ка она не подавится собственным языком, пока кости у нее не захрустят... Чертова кукла! Я откинулся на сиденье и, скрестив руки на груди, злобно уставился перед собой, чувствуя, что схожу с ума. Нет, я давно спятил, а сейчас становлюсь еще более сумасшедшим. Один из мужчин уселся за руль. Рядом с ним разместилась очень худая девушка с мрачным выражением темных глаз. На коленях у нее лежал мой пистолет. Интересно, хочет ли она по-прежнему убить меня? Наконец я вспомнил. Чтобы удостовериться, я, подавив злость, наклонился к Лули и шепотом спросил: - Ее зовут Марси? - и показал на девушку. - Угу, - кивнула девочка. - Так я и думал. - Ты ее знаешь? - Когда-то знал. Три года назад Марси находилась в Денвере. Она потеряла свою собаку по кличке Рангл. Это был нечесаный лохматый белый пес. Он скулил и пытался убежать, а когда червь обрушился на него, страшно завизжал. Но Марси не знала об этом. Я ей никогда не рассказывал. Вместо этого я переспал с ней. Помнит ли она об этом? Может быть, здесь и кроется причина ее ненависти ко мне? Лули польстило мое доверие. Она предложила: - Хочешь, покажу тебе мой зверинец? - Твой зверинец? - Угу! Там у нас есть свинообраз, и вампир, и детеныш... - Лули! - строго одернула ее Джесси, подсев к нам. - Ты ведь знаешь правила. Гостям нельзя все рассказывать. - Да, Джесси. Извини меня, пожалуйста. Лули повернулась ко мне и выразительно прижала палец к губам. Водитель вывел микроавтобус вперед, и машины выстроились в походную колонну. Я повернулся к окну: может, удастся запомнить дорогу. Впереди ехали два мотоциклиста, явно выполняя роль разведки. За ними следовал грузовик с двумя большими червями, потом фургон, сзади - грузовик с Орри и Де-ландро. За ними Франкенштейн вел мой джип, нагруженный добычей, поверх которой восседал мистер Президент. Голая кроликособака с любопытством смотрела в мой бинокль, приложив его к глазам не тем концом. Третий мотоциклист замыкал конвой. Я посмотрел на Джесси: - Могу я спросить? Она пошарила в холодильнике и извлекла оттуда свежее яблоко. - Можешь. - Она вгрызлась в яблоко. - Но ответить не обещаю. - Как вам, вернее, Джейсону удалось приручить трех червей? - А мы их не приручали. Такого понятия, как ручной червь, вообще не существует. - Но... - Я оглянулся на едущий сзади грузовик. - Три-то червя у вас есть. - Это заслуга Орри. Он привел двух других. - Да? Она с гордостью кивнула: - Орри вообще особенный. Он - юный бог. - Ну ладно, его-то как приручили? Джесси холодно посмотрела меня: - Бога нельзя приручить, Джеймс. - Простите. - Да нет, все нормально. Это все от твоей неопытности. Возможно, со стороны он и выглядит дрессированным - для непосвященных. С таким же успехом я могу расценить твой личный знак как свидетельство того, что тебя тоже приручили. Я промолчал. Развивать эту мысль не хотелось. Но Джесси не унималась; - Чтобы приручить кого-нибудь, Джим, ты должен не уважать его, видеть в нем неодушевленный предмет или животное; и это унижает тебя в еще большей мере, чем того, кого ты хочешь приручить. Ты еще раз отрицаешь, что Бог есть во всех нас. Но если ты сможешь проникнуть глубже и разглядеть душу, то установишь контакт с любым одушевленным существом, с любой частицей Бога на этой планете - независимо от того, в каком теле она обитает. Нельзя выдрессировать душу - можно лишь научиться партнерству с ней. - Простите, но я не вижу разницы. - Увидишь, - сказала Джесси. - После тренировки. - Меня будут тренировать? Она кивнула с набитым ртом. - М-м... А что, если я не захочу? - Ты уже сделал выбор, - напомнила она. - Вернее, сделала твоя машинка. - Еще раз простите, но этого я тоже не понимаю. Она протянула руку и постучала пальцем по моему лбу. - Вот твоя машинка, там, внутри. Ты программировал ее со дня рождения. Ты не знал, что программируешь самого себя, но все время занимался этим. Строил логические связи, принимал решения, давал заключения и оценки - и все это лишь на основании того, что варилось в твоем черепе. В любой ситуации ты подсознательно пользовался только одним критерием: причинит ли это вред лично тебе. Подсознательно - подсознательные установки всегда нацелены на выживание. Ты это уже продемонстрировал. Но если ты пробудишься, Джим, то увидишь, как запрограммированность на выживание держит тебя в ловушке. - И вы собираетесь разбудить меня? - - Нет. Ты проснешься сам. Или не проснешься. - Джесси задумчиво жевала яблоко. - Джейсон предоставил тебе единственный выбор, на который ты способен в своем нынешнем состоянии: жизнь или смерть. Ты