это стоило ей больших усилий. Хан начал беспокоиться, что путь будет слишком труден для нее. Он не имел понятия, как она переносит высоту. Скорее всего, для нее это окажется суровым испытанием, ведь леры никогда не жили в горах. Ночь опустилась на планету внезапно. Они даже не успели отойти подальше от того места, где приземлились. У Лизендир ужасно разболелась голова. Вскоре они устроились на ночлег возле каменной гряды. Неподалеку он них журчал источник. Хан понюхал воду, осторожно попробовал ее и решил, что пить можно. Они молча и без всякого энтузиазма поели пищевых концентратов, затем нашли небольшое углубление в земле и улеглись туда, крепко прижавшись друг к другу и согревая друг друга. Лизендир дышала с трудом. Хан и сам чувствовал себя очень усталым, однако ему было не так плохо, как он ожидал. Все-таки содержание кислорода в воздухе достаточно высокое. В небе сияли звезды - необычно большие и яркие. Они казались странными, даже враждебными после мягкого ласкового света звезд Чалседона. И ночь была очень холодной. Хан оказался прав - температура здесь падала очень быстро. Они спали плохо - да этого и следовало ожидать на такой высоте. Хан обрадовался, когда увидел, что небо на востоке стало светлеть. Здесь ночь была на удивление короткой. Небо очень быстро приобретало цвет жемчуга, затем цвет огня, и вот снова появилось ослепительно яркое солнце. Теперь Хан понял, почему эта планета называется Рассвет. Рассвет был прекрасен, но как-то по-своему. Он был красив, как отблеск огня на голубом клинке. Температура воздуха стала быстро подниматься, хотя подножия гор еще лежали во тьме. Лизендир проснулась. Она выглядела совсем больной, и предложила Хану поспать еще немного - разреженная атмосфера была для нее настоящей пыткой. Однако они все же собрали своей нехитрый скарб и пустились в дорогу - на запад, прямо к горам. Несколько раз в течение дня они ошущали подземные толчки. Не сильные, но достаточные, чтобы заметить их. Лизендир никак не прокомментировала этого, но Хан сказал: - Строения гор, плато, землетрясения... по всему видно, что мы приближаемся к континентальному срезу. В горах мы найдем ущелья или каньоны, а на другой стороне высота будет снижаться. Там мы опустимся до уровня моря. А может быть, там мы и увидим море. Геология одинакова на всех планетах. Вся разница только в скорости, с которой дрейфуют материки. Она кивнула. Она все слышала и поняла. Они снова двинулись в путь. Они шли, но горы не становились ниже. По крайней мере, так казалось Хану. Они остановились рано, будучи не в силах продолжать путь. Воды здесь поблизости не было. Они быстро поели и улеглись спать, тесно прижавшись друг к другу, чтобы спастись от ночного холода. Хан бросил последний взгляд на окружающую местность. Солнце быстро опускалось за горы. Короткая ночь быстро миновала. За ней минул день, точно такой же, как.предыдущий. И следующий. И еще один. Сначала для них казалось важным, есть ли вода там, где он останавливались на ночлег. Затем они перестали обращать на это внимание. Они перестали разговаривать. Они вообще перестали отличать один день от другого. Однако дни отличались друг от друга, хотя тянулись монотонно и однообразно. Горы заметно приблизились к ним. Им стали попадаться холмы. Подниматься на их пологие склоны было сплошным мучением, но зато спускаться с противоположного склона доставляло удовольствие, которое не могли омрачить даже холмы, которые уже дожидались их впереди. Они очень экономно расходовали безвкусные пищевые концентраты, и уже были на грани истощения. Особенно это было заметно по Лизендир, Она очень много потеряла в весе, и Хану казалось, что сейчас она выглядит хуже, чем в тот день, когда он встретил ее на базаре. Казалось, что та встреча произошла годы назад, в далеком прошлом. Один за другим шли дни, лишенные для них всякого смысла. Единственное, что объединяло их с реальностью - это число пакетов с пищевыми концентратами, которое непрерывно уменьшалось, да расстояние до гор, которое тоже сокращалось, но очень незаметно. Каждый вечер их фиолетовые тени становились немного ближе к ним. Землетрясения становились чаще и сильнее. Горы уже занимали большую часть горизонта, вздымаясь в небо острыми клыками вершин. И вот к вечеру одного дня они подошли к краю пропасти. Они не замечали ее, пика не оказались совсем рядом. Противоположный край пропасти терялся в голубом тумане. Дна пропасти они тоже не могли рассмотреть из-за тумана, хотя им показалось, что в его просветах они видят серебристое русло реки. Они долго стояли на краю обрыва, глядя вниз. Если там есть река, то она течет на юг, к горам, хотя в них не было видно никакого просвета. Лизендир смотрела вниз блестящими глазами. - Воздух, вот что мне нужно. Если бы я снова могла дышать полной грудью! Я тогда спустилась бы вниз и умерла спокойно. - Голос ее походил