отсутствие хозяина она решила пригласить несколько сотен гостей. Весь проклятый дом залит огнями. Я несколько часов прятался в саду, надеясь, что когда-нибудь все затихнет; но около полуночи явились новые музыканты, за которыми она послала. А что нового у Ритела? - Только новая шлюха, - ответил Серегил. - Ладно, займемся делом. Я сыт по горло слежкой за этим ублюдком. Покажи-ка мне его карту. - Хорошо. - Алек понимающе поднял брови, подошел к своей постели и вытащил из-под нее моток веревки. - На этот раз я подготовился. Пока они скакали по темному, освещенному только лунным серпом городу, Алек дрожал в охотничьей лихорадке. Дни слежки за Рителом не окажутся бесполезными, если они сумеют использовать его с его картой для того, чтобы выследить более крупную дичь. И на сей раз он был во главе погони. Алек гордился собой: ведь это он нашел полый столбик кровати; он предвкушал, как покажет все Серегилу. Но только они въехали на Морской рынок, как внезапно перед Серегилом возник из воздуха один из волшебных шаров-посланцев Нисандера. Хотя Алек не мог слышать сообщения, по тому, как его друг резко натянул поводья, он понял, что планы их меняются. - Что он сказал? - спросил юноша, когда крошечный огонек мигнул и исчез. Серегил откинул капюшон, и Алек заметил, что тот хмурится. - Он хочет, чтобы мы немедленно явились в царский дворец. Зачем, не сказал. Только велел мне ехать сразу же и привезти тебя, если ты со мной. - Проклятие! Послушай, ты можешь ехать сразу, а я... - Он сказал - нам обоим. - Но что тогда с картой? И что, если Рител все-таки уйдет из "Улыбки красотки" и отправится куда-то еще? - Знаю, знаю, - пожал плечами Серегил. - Но наблюдатели не могут не явиться, когда их вызывают во дворец. К тому же Рител закатился туда на всю ночь, а Тим достаточно сообразителен, чтобы ничего не прозевать. Поехали! Но Рител все-таки вернулся на улицу Парусинщиков, и совсем вскоре после того, как Серегил и Алек повернули в сторону дворца. "Что, ад и все его дьяволы, ты делаешь дома в такую прекрасную ночь?" - думал Тим. Еще больше удивило его то, что кузнец вернулся не один. Над дверью дома все еще горел фонарь, и в его тусклом свете Тим разглядел, что Ритела сопровождают двое. Капюшоны их плащей были опущены, но блеск начищенных сапог сказал Тиму, что это - не обитатели здешних бедных кварталов. Протянув руку, он грубо встряхнул маленького оборванного мальчишку, дремавшего у стены. - Скат, проснись, будь ты проклят! Тот вздрогнул, тут же напрягся и насторожился. - Да, Тим? - Ты когда-нибудь видел, чтобы сюда заворачивали такие щеголи? - Нет, никого такого. Слежка за домом - работа, больше подходящая для ребенка, и Тиму не составило труда найти малыша себе в помощь. Сумев дожить до счастливого возраста - девяти лет, - тощий беззубый маленький Скат знал всех вокруг так же хорошо, как и сам Тим, и к тому же слишком боялся его, чтобы подвести. Именно Скат углядел ползуна по имени Прай-Таракан, когда Тим отправился ужинать. Прай-Таракан появился вскоре после того, как кузнец вернулся с работы, и, по оценке Ската, оставался у того достаточно долго, чтобы хорошенько поговорить. Узнав об этом, Тим отправился следом за Тараканом и скоро обнаружил его полупьяным в одном из грязных кабаков в гавани, куда ползун частенько заглядывал. Мелкая монета развязала тому язык, и Тим счел, что добытая информация вполне окупает затраты Как выяснилось, жилец верхнего этажа в доме на улице Парусинщиков хорошо платил за сведения о сточных трубах - такие, что могли быть известны лишь мусорщику или ползуну. Тим по-волчьи улыбнулся: как раз за такие новости благородный Серегил ему щедро заплатит. Вернувшись на улицу Парусинщиков, он приготовился провести там еще один скучный вечер, но тут-то и начались неожиданности. Весьма прибыльные неожиданности, как рассчитывал Тим. Тим дождался, пока в щелях ставней на окне комнаты кузнеца мелькнул свет, потом снова повернулся к Скату. - Я собираюсь влезть наверх и послушать. Держи глаза открытыми и подай сигнал, если появится кто-то, кто сможет меня заметить, - прошептал он, подкрепив свои указания мальчишке подзатыльником. - Попробуй только заснуть, пока я не вернусь: я повешу тебя на твоих собственных кишках. - Я еще никого не проспал, - возмущенно прошипел Скат. Не подозревая, что следует тем же путем, что и Алек за несколько дней до него, Тим взобрался по хлипкой деревянной лестнице, приставленной к задней стене, и пополз по покрытой черепицей крыше. Распластавшись на животе над окном Ритела, он осторожно свесил голову и заглянул вниз. Трещина в левом ставне давала возможность увидеть только маленький кусочек пола, но до Тима долетали обрывки разговора. - Еще три дня. - Это был голос кузнеца: Тим слышал, как тот с кем-то разговаривал на улице. - Хорошо поработал, - сказал другой человек. - Тебя