объяснил нам, что замышляет король Ты бы просто не поверил такому.
     - Возможно.
     Леллдорин быстро, встревоженно взглянул на него.
     - Собирается отобрать наши  поместья и  отдать безземельным мимбратским
дворянам.
     - А вы проверяли, правду ли сказал Нечек?
     - Каким образом?! Мимбраты ведь  ничего не признают, даже если их прямо
спросить, но такие вещи вполне в их характере.
     - Значит,  кроме слов Нечека, у вас нет других доказательств?! Но каким
образом вам пришел в голову подобный план?
     -  Нечек сказал, что, будь  он астурийцем, ни за что никому не позволил
бы  отобрать  принадлежащую  ему землю,  и объяснил, что, когда они приведут
войска, мы уже ничего не сможем сделать. А еще добавил, мол,  на нашем месте
ударил бы  первым,  прежде чем мимбраты  успеют подготовиться, и проделал бы
все таким  образом, чтобы они  не узнали, чья  эта работа.  И  тут предложил
толнедрийские мундиры.
     - Когда он начал давать вам деньги?
     - Не помню. Об этом договаривался Тор.
     - Нечек говорил когда-нибудь, почему ссужает вам деньги?
     - Да, сказал, что по дружбе.
     - Не казалось ли это немного странным?
     - Но я бы не отказал друзьям в деньгах, - запротестовал Леллдорин.
     -  Ты - астуриец, - покачал головой Гарион, - и отдал  бы даже жизнь во
имя дружбы. Нечек - мерг, а я никогда еще не слышал о  щедрости  этих людей.
Подумай сам, чужак  заявляет,  что король желает отобрать вашу землю.  Потом
предлагает план его убийства, который поможет развязать войну с Толнедрой, а
чтобы убедиться в успехе замысла, дает деньги. Так ведь?
     Леллдорин безмолвно кивнул, не сводя потрясенных глаз с Гариона.
     - Неужели вы его так ни в чем не  заподозрили? Юноша, казалось, вот-вот
заплачет.
     - Но  это такой хороший план! -  взорвался он наконец, - И  обязательно
удался бы!
     - Именно поэтому он так и опасен, - ответил Гарион.
     - Слушай, что же мне теперь делать? - убито пробормотал Леллдорин.
     - Пока вряд ли что тебе удастся. Наверное, позже, когда будет время все
обдумать  А  если  ничего  не выйдет,  всегда сможем  открыться дедушке.  Он
придумает, как остановить все это.
     - Мы  не  можем никому  признаться,  -  напомнил  Леллдорин. -  Связаны
клятвой.
     - Значит,  придется эту клятву  нарушить,  -  поколебавшись,  предложил
Гарион.
     - Никто из нас ничем этому мергу не обязан. Но решать должны только мы.
Я никому ничего не скажу без вашего разрешения.
     - Лучше ты реши,  -  умоляюще пробормотал Леллдорин.  -  Сам я не могу,
Гарион.
     - Сможешь, -  твердо  заявил тот. - Уверен, если хорошенько  подумаешь,
увидишь почему.
     Они  добрались до  Великого  Западного пути, и Бэйрек  повел их  на юг;
лошади перешли на быструю рысь, и дальнейшая беседа стала невозможной.
     Проехав около лит,  они  миновали грязную деревню:  чуть больше  дюжины
хижин, с крышами, покрытыми дерном, и стенами из обмазанных  глиной прутьев.
Поля вокруг деревни были усеяны пеньками; несколько тощих коров щипали траву
на опушке леса.
     Гарион был не в силах сдержать  негодования  при  виде  столь ужасающей
нищеты.
     - Леллдорин! - резко окликнул он. - Смотри!
     - Что? Где?
     Выйдя из глубокой тревожной задумчивости, молодой человек встрепенулся,
как бы ожидая немедленных неприятностей.
     - Деревня. Погляди хорошенько!
     -  Ну  и  что?  Всего-навсего  поселение рабов,  -  равнодушно  обронил
Леллдорин.
     - Я таких сотни повидал.
     Казалось, аренд желал только вновь погрузиться в свои невеселые мысли.
     - Мы  в  Сендарии даже свиней в такой грязи  не  держали!  - возмущенно
зазвенел голос Гариона.
     Если бы только он мог открыть другу глаза!
     Двое одетых  в лохмотья крестьян нехотя откалывали  щепки  с пней около
дороги.  Когда  всадники  приблизились,  они  отбросили  топоры  и  в  ужасе
помчались к лесу.
     - Неужели ты можешь гордиться этим, Леллдорин? - не отставал  Гарион. -
И  чувствовать  себя  хорошо, зная,  что  твои же соотечественники  безмерно
боятся тебя и убегают, едва завидев.
     - Но это крепостные, Гарион, - раздраженно  огрызнулся Леллдорин, будто
это все объясняло.
     - Они люди. Не животные. А люди заслуживают лучшего обращения.
     - Что же я могу сделать? Они ведь не мне принадлежат!
     И,  посчитав,  что  отделался  от надоедливого друга,  Леллдорин  вновь
возвратился к собственным невеселым мыслям.
     К  концу  дня  они проехали десять лиг, и покрытое облаками небо начало
постепенно темнеть; видимо, наступал вечер.
     - Думаю, придется провести ночь в лесу, Белгарат, - вздохнул, озираясь,
Силк. - Добраться до толнедрийской гостиницы ни за что не удастся.
     Господин  Волк, клевавший  носом в  седле,  встрепенулся,  часто моргая
глазами.
     - Хорошо,  - согласился он, -  но  давай лучше  отойдем подальше. Огонь
может привлечь  внимание; и без того  слишком многим известно  о том, что мы
уже в Арендии.
     - Здесь  неподалеку просека, -  показал  Дерник  на  видневшуюся  среди
деревьев дорожку. - По ней можно  спокойно  проехать -  Пойдем, - согласился
Волк.
