сняя его в узкий промежуток между койкой и стеной. - Ты бойся, хорошо. Ты сломал рот Госсол. Шлюхи разве любят такой рот? А? Ты знаешь шлюх, я думаю. - Он сделал непристойный жест. - Шлюхи не любят сломанный рот. Может, ты любишь, а? С силой отшвырнув Алека к стене, он навалился на него всем телом и грубо поцеловал в губы. Алек отчаянно сопротивлялся, но Госсол крепко держал его одной рукой, а другой ухватил его за сосок и больно ущипнул. Зарычав от боли, Алек перестал бороться с тяжеловесом и вместо этого укусил его за губу. Госсол отшатнулся и занес кулак, но Алек опередил его. Как только его рука оказалась свободной, он ударил не ожидавшего этого стража в лицо и с радостью ощутил, как треснули кости сломанного носа. Разъяренный Госсол накинулся на Алека, швырнул его на жесткую койку и начал душить. Алек уже задыхался. когда кто-то ворвался в каюту, сыпля пленимарскими проклятиями. Тилдус оттащил ослепленного гневом солдата, сильно двинул ему в челюсть и толкнул в руки стражников, стоящих у двери. - Проклятие на тебя, мальчишка-дурак! - завопил он, увидев на лице и груди Алека кровь, потом бросил какой-то приказ солдату, ожидающему на трапе за дверью, и снова накинулся на Алека: - Если кровь твоя, ты сдохнешь так же, как Госсол! Пораненный ты не годишься. Мардус разделает тебя, как угря, и съест на ужин твою режари! Стражник принес ведро воды и тряпку, и Тилдус принялся отмывать юношу, внимательно высматривая, нет ли на нем ран. Пока грубые руки вертели его во все стороны, Алек размышлял над тем, о чем проговорился капитан: Мардусу нужно, чтобы его кожа не пострадала, чтобы кровь не пролилась. Это объясняло, почему его пытали такими изощренными способами, но для чего - оставалось неясным. Закончив, Тилдус толкнул Алека на койку и бросил ему плащ. - Тебе, недоносок, сегодня повезло. Никаких повреждений. - Действительно, повезло. - Подняв глаза, Алек увидел Мардуса, стоящего в двери; из-за его спины выглядывал Варгул Ашназаи. - Как я понимаю, тут произошла какая-то неприятность. - Мардус бросил на Тилдуса зловещий взгляд. Капитан Тилдус начал что-то быстро говорить по-пленимарски; Мардус коротко ответил ему на том же языке и сделал знак некроманту. Тот, мерзко улыбаясь, в свою очередь осмотрел пленника. - Мальчишка по-прежнему не имеет изъянов, господин. - Рад это слышать, - проговорил Мардус. - Было бы очень жаль довезти его почти до цели и теперь отправить в расход. Пойдем, Алек, прогуляемся. Есть кое-что, что, как мне кажется, доставит тебе удовольствие. Алек в этом очень сомневался, но выбора у него не было; приходилось подчиняться. Окруженный стражниками, он следом за Мардусом поднялся на палубу. День был таким прекрасным, что у Алека заныло сердце. Небо, как синяя чаша, простиралось над слегка волнующимся морем. Корабль разрезал белопенные гребни волн, в полосатых парусах пел свежий попутный ветер; морской воздух, казалось, хотя бы частично смыл с Алека вонь его тюремной каюты. К палубе как раз под передней боевой платформой был прибит большой квадрат белого полотна. В середине его в позе глубокой медитации стояла на коленях Иртук Бешар, сложив на груди иссохшие руки. Алек впервые заметил, что большинство матросов и солдат стараются держаться от нее подальше. Те, кому приходилось проходить мимо, ускоряли шаги и отводили глаза. До сих пор Алеку не приходилось видеть ее при обстоятельствах, при которых мучения не мешали бы восприятию. Как всегда, Иртук Бешар была в роскошных, расшитых драгоценностями одеждах, так ужасно контрастирующих с ее головой и руками мумии. Несколько прядей длинных черных волос все еще липло к черепу; поверх них была накинута сетка из тонких золотых цепочек и бусин. Стоя на коленях в ярком солнечном свете, она казалась хрупкой, как высохший кузнечик, но Алек по своему опыту знал, что это не так. В музее Орески он видел руки другого дирмагноса, тело которого разрубили на части и разбросали. Даже по прошествии столетия эти руки все еще двигались. Глядя на маленькую фигурку перед собой, Алек поежился, гадая, какова же ее истинная сила. Капитан Тилдус прокричал по-пленимарски приказ, и солдаты выстроились двумя рядами по бокам полотняного квадрата. Подошло и несколько моряков, но немного. Мардус кивнул стражникам, окружавшим Алека, и те поставили его слева впереди строя солдат. Варгул Ашназаи по другому трапу спустился вниз; пока он отсутствовал, охранники привели другого пленника и поставили его напротив Алека. Это был Теро. Облегчение, которое Алек испытал при виде молодого мага, длилось, однако, недолго. Лицо Теро под охватывающими его железными полосами было все таким же бессмысленным, в широко открытых глазах сверкало безумие. Вплотную к нему сзади стоял седой человек в серой одежде; еще один некромант, предположил Алек. Вернулся Ашназаи; следом за ним двое солдат несли на длинных