ссчитывая, что там его никто не побеспокоит. Путешествовать переодевшись всегда непросто, но Серегил обнаружил, что выбранная им на этот раз роль еще более обременительна, чем обычно. Он определенно был не в настроении должным образом реагировать на несвоевременные заигрывания Раля. Капитан же постоянно находил предлоги появляться рядом с госпожой Гветелин: то обращая ее внимание на достопримечательности, мимо которых они плыли, то интересуясь, удобно ли ей, то предлагая всевозможные развлечения ее молодому пажу. Он принимал ее застенчивые извинения вполне добродушно, но был тверд в своем намерении угостить их ужином вечером., Вскоре после обеда, поданного в полдень, Серегил извинился и удалился в свою каюту отдохнуть. К тому времени, когда Алек разбудил его и напомнил, что пора одеваться к ужину, Серегил чувствовал себя гораздо лучше. - Мне жаль, что пришлось оставить тебя в одиночестве на палубе, - извинился он перед Алеком, пока тот возился с запутавшейся шнуровкой. - Завтра госпожа Гветелин решит не выходить из каюты, а паж будет ей прислуживать: пора продолжить твое обучение. Для фехтования здесь нет места, ну да мы что-нибудь придумаем. Может быть, займемся пением или потренируемся в фокусах. Этим нужно заниматься все время, иначе теряешь сноровку. Серегил сбросил помявшееся платье и вынул из сундука новый наряд. После того, как Алек туго зашнуровал его, Серегил набросил на волосы тонкую вуаль, закрепил ее шелковой лентой и расправил складки так, чтобы они изящно легли на плечи. К кольцу с гранатом, которое он носил раньше, добавились другие украшения: тяжелая золотая цепь и серьги из крупных жемчужин. - Клянусь пальцами Иллиора, я умираю с голода, - сообщил он Алеку, заканчивая туалет. - Надеюсь, я сумею вести себя за столом, как положено даме. Что будет на ужин? Алек, ты меня слышишь? Юноша смотрел на него с озадаченным выражением. Вспыхнув, он моргнул и ответил: - Рагу из дичи. Я ощипывал птичек по просьбе кока, пока ты спал. - Он сделал паузу, потом добавил, усмехаясь: - И я наслушался разговоров матросов: твой маскарад производит на них впечатление. - Да? И что же они говорили? - Кок уверяет, что он никогда еще не видел, чтобы капитан так увлекся женщиной. Другие заключали пари, добьется ли он от тебя милостей до тех пор, как мы прибудем в Нанту. - Весьма маловероятно. Надеюсь, ты будешь верен долгу и защитишь мою добродетель, пока мы не ступим на берег, мой дорогой Кирис. На их стук дверь открыл сам капитан Раль. Ради торжественного случая он нарядился в старомодный бархатный кафтан и даже подстриг бороду. Стеная в душе, Серегил протянул ему руку и позволил проводить себя к столу. - Добро пожаловать, прекрасная госпожа! - воскликнул Раль, подчеркнуто игнорируя Алека и удерживая руку Серегила в своей. - Надеюсь, тебе все здесь понравится. Маленький столик был накрыт на троих, вино уже налито в бокалы, восковые свечи - вместо вонючего масляного фонаря - зажжены. - Ах, ты свежа, как весенняя роза на рассвете, - продолжал капитан, усаживая Серегила с обретенной долгой практикой галантностью. - Мне больно было видеть, какой поникшей ты выглядела сегодня днем. - Мне гораздо лучше, благодарю, - пробормотал Серегил. Алек подмигнул ему за спиной Раля. И дичь, и вино оказались превосходны, однако беседа во время еды носила не особенно оживленный характер. Раль продолжал не замечать Алека и довольно резко оборвал его, когда юноша намеренно заговорил о гипотетическом супруге госпожи Гветелин. К этому времени, однако, Алек освоился со своей ролью и начал получать от нее удовольствие. - Не расскажете ли вы нам о новостях с юга, капитан, - предложил Серегил, когда над столом повисла особенно напряженная пауза. - Ну, я думаю, ты уже слышала о пленимарцах? - Раль потянулся за большой почерневшей трубкой. - Ты позволишь, госпожа? Благодарю. Перед тем как мы отчалили из Нанты две недели назад, пошли разговоры о том, что старый Верховный Владыка, Петасариан, снова болеет и долго не протянет. Это ничего хорошего нам не сулит, если ты хочешь знать мое мнение. Я ведь скаланец по рождению и не очень люблю пленимарцев, но Петасариан по крайней мере соблюдал заключенные договора. Молодой же его наследник Клистис - это совсем другое дело. Говорят, последний год он является фактическим правителем, и многие считают, что он опять готовит войну. По слухам, и к болезни старика он руку приложил, если ты понимаешь, что я хочу сказать. К тому же многие в Пленимаре считают, что Двенадцатый Куросский договор не должен был быть подписан; поэтому они хотят, чтобы Петасариан не путался под ногами у сына, когда тот примется наводить порядок. - Так ты думаешь, что будет война? - Серегил с легкостью придал своему голосу женственное очарование. Раль важно пыхнул трубкой. - Скала и Пленимар не знают, чем себя занять, когда не воюют друг с