     Мокрые  листья заглушали стук копыт; путешественники,  свернув на узкую
тропинку, проехали в молчании почти лигу, пока впереди не открылась поляна.
     - Может,  спешимся здесь? - предложил Дерник, показывая на родник, тихо
звенящий на покрытых мхом камнях.
     - Сойдет, - согласился Волк.
     - Но нам нужно хоть какое-то укрытие, - заметил кузнец.
     - Я купил шатры в Камааре, - сообщил Силк. - Они в тюках.
     - Весьма предусмотрительно с вашей стороны, - похвалила тетя Пол.
     - Я бывал  раньше в Арендии, леди Полгара, и хорошо  знаком со  здешним
климатом.
     - Тогда мы с Гарионом пойдем нарубим дров, - решил  Дерник, спрыгнув на
землю и отвязывая притороченный к седлу топор.
     -  Я  помогу  вам,  -  вызвался   Леллдорин;  встревожен|ное  выражение
по-прежнему не сходило с лица юноши.
     Дерник,  кивнув,  пошел  вперед.  С  деревьев  капала вода, но  кузнец,
казалось, каким-то шестым чувством вел их туда, где было  посуше. Они быстро
молча  принялись за работу, стараясь сделать как можно  больше,  пока солнце
совсем не закатилось, и вскоре набрали три большие вязанки веток и хвороста.
Пришло  время  возвращаться на  поляну,  где трудились  Силк  с  остальными,
воздвигая  несколько серовато-коричневых шатров.  Бросив  хворост на  землю,
Дерник ногой расчистил  место  для костра, опустился на колени и высек ножом
из  кремня искры, успев вовремя поднести поближе кусок сухого трута, который
всегда носил с собой.
     Вскоре по веткам  весело побежал огонек, и тетя Пол принялась ставить к
костру горшки, что-то тихо напевая.
     Вернулся, накормив лошадей, Хеттар, и все стали наблюдать, как тетя Пол
готовит ужин из тех  припасов, что  перед отъездом уговорил  их  взять  граф
Релдиген.
     Поев, они уселись вокруг костра, тихо переговариваясь.
     - Сколько мы проехали сегодня? - спросил Дерник.
     - Двенадцать лиг, - откликнулся Хеттар.
     - Много ли еще до конца этого леса?
     -  Восемьдесят  лиг  от  Камаара  до  центральной  равнины,  -  пояснил
Леллдорин.
     Дерник вздохнул.
     - Неделя или больше. Я надеялся, что путешествие займет всего несколько
дней.
     - Прекрасно  понимаю  тебя, Дерник, - согласился  Бэйрек.  -  Здесь все
такое мрачное. Вызывает неприятные чувства.
     Лошади, бродившие у ручья, тревожно заржали.
     Хеттар вскочил.
     - Что-то неладно? - спросил, тоже поднимаясь, Бэйрек.
     -  Они не  должны...  - начал  Хеттар,  но  тут же замолк. -  Назад!  -
приказал он.  - Подальше  от огня.  Лошади говорят, что там в лесу люди.  Их
много, и все вооружены.
     И  отпрыгнул  подальше,  вынимая  саблю  из  ножен.  Бросив  на  Олгара
испуганный  взгляд,  Леллдорин  ринулся  в  шатер.  Для  Гариона  мгновенное
разочарование в друге было подобно предательскому удару под дых.
     Но тут  в воздухе  раздался тонкий свист; стрела, ударившись о кольчугу
Бэйрека, отскочила.
     - К оружию! - заревел великан,  выхватывая меч. Гарион схватил тетю Пол
за руку и попытался оттащить от костра.
     - Немедленно прекрати, - приказала она,  вырываясь  Еще  одна стрела со
зловещим  воем  вырвалась из тумана Тетя Пол  слегка  взмахнула рукой, будто
отгоняя  назойливую  муху, и  пробормотала  какое-то  слово.  Стрела  тут же
отскочила, словно наткнувшись на что-то твердое, и упала на землю.
     Послышались гортанные крики; с противоположного  конца поляны вырвалась
горстка  здоровенных  мужчин явно  бандитского  вида.  Они смело бросились в
ледяную  воду, размахивая мечами. Бэйрек  и Хеттар  ринулись наперехват, а в
это время из шатра выбежал Леллдорин с луком в руках и принялся рассылать во
все  стороны  стрелы  так быстро,  что  за  движениями  рук невозможно  было
уследить простым глазом.  Гариону стало ужасно  стыдно,  что он усомнился  в
храбрости  друга. Один из нападающих со сдавленным криком опрокинулся назад:
в горле торчала стрела.
     Другой  перегнулся,  держась за  живот,  и, застонав,  свалился мешком,
третий,  совсем  молодой,  заросший  светлой  мягкой бородкой, осел  мешком,
цепляясь за перья засевшего  в груди древка,  с ошеломленным  выражением  на
мальчишеском лице.
     Потом вздохнул и упал на бок, из носа заструилась кровь.
     Оборванные грязные  разбойники,  встреченные  дождем  стрел Леллдорина,
дрогнули,  и тут в бой вступили Бэйрек и Хеттар.  Тяжелый меч Бэйрека описал
широкий круг и опустился на шею черноусого бандита, почти отделив голову.
     Хеттар сделал выпад саблей  и почти небрежно проткнул второго, с лицом,
изрытым оспой. Тот на мгновение застыл; изо рта хлынул поток яркой крови.
     Вперед выбежал  Дерник,  размахивая топором,  а  Силк,  вытянув  из-под
куртки  длинный  клинок,  быстро  помчался  к  мужчине с лохматой каштановой
бородой, в последний момент  нырнул вперед, перевернулся и ударил бородатого
в  грудь  обеими ногами,  тут  же вскочил  и вонзил кинжал  в  живот  врага.
Раздался странный  хлюпающий звук, раненый  с  воплем  обхватил себя руками,
пытаясь  запихнуть обратно  вываливающиеся красно-синие внутренности;  петли
кишок, свисая с пальцев, скользили на землю.