наградят. - И у меня есть еще одно письмо. - Ты уверен, что никто... - вмешался третий собеседник; в его голосе был заметен сильный пленимарский акцент. Тим заметил какое-то движение в комнате, и голоса стали слишком тихими, чтобы Тим мог разобрать слова. Проклиная свое невезение, он затаился, надеясь, что Рител и его гости снова подойдут поближе к окну. Тим как раз раздумывал, не рискнуть ли приоткрыть ставень чуть шире, чтобы можно было заглянуть в комнату, когда странная тревога заставила озноб пробежать по его спине. Вцепившись в свинцовую водосточную трубу одной рукой и сжимая нож в другой, Тим резко обернулся и оглядел крутой скат крыши. Там, слева от печной трубы, над коньком крыши темнела чья-то голова. Потом фигура словно выросла, двигаясь сверхъестественно тихо. "Что-то с ним не так", - была первая мысль Тима. Противник теперь стоял в полный рост - длинная черная тень на фоне звездного неба. Он казался неправдоподобно высоким и к тому же двигался как-то странно. В нем не было ничего от неуклюжести калеки - да и что, черт возьми, делать калеке на крыше? - но плечи были повернуты как-то не так, а торс словно нависал над ногами. Голова темного человека дернулась в сторону Тима. Воришка все еще видел только контур, но инстинктивно понял, что незнакомец его обнаружил. Фигура согнулась, словно отвешивая Тиму издевательски низкий поклон. Но на этом движение не закончилось, и Тим почувствовал, как у него пересохло во рту. Незнакомец свесился вниз, все еще прижимая руки к бокам, и его скрытая капюшоном голова коснулась черепицы ниже ног. Вниз и вниз скользила загадочная фигура, гибкая, как угорь - грудь, живот, ноги, все части тела, изогнутые под устрашающе невозможными углами. Подобно огромному мерзкому червяку, длинное черное нечто скользило к Тиму. Его охватил леденящий холод, не имеющий никакого отношения к ночному морозцу; кости начали болеть, а руки занемели так, что стали совершенно беспомощны, как у старика. Однако только когда до Тима донеслось зловоние, он начал догадываться, что за кошмар приближается к нему. Впервые в своей тяжелой бурной жизни Тим завизжал, но раздирающий горло звук вырвался из губ как тихое безнадежное сипение. Существо остановилось в нескольких дюймах от Тима и снова выпрямилось. Инстинкт поборол ужас. Изо всех сил сжав нож, хоть он почти не чувствовал его в руке, Тим рванулся вперед и нанес удар по привидению; там, где должна была бы быть грудь существа, его рука прошла сквозь холодную пустоту. Рывок заставил Тима потерять равновесие на скользкой черепице, он скорчился и пошатнулся, стараясь нащупать опору. Черная фигура мгновение оставалась неподвижной; только ледяное зловоние волнами распространялось от нее. Затем она рассмеялась гулким булькающим смехом, который заставил Тима подумать о гниющих распухших трупах, плавающих в стоячей воде. Чудовище подняло длинные руки, сгибающиеся не там, где положено, и Тим приготовился отразить удар. Но удара не последовало. Тварь толкнула Тима. Добросовестно стоя на страже в тени соседнего дома, Скат увидел, как с крыши свалилось что-то темное. Человек рухнул головой вниз и с глухим стуком упал на камни мостовой. Скат замер, ожидая услышать вопль. Когда не раздалось ни звука, он подполз к телу, всматриваясь в него в скудном лунном свете. Тим был несомненно мертв. Его голова сплющилась в ужасную лепешку, грудь вдавилась внутрь, как сломанная корзина. Скат секунду смотрел, не веря своим глазам, потом расплакался от огорчения. Этот подонок так с ним и не расплатился! У Тима с собой не было кошелька, да и вообще чего-нибудь ценного. Даже его длинного ножа не было в ножнах. Вытерев нос рукавом. Скат яростно пнул тело и исчез в темноте. Глава 21. Кровь заговорила Варгул Ашназаи беспокойно расхаживал по тесной комнате Ритела, пока кузнец отчитывался перед Мардусом. Шпионские заслуги Ритела были невелики, несмотря на всю важность, которую он на себя напускал. Но вот саботаж удавался ему блестяще, и, что было еще важнее, кузнец сумел составить карту канализационных туннелей под западной частью города. Мардус внимательно рассматривал ее, последний раз старательно сличая значки, прежде чем расплатиться с кузнецом. Обязанности Ашназаи заключались в том, чтобы изменить внешность - собственную и Мардуса: Рителу они виделись как светловолосые здоровяки, говорящие с майсенским акцентом. Некромант также оставил на часах драгоргоса - не такое уж трудное дело для мага его ранга, - что оказалось весьма полезным. Вскоре после их прихода в этот дом Ашназаи неожиданно услышал беззвучный зов драгоргоса. Закрыв глаза, он увидел то же, что открывалось взгляду его темного создания: на крыше дома был чужак, зловещего вида парень с ножом. "Ничтожество, - подумал Ашназаи, - обыкновенный воришка". С еле заметной улыбкой он послал безмолвный приказ. Секундой