нечего делать. - Где же остался этот дом? - Мужчина заторопился, прежде чем Бирн успел ответить. - Нет-нет, не говорите, позвольте мне догадаться. У вас было свое дело на севере. Рут говорила, что вы занимались ландшафтными садами, но начался спад, банк отказал в выплате закладной. Вы потеряли дом и машину, друзья теперь не хотят с вами знаться, жена убежала. И вам пришлось выехать на дорогу на велосипеде, следуя добрым рекомендациям драгоценного лорда Теббита, ну а Голубое поместье случайно оказалось последней остановкой на вашем пути. Дорогой мой, ну разве нам не повезло? Спасибо тебе, друг, подумал Физекерли Бирн и сказал: - Моя жена умерла. Она не убежала. Но во всем остальном вы недалеки от истины. Последовало молчание, как он и ожидал. Зачем ему эта маленькая победа, раз она сопровождается таким дискомфортом и неловкостью? В кого он превращается? Бирн попробовал напиток. Безалкогольный, но тем не менее вкусный. Он ожидал нового выпада. - Да, но почему? Почему _именно сюда_? - Глаза Саймона прятались в тени, лицо казалось напряженным. Тем не менее желтоватая болезненная кожа и мешки под глазами не помешали Бирну заметить, что его собеседник прежде был красив. Он пожал плечами. - Как вы сказали, чистейший случай. Интуитивная прозорливость. - Именно, мне нравится это слово, - согласилась Рут. - Оставь его в покое, Саймон. Это нечестно... Надеюсь, вы не вегетарианец? - Она повернулась к Бирну. Бирн покачал головой. Его не спрашивали об этом уже много лет. Он заметил, как Кейт смотрит на него через стол, оценивая. Молода, девятнадцать, самое большое двадцать лет. Широкая улыбка, чуть вздернутый нос. Волосы подстрижены очень коротко и завязаны хвостиком. Рут напоминала дочь, пожалуй, только улыбкой, ничем более. Она вновь казалась усталой и озабоченной, напряженность не покидала глаз, опускала уголки рта. - И это вся семья? - услышал Бирн себя самого. Он вспомнил: она говорила ему, что в доме-де полно людей. Ерунда какая-то. - Здесь все, кто сейчас живет в доме, - сказала Рут. - В остальных комнатах нельзя жить. Я покажу их вам, если вы захотите, но потом. - Еще есть Лягушка-брехушка, - ответил Саймон, - впрочем, собака держится в стороне. - Собака? - Бирн удивился. Уж собаки-то немедленно являются обнюхать незнакомца. - Это дворняжка. Она приходит и уходит, - пояснила Рут, ставя на стол большую запеканку и вареную картошку на блюде. Пахло восхитительно. Они приступили к еде. Потом он понял, насколько мало любопытства проявили они. Рут говорила о своих планах в отношении сада, Кейт рассказывала о колледже. Саймон молчал, не поднимая глаз от тарелки. Бирн всякий раз замечал, что тот следит за ним. Итак, складывается неловкая ситуация. Непонятно кого в нем видят: гостя или едва терпимого наемного работника. Саймон даже не попытался проявить дружелюбие, и Бирн не стал задерживаться после еды, с радостью отложив осмотр дома на более поздние сроки. - Мне бы хотелось немедленно вернуться в коттедж, - сказал он, - если вы не против. Рут дала ему все необходимое для уборки, положила в коробку пакетики чая, молоко и кашу. - Чтобы вам не пришлось будить нас из-за завтрака, - проговорила она дружелюбно. - Мы не хотим отпугнуть вас. Ему нравилось то, как ее лицо осветилось мягким весельем, ему нравилось, как она отражала едкие замечания Саймона, но, возвращаясь в сумерках в коттедж по дорожке между деревьями, он знал, что не задержится здесь надолго. 4 Бирн включил свет, поставил ящик на сушильную доску и вынул еду, порошок "Аякс", "Флэш", тряпки и метелки. Электрический свет подчеркнул царящее вокруг запустение, выявляя каждую царапину, каждый обломок, каждую щербинку. Было грязно, но Бирн не чувствовал подходящего для уборки настроения. Можно было лечь и уснуть, однако еще рано; кроме того, он и так проспал весь день. Ночь выдалась теплой. Бирн открыл дверь и подтащил к ней одно из кресел, царапнув по доскам пола. Грачи с криком вдруг поднялись с деревьев, окружающих коттедж. Бирн на мгновение испугался. Он забыл про птиц, вообще забыл о том, что они существуют. Сотни пар крыльев кружили вокруг высоких ветвей. Он посидел в молчании, ожидая, пока птицы успокоятся. Где-то закричала сова, голосом далеким и скорбным. Вокруг царили мир и покой. Неплохо бы выпить пива, однако на это нечего рассчитывать. На юге - над городом - стоял желтоватый ореол. Но на севере небо уже сделалось темно-синим, усеянным звездами. Зная их имена, он принялся искать знакомые очертания. Потом начались воспоминания, как он и предполагал, и Бирн попытался отвлечься чтением - у двери для этого было достаточно светло. Он отправился в комнату, чтобы выбрать книжку из сундука. Под яркой лампой он листал различные тома. Ничто не привлекало его внимание. О большей части романов Бирн никогда не слышал, некоторые, впрочем, он вроде видел возле постели матери. "Возвращение