на хрип. - Я тоже, - заметил Хан. - Если бы нам удалось спуститься здесь. Они начали спускаться, не теряя времени и не желая проводить еще одну ночь на этом мутном плоскогорье. Спуск был нелегок. Сначала склон был пологим, а затем становился все круче. Звезды высыпали на потемневшее небо, когда они решили остановиться. После ночи в ожидании они упорно продолжали спускаться. Каждый день воздух становился плотнее и теплее. Дышать стало легче. Тени удлинялись. Теперь у них всегда была вода: в камнях они находили множество источников. С водой они могли продержаться на пищевых концентратах дольше. Но все тяготы этого путешествия сказывались на них, особенно на Лизендир. Это беспокоило Хана, хотя он и сам походил на скелет. Лизендир же дошла до такой стадии, что стала говорить с собой. У нее появились галлюцинации. Наконец они доели остатки концентрата. Его еще можно было растянуть на пару дней, но они решили съесть его и идти, пока хватит сил. В этот последний ужин они впервые ощутили радость. И даже Лизендир стала сама собой. - Ну вот, Хан, мы доели все. Далеко ли мы сможем продвинуться? - Если бы мы были в хорошей форме, то могли бы идти три дня, здр сейчас, мне кажется, мы сможем обходиться без пищи не более двух дней. Она осмотрелась: - Так значит, здесь нас ожидает конец. Но я не боюсь. Посмотри вокруг. Хан посмотрел. На ущелье опускался вечер. Вокруг громоздились горы, и Хан был рад, что не видит обнаженных остроконечных вершин. Ни один человек, ни одно разумное существо не полезло бы по доброй воле туда, куда забрались они. Горы были очень высоки, там, вероятно, совсем не было воздуха. Хан еще никогда не видел таких высоких гор. Лизендир снова заговорила, не дожидаясь его ответа: - Ты не можешь рассмотреть эти горы, как я - я ведь могу видеть в ультрафиолетовой области спектра. Эти камни, эта река... Здесь все полно дикой, безжалостной, жестокой красоты... - Она была захвачена этим зрелищем, как ребенок. Она знала, что ее смерть совсем близка, но говорила: - Как здесь красиво, посмотри... Хан же видел только спускающуюся с гор тьму. Он предчувствовал холодную мучительную ночь, может быть, последнюю в его жизни. Настала ночь, и они уснули. Утром они собрали то, что у них оставалось - одеяла и арбалет, - и стали спускаться снова. Им не попадалось ничего, что вселяло бы в них надежду. Растения, которые они видели, были довольно подозрительного вида и не вызывали желания есть их. К тому же Хан ошибся относительно двухдневного пути. Он вскоре понял, что на следующее утро они уже не смогут идти. Когда спустилась темнота, Лизендир шла впереди из последних сил. Хан с трудим различал в сумерках ее лицо, светившееся радостью. Радостью? Может, это просто страх и истерия, подумал он. Плюс голод и истощение. Может, она и права - лучше встретить смерть так, чем скорчившись на земле. Она дожидалась его возле большого камня. Она была поистине счастлива. Хан даже опасался подойти к ней, боясь ее безумия. Но она только бросилась к нему и потащила за собой к камню. Не для любви - они давно уже не имели сил для этого, - но чтобы показать, в каком укромном месте им можно провести ночь, укрыться от холода. Она прижималась к нему, как маленький ребенок, а когда, наконец, уснула, то стала говорить во сне. Это был мультиспич. Она говорила очень долго. Хан смотрел в ее изможденное счастливое лицо. Он понимал ее счастье. Видимо, Лизендир не рассчитывала проснуться утром. Хан тоже. Он долго гладил ее волосы, пока не провалился в забытье. Однако оба они проснулись с первыми лучами солнца, Они поднялись молча, почти отрешенно. Этот день будет последним для них. Снова они собрали свои пожитки, хотя сейчас это был скорее ритуал, чем необходимость, и автоматически пошли вниз, огибая камень. Перед ними был не спуск, а просторная терраса, тянущаяся параллельно реке, которая виднелась внизу. И шагах в пятидесяти от них был дом. Грубый каменный дом. И голубой дымок, извиваясь, тянулся к небу. В окнах дома светился огонек, который казался желтым в голубом и фиолетовом свете рассвета планеты. Воздух был очень холодным. Хан взглянул на Лизендир. Слезы текли по ее высохшим щекам. Она медленно опустилась на землю. Хан поднял ее, легкую, ничего не весящую - одни кости, обтянутые кожей. Он знал, что они спасутся. Держа ее на руках. Хан пошел к дому. Но смог дойти только до ворот. Он тоже опустился на землю. Хозяин дома был несказанно удивлен, найдя их у своих ворот. Фермер оказался человеком. У него были жена и две дочери - здоровенные деревенские девки. Но Хан сейчас ничего не замечал. Он ел. Он спал. И снова ел и спал. Он слышал голоса. Говорили на синглспиче. Но для него сейчас любые разговоры были лишены всякого смысла. Он был далеко отсюда. Он ел и спал. Наконец он проснулся, почти здоровый и бодрый. Возле его постели сидела Лизендир, похудевшая, но вполне здоровая. Он