шестах большой ящик. И ящик, и шесты были покрыты позолотой и украшены незнакомыми Алеку символами. Солдаты опустили свою ношу перед некромантом. Бормоча заклинание, Ашназаи открыл ящик и вынул из него хрустальную диадему, засверкавшую на солнце. - Узрите Корону! - с благоговением пропел некромант, опуская диадему на полотно перед Иртук Бешар. Вид короны заставил сердце Алека сжаться. Это был тот самый таинственный предмет, ради которого по поручению Нисандера Серегил рисковал жизнью. Затем Ашназаи вынул из ящика грубую чашу из обожженной глины и поместил ее внутрь короны. - Узрите Чашу! Последней из ящика появилась золотая проволока с нанизанными на нее деревянными дисками. - Узрите Очи Сериамайуса! Алек невольно судорожно вздохнул, когда дирмагнос начал, один за другим, класть диски в чашу. Мардус повернулся к юноше. - Ты их, без сомнения, узнаешь. Только подумай: не укради вы двое диск, ты и бедный Теро не стояли бы здесь сейчас. Столько потерянных жизней, столько несчастий, Алек, из-за единственного необдуманного поступка! Ах, впрочем, я забываю, что это Серегил совершил кражу как таковую. Так ты сказал Иртук Бешар: ты просто помогал ему. Но конец все равно один, не правда ли? Ты здесь, со мной, а он в безопасности в Римини и, наверное, считает, что ему очень повезло. Неужели ты останешься верен этому своему недостойному другу? - Да. - Алек твердо посмотрел в глаза Мардусу, хотя это была просто бравада. Его взгляд скользнул мимо Мардуса, мимо поручней: в безбрежном море на самом горизонте виднелась крошечная точка - остров; однако он был слишком далеко, чтобы послужить спасением. Совсем как Серегил. Алека окатила такая волна тоски по другу, что даже слезы навернулись на глаза. Проведенные вместе дни, когда Серегил всегда готов был прийти на помощь... воспоминание о них причиняло теперь, когда Алек стал пленником, окруженным врагами, ужасную боль. Дирмагнос возложила иссохшие руки на корону, потом что-то хрипло крикнула на своем языке. В трюме началась возня, потом раздался крик ужаса. Мгновением позже несколько солдат вытащили на палубу Госсола. Он был бос и обнажен до пояса; головорез растерянно озирался, переводя взгляд с одного на другого из собравшихся; наконец он взглянул на Иртук Бешар и побледнел, его мощная грудь стала вздыматься от безмолвного ужаса. - Мы обсуждали выбор жертвы, но ты избавил нас от этого утомительного занятия; теперь не придется тянуть жребий, - любезно сказал Мардус Алеку. - Это, конечно, всего лишь предварительное жертвоприношение. Кровь этого невежественного ничтожества не обладает ни силой, ни чистотой, скажем, крови наполовину ауренфэйе или волшебника из Орески, но для наших сегодняшних целей годится. - Так вот почему я все еще жив? - сумел выдавить из себя Алек, хотя его голос прозвучал как еле слышный шелест. - Безусловно, - заверил его Мардус, словно обещая ценный дар. - Вас с Теро мы бережем для самого важного события. Сила твоей крови, Алек, и долгие годы, принесенные Теро в жертву магии, - благодаря им ваша смерть будет чрезвычайно торжественным событием. Сейчас тебе следует внимательно следить за церемонией. Ваша смерть будет очень походить на нее. Госсола опрокинули на спину; четверо солдат, отличающихся от остальных белыми повязками на головах, держали его за руки и за ноги, а пятый всунул в рот жертве кляп. Дрожащий от страха Госсол вдруг поймал взгляд Алека, и лицо его исказилось от ненависти. У Алека сжалось сердце, и он поспешно отвел глаза, презирая себя за внезапно возникшее чувство вины. Пленимарцы затянули какое-то непонятное песнопение, и Алек стал смотреть на Теро, гадая, что происходит в затуманенном сознании мага. Теро стоял неподвижно; чары некромантов, по-видимому, лишили его способности говорить. Только судорожные движения пальцев, сжимавших полы плаща, говорили о том, что он воспринимает происходящее вокруг. Иртук Бешар заговорила снова, и второй некромант поднял что-то с полотна. Когда он передавал предмет Ашназаи, Алек разглядел, что это странный, похожий на топорик клинок. Тяжелое изогнутое лезвие из черного обсидиана оказалось вделано в железную рукоять. Хотя орудие, несомненно, было тяжелым, Варгул Ашназаи поднял его над головой с привычной легкостью. В тишине, нарушаемой лишь приглушенными воплями Госсола, клинок опустился, и черное острие рассекло грудь обреченного, как топор дровосека разрубает дубовый чурбак. Алек поспешно отвернулся и зажмурился так крепко, что у него заболела голова. Но не слышать он не мог. Вопли Госсола перешли в визг, потом сменились бульканьем. С сухим треском ломались кости, затем раздался влажный шлепок - труп распластали на полотне. Все еще не открывая глаз, Алек вспомнил прикосновение холодного пальца Ашназаи к своей груди. Он внезапно почувствовал себя удивительно легким. Открыв глаза, Алек с удивлением