в Джалну" Мазо де ля Рош. Энн Хеппл, Джорджетта Хейер, Дорнфорд Элизабет Йейтс. Он вздохнул. Одна из книг - та, что была больше прочих, - содержала красивые виды Эппингского леса; снимки сопровождал поясняющий красоты текст. Он уселся. Приятное чтение. Бирн перелистал главу, посвященную истории, и добрался до фотографии деревьев с изогнутыми стволами, удивительно наглядно поясненными цитатой из "Комуса" Мильтона: Кивающая жуть тенистого чела Грозит заблудшему случайному скитальцу... В руку его выпала бумажка, короткая записка. "_До встречи сегодня вечером_, было написано в ней. _Как обычно. Со всей любовью. Э_." Он повернул листок. С обратной стороны оказался один инициал - буква "джей". Пожелтевшая бумага высохла от старости. Беззаботный и яркий почерк оставил свою роспись чернилами. Дверь позади него хлопнула, покоряясь порыву ветра. Во внезапной темноте бумажка выскользнула из его рук и взмыла к ветвям над головой. Он поднялся, но записка исчезла. В любом случае она была предназначена не ему. Стоя возле зеленой изгороди, они следили за тем, как Бирн вошел в коттедж, как закрылась за ним дверь. Потом они двинулись вдоль изгороди. Наконец перед ними появился дом, золотой свет пробивался сквозь пару окон первого этажа. Мужчина стоял очень тихо. Руки его протянулись вперед и коснулись буковых листьев изгороди. Они затрепетали под его руками, или, быть может, дрогнул он сам. Обе женщины, стоявшие рядом, склонились к нему, толкнув на изгородь. Его усталые глаза без удивления смотрели, как сучки путаются в ветвях, вонзаются в плоть, проникая до артерий. На листву потекла кровь. Он не пытался освободиться. Они не выпускали его, и он застыл черным жуком, приколотым булавкой к стене. А потом тело перестало дергаться, хотя кровь еще некоторое время текла. Они отступили, прислонившись к ближним деревьям. Кора сливалась с их плотью, сучки переплетались с волосами. Листья сами собой обхватили тело у изгороди. Они проникали в отверстия и щели, находили себе дорогу в глубь одежды. Они прорастали сквозь отверстия тела в самые поры кожи. Утром, проснувшись, Бирн не заметил ни следа мужчины и его спутниц. Не было даже крови. На следующее утро в доме зазвонил телефон. Саймон взял трубку и спросил: - Алло? Алло? Кто говорит? Ответа не было. Пожав плечами, он опустил трубку. Как раз вошла Рут, и поэтому он сказал: - Наверное, один из твоих маленьких ягнят. Интересно, что могло заставить тебя дать свой домашний номер? - Я ничего не давала. Вероятно, неисправна линия. Так случается и с Кейт: она тоже нередко никого не слышит. Только со мной подобного не бывает. Саймон заметил, что она оделась для школы: юбка, блузка, скромные ботинки. Рут сказала: - Я попросила Бирна начать с изгороди. Работа громадная, но ее следует сделать. - А я думал, что цепная пила сломалась. - Это так, но он говорит, что предпочитает все делать руками. - В голосе ее слышалось безразличие. Саймон нахмурился. - Тогда на это уйдет целая вечность. Это пустая трата времени. - Я отнесу сегодня пилу в починку. Он сумеет воспользоваться ею завтра. Сегодня он намеревается обойти кругом, чтобы выяснить, что ему может потребоваться. - Вот что, Рут, я весьма сомневаюсь в том, что твой Бирн представляет собой тот ответ, который ты ищешь. Тебе очень повезет, если ты сумеешь уговорить его остаться. Уж это человек с прошлым, если мне доводилось видеть такого. Он упрям и независим. - Ты так думаешь? А по-моему, он весьма покладист. - Это потому, что он стремится произвести впечатление. Он понимает, что его проверяют. Подожди только и увидишь. Она надела жакет, поискала ключи в сумочке. Потом прикоснулась губами к его щеке. - Ладно, посмотрим. Все хорошо, милый? Я чуточку задержусь, не забудь. Кейт будет здесь, если тебе что-нибудь понадобится. Саймон проводил ее взглядом до выхода, проследил за тем, как "эскорт" медленно выруливает по длинной дороге к деревьям. А потом взялся за книгу и попытался читать. Бирн с облегчением опустил ножницы и слез со стремянки. Время перекусить, определил он по положению солнца над головой. Мгновение он постоял, изучая результат утренней работы. Буковая зеленая изгородь тянулась в обе стороны от него, и лишь крошечная часть ее сделалась аккуратной и опрятной. Три метра высотой и более мили длиной, решительные побеги и ветки торчат во все стороны. Если Рут Банньер сумеет починить цепную пилу, он, безусловно, воспользуется ею. Вытирая лицо, Бирн обернулся к дому. Высокое солнце искрами играло на шиферной крыше, словно на волнах. Дом казался старинным, хотя Рут уверяла его в том, что он сооружен в эдвардианские времена [в правление (1901-1910) английского короля Эдуарда VII (1841-1910)], менее ста лет назад. Века вполне достаточно, чтобы люди оставили свой след на сооружении. За это врем не одно поколение успело вырасти, оставить потомство, созреть и