назвал жизнь. Это твой выбор. - А если бы я решил умереть? Что тогда? Джейсон убил бы меня? - Джеймс, - терпеливо сказала она, - прислушайся к себе. Если бы ты действительно пробудился, стремление выжить не было бы для тебя самоцелью. Ты не выдержал проверки. Я поразмыслил над ее словами. - Простите, но мне трудно в это поверить. Джесси уклончиво пожала плечами. В течение всей нашей беседы я как бы чувствовал ее эмоциональную отстраненность. - То, во что ты веришь, не имеет никакого значения. - Для меня имеет, - возразил я. Джесси промолчала. - Ладно. Что ждет меня дальше? - Ты будешь нашим гостем. Тебе предоставится возможность сотрудничать с нами любым удобным для тебя способом. Это шанс проснуться и присоединиться к Племени. Или не присоединиться. - А что произойдет, если я провалюсь на каком-нибудь из этих этапов? - Непременно провалишься. - Да? Она снова кивнула. Я растерялся. - Вы чего-то недоговариваете? - Нет. - Нет? Джесси погладила Лули по длинным каштановым волосам и нежно поцеловала. Потом посмотрела на меня: - Понимаешь, тебе кажется, что провал имеет какое-то значение. Ничего подобного. Неудача - еще не смерть. Если ты провалишься, мы дадим тебе столько попыток, сколько потребуется. Мы хотим, чтобы ты победил. - А как насчет угроз убить меня? - Мы вовсе не угрожали твоей жизни, Джим. Никто. Мы попросили тебя дать слово. Ты его дал. Джейсон объяснил, что произойдет, если ты его нарушишь, и ты дал слово. С этого момента - неужели ты не заметил, Джим? - никто не целился в тебя, никто не охранял и вообще никто не угрожал. Все это тебе только кажется. - Однако при попытке бежать вы убили бы меня, разве нет? - Убегая, ты нарушил бы свое слово, разве нет? - У меня не было выбора... Разговор начал меня немного утомлять. - У тебя был выбор. - Ага, под пистолетом, приставленным к моей голове! - Ну и что? - А то, что это ненастоящий выбор. - Самый настоящий! Пистолет сделал его очень даже настоящим. Ты выбрал - решил действовать по заложенной в мозгу программе, а сейчас казнишь себя, считая, что сделал неверный выбор. Но ты сделал его. Спорить с женщиной бесполезно, поэтому я замолчал. Но она продолжала: - Недовольство собой, которое ты сейчас чувствуешь, и есть первый шаг к пробуждению. Ты начинаешь осознавать, что со своим образом мышления попал в ловушку. Вот что в действительности тебя беспокоит. Она ошибалась. Я испытывал не беспокойство, а враждебность - и очень сильную. Я дал слово, как говорила Джесси, но - под угрозой смерти. А закон не признает договоров, заключенных по принуждению. Ладно, пусть во мне говорит моя "запрограммированность на выживание", ну и что? Разве это дает им право держать меня в плену? Если только это плен. Я дал слово остаться. Можно просто уйти, но это нарушение обещания, и, согласно договоренности, Джейсон имеет право вышибить из меня мозги. Таким образом, если я буду следовать своей запрограммированности, то должен буду остаться. Если я буду держать свое слово, то тоже должен остаться. Я запутался. И разозлился. Они поймали меня на моем собственном восхищении перед хитрой маленькой философской ловушкой, в которую я угодил. Я почти наяву ощущал, как замкнулся бесконечно повторяющийся круг, не оставляя мне лазейки. Как в случае с тем "Пауком". Только на этот раз непристойные лимерики не помогут. Дамский угодник в парнишке погиб - Такой уникальный имел он изгиб. Представит себе отнюдь не любой, Что делал этот парнишка с собой. И наконец мальчишка прилип. 8 ЖИТЬ ИЛИ УМЕРЕТЬ? Проще верить в Бога, чем расхлебывать свои грехи самому. Соломон Краткий Они удерживали меня на полу, пока я бушевал. Я визжал, рычал, напрягал все силы, чтобы вырваться, не желая повторения. Ни за что! Я ругался до тех пор, пока язык не стал заплетаться. На груди у меня сидел слон, два медведя-гризли прижимали к полу руки. Годзилла разрывал мои ноги, как куриную дужку. Я высвободил руку, чуть не сломав ее, и врезал одному из медведей. Он пропыхтел: "У-уф!" - и повалился на спину. Обхватив слона, я пытался дотянуться до Годзиллы, когда на меня вновь обрушилась гора. Но даже тогда я продолжал сопротивляться. - Я не желаю, чтобы мне опять промывали мозги! Не хочу пережить это снова! - орал я, пытаясь выкарабкаться наверх. - Я убью вас! Поубиваю вас всех, пожиратели мозгов! Ярость стала багровой, я провалился в нее... и вынырнул с другой стороны, хватая ртом воздух, - слишком слабый, чтобы пошевелиться, залитый слезами, кричащий от бессилия. - Все хорошо, Джим. Выплесни все из себя без остатка. - Ненавижу