л на берег и не помахал им. Он сидел на бревне у воды, и поношенная туника и штаны совсем сливались с растительностью. - Микам! И Бека! - Серегил быстро двинулся к ним, и во все стороны разлетелись перья: он ощипывал подстреленного дикого гуся. Серегил был худым и загорелым, но таким же красивым, каким его помнила Бека, - может быть, даже более того, поскольку теперь она смотрела на него глазами женщины, а не ребенка. Тонкий и не особенно высокий, он двигался с неосознанной грацией великолепного фехтовальщика; на загорелом лице светились теплым юмором большие серые глаза. Бека знала Серегила с детства, но теперь впервые поразилась тому, какими старыми кажутся эти глаза на молодом лице. - Привет, дядюшка! - сказала она, снимая перышко с его длинных каштановых волос. Серегил отряхнул одежду от пуха и перьев. - Вы выбрали хороший денек для визита. На пруду живут гуси, и мне наконец удалось подбить одного. - Стрелой или камнем? - со смехом поинтересовался Микам. Серегил был известен своим искусством фехтовальщика, но никогда не отличался умением стрелять из лука. Серегил ответил ему своей кривой улыбкой. - Стрелой, стрелой. Алек отплатил мне за все мучения, которых ему стоило обучение у меня. Я теперь почти так же хорошо управляюсь с луком, как он - с отмычкой. - Ну, надеюсь, я все же не так неуклюж, даже несмотря на отсутствие практики, - шутливо толкнул Беку локтем Алек. - А теперь вы расскажете нам, что привело вас сюда с целой декурией всадников? - Солдат? - поднял бровь Серегил, словно впервые заметив, что Бека в форме. - Да к тому же ты получила повышение, как я посмотрю. - Я здесь по приказу царицы, - ответила ему Бека. - Мои ребята ничего не знают о том, что я должна передать тебе, и так это и должно остаться. - Она достала скрепленный печатью пергамент и вручила Серегилу. - Принцесса Клиа нуждается в твоей помощи, Серегил. Она возглавляет посольство в Ауренен. - Ауренен? - Серегил опустил глаза на невскрытую печать. - Она же знает, что это невозможно. - Теперь возможно. - Ловко спешившись, Микам достал из вьюка трость и, опираясь на нее, похромал к другу. - Идрилейн устроила все, что нужно. Клиа же во главе всего предприятия. - И нам нельзя терять времени, - настойчиво сказала Бека. - Военная ситуация хуже некуда - Майсена может пасть со дня на день. - Слухи дошли даже до нашего захолустья, - ответил ей Алек. - Ах, но есть кое-что похуже слухов, - продолжала Бека. - Царица ранена, а пленимарцы продвигаются все дальше на запад. Последние донесения были о том, что они на полпути к Кротовой Норе. Идрилейн все еще пытается удержать их, но она убеждена: наша единственная надежда - союз с Аурененом. - И что ей нужно от меня? - спросил Серегил, передавая Алеку непрочитанное письмо. - Торсин годами справлялся с переговорами с лиасидра без моей помощи. - Не особенно успешно, - возразила Бека. - Клиа нуждается в твоих советах. Ты же ауренфэйе и понимаешь нюансы обоих языков лучше всех. К тому же ты знаешь скаланцев. - Именно поэтому дело может кончиться тем, что мне не будет доверять ни одна сторона. Более того, мое присутствие будет оскорблением для половины кланов Ауренена. - Серегил покачал головой. - Идрилейн на самом деле получила согласие лиасидра на мое возвращение? - Временное возвращение, - уточнила Бека. - Царица указала им, что поскольку ты ее родич через благородного Коррута, было бы оскорблением для Скалы исключить тебя из посольства. По-видимому, она также намекнула, что это ты раскрыл тайну исчезновения Коррута. - Мы с Алеком, - рассеянно поправил он ее; Серегил явно был целиком захвачен полученными новостями. - Значит, она сообщила им об этом? До смерти Нисандера они с Алеком и Микамом были членами возглавляемой волшебником организации шпионов и информаторов - наблюдателями. Даже царица не знала об их роли, пока Серегил и Алек не помогли раскрыть заговор, угрожавший ее жизни. Выслеживая врагов династии, они нашли мумифицированное тело Коррута-и-Гламиена, убитого заговорщиками -леранцами за два столетия до того. - Думаю, не повредило и то, что твоя сестра - теперь член лиасидра, - заметил Микам. - Говорят, что партия сторонников торговли со Скалой сейчас сильнее, чем когда-либо. - Так что, как видишь, со всем этим нет проблем, - нетерпеливо вмешалась Бека. Если бы ей удалось настоять на своем, они еще до заката отправились бы в дорогу. Ее сердце упало, когда Серегил, рассеянно глядя на свои заляпанные грязью сапоги, пробормотал: - Мне нужно хорошенько подумать. Она уже собиралась настаивать, когда Алек с предостерегающим взглядом положил руку на плечо друга. Видно, не все раны еще зарубцевались. - Говоришь, Идрилейн все еще с армией? - спросил юноша. - Она тяжело ранена? - Я ее не видела. Ее никто почти не видит, но мое предположение - дела там хуже, чем говорят. Фория теперь главнокомандующая. - Вот