учший эксперт по червям по одной-единст-венной причине: других в Калифорнии просто нет. Так что вы переоцениваете мои способности. - Здесь вы показали себя неплохо. - Это не составило никакого труда. - - Неужели? - Уверяю вас. Просто я спрашиваю себя, как можно ухудшить ситуацию. А потом в соответствии с этим действую. Если становится хуже, я приобретаю репутацию человека, который знает, что делает. Если же нет - тем более. - Вы шутите. - Ничуть. Хотите попробуем? - Я показал на окно. - Что может быть хуже этого? Лиз быстро ответила: - Целое семейство червей, окружающее вертушку Я взглянул на часы. - Вероятно, это и произойдет в ближайшие пятнадцать минут. - Вовсе не обязательно сообщать это таким радостным тоном. Я пожал плечами: - Трудно говорить правду и не выглядеть при этом нахалом. А кроме того, что еще может быть хуже? Лиз внимательно посмотрела на меня. - Вы недовольны переводом, я не ошибаюсь? - Да, недоволен, - честно признался я. - Мне не понравилась спешка. Я не люблю, когда меня отрывают от дела на полдороге. В Колорадо у нас наметился серьезный успех. Лиз кивнула. - Хотите, раскрою еще один секрет? - Какой? - Ни у кого и в мыслях не было отрывать лейтенанта Маккарти от важного дела, если бы здесь для него не нашлось еще более важное. Вам полезно запомнить это. Все обстояло именно так, несмотря на другие обстоятельства. Она имела в виду Дьюка. Из хвоста вертушки доносилось его дыхание, болезненно громкое, еще более хриплое и неровное. Я не был уверен, что он продержится до дирижабля. Некоторое время мы молчали. Неожиданно Лиз воскликнула: - Вы - сукин сын! - Что? - Опять накаркали. Снаружи, на границе темноты и света, двигалось какое-то существо. Его выдавали тускло поблескивающие глаза. - Прожектора работают? - спросил я. - Носовой разбит, но есть еще один наверху. Держитесь, включаю. Она нажала кнопку на приборной панели. Яркий луч прорезал ночь, поймав серебристо-розовую фигурку, удивленно застывшую в круге розового света. Существо моргнуло и замерло под ослепительным лучом. Оно было толстенькое и пушистое - нелепый, но симпатичный маленький снеговик. Его окружал ореол розовой пыли. - О! - Лиз задохнулась от удивления. - Это - кро-ликособака? - Да, - мрачно ответил я и поднял камеру. Существо погрузилось в пудру по бедра, значит, сахарная вата оседает. - Похоже, он не испугался света? - Ему просто интересно. Эти твари не выказывают страх ни перед чем. Видите остальных? В полутьме позади первого зверька виднелись другие кроликособаки, тоже стоявшие неподвижно. Лиз улыбалась. - На этот раз вы дали маху. Это не черви. - У меня в запасе еще десять минут. Кроликособака заморгала, почесала за ухом, потерла лицо лапками, состроила нам гримасу и, переваливаясь, вышла из круга света. - Кажется, она что-то сказала, - предположила Лиз. - Да, только знать бы - что. Остальные зверьки тоже стали проявлять любопытство. Один за другим они начали приближаться к вертолету, осторожно передвигаясь короткими прыжками. Они часто останавливались как бы в нерешительности, присматриваясь к машине. Наклоняли набок голову, прислушиваясь; при этом их висячие уши приподнимались. Я не выпускал камеру из рук, большим пальцем переключаясь то на общий, то на крупный план. Эта запись должна прояснить многое. Довольно забавно был устроен их рот. Казалось, они постоянно надувают губы и корчат рожицы. Один из зверьков, выпрямившись, повернулся к своему соседу и выпятил губы, будто целовал воздух. Тот ответил ему таким же поцелуем. Они напоминали грудных детей, оторванных от материнской груди. Ну конечно! Их ротовой аппарат, скорее, приспособлен для сосания, чем для пережевывания. Как это... странно. Я наблюдал и фотографировал, в то время как расстояние между вертолетом и принюхивающимися к нему кроликособаками сокращалось. То одна, то другая совала рыльце в пудру, втягивала ее и жевала. Что они ели - саму пудру или кормящуюся в ней мелочь, - разобрать не удалось, хотя это могло решить вопрос о наличии у них интеллекта. Вдруг это те разумные существа, которых мы ищем? Ноздри у них были сужены, а глаза прищурены из-за пудры, но довольно часто какая-нибудь из кроликособак останавливалась и на мгновение широко открывала глаза, большие и круглые, как у щенка. Вероятно, таков их нормальный облик, когда они не разгуливают по пояс в пудре, Я констатировал: - Дела наши из рук вон плохи. Лиз удивленно взглянула на меня: - Да? - Вы убеждаете людей, что все хторране - отвратительные, мерзкие твари, верно? - Верно. - И в подтверждение показываете им картинки, так? - Продолжайте. - Как вы думаете, долго ли вам удастся торговать этим товаром, после того как портреты столь симпатичных зверушек станут достоянием общественности? - Вы правы, - согласилась она. - Новости действительно плохие. - Нам придется