вас. - Хорошо. И это не держи в себе. Выплесни злость наружу. Почему-то я рассвирепел еще сильнее. Я обзывал его по-всякому - на трех языках сразу, но не мог разозлить. Он лишь бесстрастно смотрел и ждал. Я перевел дух, выдавил нечленораздельное карканье - и сдался. Я потерпел поражение. Снова. Двигаться не было сил. Гора свалилась с меня. Годзилла и медведи отпустили мои руки. Слон слез с груди. Они знали, что беспокоиться больше нечего: у меня осталось слишком мало сил для ненависти. Они снова победили. Во что меня превратят на этот раз? Я посмотрел вверх и увидел Формана, стоявшего на коленях. С непроницаемым лицом. Оно не выражало ничего, но взгляд был пристальным и пронизывающим душу. Как и Деландро, Форман жестом попросил ассистентов, выжидательно сгрудившихся вокруг меня, разойтись по местам и участливо спросил: - Что с тобой, Джим? - Я не хочу, чтобы мне снова промывали мозги. - Почему ты решил, что здесь происходит промывание мозгов? - Потому что уже прошел через это! - И стал специалистом по промыванию? - Нет. Да! Не знаю. Но я знаю, что происходит в моей собственной голове! Я больше не хочу оставаться здесь. - Дверь не заперта, - сказал Форман. - Можно уйти? - Я сел и огляделся. - В любой момент. - Выражения его лица нельзя было понять. - Разве что ты дал слово оставаться здесь до конца курса. - Деландро я тоже дал слово и знаю, чем это кончилось. - Да, мне известно об этом. Позволь поработать с тобой пару минут? Я вытер нос тыльной стороной ладони. Бросил взгляд на дверь. Эта уловка мне известна. - Вы все равно добьетесь своего, что бы я ни говорил. Именно так все и делается. - Это было "да" или "нет", Джим? Необходимо твое решение. - Я не желаю, чтобы со мной "работали", - заявил я. - Хорошо. - Форман отступил назад. - Э-э... И это все? Я могу уйти? Он кивнул. - Я лишь хотел задать несколько вопросов, Джим. Они помогли бы тебе понять, что здесь в действительности происходит. Но если ты этого не хочешь, значит, и не должен быть здесь. На мгновение я задумался. Ощущение было не из приятных: одна моя половина. хотела направиться прямиком к двери, а другая - послушать его. - Смогу я уйти после того, как мы закончим? - Конечно, - сказал Форман. - Если только не передумаешь. И я решил ответить на его вопросы. - Ладно. Согласен. - Спасибо. Может быть, ты пройдешь на сцену? Форман подал мне руку. Я не принял ее. Он словно незаметил моего хамства; просто указал на высокое председательское кресло и потрепал меня по плечу. - Сядь там. Тебе нужен платок? - Он протянул пакет бумажных салфеток, потом шепнул что-то на ухо куратору курса, молча стоявшей рядом. Взяв салфетки, я уселся в кресло с высокой спинкой. На меня смотрели пять сотен человек, но мне было все равно. Я вытер глаза. Лица сливались в какую-то смутную стену. Форман поднялся на помост и встал рядом со мной, забрал пакет салфеток с моего колена и положил его на, кафедру. - Что ты сейчас чувствуешь? - Вялость, - ответил я и добавил: - Вообще-то я в; порядке. Только немного. .. ослаб. - Хочешь воды? Я кивнул. Форман достал из-под кафедры графин и пластиковый стакан. Я жадно выпил воду и отдал стакан обратно. - Спасибо. - Все в порядке, Джим, - начал Форман. - Мы тут с: тобой продемонстрируем кое-что. Я буду задавать тебе вопросы, а ты постарайся отвечать на них честно. Договорились? - Ладно, хорошо. - Итак, ты сказал, что не хочешь подвергнуться повторному промыванию мозгов, правильно? - Да, правильно. - Где тебе промывали мозги до этого? - Вы знаете где. В прошлом году я попал в плен к ренегатам. - Я-то знаю, но хочу, чтобы узнали и остальные. В этом вся соль, Джим, так что надо говорить обо всем абсолютно честно. Ты понял? Я кивнул. Форман задумался, тщательно фомулируя вопрос. - По-твоему, наши занятия ничем не отличаются от тренировки, которую ты прошел в Племени? - Э... частично да. - В какой именно части? - Ну... Во-первых, пистолет, приставленный к голове полковника Ирвинг. И еще этот выбор. - Какой выбор? - Вы предложили ей сделать выбор. Разве нет?.. - Нет, не предлагал. Вспомни. Что я сделал? Я стал вспоминать. Проиграл всю сцену в уме. И снова задрожал. - Вы... спросили, может ли она сдержать слово и приходить сюда вовремя. - Верно. Но я ни разу не сказал, что убью ее. Цель всей сцены заключалась в том, чтобы выяснить, способна ли она физически держать слово. Не сдержит его, заметь, а способна ли сдержать. И мы выяснили, что способна. Если на кон будет поставлена ее жизнь, Ирвинг будет приходить без опозданий. Она сама так сказала. Это