вала Римини. Говорят, на строительстве канала пять лет трудились сто чародеев и тысяча каменотесов. Конечно, это было в древние времена, когда жило много волшебников и можно было им поручить такую работу. Канал тянется на пять миль, а ширина его триста футов. А маяки! Их можно видеть за много миль. Мы находили по ним дорогу прошлой ночью. - Капитан повернулся и помахал рукой команде. - Эй вы, за работу! Нам еще много нужно сделать. Груз "Касатки" предназначался для Цирны, и они подошли к одному из волноломов, выдававшихся в воды гавани. Алек позаботился о том, чтобы Серегила перенесли в закуток, где он никому бы не мешал, потом поднялся наверх и стал смотреть на суету на берегу. На более близком расстоянии он разглядел, что верхушки огромных колонн не одинаковы. Та, что слева, изображала рыбу, вынырнувшую из волны. Даже снизу были видны чешуи на боках, грациозный изгиб плавников. Капитель на другой колонне изображала стилизованные языки пламени. - Почему они разные? - спросил Алек Седрика, глядя вверх из-под ладони. - Это же колонны Астеллуса и Сакора, - ответил кок, пораженный невежеством юноши. - Колонны Иллиора и Далны - на другом конце канала. Говорят, древние строители решили, что, раз уж они нарушили законы природы, приведя воду туда, где была суша, им стоит позаботиться о благосклонности богов к их проделке. Талриен стоял у сходней вместе с одним из матросов и выкрикивал номера мешков с зерном и тюков шерсти, которые тот отмечал в списке. На пристани купцы, которым предназначался груз, тоже вели им учет. Алек с интересом разглядывал скаланцев. Вместо туник они носили длинные подпоясанные кафтаны и кожаные штаны вроде тех, что так любил Серегил. Многие были в широкополых шляпах, украшенных длинными разноцветными перьями. У соседней пристани разгружалось другое судно. Алеку хватило одного взгляда на то, что на нем привезли, чтобы отправиться посмотреть поближе. Уворачиваясь от снующих матросов и грузчиков, он присоединился к толпе, которая окружила сооруженный на берегу временный загон: в него с корабля сводили коней. Алеку случалось видеть много лошадей, но ни одна из них не могла сравниться с этими. Прекрасные создания были такими же высокими, как тот черный жеребец, на котором он добрался до Вольда, но не такими коренастыми. У них были длинные ноги, округлые крупы, изящные копыта, гордые головы на выгнутых шеях. Их шкуры и гривы были шелковисты и блестели на утреннем солнце, как полированные. Несмотря на суету вокруг, животные оставались спокойны. Но внимание Алека немедленно оказалось приковано только к одной лошади - вороному жеребцу с белыми гривой и хвостом. - Хороши, верно? - заметил Бини, оказавшийся рядом с Алеком. - Хороши, - согласился Алек. - Я никогда не видел ничего подобного. - Еще бы. Это кони из Ауренена, их только что привезли с юга. - Из Ауренена! - Алек вцепился в руку Бини и показал на корабль. - И ауренфэйе там есть? Ты знаешь, как они выглядят? - Да нет, - пожал плечами Бини. - Это скаланский корабль. Ауренфэйе не приплывают сюда. Корабли вроде этого плавают в Вирессу и привозят оттуда товары - коней, драгоценности, стекло и все такое прочее - в Три Царства. Виресса. Серегил однажды упомянул, что это единственный порт в Ауренене, открытый для иностранцев. - Такие кони только для знатных и богатых, - продолжал Бини. - Я однажды слышал, что сама царица отправляется в битву только на аурененском скакуне, да и на-ледная принцесса тоже. А она глава всей кавалерии в Скале. Жеребец, которым восхищался Алек, подошел к загородке, и юноша не утерпел и погладил его. К его удовольствию, конь прижался своей точеной головой к его ладони, довольно заржал и стал тыкаться в руку бархатными ноздрями. Алек так был увлечен красавцем конем, что не замечал, как Бини и другие зеваки отодвинулись в сторону, пока рука в перчатке не стала гладить шею жеребца. Повернувшись, он оказался лицом к лицу с молодой женщиной такой же изысканной красоты, как и конь. Темно-каштановые волосы оставляли открытым чистый лоб, тяжелая коса лежала на забрызганном грязью зеленом плаще. Несколько выбившихся прядей обрамляли ее сужающееся к подбородку лицо мягкими волнами. Когда она повернулась к Алеку, замершему на месте от восхищения, он увидел, что глаза ее сияют голубизной, а на щеках играет здоровый румянец. Секунду он мог думать только о том, что перед ним стоит самая красивая девушка из всех когда-либо виденных им. И к тому же совершенно необыкновенная, потому что вместо платья она была одета в узкие штаны из оленьей кожи и зеленый камзол, отороченный белым. Камзол украшала богатая вышивка - герб, на котором две скрещенные сабли поддерживали корону. Тяжелый серебряный латный воротник сверкал у нее на шее, а на боку висел длинный меч на военной перевязи. - Красавец, не правда ли? - заметила девушка. - О да. - Алек поспешно перевел глаза