     Гарион ринулся к тюкам, чтобы достать меч, но внезапно кто-то с размаху
схватил   его  сзади.   Юноша  вырывался  изо  всех  сил,  но   почувствовал
ошеломляющий удар по голове; в глазах полыхнула белая молния.
     - Это тот, кто нам нужен, - прохрипел чей-то грубый голос.
     И  тут Гарион потерял  сознание.  Его несли куда-то: в этом  Гарион был
уверен. Чьи-то сильные  руки поддерживали обвисшее тело. Он не знал, сколько
прошло времени с момента удара по голове. В ушах по-прежнему звенело; сильно
тошнило. Не делая лишних движений, Гарион осторожно приоткрыл один глаз. Все
плыло,  покачивалось,  словно  в  тумане,  но  ему  удалось  различить  лицо
наклонившегося над ним в темноте Бэйрека и снова, как тогда в снежном лесу в
окрестностях Вэл Олорна, на знакомые черты странно накладывалось изображение
косматой  морды  огромного медведя.  Гарион вздрогнул, закрыл  глаза и начал
слабо отбиваться.
     -  Все в порядке, Гарион,  - полным безмерного отчаяния голосом заверил
Бэйрек. - Это я.
     Гарион открыл глаза - медведь тут  же  исчез.  Он даже не был уверен  в
том, что на самом деле видел зверя.
     - Меня ударили по голове, - промямлил юноша.
     - Больше им это не  удастся,  -  по-прежнему  с  отчаянием  пробормотал
Бэйрек.
     И неожиданно этот огромный человек осел на землю и закрыл руками  лицо.
Уже совсем стемнело,  и почти ничего  нельзя  было разглядеть,  но,  похоже,
плечи  Бэйрека  тряслись  от ужасных,  с трудом  подавляемых  рыданий, почти
беззвучные сухие всхлипы раздирали душу.
     - Где мы? - спросил, озираясь, Гарион. Бэйрек, кашлянув, вытер лицо.
     - Довольно далеко от шатров. Мне  не  так-то скоро  удалось догнать тех
двоих, которые пытались похитить тебя.
     - Что с ними? - почти ничего не соображая, прошептал Гарион.
     - Мертвы. Ты можешь встать?
     - Не знаю.
     Гарион  попытался  приподняться, но  голова закружилась, волна  дурноты
поднялась откуда-то из желудка.
     - Неважно. Я тебя понесу, - пообещал Бэйрек уже обычным, хотя и мрачным
тоном. С соседнего дерева раздался крик совы, призрачно-белая птица полетела
вперед,  как бы  показывая дорогу. Бэйрек  поднял Гариона; тот  изо всех сил
старался сдержать тошноту.
     Наконец они добрались до поляны, где по-прежнему горел костер.
     -  Все в  порядке? - спросила тетя Пол, поднимая глаза от руки Дерника,
которую в этот момент бинтовала.
     - Всего лишь шишка на голове, - отозвался Бэйрек, опуская Гариона. - Вы
отогнали их? - жестко, почти грубо спросил он.
     -  Тех,  кто  еще  мог  бежать,  - отозвался  Силк:  в  голосе  звенело
возбуждение, узкие глазки блестели. - Остальные - вон там.
     Он показал на неподвижные тела, все еще лежащие почти рядом с костром.
     На  поляне  появился  Леллдорин,  оглядываясь через плечо и  держа  лук
наготове. Он задыхался, лицо побледнело, руки тряслись.
     - С тобой ничего не случилось? - спросил юный аренд, завидя Гариона.
     Тот кивнул, осторожно дотрагиваясь до опухоли за ухом.
     -  Я пытался найти тех, кто взял тебя в плен, - пояснил Леллдорин, - но
они успели убежать. Там в лесу какое-то огромное животное. Я слышал его рев,
когда искал тебя, - ужасные звуки.
     - Зверь убежал, - бесстрастно объявил Бэйрек.
     - Что это с тобой? - удивился Силк.
     - Ничего, - коротко буркнул великан.
     - Кто были эти люди? - полюбопытствовал Гарион.
     -  Скорее  всего, грабители, - решил  Силк,  убирая клинок.  -  Одно из
преимуществ  государства,  которое держит  людей  в рабстве.  Рабам  в конце
концов  надоедает такая жизнь, и они  удирают  в  лес поискать  богатства  и
приключений.
     - Ты говоришь совсем как Гарион, - возразил Леллдорин. - Неужели вы  не
можете  понять, что  рабство  у нас -  часть  естественного  порядка  вещей.
Крестьяне  не могут  сами позаботиться о себе,  поэтому  те, кто  выше их по
рождению, берут тяжелую ответственность на свои плечи.
     -  Ну  конечно, еще  бы! - съехидничал Силк. - Им, естественно,  не так
хорошо живется, как вашим  свиньям,  и крыша над головой не столь роскошная,
как у собак, но забота ваша несомненна!
     -  Хватит, Силк, - холодно  остановила  тетя  Пол.  -  Давайте не будем
ссориться!
     Она завязала  последний узел  на руке Дерника  и,  подойдя  к  Гариону,
слегка коснулась пальцами шишки.
     Тот сморщился.
     - Вряд ли это серьезно, - заметила она.
     - Но очень болит, - пожаловался тот.
     -  Конечно,  дорогой,  -  спокойно ответила  тетя,  намочила  платок  в
холодной воде и  приложила  к ушибленному месту.  -  Пора бы  уже  научиться
оберегать голову, Гарион.
     Если  будешь продолжать  и  дальше подвергать ее всяким  неприятностям,
мозга расплавятся.
     Гарион уже хотел ответить что-то, но в эту минуту в круг света вступили
Волк и Хеттар.
     -  Они все еще бегут! - объявил последний. Стальные диски на  куртке из
конской шкуры отливали красным; сабля была в крови.
     - Да, это им прекрасно удается, - согласился Волк. - Все живы?
     - Шишки и синяки, но в остальном ничего страшного. Могло быть и хуже, -
кивнула тетя Пол.