скончаться. Здесь люди любили друг друга, писали любовные письма, назначали свидания... смеялись и плакали. Он подумал о том, сколько же любви осталось теперь в доме, много ли в нем смеха. Саймон Лайтоулер, по его мнению, находился на границе полного срыва. В словах его слышалась злобная и разрушительная нотка. Точнее, саморазрушительная. И если Рут лезет вон из кожи, Кейт еще слишком юна, чтобы как следует помочь ей. Это люди создавали унылую и тяжелую атмосферу, в самом же доме в сущности не было ничего плохого. Разве что пропорции его чуточку искажены, хотя Бирну приходилось видеть и худшие. Однако, проходя западной лужайкой к огороду, он почувствовал, что не склонен входить в дом. Ничего осмысленного, просто нутро подсказывало ему, что дом только и ждет возможности навалиться и раздавить своих обитателей. Он предпочел бы остаться снаружи, среди зелени и жизни. Бирн открыл заднюю дверь. Саймон Лайтоулер сидел во главе длинного соснового стола. Перед ним располагались два бокала и большая квадратная зеленая бутыль, опустевшая уже почти наполовину. - А вот и вы, - сказал он, протягивая руку к бутылке. - Я жду вас, понимаете. - Глаза Саймона сверкнули самоцветами на желтеющей коже. - Чуточку джина, аперитив, чтобы умягчить дух? - Спасибо, но мне хочется только воды. - Бирн подошел к раковине и налил себе стакан. - Снаружи жарко. - Тогда, надеюсь, вы не будете возражать, если я продолжу пить в одиночестве? - Саймон докончил бокал, не дожидаясь ответа. Бирн отыскал хлеб и сыр, положил прихваченные из оранжереи несколько помидоров. Он выставил тарелки для себя и Саймона, но тот отодвинул свою в сторону. - У меня ленч жидкий. - Он уже, похоже, успел набраться, но тем не менее отмерял бокал за бокалом с щепетильной точностью, пока Бирн готовил для себя сандвич. - Я свой лучше возьму с собой, - сказал Бирн кротко. - Снаружи приятный ветерок. - Возражаете против моего общества, так? А я хотел кое-что показать вам. - Саймон рывком поднялся на ноги. - Мне нужно познакомить вас кое с чем. Хотелось бы представить вас дому. Физекерли - вот Голубое поместье. Поместье, знакомься с Физекерли Бирном. - Он застыл на миг, хмурясь. - Черт, как глупо, - сказал Саймон. - Как же вас зовут на самом деле? Бирн молчал. Он осматривал дом. Коридор уводил из кухни в большой холл, отделанный сосной. Помещение казалось полным книг. Полки выстроились вдоль стен, книги занимали и стоявший в центре холла продолговатый стол, окруженный разностильными креслами. Тяжелая мебель красного дерева, столы, шкафы, этажерки. Лестница поднималась на два этажа замысловатой последовательностью полуплощадок и балконов. На каждом уровне ее поддерживали разные деревянные балки. Эти причудливые обелиски образовывали аркаду на первом этаже. Из сумрачного перехода вырастало несколько других, обставленных книгами коридоров, исчезавших в других крыльях дома. В холле стояла удушающая жара. Солнечный свет проникал сквозь глубокое окно, расположенное на трети высоты лестницы. Луч солнца освещал общий беспорядок. Журналы и газеты были навалены среди книг на каждой поверхности. Кофейные чашки и бокалы оставили круглые следы на длинном столе и буфетах. В подставке для зонтиков стояла крикетная бита, потрепанная соломенная шляпа набекрень сидела на веджвудской вазе [тип фарфора и фаянса компании "Веджвуд", основанной во второй половине XVIII в. Джозайей Веджвудом (1730-1795); фарфор знаменит рельефными камеями]. Каменный камин занимал большую часть стены, противоположной входной двери. В уголке возле лестницы Бирн заметил причудливую клетку лифта. Выкрашенная черной краской решетка изгибалась, образовывая растительный орнамент в стиле модерн. И хотя солнце освещало дом сквозь лестничное окно, Бирн не ощутил никакого желания вступать в сердце поместья. Ничто не двигалось там: не шевелился воздух, не было слышно ни звука. Никакой дух из прошлого не возмущал покой его сердца, и жуткие предчувствия не тревожили душу. Просто дом ожидал чего-то. Бирн снова ощутил это. Разбегавшиеся от центра коридоры были освобождены от мебели: открытые, они были готовы к... чему? Бирн не знал, к чему именно, и весьма обоснованно полагал, что и не хочет этого знать. Все было слишком блеклым. В доме не чувствовалось характера, не было атмосферы. Весь этот беспорядок ничем не свидетельствовал о семейной жизни, о том, как люди передвигаются по дому, занятые своими дневными делами. Все было расставлено как на сцене - с той же фальшью. Бирн отступил назад, едва не наткнувшись на мужчину, стоявшего позади него. - Забавно, не правда ли? - проговорил Саймон. - Я тоже чувствую себя здесь подобным образом. - Минуя Бирна, он вступил в зал и взял со стола книжку. - Вы любите читать? Здесь много книг. - Он показал на дверь, ведущую в восточную часть дома. - Это помещение официально считается библиотекой, хотя книгами