не знал, сколько времени он спал. Но зато он знал. что полностью оправился, набрался сил. Хан посмотрел на Лизендир, ожидавшую его пробуждения. - Как ты себя чувствуешь? - Я уже пришла в себя. Он кивнул. Лизендир была осунувшейся, похудевшей, но те испытания, через которые они оба прошли, наградили ее новой красотой, более суровой, задумчивой. Теперь в ней появилось больше женственности, глубокие глаза отражали голубой электрический свет неба. - Я думаю, что первое время тебе будет трудно общаться с ними. Они говорят на синглспиче, но очень исковерканном. Даже я сначала с трудом понимала их. Ну люди! Они изумляют меня. Они не могут пользоваться правильным языком. Обязательно испортят его. - Они хорошо относятся к нам? - Да, более или менее. Но они держатся очень замкнуто... Я сказала им, что мы бежали от Воинов - с поля битвы, которая разыгралась на плато. Лучше это, чем правда. Конечно, они не совсем доверяют мне, ведь я лер. Но они уверены, что я не из Воинов. Они очень удивлены, что мы смогли пройти такое расстояние. - Ты прекрасна. Лизендир отвернулась на мгновение, как будто эти слова доставили ей боль, но затем продолжала: - Мы можем спуститься к реке. Она совсем близко. А если мы останемся и поможем им, то они подвезут нас, когда поедут на рынок. Знаешь, где рынок? На другой стороне гор! Ущелье пронизывает горы насквозь. Она снова оглянулась, как бы припоминая что-то важное. - Эта планета очень странная, - наконец сказала она. - Эти люди говорят на очень искаженном языке, и если я их правильно понимаю, то здесь восемь времен года. По две зимы в год. Я еще никогда не слышала такого. Как это может быть? Может, в этом виноваты горы? Хан резко сел. Именно этого ему не хватало, чтобы разрешить его недоумения. Он все время удивлялся необычайно быстрому перемещению солнца по небосводу. - А какое время года сейчас? - Короткая осень, которая предшествует короткой зиме. - Что происходит в короткую зиму? - Наступает тьма. Но они очень боятся долгой зимы. - Теперь я все понял. Я подозревал это, еще когда мы шли по плато. Я слышал о таких планетах, но все они находятся вне сферы обитания людей. Такие планеты называются ураноиды. Помнишь Чалседон? Там совсем не было смены времен года, так как он вращается по правильной орбите, и-его ось не наклонена. Здесь же ось наклонена так, что плоскость вращения планеты перпендикулярна плоскости ее орбиты. Так что полярные области здесь перекрываются с тропиками. И поэтому здесь очень любопытный климат. Полагаю, что жизнь здесь возможна только потому, что высокие горы мешают циркуляции воздушных масс. - Сейчас дни стали намного короче, чем тогда, когда мы шли по плато. А солнце совсем склонилось к северу. - Да. Значит, у них здесь восемь времен года: четыре, когда солнце на севере, и еще четыре, когда оно переместится на юг. А что творится на полюсах! Там летом так жарко, что плавится свинец, а зимой такой холод, что из воздуха вымораживаются газы. - Да, они так и говорят. Они утверждают, что на полюсе замерзает воздух и падает на землю. Я думала, что неправильно понимаю их. Хан задумался и спросил: - А далеко до океана? - Хозяин ответил, что он даже не знает такого слова. И ничего подобного поблизости нет. Правда, где-то на юге есть соленое озеро... Они добывают там соль. Но летом там все кипит от жары. А об океане он не слышал никогда. - Любопытно. - Но за горами есть и люди, и леры. Правда, леры живут там, как и люди - парами. Кроме Воинов, конечно, которых он панически боится. Во всяком случае, слово "клан" даже не существует на этой планете. Хан задумался. Он поднялся с постели и вышел на улицу. Бросив взгляд на себя, он увидел, что очень исхудал. И он был чистый. Он посмотрел на Лизендир. Та улыбнулась. - Я плачу свои долги, - сказала она, и больше ничего не добавила. Фермер и его семья действительно дружески относились к Хану и Лизендир, хотя у них и были какие-то подозрения, которые, впрочем, уравновешивались восхищением тем трудным переходом, который те совершили по высокогорной долине. Фермер слышал, что люди даже живут там, но не мог себе этого представить, ведь воздух там слишком разрежен. Кроме того, фермер был уверен, что высокогорное плато населено духами и привидениями. Правда, Хан не был уверен, что правильно понял его слова. Язык фермера был слишком непонятен для Хана. Зато все его предположения относительно движения солнца по небу планеты подтвердились: действительно, солнце склонялось к самому полюсу. И фермер подтвердил, что зимой на полюсе чрезвычайно холодно, а летом чересчур жарко. Он был вблизи полюса зимой и сам видел сухой падающий снег. Он с ужасом говорил об этом, и Хан не мог осуждать его - при таких температурах больше всего подходил бы космический скафандр. В этом ущелье жили лишь разбросанные фермерские семьи. Они жили, невзирая на опасности, исходящие от кочевых