как? - Тон Серегила был безразличным, но Бека поймала многозначительный взгляд, которым он обменялся с Микамом. "Взгляд наблюдателя" - так называла это ее мать, которая ненавидела секреты, в которые были посвящены эти двое. - У пленимарцев много некромантов, - добавила Бека. - Я сама не встречалась ни с одним, но те, кто встречался, говорят, что сейчас они сильнее, чем были когда-либо со времен Великой войны. - Некроманты? - Губы Алека сжались в жесткую линию. - Да, наверное, нечего было надеяться, что, остановив Мардуса, мы положим этому конец. Мы будем рады, если вы со своими людьми разобьете лагерь на нашей лужайке. - Спасибо, - ответил Микам. - Поехали, Бека. Нужно устроить ребят. Бека не сразу поняла, что Алек, хочет остаться на какое-то время наедине с Серегилом. - Я рассчитывала, что он будет счастлив отправиться домой, даже ненадолго, - пробормотала она, спускаясь за отцом по тропинке. - Он выглядел так, словно выслушал приговор. Микам вздохнул. - Так оно и было, давным-давно. Мне кажется, приговор на самом деле не отменен. Я всегда хотел узнать, что тогда с ним случилось, но он никогда не обмолвился и словечком; даже и Нисандеру, насколько мне известно. У дальнего берега играли две выдры, но Алек сомневался, видит ли их Серегил. Не думал он и что друга так расстроили новости о военных неудачах скаланцев. Юноша присоединился к Серегилу у кромки воды и молча ждал. Когда они в конце концов стали любовниками, это не только укрепило их дружбу. Для сложившихся между ними отношений в ауренфэйском языке было особое слово - талимениос. Серегил не мог в точности перевести его Алеку, но теперь уже и не было нужды в словах. Для Алека оно означало единство душ, сплав духа и тел. Серегил был способен читать в нем, как в раскрытой книге, с первого дня их знакомства, да и его собственная интуиция временами позволяла ему угадывать мысли друга. Вот и теперь, стоя рядом с ним на берегу, Алек чувствовал исходящие от Серегила волны гнева, страха, страстного желания. - Я рассказывал тебе кое-что о своем прошлом когда-то, верно? - наконец спросил Серегил. - Только о том, что тебя обманом вовлекли в какое-то преступление и что ты поплатился изгнанием. - И ты в порядке исключения не обрушил на меня тысячи вопросов. Я это оценил. Но теперь... - Ты хочешь вернуться, - сказал Алек мягко. - Дело не только в этом. - Серегил скрестил руки на груди, глядя в воду. Алек по долгому опыту знал, как трудно Серегилу говорить о своем прошлом. Даже самая тесная близость - талимениос - ничего тут не меняла, так что юноша давно привык не расспрашивать друга. - Лучше я закончу ощипывать гуся, - наконец сказал Серегил. - Потом, когда устроим гостей, мы с тобой поговорим - обещаю. Мне просто нужно время, чтобы во всем разобраться. Алек хлопнул Серегила по плечу и ушел, чтобы не мешать тому думать. Оставшись наконец в одиночестве, Серегил невидящим взглядом уставился на водную гладь, чувствуя, как мучительные воспоминания захлестывают его штормовой волной. ...Мертвая окончательность окровавленной рукояти ножа в руке... удушье в темноте... гневные лица, издевательства... Опустив голову, Серегил закрыл лицо руками и всхлипнул. Глава 3. Призраки прошлого просыпаются Тонкий полумесяц уже сиял в вечернем небе, когда Серегил вернулся домой. Солдаты Беки разбили лагерь на поляне и готовили ужин на кострах. Серегил огляделся, гадая, какую декурию она взяла с собой, и высматривая знакомые лица; к собственному удивлению, он почти никого не узнал. - Ты ведь Никидес? - обратился он к высокому воину у одного из костров. - Благородный Серегил! Как приятно снова тебя видеть! - воскликнул тот, пожимая руку ауренфэйе. - Ты все еще служишь в декурии сержанта Рилина? - Я здесь, господин! - окликнул его сержант, появившийся из небольшой палатки, разбитой на лужайке. - Кто-нибудь может мне объяснить, что за заварушка затевается? Рилин пожал плечами. - Мы делаем то, что нам прикажут, господин. Я знаю только, что отсюда мы направимся снова на юг, к Цирне, где встретимся с остальной частью турмы. Капитан ждет тебя в доме. Позволь сказать тебе, что ей чертовски не терпится отправиться в путь. - Так я и понял, сержант. Что ж, отдыхайте, пока есть такая возможность. Алек сидел с Бекой и Микамом у двери. Не обращая внимания на вопросительный взгляд Беки, Серегил бросил Алеку ощипанного гуся и отправился мыть руки в бочке с дождевой водой. - Ужин пахнет очень аппетитно, - заметил он, подмигивая Микаму и принюхиваясь к ароматам, долетающим из открытой двери. - Вам повезло: сегодня очередь Алека заниматься готовкой, а не моя. - Вот мне и показалось, что ты отощал, - усмехнулся Микам, направляясь с остальными в дом. - Не похоже на твою виллу на улице Колеса, верно? - сказала Бека, оглядывая единственную комнату. Алек улыбнулся девушке. - Можешь считать это