заметил, как к его лицу быстро приближаются начищенные песком доски палубы. Глава 40. Ургажи Разведчики Беки еще утром обнаружили несколько фургонов, направляющихся к югу сквозь прибрежные холмы. Их было десять, доложил Гилли, и охраняла их всего одна декурия: факт, подтвердивший предположение Беки о том, что ее отряд далеко углубился на вражескую территорию. Местность вокруг была гористой; конники пробирались сквозь густые леса. Бека приказала разведчикам следить за караваном, выжидая подходящего момента для нападения: фургоны рано или поздно остановятся на ночлег. Возчики выбрали для привала маленькую прогалину в лесу у ручья; солнце садилось. Бека оставила большую часть отряда в четверти мили от лагеря, выбрала себе в помощники самых лучших бегунов: Зира, Тобина и Джарила, а Рилину приказала напасть на врага сразу же, как только она выполнит задуманное. Сумерки сгустились, и пленимарцы разожгли костры, чтобы приготовить ужин. Охрана заняла посты на дороге. Бека и ее солдаты подкрались в темноте к фургонам; у всех были в руках горшки с зажигательными камнями, которые они захватили при нападении на другой караван двумя днями раньше. Добравшись до фургонов, Бека выглянула из-за ближайшего и увидела меньше чем в двадцати футах от себя ничего не подозревающих возниц, расположившихся у костра Оставив Зира на страже, остальные разбежались к разным фургонам и рассыпали камни по грузу - ящикам и бочкам Тут же вверх потянулись струйки дыма, но ветер помог Беке и ее солдатам - он уносил дым в сторону от лагеря Однако это был именно тот знак, которого дожидался Рилин Не успела команда Беки закончить работу, как стреноженные лошади пленимарцев отчаянно заржали: ухая и размахивая факелами, Рилин и его декурия погнали перепуганных животных на лагерь. Вражеские солдаты и возчики растерялись; запылавшие фургоны добавили переполоха. Прежде чем пленимарская стража успела опомниться, декурия Бракнила обрушила на нее град стрел, прикрывая отход Беки и ее людей; они выскользнули из лагеря и побежали по дороге туда, где Тила держала их коней. Вражеская стрела задела плечо Зира, когда он уже вскакивал в седло; Тобин упал, пораженный в сердце, не успев еще добежать до коней. Бека видела, как он зашатался, но ничем не могла помочь: ее долг был позаботиться о тех, кто остался в живых. - Отходим! Быстро, пока они не поймали своих коней! - крикнула она Вражеский воин напал на нее, но тут же ему в спину вонзилась скаланская стрела. Оставив пылающий лагерь позади, ее солдаты с победными криками помчались к своим по темной дороге. Бека, ехавшая последней, с удовлетворением прислушалась к гневным крикам врагов. - Знаете, как они нас называют? - на скаку со смехом крикнул Тэйр. - Ургажи - демоны-волки! Остальные тут же разразились визгом и волчьим воем. - Хорошо потрудилась турма ургажи, - засмеялась Бека, такая же возбужденная, как и остальные. - Скажу я вам, мы заслужили эту честь, - добавил сержант Бракнил. Действительно, отряд Беки напоминал теперь волков: они ехали ночами, нападали, подкравшись, на любую достаточно слабую добычу и исчезали в темноте прежде, чем враги успевали разглядеть, как мало их на самом деле. За последние две недели они участвовали в девяти стычках. уничтожая небольшие отряды, поджигая склады и придорожные гостиницы, отравляя воду в колодцах по пути к южному побережью. Их план состоял в том, чтобы добраться до берега и двинуться потом на север в надежде соединиться со скаланскими войсками. В чем Бека не была уверена - так это в том, как далеко на юг они забрались и где теперь проходит линия фронта. Как бы то ни было, чтобы вернуться к своим, им предстояло биться, как настоящим ургажи. - Это я, лейтенант! - Открыв глаза, Бека увидела длинное некрасивое лицо Рилина всего в нескольких дюймах от своего. - Солнце почти закатилось. Ты велела разбудить тебя. Бека села и потерла лицо. - Спасибо. Да я уже и не спала. Рилин протянул ей свой мех с водой, потом провел рукой по темной щетине, покрывающей подбородок. - Тебя не бьет ли снова лихорадка? - Нет, нога вполне зажила. - Бека напилась и вернула мех. Они разбили лагерь в буковой роще, и сейчас, глядя вверх сквозь ветки с начавшими распускаться почками, Бека видела первые золотые полосы заката. - Но кошмары все еще тебя преследуют? - спросил Рилин и пожал плечами в ответ на вопросительный взгляд Беки. - Ты последнее время мечешься во сне и что-то бормочешь. - Ну, тогда не скажешь ли, что я говорила во сне? - ответила Бека, надеясь, что в темноте не заметно, как она покраснела. - Я ведь ничегошеньки не помню, когда просыпаюсь. О Мирне или Гилли ничего не слышно? - Вот об этом я и пришел доложить. Каллас и Ариани вернулись ни с чем. Похоже, их захватили в плен. - Проклятие! - Насколько Беке было известно, пленимарцы не оставляли пленников в живых, а ее ургажи и так уже понесли