засекретить эти кадры, по крайней мере до тех пор, пока мы не выясним, что это за существа. Они могут оказаться опаснее остальных, хотя и выглядят очень мило, Тем временем первая из зверушек добралась до обтекателя. Она вскарабкалась на бок вертушки и заглянула внутрь, мигая, как сова. С лапками, прижатыми к стеклу, она напоминала малыша, приникшего к витрине кондитерской лавки. Она ощупала губами стекло, явно пробуя его на вкус. - Я все жду, когда она тявкнет, - шепнула Лиз. - Чтоб ему провалиться, гаду! - прорычал я сквозь зубы. - Ишь, как притворяется, тварь. Зверек деликатно облизнулся. Интресно, что бы это значило? На вертолет уже карабкались другие кроликосо-баки. Через минуту все стекло загораживали маленькие мордочки, разглядывающие нас. - Не хотелось признаваться, - вздохнула Лиз, - но. кажется, я боюсь. - Я тоже. Никогда не думал, что испугаюсь стайки плюшевых медвежат. - Они разглядывают нас. Что им надо? - Откуда я знаю? - Все время я, не отрываясь, сни-мал. - Может, им просто интересно. - Я опустил каме-ру. - Мне пришла в голову одна мысль. Вы поснимаете? - Конечно. Я готова, начинайте. Наклонившись вперед, я приставил ладони к стеклу напротив лапок кроликособаки - они были не больше детской ладошки. Зверек мигнул. Он попробовал понюхать мои руки сквозь обтекатель, попытался пососать стекло, потом, нахмурившись, замер. Он явно не понимал, в чем дело. Зверек моргнул и повторил все снова, только на этот раз лизнул стекло мягким розовым язычком. Остальные с любопытством наблюдали за происходящим. - Они не кажутся очень умными, - - заметила Лиз. - Просто они никогда не видели стекло, вот и пробуют его. Кроликособака снова моргнула, я медленно мигнул в ответ, как можно шире раскрыв глаза и затем как можно крепче зажмурившись. Кроликособака оскалила зубы. Я тоже оскалился - изо всех сил растянув губы. Кроликособака (другого слова не подобрать) улыбнулась. Я улыбнулся тоже, расплывшись в широчайшей ухмылке типичного идиота. - По-моему, вы разговариваете, - решила Лиз. Интересно, о чем мы только что беседовали? - Вы напоминаете двух братьев... - Замолчите, - отрезал я, по-прежнему широко улыбаясь кроликособаке. - Может, мы вырабатываем условия мирного договора... Кроликособака скорчила рожицу, оттянув щеки, что придало мордочке странное выражение. - А ну-ка, - подбодрила Лиз. Я проглотил слюну. - Иду на это только ради человечества. И я скорчил рожу в ответ: зацепил пальцами уголки губ, растянул их, свел глаза на переносице и дотронулся языком до кончика носа. От удивления кроликособака свалилась на землю. За ней попрыгали остальные. - О Господи, кажется, я их оскорбил. Кроликособаки катались в пыли, суча своими ножками и поднимая облака бледно-розовой пыли. Казалось, их всех одновременно хватил удар. - Может, вы преувеличиваете? - засомневалась Лиз. Она по-прежнему снимала, и камера была направлена на меня. - Вот так, - грозно произнес я в назидание потомству, - и погиб капитан Кук. В. Что хторране думают о кремации? О. Растранжиривание пищи. 26 ЗА АДРЕНАЛИНОВОЙ ЧЕРТОЙ Самое опасное - оказаться правым раньше времени. Соломон Краткий Кроликособаки снова показались за стеклом и уставились на нас. Я скорчил еще несколько гримас. Постепенно они потеряли интерес к игре и занялись вертолетом. Слышно было, как они ползают по крыше и скребутся в иллюминаторы. - Пойду погляжу, чем они там занимаются. Взяв камеру, я отправился в хвост, но по пути остановился и заглянул в верхний фонарь. Оттуда на меня смотрела одна из симпатяг. Я в шутку помахал ей рукой - она ответила тем же. Я задернул шторки на случай, если Дьюк проснется. Потом я выглянул в самодельное окошко в люке. Боже! Я прижал камеру к стеклу и начал снимать. Кроликособаки окружили мертвого червя! Лед на его шерсти уже растаял, и теперь он напоминал бесформенный пудинг. Кроликособаки ползали по нему, недоуменно толкая мертвеца и что-то при этом чирикая. Казалось, они хотели разбудить его. Один из зверьков даже заглянул ему в пасть. Послышался голос Лиз: - Эй, Маккарти! Идите сюда скорее. - Подождите... - Я не шучу! Вам лучше прийти. Она оказалась права. Снаружи что-то происходило. Кроликособаки неожиданно скатились с мертвого червя и бросились к носу вертолета. Я бегом вернулся на место. - Вон там. Смотрите. Кажется, они прислушиваются. Лиз не ошиблась. Маленькие толстенькие существа застыли. Они внимательно слушали, склонив головы набок, - ждали. Далеко в темноте кто-то пробирался через пыль, клубящуюся в лучах наших прожекторов... У меня замерло сердце. Так оно и есть! Через гребень холма перевалил первый хторр и по сугробам двинулся вниз. За ним появился второй, потом третий. На их спинах ехали кроли-кособаки. Лиз подняла камеру. - Ну, вот вы и накликали червей, - сказала она. - Только немного не угадали