тренировкой в аскетизме. Прошлой зимой навалило столько снега, что нам пришлось прорубить дыру в крыше, чтобы выбраться из дому наружу. И все равно это жилище много лучше некоторых мест, где нам случалось жить. Действительно, дом совсем не походил на уютные комнаты, которые Серегил и Алек занимали в "Петухе", или на элегантную виллу Серегила в аристократическом квартале Римини. Сколоченная из досок низкая кровать занимала почти четверть комнаты; рядом с ней стоял шаткий стол, а стульями служили ящики и скамейки. На полках, крючках и в кривобоком шкафу хранилось немногочисленное имущество. Два маленьких оконца во избежание сквозняков были затянуты промасленным пергаментом, а на крюке над углями в сложенном из нетесаного камня очаге посвистывал чайник. - Я заглянул на улицу Колеса с месяц назад, - сказал Микам, когда все расселись вокруг стола. - Старый Рансер прихварывает, но все равно поддерживает все в таком же порядке, как было при тебе. Ему теперь помогает присматривать за домом внук. Серегил недовольно поморщился, догадавшись, что Микам вложил в эти слова скрытый смысл. Вилла была последним его владением в Римини, больше ничто не связывало его со столицей. Как и Триис, старый Рансер хранил секреты своего хозяина и покрывал его чудачества, так что Серегил имел возможность появляться на улице Колеса или исчезать, не вызывая подозрений. - И что же он говорит о том, где я был все это время? - По его словам, ты в Айвиуэлле, помогаешь Алеку управлять поместьем и поставляешь лошадей для скаланской армии, - ответил Микам, подмигивая юноше. Айвиуэлл был вымышленным имением в Майсене, завещанным Алеку его столь же вымышленным отцом - провинциальным аристократом. Этот помещик будто бы поручил благородному Серегилу из Римини своего единственного сына. Все это придумали однажды вечером за бутылкой вина Серегил с Микамом, чтобы объяснить неожиданное появление Алека в столице. Поскольку и титул, и поместье были из самых мелких, никто ими не интересовался. - А что говорят о Коте из Римини? - спросил Серегил. Микам усмехнулся. - Когда прошло с полгода без всяких происшествий, начали ходить слухи, что он, должно быть, умер. Ты, пожалуй, единственный ночной воришка, которого оплакивает аристократия. Как я понимаю, с твоим исчезновением интриганы лишились необходимого оружия. Что ж, вот и еще одно основание не возвращаться. Тайные занятия Серегила в качестве Кота из Римини давали ему заработок, работа на Нисандера в качестве наблюдателя была целью жизни, а роль шалопая- аристократа служила хорошим прикрытием и той, и другой деятельности. Теперь же осталась только она, и это все более тяготило Серегила. - Наверное, нужно было бы продать виллу, но мне не хватит духа лишить пристанища Рансера. Это ведь скорее его дом, чем мой. Напишу-ка я дарственную в пользу твоей Элсбет: пусть живет там, когда окончит обучение в храме. Она Рансера не выгонит. Микам похлопал Серегила по руке. - Ты добрый человек, но не понадобится ли вскоре вилла тебе самому? Серегил опустил глаза на большую веснушчатую руку, в которой утонула его собственная, и покачал головой. - Ты же знаешь, что этого никогда не будет. - Как поживают все в Уотермиде? - спросил Алек. Микам откинулся на скамье и засунул руку за пояс. - Хорошо, за исключением того, что нам не хватает вас. - Я тоже скучаю по ним, - признался Серегил. Уотермид был для него вторым домом, а Кари и ее три дочери - второй семьей. Да и Алека все считали своим с первого же дня, как только он там появился. - Элсбет все еще в Римини. Она подхватила заразу, когда прошлой зимой началась эпидемия, но выкарабкалась, - продолжал Микам. - Ей нравится жизнь в храме, она подумывает о посвящении. Кари нелегко ухаживать за двумя малышами, но Иллия теперь уже достаточно большая, чтобы помогать матери. И это очень кстати: как только Герин научился ходить, он стал во всем подражать сводному брату, а Лутас - озорник, каких поискать. Кари однажды поймала их на полпути к реке. Серегил усмехнулся. - Ну, то ли еще будет - с таким-то отцом. Разговор продолжался, гости и хозяева обменивались новостями, словно ничего необычного в этом визите не было. Вскоре, однако, Серегил повернулся к Беке. - Думаю, тебе стоит рассказать мне побольше. Ты говорила, что возглавляет посольство Клиа? - Да. Турма Ургажи - ее почетный эскорт. - Но почему Клиа? - спросил Алек. - Она ведь самая младшая. - Будь я циником, я сказал бы, что ее поэтому не так жалко, как других, - заметил Микам. - Я бы в любом случае выбрал на эту роль ее или Коратана, - задумчиво сказал Серегил. - Они самые сообразительные в семействе, они показали себя в бою и держатся властно. Наверное, и Торсин включен в посольство вместе с парочкой магов? - Благородный Торсин уже находится в Ауренене. Что же касается магов, их теперь так же не хватает в армии, как и