на коня. - Ты собираешься купить его? - спросила девушка,-, когда конь вытянул шею поверх ограды и потерся о плечо Алека. - Ты определенно ему понравился. - Нет! Ох... нет, я просто смотрю. - Алек сделал шаг назад, стыдясь своей грязной и потрепанной одежды. - Я никогда раньше не видел аурененских лошадей. Она неожиданно улыбнулась и стала выглядеть совсем девочкой, несмотря на свои доспехи. - Я тоже сразу его высмотрела, но только не хотела покупать, если ты его уже выбрал. - Поглаживая морду лошади, она ласково заговорила с конем: - Как ты считаешь, хороший мой? Ты пойдешь со мной? Как бы в ответ жеребец фыркнул и ткнулся носом в ее руку. - Ну вот, он и решил, - сказал Алек, довольный тем, что полюбившийся ему конь получит такую прекрасную хозяйку. - Пожалуй, - согласилась та. Торговец лошадьми давно стоял наготове и по жесту девушки теперь приблизился, низко кланяясь. - Твои лошади, как всегда, прекрасны, мастер Рокас. Этот господин и я решили, что мне следует взять твоего черно-белого. Сколько ты за него просишь? - Для тебя, повелительница, его цена двести золотых сестерциев. - Справедливая цена. Деньги у капитана Миррини. - Премного благодарен, повелительница. Это все, что тебе нужно сегодня? - Нет, я должна еще выбрать нескольких коней для гвардии, но я хотела сначала купить этого, пока его кто-нибудь не перехватил. Не попросишь ли ты кого-нибудь из моего эскорта оседлать его для меня? - Повернувшись к Алеку, она снова улыбнулась. - Спасибо тебе за помощь. Скажи мне, как тебя зовут? - Арен Силверлиф. Солдат в зеленой с белым форме подвел оседланного жеребца. Легко вскочив в седло, девушка сунула руку в кошель на поясе. - Силверлиф, вот как? Что ж, удачи тебе. Арен Силверлиф. - Она бросила ему монету, блеснувшую на солнце желтым. Алек ловко поймал ее, не сводя глаз со всадницы. - Выпей за мое здоровье. Это и мне принесет удачу. - Обязательно, и спасибо, - ответил Алек отъезжающей девушке и, быстро повернувшись к солдату, сказал: - Какая красавица! Кто она? - Ты не знал? - воскликнул тот, оглядывая Алека с ног до головы. - Это принцесса Клиа, младшая дочь царицы. Ну и повезло тебе, а, парень! Толпа опять окружила загон, и несколько незнакомцев стали хлопать Алека по плечам, завидуя его знакомству с особой царской крови. Бини локтями растолкал их. - Что она тебе дала? - Алек посмотрел на золотую монету. Она была меньше, чем его скаланская серебряная; на ее аверсе был тот же герб - полумесяц и пламя, - но на реверсе изображен профиль мужчины. - Полсестерция! На это ты можешь пить за ее здоровье два дня не просыхая! - Бини шутливо ткнул его локтем в бок. - Принцесса! - изумленно покачал головой Алек. - О, она часто здесь бывает. Она в конной гвардии, под командой своего брата, и здорово разбирается в лошадях. Пошли, уже началась погрузка. Лучше нам быть на месте. Разгрузив товары, привезенные из Майсены, команда Талриена теперь носила в трюм небольшие глиняные кувшины с вином. Потом настала очередь клеток с домашней птицей; их Талриен приказал разместить на палубе и как следует привязать. Матросы перешучивались: теперь всю дорогу кудахтанье и кукареканье будут веселить их, заодно с запахами курятника и тучами птичьего пуха. К середине дня все дела были закончены, и судно двинулось ко входу в канал; другие корабли уже ждали своей очереди, разделенные предписанным расстоянием: смотрители опасались толчеи, которая могла бы перекрыть движение по узкому каналу. Вскоре после того, как "Касатка" встала на якорь, к ней подошла шлюпка, и маленький толстенький человечек в засаленной шляпе взобрался по трапу. Это был смотритель гавани, и Талриен, быстро переговорив с ним, заплатил за стоянку и проход по каналу. Когда смотритель отбыл, Талриен заметил стоящего неподалеку Алека и поманил его к себе. - Предстоит ждать целый час. Скажи Седрику, чтобы он пока подал обед, ладно? Алек передал распоряжение, потом налил в чашку бульона и спустился к Серегилу. К тому времени, когда он снова поднялся на палубу, несколько судов, стоявших впереди, уже скрылись в темном устье канала. Яркая вспышка, отраженная зеркалом с высоты башни Астеллуса, оказалась сигналом очередному кораблю, и толстобокая шхуна, ожидавшая своей очереди перед "Касаткой", подняла якорь и скрылась в темной расселине. Наконец вахтенный крикнул: - Нам сигналят, капитан! - За дело, ребята! Весла на воду! - скомандовал Талриен. Пока поднимали якорь, несколько матросов занялись установкой на носу и корме больших факелов, другие подняли доски палубы и вытащили оттуда длинные весла. Каждое из них продели в круглую оплетенную канатом уключину в борту, и по сигналу капитана помощник влез на возвышение на корме и завел песню. Гребцы, подчиняясь ритму, поднимали и опускали весла, и судно плавно скользило по спокойной воде. Капитан Талриен встал к рулю, направляя корабль в гулкий сумрак