набит весь дом. - Я читаю мало, - ответил Бирн. - Просто нет времени. - Ну почему люди всегда с такой добродетелью в голосе уверяют, что у них нет времени для чтения? Я бы назвал это весьма позорным качеством... или же вы человек действия, способный оказать воздействие на наш многоцветный, вдохновленный масс-медиа мир? Телек там... - Саймон указал на другую дверь напротив кухни. - Но Рут его не одобряет. И у вас, конечно, будет слишком много работы, чтобы проводить свою жизнь перед ящиком. - Не закрывая рта, он обходил зал, поднимая и опуская книгу за книгой, поправляя стопку журналов, открывая то одну, то другую страницу, наконец, весь зал наполнился яркими изображениями садов, одежды, людей, домов и еды. Бирн следил за тем, как бесцельно виляет Саймон между столом и шкафом, между буфетом и мягким креслом, будто пытаясь придать дому какой-то характер, некое подобие жизни. Но все осталось по-прежнему. Тут Бирн увидел над передней дверью какую-то надпись, заключенную в рамку из розового дерева. - А это что такое? - спросил он. Саймон посмотрел вверх. - Значит, вы не читаете по-французски? Ну, знаете ли, дорогуша. - И вдруг произнес стихотворение по памяти, голос его сразу сделался глубоким, богатым, красноречивым, ласкавшим словно ставшие шелковыми строки: De sa dent soudaine et vorace, Comme un chien l'amour m'a mordu... En suivant mon sang repandu, Va, tu pourras suivre ma trace... Prends un cheval de bonne race, Pars, et suis mon chemin ardu, Fondriere ou sentier perdu, Si la course ne te harasse! En passant par ou j'ai passe, Tu verras que seul et blesse J'ai parcouru ce triste monde. Et qu'ainsi je m'en fus mourir Bien loin, bien loin, sans decouvrir Le bleu manoir de Rosamonde. Потом он улыбнулся слегка и, не глядя на Бирна, повторил перевод последнего трехстишия: И умер, не достигнув цели. Измученный болезнью и трудом, Не отыскал я Розамунды синий дом, Но злую участь и жестокий рок Я не себя своей рукой навлек. - Приветствую вас в Голубом поместье, мистер Бирн, - проговорил он. - Его построила наша прабабушка Розамунда, она любила петь песню, в которой есть такие слова. Мы ее не знали, она умерла перед войной. - Кто это "мы"? - Конечно же, Рут и я. - Саймон поднял бровь. - Разве никто вам не объяснил? Мы с ней кузены. Делим постель и происхождение. - И дом тоже? Саймон опустил книгу. - Нет, - спокойно ответил он. - Дом мы не делим и никогда не будем делить. Он целиком принадлежит ей. - Голос Саймона сделался насмешливым. - Впрочем, я здесь пленник. Глаза его злорадно сверкнули на Бирна, будто наслаждаясь мелодрамой. - Привет, я вижу, идет экскурсия. - Легкий прохладный голос донесся с одной из верхних площадок. На ней появилась Кейт. Она направилась к ним. - Ты опять пил, - сказала она решительно Саймону. - Когда ты наконец перестанешь? - И как только тебе удалось, моя маленькая умница, заметить это. Видишь ли, племянница, я даже держу бокал в руке, и поэтому ты можешь не сомневаться в том, что твой вдохновенный диагноз точен. Она поглядела на Бирна. - Это вы принесли бутылку сюда? Разве мама не объяснила вам, что Саймону нельзя пить? - Она умолкла. - Отвечаю "нет" сразу на оба вопроса. - А какое, собственно говоря, он имеет к этому отношение? - тут же закричал Саймон. - Он мне не опекун, как и ты, добрая мисс, два клепаных каблучка. - Сегодня я получила письмо от Тома, - невозмутимым тоном ответила Кейт. - Он приезжает в эту субботу. Саймон повернулся к Бирну. - Ха! Вот и все! Теперь вам просто не обязательно здесь оставаться! Материализовался повод для того, чтобы вы могли уехать отсюда. Вы можете отступить с честью, если поторопитесь: этот помощник задержится здесь надолго. - Он едет не для того, чтобы работать по дому, ему нужно посидеть над книгой. - О да, над его _книгой_! - отозвался Саймон голосом высоким и взволнованным. - Над великим шедевром, выдающимся литературным произведением, словно их и без того не хватает в мире. И о чем же он пишет? - Этот роман покрывает целое столетие, но с точки зрения постпостмодерниста. - Кейт поглядела на него с неудовольствием. - Тогда продолжай. Слушаю. "До-ре-ми-конструктивист", а кто такой этот автор? Выкладывай форму, текст и весь яркий набор причудливых идей. - Опять за свое? Неужели я слышу слова "автор" и "форма"? Рушится цитадель? - Я зайду позже, - проговорил Бирн и направился назад в кухню, оставив зал притихшим. Затаившись, он снова ждал действий и эмоций. Он с облегчением вернулся к бесконечной изгороди. Бирн отвернулся от дома и приступил к стрижке. В действиях его появился ритм - нечто регулярное и оттого удовлетворительное. Листья и сучки падали вниз под лестницу. Над головой, затмевая солнце, начали собираться облака. Он подумал, что вот-вот начнется дождь... Бирн не намеревался оставаться здесь. Зачем ему нужно терпеть подобные сцены. Слишком неловко, слишком