племен, от холодной зимы, от неизвестности высокогорной долины... По другую сторону гор плотность населения была много выше. Там были даже города. Например, Лелиас, который фермер считал центром разврата и коррупции. Лелиас был столицей для людей. Правящая верхушка леров жила в замках, расположенных выше по течению реки. Хан был крайне разочарован. Он понял, что на планете царит феодализм. К тому же жуткий климат планеты заставлял население жить в изоляции друг от друга. На планете не было ни морей, ни океанов - только озера. Вся поверхность была покрыта высокими горами, разделенными ущельями и долинами. Здесь довольно часто случались землетрясения, и Хан скоро привык к ним. И еще над планетой постоянно висела зловещая тень Воинов. Бывало, многие годы проходили без всяких инцидентов, и о Воинах забцвали. Но они появлялись снова, сея ужас среди мирных жителей. Они всегда захватывали пленных. И, естественно, захваченных никто и никогда больше не видел. Жители планеты не имели понятия о ее размерах. Они считали, что мир плоский. Хан не стал подробно расспрашиватьоб этом фермера, не желая быть втянутым в религиозный диспут. Плоский мир! Интересно, как объясняют теологи планеты космические полеты, межзвездные путешествия, или хотя бы движение солнца по небу. Хан и Лизендир согласились остаться и помочь в полевых работах, а затем и в торговле на рынке в Лелиасе. Хан признался, что он коммерсант, и может быть полезным фермеру на рынке. Фермер, в свою очередь, согласился подвезти их по реке на ту сторону гор. Фермер добавил, что к тому времени, как они вернутся из Лелиаса, наступит первая половина зимы. Первой зимы. Однако она не такая страшная, как вторая зима, которая будет длиться полгода. Во всяком случае, у них еще будет время подготовиться к ужасам второй зимы. Исходя из этих данных, Хан решил, что сейчас они находятся примерно на тридцатой широте. Однако эта информация была бесполезна для них. Ведь они все равно не знали, куда им двигаться дальше. Глава 2 Плот, сделанный из бревен и досок, плыл вниз по реке. Он был доверху нагружен мешками, тюками, коробками с товаром. Впереди и позади них виднелись другие плоты, тоже груженые. Некоторые люди на плотах приветствовали фермера, другие проплывали мимо молча. Нарман Даскин, фермер, стоял на передней части плота, направляя путь. Его две дочери, Узар Разинтира и Пелки Разинтира, гребли веслами в задней части плота, а по центру работали веслами Хан и Лизендир. Путь был на удивление легким: ни камней, ни отмелей, ни бурных перекатов. Пелки объяснила, почему это так. Бурные вешние воды расчищают от камней русло реки, и все камни собираются на соляных отмелях ниже Лелиаса. Пелки была младшей дочерью. Она была общительна и довольно миловидна, в отличие от старшей дочери, Узар, которая была угрюма, молчалива, с грубыми чертами лица. Пелки совершенно явно флиртовала с Ханом. Лизендир заметила это и сообщила об этом Хану, вогнав его в краску. Дочери фермера нисколько не привлекали его. Хана приводили в смятение нынешние отношения с Лизендир. Их нежные чувства друг к другу, казалось, уснули, отступили на второй план. Может, они снова расцветут, а может, и нет. Сама Лизендир стала гораздо ближе к Хану, более доверительна. Та величественная, недоверчивая Лизендир, которую он встретил в Бумтауне, исчезла, но новая Лизендир тоже была непонятна ему. Может, даже больше, чем раньше. Она слишком ушла в себя, и это беспокоило Хана. Лизендир сказала на общем языке: - Если у нас ничего не выйдет, ты, по крайней мере, сможешь жениться на Пелки. Хан ответил на этом же языке: - Не могу себе представить, что мне захочется взять ее в жены. Нельзя сказать, что она самая соблазнительная женщина на планете. И кроме того, она глупа. Лизендир рассмеялась: - Мне тоже так кажется. Хан, я просто дразню тебя. - Она сменила тему разговора. - Среди людей на этой планете странный обычай. Они дают детям двойное имя, причем второе имя - это имя отца для мальчиков и матери - для девочек. Хан не поддался на это и продолжал разговор о Пелки. - Почему ты решила, что я женюсь на ней? Если у меня и будет только такой выбор, то я лучше останусь без жены. - Напрасно. Тебе лучше взять жену, так как если я пробуду здесь долго, то останусь без мужчины. - Оставайся, в чем же дело, - полураздраженно сказал Хан. - Это не так просто, - ответила она. - Если у меня не будет мужчины, то у меня отомрет система воспроизводства. - Значит, ты будешь бесплодной? - Да, Мы устроены так, что либо нужно пользоваться этой системой, либо потерять ее. - Но тебе пока не стоит думать об этом. Ведь ты в таком возрасте, что этот момент наступит еще через годы. Я надеюсь, что мы либо покинем эту планету, либо ты подыщешь себе партнера лера. - При нормальных обстоятельствах так оно и было бы. Но здесь слишком короткий дневной цикл, и вероятно, это ускорит во