между колоннами. Солнце уже миновало зенит, и отвесные стены не давали лучам освещать канал. Внутри было холодно, пахло мокрым камнем. Алек посмотрел вверх и изумленно спросил стоящего рядом Седрика: - Неужели это звезды? - Узкая полоска неба, видная снизу, была усеяна светящимися точками. - Стены тут высокие, солнце сюда не проникает. Когда я был мальчишкой, я однажды свалился в колодец; так тогда было то же самое. Единственное время, когда внизу светло, - это в летний полдень. Необработанный камень стен вздымался с обеих сторон, готовый, казалось, раздавить корабль. Кое-где били родники, и струйки воды стекали по скале. В некоторых местах камень отражал свет, как зеркало, и это озадачило Алека. - Это все колдовство, - объяснил Седрик. - Сейчас камень блестит, а тогда он просто тек, как воск по свече. Не хотел бы я оказаться здесь, когда волшебники пробивали путь воде, скажу я тебе! Их плавание проходило спокойно. В узкой расселине каждый шепот и всплеск многократно отражались от стен, и это, казалось, утихомирило даже неугомонного Бини. Когда наконец вахтенный доложил: "Половина пути, капитан!" - его голос разнесся странным эхом по водной глади. Алек недоверчиво посмотрел на него: ему было непонятно, как можно определить здесь расстояние; но тут юноша увидел справа что- то белое. Когда они подплыли поближе, он разглядел огромную статую из белого полированного мрамора в нише стены. Фигура, казалось, излучала бледное сияние. - Кто это? - спросил Алек. - Царица Тамир Вторая. - Седрик почтительно поднес руку к шапке. - В Скале всякие царицы бывали - и плохие, и хорошие, так вот старая Тамир - одна из лучших. Даже слагая баллады о ней, барды не сумели ничего особенно приукрасить. Алек, прищурившись, разглядывал статую. Скульптор изобразил женщину, идущую против ветра; длинные волосы струились позади, одежды облегали грациозное тело. Слева царица была прикрыта большим овальным щитом, правой рукой она поднимала меч, как бы приветствуя проходящие корабли. Ее лицо не отличалось ни красотой, ни уродством, но гордая посадка головы и решительное выражение не могли оставить равнодушными даже тех, кто был отделен от нее столетиями. - После того, как пленимарцы разрушили старую столицу - Эро, она подняла народ, увела всех на другую сторону полуострова и построила этот канал, - продолжал рассказывать Седрик, зажигая трубку от фонаря. - Должно быть, тому уж больше шести сотен лет. Да, никто не мог ее остановить. Ее воспитывали как мальчика, где-то в горной глуши - ее дядя захватил трон. Ничего хорошего из этого, конечно, не вышло - тогда-то пленимарцы и разрушили Эро. Когда царь-узурпатор погиб в битве, где и Тамир сражалась в мужской одежде, эта его племянница вышла вперед и говорит: "А я ведь девушка!". Дядюшка вырезал все семейство, так что ее тут же короновали. За время своего царствования она прогнала пленимарцев. пропала без вести во время морского сражения, через год нашлась и правила потом до глубокой старости. Железный характер был у старухи. Царица Идрилейн, говорят, на нее похожа. Когда они оказались в водах Осиатского моря у западного конца канала, Алек запрокинул голову, чтобы разглядеть резные капители, венчающие колонны на выходе. Он узнал символ Далны - сноп пшеницы, обвитый змеей. Другой - извивающийся дракон, коронованный полумесяцем, - должно быть, принадлежал Иллиору. "Касатка" повернула на юг и пошла вдоль берега под свежим попутным ветром. Зимнее море сверкало в лучах клонящегося к западу солнца, как полированная сталь. Крутые каменистые острова самых разных размеров вставали из прибрежных вод, напоминая разрушенные крепости. Некоторые заросли темными елями или дубами; там, где берег давал укрытие судам, виднелись рыбачьи деревушки. Тут встречалось довольно много торговых судов, и Талриен переговаривался с их капитанами при помощи рупора. Однако в водах Осиатского моря плавали не только корабли: скоро Алек впервые увидел стаю дельфинов. Перегнувшись через борт, он следил, как десятки животных ныряют в волнах, сопровождая суда. Потом он увидел другую стаю, удирающую, выскакивая из воды, от тезки их корабля - хищной касатки. Хотя и не такая большая, как кит, она показалась Алеку огромной. Мысль о том, что такие чудовища проплывают под их килем, оставила у него очень неприятное чувство. Западный берег Скалы был неприступен. Суровый гранит - могучий скелет страны - проступал из земли на побережье и в горах - ее становом хребте. Между этими двумя скалистыми стенами лежали плодородные террасы и долины, леса и гавани - их-то столетия назад и выбрали себе для поселения скаланцы. За отполированными прибоем береговыми утесами начинались пологие склоны, постепенно переходившие в предгорья. Глядя на берег, Алек видел повозки и всадников, едущих по вьющейся вдоль моря дороге. В облаке пыли, наполовину скрывавшем отряд