много пыла и расстройства. Пожалуй, лучше рискнуть в мире, который виден за изгородью. Невдалеке, как раз за деревьями, его ожидала дорога. Пойду прямо по аллее, решил Бирн, попрошу, чтобы подвезли, и отправлюсь дальше. Вот только вернется Рут, и я ей все объясню. Завтра я уеду. Завтра. Ее автомобиль въехал в ворота ближе к концу дня, но вместо того чтобы направиться к поместью, машина остановилась, и Рут вышла. Она извлекла с заднего сиденья тяжелый инструмент. Он подошел к ней, намереваясь помочь. - О, привет, Бирн. Смотрите, сейчас, по-моему, работает. Они поставили новую цепь, в гараже есть немного бензина. Можете пользоваться этим, должно быть, с вас на сегодня довольно... - Рут, сегодня я еще сделаю кое-что, а завтра, наверное, уйду. - Вы покинете нас? Уже? - Тон ее голоса и выражение лица оставались бесстрастными, но он видел, как она разочарована. - Приятель Кейт, Том, приезжает на уик-энд. Она получила письмо сегодня утром. Быть может, он сумеет помочь вам. - Том? Ее новый приятель? О нет, думаю, он не из таких. Полагаю, что Том Крэбтри проведет каникулы в библиотеке, обратившись умом к различным высоким материям. Нет, от него никакой помощи не дождешься. - И все же мне лучше уехать. Простите, Рут, вы были более чем добры к незнакомцу, поверьте, я ценю это, но... - Неужели Саймон опять выпивал? Нет, не отвечайте. - Рут остановилась, взглянула на него. Ее волосы вновь рассыпались по плечам, смягчая лицо. - Куда вы отправитесь, Бирн? - И негромко добавила: - Что вы собираетесь делать? Он сказал: - Город зовет, подыщу себе что-нибудь подходящее. - Без денег, документов, без _имени_? Ведь это же не ваше настоящее имя, так? Откуда и кто вы? Ее теплые карие глаза требовали слишком многого. - Тут нет никаких великих тайн, - ответил Бирн, пожимая плечами. - Нудный и старомодный кризис в середине жизни. Мне нужна была перемена, я решил попробовать что-то другое. - И ваша жена умерла. - Это случилось очень давно, и смерть ее не имеет никакого отношения к текущим делам. - Бирн не мог позволить себе симпатий с ее стороны. Он хотел, чтобы она перестала задавать вопросы. - Все в порядке, Рут, в самом деле все в порядке. Я ничего не скрываю и ни от кого не скрываюсь. Конечно, он солгал. Ну почему ее вопросы извлекают из него одну только ложь? Сцена смерти Кристен стояла перед его глазами, словно все произошло только вчера. И это случилось не так уж давно, вовсе нет. Но скрывал он не только это... двух женщин и глядевшего на него мертвеца с лицом Дэвида и пустыми руками. _Чего ты ждешь_? Зачем изображать, что этого не было? Он видел, как произошло убийство. Два убийства. - Рут, а вы получаете местную газету? В ней сообщали о пропаже людей? Она покачала головой. - Мы не выписываем ее. Значит, вы кого-то потеряли? Он подумал, не рассказать ли ей. Но Рут казалась такой усталой, разговор становился опасным, и он не мог смолчать. - Нет, я натолкнулся на каких-то людей в лесу. Когда шел сюда. Они показались мне какими-то... странными. - Наверное, пьяными. Или одурманенными. Лес наш можно считать ближней свалкой для Ист-Энда. У нас попадается изрядное число сомнительных типов. На самом деле тут не слишком-то безопасно. - И у вас часто бывают неприятности? - Нет. Мы находимся чуточку в стороне. Тела обычно бросают ближе к шоссе. А чтобы добраться до поместья, нужно некоторое упорство. - Она вопросительно посмотрела на него. - Побудьте у нас подольше. Соберитесь, поймите, чего вы хотите от жизни... - А заодно подрежьте и изгородь? - День или два, подумал Бирн. Ладно. Сперва надо закончить изгородь. Рут улыбнулась. - Сегодня обед будет рано. Мне нужно уехать. Вы ведь останетесь, правда? Ему нравилось движение головы, которым она откидывала со лба волосы. Бирн ощутил теплоту ее обильной плоти, оказавшейся так близко к нему. Она во всем подошла к нему слишком близко. Чистейшее безумие. Он кивнул. - Ненадолго. Ну а теперь посмотрим эту штуковину! - Они вместе нагнулись над пилой. На следующий день он приступил к изгороди. Бирн работал усердно, решив закончить дело так быстро, как было возможно, потому что обещал это Рут. А потом он собирался оставить дом. Обед явился новым испытанием. Саймон ограничивался односложными словами. Рут - преднамеренно и, с его точки зрения, искусственным образом - держалась приветливо. Приуныла даже Кейт. Эти трапезы вместе с семьей, безусловно, причиняли ему больше неприятностей, чем удовольствий. Цепная пила ускорила работу, хотя шум досаждал ему. Глядя на разлетавшиеся по траве сучья и ветви, Бирн решил развести костер. Пока машина вылизывала один из изгибов забора, он заметил какого-то человека, приближающегося из леса. Бирн выключил пилу, и внезапная тишина принесла ему облегчение. Фигура двигалась среди деревьев очень медленно, словно этот человек был или слишком стар, или хвор. Он оказался 80-летним