сроки. Из-за холма ползли и ползли черви. Я проглотил слюну. <Все гуляли, веселились, подсчитали - прослезились>. Лиз снимала крупный план. - Я вижу шесть червей. Семь. Восемь... Нет, десять, одиннадцать... Четырнадцать. Они были разные: самый маленький не больше пони, самый большой - с автобус. Они прощупывали окрестность большими черными, как у детских игрушек, глазами и упирались взглядом в вертушку. Уже виднелась их окраска: ярко-красная и оранжевая с пурпурными полосами, припорошенными розовой пудрой. За хторрами тянулись шлейфы клубящейся пыли, а сами они сверкали, как разукрашенная новогодняя елка. - Язык не поворачивается назвать их прекрасными, - прошептала Лиз. Она была права. Черви вселяли ужас и одновременно завораживали. Каждый червь - цветовая соната. Казалось, полосы перемещались по телу. Если у них и было что-то общее в окраске, то я этого не заметил. Мы наблюдали уникальное, никем прежде не виданное зрелище - хторран в естественной обстановке, да еще так близко. Чудовища напоминали толстые короткие сигары, горб в передней части тела придавал им сходство с носовой частью старого <Боинга-747>. Там размещался мозговой сегмент - толстая костяная камера, защищающая серое вещество животного (или какого там оно цвета - скорее всего, красного). От горба отходили своеобразные двусуставчатые руки чудовищ. Обычно они покоились, скрещенные на мозговом сегменте. Червь пускал их в ход только для того, чтобы схватить что-нибудь. Глаза червей торчали прямо перед горбом. Они могли подниматься и опускаться в мешки из складок кожи. Каждый глаз двигался независимо, словно привязанный к разным шарнирам. И все бы ничего, если бы не рот. Когда он был закрыт, то выглядел вполне сносно. Но стоило ему открыться, и кровь застывала в жилах - это была черная дыра, бездна, прорва, в которой безвозвратно исчезало все подряд. Две острые челюсти, жвалы, прятались в кожистых складках, но в любой момент могли выскользнуть наружу. Хторры нервно скрежетали челюстями, когда им приходилось ждать. Нет, в этих чудовищах ничего не было от божьих тварей. Лиз не ошиблась. Брюхоногие - отнюдь не прекрасны и не могут быть таковыми. Все портит их пасть. Тем временем черви кружили вокруг вертолета, изучая его со всех сторон, но при этом предусмотрительно сохраняя дистанцию, примерно в три их длины. Несколько хторров поползло к хвосту машины. О Боже! Мертвый червь! Лиз бросилась следом за мной. Я через Дькжа потянулся к арсеналу. Лиз забралась в фонарь. - Они нашли его! Маккарти, слышишь? Я схватил ящик с ракетами, поспешил к люку и прижался лицом к самодельному окошку. Три больших червя обследовали тело мертвого сородича. Кроликособаки разбегались в стороны, чтобы их не задавило. Один из червей прижался к мертвецу боком. Он словно... обнимал его. Я ничего не понимал. Второй проделал то же самое с другой стороны. - Чем они занимаются? - тихо спросила Лиз. - Не знаю. Никогда не видел такого. Вы снимаете? - Да. Они в кадре. Один из хторров внезапно поднял глаза и посмотрел прямо на меня. Он внимательно изучал дверь - ту самую дверь, которую пытался взломать его мертвый собрат. Червь скользнул вперед... У меня вырвался крик; я схватил <трубку мира> и снова выглянул в окошко. Червь смотрел прямо на меня. Я отпрянул назад, едва удержавшись на ногах, и ударился спиной о противоположную стенку. В люк постучали. Это действительно напоминало настоящий стук. Я направил гранатомет на дверь. - Не отвечай, - сорвавшимся голосом предупредила Лиз. Стук длился.... целую вечность. И вдруг прекратился. Мое сердце билось так, словно хотело вырваться из груди. Стояла гробовая тишина. Дверь скрипнула и затрещала: червь пытался повернуть рукоятку. Она не сдвинулась. Пенобетон не подвел... Снова наступила тишина. - Что он делает? - шепотом спросил я. - Отползает. Я прыгнул к окошку. Лиз была права. Червь пятился, но по-прежнему с любопытством изучал люк. А потом вдруг... почесал между глазами, явно озадаченный. - Вы снимаете все это? - Да, хотя ничего не могу понять. Маккарти! Смотри, второй! Теперь второй червь, обнимавший мертвеца, поднял глаза. Он перевел взгляд на пятившегося родственника, как бы оценивая ситуацию, потом снова взглянул на люк и, явно приняв какое-то решение, пополз к носу вертолета. У мертвеца собралось еще несколько червей. Казалось, они обнюхивали и осматривали его, но ни один больше не прижимался к телу. - Смотрите, больше никто не хочет проститься с ним. - Может, вы хотите? - осведомилась Лиз, выбираясь из фонаря. - Быстрее! Там что-то готовится. Черви сползались в группы - две по четыре и две по три особи. Кроликособаки вели себя как распорядители, но, похоже, без успеха. Сам я никогда не следовал указаниям служителя на автостоянке, так почему им должны подчиняться хторры? Затем движение вдруг