воинов, сверкали доспехи. - Это Дорога Царицы, - сообщил ему Бини. - Она тянется вокруг всего полуострова, потом по перешейку и наконец доходит до Кротовой Норы. К вечеру они зашли в небольшой порт и сгрузили там часть вина и клеток с птицей, взяв на борт взамен медные слитки. Когда погрузка закончилась и все ушли из трюма, Алек уселся рядом с Серегилом, надеясь, что ему удастся влить тому в рот еще бульона. Но после нескольких ложек Серегил начал давиться, и Алек отказался от этой затеи. Дыхание вырывалось из медленно поднимающейся и опадающей груди больного со свистом, и Алек почувствовал, как отчаяние холодной рукой сжимает его горло. Он больше не мог этого выносить. Сунув руку в мешок Серегила, он вытащил завязанные в платок драгоценности. Спрятав их за пазуху, он поспешил наверх, чтобы найти капитана и Седрика. - Вы должны посмотреть на него, - сказал он им, стараясь, чтобы его голос не дрожал. - Я думаю, что так он не доберется до Римини. В трюме Седрик склонился над неподвижным телом, потом покачал головой: - Парень прав, капитан. Этот человек при смерти. Талриен тоже пощупал пульс Серегила, потом в задумчивости опустился на бочонок. - Даже если мы отправимся прямиком в столицу, не заходя в другие порты, не уверен, что мы доберемся туда вовремя. - Но ты мог бы это сделать? - спросил Алек. Поймав отчаянный взгляд юноши, Талриен кивнул: - На этом корабле я хозяин. Я решаю, куда он плывет и когда. Моей деловой репутации, конечно, не пойдет на пользу, если я доставлю товары с недельным опозданием... - Может быть, если дело в деньгах, это может помочь? - Алек вытащил узелок с драгоценностями и протянул его капитану. Талриен развернул платок и вынул тяжелую золотую цепь, серьги и монету в полсестерция, которую Клиа дала Алеку. - Я не должен был продавать их - он не велел. - Алек взволнованно показал на Серегила. - Если этого мало, я думаю, он отплатит тебе с лихвой, когда мы доберемся до столицы. Талриен снова завязал платок и вручил его Алеку. - Мы доставим тебя в Римини завтра к полудню. А о цене можно поговорить и потом. Седрик, принес бы ты парню кружечку эля. Когда они ушли, Алек улегся рядом с Серегилом и натянул на них обоих плащи, стараясь согреть больного теплом собственного тела. Кожа Серегила была влажной и холодной, глаза под потемневшими веками провалились. На мгновение Алеку показалось, что лицо друга исказилось от боли. Слезы обожгли глаза Алека, и, стиснув холодную руку Серегила, он прошептал: - Держись! Нам уже недолго теперь, держись... Снова ему показалось, что по неподвижному лицу скользнула тень какого-то чувства, но, может быть, это была всего лишь игра света. ...Опять эта равнина. Все та же пустота и стонуш.ий ветер. Ох, от этого с ума можно сойти! Ему хотелось ругаться, кричать, ударить кого-нибудь. Но все, что он мог, - это поворачиваться кругом снова и снова, как идиот, высматривая на горизонте хоть какой- нибудь ориентир. Но даже ослепляющая ярость не помешала ему заметить вдалеке темную фигуру; он изумленно застыл на месте. Тот зловещий преследователь, последний его противник при жизни, неужели он последовал за ним и сюда? Но нет, даже на огромном расстоянии, разделявшем их, он мог разглядеть, что это человек - капюшон его черного плаща был откинут, белело лицо, и человек что-то кричал ему. Нет, он пел! Серегил не мог разобрать слов, но мелодия была так прекрасна, полна такого привета и обещания, что на глаза наворачивались слезы. Как далеко до него? Сколько времени нужно, чтобы туда добраться? В этой проклятой пустыне невозможно определить расстояние, но не важно. Он будет бежать - Серегил внезапно ощутил удивительную легкость, скользя над мертвой травой и камнями. Он уже бежит - нет, он летит! Чувство освобождения, радостного приближения к цели было опьяняющим. Земля под ногами стала смутным видением, и фигура впереди ждала его, раскрыв объятия. Слишком быстро и все же недостаточно быстро он приблизился; руки человека обхватили его и подняли - он снова обрел тело, а человек перестал петь и ласково улыбнулся ему. Что за лицо! Прекрасное и безмятежное, как у бога. Кожа цвета чистого золота собралась в тонкие морщинки у глаз и губ, когда человек улыбнулся. Один глаз был закрыт повязкой, но это не портило совершенства лица. Другой глаз, синий, как сапфир, смотрел на Серегила с бесконечной любовью. - Наконец-то ты пришел, страдалец! В голосе звучали вся любовь и тепло, какие только Серегил мог надеяться встретить в своей короткой и бурной жизни. - Помоги мне, забери меня отсюда! - взмолился Серегил, вцепившись в руки существа, холодные и твердые, будто каменные. - Конечно, - ответило божество, потому что, несомненно, именно божество это и было - Билайри или Иллиор, - пришедшее, чтобы спасти его из этого ужасного места. Прижав его к себе, как ребенка, бог ласкал его своей холодной нежной рукой. - Мы пройдем