он добавил: - Да, вы правы. Подобные эксперименты весьма редки и первоначально проводились исключительно в научных целях. В настоящее время на практике удобнее использовать роботов. - Мне кажется, здесь могут возникнуть проблемы этического порядка. - Ленг отхлебнул кофе, теплый ароматный напиток действовал на него успокаивающе. - Следует ли нам относиться с жалостью к моему двойнику? Попасть в металлическую оболочку - уже не сладко, не говоря о той роли камикадзе, которую ему предстоит сыграть... - Не волнуйтесь, - успокоил Маклорен. - Будут и приятные моменты. Люди, участвовавшие в опытах, описывали необыкновенное состояние, которое возникает при прямом подключении к датчикам приборов, с которых мы с вами можем только считывать показания, или при заимствовании интеллектуальной мощи у компьютера. Не стану отрицать, нам нелегко пойти на этот шаг. Действительно, ваше alter ego придется принести в жертву. Люди не раз жертвовали своей жизнью ради других. Но в случае успеха этой операции мы сохраним жизнь миллионам. - Он перевел дыхание. - Кроме того, для "эго" самоуничтожение произойдет безболезненно. Не забывайте, это все-таки копия, а не оригинал. Та же совокупность знаний, то же мышление, но при этом нечто, лишенное плоти, а главное - инстинкта самосохранения. Ваш двойник будет испытывать лишь одно чувство, если понятие "эмоции" вообще к нему применимо, - радость, что может послужить благому делу. Это можно утверждать на основе предыдущих опытов, иначе проект отвергли бы с ходу. Мы вынуждены оказывать давление на сознание индивидуума, ограничивая тем самым способность к самостоятельному мышлению. А в этом эксперименте решение должно быть принято мгновенно, а значит, самостоятельно и добровольно. Это одна из причин, по которой была выбрана ваша кандидатура. Вас отличает повышенное чувство долга. - На этот раз придется выполнять весьма тягостный долг, - усмехнулся Лент. Маклорен резко посмотрел на него, но постепенно взгляд его смягчился. - Да, вам придется обезобразить те места, где вы так долго жили и работали, - согласился он. - Да, я знаю. - Лент был немного возбужден. - Я почти не спал ночью. Лежал и думал обо всем этом. - Я абсолютно уверен - пройдет несколько лет, и вы с коллегами сможете вернуться туда и возобновить работу. Флот не забывает тех, кто верно ему служил. - Дело не в этом, - пробормотал Лент. - Исчезнет Земля Моцарта, не будет амадеев. Придется начинать все сначала и работать среди чужаков в незнакомой стране. - Что? Амадеи? - Это рабочее название было принято в нашей команде. - Ленг даже сам удивился, с каким оживлением он говорит о вещах, причинявших ему душевную боль. - Выражаясь научно, хрисодонты. Самое интересные животные на Кристине. Они и стали специализацией моей жены Тесс. Я наблюдал за ними, как только выдавалась возможность, а с некоторыми даже подружился. - Подружились? - Маклорен удивленно поднял брови. - Но на третьей планете нет существ, близких к сапиенс. Или есть? - его голос стал суровым. Флот всегда непримиримо относился к случаям геноцида. - Нет, нет, - поспешно сказал Ленг. - Смешно, конечно, искать аналоги в истории геологических трансформаций, но с некоторыми оговорками Кристину можно сравнивать с Землей в эпоху позднего мелового периода. За исключением горной местности, климат теплый или жаркий. Никаких холодных полюсов. Динозавров, конечно, там не водится, в животном мире преобладают существа, похожие на рептилии и давшие восхитительное разнообразие видов. Хрисодонты - двуногие с довольно крупным мозгом. Тот вид, который мы окрестили амадеями, - самый разумный. Примерно на уровне земных обезьян, если вам это о чем-то говорит. - Однажды я просматривал доклад о природных условиях на Земле. А почему вы их так назвали? - Амадеями? Они дивно поют. Это имя придумали мы - те, кто работал в поле. - Ленг одним глотком допил кофе и поставил чашку на стол. - Господи, как вспомню о них, слезы на глаза наворачиваются. - Не исключено, что халиане давно перебили тех, кого вы знали. - М-да-а-а... - Ленг отвел взгляд. - Может быть, копии моего разума и понравится это задание... - Внезапно ему вдруг захотелось обдумать этот вопрос. - Но зачем применять такое мощное оружие? Оно ведь уничтожит все на своем пути. - Нам нужны гарантии, - объяснил Маклорен. - Никто прежде не делал ничего подобного, и, как сказала адмирал, второй попытки у нас не будет. Получив чрезвычайные полномочия, наши агенты собрали практически весь запас антигидрида антилития, которым располагал Альянс. Вы ведь знаете, обычно его используют в небольших дозах в качестве взрывателей там, где необходима сверхточность. Теперь для восполнения этих пяти тонн нужно десять лет. - Литий? - Гидрид. Твердый, довольно плотный, химически устойчивый, гораздо более удобный в обращении, чем антиводород или антигелий, и более эффективный для наших целей. Он хранится в