полководцев, поэтому с Клиа едет только Теро, - ответила Бека, и Серегил заметил, что она внимательно смотрит на него - какова будет реакция? "И не без оснований", - подумал он. Теро стал учеником Нисандера вместо Серегила, когда тот обнаружил свою непригодность к занятиям магией. Они терпеть друг друга не могли и многие годы соперничали, как ревнивые братья. И все же Теро и Серегил оказались друг у друга в долгу, когда Мардус похитил Алека и Теро: во время кошмарного путешествия пленники остались в живых только благодаря взаимной поддержке; без Теро Алеку не удалось бы бежать до того, как началась последняя битва на пустынном пленимарском берегу. Смерть Нисандера положила конец соперничеству Серегила и Теро, но все равно каждый оставался живым напоминанием другому о понесенных потерях. Серегил с надеждой взглянул на Микама. - Ты тоже едешь, да? Микам пристально разглядывал гвоздь в стене. - Меня не пригласили. Я явился сюда, только чтобы уговорить тебя отправиться с посольством. На этот раз тебе придется удовольствоваться Бекой. - Понятно. - Серегил отодвинул тарелку. - Что ж, я дам ответ утром. Ну а теперь кто хочет сыграть в "меч и монету"? С Алеком играть неинтересно: он знает все мои уловки. На какое-то время Серегилу удалось целиком отдаться простому удовольствию игры - удовольствию тем более драгоценному, что он понимал: это мирное мгновение быстро пролетит. Серегил наслаждался их с Алеком долгим отшельничеством. Ему часто казалось, что он вступил в мир, в котором Алек жил до их встречи, - простой мир охоты, путешествий, тяжелой работы. Им выпало достаточно приключений, чтобы поддержать на высоте их искусство разведчиков, но в основном они занимались честным трудом. И любили друг друга. Серегил улыбнулся, глядя в свои карты и вспоминая, сколько раз они сплетались в объятиях в бесчисленных гостиницах, у бесконечных костров под яркими звездами, на той самой постели, где теперь сидел Микам. Или на мягкой весенней траве под дубами у ручья; или на благоухающем сене золотой осенью; или в теплой воде пруда... А однажды они выбежали полуодетыми и упали в свежевыпавший снег под сияющей луной, которая не давала им спать три ночи подряд. Если подумать, вокруг было не так уж много мест, где бы страсть не кидала их в объятия друг друга. Они далеко ушли от того первого неуклюжего поцелуя, которым обменялись в Пленимаре... Что ж, Алек всегда всему быстро учился. - Должно быть, тебе выпали хорошие карты, - сказал Микам, бросая на друга лукавый взгляд. - Не покажешь ли их нам? Сейчас твой ход. Серегил выложил десятку, и Микам побил ее, посмеиваясь с победным видом. Серегил наблюдал за своим старым другом со смесью грусти и нежности. Когда они впервые повстречались, Микаму было столько же лет, сколько теперь Беке; это был высокий жизнерадостный бродяга, с готовностью присоединившийся к Серегилу в его приключениях. Теперь же в густой шевелюре и усах седых волос стало больше, чем рыжих... "Тирфэйе", зовем мы их: те, чья жизнь коротка. Серегил смотрел на Беку, обменивающуюся шутками с Алеком, и думал о том, что увидит седину и в ее рыжих кудрях, пока его собственные волосы будут все еще темны. Увидит, конечно, если Сакор будет милостив и она не погибнет в этой войне. Он поспешно загнал эту мысль туда же, где уже скулили другие, такие же грустные. Две свечи сгорели до основания, прежде чем Микам бросил карты на стол и зевнул. - Ну, по-моему, я проиграл достаточно для одного вечера. Да и проехали мы сегодня немало. - Я бы уложил тебя здесь, - начал Серегил, - но... Микам с понимающим взглядом отмахнулся от его извинений. - Ночь ясная, и палатки у нас удобные. Утром увидимся. Серегил смотрел в дверь, пока Бека и Микам не исчезли в одной из палаток, потом повернулся к Алеку, чувствуя, как мускулы живота сводит от отчаяния. Алек сидел, рассеянно тасуя карты. Мерцающие отсветы огня в очаге заставляли его казаться старше, чем юноша был на самом деле. - Ну? - сказал он мягко, но непреклонно. Серегил уселся и положил локти на стол. - Конечно, я хочу вернуться в Ауренен. Но не таким образом. Ведь ничто не прощено. - Расскажи мне обо всем, Серегил. На этот раз я хочу узнать все полностью. "Все? Этого никогда не будет, тали", - грустно подумал Серегил. Воспоминания снова нахлынули на него, как несущий грязь весенний разлив. Что же выбрать первым из этих обломков его прошлого? - Мой отец, Корит-и-Солун, был очень влиятельным человеком, одним из самых могущественных членов лиасидра. - Серегил ощутил ноющую боль в сердце, представив себе лицо отца, худое и суровое, с глазами холодными, как осенний туман. Он не был таким, как рассказывали Серегилу старшие сестры, до смерти их матери. - Мой клан, Боктерса, один из старейших и самых уважаемых. Наш фейдаст лежит на западной границе, недалеко от земель зенгати. - Фейд... как? - Фейдаст. Дословно - "земли народа", отчий дом. Это территория, которой владеет каждый клан. - Серегил еще раз отчетливо повторил для Алека новое слово - это был знакомый, приятный обоим ритуал. Они так часто прибегали к нему, что сейчас не заметили ничего особенного. Только потом Серегила поразило одно обстоятельство: за те два года, что он говорил с Алеком почти исключительно на своем родном языке, из всех слов только это ни разу не было упомянуто. - Западным кланам всегда приходилось больше сталкиваться с зенгати - отражать набеги горцев, ловить пиратов, промышляющих на побережье, - продолжал он. - Но у зенгати тоже существуют кланы, и некоторые племена миролюбивее остальных, Боктерса и другие живущие поблизости ауренфэйе много лет торгуют с ними; мой дед, Солун-и-Мерингил, стремился добиться большего и заключить с зенгати договор. Он передал эту свою мечту моему отцу, который наконец и убедил лиасидра встретиться с зенгатской делегацией и обсудить перспективы. Старейшины собрались тем летом, когда мне исполнилось двадцать два; по меркам ауренфэйе я был моложе, чем ты теперь. Алек кивнул. Между возрастом ауренфэйе и обычным человеческим возрастом не было точного соответствия: некоторые периоды жизни длились дольше, некоторые - меньше. Будучи только наполовину ауренфэйе, Алек взрослел быстрее, чем чистокровный представитель этой расы, но прожил бы, наверное, такую же длинную жизнь. - Многие были против союза с зенгати. Жестокие дикари с незапамятных времен грабили наши прибрежные селения, уводили жителей в рабство, жгли города. В каждом доме на южном побережье нашелся бы не один военный трофей, так что только влиянию нашего клана мой отец обязан тем, что ему удалось продвинуться так далеко. Встреча состоялась у реки на западной границе нашего фейдаста, и по крайней мере половина кланов сделала все от них зависящее, чтобы затея провалилась. Некоторыми двигала ненависть к зенгати, другим же, вроде Вирессы или Рабази, не нравилась перспектива союза западных кланов с воинственными соседями. Их опасения, как можно судить теперь, оглядываясь назад, были не такими уж беспочвенными. Ты помнишь, я рассказывал тебе, что у ауренфэйе нет ни царя, ни царицы? Каждый клан управляется кирнари... - И кирнари одиннадцати главных кланов образуют совет лиасидра, который заключает союзы и решает, кто прав и кто виноват в случае распрей и кровной вражды, - закончил Алек, отбарабанив это как заученный урок. Серегил усмехнулся: Алеку не приходилось ничего повторять дважды, особенно если дело касалось Ауренена. - Мой отец был кирнари клана Боктерса, как и моя сестра Адриэль теперь. На ту встречу явились кирнари всех главных и многих мелких кланов. Появился целый город - шатры выросли по всему берегу, как грибы после дождя. - Серегил мечтательно улыбнулся, вспоминая те счастливые дни. - Собрались не только кирнари, но и все их семьи, - как на праздник. Главы семей препирались и рычали друг на друга целыми днями, но для нас, остальных, это было замечательное развлечение. Серегил поднялся, чтобы налить еще вина в кружки, потом встал перед очагом, так и не прикоснувшись к напитку. Чем ближе он подходил к кульминации своего рассказа, тем труднее ему становилось находить слова. - Я ведь не очень много рассказывал тебе о своем детстве? - Не очень много, - согласился Алек, и Серегил почувствовал давнее горькое разочарование за этими невыразительными словами. - Как я понимаю, ты, так же как и я, никогда не видел своей матери. Ты только однажды упомянул, что у тебя, кроме Адриэль, есть еще три сестры - Шалар, Мидри и... как зовут младшую? - Илина. - Илина, да, и что Адриэль тебя вырастила. - Ну, она сделала, что могла. Я был довольно неуправляемым мальчишкой. Алек хихикнул. - Я бы очень удивился, окажись иначе. - Правда? - Серегил был благодарен Алеку за короткий шутливый диалог, давший ему передышку. - Мое поведение очень не нравилось отцу. По правде говоря, ему вообще мало что во мне нравилось, за исключением успехов в музыке и фехтовании, а этого обычно оказывалось недостаточно. В те дни, о которых я веду речь, я по большей части просто старался не попадаться ему на глаза. Переговоры с зенгати, однако, свели нас вместе, и сначала я изо всех сил старался держать себя, как положено. Потом я повстречал молодого человека по имени Илар. - Необходимость произнести это имя вслух заставила сердце Серегила сжаться. - Илар-и-Сонтир. Он был из клана Чиптаулос, одного из тех, которых мой отец рассчитывал склонить на свою сторону. Отец очень радовался нашей дружбе - сначала. Илар был... - Теперь начиналось самое трудное. Звук имени этого человека словно вызвал его дух. - Он был красив и жизнерадостен, у него всегда находилось время, чтобы отправиться охотиться или купаться со мной и моими друзьями. Он был уже почти взрослый, и нам ужасно льстило его внимание. Я