старцем, облаченная в перчатку рука держала трость с серебряным набалдашником. Древнюю голову венчала безукоризненная панама. Полотняный молочно-белый великолепно сшитый костюм явно не годился для прогулки по зарослям ежевики. Остановившись в стороне от Бирна, старик извлек платок из кармана и промокнул лоб. Потом пришедший посмотрел прямо на Бирна. Старость похитила цвет золотисто-карих глаз. Волосы выбелила седина, кожа казалась серой и нездоровой. Возраст словно вытянул из него все жизненные силы, оставив лишь морщинистое лицо. Тонкий шрам волосинкой чуть кривил край его рта. Бирн спросил: - Вам кого-нибудь нужно? Старик постоял мгновение, опираясь на палку, а потом направился к Бирну. Он подходил все ближе и ближе, и наконец от территории поместья его отделял лишь этот хрупкий барьер из листьев и сучьев. - Могу ли я что-нибудь сделать для вас? - сказал Бирн. - Итак, вы новый садовник, - произнес старик голосом сухим, словно мертвая древесина. - Хочу дать совет. Возможно, нежелательный и непрошеный, но увы. Советую вам убираться... убираться отсюда подальше, пока вы можете. - Он подходил все ближе и ближе, спокойно ступая на терновник и крапиву как будто на траву. - Это предупреждение делается исключительно ради вашего блага. В качестве знака доброй воли я принес вам подарок. - Он перекинул через буковую изгородь коричневый кожаный бумажник, раскрывшийся в подставленных руках Бирна. Он сразу узнал свой собственный: знакомые пластиковые карточки, водительские права. И целая пачка банкнот. Пятидесятками. Столько наличности в одном месте он еще не видал. Когда Бирн взглянул наверх, старик уже направился прочь, его высокая тощая фигура растворялась в тени между деревьями. Из зарослей навстречу ему появились две фигуры - две женщины, облаченные в черное. Они встали по бокам старца, и одна оглянулась на Бирна. Глаза ее были подведены тушью, лицо казалось белее кости. Она посмотрела на него и провела мизинцем по горлу в качестве зловещего напоминания. Бумажник вывалился на землю из его трясущихся рук. Бирн не мог пошевелиться, не мог представить, что делать. А когда они исчезли, снова подумал о сне, видениях и галлюцинациях. Но эти женщины были реальны и чего-то хотели от него. 5 - Понимаете, Саймон - алкоголик. Лучше, если у нас здесь не будет никакой выпивки, ему это вредно. Кейт ждала его возле коттеджа. Бирн не хотел разговаривать с ней, совсем не рассчитывал на ее общество. Ему как раз хотелось выпить крепкого виски, отдохнуть в собственном обществе, а более всего он мечтал оставить поместье. Кейт принесла ему тарелку с сандвичами и бутылку. Бирн поглядел на нее невидящими глазами, и она просто вложила их ему в ладони. Он рассчитывал, что Кейт уйдет, но она направилась прямо в коттедж. Боже, он нуждался вовсе не в этом. Он поставил тарелку и бутылку на стол, положил на буфет бумажник. Глаза ее обежали комнату. - Пока здесь пустовато. А знаете, мебель, картины и прочие вещи хранятся в доме на чердаке. Вы можете устроиться покомфортнее. - Все это неважно. Я ухожу. _Немедленно_! - вопили его инстинкты. Убирайся отсюда сейчас же, не связывайся с этими людьми. - Вот поэтому-то я и пришла. Это не визит вежливости. Неужели вам действительно нужно так быстро уезжать? А не можете ли вы остаться? - Кейт глядела прямо на него, и Бирн в рассеянности подумал: насколько привлекательна она, как насыщена юностью, энергией и чувственностью. По возрасту она как раз годилась ему в дочери. Он повернулся к ней спиной, чтобы вымыть руки в раковине. - Польщен предложением. Но оно лишь откладывает дела. Мне нужно найти работу и жилье. - Но зачем так торопиться? Бирн обернулся. Кейт держала в руках бумажник, который он положил на буфет. - Здесь больше двух тысяч фунтов. Пластиковые кредитные карточки, водительские права на ваше имя... значит, оно действительно настоящее. Кого вы обманываете, мистер Бирн? Работа вам не нужна - хотя бы сейчас! Он почувствовал досаду, оттого что оставил бумажник на виду. И чего это она сует повсюду свой нос, чего она добивается? - Это не мои деньги, - проговорил он. - Какой-то сумасшедший сунул их мне час назад. Он вышел из леса, с ним были две одетые в черное женщины. Вы не знаете, кто бы это мог быть? Уклонившись от взгляда Бирна, Кейт посмотрела за его спину в сторону поместья. - Нет... как странно. Но ведь это ваш бумажник, правда? Должно быть, вы его где-то обронили. Девушка лгала. Она знала, кто они такие. Бирн угадывал правду по равнодушному тону, видел ее в заученной прохладе взгляда. Этот фокус Рут использовала тоньше. - Прошу вас, останьтесь с нами. - Кейт положила ладонь на его руку. - Нет, зачем мне это? - Бирн ощутил гнев. - Назовите мне хотя бы один разумный повод, чтобы я мог остаться здесь. - Вы нужны нам, - сказала она негромко. - Этот дом нуждается в целой груде денег. А все, что я могу