другом, хотя я считаю, что это Пленимар раскачивает лодку. Да, я думаю, что они снова собираются напасть друг на друга, и попомни мои слова, на этот раз пустяками не обойдется. Те купцы, что имеют дела в Пленимаре, говорят, что в портах вовсю строят новые корабли. По всему побережью орудуют вербовщики, и матросы побаиваются сходить на берег. Это было новостью для Серегила, но прежде, чем он смог расспросить капитана более подробно, появился юнга, чтобы убрать со стола. Пока юнга уносил тарелки и менял скатерть, Раль отпер шкафчик над своей койкой и достал оттуда пыльную бутылку и три маленьких оловянных бокала. - Выдержанный коньяк из Зенгата. Настоящая редкость, - сообщил он, наполняя бокалы. - Мои деловые контакты в Нанте дают мне возможность приобретать такого рода вещи. Давай, молодой господин Кирис, выпьем за здоровье нашей прекрасной дамы. Да будет она радовать глаза и сердца тех, кто удостоится чести видеть ее! Хотя капитан обращался к Алеку, он при этом не отрывал взгляда от Серегила. Тот скромно потупился и пригубил огненный напиток. Алек поднял кубок в ответ и, демонстрируя искреннее ликование, провозгласил ответный тост: - И за здоровье благородного младенца, которого она носит под сердцем, моего будущего кузена! Раль поперхнулся коньяком. Серегил бросил на Алека веселый изумленный взгляд, но успел взять себя в руки, пока капитан не прокашлялся. - Я не стала бы касаться этой темы, если бы не юношеский энтузиазм моего дорогого родича, - пробормотал Серегил, отставляя кубок. Майсенские благородные дамы были известны своей сдержанностью и скромностью. Однако Раль явно был обескуражен меньше, чем рассчитывал Алек. Серегил мог догадаться, какие мысли промелькнули за этими темными глазами: "В конце концов, если поле уже вспахано и засеяно, а красотка все еще хороша, так в чем же дело?", - О госпожа, я и не имел представления!.. - Капитан похлопал ее по руке с еще большим жаром. В этот момент появился кок с подносом, на котором было несколько закрытых чаш. Раль поставил одну из них перед Серегилом. - Неудивительно, что ты не очень хорошо себя чувствовала. Может быть, десерт восстановит твои силы. - Действительно. - С улыбкой предвкушения Серегил поднял крышку и застыл в неподвижности, смертельно побледнев. В чаше, полной отсеченных ушей и языков и вырванных глаз, извивались черви. Серегила обдала горячая волна тошноты и паники. Со звоном уронив крышку чаши, он бросился вон из каюты. - Не пугайся, мальчик, - услышал он за спиной голос Раля. - Это вполне обычно для женщин в ее положении... Добежав до поручней, Серегил перегнулся через борт, и его вырвало. Только через несколько секунд он смутно осознал, что рядом стоит Алек. - В чем дело? - спросил юноша испуганным шепотом. - Отведи меня вниз, - простонал Серегил. - Быстро, отведи меня вниз. Алек почти в охапку отнес его по трапу в каюту, и Серегил рухнул на койку и закрыл лицо руками. - Что случилось? - умоляюще спросил Алек, обеспокоенно склоняясь над ним. - Может быть, сходить за капитаном или принести тебе коньяка? Серегил отчаянно замотал головой, потом взглянул на юношу: - Что ты видел? - Как ты выбежал из каюты. - Нет! В чаше. Что ты в ней видел? - В чаше с десертом, имеешь ты в виду? - непонимающе переспросил Алек. - Печеные яблоки. Серегил поднялся, подошел к единственному маленькому окошку, открыл его и глубоко вдохнул холодный воздух. Его мучил страх, острый, как лезвие кинжала. Все его инстинкты требовали, чтобы он защищался, а главное, бежал - бежал куда угодно. Голова его снова раскалывалась, а пустой желудок, казалось, завязался узлом. Повернувшись лицом к Алеку, он тихо проговорил: - Я видел совсем другое. Чаша была полна... - Он умолк, вспоминая ужасное, непреодолимое чувство паники, охватившее его при взгляде на чашу. - Не важно. Только это вовсе не были печеные яблоки. По его телу прошла судорога, и Серегил прислонился к стене. Перепуганный еще больше, Алек подвел его к койке и заставил сесть. Серегил забился в угол, прижавшись спиной к переборке. Но он все же достаточно владел собой, чтобы послать Алека к капитану Ралю с извинениями от имени госпожи Гветелин: по-видимому, в ее теперешнем состоянии дама не переносит запаха некоторых блюд. Когда Алек вернулся, он обнаружил, что Серегил беспокойно мечется по каюте. - Запри дверь и помоги мне снять это проклятое платье! - прошипел он; ему было трудно стоять спокойно, пока Алек возился со шнуровкой. Потом Серегил натянул кожаные штаны под ночную рубашку, закутался в плащ и снова уселся ; в углу койки, спрятав рапиру между подушкой и стеной. - Иди сюда, - прошептал он и указал Алеку на место рядом с собой. Сидя плечом к плечу с Серегилом, Алек чувствовал, как того время от времени сотрясает озноб, хотя тело его горит лихорадочным огнем. Однако голос Серегила был тверд, хотя еле слышен. - Со