     - Не стоит  беспокоиться о том, что могло быть - Не нужно ли избавиться
от этих? - проворчал Бэйрек, показывая на распластанные тела.
     - Давайте похороним трупы, - предложил Дерник слегка дрожащим голосом.
     Лицо его было очень бледным.
     -  Слишком  много  чести,  - резко ответил Бэйрек.  - Пусть их приятели
вернутся и позаботятся о церемониях, если пожелают.
     - Но порядочные люди так не поступают, - настаивал кузнец.
     - Обойдутся! - пожал плечами  Бэйрек. Господин Волк  перевернул один из
трупов и внимательно посмотрел в лицо мертвеца.
     - Похож на обычного арендийского бандита, - хмыкнул  он. -  Хотя трудно
сказать наверняка.
     Леллдорин собирал стрелы, осторожно вытягивая их из тел.
     - Давай уберем  их подальше,  -  предложил  Хеттару  Бэйрек. -  Надоело
смотреть на все это.
     Дерник отвернулся, но Гарион успел заметить слезы в его глазах.
     - Больно, Дерник? - сочувственно  спросил юноша, садясь на бревно рядом
с другом.
     - Я убил одного из этих людей,  Гарион, -  по-прежнему дрожащим голосом
ответил кузнец. - Ударил топором в лицо. Он завопил, а его кровь залила меня
всего. Потом он упал и бился в судорогах на земле, пока не умер.
     - У  тебя не было выбора,  Дерник, - утешал Гарион, - ведь они пытались
убить нас.
     - Никогда раньше не мог ударить человека, - продолжал, как бы не слыша,
Дерник, слезы  ручьем  лились  по  щекам.  - Он так долго мучился  -  ужасно
долго...
     - Почему бы тебе не попытаться уснуть, Гарион? - вмешалась тетя Пол, не
сводя глаз с залитого слезами лица Дерника.
     Гарион, мгновенно все поняв, поднялся.
     -  Спокойной ночи,  Дерник, -  прошептал  он и  побрел  к шатрам, но по
дороге оглянулся.
     Тетя Пол села рядом с  кузнецом и что-то тихо говорила ему, нежно обняв
рукой за плечи.

     <b>Глава 5</b>

     Огонь догорал,  только крохотные оранжевые  искорки  мелькали  в черном
пепле;  мокрый  лес молчаливо  сторожил шатры. Гарион изо всех сил  старался
уснуть, несмотря на пульсирующую боль в голове. Наконец, уже после полуночи,
сдался, вылез из-под одеяла и направился на поиски тети Пол.
     Круглая желтая  луна  поднялась  над серебристым тума ном,  таинственно
переливавшимся в ее холодном свете.
     Самый воздух, казалось, тоже мерцал, окутывая Гариона неземным сиянием.
Осторожно пробравшись через молча  ливый  лагерь, он  поскребся у занавески,
прикрывающей вход в шатер, и прошептал:
     - Тетя Пол... Тетя Пол, - повторил он чуть погромче, - это я, Гарион.
     Можно войти?
     Так ничего не услышав, Гарион потихоньку приподнял занавеску и заглянул
внутрь. Никого.
     Озадаченный и немного встревоженный, он обернулся и оглядел поляну.
     Недалеко от стреноженных лошадей стоял  на страже  Хеттар.  Хищное лицо
повернуто   в  сторону   туманного   леса,   плащ   плотно   запахнут.  Чуть
поколебавшись,  Гарион, неслышно ступая, зашел за  шатры и начал пробираться
через. деревья  и прозрачный светящийся  туман к  ручью,  решив,  что,  если
смочить больную голову ледяной водой, станет легче.
     Отойдя примерно ярдов на пятьдесят от шатров, он уловил какое-то слабое
движение впереди и остановился.
     Огромный серый волк появился из мутной мглы и встал в  центре маленькой
полянки среди деревьев. Гарион,  затаив  дыхание,  едва успел  спрятаться за
большим  узловатым  дубом. Волк  уселся  на  влажные  листья,  будто  ожидая
чего-то. В призрачном  лунном свете Гарион увидел,  что холка  и плечи зверя
отливают  серебром,  а  морда совсем  седая,  но  возраст, казалось,  только
облагородил  животное: волк выступал с невероятным достоинством, а в  желтых
глазах светились спокойствие и мудрость.
     Гарион боялся шевельнуться,  зная, что острый слух волка тут  же уловит
малейший  шум,  но  не  только поэтому. Голова после  удара казалась странно
легкой, а никогда не  виданное  ранее сверкание  пронизанного  лунным светом
тумана  делало  все  происходящее  каким-то  нереальным.  Гарион  неожиданно
обнаружил, что старается даже не дышать.
     Большая снежно-белая  сова  плавно вымахнула на  открытое  пространство
среди  деревьев, едва  взмахивая  призрачными крыльями, подлетела  к  низкой
ветке и уселась на ней,  глядя немигающими глазами на волка. Тот  отвечал ей
таким же спокойным взглядом. И тут, хотя погода была абсолютно безветренной,
сверкающие  нити тумана внезапно зашевелились, словно подхваченные вихрем, а
фигуры  волка  и  совы  на  миг стали неясными,  неразличимыми. Когда  вновь
посветлело, Гарион увидел стоящего посередине поляны господина Волка, а чуть
повыше на сучке невозмутимо восседала тетя Пол в неизменном сером платье.
     - Давно уж, Полгара, мы с тобой не охотились, - заметил старик.
     -  Давно,  отец, - согласилась она,  поднимая руки  и пропуская  сквозь
пальцы тяжелые темные пряди волос. - Я почти уже забыла, как это бывает.
     И, вздрогнув от какого-то странного удовольствия, прошептала:
     - Прекрасная ночь для охоты.
     - Слишком сырая, - возразил он, тряхнув ногой.
     - Но небо над деревьями совсем ясное, а звезды большие и ярко светят.