и было тем, что мы хотели знать. Ты следишь за моей мыслью? - Да. - Так что никакого "выбора" не было и в помине. Ведь не было? - Не было. - Отлично. Ты делаешь успехи. Какой выбор предложили тебе ренегаты? - Жизнь или смерть. - Жизнь или смерть? - Угу. - Ни больше ни меньше? - Да - По сути, подразумевалось твое стремление выжить, так? - Да, вы правы. - И ты выбрал жизнь. - Да. - Значит, тебе предложили "выбор", связанный с твоим стремлением выжить, и ты выбрал жизнь? - Да. Правильно. - А попутно тебе продемонстрировали, что ты бу-дешь делать все, только бы выжить. Это тоже верно? - Э-э... верно. - Значит, ты дал им в руки власть над собой, не так ли? - Они уже имели власть надо мной. В виде пистолета. - Ты мог бы выбрать смерть. Тогда они лишились бы этой власти, верно? Я пожал плечами. - Это... э-э... не приходило мне в голову. Зал слегка оживился. Появились улыбки. Послышались смешки. Стена распалась и превратилась в отдельные лица, но в следующее мгновение они вновь исчезли. - Ну, разумеется, нет. Ты был настроен на выживание, - спокойно заметил Форман. - Но тем не менее ты отдал им контроль над собой, верно? Я замялся. Мне не хотелось признавать это. - Будь честным, Джим, - настаивал Форман. - Да. - Спасибо. Это очень хорошо. Откровенно. - Он на минуту отвернулся, налил себе стакан воды и выпил его. Тем временем у меня появилась возможность посмотреть на зал. Лица людей были отнюдь не враждебны. Люди были... за меня. Этот вопрос касался и их тоже. Я был ими. Неожиданно я почувствовал, что испуган уже не так сильно, как вначале. Форман поставил стакан на место и вернулся ко мне. - А теперь, Джим, я прошу тебя подумать. Тот выбор, перед которым поставили тебя, был таким же, как то, что я продемонстрировал здесь некоторое время тому назад? - Выглядело очень похоже. - Да, похоже. Но было ли это тем же самым? - Выглядело тем же самым... - начал было я. - Хотя нет, все иначе. Теперь сомнения исчезли. - Благодарю. А сейчас скажи, была "тренировка" Де-ландро такой же, как наша? - Не знаю. - Посмотри и подумай, Джим. Что между ними общего? В чем разница? Я вновь ощутил вкус пистолета Деландро в своем рту и почувствовал злобу. Сначала нужные слова давались с трудом. - Деландро блефовал... потому что он не объяснил мне... по крайней мере, сначала. - Я был вынужден сделать паузу. На глаза навернулись слезы, а почему, я не знал. В горле запершило. - То, что сказал их вождь, сводилось к следующему: не имеет смысла объяснять человеку выбор между жизнью и смертью, пока он закрепощен внутри установки на выживание, - потому что он все равно не поймет. Вот я... вот я... Голос сел, больше я не мог произнести ни слова. Я вытер слезы. Форман протянул мне стакан с водой, и я быстро осушил его. - Все в порядке, - мягко сказал он. - Ты держишься молодцом. Я вернул стакан, готовясь продолжить. Хотелось наконец выговориться и забыть об этом. - Он лгал! Выбор, о котором он говорил, не был выбором! Я имею в виду выбор, который Деландро предоставил мне в действительности... - Теперь я это ясно видел; я чувствовал такую легкость в мыслях, что закружилась голова. - По сути, он спрашивал меня, хочу ли я жить настолько сильно, что позволю перепрограммировать себя. Только он не говорил об этом прямо! - Конечно же нет, - поддержал Форман. - Ты бы скорее умер, чем дал себя перепрограммировать, а ему ты был нужен живой. - Да, теперь я понимаю. - Потерев лоб, добавил: - Но все равно это нечестный прием. - Я поднял глаза на Формана. - Разве не так? - Только не для них, - заметил он. - По их правилам, лишь "пробудившийся" способен понять реальный выбор, а "гостями" надо руководить - проще говоря, манипулировать. Ты попался в логическую западню, Джим. Но это следующий вопрос, и о нем мы поговорим в другой раз. Как ты себя чувствуешь сейчас? - Прекрасно, - ответил я. - Честное слово, хорошо. - О'кей. - Форман выглядел удовлетворенным. Белые волосы все так же светились нимбом над его головой. - Ты делаешь успехи. Мы почти закончили. Продолжай просто говорить правду. - Я буду говорить правду, - сказал я. - Итак: ты абсолютно уверен, что мы занимаемся здесь не тем же самым? - Не знаю, - смущенно признался я. - Деландро тоже нельзя отказать в проницательности. Он относился к своему делу с такой же страстью, как... вы к своей базисной группе. Он тоже говорил о выборе и ответственности. Форман кивнул. - Видишь, Джим, теперь ты понимаешь, что одну и ту же методику можно использовать и на благо, и во зло. А добро и зло очень часто не более чем сумма