значительные потери. Поднявшись на ноги, она оглядела лесную поляну, на которой они устроили привал. В декурии Бракнила остались только Каллас, Ариани, Арбелус и одноглазый Стеб. У Рилина были Никидес, Сира, Тила, Джарил, Тэйр. Мартен, Кайла и Зир, но в одной из схваток Тила получила сабельный удар и не могла теперь действовать левой рукой, полученные Зиром и Джарилом раны воспалились, а Стеб, все еще не оправившийся после потери глаза, страдал от сильного поноса. А теперь они лишились Мирна и Гилли. - Кого нет в лагере? - спросила Бека. - Сира стоит на часах, Арбелус и Стеб отправились на разведку. - Разбуди остальных и скажи, чтобы все быстро поели. Мы отправляемся, как только полностью стемнеет. Рилин быстро отсалютовал и отправился поднимать товарищей. Бека позволила себе огорченно вздохнуть. Она надеялась, что другие не замечают ее ночной борьбы. Ну, по крайней мере заговорил с ней об этом Рилин. Он, несмотря на свою внешнюю неуклюжесть, оказался хорошим сержантом. Его спокойная твердость, казалось, лишь укрепляется от напастей. И все же отряду, находящемуся в тылу противника, совсем не нужен командир, страдающий от ночных кошмаров. Закричав во сне, она вполне могла навлечь вражеское нападение. Бека снова протерла глаза и попыталась вспомнить, что же ей снилось, но сновидение ускользало от нее, оставляя лишь смутное ощущение тревоги. Сдавшись, девушка стала думать о повседневных делах. Она потянулась за своим мешком, захватила пригоршню размоченного ячменя, трофея одного из нападений на обоз, и принялась поспешно жевать. Грубые и перемешанные с шелухой зерна заставляли болеть и зубы, и желудок. Большую часть времени нельзя было рискнуть развести костер, чтобы сварить кашу; вместо этого приходилось смешивать в кожаном мешке крупу с водой и кусочками сушеной рыбы: через несколько часов получалась клейкая масса, которую Никидес называл "пудингом сломай-зуб". Отряд как раз седлал коней, когда в лагерь прискакал Стеб. - Мы нашли Мирна и Гилли, лейтенант! - доложил он Беке. - Слава Сакору! Где? - спросила Бека; остальные столпились вокруг, храня настороженное молчание. - Впереди, примерно в двух милях, остановилась на ночлег пленимарская колонна. Она большая, лейтенант, не меньше пятидесяти солдат. И еще вдвое больше закованных в цепи пленных. - Пленных? - поднял брови Рилин. - Раньше мы о таком не слышали. И ты уверен, что видел среди них Гилли и Мирна? Стеб кивнул. Его единственный глаз горел гневом и болью. - Эти сукины дети держат их на досках. Бракнил выругался и сердито сплюнул. - Как это - на досках? - удивилась Бека. - Это старый пленимарский трюк, лейтенант, - скривился сержант. - Они берут человека, кладут доску ему на плечи, а потом прибивают к ней его руки. Бека несколько секунд молчала, чувствуя, как в ее сердце разверзается черная бездна. До сих пор им везло, они сражались всего лишь с декурией- двумя, не считая перепуганных возчиков. И до сих пор они не бросали никого из своих, пока те оставались живы. Теперь все было иначе. Бека стиснула рукоять рапиры и прорычала: - Поедем посмотрим. Прихватив Бракнила и Калласа, Бека последовала за Стебом. "Каково-то ему?" - подумала она, бросая исподтишка взгляд на осунувшееся лицо юноши: она знала, какая тесная связь существует между Стебом и Мирном. Эти двое всегда были вместе, и у костра на привале, и в бою, когда они сражались бок о бок, словно две мстительные фурии. И в разведку они обычно отправлялись вместе. Что же случилось сегодня? Молодой воин оставался мрачным и молчаливым; он привел остальных к неглубокому оврагу на склоне холма, где прятался наблюдающий за пленимарцами Арбелис. Меньше чем в миле в темноте мерцали разбросанные огни лагеря. Дальше тянулась темная пустыня Внутреннего моря. в водах которого отражались первые звезды. Ветер дул с моря, и Бека уловила еле слышный странный звук. Через несколько секунд она поняла, что это всего лишь далекий гул прибоя, воющего, как собака, в узких расщелинах между скал. - Там есть старая дорога, идущая вдоль берега, - сказал ей Арбелус. - Они разбили лагерь около нее со стороны суши. - Ты уверен, что наши ребята еще живы? - спросила Бека, щурясь на огни костров. - На закате еще были живы. Я видел, как стража сгоняла их вместе с остальными пленниками в середину лагеря. Бека покусала губу. все еще глядя на вражеские костры. Наконец она повернулась к Бракнилу: - Это первый по-настоящему сильный отряд, который нам повстречался. Как ты думаешь, есть шанс вызволить Мирна и Гилли сегодня ночью? Бракнил поскреб бороду, тоже глядя на костры. - Не особенно большой, лейтенант. Они охраняют ров вокруг лагеря бдительнее, чем девственница свою добродетель. Даже если нам удастся проскользнуть внутрь, мы никогда не пробьемся обратно, стоит им на нас навалиться. Бека раздраженно вздохнула: - Да обрушит Сакор на них