     Хорошо летать в такую ночь.
     - Рад, что получила удовольствие.  Случайно Не помнишь, что тебе  нужно
было сделать?
     - Не ехидничай, отец.
     - Все же?
     - Поблизости никого, кроме арендов, да и те, кажется, спят.
     - Уверена?
     - Конечно. На  пять  лиг в любом  направлении ни  одного гролима.  А ты
нашел, кого искал?
     - Это было совсем не трудно, - ответил Волк. - Остановились в пещере, в
трех лигах отсюда. Один умер по пути  туда, а еще двое, возможно, не доживут
до утра.  Остальным,  кажется, немного не  понравилось, как  обернулись дела
сегодня утром.
     - Представляю себе. Ты подобрался достаточно близко, чтобы  услышать их
беседу? Волк кивнул:
     - В  одной из соседних деревень есть человек, который следит за дорогой
и  доносит  им,  если  путешественник  достаточно  богат,  чтобы  попытаться
ограбить его.
     - Значит, это всего-навсего обычные разбойники?
     - Не совсем.  Они ждали именно нас. Кто-то описал во всех подробностях,
как мы выглядим.
     - Думаю, неплохо бы потолковать с этим осведомителем, - мрачно заметила
Полгара,  неприятно красноречиво  сгибая и  разгибая  пальцы жестом хищника,
предвкушающего поживу.
     -  Не  стоит  тратить  время  на подобные  пустяки,  -  возразил  Волк,
задумчиво почесывая бороду. - Все, что  он расскажет,  - как  Мерг дал много
золота. Гролимы не утруждают себя объяснениями со всякими наемниками.
     - Все равно не мешало  бы встретиться с ним, отец, - настаивала  она. -
Нельзя же, чтобы кто-то крался за нашими  спинами, пытаясь подкупить каждого
бродягу в Арендии!
     - Послезавтра ему уже некому будет  платить, -  ответил Волк с коротким
смешком. - Приятели решили заманить его в лес завтра утром  и там перерезать
горло... не говоря уже о пытках перед смертью.
     - Прекрасно. Хотя я желала бы знать имя гролима.
     - Какая разница? - пожал плечами Волк. - В Северной Арендии их десятки,
и все затевают пакости, кто какие может.  Успели пронюхать, что  происходит.
Нельзя ожидать, что они спокойно дадут нам пройти.
     - Может, лучше остановить их?
     - Времени нет, -  покачал головой  Волк.  - Недели уйдут,  пока вдолбим
арендам, что  к чему. Если ехать еще быстрее, есть шанс проскользнуть,  пока
гролимы не успели опомниться.
     - Но вдруг не удастся?
     - Значит,  сделаем  по-другому.  Необходимо добраться до Зидара прежде,
чем тот попадет в Ктол Мергос. Если на моем пути  встанет много препятствий,
придется действовать более открыто.
     - Нужно  было с  самого начала  так поступить, отец,  иногда ты слишком
осторожничаешь.
     - Опять за свое? У тебя один  рецепт на все случаи, Полгара. Улаживаешь
вещи, которые бы и  без  тебя  пришли в порядок, оставь ты  все как  есть, и
пытаешься изменить события, которые невозможно менять.
     - Не сердись, отец. Лучше помоги спуститься.
     - Почему бы тебе не слететь? - предложил он.
     - Не говори чепухи!
     Гарион выскользнул из укрытия, дрожа как осиновый лист.
     Тетя Пол и господин Волк, вернувшиеся к шатрам, разбудили остальных.
     - Думаю, пора ехать, - объявил господин Волк. - Здесь мы очень уязвимы.
     Гораздо безопаснее на  большой  дороге, и неплохо  бы спокойно миновать
один уютный лесок.
     Менее чем за час удалось сняться с места, и путешественники направились
по  просеке  к Великому  Западному  пути. Хотя до  рассвета  оставалось  еще
несколько  часов,  туман,   прошитый   желтоватыми   лучами,  наполнял  ночь
полупрозрачным  мерцанием:  казалось,  будто они едут через  сияющее облако,
отдыхающее на вершинах темных деревьев.
     Добравшись до большой дороги, они вновь повернули на юг.
     - Хорошо бы уйти подальше отсюда  до восхода солнца, - спокойно заметил
Волк, - но поскольку мы не желаем никаких неприятностей, держите глаза и уши
наготове.
     Всадники пустили  лошадей галопом  и,  к  тому времени  как  туман стая
жемчужно-серым в свете наступающего утра, оставили позади добрых три лиги. У
перекрестка Хеттар внезапно поднял руку, давая сигнал остановиться.
     - Что случилось? - встревожился Бэйрек.
     - Конский топот. Скачут сюда.
     - Ты уверен? Я ничего не слышу.
     - Не меньше сорока, - твердо объявил Хеттар.
     - Ну да, - подтвердил Дерник, склонив голову к плечу. - Прислушайтесь.
     Из тумана донесся слабый звенящий цокот.
     - Можно спрятаться в лесу, пока они не проедут, - предложил Леллдорин.
     - Лучше оставаться на дороге, - покачал головой Волк.
     -  Сейчас я все улажу! - уверенно  заявил Силк,  выехав вперед.  - Не в
первый раз!
     Путешественники  тронули   коней  и   не  спеша  отправились  навстречу
неизвестности.
     Всадники, появившиеся из  белой пелены, блистали  стальными  доспехами:
латы, наколенники, круглые шлемы с  треугольными забралами; выглядели они во
всем этом великолепии как некие невиданные насекомые.
     Цветные  флажки развевались на наконечниках длинных копий, на лошадях -
тяжеловесных, огромных животных - также были латы.
     - Мимбратские рыцари! - прорычал Леллдорин, глаза мгновенно побелели от
ярости.
     -  Держи  свои  чувства при  себе, - посоветовал Волк, - а если  к тебе
обратятся,  отвечай таким  образом, чтобы тебя  посчитали  за их прихвостня,
вроде Берентейна, Лицо Леллдорина мгновенно отвердело.