условностей, о которых договариваются люди, чтобы определить точку отсчета. Джейсон Деландро утверждал, что он создает партнерские отношения с червями. Ты убедился воочию, что это действительно так. Мы же не ищем компромиссов с захватчиками. Несколько лет назад мы беседовали с тобой насчет другого выбора, помнишь? Тогда я спросил, что ты хочешь делать. Помнишь свой ответ? - Я сказал, что хочу убивать червей. - Верно. Ты по-прежнему этого хочешь? - Да. Даже больше, чем когда-либо. - Хорошо. Очень хорошо. - Форман, положив руку на мое плечо, нагнулся ко мне. Когда он заговорил снова, его голос звучал спокойно и доверительно. - Теперь послушай меня. Не важно, что наши занятия похожи на уроки Деландро. Это вполне возможно. Я не знаю, что именно он делал, и это меня мало волнует, в конечном итоге даже не имеет значения, потому что дело не в тренировке, а в том, что ты собираешься делать после ее завершения. Вот главный вопрос: одинаковы ли у нас цели? Ответь, совпадает ли наша цель с тем, чего хотел Джейсон Деландро? - Нет. - Не совпадает. Ты уверен в этом? - Да. - Абсолютно уверен? - Да. - Тогда почему ты реагировал так, словно они совпадают? А?.. - Голос Формана стал жестким. - ПОЧЕМУ ЖЕ ТЫ РЕАГИРОВАЛ ТАК, СЛОВНО НАШИ ЦЕЛИ И ЦЕЛИ ДЕЛАНДРО ИДЕНТИЧНЫ? - Я... я... Мое горло скрутила болезненная судорога. Стеснило грудь. Я не мог вздохнуть... - Все в порядке, Джим. - Форман дотронулся до моего плеча. - Что ты сейчас чувствуешь? - Мне трудно дышать. Больно. - Где больно? - В... внутри. - Я потер грудь. - Давит. - Словно тебя раздавили? - Да. - М-м. Хочу, чтобы ты кое на что обратил внимание, Джим. Я задал вопрос, и, вместо того чтобы ответить на него, ты испытал лавину сильных физических ощущений. У нас здесь происходит еще что-то, о чем ты все-таки не хочешь говорить правду, но оно постоянно дает о себе знать. Ты пытаешься подавить это в себе, а оно рвется наружу и переходит в физическое давление. Так что давай я повторю вопрос, а ты не удерживай ответ в себе, договорились? Я судорожно сглотнул и кивнул. - Почему твоя реакция была такой, словно наша тренировка не отличается от той, у ренегатов? - Потому что все выглядело так же, и я испугался, что снова придется пройти через... - Я выпаливал слова так быстро, что они наталкивались одно на другое. Ответить оказалось проще, чем я думал. - Я был напуган. И не хотел снова отдавать контроль над своим мозгом в чужие руки. - Должен тебя огорчить, - - прошептал Форман мне на ухо театральным шепотом. - Это невозможно. - Да? - Это твой мозг. Разве кто-нибудь, кроме тебя, может отвечать за его действия? - Не... нет. Вы хотите сказать, что никто не промывал мне мозги? - Я ничего не хочу сказать. Просто стою здесь и задаю вопросы. - Нет, вы сказали, что такой вещи, как промывание мозгов, вообще не существует. - Во мне снова начала расти паника. Словно я мчался по русским горкам. Снова западня. - Я знаю, о чем вы думаете. Вы собираетесь сказать, что я прячу голову в песок, а мои слова о промывании мозгов лишь предлог избежать ответственности за совершенные мною поступки, разве не так? - Ты так думаешь? - Это вы так думаете! - Я перешел на крик. - По крайней мере, предполагаете! Но я был там и знаю, что происходило! И не представляю себе другой трактовки! Сейчас все выглядело точно так же. И я испугался! - Все точно, - согласился Форман. - Все абсолютно точно. - Что? - Я растерялся. - Что точно? - Твои слова. Повтори, пожалуйста. - Это выглядело так же, и я испугался. - Правильно. - Форман ухватился за мое утверждение. - Для тебя все выглядело так же, и ты повел себя как и тогда, хотя ситуация и не была таковой. Ты понимаешь это? - О да. - Реакция была автоматической, верно? Кнопку нажали, и твоя машина заработала, не так ли? - Ох... - Я обмяк в кресле. - Уф-ф. - И закрыл глаза руками. - Какая запись включилась, Джим? - Э-э... Злость?.. - Ты спрашиваешь или утверждаешь? - Утверждаю, - сказал я. - Злость. - Там было еще кое-что, Джим. Не просто злость. Что же это? Проглотив слюну, я опустил голову и тихо сказал; - Ярость. Я хочу сказать.. . что на какое-то время я перестал быть человеком. Превратился в животное. Хотел убить. И убил бы тогда. Если бы смог. - Да, - кивнул Форман. - Твоя ярость проявилась очень наглядно. Видишь, насколько она была автоматической? Он был прав. Я едва сдерживал дрожь; хотелось закричать - и в то же время я почувствовал облегчение. - Это очень древняя запись. Ты унаследовал ее от своего прапрапрадеда - того, что слез с дерева. Она называется "бей или беги" и