вакуумной камере внутри метеорита и с помощью поля удерживается в подвешенном состоянии. От сотрясения генератор, создающий поле, выключится, произойдет выброс вещества в атмосферу, а затем на поверхность планеты. Преобразование массы в энергию будет стопроцентным. Но мы не беремся предсказывать, насколько быстро это случится и насколько эффективно для наших целей. Сгорая в атмосфере, осколки полетят в разные стороны от места взрыва. А мы должны быть абсолютно уверены, что удар сровняет с землей халианскую базу. Поэтому мы сбрасываем столько вещества, сколько смогли собрать, и нам нужен разумный пилот, который нанесет удар как можно ближе к объекту. - Устроим грандиозный фейерверк! - рассмеялся Маклорен. Возможно, это была его защитная реакция. Нельзя сказать, что процесс сканирования превратился в ночной кошмар. Физическое неудобство было минимальным и в основном из-за длительной неподвижности. Ленг сидел в лабиринте пробирок, проводов, мониторов, измерителей. Маклорен и его ассистенты относились к нему с симпатией. Забытые эпизоды младенчества, детства, юности, сменяя друг друга, всплыли откуда-то из глубин памяти. Они проносились в сознании беспорядочно, смутно, как бывает в полудреме. Его захлестывали ни на что не направленные чувства: любовь, ненависть, страх, похоть, печаль, радость, какие-то примитивные эмоции, которым мозг и названия-то не мог дать. Они сливались в единое целое, которое затем взрывалось, рассыпаясь на миллионы вращающихся разноцветных кусочков. Время то сжималось до нуля, то растягивалось до бесконечности. Ленг ухватывал было смысл существования, а потом он снова ускользал от него. Позднее он не мог припомнить ни одного момента из долгих часов, проведенных в этом состоянии; в голове остались лишь обрывки снов. В конце концов ему сделали инъекцию, и он впал в беспамятство. Проснулся Ленг в больничной палате. В местах уколов наложили повязки. Конечно, все заживет быстрее, чем волосы отрастут. Он закрыл глаза и снова погрузился в сон. Очнулся он нескоро. В палату, чуть не подпрыгивая, вошел Маклорен. - Сработало! Сработало! - ликовал он. - Все прошло как по маслу. Программа уже введена, оружие запущено. Мы так никогда и не узнаем, о чем думал псевдомозг, обреченный на гибель. Мы располагаем лишь последним коротким посланием и описанием того события, которое за ним последовало. Еще меньше мы знаем о чувствах этого столь разительно отличающегося от нас индивидуума. И тем не менее история, услышанная мною в ту ночь в Ванг Фанге, сильно заинтересовала меня. Впоследствии, если меня заносило в те миры, где компьютерная сеть была доступна, я выуживал все что мог из банков данных. И я уже знал кое-что о таких машинах, даже разговаривал с одной из них. Интересные истории - мое хобби. Итак, я попытаюсь воссоздать события, надеясь слишком далеко от истины не удаляться. Представьте себе эту махину, которая медленно падает с адским грузом в чреве. Копия сознания Ленга воспринимает космос не так, как мы. Сложные датчики улавливают весь спектр явлений: незримые потоки атомов и ионов, силовые поля, различные импульсы, гравитационные поля планет, кружащих в танце вокруг своей прародительницы. Он видит перед собой раскаленное добела солнце, вихри огня и пылающие языки протуберанцев, ажурную корону, переливающуюся перламутром и, словно затянутое пеленой зодиакальное сияние, расходящееся гигантскими лучами. Но он не ослеплен, он различает тысячи оттенков звезд, усеявших небеса, он видит мириады небесных тел, скрытых от наших глаз. Оказывается, космос не погружен во мрак - он сияет огнями. Космос не безмолвен. Каждый атом в межзвездном пространстве излучает сигнал, и их пульсации сливаются в единый гимн творцу Вселенной. То и дело туманные дали озаряются едва родившимися солнцами или предсмертными вспышками агонизирующих светил. Облака, рассекающие Млечный путь, не могут скрыть от машины этого неистового сердцебиения Вселенной. А впереди открываются все новые и новые галактики, стремящиеся к тому незримому пределу, где встречаются начало и конец всего сущего. Прошли часы, дни, прежде чем сознание Лента свыклось со своими новыми возможностями. Вряд ли его все еще можно было называть человеческим. Оно давно бы уже запуталось в самом себе, если бы не контроль подключенного к нему компьютера. Обладая такой мощностью, таким объемом и скоростью обработки данных, огромной библиотекой, из которой в считанные доли секунды можно почерпнуть все необходимое, он постепенно впитывает в себя поток информации, осмысливает ее и систематизирует. И теперь можно посмотреть на все свежим взглядом, но не как богу, захмелевшему от собственного величия. Отдавая должное нынешним своим божественным возможностям, надо помнить, кем был прежде. Нет, это не совсем точно. Не помнить, а прийти к пониманию. Потому что он никогда не был Артуром Ленгом. Он снова переключился на рыжеватую