мне все процессы. Все произойдет гораздо быстрее. Хан смотрел в темную воду. Он не мог дать ответа на ее немой вопрос. Они гребли и спали, спали и гребли. Нарман Даскин поторапливал их: - Смотрите на солнце. Оно уже совсем на севере. Дни стали короче. Скоро наступят холода. Наверху река замерзнет, внизу высохнет. Она будет непроходимой. Тогда придется остаться здесь на год. Все согласились, что это будет гораздо страшнее, чем просто не добраться до Лелиаса. Узкое ущелье, где протекала река, изобиловало бандитами. Они боялись реки, и, пока путешественники плыли на плоту, они были в безопасности. Но если застрять здесь и остаться на берегу, то это значило потерять все: имущество, и жизнь. Хан подозрительно осмотрелся. Река с легким шепотом терлась о каменистые бока утесов. Пелки услужливо сказала: - Они живут высоко над утесами. Они спускаются вниз на веревках, когда видят, что добыча близка. - Но почему они не нападают на вас, когда вы возвращаетесь по суше? - Никто не знает, почему, но все знают, что они исчезают с последним плотом. - Куда же они уходят? - Кто знает? Может, они демоны, которые боятся наступающей темноты, а может, у них табу. Вдруг плот зацепился за камни, покачался на волнах, отцепился и поплыл дальше. У Пелки вырвался крик ужаса. Она показала вперед. Там наверху, в самом горле каменного ущелья, в паутине веревок качалась человеческая фигура. Хан не мог на таком расстоянии сказать, человек это или лер. Он взял арбалет, прицелился и выстрелил. Стрела пролетела мимо. Человек стал выкрикивать угрозы стоящим на плоту и приказы своим товарищам, которые высовывались из-за камней. Хан выстрелил еще раз. Стрела вонзилась в спину, человек выпустил веревку и упал в воду. Раздались вопли разочарования. Эхо металось в узком ущелье, многократно отражаясь от стен. Больше они никого не видели. Даже того, кто упал в воду. Видимо, он сразу утонул. Остаток путешествия прошел без приключений. Хан и Лизеидир с интересом следили за берегами, проплывающими мимо них. Правда, смотреть было не на что: все было закрыто высокими горами. Они увидели только разноцветные камни да бледно-голубое небо, по которому неслись облака. Чем ниже они спускались по реке, тем воздух становился влажнее и теплее. Иногда на солнце было даже жарко. Так проходили дни. Вскоре река стала расширяться. Вода стала серебряной, все говорило о том, что они приближаются к озеру, на берегу которого стоит Лелиас. Озеро было мелким и заросшим тиной. Они гребли и гребли, с трудом продвигаясь вперед. На четвертый день справа по курсу они увидели замысловатое сооружение. А за холмами на берегу поднимались столбы дыма. Хан спросил Нармана, не Лелиас ли это. - Да, но Лелиаса отсюда не видно. Он дальше на берегу. Это дым из городских труб. А то, что ты видишь на воде, это пристань. Тут и происходит торговля. Переноска в город обходится слишком дорого, а сам город не может приблизиться к озеру, потому что во время половодья его заливало бы водой. С удвоенной энергией они стали грести, приближаясь к пристани. Хан наблюдал за Лизендир, которая налегала на тяжелое весло, вкладывая в это все силы. Он наблюдал и за дочерьми фермера Узар и Пелки. Все три были женщины, но в Лизендир было нечто, чем не обладали две другие. Сначала он не понял, что именно. А затем внезапно осознал. Все дело было в том, что Лизендир была как бы завершенной, в отличие от других. Хан постарался взглянуть на двух девушек глазами простого человека. Да. Так оно и есть. Узар просто толстуха, а Пелки, если хорошенько поработает над собой, будет миловидной деревенской девушкой. Да, им многого не достает, чтобы сравняться с Лизендир. Он смотрел на Лизендир и видел, что она уже немного отрастила волосы, что означало ее отход от юношества. Хан подозревал это и боялся этого. Лизендир перетянула волосы шнурком на затылке, и они спускались по спине шелковистой прядью. Она заметила его взгляд и повернулась к нему. - Ты так задумчив сегодня, что я хочу задать тебе один вопрос. Ты готов ответить? Я хочу знать, как такая речушка сумела пробить себе путь через такие высокие горы? Хан рассмеялся. - И ты, философ, спрашиваешь меня? Разве река не собирает в себя всю воду вокруг во время весеннего паводка? Ведь тогда она становится сильной и могучей. - О, Дарденглир был прав относительно тебя. Жаль, что ты не лер. Ты мог бы стать мудрецом. Ведь ты запросто открываешь тайны. Как тебе удается это? Он снова рассмеялся: - О, я уединяюсь в пещере и там обдумываю тайны земли и воды, черного, и белого, мужчины и женщины. И я должен сообщать эти тайны всем, иначе я буду страдать от переедания. Кстати, о переедании. Как бы мне хотелось сейчас съесть хороший кусок мяса. Я так соскучился по нему в этом обществе вегетарианцев. А эта река скорее всего старше гор, она пробивала себе путь, размывая каждый год то, что вырастало на ее пути. Всю