является частью твоей системы управления. Эта часть всегда наблюдает, оценивает ситуацию и включает поведенческие реакции. На этот раз она решила, что под угрозой находится твоя жизнь, и вызвала соответствующую реакцию. Ты действовал по стереотипу "бей- беги", верно? - Да, это так. Я совсем запутался. - Как долго ты носил в себе эту ярость? - Э-э... Год, не меньше. - О нет, гораздо больше. Как насчет большей части жизни?.. Сколько тебе лет? - Двадцать пять. - Гм... Нет, чтобы накопить такую ярость, требуется по меньшей мере три миллиарда лет. Эта ярость - наследие эволюции. Ты питаешь злобу с того дня, когда вылез из теплой и уютной мамочкиной утробы, только не хочешь признать это. Часто ты выпускаешь свою ярость наружу? - М-м, в последнее время чаше, чем обычно. - Помогает? - Что вы имеете в виду? - Переходя в состояние "бей-беги", ты замыкаешься только в одном чувстве - ярости. Помогает она справляться с ситуацией, вызвавшей ее? - А, понимаю. - Мне потребовалось немного подумать. ~ Нет... На самом деле - нет. - Гм. Но ты продолжаешь это делать, не так ли? - Я... я не знаю, что сделать еще. - Верно. Ты не знаешь, что сделать еще. Ярость - одна из основных поведенческих реакций. Ты очень легко впадаешь в это состояние, потому что не знаешь о существовании других выгодных форм поведения, не так ли? Всю жизнь ты пытаешься найти правильную линию поведения, которая помогла бы справиться с любой жизненной ситуацией. И то, что такой линии не существует, буквально сводит тебя с ума. Этот путь ведет в тупик, Джим. Есть только то, что подходит или не подходит к данной ситуации. Когда ренегаты захватили тебя, ты повел себя адекватно ситуации. Просто переключился в другое состояние, настроился на другую линию поведения. Беда в том, что. ты не знаешь, что перенастройка, модулирование входит в спектр твоих поведенческих реакций. Ну как, я прав? - Он вонзил в меня пристальный взгляд. - Я прав? Я кивнул: - Вы правы. - Хорошо, - мягко сказал Форман и снова похлопал меня по плечу. - Спасибо, Джим. - Он повернулся, как бы приглашая к разговору всех остальных: - Внимание! Наш курс не посвящен умению находить правильную линию поведения. Он посвящен личности, создающей линию поведения, он помогает овладеть технологией управления вот этой штукой. - Форман постучал себя по лбу, показывая, о какой "штуке" он говорит. - Итак, речь пойдет о том, как она работает. Все очень просто. В течение курса вы испытаете на себе столько поведенческих реакций, сколько сумеете вызвать. Мы будем заниматься этим день за днем - до тех пор, пока вы не поймете, в чем состоит фокус. - Форман начал было поворачиваться ко мне, но остановился на полпути. - Да, еще одна вещь. Джим упомянул о промывании мозгов. Позвольте мне разъяснить это прямо сейчас. - Он опять уперся в меня пристальным взглядом. - Джим, тебе известна разница между промыванием мозгов и учебой? Я покачал головой: - Очевидно, нет. - В действительности все очень просто. В отличие от промывания мозгов учебу ты выбираешь сам. - Он помолчал и спросил: - Ты сам решил примкнуть к Племени Джейсона Деландро? - Да, это выглядело примерно так. Хотя нет, только не вначале. Сперва я ни о чем подобном не думал. - Правильно. Ты сам решил прийти сюда? Я покопался в памяти. - Да, сам. Я хотел пройти этот курс, так как думал, что он поможет мне... поправиться. - Да, я знаю, - сказал Форман. - Хорошо, тогда следующий вопрос. Ты говорил, что хочешь уйти отсюда. Ты по-прежнему хочешь? - А? - Разве ты забыл? Ты лежал на полу и кричал, что больше не хочешь оставаться здесь. - О, - смутился я. - Я имел в виду другое. То есть да, я хотел. Но больше не хочу. - Я был вынужден рассмеяться. - На самом деле во мне говорило "бей- беги", верно? Нет, сейчас я хочу остаться. Теперь в зале стоял смех. И аплодисменты. Стена лиц внезапно распалась на части. Я больше не был одинок. И на этот раз в моих глазах стояли слезы радости. Не знаю почему, но я был счастлив. Снова счастлив. Старый мерзавец по имени Джейсон Сдохнет смертью наистрашнейшей: Суну гада хторру в пасть, Чтоб порадоваться всласть... РИФМА НА "ДЖЕЙСОН" Лимерик - это примитивная поэтическая форма; она начинается с пары дактилей. Соломон Краткий Проблема состояла в том, что я никак не мог подобрать рифму к "Джейсону". Залейся? Побрейся? Убью Джейсона к югу от линии Диксона - Мэйсона?1 Подлейший? Линия Мэйсона - Диксона - граница между штатами Пенсильвания и Мэриленд, частично проведенная в 1763-1767 гг. Чарлзом Мэйсоном и Джереми Диксоном; до отмены рабства считалась