искру, мерцающую в небе. Изображение увеличивается, и вот уже виден Белизариус - нагромождение камней, проступающих сквозь пыльные бури. Детекторы забирают все больше и больше энергии из аккумуляторов, но даже при самом большом увеличении база Флота не видна. Как мало ростков жизни во вселенной, как быстротечно их существование, как редко встречаются разумные существа! А тем временем метеорит, вращаясь вокруг Кристины, переходит с одной орбиты на другую, постепенно приближаясь к ней. Моделируя траектории снаряда, создатели механизма принимали во внимание тот факт, что разуму Лента потребуется время для оценки ситуации. Кроме того, чем ближе к естественному будет движение метеорита, тем меньше шансов у халиан заподозрить неладное. Кристина вырастает на глазах - сначала появляется белая звездочка, потом маленький серп, он растет и превращается в диск, темная часть которого слабо фосфоресцирует. На той стороне планеты, где сейчас день, облака создают причудливую игру света и тени. Мелькают голубые полосы океана и зеленовато-коричневые участки суши в тех районах, где погода ясная. Найденные следы говорят о том, что в свое время планета прошла через ледниковый период, но сейчас там установилось великое лето, и она пригрелась и сладко спит вот уже пятьдесят миллионов лет. Сквозь облака просвечивают две планеты-спутника - размером поменьше Луны. Заработала память Лента. Тесс сжимает его руку. С их кресел виден мир, распростертый перед ними. - Наш дом, - говорит она, задыхаясь от восторга. - Я знаю, мы будем там счастливы. - Мне хотелось бы перенести тебя через порог, - отвечает он с улыбкой, и чувства захлестывают его. Ему вдруг так захотелось сжать ее в объятиях, ощутить тепло этого драгоценного тела. Ничего, скоро они приземлятся в лагере. Нашлась бы только свободная палатка, они найдут возможность уединиться. Там все будет по-другому! Началось торможение, и корабль задрожал. Ландшафт под ними заволакивала дымка. Вдруг они прорвались сквозь туман и увидели лес, горы и серебрящуюся змейку реки. Мозг Лента направляет все датчики на Кристину. Уже можно различить излучение с халианской базы: радиоактивное, инфракрасное, нейтринное. С каждой минутой мощность их возрастает, они вырываются из одной точки, словно из непрерывно кровоточащей раны. Помимо этого, появляются еще какие-то слабые раздражители: корабли противника то ли летят по служебным надобностям, то ли просто устроили сафари. Убивать халианам доставляет такое же удовольствие, как гуманоидам заниматься сексом. Ну, ничего. Когда база будет разрушена, можно будет поохотиться на отдельных спасшихся халиан. Разум Лента не боится кануть в Лету и не завидует своему оригиналу. Он лишен тела, а потому не способен ощутить сладость жизни и цепляться за нее. Есть долг, который он должен выполнить. Ему предстоит совершить поступок, не имеющий аналогов в истории по своей значимости, послужить Тесс, нынешнему человечеству и его потомкам. Этим можно только гордиться. И все-таки, пока он еще существует и свободен от необходимости немедленно решать какие-то задачи, он хочет припомнить все, что только можно. Обычно облака были не темными, а перламутровыми. Когда глаза привыкали, в воздухе можно было различить мягкое свечение. На его фоне величаво поднимались голубые горы, вершины которых терялись в облаках и, казалось, доставали до звезд. На огромной равнине поляны перемежались с густыми чащами. Ленг стоял около деревьев в высоких коричневато-рыжих зарослях, напоминающих траву. Кора на стволах медно-красная, на густой листве с лиловыми прожилками поблескивают капельки воды. Над ними радуга раскинула свои трепещущие крылья. Прохладный ветерок приносит ароматы жасмина и имбиря, напоминающие о детстве. Семейство амадеев привольно расположилось на лужайке. Хотя понятие "семья" отражает образ жизни человека, но Тесс считала, что здесь оно вполне применимо. Амадеи жили группами примерно по шесть взрослых самцов и столько же самок плюс их потомство. Складывались более или менее устойчивые моногамные браки. Можно сказать, что это были расширенные семьи. Время от времени группы встречались, резвились вместе, пели целые дни напролет, а молодые достигшие зрелости особи подыскивали себе партнеров. Потом семьи уходили на свои собственные территории. Ленг радовался, когда ему попадались знакомые амадеи. Он часто разъезжал, изучая других животных, и поэтому в общении с амадеями Тесс достигла большей близости. (Эта была одна из причин, почему Ленг поселился на Моцарте; в низинах амадеи жили более скученно, не разбредались особенно далеко, можно было завоевать их доверие и наблюдать за их жизнью несколько лет подряд.) Постепенно он тоже завел себе друзей. Амадеи были по-настоящему красивы. Взрослые особи - ростом с него, чуть наклоненное вперед тело уравновешивалось причудливо изогнутым хвостом. Крупная, с тупым носом, голова на