с самого начала сделался его любимцем, и через неделю-две мы с ним начали уединяться, как только представлялась возможность. Серегил жадно припал к вину и заметил, что его рука, сжимающая кружку, дрожит. Много лет он старался похоронить эти воспоминания, но достаточно было единственный раз произнести ненавистное имя, как прежние чувства забурлили в нем - такие же мучительные, как и в то давно прошедшее лето. - У меня уже было несколько увлечений - друзья, девушки-родственницы, - но ничего подобного я еще не испытывал. Наверное, можно сказать, что он соблазнил меня, хотя это и не потребовало от него особых усилий. - Ты его любил. - Нет! - рявкнул Серегил, прогоняя воспоминания о нежных губах и ласковых руках, касавшихся его тела. - Нет, это была не любовь. Меня просто ослепила страсть. Адриэль и мои друзья пытались предостеречь меня, но к тому времени я был настолько увлечен Иларом, что сделал бы для него все на свете. Как в конце концов и сделал. Насмешка судьбы заключается в том, что он первым обнаружил и стал поощрять мои не самые благородные таланты. Даже без тренировки мои руки оказались весьма ловки, и мне удавалось выслеживать других, оставаясь незамеченным. Илар стал придумывать мне всякие задания - сначала невинные, потом нет. Я жил тогда одним - его похвалами. - Серегил бросил на Алека виноватый взгляд. - Это довольно сходно с нашими с тобой отношениями - когда мы еще только повстречались. Воспоминания о тех временах и заставляли меня сначала держать тебя на расстоянии: я боялся развратить тебя, как это сделал со мной Илар. - У нас все было по-другому. Но продолжай: разделайся с этим раз и навсегда. Что случилось потом? "Он старше, чем кажется", - снова подумал Серегил. - Что ж, хорошо. Одним из самых яростных противников моего отца был Назиен-и-Хари, кирнари клана Хаман. Илар убедил меня, что некоторые бумаги, хранящиеся в шатре Назиена, помогут отцу добиться своего и что только у меня хватит ловкости "позаимствовать" их. - Серегил поморщился при воспоминании о том, каким зеленым несмышленышем оказался. - Так что я отправился в шатер Назиена. Той ночью все должны были присутствовать на каком-то обряде, но один из родичей Назиена вернулся и поймал меня на месте преступления. В шатре было темно, и он, наверное, не видел, что грозит кинжалом мальчишке. Но мне света хватало: я разглядел клинок и гневный блеск его глаз. В ужасе я выхватил собственный кинжал и ударил его. Я не хотел его убивать, но именно это и случилось. - Серегил горько усмехнулся. - Думаю, даже Илар не ожидал такого, когда послал того человека в шатер главы клана Хаман. - Он хотел, чтобы тебя поймали? - О да. Ради этого он и был так ко мне внимателен. Ауренфэйе редко опускаются до убийства, Алек, да и вообще до насилия. Все определяется атуи, кодексом чести. Атуи и клан решают в жизни все: поведение семьи, поведение отдельного человека. - Серегил печально покачал головой. - Илару и другим заговорщикам - а их было несколько, как потом выяснилось, - для достижения их цели - провала переговоров - достаточно было вынудить меня нарушить атуи моего клана. Что ж, своего они добились! То, что последовало, было очень драматичным и назидательным: моя репутация и недвусмысленная близость с Иларом были широко известны. Меня признали виновным в заговоре и в убийстве. Я когда-нибудь говорил тебе, как наказывает за убийство мой народ? - Нет. - Есть старинный обычай, именуемый "дваи шоло". - "Две чаши"? - Да. Наказание виновного возлагается на его собственный клан. Пострадавший же клан объявляет тетсаг - если семья преступника нарушит атуи и не выполнит свой долг, то убийство любого ее члена считается законным, пока честь не будет восстановлена. Обычай "дваи шоло" заключается в следующем: виновного запирают в тесной каморке в доме кирнари и каждый день предлагают ему две чаши с едой. В одной чаше еда отравлена, в другой - нет. Преступник может выбрать любую или отказаться от обеих, и так каждый день. Если ему удается выжить в течение года и одного дня, это считается божественным знамением, и его освобождают. Немногим удавалось получить свободу таким образом. - Но с тобой поступили иначе. -Да. Удушающая жара, тьма, слова, которые жалят... Серегил стиснул кружку так, что пальцы побелели. - Меня вместо этого изгнали. - А что сделали с остальными? - Насколько я знаю, их ожидала каморка и две чаши. Всех, кроме Илара. Он бежал той же ночью, когда меня поймали. Но своего он добился. Клан Хаман воспользовался скандалом, чтобы сорвать переговоры. Все, ради чего моя семья и другие трудились десятилетиями, пошло прахом менее чем за неделю. Успех заговора зависел от одного: сына Корит-и-Солуна нужно было заставить нарушить кодекс чести. И знаешь что? Голос Серегила внезапно охрип, и он смог продолжать только после того, как снова отхлебнул вина. - Самым