     - Делай  как  велено,  Леллдорин,  -  вмешалась  тетя Пол,  -  не время
показывать храбрость.
     - Стоять! - скомандовал предводитель, опуская копье так, что наконечник
почти уперся в грудь Силку.
     -  Пусть  кто-нибудь  приблизится,  чтобы  я  мог  говорить  с  ним,  -
повелительно объявил он.
     Силк выдвинулся на шаг и льстиво заулыбался.
     - Рады видеть вас, сэр рыцарь, - елейно начал он.
     Прошлой ночью на нас  напали разбойники, и пришлось бежать, спасая свою
жизнь.
     - Как  зовут тебя? - требовательно спросил тот,  поднимая забрало.  - И
кто тебя сопровождает?
     - Я Редек  из  Боктора,  мой  господин,  -  ответил  Силк,  кланяясь  и
сдергивая бархатную  шапку, - торговец из Драснии, и направляюсь в Тол Хонет
с сендарийским сукном в надежде успеть на зимнюю ярмарку.
     Глаза закованного в латы воина подозрительно сузились:
     - Слишком уж много спутников у тебя, простого низкородного торговца.
     -  Эти трое - мои слуги, - объяснил Силк, показывая на Бэйрека, Хеттара
и  Дерника.  - Старик и  мальчик сопровождают  мою  сестру,  богатую  вдову,
желающую посетить Тол Хонет.
     - А этот? - не отставал рыцарь. - Астуриец?
     - Молодой дворянин, собравшийся в Во Мимбр навестить друзей. Оказал нам
огромную милость, согласившись провести через лес.
     Сомнения рыцаря, казалось, немного рассеялись.
     - В твоей речи упоминалось о грабителях. Где же произошло нападение?
     - В  трех-четырех лигах  отсюда,  когда  мы раскинули лагерь  на  ночь.
Удалось обратить их в бегство, хотя сестра моя очень испугалась.
     -  Эта астурийская провинция  кишит  ворами  и  мятежниками,  -  сурово
объявил рыцарь. - Мне и моим людям  дан приказ  безжалостно  расправляться с
ними. Сюда, астуриец.
     Глаза Леллдорина вспыхнули, но он послушно выехал вперед.
     - Твое имя?
     - Меня зовут Леллдорин, сэр рыцарь Чем могу служить вам?
     - Эти грабители, о которых говорил твой друг, они из  благородных людей
или низкая чернь?
     - Рабы, господин мой, грязные и оборванные. Несомненно, восстали против
хозяев и скрылись в лесу продолжать беззаконные деяния.
     -   Как  можно   ожидать  выполнения  обязанностей  и  повиновения   от
простолюдинов, когда высокорожденные осмеливаются  восставать против короны?
- заметил рыцарь.
     -   Истинно  так,  господин  мой,  -   согласился  Леллдорин   с   явно
преувеличенной скорбью. - Много раз спорил я  об этом с теми, кто бесконечно
скорбит по Астурии, оплакивает угнетение астурийцев мимбратами и невероятное
высокомерие  последних.  Уговоры  мои   прислушаться  к  здравому  смыслу  и
выказывать  соответствующее  почтение  его   величеству,  нашему  повелителю
королю, встречают лишь холодное презрение и непонимание.
     Юноша вздохнул.
     -  Мудрость твоя  не по годам, юный  Леллдорин,  - одобрительно  кивнул
рыцарь,  -  но,  к  прискорбию моему, я  вынужден  задержать  тебя  и  твоих
компаньонов, чтобы проверить некоторые обстоятельства.
     - Сэр рыцарь! - энергично запротестовал Силк. - Потепление может свести
ценность моего товара на нет! Умоляю вас не прерывать нашего путешествия.
     - Сожалею,  добрый человек, но  необходимость вынуждает  меня.  Астурия
кишит заговорщиками и мятежниками, и я никому не могу  позволить  продолжать
путь без тщательной проверки.
     В   арьергарде   строя  всадников   внезапно  началась  суматоха.  Полк
толнедрийцев, сверкая  стальными  нагрудниками,  в  алых  плащах и  шлемах с
перьями, медленно окружил рыцарей в тяжелом вооружении.
     - Что здесь происходит? - вежливо спросил командир легионеров, стройный
человек лет сорока с обветренным лицом, остановив коня перед Силком.
     -  Нам  не  требуется  помощь  легионеров  в  таких  делах,  -  холодно
ответствовал  рыцарь. - Приказы  мы  получаем  из  Во  Мимбра.  Нас  послали
восстановить порядок в Астурии, и поэтому я обязан допросить этих путников.
     - Питаю глубокое почтение к приказу, сэр  рыцарь, - ответил толнедриец,
- но за безопасность путешественников на дороге отвечаю я.
     И вопросительно взглянул на Силка.
     - Я Редек из Боктора,  капитан, - объяснил тот, - драснийский торговец,
направляюсь в Тол Хонет, Все бумаги при мне, если желаете ознакомиться.
     - Документы  легко  подделать, - объявил рыцарь -  Совершенно  верно, -
согласился  толнедриец, - но чтобы зря не тратить время, я давно  уже привык
оценивать людей по внешнему виду. Судите сами: драснийский торговец, везущий
тюки  с  товаром,  имеет полное  право  и  законную  причину  находиться  на
имперском тракте, сэр рыцарь, и задерживать его никто не может.
     - Но мы обязаны искоренять разбой и мятеж! - горячо возразил рыцарь.
     - Искореняйте, - согласился капитан, - только не на дороге. По договору
имперский  тракт -  толнедрийская  территория. Не  могу  вмешиваться в  ваши
действия по всей округе, но то, что происходит на дороге, -  касается  лично
меня. Уверен, что  ни один  истинный мимбратский рыцарь не  захочет  унизить
своего  короля,  нарушив  твердое  соглашение  между  арендской  короной   и
императором Толнедры, не так ли?
     Рыцарь беспомощно воззрился на легионера.