прекратилось. - Что они задумали? - спросила Лиз. - Откуда я знаю? - прошептал я. - Раньше мы никогда не видели больше трех или четырех червей вместе. Это считалось семьей. Нам не довелось наблюдать столь представительное собрание. На предпоследнем слове мой голос сел. Я напряг горло, с болью глотая слюну и изо всех сил стараясь подавить новый приступ кашля. Лиз обернулась ко мне: - Как вы себя чувствуете? - Интересуетесь, не испугался ли я? - Да. - У меня все отнялось от страха. А вы как? Она сухо ответила: - Могли бы сказать, что держитесь, как подобает мужчине. Снаружи донесся неясный, высокий, чуть вибрирующий звук. Я перегнулся через подлокотник кресла и дотронулся до ее руки. - При сложившихся обстоятельствах строить из себя героя нелепо. Она сжала мою ладонь - может быть, слишком крепко. Потом быстро оттолкнула, словно стыдясь минутной слабости. Я постарался успокоиться и занялся камерой. Когда что-то не дает тебе покоя, надо переключиться на какое-нибудь дело. Я выбросил кассету на ладонь, взял новую и вставил ее в гнездо. Двухчасовая видеозапись и восемьдесят гигабайт информации. Что бы ни произошло дальше, снятое нами сегодня вечером совершит настоящий переворот. Мы наблюдали сегодня то, чего еще не видел ни один человек, - и засняли это. В ближайший час наверняка будет еще интереснее. Если, конечно, мы будем еще живы, чтобы понаблюдать. Эта мысль подействовала на меня довольно странно. Я отдавал себе отчет, насколько мы близки к смерти... И меня это ничуть не волновало. Похоже, я преодолел порог страха и впал в эйфорию, В высшей степени необычное ощущение. Я истратил отпущенный мне природой страх - весь, до капельки. Осталось только любопытство. Вероятно, у меня иссяк адреналин. Вроде бы подходящее объяснение с медицинской точки зрения, но чисто по-человечески ощущение напоминало свободу сумасшедшего. Однако я не возражал и против такого. Хорошо быть чокнутым - лучше не придумаешь. Никакой ответственности. Я устал отвечать за что-то или за кого-то... Я парил. Я снимал хторран и парил над земными страхами. Тем временем кроликособаки собирались перед червями. Они абсолютно не боялись их. Не возникало сомнения, что это виды-партнеры, но кто доминирует? Четыре группы хторров устроились полукругом перед носом вертолета. Несколько кроликособак выпрыгнули вперед и начали расчищать площадку вроде арены, диаметром в несколько метров. Вокруг них вздымались сверкающие в свете прожекторов клубы розовой пыли. Похоже, они твердо знали, что делают. Зверьки по-кроличьи барабанили лапками, утрамбовывая пудру. Они двигались друг за другом, снова и снова описывая круги. Их было не меньше дюжины, причем все кружились с какой-то отрешенностью. Казалось, что толстенькие розовые воины изобретают новый танец войны. К ним стали присоединяться другие кроликособаки, пока не заполнили всю площадку. Черви очень внимательно следили за происходящим, поворачивая головы. Они придвигались к самой бровке круга, но не переходили ее, а застывали, напоминая огромные куски красного мяса со сложенными руками. Видимо, они явились сюда по приглашению кроликособак. Сцена наводила ужас. Хторры все время моргали из-за поднявшейся пыли. Взгляд их, казалось, ничего не выражал. Если они и испытывали какие-то чувства, заметить это было невозможно. Кроликособаки быстро закончили подготовку арены и остановились. И сразу же он, она, оно - словом, одна из кроликособак вышла в центр круга. За ней потянулись другие, пока не образовалась толпа. Какое-то время ничего не происходило. Зверьки стояли спокойно, а черви казались безжизненными изваяниями. В воздухе все еще висела пыль, безмолвная кружевная завеса. Все замерло. - Ну, что дальше? - Ш-ш-ш. Мы ждали. Вокруг кроликособак поднялось новое облако розовой пыли. Они снова затопали, но теперь это напоминало какой-то ритуал. Зверьки дрожали, дергались и подпрыгивали. И наконец все закружились на месте. Хоровод начал расширяться. По-прежнему кружась и подскакивая, они стали перемещаться к границам круга. Постепенно движения стали свободнее, прижатые к телу ручки теперь вздымались над головами. Их рты раскрылись, и раздался пронзительный детский плач. Голоса были сладчайшие. Вдруг одна кроликособака тоненько залаяла. Остальные на мгновение замерли и... возобновили танец. Это было дикое, безумное зрелище, розовый взрыв энергии. Теперь кроликособаки топали изо всех сил, поднимая сверкающие облака пыли. Зверьки кружились и подпрыгивали, топали и скакали. Верещали, взвизгивали, кричали. Они расставляли лапки и вскидывали их вверх, завывая подобно мифическим сиренам. Подскакивали, как шарики для пинг-понга. Не успевала приземлиться одна, как в воздух взлетала полдюжина других. Это была цепная реакция радостного высвобождения накопленной энергии. Они похрюкивали, как