позже некромант ощутил рывок твари и услышал приятный звук - удар тела о камни внизу. Мардус поднял взгляд от чертежа, который ему показывал кузнец. - Это мелочь, - заверил его Ашназаи, подходя к окну и приоткрывая ветхий ставень. Пока он смотрел на распростертое тело, к нему из теней на противоположной стороне улицы метнулась маленькая фигурка. Ашназаи быстро пошарил в уме человечка: это оказался малолетний воришка, слишком огорченный потерей сообщника, чтобы заметить, как что-то черное скользнуло вниз по стене дома. Драгоргос послал Ашназаи голодную вопросительную мысль. Некромант уже был готов позволить ему убить и мальчишку, когда его рука коснулась чего-то на подоконнике, - чего-то, что вызвало неприятную, но знакомую дрожь. Пораженный, Ашназаи тут же забыл о маленьком воришке и наклонился, чтобы обследовать раму окна. Там оказалось пятнышко крови - такое маленькое, что никто, кроме некроманта, его бы и не заметил. И не просто крови! Достав флакон из слоновой кости, Ашназаи сравнил эманации его содержимого и крови на подоконнике. "Один из них! Да, тот самый мальчишка! Тот, который называет себя Алеком из Айвиуэлла, прихвостень проклятого ауренфэйского шпиона, благородного Серегила". Это они с Мардусом уже успели узнать за время своего пребывания в Римини. Урвей выследил гадких воров до дома на улице Колеса; те выдавали себя за аристократов, затесались среди знати и даже познакомились с членами царской семьи. Ашназаи с тех пор несколько раз видел их, мог бы в любой момент захватить, но негодяев все еще охраняла сила Орески; стоило что-то предпринять против них, как сразу насторожились бы настоящие враги. Так что пришлось отложить сведение счетов, а потом ауренфэйе и его сообщник вдруг исчезли из вида. Варгул Ашназаи на секунду сжал в руке флакон, чтобы с помощью его силы обнаружить в комнате другие -пятна крови Алека: капля на ставне, след на столе, как раз там, где на него опирался локоть Мардуса, крошечный коричневатый кружок рядом с кроватью, около того самого полого столбика, который Рител считал таким замечательным тайником; все они были оставлены здесь всего день или два назад. Стоя в этой комнате, окруженный эманациями крови ненавистного мальчишки, Ашназаи на мгновение ощутил ярость и страх, как охотник, идущий по следу и вдруг обнаруживший, что добыча подкралась сзади и теперь сама его выслеживает. Еще не оправившись от потрясения, некромант вздрогнул, услышав, как Рител произнес имя ауренфэйе. Сидя за столом напротив кузнеца, Мардус слушал его с вежливым вниманием. - Благородный Серегил, говоришь? - Мардус слегка наклонил голову, словно заинтересованный рассказом, но Варгул Ашназаи знал, что означает эта поза; в такие моменты Мардус напоминал ему огромную змею, холодную и безжалостную, зачаровывающую добычу немигающим взглядом. - Счастливая случайность, господин, - горделиво говорил кузнец. - Я встретил его в игорном доме на прошлой неделе. Он проявляет большой интерес к каперам и не прочь похвастаться этим. Надутый щеголь, самовлюбленный глупец. Ты знаешь людей такого сорта. Мардус холодно улыбнулся: - Да, конечно, знаю. Ты должен рассказать мне все подробно. Ашназаи с нетерпением ждал, пока кузнец описывал, как ему удалось познакомиться с предполагаемым простачком и выведать у него важные секреты. О мальчишке Рител не упомянул. Встав за спиной кузнеца, Ашназаи поймал взгляд Мардуса, показал на окно и с многозначительным видом поднял флакон. Тот слегка кивнул, ничем не выдав интереса. - Ты превзошел все наши ожидания, - сказал Мардус Рителу, передавая ему тяжелый кошелек в обмен на карту системы сточных труб; к кошельку был приложен сверток с фальшивыми штырями для решеток. - Карта - твое большое достижение, и я надеюсь, что смогу добиться для тебя дополнительной платы, когда ты закончишь работу в туннелях. - Еще неделя, и все будет закончено, - заверил его кузнец, глаза которого загорелись алчностью. - Если есть еще что-то, чем я могу быть полезен, ты только скажи. - О, непременно, уверяю тебя, - с улыбкой ответил Мардус. Невидимые и неслышные под покровом магии Ашназаи, они вышли по заполненным людьми коридорам и лестницам дома во двор. Изуродованное тело вора лежало там, куда упало, словно брошенная ребенком кукла. Мардус носком сапога повернул голову мертвеца. - Лицо разбито, но это явно не один из них. - Нет, господин, это просто грабитель, случайно попавшийся драгоргосу. Но мальчишка действительно побывал здесь день или два назад. Его кровь повсюду в комнате. Должно быть, он был ранен. - Но не Рителом, я думаю. В его поведении не было ничего, что говорило бы, будто он скрывает это от нас. Некромант на секунду закрыл глаза; его испитое лицо стало словно еще более костистым, когда он сосредоточился. - Кровь есть и на черепице над окном. Наверное, он поранился, когда лез в