мной что-то происходит, Алек. Я не уверен в том, что именно, но ты должен обо всем знать - неизвестно, что будет со мной дальше. - Серегил рассказал Алеку о кошмарном видении и о сопровождавшем его чувстве всеобъемлющего ужаса. - Это или безумие, или колдовство, - заключил он мрачно. - Не знаю, что хуже. Я никогда ничего подобного не испытывал. Это... это в чаше... Я видывал вещи во сто раз ужаснее и внимания на них не обращал. Обо мне многое можно сказать, Алек, но назвать трусом меня нельзя. Что бы со мной не происходило, боюсь, что все станет еще хуже, прежде чем пойдет на лад. - Он рассеянно потрогал деревянный диск, висящий на шее. - Если ты захочешь продолжать путешествие без меня, я пойму. Ты мне ничего не должен. - Может быть, и нет, - ответил Алек, стараясь не думать о том страхе, который внезапно охватил его, - но мне это кажется неправильным. Я остаюсь. - Что ж, я не буду требовать от тебя выполнения обещания, но все равно спасибо. - Подтянув колени к подбородку, Серегил опустил голову на руки. Алек собрался было уйти в свой закуток, когда ощутил, как Серегила снова начал бить озноб. Прислонившись к стене, он молча просидел рядом с ним всю ночь. ГЛАВА 10. Серегил унижен Как раз перед рассветом Серегил высвободился из цепких когтей очередного кошмара. Распахнув окно, он быстро оделся и сидел, глядя, как светлеет небо. Беспокойство, вызванное сном, постепенно уходило, но головная боль росла вместе с разгорающейся зарей. Вскоре он услышал. как Алек завозился в своем закутке. - У тебя снова была тяжелая ночь, - сказал он, и это не было вопросом. - Иди сюда и подержи зеркало, пожалуйста. - Серегил открыл коробку с косметикой и принялся за дело. Его запавшие глаза были окружены темными кругами; рука, когда он протянул Алеку зеркало, была не столь твердой, как неделю назад. - Думаю, госпожа Гветелин по большей части будет оставаться у себя в каюте. Я не способен сегодня к бесконечному притворству. Кроме того, это даст нам возможность заняться твоей подготовкой. Тебе давно пора научиться читать. Заниматься нашим делом без этого невозможно. - А это трудно? - Ты легко усваивал до сих пор все, что я тебе показывал, - успокоил Алека Серегил. - Научиться предстоит многому, но как только ты запомнишь буквы и их произношение, дальше все пойдет быстро. Давай только сначала немного погуляем по палубе. Мне нужно подышать воздухом, прежде чем пытаться завтракать. И пусть капитан увидит, какой больной я выгляжу, - может быть, тогда он оставит меня в покое. Этим утром шел снег; влажные рыхлые снежинки образовывали тяжелый занавес вокруг корабля, глуша все звуки и делая невозможным разглядеть что-нибудь за пределами палубы Каждая снасть и каждая поверхность на корабле была белой, а сама палуба оказалась покрыта мокрым месивом Капитан Раль стоял около мачты, отдавая команды матросам. - Скажи Скайвейку, пусть держится середины фарватера, если знает, где он! - крикнул он одному из матросов, ткнув пальцем в сторону рулевого. - И продолжай закидывать лот, пока хоть немного не прояснится. Меньше опасность сесть на мель, пока мы держимся фарватера Клянусь Старым Мореходом, ветер сегодня такой слабый, что даже девственница... Э-э, доброго утра тебе, госпожа Ты себя чувствуешь лучше, надеюсь? - Качка плохо на меня действует, - ответил Серегил, для большего правдоподобия опираясь на руку Алека - Боюсь, что остаток путешествия мне придется провести внизу - Верно, верно, погодка паршивая, и чертовски рано пошел снег в этом году - мы ведь уже в южных краях. И ветер . При таком ветре нам повезет, если доберемся до Торберна завтра к вечеру. Так что денек предстоит нелегкий, и ты уж извини меня .. Кирис. принес бы ты госпоже подогретого вина с камбуза. С этими словами Раль повернулся и направился на нос. - Не знаю, радоваться мне или чувствовать себя оскорбленной, - тихо хихикнул Серегил. - Пойди раздобудь завтрак. Я буду ждать тебя внизу. Несмотря на те странные видения, что преследовали его накануне, Серегил не ожидал увидеть в миске с овсянкой то, что увидел. Отодвинув миску подальше, он снова уселся на койку. - Опять, да? - нахмурившись, спросил Алек. Серегил кивнул, но предпочел не описывать копошащееся нечто, увиденное в миске, и зловоние, которое издавал налитый в чашку чай. Собрав посуду, Алек унес ее и вернулся с кружкой воды и куском хлеба. - Ты должен съесть и выпить хотя бы это, - настойчиво сказал он, протягивая Серегилу кружку. Серегил кивнул и быстро выпил воду, стараясь не обращать внимания на то, как что-то защекотало его язык. - Этого недостаточно, - обеспокоенно пробормотал Алек. - А проглотить немного хлеба ты не можешь? Смотри, он совсем свежий, только что из печи. - Он развернул салфетку, и Серегил увидел, как от еще теплого каравая идет пар, ощутил божественный запах свежеиспеченного хлеба; у него забурчало в