ужасным оказалось не убийство и не позор, даже не изгнание, а то, что люди, которым я должен был бы верить, предостерегали меня, а я из тщеславия и упрямства их не послушал. - Серегил отвернулся, не в силах вынести сочувственный взгляд Алека. - Ну вот, теперь ты знаешь о моем постыдном прошлом. Я рассказывал обо всем еще только Нисандеру. - Скандал произошел сорок лет назад? - Для ауренфэйе это все еще свежие новости. - Твой отец так тебя и не простил? - Он давно умер. Нет, он меня не простил. Не простили и сестры, за исключением Адриэль. Я ведь не говорил тебе, что Шалар была влюблена в члена клана Хаман? Сомневаюсь, что кто-нибудь из моего клана, на который я навлек позор, будет особенно рад моему возвращению. Кончив наконец свой рассказ, Серегил допил вино; непрошеные воспоминания о последнем дне на родине мелькали перед его глазами. Гавань Вирессы, гневное молчание отца, слезы Адриэль, насмешки и оскорбления, заставившие его поспешно подняться на борт чужеземного корабля. Он не плакал тогда, как не заплакал и сейчас, но гнетущее чувство раскаяния было так же свежо теперь, как и в тот ужасный день. Алек молча сидел у стола, сцепив руки. Серегил, стоя у очага и не в силах нарушить молчание, мечтал об одном: ласковом прикосновении этих сильных пальцев. - Так отправишься ты туда? - снова спросил Алек. - Да. - Серегил знал это с того момента, когда впервые услышал от Беки о посольстве. Теперь он должен получить ответ на мучительный вопрос; Серегил заставил себя пересечь разделяющее их пространство и протянул к Алеку руку. - Ты поедешь со мной? Это может оказаться не слишком приятным: быть возлюбленным изгнанника. У меня там теперь нет даже имени. Алек стиснул протянутую руку. - Помнишь, что случилось в прошлый раз, когда ты попытался удрать без меня? Смех Серегила, испытавшего невероятное облегчение, изумил их обоих. - Помню ли? По-моему, у меня еще не все синяки прошли. - Не выпуская руки Алека, он потянул его на постель. - Я тебе сейчас их покажу. Неожиданный любовный порыв Серегила удивил Алека меньше, чем сопровождавшая его ярость. Гнев мешался с отчаянной страстью, гнев, адресованный не ему, но тем не менее оставивший синяки на плечах, спине и бедрах юноши, как он обнаружил потом при свете утреннего солнца. Алек не нуждался в обостренной восприимчивости, которую рождает талимениос, чтобы понять: Серегил таким образом пытается выжечь саму память о ненавистном первом возлюбленном; не сомневался он и в том, что из этого ничего не получилось. Потный и задыхающийся в объятиях Серегила, Алек слушал, как становится спокойным и тихим дыхание любовника, и впервые чувствовал себя опустошенным и скованным, а не довольным и защищенным. Черная пропасть молчания разделяла их, несмотря на телесную близость. Алека это пугало, но он все же не отодвинулся от Серегила. - А что случилось с Иларом? Его поймали? - прошептал он в темноту. - Не знаю. Алек коснулся щеки Серегила, ожидая почувствовать влагу слез. Глаза друга были сухими. - Однажды, вскоре после нашей встречи, Микам сказал мне, что ты не прощаешь предательства, - тихо сказал юноша. - Потом то же самое повторил мне Нисандер. Они оба считали, что таково следствие того, что случилось с тобой в Ауренене. Это из-за него, да? Из-за Илара? Серегил прижал ладонь Алека к губам, потом приложил руку юноши к своей груди, в которой быстро и тяжело билось сердце. Когда наконец он заговорил, в голосе его звучала горечь. - Поруганные любовь и доверие... Я ненавижу его за это, за то, что он слишком рано лишил меня невинности. Я был избалован, глуп и упрям, но я ни к кому еще не испытывал ненависти. Впрочем, несчастье многому меня научило: я понял, что такое настоящие любовь, доверие и честь; понял, что их нельзя считать само собой разумеющимися. - Ну, если мы когда-нибудь с ним повстречаемся, - пробормотал Алек, - я должен буду по крайней мере за это его поблагодарить. - Рука Серегила внезапно до боли стиснула его плечо. - У тебя на это не будет времени, тали, - я раньше перережу ему глотку. Глава 4. Новые путешествия Серегил нашел Беку на следующее утро около загона. - Когда это твое посольство отправляется в Ауренен? - Скоро. - Девушка повернулась и бросила на него вопросительный взгляд. - Ты хочешь сказать, что едешь тоже? -Да. - Да будет благословенно Пламя! Мы должны встретиться с принцессой Клиа в маленьком рыбацком поселке у начала канала пятнадцатого числа этого месяца. - Каким путем она собирается добираться до Ауренена? - Не знаю. Чем меньше она говорит, тем меньше сумеют узнать пленимарские шпионы. - Очень мудро. - Если поторопиться, мы могли бы быть в Ардинли через три дня. Сколько времени тебе нужно на сборы? - М-м... не знаю. - Серегил оглянулся вокруг, словно прикидывая, какие дела нужно успеть сделать в огромном поместье. - Два часа тебя устроят? - Ну, если