довольно длинной шее; темные, блестящие глаза; отливающие золотом зубы. Амадеи охотились на мелких животных, но в обществе своих собратьев вели себя, как правило, дружелюбно. Кожа, покрытая тонкими чешуйками с синеватым отливом, напоминала кольчугу. Ленга очень заинтересовали их передние лапы. Отростки на конце, судя по всему, могли развиться в пальцы; зачаток большого пальца рос отдельно. Гимпи бродил среди кустов, собирая ягоды. Тумтум, уже насытившись, дремал под деревом. Белла с руки кормила детеныша, держа его на коленях. Фасси безуспешно пыталась согнать с дерева двух детенышей постарше - они затеяли там бесшабашную игру. Еще один детеныш заострил зубами палку и теперь втыкал ее в муравейник, вылавливая лакомых мирмекоидов. Рядом стоял еще один взрослый, наверное, присматривал за ним. Джо тут же заметил Лента и, издав восторженную трель, бросился к нему. Он всегда вел себя достаточно дерзко. Остальные некоторое время держались чуть поодаль, и Джо досталась львиная доля угощения, которым были набиты карманы Лента. Это были крекеры, выпеченные из местных злаков. Они запели. У каждого амадея были свои песни, и Лент почти никогда не слышал один и тот же мотив дважды. Их голосовой диапазон включал полных семь октав, и разнообразие производимых звуков получалось потрясающее: трели, свистки, завывание, глухое постукивание, клацанье, журчание. Все вместе они составляли музыкальную композицию, мелодичную, бравурную и зажигательную. Ленгу приходилось также слышать зловещие пронзительные вскрики, предупреждающие об опасности, вокальные поединки самцов, любовные песни ухажеров, колыбельные, и то, что, без сомнения было оплакиванием мертвых. Тесс считала, что амадеи используют для общения музыку чаще, чем сигналы и жесты. - Эй, не ставьте меня в неловкое положение, - смеялся Лент, - крекеры уже кончились, а ответить пением я не могу. Планета становится огромной. Уже видно полярное сияние. Приборы работают на полную мощность. Было бы неплохо прощупать все радаром, но придется ограничиться информацией об изменении магнитных полей, о радиоактивных минералах, залегающих в земле. По этим и другим ориентирам можно отыскать нужную местность даже на планете, закрытой облаками. Правда, ориентиры эти не так надежны, как радиоактивное излучение базы. Хотя и в этом случае величина погрешности составляет несколько километров. База находится на большой глубине, и радиация на поверхности слабая и рассеянная. Кроме того халиане по всем правилам военного искусства расположили вокруг нее глушители и ложные источники радиации. Поэтому точное местонахождение базы можно установить только визуально. Самое лучшее, что можно получить с помощью приборов, - это большое размытое пятно. Излучение, в том числе и инфракрасное, поглощается, отражается облаками, преломляется, и это приводит к искажению изображения. Можно спуститься пониже и посмотреть, но через секунду тебя подобьет ракета, или через миллионную долю секунды - энергетический луч. Мозг Ленга задавал себе один и тот же вопрос: в чем же состоит его задача? Такая бомба вполне может разнести полконтинента. Как бы то ни было, анализ информации из банка данных подтвердил правильность слов Маклорена. Разрушительная сила известна - e=mc^2, пять тонн антивещества аннигилирует с пятью тоннами обычного вещества. Но рассеяние будет колоссальным, и эффективность удара непредсказуема. Дело не только в том, что халиане зарылись в твердые, устойчивые пласты, а их бункер укреплен изнутри и сейсмоустойчив. Главное, что база находится под окаймленной горами небольшой впадиной, и под какой именно, неизвестно. Чтобы поразить противника наверняка, даже при таком апокалиптическом взрыве, удар должен быть точным. Мозг получит один короткий миг, чтобы рассмотреть объект сквозь возможную завесу дождя или тумана, вычислить направление удара и завести двигатель. Принимая во внимание наличие электронных органов чувств и встроенного компьютера, можно ожидать, что он определит по изменению рельефа, под какой из впадин окопался враг. Халиане хорошо поработали, восстанавливая первоначальный растительный покров, и могли бы ввести в заблуждение человека, плохо знающего землю Моцарта, но за долгие годы Ленг исходил ее вдоль и поперек и много раз летал над ней. За долгие и счастливые годы. Вот Юни позволила Тесс взять на руки своего детеныша. Он прильнул к ней и нежно защебетал, амадеям нравилось, что млекопитающие такие теплые и гладкие. Тесс дала малышу крекер. Он взял лакомство обеими лапками и аппетитно захрустел. Доев, вывернулся и, обвив ее руку хвостом, ткнулся носом во внутренний карман. - Смотри-ка - знает, откуда я достаю крекеры, - сказала Тесс. - Уже знает. Да, малыш? Ну и чертенок он у тебя, Юни. Юни залилась веселыми трелями. Тесс отдала ей детеныша. - Очаровательный малыш, - сказал Лент; и внезапно все происходящее наполнилось для него каким-то