерти так долго лежали грузом на его плечах, и теперь, когда он наконец только начал жить заново, воспоминания опять вернулись преследовать его. - Милорд, - ледяным тоном произнесла королева, - отдаете ли вы себе отчет в том, что говорите? Виннамир - мой единственный дом. Как только я родилась, меня забрали от матери, отдали на воспитание отцу моего мужа и обручили с Гэйлоном в надежде заключить мир между нашими государствами - мир, который мой отец предпочел нарушить. У меня нет обязательств перед Ксенаром, и кровные связи не имеют для меня никакого значения. - Приношу вам свои извинения, ваше величество, но обязательства имеются. Давно ли вы просматривали ваш брачный контракт? Гэйлон положил руку на плечо жены: - Наша копия была уничтожена, прежде чем я отнял свою корону у Люсьена Д'Салэнга. - Тогда будьте любезны прочитать его сейчас, - сказал посланник, доставая свиток из широкого рукава. Поклонившись, он подошел к ступеням помоста и вручил бумагу королю. Прежде чем взять свиток, Гэйлон долго смотрел на него. Джессмин выхватила свиток из его пальцев и развязала ленту. Копия была сделана на ксенарском языке, вычурном и претенциозном. В обмен на юную принцессу ксенарцы получали права на владение водами и природными богатствами и возможность влияния на виннамирскую корону через ее брак с принцем и наследником. Если бы не две королевские подписи и красная печать в конце, это могло бы сойти за расписку о продаже призовой лошади. Раздраженная Джессмин продолжала вчитываться в документ. - Двенадцатый параграф, миледи, - подсказал Эовин. Глаза королевы отыскали строки, которые заставили сжаться ее сердце. "Если по какой-либо причине дом Геррика придет в упадок, право на ксенарский трон переходит к Джессмин Д'Геррик и ее наследникам. Таким образом, в случае неспособности или нежелания Джессмин Д'Геррик занять ксенарский престол это право переходит к ее старшему сыну или дочери. В случае же несовершеннолетия наследника, домами Мирена, Кошена и Фальстеда избирается регент до вхождения оного в возраст". - Джесс? Голос Гэйлона показался ей очень далеким. - Члены дома Кошена, так же как и дома вашего отца, погибли в Занкосе, миледи, - Великий посланник стоял уже рядом с троном. - Но влияние Миренов и Фальстедов в Катае все еще сильно. Поскольку между нашими государствами не было никаких связей, я не знал, есть ли у вас дети, но вышеупомянутые дома уже предупреждены. - Что? - воскликнул король. - Предупреждены о чем? Посланнику следовало бы знать, с кем он имеет дело, - с расчетливым и смертоносным королем-чародеем, - но он с готовностью ответил: - О выборе регента для вашего сына Тейна, который унаследует ксенарскую корону, если ваша жена откажется. Это документально подтверждено вашими отцами, и вы связаны этим договором. Гэйлон посмотрел на Джессмин расширенными от ужаса глазами: - Это правда? Она кивнула, не находя слов, чтобы утешить его или себя. Серый Камень в кольце на правой руке короля внезапно блеснул яркой вспышкой синего света, и бумага испарилась из пальцев Джессмин. Джессмин застыла в изумлении. - Хватит с нас контрактов, - произнес Гэйлон, криво улыбнувшись Великому посланнику. - Другая копия хранится в королевской библиотеке в Катае, - проворчал старик. - Это всего лишь кусок бумаги. А все дело в содержании. Вы должны руководствоваться вашей честью, сир. Вспомните, что ваш отец по доброй воле подписал контракт и верил в то, чт