скорее ты не можешь... Глядя, как девушка решительно направляется в лагерь, Серегил решил, что в ней есть много и от ее матери, а не только от отца. Алек сунул свой кинжал с черной рукоятью в сапог и поправил рапиру на левом бедре. - Не забудь это. - Серегил снял в полки их наборы инструментов и перебросил один Алеку. - Если повезет, они нам пригодятся. Алек открыл футляр из черной кожи и перебрал содержимое кармашков: отмычки, крючки, куски проволоки, клинья из твердого дерева, маленький светящийся камень, вделанный в изогнутую рукоять. Все эти приспособления сделал Серегил: таких инструментов на рынке не купишь. Убедившись, что все на месте, Алек сунул футляр под камзол; приятно было чувствовать на боку знакомую тяжесть. Теперь оставалось приготовить лук - Черный Рэдли, собрать кое-какую одежду, уложить в спальный мешок всякие мелочи. У Алека никогда не было много имущества; как любил говорить Серегил, истинную ценность имеют лишь те вещи, которые можно захватить с собой при поспешном бегстве. Такой принцип вполне устраивал Алека и делал сборы недолгими. Серегил закончил собственные приготовления и с грустью оглядел комнату. - Хорошее было жилище. Алек обнял его за талию и положил подбородок на плечо друга. - Очень хорошее, - согласился он. - Но если бы не подвернулся этот предлог отправиться в путь, нашелся бы какой-нибудь еще. - Пожалуй. А знаешь, нас избаловало уединение. - Серегил прижался к нему с похотливой улыбкой. - Вот увидишь, что значит оказаться в тесноте на борту какого-нибудь корабля, рядышком с солдатами Беки. Ты еще пожалеешь, что мы отсюда уехали, да и я тоже. - Эй, там, готовы вы наконец? - требовательно спросила Бека, неожиданно появляясь в дверях. Увидев их, она неуверенно замерла на пороге. Алек отскочил от Серегила и покраснел. - Да, капитан, мы готовы, - сказал Серегил и тихо добавил, повернувшись к Алеку: - Что я тебе говорил? - Прекрасно. - Бека постаралась за деловитостью скрыть собственное смущение. - А что будет со всем этим? - Она обвела рукой комнату. За исключением оружия и одежды, в доме все оставалось на своих местах, как и раньше. В очаге тлели угли, на полке у окна сушилась только что вымытая посуда. Серегил пожал плечами и двинулся к двери. - Кому-нибудь пригодится. - Он все еще не носит рапиры? - когда Серегил вышел. спросила Бека Алека, - Не носит - со времени смерти Нисандера. Девушка печально кивнула. - Какая жалость - такой великолепный фехтовальщик! - Спорить с ним бесполезно, - сказал Алек, и Бека догадалась по его тону, что эту схватку он проигрывал уже не один раз. Наконец они двинулись по ведущей на юг дороге. Несмотря на опасения Серегила, снова скакать рядом с Микамом было приятно. Они часто оказывались вдвоем впереди остальных, и тогда казалось, что прежние времена вернулись: они едут куда-то с поручением от Нисандера или из чистой удали затевают что-то сами. Но потом солнце зажигало серебряные нити в волосах старого друга или на глаза попадалась негнущаяся изуродованная нога, и возбуждение Серегила уступало место печали. Микам не был представителем первого поколения, которое он пережил, но опыт не делал потери более легкими. В Скале из тех тирфэйе, кого Серегил любил, только волшебники жили долго, но даже и они могли быть убиты. Серегил то и дело ловил на себе смущенный взгляд Микама: того тоже преследовали подобные мысли, но, по-видимому, тирфэйе было легче принять сложившуюся ситуацию. И именно Серегил виновато сдерживал коня, чтобы поскорее присоединиться к Алеку, словно юноша был костром, у которого можно отогреться. Когда на следующий день отряд повернул на запад, дороги оказались подсохшими, а холмы и долины сплошь усыпаны крокусами и первоцветами. Пользуясь ясными ночами, всадники ехали допоздна и укладывались спать на голой земле, отпустив коней пастись. Если бы не частые встречи с военными подразделениями, движущимися в сторону фронта, Серегил с трудом поверил бы, что на суше и на mope идут тяжелые бои. Впрочем, разговоры с солдатами Беки скоро показали ему истинную картину. Из десяти воинов, которых он видел раньше, уцелели всего четверо: Сира, Тила, Тэйр и капрал Никидес. Никидес с тех пор возмужал и обзавелся длинным белым шрамом на правой щеке. Остальные солдаты турмы были новобранцами, призванными в армию взамен павших в битвах. - Ну, Бека, я всегда знал, что из тебя выйдет толк, - сказал Серегил, когда они расположились вокруг костра на ночлег. -Правая рука принцессы Клиа! Это настоящий успех. - И что хорошо - они какое-то время будут в безопасности, - добавил Микам. Бека сдержанно пожала плечами. - Мы это заслужили. - У нас были большие потери с тех пор, как ты в последний раз встречался с нашей турмой, господин, - заметил сержант Рилин, разминая затекшие за целый день в седле ноги. - Помнишь тех двоих, которых пленимарцы прибили к д