особым смыслом. - Я уверен, что мы видим предшественников мыслящей расы. - Не сомневаюсь, - ответила жена. - Дай им еще десять миллионов лет или около того и они начнут делать орудия труда, сочинять стихи, строить, сеять и жать, у них появятся цели, вопросы, они будут забираться на горные вершины, созерцать звезды, а потом, возможно, поднимутся в воздух. А какую музыку они будут сочинять! Если душа действительно бессмертна, ее могут услышать Бах, Бетховен или Моцарт, услышать и постараться понять. Хотя полностью это вряд ли возможно, настолько она не похожа на творения человеческого гения. На Кристине заметили метеорит. Он несется в пространстве с огромной скоростью. Прямо к халианам. Предоставленная самой себе та часть метеорита, в которой находится оружие, отломилась бы и обрушилась на сушу или в океан. Это привело бы к полному опустошению, но оно должно быть локализованным. Компьютер непрерывно анализирует. Мозг Ленга готовится к завершению пути. С нечеловеческой непоколебимостью. В тот короткий миг, когда поверхность планеты станет видна, он должен будет выбрать мишень. Чем быстрее он это сделает, тем вероятнее победа. Он рассматривает задание со всех сторон. До сих пор мозг Ленга не мыслил астрономическими категориями. И ничей другой тоже. Конечно, сейчас он орудие войны. Но чем ближе к цели, тем ярче видны последствия удара. Если бы в планету врезался огромный астероид, выделение энергии было бы таким же. Ленг никогда не занимался ни геологией, ни палеонтологией. И никогда не был на Земле. В силу своего образования он получил кое-какие сведения о колыбели человечества, но постепенно почти все забылось. Сейчас же модель его мозга располагала всей полнотой информации. От Кристины исходит белое сияние. Примерно через полминуты он войдет в верхние слои атмосферы. Для компьютера этого вполне достаточно. За тридцать секунд разум Лента может обдумать и выстрадать столько, сколько обычный мозг за тридцать лет. Молчание в эфире взрывается посланием: "Я не могу убить наше будущее". Двигатель оживает. Метеорит содрогается, меняя направление, набирает скорость, и от него начинают отваливаться куски. Совершенно безопасные, они разлетаются в разные стороны. Адская машина сходит с орбиты. Она удаляется от планеты все быстрее и быстрее, и к тому моменту, когда кончится топливо, ни один корабль Флота не сможет ее перехватить. Так я представляю себе случившееся. О том, что думал мозг Ленга, когда мчался прямиком к солнцу, гадать не берусь. Небо затянуло красноватой дымкой, словно рассвет окропил его кровью. Залив скрылся из виду, но буйные заросли все так же угрюмо возвышались над берегом. В Вант Фанге остались мы одни. Мадам уже отправилась спать, попугай прикорнул на жердочке. Уходя, хозяйка продала нам все оставшиеся бутылки и заперла бар. Еще не пришел бой, который вытирает столы, выметает окурки и табачные крошки. Посеревший от табачного дыма воздух приобрел горьковатый вкус. Внутри еще сохранялась прохлада, но я чувствовал приближение дневной жары. - То же самое случилось на Земле, - сказал Баляфр Триангулер бесцветным, уставшим голосом. Я разглядел жесткую щетину на впалых щеках и синяки под налитыми кровью глазами. - В конце мелового периода, на который приходился расцвет динозавров, в планету врезался астероид. Поднялось столько пыли и пара, что десятки лет Земля была окутана пеленой. Большинство солнечных лучей отражалось, и день казался сумерками. Зима продолжалась бесконечно долго. Растения, в том числе и морские, погибли, так же как и планктон, и животные, которые им питались, и хищники, которые охотились за этими животными. Три четверти видов, а то и больше, вымерли. Включая амнитов, которые водились еще задолго до динозавров, и сами динозавры тоже вымерли. Осталось лишь несколько видов рептилий и птиц. - Знаю, - сказал я, - и тогда у млекопитающих появился шанс. Многие из них выжили. Прежде они играли небольшую роль, а сейчас наступило время их расцвета. А потом появились мы. - Правильно, - кивнул Баляфр. - Но появление гуманоидов не было предопределено. Миллионы случайных явлений могли помешать этому, и тогда на Земле воспроизводились бы лишь растения и звери. - А знаете ли, друг мой, - поднял он вверх костлявый палец, - что в позднем меловом периоде динозавры уже стояли на пороге разумной жизни? Это были уже не медлительные ящерицы. Многие из них имели хорошо развитую нервную систему. Теплокровные составляли большинство. Самыми развитыми были дромеозавры, двуногие, ростом примерно с человека, с крупным мозгом и зачатками рук. - Вы хотите сказать, что бомба из антивещества сделала бы с Кристиной то же самое, - подытожил я. - Правильно, - закивал он. - Я воспользовался подсказкой, которая содержалась в последнем сообщении электронного мозга, и произвел вычисления на компьютере. Выделение энергии было бы таким же, как при ударе астероида. Камни