сквозь ворота и пересечем море вместе, ты и я. Отдай мне тот дар, что ты принес, и мы сразу же отправимся. - Дар? Но я не принес никакого дара, - запинаясь, пробормотал Серегил, и сердце его болезненно заколотилось в груди. - Да нет же, ты принес. - Рука бога ласково коснулась его головы, плеча, распахнула рубашку на груди, болевшей от бешеных ударов сердца. - Вот же он. Запах больной плоти коснулся ноздрей Серегила, и обжигающая боль пронзила его насквозь. Глянув вниз, он увидел небольшую рану, зияющую как раз над сердцем; из нее, как из кровавой глазной впадины, смотрело на него око такой же сапфировой голубизны, как глаз бога. Точно такое же. И внезапно Серегил обнаружил, что бессильно бьется в стальных объятиях бога с золотым лицом; рука божества протянулась, чтобы вернуть себе... "Касатка" всю ночь шла на юг. Выйдя на палубу на рассвете, Алек увидел громоздящиеся серые утесы берега по левому борту и группу островов, сгрудившихся у берега, прямо по курсу. - Эти островки защищают гавань Римини, - прокричал Талриен, перекрывая ветер. Римини был самым крупным из западных портов и самым укрепленным. Несколько длинных гранитных молов соединяли три маленьких островка, расположенных у входа в гавань, оставляя лишь два узких прохода для кораблей. Когда "Касатка" миновала одни из этих морских ворот, Алек заметил, что широкие молы ощетинились катапультами и баллистами. Такое же сооружение - молы, соединяющие два островка - имелось и в самой гавани, разделяя ее, как крепость, на внутренний и внешний рейд. Матросы спустили все паруса, за исключением одного, и корабль медленно вошел во внешнюю гавань, минуя десятки стоящих на якоре судов. Длинные быстроходные боевые галеры с алыми парусами и двумя рядами весел, бронзовые тараны на носах которых просвечивали сквозь воду, стояли у волноломов. Вокруг теснились десятки торговых судов - каравелл с высокими бортами и неуклюжих барж. Ворота во внутреннюю гавань представляли собой каменный желоб, так что любой корабль, проходя по нему, оказывался полностью на виду. На берегах пролива высились стены, увенчанные баллистами, с рядами амбразур для лучников, которые могли бы атаковать любое вражеское судно, если бы тому удалось прорваться к этим внутренним укреплениям. Берега бухты поднимались круто вверх. Еще прежде, чем они миновали островки, разделяющие гавань на внутреннюю и внешнюю, Алек увидел столицу. Она была огромна: город раскинулся на нескольких холмах на расстоянии полумили от берега; Алек решил, что диаметр города не меньше трех миль. Отвесные каменные стены охраняли Римини, скрывая от взгляда большую часть зданий, за исключением нескольких сверкающих куполов и башен. Попасть из гавани в город можно было по единственной дороге, петляющей между длинными каменными стенами. Алек мало смыслил в тактике, но, вспомнив, что Римини был построен после захвата прежней столицы во время войны, решил, что скаланцы не намерены дать этому повториться. На берегу внутренней гавани теснились склады и верфи, облепив подножие утеса, на котором высилась цитадель. Когда корабль причалил к набережной, Алек ощутил растерянность: кругом шла своя кипучая жизнь, и радость оттого, что добраться удалось быстро, уступила место панике: Алеку предстояло найти единственного человека - волшебника - в этом огромном и непонятном городе. Он поймал за рукав пробегавшего мимо Бини: - Ты слышал что-нибудь о месте, которое называется Дом Орески? - Кто же о нем не слышал? - Бини ткнул пальцем в направлении верхней части города. - Видишь вон ту блестящую штуку слева? Она укреплена на верхушке купола Дома Орески. Сердце Алека оборвалось: ему предстояло найти способ переправить туда Серегила через весь город. Он пощупал спрятанный под туникой узелок с драгоценностями, решив про себя, что доставит Серегила в Дом Орески до наступления темноты, даже если ему для этого придется купить повозку. Несколько человек поднялись на борт судна, чтобы поговорить с капитаном Талриеном. Алек как раз собрался отправиться на берег, когда один из них повернулся к нему и положил руку на плечо юноши. - Это ты друг человека, который болен? Алек удивленно обернулся и увидел высокого худого старика, ласково улыбавшегося ему. Длинное добродушное лицо оказалось покрыто морщинами, борода и курчавые волосы, окружающие лысину, были седыми, но держался незнакомец прямо и двигался так же легко, как и сам Алек. В темных глазах под кустистыми бровями юноша не прочел ничего, кроме дружелюбного интереса. Судя по его одежде - простому камзолу и штанам под поношенным плащом, - Алек решил, что это, должно быть, какой-то торговец. - У тебя есть к нему дело? - спросил Алек настороженно, удивляясь про себя, откуда тот узнал о присутствии Серегила на корабле. - Я пришел встретить вас, мой мальчик, - мягко ответил старик. - Я Нисандер. ГЛАВА 15. наконец в Римини У