детские плюшевые игрушки, и испускали вопли, как индейцы в кино. Происходящему было трудно подобрать название. Та-нец казался праздником. Я не мог сдержать широкой улыбки, расплывающейся по лицу. Лиз тоже улыбалась. Все-таки забавные зверушки! И затем они, похоже, потеряли над собой контроль: наталкивались и отскакивали друг от друга, как бильярдные шары, трясли маленькими круглыми головками, словно щенки в исступленном восторге. Мне хотелось выбежать и присоединиться к ним. Наверняка и Лиз переживала то же самое. Я взглянул на нее. - Чудесно, - сказала она. - Но что все это значит? - Похоже, они роятся. - Роя... Что? - Танцуют. Это поведенческий танец - как у пчел, нашедших самый сладкий цветок. Вероятно, здесь происходит то же самое. Наверное, утихомирить червей и общаться с ними можно только с помощью танца. Жаль, что доктор Флетчер не видит. Но... Концы с концами не сходились. Ведь танцевать они могли и сами по себе, не при червях, одним словом. Нет, здесь происходило нечто иное, чего я пока не понимал, но знал, что вот- вот ухвачу смысл. Слишком знакомо все выглядело. Но я никак не мог выудить из памяти последнее звено цепи. Что-то маячило в сознании, мучило меня, тревожило, как ворсистый ком в груди. Кроликособаки перестали подпрыгивать и теперь кружились, как маленькие жирные дервиши, - сталкивались, падали в пыль, плевали и кулдыкали друг на друга, потом снова поднимались и продолжали крутиться волчком, словно решив показать, как зарождается торнадо. Беззвучный танец жестов? И вдруг все встало на места. - О Господи... - Что? - Я это уже видел. - Что? Я быстро добавил: - Нет, не буквально это, но похожее. - Я с трудом сглотнул. - Видел стадо людей, в Сан-Франциско. Туда меня возила доктор Флетчер. Члены стада танцевали примерно так же, как эти твари. - Я покачал головой. - Впрочем, не знаю. Может, просто совпадение. - Зачем люди танцевали? - спросила Лиз. - Доктор Флетчер считает, что так они общаются между собой, разговаривают без слов. Лиз ответила не сразу. Она смотрела на не знающих усталости кроликособак. - Как вы понимаете это? - спросила она. - Никак. Я же не червь. - Думаете, они танцуют для червей? - Для кого же еще? Наверное, рассказывают о нас, о том, что увидели, заглянув в вертушку. Не знаю. А может быть... - Я замялся и добавил: - Мне бы не хотелось вас пугать, но... - Лучше напугайте. - Ладно... Мы наблюдаем некую разновидность биологического симбиоза. По форме рыльца мне абсолютно ясно, что кролики эти питаются мясом или по меньшей мере всеядны. Их рот приспособлен и для сосания. Может быть, с помощью червей они убивают свою добычу и только что рассказали им о содержимом этой консервной банки. - Понятно, - ответила Лиз. - Если у вас еще появятся подобные мысли... больше меня не беспокойте. Танец заканчивался. Кроликособаки постепенно стягивались к центру и обессиленно валились в пыль одна на другую, толкаясь и пиная соседей. Финалом танца стала груда тел, опушенная розовым. Наступила тишина. В воздухе висела все та же розовая пыль. - Что дальше? Я не ответил. Черви никак не реагировали на пляску. Теперь же они медленно вращали глазами, переглядываясь. Словно придворные, ожидающие, когда император дозволит им высказаться. Только... кто император? Постепенно все черви повернулись к одному - самому крупному и самому что ни на есть типичному на вид. Он сузил глаза, будто глубоко задумавшись. Император Август? Или Калигула? Внезапно глаза выкатились наружу. А потом хторр двинулся. Он пер прямо на нас, как танк. За ним двинулись остальные. Они окружили вертолет и начали его обследовать. Все четырнадцать червей скреблись и постукивали по корпусу. Машина жалобно скрипела и потрескивала. В. Зачем хторранин переходит дорогу? О. Чтобы сожрать все на другой стороне. 27 ГОСПОДЬ СНИЗОШЕЛ В ПОЛНОЧЬ Границы космоса - не границы. Последний рубеж - душа человека. Космос - просто место, где мы, скорее всего, встретимся с противником. И победит не тот, кто завоюет большую территорию, а тот, кто выдержит длительное испытание на прочность - как конкретных индивидуумов, так и биологического вида в целом. Соломон Краткий Лиз была уже около передатчика. - Хьюстон! У нас беда! Полковник Дэнни Андерсон откликнулся мгновенно: - Говорите. - Здесь черви. Больше дюжины! - кричала Лиз. - Сейчас они изучают этикетку на банке <Консервированная человечина>! Она снова вскрикнула, потому что вертолет встряхнуло. Я выбрался из кресла и полез в хвост за гранатометом или фризером. Может, удастся продержать их на расстоянии, пока не прибудет дирижабль. Вертушка подрагивала, как будто кто-то толкал ее сзади, да так сильно, что я ударился плечом о стенку. Дьюк стонал. Он пытался подняться, тянул руки и бормотал: - О'мет. Где огнемет? Сквозь стекло левого наблюдательного фонаря на него