комнату. Мардус снова взглянул на мертвеца. - Двое воришек за два дня? Не кажется ли тебе, что это слишком много даже для такого квартала? - Он с удовлетворением отметил, что некромант попался на крючок; лицо Ашназаи выразило тревогу. - Жаль, что нас не было здесь в ту ночь, когда наш юный друг нанес визит, - продолжал Мардус. - Впрочем, тогда могло случиться, что это он лежал бы мертвый, неспособный ответить на некоторые вопросы, вместо этой бесполезной падали. Избавься от трупа, пока он не привлек ненужного внимания. Варгул Ашназаи сквозь стиснутые зубы отдал команду. и темнота рядом с ними запульсировала. Материализовался второй драгоргос, колышущаяся безликая фигура, повисшая в воздухе, словно дым; потом он словно влился в рот и нос мертвеца. Тело конвульсивно дернулось и неуклюже поднялось на ноги. В лице не отразилось никакого подобия жизни: мертвые остекленевшие глаза слепо уставились вперед; один из них гротескно таращился из разбитой глазницы. Мардус смотрел на труп с бесстрастным интересом. - Как долго можешь ты поддерживать такое состояние тела? - Пока оно не разложится, господин, но боюсь, что от этого будет мало пользы. Так много магии уходит на то, чтобы просто заставить его двигаться, что силы драгоргоса оно лишено. Так, конечно, не будет, когда мы добьемся своей цели. - Безусловно, нет. - Затянутой в перчатку рукой Мардус слегка коснулся груди мертвеца, ощутив черную пустоту смерти; так много власти в этой бездонной пропасти, и он так близок к тому, чтобы ею завладеть... Некромант отдал новую команду, и труп зашагал в сторону гавани. Все еще охраняемые заклинанием, Мардус и Ашназаи двинулись к центру города. Немногие прохожие, еще встречавшиеся в это время на улицах, чувствовали лишь ледяное дуновение и краем глаза замечали какое- то движение. - На самом деле не так и важно, даже если они обнаружат плоды трудов Ритела в сточных трубах, - нервно пробормотал Ашназаи, когда они свернули на улицу Ножен по дороге к Жатвенному рынку, рядом с которым жили. - Самое важное - карта, а она теперь у нас Но все равно меня беспокоит, что эта парочка крутится вокруг Ритела. - Напротив, я вижу в этом руку Сериамайуса, - ответил Мардус. - Наш путь кажется мне тугой спиралью, быстро сжимающейся теперь вокруг жертвы. Может быть, ты все-таки был прав, когда считал, будто те воры важны для дела, Варгул Ашназаи. Они не перебегали бы нам дорогу так часто, если бы в этом не было великой цели. Мы только должны дождаться, пока прибудут остальные. А тем временем. по-моему, стоит разобраться с мастером Рителом. Организуй что-нибудь правдоподобное, хорошо? Выехав на рыночную площадь, Мардус натянул поводья. - Я должен встретиться с нашим новым другом, Илинестрой Не думаю, что особенно задержусь. - Хорошо, господин. Я присмотрю за Тилдусом и прочими в гостинице Расставшись с некромантом, Мардус свернул в узкую улочку. Доехав до ее середины, он бросил взгляд на пару петухов, чьи искусно выкованные медные фигурки украшали ворота гостиницы с таким же названием. С тех пор как он оказался в Римини, Мардус много раз проезжал по улице Синей Рыбы, и петухи, держащие в поднятых лапах по фонарю, часто привлекали его внимание. Глава 22. Старые печали Прошептав пароль наблюдателей, Серегил и Алек миновали стражу у тех самых ворот, где несколько месяцев назад Алек искал защиты от преследователей, и спешились у предназначенной для слуг двери дворца в стене, выходящей к Кольцу. - Я боялся, что вы не явитесь, - сказал Нисандер, знаком предлагая им поторопиться. Когда он протянул руку, чтобы закрыть дверь, Алек заметил под его простым плащом великолепную вышитую одежду. - Ты вызвал нас, когда работа была в разгаре, - упрекнул волшебника Серегил. - Я так и подозревал, но ничего не мог поделать. Пошли, времени у нас мало. Нисандер начертил в воздухе над их головами магический знак и молча двинулся по коридору, которым обычно пользовались слуги. Не успели они сделать и нескольких шагов, как из-за угла появилась служанка с корзиной белья, она посмотрела на Алека в упор, но никак не показала, что видит его. "Магия?" - удивился юноша Серегил поторопил его нетерпеливым кивком. "Надеюсь, мне не придется самому находить дорогу обратно", - подумал Алек, следуя за Нисандером по бесконечным лестницам, извилистым проходам и все более роскошным покоям. Наконец, поднявшись еще по одной винтовой лестнице, они оказались перед закрытой дверью. Нисандер вынул из рукава ключ и ввел их в длинную, еле освещенную галерею. Вдоль правой ее стороны тянулись резные деревянные панели; сквозь отверстия в них лился свет, отбрасывая на потолок фигурные тени. Нисандер прижал к губам палец, потом на цыпочках подвел Серегила и Алека к одной из панелей. Алек приблизил лицо к ажурной резьбе и обнаружил, что смотрит в ярко освещенный зал для аудиенций. До сих пор он видел