условной границей между свободными и рабовладельческими  штатами. (Здесь и далее прим, перев.) Может быть:... Все равно он останется типом подлейшим? Проклятье! Почему его не зовут Чаком? Имя Чак я хорошо умел рифмовать. Самым худшим в плену было ожидание. Неопределенность. У Лули, по крайней мере, имелось занятие - альбом для раскрашивания. Я оставил мысль запомнить дорогу. Мы все время сворачивали на какие-то извилистые проселки, переваливали через бесчисленные гряды коричневых холмов, и в конце концов я даже стал сомневаться, что мы по-прежнему находимся в Калифорнии - и вообще на Земле. Большие участки были покрыты красными ползучими растениями, напоминающими плющ, и фиолетовыми лианами, свисающими с деревьев. В тенистых местах пучками росло что-то белое и голубое, похожее на мех. Чем выше поднимались мы в каменистые горы, тем больше становилось хторранской растительности. К небу тянулись колючие черные растения, высокие и тонкие, с гладкими, нагими с виду стволами - я не мог даже придумать им названия. Большие рыхлые стога, испещренные пестрыми пятнами, были гнездами выжигателей нервов - ярко-красных насекомоподобных тварей размером с краба. Лесные поляны покрывали кусты манда-лы, широкие луга на склонах гор поросли высокой серой травой. Вились живые изгороди из пурпурных и оранжевых колючек. В небе парили существа, похожие на летучих мышей, но с размахом крыльев как у орла. Земной мир остался позади. Наверное, здесь было бы красиво, если бы хторран-ская флора и фауна не производили впечатления чего-то застывшего и враждебного. Их развитие было каким-то болезненным. Злокачественным. Наиболее зараженные места казались особенно нездоровыми. Земные растения были просто смертельно больны. Чужая экология присасывалась ко всему, до чего дотягивалась. Фиолетовые лианы опутывали деревья своими щупальцами и высасывали из них жизненные соки, пятна красного плюща на земле были окружены коричневой каймой высыхающей травы, на ржавых полях валялись туши дохлых коров. Розовые шары пуховиков величиной с перекати-поле катились по траве и, подпрыгивая на асфальте, пересекали шоссе. Картина бедствия была полная. Небо было желтым и пасмурным, даже облака имели оттенок крови. В воздухе пахло серой, если только ее не заглушали более неприятные запахи. По мере того как мы поднимались выше, приторный запах гнили, проникающий сквозь окна микроавтобуса, стал таким сильным, что меня начало мутить. Вскоре я вообще ни на что не мог смотреть. Закрыв глаза, я стал сочинять лимерики. Пусть мое тело в их власти, но мозг по-прежнему принадлежит мне. У старой ведьмы по имени Джесси Сиськи висят и в промежности плесень. М-м... Подыскать рифму для "Джесси" было еще труднее, чем для "Джейсона". Нет, я обязан ее найти. Я не сдамся. От этого может зависеть сохранение рассудка. У меня должен оставаться шанс на сопротивление. Под червя старается упасть, Чтоб потешить похоть всласть. Но если я использую это, для Джейсона придется придумать что-нибудь другое. Джесси. Джесси. Что еще рифмуется с "Джесси"? Стыд этой шлюхе совсем неизвестен. Отлично. Что же такое придумать для Джейсона? М-м... На самом деле мне хотелось его убить. Самым мучительным способом. Прикончить голыми руками, если можно. Я немного помечтал, как буду убивать его. Это занятие успокаивало меня гораздо лучше, чем сочинение лимериков. На какое-то время. Колонна свернула с асфальта на грунтовую дорогу, неимоверно петлявшую по грязному черному кустарнику. Смеркалось. Путь занял половину дня. - Мы уже почти на месте! - сказала Лули. У меня спазмом сдавило желудок. Неопределенность сводила с ума. Что собираются со мной сделать? Пытать? Скормить червям? Посадить в лишающий сознания резервуар? Я был наслышан о Племенах. Мы протряслись по деревянному мостику, перекинутому через овраг с высохшим ручьем на дне, поднялись по склону и спустились в укромную круглую долину, заросшую густым ивняком и черными дубами. Единственным признаком хторранского заражения здесь была лиловая и красная вуаль, свисающая с некоторых деревьев. Она напоминала паутину или шелк и искрилась под косыми лучами заходящего солнца. Мы еще раз свернули, и передо мной открылся их лагерь - пестрое скопление потрепанных автомобилей, домов на колесах, грузовиков, трейлеров и сборных щитовых домиков, разбросанных вокруг заброшенного мотеля. Некоторые домики носили следы недавнего ремонта. Племя уже появилось из-за деревьев, из жилищ и с приветственными криками бежало навстречу. Это напоминало праздник в преисподней! Я разобрал