пустом животе. Но стоило ему протянуть руку, и ломоть покрыли черви, посыпавшиеся из-под пальцев Алека на стол. Серегил с гримасой отвернулся. - Нет. И я думаю, лучше, если ты будешь есть в другом месте, пока это не кончится Иди и закончи завтрак, а потом я, как и обещал, начну учить тебя грамоте Позже они и в самом деле занялись обучением Алека. В потертой кожаной суме Серегила оказались несколько небольших свитков пергамента, перья и бутылочка с чернилами. - Теперь попробуй ты, - сказал Серегил, вручая юноше перо. - Скопируй каждую букву рядом с написанной мной, а потом я скажу тебе, какому звуку каждая соответствует. Алек имел представление о том, как обращаться с пером, не большее, чем о фехтовании, поэтому Серегилу пришлось сначала учить его азам каллиграфии. Скоро Алек весь перемазался в чернилах, но Серегил придержал язык: паренек делал успехи. После того, как он освоил буквы, Серегил отобрал у него перо и быстро написал их имена, а также слова, обозначающие лук, меч, корабль и лошадь. Его элегантный почерк казался особенно красивым рядом с каракулями Алека. Алек следил за ним со всевозрастающим интересом. - Вот это слово: оно обозначает меня? - Оно обозначает любого, кто носит имя Алек. - А вот "лук". Похоже, что эти маленькие значки обладают собственной силой. Я смотрю на них, и у меня в голове появляется изображение вещи. Настоящая магия. Буквы совсем не похожи на лук, но теперь, когда я знаю, как они звучат, я не могу, посмотрев на них, не представить себе лук. - А как насчет этого? - Серегил написал "лук Алека "Черный Рэдли", затем прочел написанное вслух, показывая Алеку каждое слово по очереди. Алек, довольно улыбаясь, повторил за ним. - А теперь я представляю себе свой собственный лук. Это на самом деле магия? - Не в том смысле, какой ты имеешь в виду. Обычно слова просто передают мысли, однако ты должен соблюдать осторожность: слова могут лгать или быть неправильно поняты. Написанные буквы не содержат в себе ничего волшебного, но они обладают властью. - Не понимаю. - Ну вот, например: мэр Вольда написал письмо мэру Боерсби, что- то вроде "Арен Виндовер и его подмастерье украли у меня деньги. Прикажи их схватить, за их головы я назначаю награду". Мэр Боерсби знаком с мэром Вольда, он читает и верит написанному. Но разве мы украли деньги? - Нет, мы просто обыскали те комнаты, и ты... - Да, да, - резко оборвал его Серегил. - Я хочу сказать вот что: достаточно оказалось всего нескольких слов на клочке бумаги, чтобы мэр Боерсби поверил в нашу виновность. Серегил внезапно замолчал: он обнаружил, что почти кричит. Алек попятился от него: казалось, он ждал, что тот его ударит. Серегил стиснул кулаки и глубоко вздохнул. У него снова сильно разболелась голова, и вместе с болью на него обрушилась неуправляемая волна гнева. - Я не очень хорошо себя чувствую, Алек. Не пойти ли тебе погулять на палубе? - Спокойные слова дались Серегилу с трудом. Упрямо подняв подбородок, Алек, не говоря ни слова, вышел. Обхватив голову руками. Серегил боролся с раздиравшими его противоречивыми чувствами. Ему хотелось догнать Алека и извиниться, но что он мог сказать парню? "Прости, Алек, но на меня напало желание придушить тебя"? - Проклятие! - Серегил заметался по тесной каюте. Головная боль усилилась настолько, что он почти ничего не видел. Помимо боли, он начал ощущать смутный позыв, быстро превратившийся во всеобъемлющее стремление. Оно заполнило все его существо, и губы Серегила раздвинулись в ужасной волчьей улыбке. Ему хотелось ударить, вцепиться, рвать в клочья... Он хотел... И тут, вместе с ослепительной вспышкой перед глазами, все прошло - даже головная боль. Когда он снова смог отчетливо видеть, Серегил обнаружил, что сжимает рукоять перочинного ножа. Каким- то образом он всадил его в крышку стола с такой силой, что лезвие сломалось. Серегил даже не помнил, как взял нож в руку. Комната закружилась вокруг него, когда он выпрямился, глядя на сломанный нож. - Иллиор, помоги мне! - хрипло прошептал он. - Я схожу с ума! Обиженный и смущенный, Алек мерил шагами палубу. До прошлой ночи Серегил не проявлял в отношении него ничего, кроме доброты и заботы; если он не всегда оказывался разговорчив, то, во всяком случае, был ровен и великодушен. А теперь, как гром среди ясного неба, такая несправедливость... Однако острота обиды постепенно проходила, и гнев сменился тревогой. Именно о чем-то подобном Серегил пытался предупредить его прошлой ночью, понял Алек. Конечно, он знает только от самого Серегила, что раньше с ним такого не случалось; что, если он всегда был безумен? Но Алек не мог забыть своего разговора с Микамом Кавишем в Боерсби. Алек с самого начала их знакомства доверял Микаму, а теперешнее поведение Серегила никак не соответствовало тому, что тогда говорил ему воин. Нет, решил Алек, Серегил не виноват в своей