царицу Идрилейн всего один раз, но сразу же узнал ее среди небольшой группы, окружавшей стол с винными графинами и бокалами посреди зала. Слева от нее сидела Фория и несколько придворных в скаланских костюмах. Справа оказались мужчина и две женщины в одежде, никогда раньше Алеком не виданной. Все трое носили туники из белой шерсти, простота которых подчеркивалась сверкающими драгоценными камнями поясами, ожерельями и широкими серебряными браслетами. Длинные темные волосы мужчины и более молодой из женщин свободно падали на плечи из-под изящных тюрбанов. Волосы старшей женщины были серебристо-белыми, и на голове ее Алек увидел серебряную диадему, украшенную единственным огромным рубином в окружении золотых заостренных листьев. Заинтересованный, Алек повернулся к Серегилу, но обнаружил, что его друг застыл, вцепившись в панель; свет, падавший через отверстия, освещал искаженное страданием лицо. "Что он увидел?" - с беспокойством подумал Алек, снова переводя взгляд на незнакомцев. Как раз в этот момент молодая женщина повернула голову так, что он увидел ее лицо, и юноша затаил дыхание: он узнал тонкие черты, блестящие темные волосы, большие светлые глаза. "Ауренфэйе!" Все еще завороженно глядя в зал, Алек коснулся плеча друга и почувствовал, что тот дрожит; однако Серегил тут же нетерпеливым движением сбросил его руку. Совещание в зале продолжалось еще какое-то время. Наконец царица поднялась и, сопровождаемая остальными, покинула зал. Еще секунду Серегил оставался неподвижным; он склонил голову, и по его щеке скатилась единственная слеза. Поспешно смахнув ее, он повернулся к Нисандеру, который молча стоял позади все это время. - Как они оказались здесь? - спросил он хриплым от сдерживаемых чувств голосом. - Сегодня днем умер пленимарский Верховный Владыка, - ответил волшебник. - Ауренфэйе узнали об этом раньше нас, и их делегация перенеслась сюда. Пока еще союз между Пленимаром и Зенгати официально не заключен, но и ауренфэйская, и наша собственная разведка доносят, что на самом деле секретные соглашения уже действуют. - Какое отношение ко всему этому имеем мы? - Голос Серегила был теперь ровным и невыразительным; он слишком старательно изгнал из него все следы печали. - Пока еще никакого, - ответил Нисандер. - Я вызвал вас сюда, потому что благородная лиасидра согласилась недолго поговорить с тобой. Вон там, сзади, дверь в маленькую приемную, - показал он Серегилу. Все еще сохраняя на лице бесстрастное выражение, тот на негнущихся ногах прошел в соседнюю комнату. Только тогда Алек позволил себе вздохнуть. - Клянусь руками Иллиора, Нисандер, ведь это же ауренфэйе! - Я подумал, что и тебе следует их увидеть, - ответил тот с грустной улыбкой. - С кем он должен поговорить И кто такой иасидра? - Лиасидра, - поправил его Нисандер. - С одной стороны, это высшее должностное лицо Ауренена, с другой... пусть тебе расскажет сам Серегил. Если повезет, это случится до того, как ты протопчешь прекрасный ковер насквозь. Серегил ходил из конца в конец маленькой, роскошно обставленной приемной, стараясь хоть немного успокоиться и поглядывая на боковую дверь. На стене висело зеркало, и он замер перед ним, с грустью глядя на свое отражение. Волосы были всклокочены, а после недели охоты за Рителом под глазами лежали темные тени. Старый камзол, который он надел этим вечером, обтрепался на рукавах и на плече был порван. "Разве не так должен выглядеть нищий изгнанник?" - подумал он, невесело улыбаясь отражению в зеркале и пытаясь пальцами расчесать волосы. Позади него открылась дверь, и на секунду рядом с его собственным в зеркале отразилось другое лицо. Они были очень похожи, и в то же время их разделяли словно целые миры. Когда успели его глаза стать такими настороженными, а рот сжаться в такую тонкую линию? - Серегил, брат мой... - Чистый ауренфэйский выговор окатил его, словно ледяная вода. - Адриэль... - прошептал он, обнимая сестру. Ее кожа и волосы пахли цветами вандрила, и Серегила на секунду ослепили воспоминания. Она была ему и сестрой, и матерью, и внезапно Серегил вновь ощутил себя ребенком; этот запах он помнил с тех времен, когда сестра утешала его или, сонного, несла на руках после празднества под полной луной. Теперь в его объятиях она казалась такой маленькой, и долгое мгновение он мог лишь прижимать ее к себе; Серегила душили все непролитые за четыре десятилетия слезы. Наконец Адриэль сделала шаг назад, хотя все еще держала Серегила за плечи, словно боясь, что он исчезнет, стоит ей его отпустить. - Все эти годы я хранила образ несчастного мальчишки, глядящего на меня с палубы, - прошептала она, не сдерживая слез. - О Аура, мне не дано было увидеть, как ты взрослеешь и становишься мужчиной! И что же я вижу теперь! Ты стал дик, подобно тирфэйе, и носишь оружие в присутствии члена собственного рода. Серегил