свой кулак! То они не берут пленных, то ведут куда-то две сотни. Откуда, черт возьми, взяли они так много пленников так далеко от собственных границ? Бракнил пожал плечами: - Это интересный вопрос. Арбелус удивленно взглянул на Беку: - Я как-то об этом не подумал. Но я скажу тебе еще более странную вещь. - И что же это? - Прежде чем они остановились на ночлег, они направлялись на север. - На север! - тихо воскликнула Бека. - Майсенская граница не больше чем в пятидесяти милях, и на север отсюда нет ни единого пленимарского города. Если уж они пошли на то, чтобы захватить так много пленных, то чего ради они не ведут их на юг, где их можно было бы использовать? Она опустила руку на напряженное плечо Стеба. - Что ж, это делает нашу задачу легче. Мы все равно намеревались повернуть вдоль берега на север. Вот мы и будем за ними следить и, клянусь богами, нападать и все время беспокоить, а тем временем высматривать возможность освободить Мирна и Гилли. Глава 41. Странное гостеприимство После жертвоприношения стражники стали обходиться с Алеком с суеверной осторожностью, хотя явно считали гибель своего "брата-солдата" его виной. Ашназаи тоже приходил теперь реже, хотя иногда являлся в самые глухие часы ночи. Разбуженный посреди очередного кошмара, Алек ловил в темноте мерзкий запах, потом его касались холодные пальцы, и мстительная магия некроманта в очередной раз погружала его в пучину страданий. Запертый в тесной и темной каюте, Алек все чаще испытывал безысходное отчаяние. Поиск путей к побегу - даже если это означало прыжок за борт - ничего не дал. Занять себя Алеку было нечем, и он подолгу спал, хотя сны его были полны кошмаров и недобрых предзнаменований, и все чаще - иногда дважды за ночь - снилась ему стрела без наконечника. Алеку было так плохо, что даже ежедневной прогулки по палубе в обществе Мардуса он теперь ждал с нетерпением. Несмотря на леденящее сообщение во время церемонии об ожидающей Алека участи, Мардус продолжал обращаться с юношей со странным сочувствием, словно находил его общество приятным. Каждое утро солдаты приносили Алеку плащ и отводили на палубу. Какова бы ни была погода, его там уже дожидался Мардус. Разговоры между ними касались самых разнообразных тем - того, что в данный момент занимало пленимарца. К изумлению Алека, Мардус оказался удивительно красноречивым и остроумным собеседником, с такими же широкими и разносторонними интересами, как и Серегил. То он обсуждал с Алеком особенности военной тактики Пленимара, то пускался в подробное сравнение пленимарской и скаланской музыки, хотя его высказывания часто имели темный подтекст. - Пытка - форма искусства, которую недооценивают, - рассуждал он, когда одним свежим утром они вместе с Ашназаи прогуливались по палубе. - Большинство считает, что достаточно причинить невыносимую боль - и ты добьешься своего. Хотя иногда это так и есть, я всегда считал, что примитивная жестокость часто приносит обратный результат. Вот возьми твой случай, Алек. Не пролив ни капли крови, мы сумели добиться от тебя всего, что ты только мог сообщить. - Некромантия - тонкое искусство, - с самодовольством перебил его Ашназаи. - Может быть, - сухо ответил Мардус, - хотя я едва ли назвал бы те обряды некромантов, которые мне случалось видеть, тонкими. Но вернемся к нашей теме. Уверяю тебя, если бы не запрет на пролитие крови, я получил бы тот же результат, не прибегая к такому количеству сложных магических манипуляций. Ядовито улыбнувшись Алеку, Ашназаи поинтересовался: - Удовлетвори мое любопытство, господин, к каким методам ты бы прибег? Мардус, заложив руки за спину, некоторое время обдумывал вопрос так бесстрастно, словно некромант спросил его мнение насчет цен на зерно в будущем году. - Я часто начинаю с половых органов. Хотя при этом потеря крови и невелика, боль и эмоциональные страдания оказываются весьма острыми. Как только боль доходит до определенного предела, от пленника обычно можно добиться чего угодно. Ну, в случае Алека я позаботился бы о том, чтобы он все еще ценился на невольничьем рынке. Только глупец без необходимости уничтожит столь привлекательное создание. Лишенный в своем заточении посреди моря иного общества, Алек почти пал духом. Днем он был игрушкой своих мучителей. По ночам приглушенные вопли, доносившиеся иногда из трюма, лишь усиливали чувство беспомощности. Те редкие случаи, когда ему снились прежние дни с отцом или с Серегилом, только ухудшали его настроение по пробуждении. Лежа в темноте, Алек старался припомнить, чем пахло в их комнатах в "Петухе" или какого цвета глаза Беки. Но больше всего он думал о Серегиле и проклинал Мардуса за те семена сомнения в друге, которые тот заронил. - Он не бросил меня! Не бросил! - шептал Алек в мрачные ночные часы, когда мужество совсем изменяло ему. Он заставлял себя вспоминать улыбку Серегила, когда