вспышке. "Он совершенно не обязан был освобождать меня из замка Асенгаи, - напомнил себе Алек сурово. - Я обещал, что буду верен ему, и обещание сдержу". И однако, он еще раз пожалел о том, что Микам не отправился с ними вместе на юг. Ночью Алек снова оказался на палубе, беспокойно шагая от борта к борту, не обращая внимания на любопытные взгляды, которые бросали на него матросы. Серегил странно вел себя весь день, а вечером, не в силах ничего есть, стал еще более возбужденным и раздражительным. Алек пытался успокоить его, но только разозлил. В конце концов Серегил снова приказал ему уйти, медленно цедя слова сквозь стиснутые зубы. Было слишком холодно, чтобы спать на палубе, так что Алек спустился по трапу вниз и сел, прислонившись спиной к двери каюты. Он совсем уже засыпал, когда появился капитан Раль. - Что ты здесь делаешь? - изумленно спросил капитан. - Что- нибудь не так с твоей госпожой? Алек сумел без запинки произнести приготовленную заранее ложь: - Мой храп беспокоил госпожу и не давал ей уснуть, так что я вышел сюда. - Он стал растирать затекшую шею. Раль, нахмурившись, несколько мгновений смотрел на него, потом предложил: - Ты можешь расположиться на моей койке: не похоже, что мне самому она понадобится, при такой-то погоде. - Спасибо, но мне лучше остаться здесь, поблизости, на случай, если госпоже что-нибудь понадобится, - ответил Алек, удивляясь неожиданной щедрости капитана. В этот момент в каюте раздался хриплый вопль, за ним последовали звуки чего-то похожего на борьбу. Вскочив на ноги, Алек попытался помешать Ралю ворваться в каюту. - Нет! Позволь мне .. Дородный капитан отшвырнул его с дороги, как ребенка; обнаружив, что дверь заперта изнутри, он одним ударом взломал замок и сделал шаг внутрь. Алек в панике смотрел на него; тот резко остановился, и рука юноши скользнула к рукояти длинного ножа на поясе. - Что, черт возьми, здесь происходит? - прорычал Раль. Алек в отчаянии застонал. Бледный и осунувшийся, Серегил, шатаясь, стоял в углу каюты с рапирой в руке. Его ночная рубашка была разорвана на груди, так что никаких сомнений в том, что из себя представляет "госпожа Гветелин", не оставалось. Мгновение Серегил смотрел на них так, будто готов был напасть. Однако вместо этого он потряс головой и бросил рапиру на койку. Жестом худой руки он пригласил их войти в каюту. Алек подошел к Серегилу, Раль же остался, где был - рядом со взломанной дверью. - Я спрошу тебя только об одном, - произнес он медленно. с трудом сдерживая гнев. - Что бы ты ни затеял, опасно ли это для моего корабля или для команды? - Не думаю, - ответил Серегил спокойно. Раль долгое мгновение разглядывал их обоих. - Тогда чего ради, во имя Билайри, ты околачиваешься здесь в женских тряпках? - Мне нужно было скрыться от... некоторых людей. Если я расскажу тебе больше, тогда и ты окажешься под угрозой. - Вот как? - Раль скептически поднял бровь. - Ну, тогда одно из двух - или тут замешана политика, или ты улепетываешь от ревнивого мужа какой-нибудь красотки. Ведь "Стремительный" был не единственный корабль у причала Боерсби. Зачем было взваливать это на меня? - Как я слышал, ты - человек чести... - Ах ты дерьмо! Серегил слегка улыбнулся. - К тому же не секрет, что ты не пылаешь любовью к пленимарцам. - Это правда. - Раль бросил на Серегила долгий взгляд. - Я понял, во что ты хотел бы, чтобы я поверил. Но даже если предположить, что я куплюсь - а это еще не факт, - как ты объяснишь весь этот балаган? Ты заставил меня играть роль простака, что мне совсем не по нраву. Серегил устало опустился на койку. - Объяснять свои мотивы я не собираюсь - они тебя не касаются Что же до твоих авансов несчастной госпоже Гветелин, мы делали все, что могли, чтобы отвадить тебя. - Ну, с этим я могу согласиться, хотя не знаю, что мне мешает отправить вас, прекрасная парочка, за борт. - Тебе пришлось бы объяснить это своей команде, разве нет? - Серегил многозначительно поднял бровь. - Будь ты проклят! - Раль растерянно поскреб бороду - Если кто- нибудь из моих людей пронюхает - история мигом разнесется от истоков до устья Фолсвейна! - Этого легко избежать. Завтра мы прибудем в Торберн. Госпожа Гветелин может сойти там на берег по причине нездоровья. Я знаю, матросы заключают пари - удастся ли тебе затащить ее к себе в постель. Если хочешь, я устрою так, чтобы меня видели выходящим из твоей каюты утром: с играющей на губах нежной улыбкой и... Раль потемнел, как грозовая туча. - Последи лучше за тем, чтобы не высовывать носа из каюты до прибытия. Играй свою роль, пока тебя видит хоть кто-нибудь из команды, а потом не попадайся мне на глаза! Капитан в ярости развернулся и вышел из каюты, столкнувшись в проходе с первым помощником. Тот только и успел ухмыльнуться; Раль прорычал: "Занимайся своим делом, Нитлс!" - и дверь капитанской каюты с грохотом