смотрели два огромных черных глаза. Не долго думая, я схватил канистру с пенобетоном и залил стекло. Заодно прошелся и по правому фонарю. Интересно, как отнесся к этому червь? Потом подполз к Дьюку и оттащил его подальше. - Лежи спокойно, - сказал я ему. - М-м... Что?.. - Тихо! Это приказ, капитан! - Ес-сть... - отозвался он и потерял сознание. Когда я вернулся, Лиз не без ехидства поинтересовалась; - Слегка повысили себя в чине? - Ну, отдайте меня под трибунал. Где этот чертов дирижабль? - Я посмотрел на часы. - Они запаздывают. - Откуда я знаю? - Мы в восьми минутах лету от вас! - прогремел голос полковника Андерсона. - Сохраняйте штаны сухими. - Зачем? - быстро ответы! я. - Так червям будет вкуснее. - Послушайте, лейтенант! - В ярости полковник Андерсон походил на своего отца. - Заякорить дирижабль не так-то просто. Ваше нытье не ускорит дела. Швартовка займет одно и то же время вне зависимости от того, будете вы вести себя спокойно и рассудительно или паниковать. Выбирайте сами. Ну, так как? Из хвоста вертушки донесся жуткий треск. Казалось, что ломается кевларовая стойка. Раздался таранный удар в дверь. Она выгнулась, отскочивший кусок пенобетона врезался в противоположную стенку. Я повернулся к передатчику: - Вы абсолютно правы, полковник, но ваш корабль, сэр, не пытаются раздавить несколько тонн червей, а наш вот-вот превратится в лепешку. - Я понимаю ваше положение, лейтенант, и хватит пустых разговоров. У вас будет время отвести душу на борту. Сквозь передний обтекатель на нас смотрел червь, но не пытался его выдавить, а лишь таращил глаза и моргал. Послышался шорох - к нему подполз второй. Я открыл было рот, чтобы ответить полковнику Андерсону - и закрыл его. Какого дьявола я валяю дурака? Ведь хторры по-прежнему только изучают нас. Если бы они хотели попасть внутрь вертолета, то давно бы это сделали. Так что хватит паниковать. - Продолжайте. - Теперь мы видим вас на горизонте. Внимание, приготовиться. - Последовала пауза. - Нет, не выйдет. В воздухе еще полно этой дряни. Придется отдавать якоря с помощью робота. - Еще пауза. Потом: - Все в порядке, спускаем <краба>. Подключаю вас к нашему видео. Лиз потянулась, включила главный экран и быстро прошлась по каналам. Появилось четкое изображение. Теперь мы смотрели на себя с дирижабля. Круглый, похожий на паука робот с массой рук, ног и других приспособлений, раскачиваясь, опускался на четырех тросах. Он попал в лучи прожекторов дирижабля и замигал собственными огнями. Лиз дотронулась до клавишей, и вспыхнул второй экран, передающий изображение с камер <краба>. Под нами бешено проносились розовые деревья. Я наклонился к стеклу обтекателя, всматриваясь в темноту. - Вроде бы мы должны скоро их увидеть? Лиз спросила в микрофон: - Можете выслать наблюдательный зонд? - Пока нет. Внимание. Включаю компьютерное сканирование по третьему каналу. Лиз зажгла третий экран. Изображение на нем было объемным, но без деталей. Бортовой компьютер дирижабля собирал информацию с ультразвуковых и инфракрасных излучателей, радаров, видеокамер в единое трехмерное изображение. Холмистая, неровная местность выглядела на экране бледно-оранжевой. По диагонали ее пересекала широкая впадина. Чуть левее центра виднелся яркий белый предмет. Это мы! Крошечный боевой корабль, наполовину зарывшийся в красный сугроб. По нему ползали темные тени. Лучше бы я этого не видел. Лиз несколько мгновений вглядывалась в экран; потом указала мне за спину. - Дирижабль подлетает оттуда. Сначала мы увидим его из верхнего фонаря. Я пробрался туда и подтянулся наверх. Открыл шторки... И оказался лицом к лицу с огромным червем. Он моргнул. Я тоже. Он моргнул снова. Я скорчил ему рожу. Он моргнул в третий раз. Я направил на него луч фонарика. Он еще раз моргнул, но он не нападал. Почему? Что происходит?! - Кыш! - завопил я. - Кыш отсюда! Червь снова моргнул. - Чтоб тебя!.. Убирайся вон! Жирная волосатая прыщавая гусеница! Червь отвалился. Я застыл, изумленный собственным могуществом. Потом быстро крутанул сиденье. Черви окружали вертушку со всех сторон, но все они были на земле и казались огромными мерцающими тенями, быстро и бесшумно скользящими по сугробам. Другой червь поднялся, чтобы взглянуть на меня, - один из самых крупных. Он навалился всей тушей на машину, и она отъехала. Лиз взвизгнула. Дьюк застонал. И я услышал собственный крик. Сквозь стекло фонаря червь выглядел неправдоподобно огромным и страшным. Один глаз он закатил вверх, а другим внимательно изучал меня. Его разбирало любопытство. Нет, это не обычные черви, не голодные. Я еще ни разу не встречал червя, который не сходил бы с ума от голода - или от ярости. А это абсолютно новый тип поведения. Теперь придется полностью пересмотреть все, что мы знали о них. Эти хторры не укладывались в схему приписываемой