сделать, - пустяк. - Нет. Дело не в этом. Мама... хочет, чтобы вы остались. - И прежде чем Бирн успел заметить, что не имеет к ней никакого отношения, девушка продолжила: - Понимаете, она так устает. От Саймона никакой помощи нет. Кроме того, вся эта благотворительность отнимает у нее слишком много времени. - Но почему она занимается ею? Разве нельзя оставить это занятие? - Бедная мамочка... она испытывает чувство вины. Разве вы не заметили этого? Она считает себя виновной в том, что владеет домом, в том, что он целиком принадлежит ей, и это так ранит Саймона. Она считает себя виновной в том, что он такой чокнутый, и еще в том, что дом находится в подобном состоянии, в том, что сад зарастает, в том, что я выросла без отца, и мир так ужасен, начиная от политики и кончая всемирным потеплением. - Она обаятельно улыбнулась, и на какое-то мгновение Бирн искренне невзлюбил ее. - Только дайте повод, и мама немедленно начнет скорбеть. А посему в качестве логического следствия проводит все свое свободное время, выслушивая телефонные звонки всех отчаявшихся чудиков в Эссексе. - Как это слушает? - Она самаритянка. Знаете, это такие люди, которые выслушивают самоубийц, наркоманов, банкротов и угнетенных. - Ответственное занятие. - Это просто опускание пара. Ей не позволяется что-либо предпринимать, она должна только утешать, но не советовать. Она сидит и слушает, а они тем временем режут себе вены, включают газ, принимают таблетки. Он вспомнил не столь уж отдаленные времена, когда нож казался ему привлекательным. - Должно быть, тяжелое дело, - сказал он. Кейт вздохнула. - Смешно и говорить. Нечего удивляться тому, что она постоянно находится в депрессии. - И вы считаете, что моя помощь в саду поможет облегчить ее ношу? - предположил он. - Я это _знаю_. Она хочет, чтобы хоть что-то в ее жизни стало лучше, исправилось... Я хочу, чтобы вы остались. Бирн с негодованием посмотрел на нее. - Но я не имею никакого отношения к вашему дому. Не обращая внимания, Кейт продолжала, как если бы он молчал. - Я так волнуюсь за нее. Ей нужно, чтобы здесь был кто-то еще. - Только не я! - Но вы же садовник. - Яркий солнечный свет внезапно упал налицо Кейт, сорвав с него всю миловидность. Она словно разом постарела и кости натянули кожу. Неприятное зрелище. - В коттедже всегда живет садовник, - сказала она. - Этот дом пустовал много лет. - И это неправильно. Вот почему... - Она вдруг умолкла. - Вам нужно остаться, мистер Бирн. Вы нужны здесь. Почему бы вам не рассматривать эти деньги, - она указала на бумажник, - как плату? Заработок за пару месяцев? Только так их и нужно воспринимать. - Напротив, деньги дают мне свободу перемещения. - Значит, вы бежите, мистер Бирн? Снова? Он подошел к двери и распахнул перед ней. - До свидания. Не могу сказать, что мне было забавно. Скажите своей матери... - Скажите ей сами. Уж это вы по крайней мере можете сделать ради нее. - Кейт подняла подбородок, и ему захотелось встряхнуть ее и собственными руками выставить за дверь. Что угодно, только чтобы отделаться от нее. - Хорошо, - ответил он. - Я скажу ей сам. Кейт прошествовала мимо него на солнечный свет. В четыре часа дня он уже был на обочине дорожки и махнул, чтобы Рут остановила машину. Она опустила окно и улыбнулась ему. Бирн сразу же увидел, что она плакала. - Что случилось? - О, ничего... это... - Она сделала явное усилие. - Как продвинулась ваша работа! Даже не могу сказать, насколько я вам благодарна. Когда забор подрезан, все выглядит иначе, и как только с ним будет закончено, можно будет... Как сказать ей? Рут такая ранимая, а он обещал остаться. Он проговорил только: - Все дело в цепной пиле. На работу уйдет немного времени. Но, Рут, мне очень жаль, но, по-моему, лучше, чтобы работу закончил кто-нибудь другой. Я не могу больше задерживаться здесь! - Не говорите так! - В ее голосе звучала острая боль и угадывалось отчаяние. А затем вдруг сосредоточившись, будто жесткий кляп опустился на ее слова и чувства, Рут спросила: - А что, собственно, заставило вас передумать? Она открыла дверцу и вышла. Рут стояла перед ним, устало прислонясь к машине, словно не имела сил, и ему захотелось обнять ее, снять с нее часть тяжести. - Мне вернули мой бумажник. Старик вышел из леса и отдал его мне. С ним были две женщины... две женщины в черном. Вы знаете их? Рут не ответила на вопрос. Она внимательно разглядывала Бирна, как бы стремясь оторвать его от воспоминаний. - Не знаю, что и делать, - пробормотала она. - Другая на моем месте попыталась удержать вас здесь подкупом или лестью... Быть может, мне помогут женские чары? - Она чуть-чуть улыбнулась, чтобы показать, что это шутка. - Что вы посоветуете? Конечно, вы совершенно свободны и можете оставить мой дом когда угодно. Вы поработали великолепно. Просто я надеялась. По-моему, вы говорили вчера, что можете задержаться... - Голос ее