захлопнулась. - Должен признаться, это один из самых неловких моментов в моей жизни, - простонал Серегил; бравады как не бывало. - Нелегко спорить со здоровенным и злющим моряком, когда на тебе ничего, кроме женской ночной рубашки. - Ты отбросил рапиру! - удивленно воскликнул Алек, прикрывая дверь. - Если бы я этого не сделал, была бы драка. Этого мы с тобой не могли себе позволить, кто бы в ней ни победил. Как бы мы все объяснили, если бы я его убил? Сказали бы, что ты защищал мою честь? Команда расправилась бы с тобой в секунду, и страшно даже подумать, что сделали бы они с госпожой Гветелин. Если бы он убил меня, тоже ничего хорошего. Нет, Алек, всегда лучше договориться, если только это возможно. А теперь, я думаю, никто не сохранит наш секрет лучше, чем капитан. Кроме того, он меня заинтересовал. Хоть он и хвастун, похоже, он умен и ловок конечно, когда дело не касается женщин. Никогда не знаешь, когда подобный человек тебе пригодится. - Но почему ты думаешь, что он согласится помогать тебе? Серегил улыбнулся и пожал плечами: - Интуиция, наверное. Я редко ошибаюсь. Алек уселся и потер глаза. - Что за переполох ты устроил - перед тем, как мы явились? - Ох, снова один из моих кошмаров, - ответил Серегил. делая вид, что не придает этому особого значения. Ему и думать не хотелось о том, что могло случиться, находись Алек в каюте, когда он во сне стал прокладывать себе путь клинком. Серегил потянулся за плащом, лежащим на сундуке, и порванная ночная рубашка соскользнула с его плеча. При этом стало видно красное пятно на груди, чуть пониже ключицы. - Что это? - спросил Алек, протягивая руку, чтобы отвести в сторону висящий на шее Серегила деревянный диск. Ледяные пальцы сжали сердце Серегила. Объятый внезапным приступом ярости, он схватил Алека за запястье и грубо отшвырнул его руку. - Держи свои руки при себе! - прорычал он. Завернувшись в плащ, он снова забился в угол. - Отправляйся спать. Ну! Много позже, свернувшись калачиком в своем закутке, Алек услышал, как Серегил пошевелился. - Алек, ты не спишь? - Нет. Последовала долгая пауза. - Прости меня. - Я все понимаю. - Алек долго размышлял, и у него появился смутный, но постепенно принимающий более ясные очертания план. - Микам говорил, что ты знаешь волшебника в Римини. Как ты думаешь, он мог бы помочь тебе? - Если он не поможет, не знаю, кто и мог бы. - Снова последовало молчание. Алеку показалось, что он услышал невеселый смех, и от этого звука волосы зашевелились у него на голове. - Алек... -Да? - Будь осторожен, слышишь? Сегодня ночью был момент... Алек сжал эфес рапиры, которая лежала у него на коленях. - Все будет в порядке. Спи. Последний день на борту "Стремительного" показался Серегилу и Алеку ужасно длинным. Серегил провел все утро, мрачно глядя в окно. Алек на всякий случай держался от него подальше, занятый собственными планами. К полудню он решил, что готов вытерпеть гнев Раля, и отправился наверх. Он устроился на носу, надвинув пониже капюшон плаща, чтобы защититься от холодного ветра. К тому времени, когда они на закате подошли к Торберну, он сумел поговорить с рулевым и некоторыми матросами, не попавшись на глаза капитану. Если ему предстоит доставить их обоих в Римини, нужно знать, как это сделать. Раль испытал огромное облегчение, когда госпожа Гветелин появилась из своей каюты уже после того, как корабль встал на якорь в Торберне. Первый помощник не держал язык за зубами, и матросы, посмеиваясь исподтишка, приняли как должное и молчаливость дамы, и внезапную холодность к ней капитана. Команда понимающе кивала и толкала друг друга локтями, когда наконец госпожа Гветелин направилась к сходням. Никто, кроме Раля, не заметил, однако, что дама сунула что-то ему в руку, когда капитан помогал ей сойти на берег. Позже, развернув в своей кабине шелковый лоскуток, он обнаружил кольцо с гранатом, которое носила его странная пассажирка. - Чудной тип, это уж точно! - прошептал капитан и, качая головой, спрятал кольцо подальше. ГЛАВА 11. темная погоня Тележка подпрыгивала на рытвинах проселочной дороги, ведущей через холмы Майсены. Серегил сидел, закутавшись в плащ, позади Алека на единственном сиденье - доске, прибитой к поперечине. В этих краях морозы еще не ударили, но снег мог выпасть в любой момент, и промозглый холод пробирал до костей. Серегил обнаружил, что если сидеть совершенно неподвижно, то можно сохранять голову ясной, удерживая и боль в висках, и все учащающиеся приступы бессмысленной ярости в пределах, когда он еще не теряет контроль над собой. Это было очень утомительно, и в редкие моменты просветления он испытывал облегчение, видя, как хорошо справляется со всем Алек, хотя то обстоятельство, что парень не бросил его, несмотря на множество поводов и полную возможность это сделать, продолжало удивлять его. Свою первую ночь в Торберне