им чудовищной ненасытности. Что случилось? Сколько пищи надо червю, чтобы он насытился? Чем ему можно заткнуть пасть? Сиэтлом? Северной Дакотой? Или все дело в пудре? Сначала потребовалось засыпать пол-Калифорнии двухметровым слоем сахарной ваты, чтобы черви не чувствовали недостатка в еде, а потом выпустить их погулять. Шаг - и полная пасть, второй шаг - и она снова полная. Если так, то нам не грозит опасность, пока на земле остается розовый снег. А может быть, я ошибаюсь, и здесь происходит нечто иное, чего мы просто не знаем? Сквозь пыльную завесу проглянул теплый огонек. - Дирижабль! - воскликнул я. Проблеск в небе постепенно приобретал очертания и цвет, затем превратился в скопление огней. Они становились все ярче, и наконец из тьмы выплыла короткая толстая сигара, окутанная розовым сиянием. Вдоль ее брюха. - рядами шли прожектора, поворачивающиеся и посылающие во все стороны снопы света. Чуть ниже виднелась люстра из прожекторов поменьше - <краб>. Корабль плыл по небу, как видение. Как ангел. Исходящие от него лучи тянулись сквозь розовую мглу подобно пальцам божества, от прикосновения которых все сразу становится светлым и чистым. Свет, падающий с небес, был прекрасен! Один из лучей коснулся меня и прошел мимо, такой ослепительно яркий, что стало больно глазам. Мир залило светом. Все кругом казалось призрачным и радужным, даже черви. Моей головы словно коснулась невидимая длань. Господь снизошел в полночь. Я видел его собственными глазами. Черви прекратили свои занятия и, дружно подняв головы, смотрели вверх. Некоторые даже отползли для этого подальше от вертушки. Они были озадачены явлением, пытались понять, что это такое. Свет не имел ни формы, ни очертаний - просто свет. Великолепный, яркий, слепящий! Я почувствовал, как в груди поднимается радость и перехватывает горло. Боль обострилась, потекли слезы. - Потрясающе! - прохрипел я. - Что? - спросила Лиз. - Огни дирижабля! - отозвался я. - Лучшего зрелища я не видел! - Они близко? - Э... - Я спустился на грешную землю. - Трудно сказать. Может, в километре. Или в двух. - Значит, они в любую минуту могут выпустить гарпун, - заметила Лиз. Фыркнув, что-то вмрвалось из брюха <краба> и с приглушенным ударом врезалось в землю, подняв столб бледно-розовой пыли. <Краб> скользнул вниз и исчез в облаке, оставив в воздухе четыре тонких троса. Подплывающий дирижабль натянул их. - <Краб> на земле! - сообщил я Лиз. - Они заякорились? - Пока нет! - крикнула она в ответ. - Предстоит закрепить еще пару концов. <Краб> освободился от троса и шустро помчался сквозь розовые сугробы. Он исчез почти сразу, только три оставшихся троса выдавали его присутствие. Они резали поверхность пудры, как лески удочек воду, с той лишь разницей, что оставался след - бегущие облачка сверкающей пыли. Через пару секунд <краб> вынырнул на холме. Своими движениями он напоминал паяца - мне хотелось расхохотаться. Он мчался, на ходу приноравливаясь к неровностям местности - то прыгал, то полз, то бросался из стороны в сторону, останавливался, возвращался назад, нырял, приникая к земле, вставал на цыпочки среди розовых веток, некогда бывших зеленым кустом, а потом в бешеном спурте рванул вниз по склону. Кроликособаки застыли как вкопанные, черви удивленно следили за стремительными маневрами незнакомого существа. <Краб> задирал ноги, как балетный танцовщик, катил, как луноход, перебирал лапами, как чистокровный рысак на выездке. Умей он готовить, я бы женился на нем. Под следующим сугробом он замер. Его выдавало только розовое свечение, пробивающееся сквозь пудру. В воздух взмыл еще один яркий сноп розовой пыли - и второй якорь был закреплен. Когда <краб> сорвался с места, от него к дирижаблю тянулось только два троса. Теперь он направлялся к вертушке - прямиком к двум самым крупным червям. Они от неожиданности заморгали. <Краб> колебался секунду, а затем нырнул в промежуток между ними. Они проводили взглядом маленького наглеца, прошмыгнувшего так быстро, что глаза у червей едва не вывернулись. Только когда робот миновал их, парочка опомнилась от удивления и развернулась ему вслед. Интересно, за кого они его приняли? Один из хторров скосил глаза и двинулся вслед за <крабом>. Тот огрызнулся лучом прожектора, и червь сразу осадил назад. Смешно: чудовища, каждый массой в несколько тонн, испугались шустрой машинки! Тем временем <краб> уже обогнул вертолет, и я успел заметить, как он исчез за самым большим сугробом, точнее, под ним. Оттуда пробивался тусклый розовый свет. Спустя мгновение показался знакомый взрыв розовой пыли, и через несколько секунд <краб> помчался назад с единственным тросом. Тросом, от которого зависела наша жизнь. - Все в порядке, - сказала Лиз. - Они готовы. Нам пора. - Подождите! - крикнул я. - Там что-то происходит. Хторры, как