поспешно отстегнул рапиру и бросил ее на кресло. - Я не хотел тебя обидеть. Здесь оружие стало словно моей третьей рукой. Пожалуйста, сядь, и я постараюсь вспомнить, как ведут себя цивилизованные люди. Адриэль погладила его всклокоченные волосы. - Да разве ты когда-нибудь был цивилизованным? Опустившись на диван рядом с Серегилом, она достала из складок туники несколько маленьких свитков. - У меня для тебя письма от наших сестер и твоих старых друзей. Они тебя не забыли. Давно оттесненные в самый дальний уголок души воспоминания нахлынули на него, и с ними вместе надежда, в которой он не смел признаться себе. Сглотнув. Серегил стал рассматривать тяжелый серебряный браслет на ее руке - знак высокого ранга. - Так ты теперь лиасидра. И возглавляешь посольство. Неплохо для женщины, еще не достигшей своего полуторасотлетнего юбилея. Адриэль пожала плечами, хотя и не могла скрыть удовольствия. - Связи нашей семьи со Скалой могут оказаться полезными в ближайшие годы. Идрилейн приветствовала меня как родственницу, когда мы прибыли сюда, и очень хорошо отозвалась о тебе. Из того немногого, что твой друг Нисандер-и-Азушра успел мне рассказать, я поняла, что ты оказал ей важные услуги. Серегил вглядывался в ее лицо, гадая, как много открыл ей Нисандер. По- видимому, не так уж много. - Кое-какие, - ответил он. - Интересно, что об этом подумали твои спутники. Серегил-предатель, и вдруг его хвалит скаланская царица! Я помню старую Махалию-а-Солунестру, а кто второй? - Руен-и-Ури, из клана Дация. Тебе нет нужды беспокоиться: они оба из партии умеренных и к тому же мои близкие друзья. - Вы явились сюда из-за Пленимара? - Да. Все последние донесения говорят о том, что с Зенгати вот-вот будет заключен союз, а для этого есть только одна причина. - Чтобы Ауренен был слишком занят отражением нападения на свои западные границы и не выступил на помощь Скале. Но если бы пленимарцы просто оставили все как есть, разве эдикт о невмешательстве не выполнил ту же роль? - С тех пор как ты покинул родину, в отношении к эдикту произошли серьезные изменения. Недавнее обнаружение тела нашего родича Коррута... Ну, ты можешь себе представить, какое впечатление это произвело на остальных лиасидра. Серегил снова вгляделся в ее лицо. Нет, сестра ничего не знала о той роли, которую он сыграл во всем этом, а клятва наблюдателя воспрещала ему рассказать ей. - Крика было много, я думаю, - ответил он с усмешкой. - Ведь все эти годы любого скаланца с ходу обвиняли в нечестной игре. Старый Разиен и его фракция, должно быть, подавились собственным изоляционистским красноречием. Адриэль засмеялась: - Ничего столь драматического не произошло, но весы склонились в сторону тех из нас, кто хочет восстановить прежний союз. Теперь, когда Петасариан мертв, а про его наследника. юного Клистиса, уже говорят, что он всего лишь марионетка в руках полководцев и некромантов, не думаю, что Ауренен может позволить себе и дальше оставаться в одиночестве. - Адриэль... - Серегил поколебался, хорошо зная, каков должен быть его следующий вопрос, но заранее страшась ответа. - Поэтому тебе и разрешили увидеться со мной? - Ты имеешь в виду разрешение вернуться из изгнания? - Адриэль потерла пальцем один из драгоценных камней на своем браслете. - Официально нет. Время не пришло для этого. Еще не пришло. Серегил вскочил на ноги, схватившись рукой за бок, где обычно висела его рапира. - Потроха Билайри, я же был тогда ребенком! Своевольным, избалованным, во многом виноватым, но все же ребенком! Если бы ты только знала, что я совершил с тех пор... - "Мы нашли вашего драгоценного благородного Коррута, Алек и я!" - непроизнесенные слова жгли ему горло. - Я знаю скаланцев, знаю их культуру и политику, их язык лучше любого посла. - Да, но чьи интересы будешь ты представлять? Прямой взгляд Адриэль заставил его застыть на месте. - Значит, я должен сидеть здесь сложа руки, в то время как зенгати хлынут с холмов и снова нападут на Боктерсу? Адриэль вздохнула: - Сомневаюсь, что ты будешь сидеть сложа руки, когда вся мощь Пленимара вот-вот обрушится на ваши берега, а их полчища хлынут в Майсену и приблизятся к вашим северным границам. И попомни мои слова, так и случится, прежде чем мы сумеем укротить их. Я понимаю твою боль, любовь моя, но ты провел здесь большую часть жизни. - Она помолчала. - Я иногда гадаю: не к лучшему ли все, что случилось? - Ты имеешь в виду мое изгнание? - вытаращил на нее глаза Серегил. - Как можешь ты так говорить? - Я не хочу сказать, будто рада тому, что ты нас покинул, но, несмотря на все одиночество и боль, выпавшие тебе на долю, подозреваю, что жизнь среди тирфэйе больше тебе подходит. Скажи по правде, разве был бы ты удовлетворен, сидя под апельсиновыми деревьями дома, рассказывая детям сказки, обсуждая со старейшинами, следует ли выкрасить карниз