превратились бы в пыль, вода в пар, а воздушные потоки вынесли бы все это в стратосферу. И последствия в данном случае были бы еще тяжелее, потому что осколки разнесло бы взрывом на огромное расстояние, и площадь радиоактивного заражения была бы несравненно больше. А дальше - ядерная зима. Массовое вымирание. Да, конечно, простейшие формы жизни, может, и сохранились бы. Но для амадеев все было бы кончено. - Не поймите меня превратно, - бормотал он пьяным голосом, - я не утверждаю, что командование Флота состоит из монстров. Никто не уподобляет их халианам. Они просто не задумывались над проблемами метеорологии, потому что им иначе вместе с неприятелем пришлось бы убивать животных. Факт прискорбный, но в противном случае погибло бы множество людей. - И эти люди действительно погибли, - добавил я. Он безвольно осел на стуле и посмотрел на зажатый в руке почти пустой стакан. - Да, погибли. - Вскинув голову на короткий момент, он сказал срывающимся голосом: - Но зато мой призрак спас наше общее будущее! Правда, Флот не оценил его поступок. Хмель туманил голову, и я с трудом подбирал слова. - Ваш призрак, вы говорите. Но все-таки не вы сами. Тогда почему же они обвинили вас? В чем же ВАША вина? - Ни в чем, - сказал он, ни к кому не обращаясь. - Я был потрясен не меньше остальных. Мое начальство так и не смогло сформулировать никаких обвинений. Но все-таки это был мой разум. Как после этого они могли мне доверять? К тому же меня нужно было охранять от других офицеров - все знали, что из-за случившегося погибают десятки тысяч наших людей. Приходилось ли вам испытать когда-нибудь, что это такое, когда люди, с которыми ты живешь бок о бок, вдруг отворачиваются от тебя? К тому времени, когда меня без всяких почестей спровадили в отставку, мне уже было на все наплевать. Я даже решил, что нет худа без добра, лишь бы поскорее убраться восвояси. Я вернулся домой. Жена от меня ушла. И вот я оказался здесь. - И теперь вы мучаетесь, справедливо ли с вами поступили? - пробормотал я. - Да. Я сам не знаю. Не я это сделал. Но как бы я поступил в такой же ситуации? Не знаю, говорю вам. И никогда этого не узнаю. Мы замолчали. Трудно было что-либо добавить. В конце концов я произнес: - Некоторые в таких случаях говорят: Господь всех рассудит. Прощу прощения, но я здорово устал и хочу выспаться. Впереди много дел, - это было ложью. - Прощайте. Удачи вам. Я поднялся и вышел навстречу солнечному свету. Туман стелился по земле. В заливе под ярко-синим небом отливал сталью океан. И везде тишина. ИНТЕРЛЮДИЯ Ауро уставился на экран. Как и обещал Бучанон, в сообщении было все, что необходимо знать любому офицеру Флота, а именно: Правила командования Эдисона и Устав. По крайней мере для сдачи экзаменов на звание лейтенанта этого достаточно. Быстрое продвижение по службе теперь ему обеспечено! Нажимая на клавиши, молодой офицер начал изучать текст, мерцавший на расстоянии фута. Это было руководство командира - классический труд пятисотлетней давности, итоговое произведение адмирала Эдисона, героя Кластерной войны и отца современного флота. Вчерашний кадет, с трудом усвоивший математический анализ боя Элисона, который произвел революцию несколько лет назад, с облегчением увидел, что теперь имеет дело с более легкими вопросами моральной и медицинской поддержки. Отставной Адмирал Дэв Су Эдисон Правила командования 14.246М3 Боевой дух/Медпомощь/Заключение Для того, чтобы персонал Флота действовал эффективно в условиях боя, когда люди не в состоянии распоряжаться даже своими жизнями, совершенно необходимо предоставить им максимально возможный контроль над теми факторами, которые они могут изменить. Наиболее важной для боевого состава является возможность лечения в случае серьезных повреждений или истощения. Огромное разнообразие религий и укладов жизни в Альянсе, показало необходимость четкого разделения для медицинского персонала понятий "умирающий" и "мертвый". По правилам войны считается серьезной ошибкой попытка транспортировки раненого, которая может привести к его гибели, если существовала возможность спасения на месте. В настоящее время это положение пересматривается. Анализ показывает (см. приложение 54) расширение возможностей для самоподдержки солдат, что в дальнейшем позволит окупить потери, понесенные даже в самых тяжелых битвах. Энн Маккеффри. ШАЛТАЙ-БОЛТАЙ - Я не знаю, можно ли что-нибудь сделать с тем, что осталось от этого Спящего красавца, - с сожалением сказала Джессап. - Что-что? - Барди Мэйкем искала информацию об ополченце Джеферсона, скончавшемся от потери крови. Она была удивлена, почему компьютер не может считать данные со своих собственных мониторов. Не говоря уже о том, что предполагалось возвращать любые останки, поскольку семьи предпочитают знать, что их близкие похоронены должным образом. Не важно где - по их мнению, даже погребение в космосе предпочтительней, чем