Алека дрожали колени, когда он вел Нисандера в трюм. - Все так, как я опасался, - пробормотал волшебник, касаясь лица Серегила. - Нужно доставить его в Дом Орески немедленно. Меня ждет карета. Приведи сюда возницу. Полный печальных предчувствий, Алек нашел кучера и помог ему устроить завернутого в плащи и одеяла Серегила в карете. Тем временем Нисандер о чем-то поговорил с капитаном Талриеном и передал ему увесистый кошелек. Довольный сделкой, Талриен поблагодарил и повернулся к Алеку, чтобы попрощаться с ним. - Спасибо тебе, капитан, - горячо сказал Алек, жалея, что не может найти более подходящих слов. - У тебя смелое сердце, Арен Силверлиф, - ответил Талриен, хлопнув его по плечу. - Да принесет тебе это удачу. - До сих пор так оно и было, - ответил Алек, бросая тревожный взгляд в сторону кареты. - Только бы удача не отвернулась от нас еще немножко. Когда наконец они тронулись в путь, Нисандер, опустившись на колени рядом с Серегилом, отодвинул повязку. Одного взгляда на рану оказалось достаточно; отшатнувшись, он вернул повязку на место. - Как давно это случилось? - спросил он Алека, радуясь, что юноша не видит его лица. - Пять дней назад. Нисандер покачал головой и начал шептать заклинания Если дело было так, как он подозревал, кто, кроме Серегила, мог бы выжить после такого? Кончив шептать, Нисандер откинулся на сиденье и более внимательно посмотрел на Алека. Бледный и мрачный, юноша сидел, крепко держа мешок Серегила и его рапиру, не отрывая глаз от лица друга и лишь изредка бросая взгляды в окно на великолепные виды столицы. "Измучен до последней степени, - подумал старик, - и до смерти меня боится". Действительно, парень выглядел как дикарь в своей грубой одежде северянина и с всклокоченными волосами. Нисандер заметил и сбившуюся повязку на левой руке, и как Алек осторожно поворачивает ладонь вверх - рука его явно болела. Напряженное выражение на обветренном лице заставляло его казаться старше своего возраста. Было видно, что юноша ужасно устал и не уверен в будущем. Но за всем этим Нисандер почувствовал твердую волю, которая и позволила и самому Алеку, и Серегилу победить то зло, что вставало на их пути. - Еще один Силверлиф, а? - улыбнулся Алеку Нисандер, стараясь успокоить паренька. - Серегил уверяет, что это счастливое имя. Надеюсь, так оно и оказывалось? - Временами. - Алек на секунду поднял глаза на старика. - Он сказал мне, что никогда не нужно называть свое настоящее имя. - Ну, я уверен, Серегил не стал бы возражать против того, чтобы ты сообщил его мне. Юноша покраснел. - Прости меня, господин. Я Алек из Керри. - Короткое же у тебя имя. Меня, например, зовут Нисандер-и- Азушра Хипириус Илланди, Великий Чудотворец Третьего Уровня Орески. Но ты называй меня Нисандер - так здесь у нас принято обращаться к друзьям. - Спасибо, господин... Нисандер, хотел я сказать, - застенчиво пробормотал Алек. - Это для меня высокая честь. Нисандер отмахнулся: - Ничего подобного. Серегил дорог мне, как сын, и это ты привез его ко мне. Я твой должник. Юноша снова посмотрел на старика, на этот раз забыв о смущении. - Он умрет? - То, что он выжил до сих пор, дает мне надежду, - ответил Нисандер, сожалея в душе, что не может дать более обнадеживающего ответа. - Ты молодец, что доставил его сюда. Но как случилось, что вы двое оказались вместе? - Он спас мне жизнь, - ответил Алек. - Это случилось уже почти месяц назад, в Железных горах. - Понятно. - Нисандер посмотрел на неподвижное бледное лицо, гадая, услышит ли он когда-нибудь рассказ об этом от самого Серегила. После минутной паузы Алек спросил: - А откуда ты узнал, что мы прибыли? - Неделю назад меня почти ослепило видение - я увидел Серегила в ужасной опасности. - Нисандер тяжело вздохнул. - Но такие видения мелькают очень быстро. К тому времени, когда мне удалось увидеть Серегила снова, кризис как будто миновал. Тогда же, кстати, я впервые увидел и тебя; я почувствовал, что Серегил в надежных руках. - Юноша снова покраснел и принялся теребить край своей поношенной туники. - Мне удавалось видеть и другие моменты вашего путешествия за последние несколько дней. Ты очень находчивый молодой человек. Но расскажи мне подробно, что случилось: как я вижу, ты и сам ранен. Нисандер продолжал незаметно наблюдать за Алеком, пока тот рассказывал ему об их бегстве из замка Асенгаи и последующих приключениях. Небольшая доля магии помогла ему оценить, насколько удачен был выбор Серегила, хотя причина, по которой его друг взял с собой паренька, оставалась для Нисандера загадкой. Когда Алек дошел до рассказа о доме слепого старика на окраине Вольда, он признался в том, что подслушал разговор, и почувствовал большое облегчение, когда Нисандер только улыбнулся. - Они говорили о человеке по имени Боранеус, - сообщил он Нисандеру, - но потом Серегил называл его Мардусом и был очень озабочен и