тому удавалось научиться новому трюку, удовольствие, с которым его друг дразнил Теро, крепкую хватку руки, когда Серегил оттаскивал его от края утеса после нападения по дороге из Цирны. И еще он вспоминал, как выглядел Серегил той ночью на улице Огней. Алек неожиданно вспомнил то удовольствие пополам с чувством вины, которое испытывал, когда рука Серегила случайно ложилась ему на плечо или затылок... Алек жарко покраснел от воспоминаний об этих прикосновениях. Думать о них было больно - теперь, когда он никогда больше не испытает такого... - Прекрати? - громко прошипел Алек. - Он еще может прийти на помощь. Может быть, он приближается в этот самый момент! Но ведь даже Микам не сумеет выследить корабль в море. Чувствуя, что тонет в отчаянии, Алек закутался в тонкое одеяло и попытался вспомнить свои разговоры с Серегилом - просто чтобы утешиться голосом друга. Той ночью Серегил ему приснился; хотя, проснувшись, Алек и не смог вспомнить никаких подробностей, что-то все же осталось. Наутро Алек задумчиво жевал свой завтрак, перебирая в уме разнообразные уроки, которые Серегил преподал ему за долгие проведенные вместе месяцы. Все на борту корабля считают его беспомощным, просто пленником, единственная ценность которого - в той роли, которую Мардус отводит ему в будущем. Пора отбросить страх и начать внимательно присматриваться - по-настоящему внимательно - ко всему, что происходит вокруг, задавать вопросы - невинные поначалу, чтобы нащупать дно в быстром течении событий. В конце концов, от такой попытки раньше времени он не умрет. "Век живи, век учись", - одобрительно прошептал голос Серегила в глубине его души. Опаска, с которой теперь солдаты относились к Алеку, сделала разговоры с ними немного легче, хотя юноша быстро обнаружил, что на первом месте для них стоит безусловная преданность Мардусу; это обрекало на неудачу любые попытки чего-то от них добиться. Но все же Алеку удалось узнать, что целью путешествия является какой-то пункт на северо-западном побережье Пленимара. Тем же утром он попробовал казаться более разговорчивым во время прогулки с Мардусом, тем более что речь зашла о стрельбе из лука. На следующий день они оживленно беседовали о винах и ядах. Мардус был приятно удивлен и начал посылать за Алеком чаще На пятый день после жертвоприношения на закате Тилдус явился за Алеком. Бородатый капитан молчал, но юноше не понравилась его злорадная усмешка. Оказавшись на палубе, Алек с ужасом увидел, что ритуальное полотно снова расстелено. Выстроившиеся по бокам солдаты держали факелы, освещавшие склонившуюся над чашей и короной Иртук Бешар Рядом с ней наготове стоял Варгул Ашназаи с каменным топором в руках. Теро уже был на палубе, он стоял рядом с Мардусом все с таким же отсутствующим видом. Когда привели Алека, все взгляды обратились на него - О Иллиор! - хрипло прошептал он, чувствуя, как подгибаются ноги Мардус передумал, или его бог послал иное предзнаменование, или любопытство Алека показалось подозрительным. . Тилдус стиснул его руку и пробормотал: - Держись, человек-мальчишка! Еще не твой черед. - Добрый вечер, Алек, - приветствовал его Мардус, с улыбкой обводя рукой горизонт. - Взгляни, может быть, ты уже различишь вдали берег? - Да, - ответил юноша; предчувствие заставило его покрыться мурашками - Это Пленимар, куда мы и направляемся. Сериамайус в доброте своей даровал нам удачное плавание. А теперь настало время для второй части приготовлений. Со всевозрастающим ужасом Алек смотрел, как одетые в черное пленимарские солдаты выволокли из трюма десятерых мужчин и женщин Значит, это их рыдания и стоны он слышал по ночам. Эти чудовища все спланировали заранее. они запаслись будущими жертвами так же, как вином, маслом и мукой. Пленники были худыми и бледными - самые обычные люди, даже не захваченные вражеские солдаты; они растерянно моргали и плакали, когда их выстроили у борта. Большинство было в лохмотьях или рабочей одежде: невинные жертвы, догадался Алек, схваченные в темноте на улицах портов, в которые корабль заходил по пути в Римини. - О Иллиор, - прошептал Алек. не осознавая, что говорит вслух. - Не допусти! Только не это! Подошедший Мардус обнял его за плечи, шутливо встряхнул и промурлыкал: - Ах, но ты же должен наслаждаться этим! Разве ты не понимаешь, какую огромную роль сыграл во всем том, что теперь происходит? Алека замутило от отвращения, и он допустил ошибку, взглянув прямо в глаза Мардуса. Впервые он прочел в них всю глубину жестокости и в тот же момент осознал с полной уверенностью, что Мардус намеренно позволил маске соскользнуть, чтобы насладиться страхом и растерянностью юноши, как наслаждался бы первой лаской давно желанной возлюбленной. И наверное, самым страшным было для Алека убеждение, что Мардус ничуть не безумен. Некоторые из пленников смотрели на Алека, принимая его