     - Думаю,  ты можешь продолжать  путь, добрый  человек,  - объявил Силку
толнедриец.  -  Знаю,  что  весь Тол  Хонет  с  нетерпением  ожидает  твоего
прибытия.
     Силк  широко  улыбнулся  и низко поклонился,  не слезая  с седла. Потом
взмахнул рукой,  и все медленно направились  вперед мимо  кипящего  от гнева
мимбратского  рыцаря.  После  того  как  проехала  последняя вьючная лошадь,
легионеры выстроились поперек дороги, отсекая мимбратов.
     - Неплохой человек, - заметил Бэйрек. - Не очень-то я высокого мнения о
толнедрийцах, но этот совсем другой.
     - Едем  быстрее, - поторопил господин Волк, - не стоит дожидаться, пока
рыцари помчатся по нашим следам.
     Они  пустили лошадей  в галоп и скоро  оставили  далеко позади рыцарей,
занятых прямо посреди дороги горячим спором с командиром легионеров.
     На ночь они остановились  в толнедрийской гостинице с толстыми стенами,
и,  может быть,  впервые  в  жизни Гарион  пошел  мыться  без  напоминаний и
приказов тети Пол.  Хотя накануне ему не удалось принять участие в драке, он
почему-то ощущал, что весь залит  кровью или чем-то похуже. Раньше  юноша не
понимал,  как  ужасно  может  быть  изуродован  человек  в  ближнем бою. Вид
обезглавленного  трупа  с вывалившимися внутренностями наполнил его глубоким
стыдом перед зрелищем омерзительно обнаженных секретов человеческого тела.
     Гарион чувствовал, что выпачкан  с ног  до головы. Он снял всю одежду и
даже,  не  подумав, серебряный амулет, подаренный господином  Волком и тетей
Пол, уселся в дымящуюся ванну, где начал яростно скрести кожу жесткой щеткой
и едким мылом, стремясь уничтожить воображаемую грязь вместе с кожей.
     Следующие несколько дней они продвигались на  юг, останавливаясь только
в  расположенных   на   равном  расстоянии  толнедрийских   гостиницах,  где
присутствие  легионеров с  жесткими лицами служило постоянным напоминанием о
том, что безопасность путешественников, ищущих приюта, находится под охраной
воинов толнедрийской империи.
     На  шестой  день  после  схватки  с  разбойниками   лошадь   Леллдорина
захромала.
     Дерник и  Хеттар под  наблюдением  тети  Пол  провели  несколько часов,
готовя зелье на маленьком костре у обочины и накладывая горячие компрессы на
ногу животного, пока Волк кипел от негодования  на задержку. К тому времени,
как  конь мог продолжать  путь, все поняли, что никак не успеют добраться до
следующей гостиницы до наступления темноты.
     - Ну, Старый Волк,  - сказала тетя Пол,  после  того как все уселись  в
седла, - что теперь делать? Ехать всю ночь или пытаться найти ночлег в лесу?
     - Еще не решил, - коротко ответил Волк.
     -  Если  не ошибаюсь, недалеко  есть  деревня, -  вставил  Леллдорин, -
правда, очень бедная, но что-то вроде постоялого двора имеется.
     - Звучит  не очень заманчиво! - покачал головой Силк. - Что ты имеешь в
виду?
     -  Хозяин  этих владений  очень скуп и взимает огромные  подати.  Людям
остается очень мало, и постоялый двор крайне убогий.
     - Придется ехать, - вздохнул Волк и погнал коня быстрой рысью.
     Когда   они   подъехали  к  деревне,   низко  нависшие  облака   начали
расходиться, в разрыве проглянуло бледное солнце.
     Деревня  оказалась  еще  хуже,  чем  предсказывал Леллдорин.  Полдюжины
оборванных  нищих стояли  в  грязи у околицы, протягивая ладони  и  слезливо
умоляя о милостыне.
     Из щелей убогих лачуг  медленно  вытекали тонкие струйки дыма  - печных
труб на крышах не было. Тощие свиньи рылись в грязи; вонь стояла ужасающая.
     Похоронная процессия уныло пробиралась  к  кладбищу, расположенному  на
другом  конце деревни,  по  заваленной  мусором улочке.  Тело,  завернутое в
рваное коричневое одеяло, несли  на доске, а жрецы Чолдана,  бога арендов, в
богато расшитых рясах пели  древний  гимн, в котором  упоминалось о войне  и
мести, но ничего не говорилось об утешении и покое.
     Провожая мужа в последний путь, вдова  с бесстрастным  лицом и мертвыми
сухими глазами молча прижимала к груди хнычущего младенца.
     На постоялом дворе отвратительно пахло прокисшим пивом и гнильем. Пожар
уничтожил часть общей залы, обуглив и закоптив низкий  потолок. Зияющую дыру
в сожженной стене завесили грязной мешковиной.  Врытый  в земле очаг нещадно
дымил, а хозяин, тощий коротышка со злобным лицом, грубил и ворчал.
     На ужин  он подал только  блюда с  водянистой  кашей  -  смесью репы  с
ячменем.
     - Великолепно! - иронически заметил Силк, отталкивая нетронутую порцию.
-  Ты   меня  просто   удивляешь,   Леллдорин.   Страсть  твоя   бороться  с
несправедливостью, кажется,  не распространяется на здешние места. Могу ли я
предложить нанести  следующий визит владельцу  этого  поместья?  Кажется, по
нему уже давно петля плачет!
     - Не представлял, что все настолько плохо, - тихо отозвался  Леллдорин,
озираясь,  как  будто   впервые  увидел  происходящее.   Ужас,  смешанный  с
отвращением, ясно вырисовывался на открытом лице.
     Гарион, с трудом сдерживая дурноту, встал.
     - Пойду лучше прогуляюсь, - пробормотал он.
     - Только не слишком далеко, - предупредила тетя Пол.
     Воздух на улице был чуть почище, Гарион осторожно пробирался к околице,
пытаясь не очень измазаться.