просто без вести пропасть. Вздохнув, она отправила ополченца в зону сортировки для изъятия органов. Она посмотрела через плечо Джессап и ощутила ее дыхание. Мужское лицо внутри шлема было очень красивым, чертовски красивым, за жесткой линией рта и волевым подбородком угадывался несгибаемый характер. Она стерла грязь с таблички на шлеме. Пилот "Бонни Паркер"? - Знаешь, Бард, - продолжила Нелли Джессап свои рассуждения. - Я думаю, что новые скафандры действительно срабатывают. Ведь только скафандр контролировал кровотечение. Хотя конечности были оторваны, аптечка совершенно пуста, но держу пари, что именно поэтому он все еще жив. Черт знает что! Победа науки над кровопролитием! Барди Мэйкем ввела его идентификатор в главный корабельный банк данных, попутно отслеживая параметры жизнедеятельности. Из-за попадания ракеты халиан во внутреннюю систему компьютерная сеть была повреждена, вследствие чего на терминал выдавались длинные и пустые отчеты. Но вроде бы поломку должны были уже устранить. - О'Хара, Роджер Элиот Кристофер. - Что о нем есть? - Она пропустила общую информацию, пролистав до требуемых медицинских данных: группа крови, резус-фактор, последние ранения, предыдущие травмы. Он был на хорошем счету: отличная регенерация тканей. - К тому же половые органы на месте, правда, слегка помяты, но СГ на месте. СГ в лексиконе Нелли означало: "самое главное", когда она имела дело с пациентами-мужчинами. - Боже! Это его собственное лицо, - с удивлением заметила Джессап, просматривая медицинскую карту Роджера О'Хары, и добавила: - Всего один шрам, придающий ему шаловливое выражение. Но, черт возьми, не думаю, что нам удастся собрать все остальное! - А что с мозговой функцией? - Барди изучала медицинские данные. - Не так уж и плохо, - ответила Джессап, отслеживая показания монитора. - Наверное, наследственность хорошая. Левая рука висит на лоскутке кожи, чуть ниже локтя, правда, сустав не потерян. Отсутствует большая часть бицепса и плечевой сустав, левое колено разбито, бедро расколото в девяти местах, ах, и левая стопа оторвана. Левая сторона грудной клетки раздавлена, грудина треснута, легкое проколото. Пальцы справа отсутствуют, правая рука... - Какая досада. - И Барди, с ее изысканным мастерством наложения микрошвов и склеивания разрывов гелем, состроила гримасу отвращения, глядя на записи О'Хары. - Совершенно ясно, что он не может быть донором мозга, хотя и оставил разрешение на использование своих органов. - О черт! - воскликнула Нелли. - Большая часть его органов все еще работает, но скорее снаружи, чем внутри. Селезенка разорвана, поджелудочная железа разрезана, легкое проколото, одна почка, большая часть печени отсутствует, кишки вывалились наружу, но это легко поправимо. Глаза в порядке! Джессап старалась говорить убедительно. - Мы можем все это заменить, - тяжело вздохнула Барди. - Но он хочет уйти... - Позор потерять такого красивого парня! Почему бы тебе не пересадить голову? Нелли всерьез считала, что старшинство Барди позволяет той делать все, что заблагорассудится. - Ты не хуже меня знаешь правила для таких случаев, - сердито взглянула Барди на Нелли Джессап. - К тому же при всем нашем желании сегодня не поступало ни одного подходящего тела. Его голова вполне официально находится вне игры. Она наблюдала за монитором показателей жизнедеятельности на скафандре. - Однако он крепкий парень, - изумленно покачала головой Барди. - С такими ужасными ранами другой давно, бы уже умер от шока. - Это все скафандр. В рапорте о нем будет весьма лестный отзыв. Нелли Джессап с сочувствием взглянула на неподвижного человека. Для Барди было полной неожиданностью увидеть на ее лице нежность. К вопросам сортировки Нелли относилась с беспощадной объективностью. - Он не сдался без борьбы. Его артериальное давление низкое, но устойчивое, и сердце пусть и с перебоями, но бьется. - Он заслужил свой шанс, ты согласна? Джессап была взволнована. Ее карие глаза жестко смотрели на Барди. - Я знаю, что не должна тебя слушать, Нелли... - Но тем не менее ты это сделаешь! - воскликнула Джессап. - Будь по-твоему, за работу. "Элизабет Блэквелл" был одним из пяти кораблей-госпиталей, на борту которого работало двадцать команд высококвалифицированных хирургов и медсестер. Тем не менее все команды постоянно жаловались на нехватку персонала, когда после последней атаки на позиции халиан раненые стали прибывать сплошным потоком. В распоряжении врачей были самые совершенные методики и самое лучшее оборудование, применяемое в военной медицине, иногда даже не прошедшее стадию эксперимента. Военный хирург Барди Мэйкем проходила обязательную двухгодичную службу и была искренне рада, что срок ее службы истекает через две недели. Она повидала достаточно раненых, чтобы заслужить право на отдых. Нелли Джессап собиралась отработать по контракту десять лет, если, конечно, выживет. Ее уже