по ошибке за одного из своих палачей. Алек не мог этого вынести. Тилдус отошел, когда появился его господин, а солдаты столпились вокруг Ашназаи, ожидая начала обряда. Вырвавшись из рук Мардуса, Алек метнулся к поручням в инстинктивном порыве: он бросится в воду и поплывет к берегу, а уж если не хватит сил... Он не сделал и двух шагов, как его охватил ужасный холод, пронизавший до костей и заставивший бессильно упасть на колени. Какая-то сила заставила его повернуть голову: Варгул Ашназаи держал в руке маленький флакон, висящий на цепочке вокруг тощей шеи. - Прекрасно сделано, Варгул Ашназаи, - сказал Мардус. - Передвинь его так, чтобы он все видел. Алек не мог ни отвернуться, ни даже моргнуть; он был вынужден смотреть, как десятерых несчастных бросили на палубу к ногам Ашназаи. Десять раз клинок поднялся и опустился, и кровь из каждого сердца дирмагнос выжала в зловонную чашу. Теро стоял совсем рядом с Иртук Бешар. Сквозь собственные слезы гнева и бессилия Алек видел, как по щекам Теро медленно струятся слезы. Это было жуткое зрелище: словно плачет каменная статуя, но посреди кошмара, разворачивающегося перед его глазами, Алек вдруг ощутил трепет надежды. К тому времени, когда некромант разделался с последней жертвой, полотно из белого стало алым. И он, и дирмагнос были по локоть в крови, их одежда и волосы пропитались ею. Струйка крови потекла и по палубе, обагрив голые колени Алека. Знаком велев солдатам выбросить тела за борт, Мардус повел Теро вниз по трапу. Варгул Ашназаи подошел к Алеку и коснулся его головы окровавленной рукой, разрушая чары. Алек тут же согнулся пополам, и его вырвало. С возгласом отвращения некромант отдернул покрытый кровью подол своей мантии и пнул Алека ногой; тот растянулся в луже крови и рвоты. - Жду не дождусь, когда я и тебя вскрою! - издевательски прошипел Ашназаи. С трудом поднявшись на четвереньки. Алек бросил на него яростный взгляд. Некромант невольно сделал шаг назад и поднял руку. Алек напрягся, ожидая нового мучительного магического удара, но Ашназаи просто повернулся на каблуке и ушел, бросив капитану Тилдусу какой-то приказ. Алека ожидало новое унижение: двое солдат сорвали с него одежду и окатили его ведром холодной морской воды. Когда юноша стал чистым, они накинули на него мягкую мантию и передали Тилдусу; тот отвел Алека в просторную каюту на корме. Алек удивился, когда увидел там Мардуса, Ашназаи, Теро, Иртук Бешар и Тагмара, безмолвного седого некроманта, на мягких подушках вокруг низкого стола. Мальчик-слуга поставил на стол еще одну чашу и знаком пригласил Алека садиться. - Присоединяйся, Алек. - Мардус похлопал по свободной подушке между собой и дирмагносом. И он сам, и остальные успели переодеться и смыть с себя все следы убийств, в которых только что принимали участие. "Словно ничего не случилось", - ошеломленно подумал Алек; он был слишком потрясен, чтобы сопротивляться, когда Тилдус подвел его к столу и толкнул на подушку. Слева от Иртук Бешар сидел Теро. Та кивнула ему, и молодой маг механически поднес к губам чашу. Вино потекло по его бороде, глаза смотрели куда-то в пространство. Это зрелище наполнило Алека странным чувством вины, словно он подглядывал за чем-то непристойным. Юноша отвел глаза и стал смотреть, как слуга наливает в его чашу бледно-золотистое вино. - Ну же, милый мальчик, не смущайся, - ласково обратился к Алеку Мардус; маска благородного сочувствия снова вернулась на место. - Это превосходное вино. Может быть, оно вернет румянец на твои щеки. - Сильные чувства вредны для красоты молодого человека, - добавила Иртук Бешар; ее кокетливый тон так же чудовищно не соответствовал ее потрескавшемуся почерневшему лицу, как и роскошные одежды. Вся ситуация была такой нереальной и гротескной, что Алек с изумлением услышал свой голос: - Благодарю, мне не хочется, - как если бы благородный Алек из Айвиуэлла отвечал хозяину на пиру, куда оказался приглашен вместе с Серегилом. - Какие изысканные манеры, - заметил Ашназаи. - Я начинаю понимать тебя, господин. Будет жаль убить его, мальчишка украсил бы дом любого аристократа. Чувство, что все происходит во сне и его не касается, усиливалось в Алеке, пока он слушал этот вызывающий ужас разговор, продолжавшийся в изысканном салонном стиле. Если это начало безумия, то он готов был благодарить Иллиора за такой дар. Какова бы ни была причина, Алек ощутил, как его охватывает головокружительная легкость. Он испытывал нечто подобное и раньше, но никогда еще в такой сильной степени. Когда смерть твой единственный возможный выбор, начинаешь себя чувствовать удивительно свободно. - Господин, - обратился он к Мардусу, - какое значение имеет все это - деревянный диск, корона? Я знаю, что ты собираешься убить меня ради них, поэтому мне хотелось бы понять. Мардус одобрительно улыбнулся: - Я и не ожидал иного от