они провели в крошечной каморке в гостинице на берегу, где и переоделись в свою прежнюю запятнанную дорожную одежду. Тогда же Алек спокойно сообщил Серегилу о своем плане - Ты болен, - начал он очень решительно. - И раз ты думаешь, что единственный, кто может тебе помочь, - это Нисандер, я считаю, что нам следует как можно быстрее добраться до Римини. Серегил кивнул. Сделав глубокий вдох, Алек продолжал: - Тогда решено. Как я понимаю, самый быстрый путь в это время года - добраться по суше до Кестона, а оттуда плыть в столицу на корабле - по каналу, который начинается в Цирне. Я не знаю здешних мест. Ты можешь помочь или я буду спрашивать дорогу, но так или иначе мы доберемся. Серегил начал пристегивать ножны с рапирой, потом, после секундного колебания, протянул оружие Алеку. - Лучше пусть она будет у тебя. И эти тоже. - Он отдал Алеку и кинжал, который носил на поясе, и острый как бритва клинок, спрятанный в капюшоне плаща. Алек взял их, никак не комментируя решение Серегила, потом сказал извиняющимся тоном: - У тебя есть еще один. - Верно, есть. - Серегил достал стилет из сапога и протянул Алеку, стараясь сдержать очередной взрыв яростного гнева. Оба они чувствовали себя неловко, отлично сознавая, что все эти предосторожности окажутся бесполезны, если уж Серегил решит вернуть себе оружие. Алек, заметил Серегил, теперь всегда держал собственный кинжал под рукой. - Сколько дней понадобится, чтобы добраться до Кестона? - спросил Алек, когда со сборами было покончено. Серегил откинулся на постели и вперил взгляд в потолок. - Два, если скакать быстро, но сомневаюсь, что это мне по силам. Его голова болела снова; как скоро начнется следующий приступ? Прогулка на свежем ночном воздухе могла бы помочь, но он был слишком слаб для этого. Лучше сосредоточиться на том, чтобы помочь Алеку все организовать. - Мне понадобятся деньги, - сказал Алек после небольшой паузы. - Сколько у тебя осталось? Серегил бросил ему свой кошелек: в нем оказалось пять серебряных марок и те драгоценности, что он надевал на "Стремительном". Порывшись в собственных карманах, Алек добавил к этому два медных гроша и скаланскую серебряную монету. - Украшения прибереги на будущее, - посоветовал Серегил. - Ты недостаточно хорошо одет, чтобы на тебя не обратили внимания, если ты захочешь их сбыть. А вот одежду продай. - За нее много не дадут. - О руки Иллиора! Деньги - не единственное средство приобрести что-нибудь. Я думал, ты учился у меня достаточно, чтобы понять это. К тому времени, когда Алек пришел на рыночную площадь Торберна, уже стемнело. Только немногие лавки были еще открыты, но он в конце концов нашел одну, где торговали одеждой. Ее хозяин, как выяснилось, умел торговаться, и разочарованный Алек ушел от него со всего четырьмя серебряными пенни. Он тяжело вздохнул, пряча монеты, и подумал: "Эта сделка не очень-то облегчает мне дело". Проходя мимо торговки, жарившей на жаровне колбаски, он замедлил шаг, испытывая соблазн утолить голод, но потом двинулся дальше. Через час, охрипнув от препирательств с продавцом, Алек стал владельцем ободранной тележки. Хотя она и была всего лишь большим ящиком, укрепленным на единственной оси, она казалась достаточно прочной. После этой сделки и приобретения немногих припасов Алек остался с двумя медными грошами и скаланской монетой. О покупке лошади явно нечего было и думать. "Пора мне сделаться настоящим вором", - сказал он себе, все еще переживая упрек Серегила. Он вернулся в гостиницу, отдохнул несколько часов и бесшумно спустился по лестнице перед рассветом. Выскользнув через боковую дверь, он натянул сапоги и направился к конюшне. Посеребренные низкой луной облака величественно плыли по небу. Сердце Алека гулко забилось в груди, когда он поднял щеколду на воротах конюшни. Произнеся в душе молитву Иллиору, покровителю воров, он на цыпочках вошел. Тусклый фонарь давал достаточно света, чтобы Алек благополучно миновал пьяного конюха, храпевшего в пустом стойле. На глаза ему попался лохматый рыжий с белым пони. Накинув веревку ему на шею, юноша вывел его в безлюдный переулок, где он оставил тележку, и запряг лошадку. Благополучно завершив приготовления, он поспешил обратно в гостиницу. Серегил не спал и был готов в дорогу. Один взгляд на него сказал Алеку, что тот провел беспокойную ночь. Несмотря на это, когда Серегил увидел тележку и пони, на его лице появилась знакомая кривая улыбка. - За что из этого ты платил? - спросил он тихо. - За тележку. - Молодец. К рассвету они уже изрядно отъехали от Торберна в направлении Кестона. Дорога вилась через по-зимнему голые поля и леса, и им навстречу попадались лишь редкие повозки да немногочисленные патрули местной милиции. После окончания жатвы и закрытия Золотого пути на зиму Майсена становилась тихим местом. Серегил весь день хранил мрачное молчание и отвечал