удивлен, произнося это имя. Нисандер нахмурился. - Еще бы. Ты видел этого человека? - Да, в доме мэра, - ответил Алек. - Серегил устроил, что нас позвали туда как менестрелей, так что мы смогли рассмотреть и его, и второго - какого-то дипломата, путешествующего вместе с Боранеусом. - Этот Мардус - высокий, темноволосый, со шрамом под глазом? - Отсюда и досюда. - Алек провел пальцем от угла левого глаза через всю щеку. - Его можно назвать красивым, наверное, только уж очень холодное у него лицо, когда он не улыбается. - Прекрасно! А другой? Алек на секунду задумался. - Он низенький, тощий, похож на горожанина, лысеет, в волосах седина. - Юноша покачал головой. - Он из тех, на кого обычно не обращают внимания. Впрочем, мы... э-э... обыскали их комнаты той ночью. Нисандер ухмыльнулся: - Я так и думал. И что вы узнали благодаря своему вторжению? - Там-то мы и нашли... Нисандер предупреждающе поднял руку, потом молча показал на грудь Серегила. Алек кивнул. - Мы поговорим об этом позже, - предупредил его маг. - Но обо всем остальном ты мне расскажи. - Ну, я стоял на страже большую часть времени, пока Серегил все там осматривал. Он нашел несколько карт. Потом они с Микамом Кавишем говорили о них, когда мы уже покинули Вольд. На картах было отмечено несколько мест - по большей части города, расположенные на севере. Микам отправился выяснить, что находится в одном из них, в глубине болот. Боюсь, что больше я ничего об этом не знаю. Серегил расскажет тебе остальное. "Будем надеяться, что он сможет это сделать", - подумал Нисандер, глядя на распростертую фигуру. Выражение его лица, должно быть. сказало Алеку, как старик озабочен, потому что юноша воскликнул: - Ты ведь можешь помочь ему, правда? Он говорил, что если не ты, то никто ему не поможет! Нисандер ободряюще похлопал Алека по руке: - Я знаю, что нужно делать, милый мальчик. Ты продолжай. Что случилось потом? Нисандер одобрительно ухмыльнулся, когда Алек описал их поспешное бегство из Вольда, но снова стал серьезным, когда Алек начал описывать пугающее поведение Серегила на борту "Стремительного" и потом. - И на протяжении всего путешествия он ничего больше не говорил тебе ни о том, что обнаружил в Вольде, ни о тех людях? - Нет, Серегил не хотел говорить об этом. Он все уверял, что я буду в большей безопасности, если ничего не буду знать о некоторых вещах. Нисандер задумчиво посмотрел на Алека. Его удивляло, что даже столь юный паренек проявил такое нерассуждающее доверие - если, конечно, это можно было назвать доверием. Хоть Нисандер и знал, как убедительно может рассуждать Серегил, все равно казалось странным, что Алек последовал за ним так далеко и перенес все выпавшие на его долю испытания ради немногих ничем не подкрепленных обещаний. Нет, думал Нисандер, доверие, конечно, здесь имело место, и в преданности Алека Серегилу сомневаться не приходилось, но что-то наверняка во всем этом есть еще. Да и Серегил никогда не прибег бы к помощи неопытного мальчика при разведке в Вольде, если бы не почувствовал в Алеке какие-то скрытые качества, которые его и привлекли. Вот уж поистине подмастерье! Алек нервно завозился на сиденье. - Я сказал что-то не то? - Что ты! - улыбнулся Нисандер. - Я просто задумался - это привычка многих волшебников. И Серегил, и Микам выполняли мое поручение, когда ты с ними повстречался. Как-нибудь при случае я объясню тебе, в чем там было дело. Как ни обеспокоен был Алек состоянием Серегила, он не мог удержаться от того, чтобы иногда не бросать взгляды на город, по которому они проезжали. Повозки, всадники, носилки, пешеходы самого разнообразного вида заполняли улицы Вымощенная камнем и заключенная между стенами дорога, ведущая из гавани в город, отражала все звуки и усиливала их. Дорога кончалась у широких ворот; полдюжины одетых в синее и вооруженных мечами и копьями стражников охраняли их, но не препятствовали движению в обе стороны. Миновав ворота, их карета замедлила движение, проезжая под навесной башней, а затем въехала во вторые ворота, очень древние с виду, украшенные резными изображениями рыб. За ними раскинулась самая большая рыночная площадь, какую только приходилось видеть Алеку. Вымощенная квадратными каменными плитами мостовая тянулась во все стороны; на ней разместились сотни деревянных киосков с яркими полотняными навесами, колыхавшимися под свежим ветром. В середине площади был оставлен широкий проход для движения транспорта, и от него в стороны отходили узкие проезды, сжатые со всех сторон лавками. На Алека обрушился городской шум: крики, ржание лошадей и рев быков, стук молотков ремесленников, грохот повозок. Высокие, покрытые белой штукатуркой дома - некоторые в пять этажей - окружали рыночную площадь. И всюду, куда ни глянь, были люди. Карета въехала в лабиринт узких улиц, раскинувшийся на холмах Вдоль улиц теснились самые разнообразные