храма в белый или в серебряный цвет? Вспомни, Серегил. Ты ведь всегда был беспокоен, всегда хотел знать, что лежит за соседним холмом. Может быть, во всем этом есть определенная цель. - Она поднялась и взяла Серегила за руки. - Я знаю, ты дорого заплатил за свои ошибки. Поверь, я хочу, чтобы твое изгнание кончилось, но ты должен быть терпелив. В Ауренене назревают перемены, великие перемены. Защищай эту страну, опасную и удивительную твою вторую родину. Что скажешь ты на это, брат мой? Все еще хмурясь, Серегил пробормотал: - В серебряный. - Что? - переспросила Адриэль. - В серебряный, - повторил Серегил, глядя на нее со своей кривой улыбкой, против которой она никогда не могла устоять. - Скажи старейшинам в Боктерсе, что, по моему мнению, карниз следует покрасить в серебряный цвет. Адриэль рассмеялась своим чудесным смехом. - Клянусь Аурой, отец был прав. Мне следовало чаще тебя шлепать. Ну а теперь где этот Алек-и-Амаса, о котором говорил Нисандер? Он меня очень интересует. - Ты знаешь про Алека? - удивленно спросил Серегил. - Да, и, кажется, больше, чем он сам знает о себе, - укоризненно произнесла Адриэль. Серегил посмотрел на нее с досадой. Похоже, Нисандер успел очень много сказать в коротком разговоре. Если бы с ним в галерее не было Нисандера, Алеку оказалось бы трудно удержаться и не подслушивать. Но в сложившейся ситуации он мог только слышать глухие голоса из-за двери, за которой скрылся Серегил. После, казалось, целой вечности дверь отворилась, и на галерею вышел Серегил вместе с молодой женщиной-ауренфэйе. Выражение страдания исчезло с его лица, сменившись почти кроткой улыбкой. Еще до того, как его друг заговорил, Алек понял, кто она такая. Губы женщины были более пухлыми, в них не было обычной для Серегила решительности, но прекрасные серые глаза оказались такими же, с тем же выражением любопытства и ума. - Это моя самая старшая сестра, Адриэль-а-Иллия Мирил Сери Боктерса, - сказал Серегил. - Адриэль, это Алек. Алек забыл даже те немногие ауренфэйские слова, которые знал. - Госпожа... - с запинкой выдавил он, делая довольно изящный поклон. Женщина улыбнулась и протянула ему руки. - Мой народ редко прибегает к таким торжественным обращениям, - сказала она по-скалански с сильным акцентом. - Ты должен называть меня Адриэль, как это делает мой брат. - Адриэль, - повторил Алек, наслаждаясь звуком этого имени и теплотой ее рук. Рубины и лунные камни сияли на украшавших почти каждый палец женщины кольцах. - Нисандер сказал мне. что ты бесценный спутник для моего брата, человек великого благородства, - продолжала она, ласково глядя на него. Алек почувствовал, что краснеет. - Хотел бы надеяться, что это так. Он мой самый лучший друг. - Я рада слышать такое мнение о нем. - Грациозно поклонившись юноше и волшебнику. Адриэль сделала шаг к двери. - Надеюсь в один прекрасный день приветствовать вас всех в моей родной стране. А пока Аура Элустри малрон. - Уже? - спросил хриплым от волнения голосом Серегил. Алек смущенно отвел глаза, когда брат и сестра обнялись, что-то тихо говоря друг другу на своем языке. - Аура Элустри малрон, Адриэль тали, - сказал Серегил, неохотно отпуская ее. - Фрони соутуа не нолиэя. Адриэль кивнула и вытерла глаза. Нисандер приблизился к ней и предложил руку. - Аура Элустри малрон, прекрасная госпожа. Я провожу тебя к остальным. - Благодарю тебя еще раз, Нисандер-и-Азушра, за всю твою помощь. - Повернувшись, чтобы уйти, она, однако, еще что-то тихо сказала брату по- ауренфэйски, взглянув при этом на Алека. - Совершенно верно, - кивнул Нисандер. - Мальчик имеет право знать, и услышать это он должен от тебя. Он увел Адриэль через ту же дверь, в которую она вошла. Повернувшись к Серегилу, Алек обнаружил, что тот бледен и смущен. - Что они имели в виду? Серегил провел рукой по волосам и вздохнул: - Я все тебе объясню, но только не здесь. Глава 23. Тайна раскрывается Неожиданное свидание с сестрой потрясло Серегила до глубины души. От него, казалось, исходила такая безнадежная скорбь, что по дороге из дворца Алек не находил слов для утешения и чувствовал себя беспомощным. Что мог он сказать, что предложить другу? И что имел в виду Нисандер. когда говорил, будто Серегил должен ему что-то сообщить? Алек печально следовал за Серегилом; стук копыт их коней гулко отдавался от стен, ограждавших сады роскошных вилл, мимо которых они ехали; кособокая луна медленно опускалась за крыши на западе. Алек все никак не мог забыть о той единственной слезе, что медленно скатилась по щеке друга. Он и не представлял себе, что тот способен плакать. Серегил остановил коня у винной лавки и купил две фляги сладкого красного вина, потом двинулся дальше; в конце концов они оказались в густом парке, тянущемся позади улицы Огней. Спешившись, всадники отвели коней на лужайку. Посередине маленькой поляны