умолк. - Что вас расстроило, Рут? - О, ничего. Вас это не должно тревожить, как не тревожат вас и проблемы дома. - Она повернулась к нему спиной, вновь открыв дверцу машины. - Хорошо, я закончу изгородь. - Он даже и не понял, что заставило его сказать эти слова. Не потому ли они сорвались, что она отвернулась от него, чтобы не испытать еще одного разочарования? Или она поняла, что он убегал слишком часто? Нельзя переигрывать эту карту, сказал себе Бирн. Она ничего не решает. Тут Рут внезапно поцеловала его, коротко клюнув в щеку, и он увидел неподдельную радость в ее глазах, а на лбу сразу разгладились морщины. Эта его власть над ней ужаснула Бирна. В задумчивости он вернулся к забору, совершенно не заметив бинокля, блеснувшего из дома. 6 "_Плоские поля_, написал он, _безлесные и пустые под широким и скучным небом_..." Том Крэбтри с неудовлетворением уставился в немытое окно. Поезд ехал вдоль дороги, все шесть полос чудовищного тракта были забиты автомобилями и грузовиками. В поезде оказалось более людно, чем предполагал Том. Часть пути от Кембриджа он простоял, удерживая ногами саквояж на полу, с записной книжкой в руке. Было жарко, но на нем были джинсы и белая тенниска. Опрятно и прохладно - он умел одеваться. Неторопливое движение поезда досаждало ему. Он хотел скорее оказаться _на месте_, окончить свое короткое путешествие, вновь встретиться с Кейт и погрузиться в книгу. Первое место было, конечно же, отведено Кейт, великолепной, удивительной Кейт с ее заразительной улыбкой и личиком-сердечком. На миг он отвлекся на воспоминание о ее внешности, длинных гладких загорелых ногах, высокой округлой груди. Он напомнил себе, что принадлежащий ее матери величественный дом на деле является только глазурью на пирожке. Там, в жарком и набитом вагоне, приближаясь к Харлоу, он вспомнил лишь одно: как ни странно, Голубое поместье наследовалось только по женской линии. - Значит, однажды дом станет твоим? - когда-то спросил он небрежным тоном. - А тебе что в том? - Она склонила голову набок, подозрительно посмотрев на него. - Ничего. Совсем ничего. - Том пожал плечами. - И это _вовсе не_ величественный дом. Он мал, ему меньше сотни лет, и чтобы поддерживать его, нужно большое состояние. Если ты рассчитываешь на деньги в браке со мной, готовься к разочарованию. - На деньги? Я? Кейт, ну ты даешь! - Задетая гордость восстала неимоверно. Расхохотавшись, Кейт прикрыла его подушкой. Тем не менее повод уже оправдал себя. - Приезжай и посмотри сам, - сказала она потом. - Можешь поработать в библиотеке. Там спокойно, найдется много такого, что может понадобиться тебе. У нас книги повсюду. На подобное приглашение он не намеревался отвечать отказом. Слишком уж хорошо, чтобы можно было поверить. Ничего не потратив, провести лето за городом в обществе Кейт, в покое, за работой, получить возможность обдумать свои отношения с ней, его книгу, и то, как он намеревается жить, когда сведет все воедино... Том следил за редеющими за окном домами, наконец появились клочки зелени, жидкие ивы, позади остался неторопливый ручей. Невзирая на запрещение, две девушки напротив закурили сигареты. Тонкогубый мужчина возле него неодобрительно прошелестел, но все остальные молчали. Правит апатия, подумал Том. Серый дымок плыл к нему. Он припал головой к окну, надеясь, что поезд прибудет вовремя. Хорошо бы, чтобы Кейт встретила его, тогда ему не придется ждать слишком долго. - Кейт, сколько лет! - Всего две недели. - Она тоже смеялась. Том опустил свой саквояж в багажник и уселся на переднем сиденье "эскорта". Он поцеловал Кейт, взлохматив ей волосы, и превратив ее в некое подобие пацана-панка. И немедленно пожалел об этом: Кейт должна быть роскошной, идеальной, безупречной. Том достал из кармана расческу и провел по ее волосам, исправляя произведенный им беспорядок. Ответив улыбкой, она прикоснулась к веснушкам на его носу. - А масло от загара прихватил? - спросила она. - Лето обещает быть жарким. - Отлично, месяц за городом вместе с тобой, и никаких ссор с домохозяйкой... - А еще крохотный роман, короткий отчет о довольно скучном периоде в истории человечества. Вид на двадцатое столетие с высот Тома Крэбтри. Пары дней хватит для начала. Вот истинное лекарство. - "Когда я с тобой вместе, любовь моя, летний отпуск кажется мне слишком коротким для свидания". - Он поддразнивал ее невольно и восторженно, и ей было приятно. Кейт ждала его на платформе, и ему хотелось осыпать ее подарками, станцевать с ней, закружить. Порывшись в бардачке, он отыскал среди кассет необходимые. Знакомые песни Стили Дэна наполнили автомобиль. - Так лучше. - Она нахмурилась с деланной серьезностью. - Давай заключим пакт: за пределами библиотеки никакой поэзии, никакой английской литературы, никаких интеллектуальных побед и цитат. У нас здесь более высокая цель. Боже мой, священная миссия! А я