Алеку так неохотно, что тот в конце концов прекратил попытки поддерживать разговор. Когда они остановились на ночь в придорожной гостинице, Серегил сразу же улегся в постель, предоставив Алеку в одиночестве коротать вечер за кружкой эля. К следующему утру голод, который испытывал Серегил, превратился в сосущую боль; но даже мысль о глотке воды вызывала у него тошноту. К его мучениям добавлялось чувство вины перед Алеком. Юноша оказался слишком благороден, чтобы бросить его, но как же он должен жалеть о своем обещании! Серегил собрал все силы, чтобы хоть развлечь паренька в дороге приятным разговором, но тут ему показалось, что слева от них что-то шевельнулось. Серегил протер глаза, подумав, что это мерещится ему из-за слабости, но тут мелькание повторилось - на самом краю поля зрения. - В чем дело? - спросил Алек, бросая на него озадаченный взгляд. - Да ничего. - Серегил обвел глазами пустые поля. - Мне показалось, будто я что-то заметил. Раздражающее мелькание преследовало Серегила весь день, сделав его еще более напряженным и ушедшим в себя, чем раньше. Может быть, это какое-то новое проявление безумия, подумал он, хотя тренированные чувства говорили ему иное. Но к вечеру головная боль так усилилась, что отупевший и затуманенный мозг был не способен обдумать это как следует. Серегил завернулся в плащ, защищаясь от холодного ветра, и лишь боролся с желанием уснуть. На этот раз они ночевали на сеновале рядом со стоящей на отшибе фермой. Кошмары особенно мучили Серегила, и он проснулся перед рассветом весь в холодном поту. Он ощущал какую-то смутную тревогу; вспомнить детали сна он не мог, но настороженный взгляд Алека сказал ему, что ночью он был еще более беспокоен, чем обычно. Серегил как раз собрался спросить об этом юношу, когда заметил, как ему показалось, движение в темном углу сарая. Алек был занят тем, что запрягал пони, и не видел, как Серегил напрягся и потянулся за клинком, которого не было у него на поясе. Но в сарае никого больше не оказалось. "Уже четвертый день он обходится без еды", - думал Алек под стук колес. Вялый, с запавшими глазами, Серегил, однако, держался гораздо лучше, чем Алек ожидал; то есть физически - что касается его странного поведения, оно становилось все более пугающим. Сегодня он сидел в тележке, сгорбившись, как старик, равнодушный ко всему за исключением моментов напряженной бдительности. Тогда в его глазах появлялся яростный блеск, а кулаки сжимались с такой силой, что, казалось, кости вот-вот прорвут кожу. Это новое его состояние, в совокупности со странными происшествиями прошлой ночи, ничего хорошего не предвещало. Алек начал, признавался он себе, бояться не только за Серегила, но и его самого. Предыдущей ночью он собирался бодрствовать, но усталость последних дней навалилась на него, и он уснул. Проснувшись посреди ночи, он обнаружил Серегила, сидевшего, пригнувшись, не более чем в футе от него; глаза того горели в темноте, как у кошки, дыхание было таким шумным, что почти походило на рычание. В полной неподвижности он пристально смотрел на Алека. Алек не знал, как долго они, замерев, смотрели друг на друга, но Серегил наконец отвернулся и бросился ничком на солому. Остаток ночи Алек провел, наблюдая за ним с безопасного расстояния. Утром ни один из них не заговаривал о происшествии. Алек не был уверен, помнит ли о нем Серегил вообще. Однако случившееся, вкупе с нервной настороженностью на протяжении дня, укрепило его решимость не смыкать глаз до тех пор, пока он не сможет надежно запереть своего спутника в каюте корабля. Однако сидя вместе с ним в тележке и глядя на него при свете дня, Алек не мог не видеть, как сильно страдает Серегил. Сунув руку под сиденье, он вытащил одно из их потрепанных одеял и накинул на плечи Серегила. - Ты не очень хорошо выглядишь. - Ты тоже, - прохрипел тот сухими губами. - Если мы будем ехать и ночью, может, доберемся до Кестона завтра к середине дня. Наверное, я смогу какое-то время править, чтобы ты поспал. - Да нет, я прекрасно справлюсь, - поспешно ответил Алек. Слишком поспешно: Серегил отвернулся и снова погрузился в мрачное молчание. Ощущение преследования становилось все сильнее. Теперь уже Серегилу удавалось более отчетливо разглядеть то, что гналось за ним: то движение на горизонте, то темную фигуру, мгновенно исчезающую из поля зрения Когда полдень миновал, Серегил вздрогнул так сильно, что Алек положил руку ему на плечо. - Что с тобой? - спросил он. - Такое случается все чаще со вчерашнего дня. - Нет, ничего, - пробормотал Серегил; на этот раз он был уверен: он на самом деле видел кого-то на дороге далеко позади. Вскоре после этого, перевалив через гребень холма, они встретили похоронную процессию адептов Далны. Несколько хорошо одетых мужчин и женщин и двое детей стояли у дороги, распевая гимн и глядя, как молодой пахарь