один, подняли глаза и уставились на дирижабль. Он плыл прямо над нами, подтягиваясь на канатах, огромный, яркий! Небо вокруг не просто светилось - оно полыхало! Гигантское розовое яйцо дирижабля висело, как диковинный НЛО, изливая свет на бледные сыпучие сугробы, на застывших кроликособак, напоминавших пеньки, на темный вертолет и на удивленных червей. А черви... В лучах прожекторов их мех искрился слепящим фейерверком. Они напоминали сгустки электрического поля, они словно светились изнутри, окутанные розовым ореолом. Дирижабль, регулируя длину якорных концов, выходил на исходную позицию. Это был сложный маневр, потому что пилоту приходилось удерживать корабль против ветра. По рекламным щитам на бортах пробегали яркие полосы и цветные изображения, появилась даже бегущая строка: <Подъем и транспортировка тяжелых грузов - это наше дело. Орегонский воздушный лесоруб>. А спустя секунду: <Пол Баньян> спасает. Передача армии США. Смотрите ежедневно в одиннадцать>. Зрелище полностью захватило червей. Они поворачивались вслед за дирижаблем, не отрывая от него неистово поблескивающих глаз, кружились посреди вытоптанной площадки, не замечая ничего вокруг. Наталкиваясь друг на друга, хторры старались не упустить ни одного движения корабля. Кроликособаки едва успевали увертываться от массивных туш. - Кажется, черви рехнулись, - крикнул я. - Дирижабль действует на них, как... И тут один из червей потянулся наверх. Он встал почти в полный рост. Я бы не поверил, если бы не видел этого воочию. Он тщетно пытался дотянуться до дирижабля. Он простирал руки в религиозном экстазе... Это напоминало вновь обращенных христиан, пытающихся прикоснуться к одеждам апостола. А потом хторр раскрыл пасть, и из нее вырвался отчаянный вопль, какого я не слышал никогда. Долгий, высокий, заливистый, дрожащий, напряженный клич надежды, желания и отчаяния. Вопль потрясал. Червь повалился на спину и некоторое время перебирал в воздухе жалкими маленькими ножками, а потом бешеным усилием перевернулся на брюхо и снова выпрямился, стараясь дотянуться до дирижабля. Мне даже стало жаль его. Остальные черви тоже пытались встать. Они тянулись к дирижаблю и кричали, плакали, молились. - Ничего не понимаю, - прошептала Лиз. - А я понял. Дирижабль похож на червя. На огромного, яркого, доброго червя... - Тут меня осенило, я действительно все понял. - Он похож на гигантский, парящий и светящийся образ червя! На ангела в небесах! Ангела, изливающего на землю сияние! Ангела по их образу и подобию. Так должен выглядеть их бог! - О Боже, - тихо проговорила Лиз. - Скажите, чтобы на дирижабле выключили огни! - крикнул я. - Свет их нервирует. Лучше удирать в темноте. Я снова взглянул вверх. Дирижабль был прекрасен. Я понимал червей. Как бы чувствовали себя вы, увидев в небе ангела, изливающего на вас благодать? На дирижабле погасили свет, и он бесследно исчез за плотной пылевой завесой, словно растворился в темноте. Хторры пронзительно завизжали. Шум стоял такой, словно закричали сразу все грешники в преисподней. Вынести это было невозможно. - Нет, не надо... Я опять ошибся. Какое чувство вы испытаете, если взовете к явившемуся ангелу, а он в ответ исчезнет? Одиночество! Вы почувствуете себя проклятым. Черви пришли в неистовство. В. Где спит двухсоткилограммовая горилла? О. В брюхе хторранина. 28 <... ЧТО МОЖЕТ БЫТЬ ХУЖЕ> Если вы собрались сделать подсечку сороконожке, узнайте сначала, как она перебирает ногами. Соломон Краткий Теперь горели только огни нашего вертолета и <краба>. Черви снова превратились в черные тени. Громаду Дирижабля нельзя было разглядеть, ее можно было только почувствовать. Черви опять задвигались. Они кружились и яростно кричали на небо, друг на друга, на вертушку. Что-то сильно толкнуло машину Дьюк начал стонать. Я боялся, что твари выместят злобу на нас. В нескольких метрах от меня над фюзеляжем вертолета нависла длинная тень. Я в ужасе отпрянул, ударившись головой о плексиглас фонаря. Машина затрещала под навалившейся тяжестью, ее корпус жалобно заскрипел. Господи... Чудовище перевалило через машину и врезалось в самого крупного червя, оказавшегося на его пути. Я пожалел, что нет прожектора. Червь взвизгнул и отскочил в сторону, а потом с яростью бросился на противника. Два огромных зверя терзали друг друга, сплетаясь, подобно змеям, и бешено катаясь по земле. Вокруг них вздымались клубы пыли. Они ненадолго отпустили друг друга, потом снова сцепились и, укатившись, пропали в темноте. Хторр напал на хторра - такого я еще не видел. А вокруг вертушки уже дрались остальные. Они сталкивались и отскакивали назад, настороженно кружили друг вокруг друга, испуская визги, стоны и низкие рокочущие звуки. Звери ада! Постепенно битва упорядочилась. Пара за парой они, извиваясь, уползали в темноту. Теперь эт