грязь река относила в это озеро, и вот оно стало таким топким и илистым. Нарман внимательно следил за их разговором, и хотя он плохо знал язык, ему удалось кое-что понять. Он с энтузиазмом кивнул: - Да. Эта река послана в наказание горам. Они осмелились вырасти и вонзиться в небо. За это река постоянно мучает их. Хан и Лизендир почтительно кивнули. Спор с этим ортодоксальным догматиком ни к чему бы не привел. Сейчас они уже были значительно ближе к пристани, и могли грести медленнее. Хан почувствовал, что ему не терпится увидеть город, каким бы он ни был. Ведь он с самого отбытия из Бумтауна не видел города. Базар Хобба не в счет. По рассказам Нармана, Лелиас был настоящим пупом этого мира, средоточием коммерции и культуры. В этом смысле он был сравним с древними городами Земли. Хан стремился в этот город. Лизендир же с подозрением смотрела на голубоватый туман над городом, на видневшиеся трубы, крыши... Она качала головой. Она была настроена скептически, и несколько ее коротких замечаний выдавали ее отношение к Лелиасу. Вот их плот ткнулся в дощатый настил, и мгновенно на нем появилась банда крикливых нахальных торговцев. На взгляд Хана, это были настоящие разбойники, головорезы. Торговля началась сразу же, без всяких подготовок и формальностей... Закончилась она поздно вечером, и снова началась утром, как только посветлело небо на востоке. К концу второго дня-все было продано, кое-что украдено, и у них в руках была куча денег. Впрочем, вряд ли их можно было назвать деньгами. Они имели хождение только в Лелиасе. Они взяли с собой несколько оставшихся животных, погрузили на них одежду и направились к городу. Возле стен города они распрощались, и это не заняло много времени, так как Нарман торопился. Он заметил несколько фермеров из ущелья, которые уже собрались в обратный путь. Долгий путь. Нарман очень хотел идти с ними: ведь видятся они всего лишь раз в год. Хан и Лизендир взяли свою долю, посмотрели на фермеров и пошли в город. По меркам этой планеты Лелиас был большим городом - ведь на этой планете для него не было соперников. Вероятно, он был даже центром планеты. Но в глазах Хана это был провинциальный городишко, какие на Земле были еще до эпохи, космических полетов. Пока они шли по узким пыльным улицам, Хан не видел никакого оружия, кроме арбалетов. Система канализации отсутствовала напрочь. Ее заменяли зловонные сточные канавы, сносившие отбросы в озеро. Через канавы кое-где были переброшены мостки из полусгнивших досок, проходя по которым, каждый мог провалиться в грязную жижу. В воздухе стояла густая смесь запахов. Улицы города не были ни прямыми, ни длинными. Видимо, город строился без всякого плана. Дома, таверны, лавки, виллы, заборы - в композиции города не чувствовалось единой мысли. Этот город был центром обширной торговли, однако, как бы ни был он богат, он не был центром культуры, не был метрополией. Хан решил, что население города не превышает тридцати тысяч человек. Лизендир смотрела на город с молчаливой печалью. Они видели на улицах и в лавках несколько леров, но не стали вступать с ними в контакт. Хан видел, что Лизендир не хочет этого. Даже он мог видеть разницу между местными лерами и Лизендир, хотя он и не мог сказать, в чем именно она заключалась. Для Лизендир эти леры были людьми совсем другого мира, незнакомцами - и это очень беспокоило ее. После долгих скитаний по городу они наконец обосновались в какой-то таверне, которая оказалась неожиданно уютной внутри, хотя снаружи своими грязными потрескавшимися стенами и толстыми ржавыми решетками на окнах она напоминала скорее тюрьму. - Для защиты от грабителей, - объяснил владелец. Это оказалась не таверна, а целая гостиница, и состояла она из множества пристроенных к основному зданию каморок. Хан с Лизендир выбрали две комнаты с окнами в красивый садик, с балконом, за который пришлось доплачивать, и с ванной, за которую тоже нужно было платить, так как в доме не было воды. Комнаты были чистые, не украшенные ничем стены были свежевымытыми. Лизендир была очень рада ванне, и тут же послала слугу за водой и дровами. Когда она разводила огонь, Хан сказал, что мыться здесь он не будет, а пойдет в общественную баню. Потом они пойдут на улицу, чтобы посмотреть, что можно купить здесь из еды. Когда он вернулся, Лизендир уже крепко спала. На ней было чистое платье, лицо было розовым, свежим. Комнату освещала одна свеча, стоящая на подоконнике. Все было тихо, Лелиас, несмотря на свою репутацию, рано ложился спать. Лизендир проснулась внезапно, как только вошел Хан. - Ты насладилась ванной, пока меня не было? - О, тебе не понять. Мне казалось, что я не мылась несколько лет! После ванны я уснула сразу. Но сейчас я уже готова ко всему, что может предложить нам планета. Значит, это и есть великий Лелиас? Лелиас, жемчужина Рассвета? Что делать дальше? Она облокотилась на