здания; балконы и замысловатые террасы некоторых из них нависали над тротуарами. Мостовые были запружены повозками и всадниками, под ногами коней шныряли дети, собаки и свиньи. Глядя на проплывающую мимо окон кареты сумятицу, Алек с ужасом вспомнил свой первоначальный план: провезти Серегила через Римини в одиночку. Они ехали по широкому проспекту, периодически выходящему на круглые мощеные площади, от которых в стороны, как спицы от оси колеса, расходились улицы. При других обстоятельствах Алек расспрашивал бы Нисандера обо всем, мимо чего они проезжали, но маг снова погрузился в молчание, наблюдая за затрудненным дыханием Серегила с очевидным беспокойством. Алек тоже молчал, глядя в окно на большие и роскошные здания, между которыми они теперь ехали. Наконец они оказались на одной из круглых площадей; в центре ее высилась колоннада футов сорока в диаметре. С одной стороны зданий не было: там тянулся густой парк. - Это фонтан Астеллуса, источник, ни разу не пересыхавший с момента основания города, - заметил Нисандер, показывая на колоннаду. - Изначально Римини строился вокруг него. Мы уже почти добрались до Орески. Проехав половину окружности площади, их возница свернул налево по широкой, обсаженной деревьями улице. По обе стороны тянулись высокие глухие стены, украшенные по верху и вокруг ворот широкими декоративными фризами: то росписью, то мозаикой из цветного камня или изразцов. Потом Алек узнал, что эти разукрашенные стены, окружающие элегантные виллы, играют не только декоративную роль: в квартале знати тебя могли направить на улицу Золотого Шлема в дом "с золотой змеей вокруг ворот" или "за стеной, украшенной черными и золотыми кругами на синем фоне". Небольшие мраморные колонны стояли по всей длине улицы; на каждой было высечено изображение, отражающее ее название: маленький позолоченный шлем. - Это все дворцы? - спросил Алек, разглядывая подымающиеся над стенами резные или расписанные яркими красками фасады. - О нет, это просто виллы. Многие, правда, принадлежат членам царской семьи, - ответил Нисандер. - Тетки, братья, кузены - такая дальняя родня, что нужно рыться в архивах, чтобы узнать, от какого безвестного брата какой царицы или ее супруга ведет начало этот род. - Серегил говорил, что тут все очень запутано, но что мне придется это выучить, - вспомнил Алек, которого эта перспектива отнюдь не радовала. - Совершенно верно, но не будет же он требовать, чтобы ты все запомнил за один день. - Нисандер ободряюще похлопал Алека по руке. - А уж лучшего учителя, чем Серегил, и не найти. А вот теперь, если ты посмотришь вперед, то увидишь настоящий дворец. Улица Золотого Шлема заканчивалась у ограды парка, окружающего царский дворец. Когда они проезжали мимо открытых ворот, Алек успел разглядеть широкие лужайки, а за ними огромное здание из серого камня, стены которого были украшены черно- белыми узорами. Наконец они достигли еще одного парка. Сверкающие целые стены его служили, однако, скорее для создания атмосферы уединения, чем для защиты: в арке, через которую они въехали, не было даже ворот. Оказавшись внутри, Алек ахнул от удивления; казалось, в этих стенах времена года не имеют власти и они снова вернулись в лето. Небо над головой сохраняло бледную зимнюю голубизну, но воздух был теплым и ароматным, как весенним днем, и по обеим сторонам дорожки тянулись ухоженные лужайки, яркие клумбы и деревья в цвету Фигуры в мантиях ходили меж них или отдыхали на скамьях. Алек заморгал, не веря своим глазам, когда увидел огромного кентавра, играющего на лире под деревом. У этого существа было тело крупного гнедого жеребца, но от него вверх подымался волосатый торс мужчины. Жесткие черные волосы свешивались челкой над глазами, а сзади переходили в гриву. Рядом в воздухе на высоте десяти футов от земли парила сидящая по-турецки женщина; она лениво бросала вверх шары из цветного стекла и заставляла их танцевать в воздухе под музыку кентавра. Нисандер помахал кентавру, когда они проезжали мимо, и существо приветствовало старика, наклонив свою огромную голову. Среди всех этих чудес высился сам Дом Орески: взмывающее ввысь строение из ослепительно белого камня, увенчанное куполом в форме луковицы, ярко блестевшим на солнце. По углам здания располагались стройные башни с эркерами, заканчивавшиеся куполами меньшего размера. Широкие ступени вели к главному входу, у которого выстроились слуги в красных ливреях. Двое из них поспешили к карете с носилками; третий вскинул на плечо потрепанный мешок Серегила и жалкий узелок Алека. По знаку Нисандера Серегила внесли внутрь. В центре здания был огромный холл, освещенный солнечным светом, струящимся сквозь стеклянный купол. Пол покрывала великолепная мозаика, а по стенам тянулись пять рядов балконов, украшенных тончайшей скаланской резьбой и изразцами. Нисандер пересек холл и вошел в одну из б