дважды ранили во время полетов на курьерских кораблях. Барди и Джессап проводили своего пациента на стриппер-аппарат, предназначенный для извлечения любой части тела, не являющейся плотью, костью или сухожилием. Антигравитационные прокладки стриппера управляли разрезанием плоти с искусностью паука, плетущего паутину. К тому же его датчики проверяли твердость и мягкость ткани, посылая результаты на обзорный экран; определяли вес и размеры пациента; перепроверяли кровь, кости, тип ткани и позволяли увидеть в цвете работу системы кровообращения вплоть до крошечных точек разрывов или закупорок. Скорость, с которой раненого подготавливали к операции, позволяла заметить подчас неуловимую разницу между жизнью, полужизнью и смертью. Они провели его сквозь стерилизующие лучи, которые дезинфицировали как больного, так и медсестру и хирурга. Затем, войдя в хирургический блок, Барди начала прикреплять аппарат сердце - легкое, вспомогательный анестезатор, в то время как Нелли ставила капельницу в относительно неповрежденную правую руку, чтобы обеспечить поступление стимуляторов в кровь и лимфу. - Не так плохо, как казалось, - заметила Барди, наблюдая за изменениями параметров жизнедеятельности и решая, с чего начать в сложной операции восстановления. Умение быстро решать подобные задачи делало ее незаменимым хирургом, а великолепная, почти сверхъестественная интуиция помогала спасать, казалось, невосстановимые тела. Она надела перчатки - для большинства работ требовался высокоадгезивный клей-гель. Была шутка: - Склеивай пациента, а не приклеивайся к нему. - Замена органов? - Она повысила голос для включения системы обслуживания операции. - Готов, - ответил искусственный голос. Мозг, управляющий банком органов, некогда принадлежал старшему хирургу. - Ред? Дай запрос на все девять сортировочных станций. О'Хара, Р.Э.К. Селезенка, левое легкое, левая почка, печень, новый левый плечевой сустав, левый локоть, запястье, колено, лодыжка... - Пожалуй, он приближается к этому миру, а не уходит в иной, - заметил Ред. Прозвучал сигнал прибытия транспортера с органами, содержащимися в специальных растворах для поддержания их жизнедеятельности. Джессап начала процедуру антиотторжения, чтобы быть уверенной, что каждый пересаженный орган хорошо приживется в новом теле. В конце двадцатого века операции по пересадке были варварскими, жестокими и негуманными. Позднее они стали предметом изучения не только медицины, а ужасающие космические войны довели до совершенства реабилитацию раненых. - Ему не понравится такая голова! - А что в ней такого особенного? - Сейчас ты уже не сможешь этого понять, Ред, - ответила Барди и мельком взглянула на классический профиль О'Хары. Джессап заклеила тонкую рваную рану на лице, а Барди в это время заменила легкое. После отдыха, который они ему дали, его собственное сердце еще могло работать, поэтому новое легкое спокойно легло в грудную полость. Этот Спящий красавец был настолько Шалтай-Болтай, лучше было сохранить и соединить все, что от него еще осталось. Вместе они трудились над плечевым суставом, рукой, поврежденным крестцом и восстанавливали сломанные ребра с помощью костевого геля. Печень и почка, селезенка, поджелудочная железа. Желчный пузырь ему не требовался. Затем они начали восстановление кишечника, зашили разрез в стенке желудка и склеили рваную рану, пересекающую брюшную полость. - Чудесный член, - вскользь заметила Джессап. - Необычный для высокого мужчины. Барда только хмыкнула. Ей не хотелось продолжать обсуждение. Джессап, с присущей ей приземленностью, вполне могла развить эту тему основательно, с многочисленными вариациями. - Лично я всегда предпочитаю невысоких мужчин. Но сегодня Джессап была несносна. - Давление поднимается, эй, он уже может это делать. Если на него не набросится какой-нибудь вирус, - добавила она. - Может быть, и сможет, - ответила Барда и принялась работать над его левой ногой. Существовало множество сервомеханизмов, роботов и других электронных ассистентов хирурга, но так как каждый человек слегка отличается от другого, так и машины, даже самые сложные, не могут заменить чутье живого хирурга. Самые лучшие роботы не сравнятся с человеком в ловкости и сноровке. Машине можно доверить работу, которую Джессап называла черной, но она никогда не заменит человеческие руки. Спустя какое-то время они закончили собирать Роджера Элиота Кристофера О'Хара в единое целое. Обе валились с ног от усталости. И Ред объявил им своим неумолимым голосом, что необходим немедленный отдых, поскольку уровень работоспособности упал ниже отметки, допустимой для хирургических операций. Чтобы воскресить О'Хару, потребовалось целых четыре часа и все их хирургическое искусство. К тому же в смене Барди и Нелли он не был первым пациентом. Санитар вывез носилки с О'Харой из операционной. Барди и Джессап проследовали за ним через дезинфицирующ