подушку, и мышцы четко выделялись на ее шее, отбрасывая резкие тени, которые легли на нежную розовую кожу. - Я прошелся по городу, стараясь понять, что мы можем узнать здесь. Немного. Самое большее, что мы можем сделать, это расспросить о планете. А затем нам следует проникнуть в селения леров в северных ущельях. Но я не знаю, что мы найдем там. Может быть, и ничего. - Согласна. Может, ничего. Но это лучше, чем сидеть здесь, в Лелиасе. Леры, которых я здесь видела, мне совсем не понравились. Может быть, и там не лучше. Но в городе нам делать нечего. Это город двадцатого столетия. - Да, город старый. И он не собирается меняться. Во всяком случае, я не заметил, что они собираются строить космодром. Лизендир покачала головой. - Скажи мне, Хан, чего хочешь ты? Не мы, а ты? Он сел на край постели и долго молча смотрел на свечу. Наконец он сказал: - Я хочу вернуться, конечно. Но если это не удастся, я хочу жить здесь нормальной жизнью, как жил бы в любом другом месте. Я хотел бы вернуться в свой мир, к своему народу. Я хотел бы выкрасть свой корабль у Воинов. Но они далеко, и пока мы доберемся туда, мы можем уже и не найти их там. - Что ты узнал о планете? - Совсем немного. Я бродил и расспрашивал. Но не узнал ничего нового. Нам придется затратить много времени на расспросы, прежде чем мы что-нибудь узнаем. - Начнем завтра. Денег у нас немного, так что медлить нельзя. Она поднялась с постели, легко прошлась по комнате и подошла к окну. Хан подошел к ней и задул свечу. - Есть еще одно, Лизендир... - сказал он нерешительно. Лизендир шевельнула плечами, и легкое платье соскользнуло на пол. Глаза ее сияли. - Я думала, что ты никогда больше не придешь ко мне, - мягко сказала она. - Скажи мне, любовь моя, чего ты желаешь? Хан мгновенно выскользнул из одежды. - Я хочу в эту ночь насладиться тобой, хочу, чтобы губы мои ощутили всю сладость твоего тела. Она радостно улыбнулась ему, и все тело ее задрожало от предвкушения страсти. Хан прижал к себе девушку, вдыхая запах ее волос, ее свежего тела, ощущая руками мягкую нежность ее кожи. Они, не сговариваясь, вернулись к постели и легли в нее вместе. Все чувства их были открыты друг другу. Руки Хана ласкали маленькие упругие груди девушки. Соски под его пальцами набухли, и он припал к ним губами. Лизендир вся дрожала. Она обхватила голову Хана руками, гладила его волосы. Не в силах сдерживаться, она широко раскинула ноги, согнула их в коленях и приняла в себя Хана. Они долго не спали, и даже не выходили поужинать. Ужин мог подождать. А это ждать не могло. На следующий день они встали поздно, и сразу после завтрака вышли на улицу. Им необходимо было получить информацию о планете. А где ее можно было получить, кроме Лелиаса? Как они быстро обнаружили, здесь совсем не было ни книг, ни газет. Либо книгопечатание еще не было изобретено, либо уже забыто. Здесь не было и школ, куда они могли бы зайти и задать дурацкий вопрос - какова география планеты? Здесь не было и карт планеты. Так что им пришлось довольствоваться общением с астрологами, теологами. Сведения, получаемые от них, были туманными и противоречивыми, выделить из них истину - весьма затруднительно. Когда вечером они вернулись в гостиницу и стали обсуждать имеющуюся информацию, оказалось, что они не выяснили ничего существенного. Хан возмущался. - Хотелось бы мне знать, как эти люди, не имея ни школ, ни книг, передают свои знания?! - Такое бывает. Люди всегда сохраняют только те знания, что им необходимы. Хан, ты вырос в обществе, где для классификации и передачи Знаний используют школы. В школах передаются общие знания всем без исключения. Они нивелируют людей, хотя все люди отличаются друг от друга. - Но как же люди могут обучаться без руководства? Да и в ваших кланах тоже действуют школы. - Вспомни, как дети учатся родному языку. Для этого им не нужны школы. Они учатся, общаясь со старшими. Обучение в школе делает детей нечестными, так как они вынуждены говорить и делать только то, что приказывает им учитель. Вспомни свою планету Сибрайт. Почти вся ее поверхность занята морями и океанами. Поэтому каждый житель умеет плавать с детства. Плавать и передвигаться на парусных судах. А какая разница между современными парусными судами и судами древних жителей? Никакой, хотя они строили их, не зная физики газов и жидкостей, законов плавучести, законов трения. Но они поняли, что гладкие тела движутся легче, чем плохо обработанные, а продолговатые легче, чем квадратные. И вот они построили корабли и поставили на них паруса, чтобы ловить ветер... Хан горячо возразил: - Да, но они тысячелетиями жили в невежестве и суевериях! - В каждом веке есть свои суеверия. И в нашем тоже. - Она говорила терпеливо, как с ребенком. - Знание никогда не бывает абсолютным. Чем больше ты узнаешь, тем больше понимаешь, что много ты никогда не узнаешь. Но они узнали очень