столь разумного юноши. Как я уже говорил, ты и все твои заблуждающиеся друзья оказались исполнителями великого и священного замысла. Сначала даже я не понимал все значение этого, но Сериамайус открыл мне, что вы были всего лишь инструментами, необходимыми для осуществления его божественной воли. Мардус поднял чашу, предлагая издевательский тост за Алека. - Ты не можешь себе представить, от скольких трудов вы нас избавили, собрав вместе так много частей Шлема: мы смогли завладеть ими одним быстрым ударом, не говоря уже о том уроне, который при этом понесла Ореска. Ведь за одну ночь мы добились того, на что иначе могли бы уйти месяцы, даже годы. А такого времени - даже недель - у нас нет. - Шлем? - переспросил Алек, услышав новое слово. Мардус повернулся к остальным, качая головой. - Подумать только! Этот Нисандер, великий и добрый волшебник, даже не намекнул своим ближайшим друзьям, поручая им воровать священные предметы, во что он их вовлекает. А ведь он смотрел на Серегила, бедного юного Алека и Теро почти как на сыновей! Да, Алек, Шлем. Великий Шлем Сериамайуса. Диск, как ты забавно называешь его, Чаша и Корона - все они части великого целого. Когда они в должное время соединятся с остальными фрагментами, они образуют Шлем, явленный нашим предкам Сериамайусом больше шести столетий назад. - И это величайший атрибут власти некромантии, - добавила Иртук Бешар. - Тот, кто наденет его, станет Ватарной, живым воплощением Сериамайуса. - Легенды, сохранившиеся со времен Великой Войны, говорят об армиях восставших мертвецов, - тихо сказал Алек, думая о записях древнего воина, которые они с Серегилом нашли в библиотеке Орески. - Может быть, мы недооценивали этого юношу, - заметила дирмагнос, наклоняя голову, чтобы лучше видеть Алека. - Кажется, в нем есть глубины, куда мы еще не заглядывали. Алек поежился под ее пристальным жадным взглядом. - Однако эти легенды ничего не говорят о Шлеме, - продолжал Мардус. - Это меня не удивляет. В конце той войны нас предали. С помощью своих прислужников - ауренфэйских магов и банды оборванных дризидов - волшебникам из Второй Орески удалось захватить и разъединить Шлем прежде, чем настал момент его наибольшей силы. К счастью, они не смогли уничтожить его отдельные части. Нашим некромантам удалось вернуть некоторые из них; другие были рассеяны по миру и спрятаны. Шесть столетий мои предшественники охотились за ними, и постепенно, один за другим, они заняли свое место. - Так вот что вам было нужно в Вольде, - медленно проговорил Алек. - Это вы побывали в топях, в той деревне, которую Ми... - Микам Кавиш? - улыбнулся Мардус, когда Алек оборвал себя. - Не смущайся. Ты уже сообщил нам это имя, как и все остальные. Мардус помолчал, пока слуга обносил собравшихся блюдом с жареными голубями и овощами. - Попробуй что-нибудь съесть, - обратился он к Алеку, собственноручно наполняя его тарелку. Алек с изумлением обнаружил, что зверски голоден, и принялся за еду. - Так где я остановился? - продолжал Мардус, разрезая голубя. - Да, три фрагмента, которые хранил Нисандер, были последними; из них самой большой нашей удачей является Чаша. Об остальных мы знали - как выяснилось, их из-под самого нашего носа украл твой друг Серегил. Но все следы Чаши были потеряны, и только вы наконец навели нас на нее, когда похитили Око. И очень вовремя, должен я заметить. У нас для приготовлений к последнему ритуалу времени остается в обрез. - Жертво... жертвоприношению, хочешь ты сказать? - Да. - Мардус наклонился над следующим блюдом, принесенным слугой, - жареной свининой. - Каждая погибшая душа, каждое возлияние кровью сердца приближают нас к Сериамайусу, к его великой власти. Такую власть не способен вместить ни один человек, но благодаря Шлему мы надеемся обрести хотя бы небольшую часть ее. Говоря "небольшую часть", как ты понимаешь, я имею в виду относительную величину. Когда Шлем будет возрожден, его сила начнет расти с каждой поглощенной им жизнью, и его носитель сможет одной мыслью сровнять с землей города, повелевать тысячами. И ты, Алек, ты и Теро, мой дар для последней, заключительной церемонии восстановления Шлема. До вас в жертву будут принесены сто человек; вам будет дарована привилегия видеть все смерти до единой, пока не настанет ваша очередь. Вы - две последние, самые совершенные жертвы. Кровь по большей части лишь символ жизненной силы, впиваемой богом. Чем моложе жертва, чем больше лет ей не удастся прожить, тем богаче приношение. Иртук Бешар потрепала Алека и Теро по плечам. - Молодой маг из Орески и мальчик, наполовину ауренфэйе, - молодая надежда наших величайших врагов! Что может быть приятнее нашему богу? Алек поражение секунду смотрел на всех вокруг, пытаясь понять услышанное. "Нет, - подумал он, - нет, я не стану играть эту роль". - Спасибо, - сказал он наконец, - думаю, что я начал пон