находился фонтан с полным дождевой воды и опавших листьев каменным бассейном. Усевшись на бортик, Серегил вручил Алеку флягу и, откупорив свою, сделал большой глоток. - Выпей как следует, - со вздохом сказал он Алеку. - Тебе это пригодится. Юноша обнаружил, что у него трясутся руки. Он тоже сделал большой глоток сладкого крепкого вина и ощутил, как по телу разлилось тепло. - Ты просто скажи мне все, ладно? Что бы это ни было. Серегил несколько мгновений молчал, его лицо было неразличимо в темноте. Потом он показал на луну: - Когда я был ребенком, я часто убегал из дому по ночам, чтобы погулять в лунном свете. Я больше всего любил середину лета: люди со всего Ауренена тогда собираются у подножия горы Бардок, чтобы дождаться полнолуния. Когда луна всходила над горой, мы все начинали петь, тысячи голосов сливались в гимне драконам. И они пролетали для нас на фоне луны и вокруг вершины горы и тоже пели свои песни и выдыхали красное пламя. Я раз или два пытался петь этот гимн здесь, но хочешь верь, хочешь нет, у меня просто ничего не получалось. Без всех остальных я совсем не мог петь Песнь Дракона. И похоже, что уже никогда ее не спою. Алек почти воочию увидел описанное Серегилом: тысячи красивых сероглазых людей в белых туниках и сверкающих драгоценностях, собравшихся под полной луной и поющих в унисон. Здесь, в унылом зимнем парке, он ощутил ужасную тяжесть расстояния, разделившего Серегила и тех людей. - Ты надеялся, твоя сестра объявит, что ты можешь вернуться домой, да? Серегил покачал головой: - На самом деле нет. Так оно и вышло. Алек опустился на бортик фонтана рядом с другом. - Почему тебя выслали? - Выслали? Я был объявлен вне закона, Алек. Вне закона за предательство и убийство, в котором я оказался замешан, когда был еще моложе, чем ты теперь. - Ты? - задохнулся юноша. - Я... я не могу в это поверить. Как это случилось? Серегил пожал плечами: - Я был глуп. Я влюбился и позволил страсти, истинной любви, как я тогда думал, лечь между мной и Адриэль и другими, кто пытался меня спасти. Я не знал, что мой возлюбленный просто использует меня, не знал его истинных намерений, но так или иначе человек погиб, и виноват в его смерти был я. Детали не имеют значения. Я никогда никому не говорил о них, не собираюсь это делать и сейчас, Алек. Возможно, когда-нибудь... Дело кончилось тем, что двоих - в том числе меня - выслали, остальных казнили, кроме моего возлюбленного: он бежал. - Значит, в Скалу с тобой прибыл еще один ауренфэйе? - Захир-и-Арингил не вынес изгнания. Он прыгнул за борт с камнем на шее, как только берег Ауренена скрылся из глаз. Я едва не сделал того же - и тогда, и много раз впоследствии. Большинство изгнанников рано или поздно кончают жизнь самоубийством. Но это не для меня. Во всяком случае, пока. Немногие дюймы, разделявшие их, казались длинными холодными милями. Стиснув в руках флягу, Алек спросил: - Почему ты рассказываешь все мне сейчас? Это как-то связано с тем, что говорил Нисандер? - Определенным образом. Я не хочу, чтобы между нами оставались секреты после всего случившегося сегодня. - Он снова глотнул вина и потер глаза. - Нисандер все время... с тех пор как тебя увидел... хотел, чтобы я рассказал... - Серегил повернулся к юноше и положил руку тому на плечо. - Алек, ты фэйе. Наступила тревожная тишина. Алек слышал слова Серегила, но их смысл, казалось, не доходил до него. Он думал по дороге из дворца о множестве неприятных возможностей, но такая не приходила ему в голову. Юноша почувствовал, как фляга выскользнула из его пальцев, увидел, как она покатилась по мокрой увядшей траве. - Этого не может быть! - прошептал он дрожащим голосом. - Отец ведь не... Но внезапно все части головоломки встали на место: расспросы Серегила о его родителях, завуалированные намеки Нисандера, слухи о том, что они с Серегилом родичи. Тяжесть открытия заставила его покачнуться. Серегил крепче сжал его плечо, но Алек едва заметил это. - Моя мать. - Хазадриелфэйе, - мягко сказал Серегил. - Из тех, что жили за перевалом Дохлого Ворона - ты ведь там родился. - Но как ты можешь это знать? - прошептал Алек. Ему казалось, что надежная земля ускользнула из-под его ног и он оказался в незнакомом и непонятном месте. Одновременно он чувствовал, что все каким-то ужасным образом сходится: и нежелание его отца говорить о матери, и его подозрительность, и его холодность... - Может быть, она все еще живет там? - Помнишь, я рассказывал тебе, как хазадриелфэйе покинули Ауренен много, много лет назад? О том, как отличаются их обычаи от наших? Они не терпят чужаков, особенно людей, и убивают полукровок, если те рождаются. Каким-то образом твоя мать сумела надолго скрыться от своего племени - достаточно надолго, чтобы повстречать твоего отца и родить тебя, но, должно быть, соплеменники в конце концов выследили ее. Даже