мало об этом странном примитивном мире. Лелиасцы были уверены, что их планета плоская, что солнце движется по небу, что землетрясения происходят от того, что чудовище, на спине которого находится планета, поворачивается или чешется. Полюса - это ад для грешников, а в средних широтах существует две зимы в год, посланные в наказание за грехи. К западу от Лелиаса начинается бесконечная пустыня. Горы простираются с юга на север, и единственный путь через них - это ущелье, пробитое большой рекой. География была против них. Страна Воинов находилась где-то на другой стороне планеты, на расстоянии двенадцати тысяч миль отсюда. И чтобы добраться до нее, следовало пересечь высокие горы, пережить жестокие зимы, выжить в бескрайних пустынях, где горячее солнце заставляет кипеть воду. Они не могли присоединиться ни к торговому каравану, ни к пилигримам. На планете не было путешественников. Правда, ходили слухи, что где-то есть еще города, деревни, поселки. Например, все знали о стране Воинов, но никто не ходил туда. Только Воины прилетали оттуда на своих кораблях. Люди на планете жили сами по себе, не зная, что происходит вокруг. Насколько могли установить Хан и Лизендир, жизнь на Рассвете находилась на ранней стадии эволюции. Здесь не было сложного животного мира. Эволюция дошла еще только до какой-то помеси рептилий и амфибий. С растительным миром было не лучше. Все культурные растения были завезены сюда извне. Это был молодой мир, расцвет которого был еще впереди. Если, конечно, не произойдет чего-то ужасного. На всей планете было всего два космических корабля. И оба они были у Воинов. Хана и Лизендир отделяли от них тысячи миль. Они мало что могли сделать в такой ситуации. Прежде, чем уснуть, они снова пришли в объятия друг к другу, и снова занимались любовью. И затем уснули, не осмеливаясь надеяться ни на что. Утром они купили вьючное животное, похожее на мула, и нагрузили его продовольствием, на которое истратили почти все свои деньги. Они покинули гостиницу с печалью: ведь здесь было уютное и теплое жилье и хорошая пища. А теперь их снова ждут неизвестность и опасные путешествия. На остатки денег Хан купил короткий меч для себя и нож для Лизендир. Выехали они из Лелиаса через северные ворота. Когда они ехали по пологому подъему, они оглянулись и посмотрели в последний раз на великий город Лелиас. Стены вокруг города были высокими, но плохо укрепленными. Во многих местах зияли бреши, пробитые временем и суровым климатом. Судя по теперешнему состоянию стены, она уже давно была не нужна городу. За стенами теснился город, заросший мхом и лишайниками - родной растительностью планеты. Затем они повернули и поехали дальше на север. Справа от них возвышались горы. Кое-где они были покрыты снегом, а там, где не было снега, громоздились голые камни. Слева от них тоже были горы, правда, более низкие, и, судя по виду, вулканического происхождения. Тут и там виднелись дымки из жерл дремлющих вулканов. Хотя горы слева были ниже, их тоже невозможно было пересечь. Сейчас вокруг них расстилалась каменистая долина, дикая освещенная, свирепым солнцем. В Лелиасе был сравнительно мягкий климат, ведь город лежал вблизи реки и большого озера. Здесь же было заметно холоднее. По всему чувствовалось приближение осени. Они шли все дальше на север, и с каждым днем солнце быстрее заканчивало свой дневной путь. Дни становились все короче, ночи - все холоднее. К тому времени, как они достигли страны леров, погода совсем испортилась. Дожди, слякоть, холод... Дома леров здесь были не эллипсоидными, а обычными каменными, двухэтажными. На дороге теперь встречалось совсем немного путников. Да и дорога становилась все уже. Хан и Лизендир начали чувствовать себя дураками. Те немногие леры, что попадались на пути, были еще более бесполезны, чем жители Лелиаса. Они вообще ничего не знали о планете. Лизендир сказала, что это какие-то вырождающиеся леры. В ночь дикой бури с мокрым снегом они добрались до вершины перевала, но даже не заметили этого, занятые поисками убежища. В темноте они набрели на заброшенный сарай и забились туда. Сарай защищал только от ветра, но не от холода. Они свернулись клубочками, обложившись одеялами, и лежали молча и не двигаясь. Да, они проиграли. Почти вся еда кончилась, и им ничего не оставалось делать, как идти обратно в Лелиас. Утром Хан вышел из сарая, чтобы посмотреть, сколько у них осталось еды. В сарае было холодно, но когда он вышел на улицу, лицо его сразу прихватил мороз. Видимо, всю ночь шел снег, так как возле сарая намело целую гору. Хан взглянул на светлое небо северной осени. Кое-где на небе сияли звезды. С востока и с запада громоздились неприступные горы, на юге стоял темный туман. Зрелище поразило его жуткой нечеловеческой красотой. Они сейчас находились в самой верхней точке перевала, и вокруг не было ничего. Абсолютно ничего. И