     - О, господин,  -  умоляюще  прошептала маленькая девочка  с  огромными
глазами, - нет ли у вас корочки хлеба?
     Гарион беспомощно взглянул на нее.
     - Прости...
     Он  порылся  в карманах,  ища, что  бы ей  дать,  но ребенок, заплакав,
отвернулся.
     В изрытом копытами поле, расстилающемся  за  источающими гнусный  запах
улицами, оборванный мальчишка, почти ровесник Гариона, пас несколько коров с
торчащими  ребрами, наигрывая на деревянной  дудочке. Душераздирающе  чистая
мелодия  плыла,  никем не замеченная,  над крышами убогих хижин, чернеющих в
косых  лучах заходящего солнца. Пастушок увидел Гариона, но продолжал играть
Глаза их встретились на  миг; оба будто молчаливо признали друг друга, но не
сказали ни слова На опушке леса, за полем, появился всадник в темном одеянии
с капюшоном, на  черной лошади  и остановился, повернувшись лицом к деревне.
Было  в  нем  что-то  зловещее,  но  одновременно  смутно-знакомое.  Гариону
почему-то  показалось, что он должен знать  этого  всадника, но, хотя  юноша
мучительно пытался вспомнить имя, оно все ускользало и  ускользало... Гарион
долго  глядел на черного всадника,  невольно обратив внимание на то,  что ни
он, ни лошадь не отбрасывают тени, стоя при этом в свете угасающего солнца.
     Где-то  глубоко  в   мозгу,  казалось,  мучительно  шевелилась  ужасная
болезненная  мысль, но он, будто очарованный, не двигался с места.  Не стоит
ничего говорить тете Пол или остальным об  этой странной  фигуре  на опушке,
потому что и сказать нечего; стоит отвернуться - и он все забудет.
     Постепенно стало темнеть, и Гарион,  почувствовав, что дрожит, повернул
к постоялому двору, неотступно преследуемый трогательной мелодией деревянной
свирели, парящей высоко в небе над головой.

     <b>Глава 6</b>

     Несмотря на  то что вечер  был ясным, утро  встретило  путешественников
сыростью и холодом; ледяная изморось сыпалась на деревья; насквозь промокший
лес мрачно насупился. Они рано покинули постоялый двор и вскоре  очутились в
еще более глухой и угрюмой чаще, чем те зловещие места, которые уже прошли.
     Огромные деревья окружали их; толстые искривленные дубы поднимали голые
сучья  среди темных елей  и сосен. Серый, изъеденный лишайником мох покрывал
землю.
     Леллдорин  был  сегодня непривычно молчалив,  и Гарион предположил, что
друг по-прежнему непрерывно думает о замыслах мерга Нечека. Молодой астуриец
угрюмо  смотрел   вперед,  плотно  завернувшись  в  тяжелый  зеленый   плащ;
рыжевато-золотистые  волосы  влажно  обвисли.  Гарион  подобрался   поближе;
некоторое время оба ехали, не произнося ни слова.
     - Чем ты обеспокоен, Леллдорин? - прошептал он наконец.
     - Думаю, что всю свою жизнь был слеп, Гарион, - ответил тот.
     - Каким образом? - осторожно спросил Гарион, надеясь, что друг  решился
все рассказать господину Волку.
     - Замечал  только, что  мимбраты угнетают Астурию, и не видел,  как  мы
унижаем и губим собственный народ.
     - Я  ведь  пытался все  объяснить  Что заставило  тебя  прозреть только
сейчас?
     - Деревня, в которой  мы вчера  остановились, - объяснил  Леллдорин,  -
никогда не  встречал такого  убогого  мерзкого места  и людей, ввергнутых  в
столь безнадежную нищету. Как они могут выносить это?
     - А что, есть какой-нибудь выбор?
     -  Отец мой,  по  крайней  мере, хорошо обращается  со своими людьми, -
оборонялся  юноша, - никто не голодает, у  всех крыша над  головой, а эти...
бедняги... хуже животных. Я всегда  гордился своим происхождением, но теперь
стыжусь.
     В глазах его действительно стояли слезы.
     Гарион  при  виде  столь  внезапного пробуждения не  понимал, как  себя
вести. С одной стороны, он был рад, что Леллдорин наконец признал очевидное,
с  другой  - боялся: а  вдруг такое прозрение  заведет  порывистого  юношу в
какую-нибудь беду.
     - Я отрекусь от титула! - объявил неожиданно Леллдорин, будто подслушав
мысли Гариона  -  А когда возвращусь  из странствий, буду жить среди рабов и
делить с ними их печали.
     -  К чему хорошему это приведет?  Думаешь,  твои страдания  облегчат им
жизнь?
     Леллдорин  резко  вскинул  голову,   явно  обуреваемый  противоречивыми
эмоциями.
     Наконец он улыбнулся, но в голубых глазах застыла решимость.
     - Ты, конечно, прав. Как всегда. Удивительно, но ты сразу видишь, в чем
корень проблемы, Гарион.
     - Что ты имеешь в виду? - с некоторой опаской осведомился тот.
     -  Я  подниму  их  на  восстание. Пройду  всю  Арендию  во главе  армии
крестьян.
     - Ну почему у тебя на все один ответ?! - застонал  Гарион. - Во-первых,
у крепостных вообще нет оружия, и они не умеют драться. Никакими прекрасными
словами и уговорами ты не заставишь их последовать за тобой, а если даже это
и  удастся, любой арендский дворянин не задумается подняться против вас. Они
растерзают твою армию, а потом положение в сто раз ухудшится. И, наконец, ты
просто начнешь гражданскую войну; именно этого и добиваются мерги.
     Леллдорин в удивлении заморгал, слова Гариона  наконец-то дошли до туго
соображающего аренда. Лицо юноши вновь помрачнело.
     - Я об этом не подумал, - сознался он.
     -  Совершенно  верно. И  будешь продолжать совершать подобные ошибки до
тех