некоторые крики: "Выходите! Молодой бог вернулся!" Впереди всех неслась кучка детей и собак, вопивших и визжавших, как молодые павианы. В этой же компании прыгали вперевалку лопочущие кроликособаки и те, другие твари, похожие на них. А позади виднелось по крайней мере три-четыре десятка взрослых и подростков - большинство с оружием. Дети заросли грязью, многие ходили голышом, но ни один не выглядел голодным или несчастным; их возраст колебался от трех до двенадцати лет. Они неслись как дикари, в сопровождении тявкающих и лающих собак, точнее, разношерстных неопрятных шавок - они словно сбежали с живодерни и выглядели настоящими отбросами рода собачьего. Кроликособаки и подобные им существа почти так же сильно отличались друг от друга; толпа увлекла за собой по меньшей мере дюжину. Они скакали как сумасшедшие, стараясь не отстать. Подпрыгивающая лавина, похожая на стаю из крыс и кроликов, как и дети, верещала, визжала и кулдыкала. Ни одна тварь не походила на другую ни размером, ни внешностью, ни мастью. Их окраска варьировалась от темной, красновато-коричневой, до бледно-розовой, почти бесцветной; была даже парочка иссиня-багровых и оранжево-желтых. Некоторые были не больше детей- ползунков, другие - ростом с шестилетнего ребенка, чуть больше метра. Они выглядели пародиями на тех кроликособак, которых я видел в прошлом году. Мелкие напоминали ласок, и две очень жирные твари казались пьяными; особенно выделялась одна - зловеще красная, крысовидная, в половину человеческого роста, словно появившаяся из кошачьего кошмара. Люди тоже были очень разные - высокие и маленькие, толстые и худые, старые и молодые, черные, белые, желтые... Наша колонна еще не успела окончательно остановиться, как беснующиеся люди, звери и твари шумной толпой окружили машины, чтобы помочь разгрузиться и узнать новости. Они завалили прибывших вопросами, но прежде посторонились, освободив место для Орри. Задний борт грузовика откинулся на землю, образовав наклонную плоскость, по которой червь сполз в гущу ликующей толпы. Люди хлынули ему навстречу, раздались охи и ахи, каждый старался любовно похлопать его. - Ф-х-хррр! - изрек Орри. - Ф-хрр-ф-хххррррр! Это прозвучало почти как кошачье урчание. Никогда раньше я не слышал, чтобы червь издавал такие звуки. Впрочем, мне не доводилось встречать и червя, ведущего себя как этот. За ним на землю спрыгнул Деландро, и толпа снова сомкнулась; его обнимали и целовали все - и мужчины и женщины. Лули, Джесси и Марси радостно выскочили из машины и растворились в толпе. Я остался сидеть на месте, стараясь стать как можно незаметнее. - Да будет вам, хватит! - со смехом отбивался Джей-сон, затисканный, но довольный всеобщим вниманием. - Лучше сначала разгрузим барахло, о'кей? Его голос потонул в приветственном реве. Малыши визжали от восторга. Слышались крики: "Что ты привез нам?" и "Ты привез конфеты?". Взрослые тоже вопили что есть мочи, награждая друг друга ласковыми тумаками. Я хотел бы испугаться, но страха не было. Более того, я чувствовал себя... свободным. Большинство ренегатов выглядели неожиданно добродушно, и от них веяло миролюбием, как от общины новых христианских фермеров. Многие мужчины носили бороды, а женщины собирали волосы в аккуратные конские хвостики или красовались с короткой мужской стрижкой. Одежда их состояла из джинсов и маек, либо джинсов и фланелевых рубашек, либо джинсов и бумажных спортивных свитеров, либо одних только джинсов - но все взрослые выглядели опрятно. Это показалось мне весьма примечательным. Теперь с грузовика слезали два остальных червя. Их тоже горячо приветствовали. Любовь и уважение к ним были очевидны, но так же очевидно было и то, что к Орри эти люди питали особые чувства. Их восторг можно понять: Орри был, наверное, не только одним из самых маленьких червей, которых я когда-либо видел, но и самым ярким. От него трудно было оторвать взгляд. По предыдущему опыту я знал, что чем старше и крупнее червь, тем ярче и отчетливей должны быть его полосы. Однако Орри еще малыш, а окраска его уже ослепительна. Ни у одного червя я не видел таких отчетливых полос. Они гордо светились на его боках, напоминая бегущие строки на рекламном щите. Толпа вокруг него сомкнулась еще плотнее. И червь, казалось, был доволен всеобщим вниманием! Он даже опустил глаза, чтобы дети могли дотянуться и почесать его за мясистыми складками глазных впадин. Два совсем маленьких мальчугана пытались вскарабкаться к нему на спину. Мои руки, лежащие на коленях, сжимались в кулаки. Я чувствовал себя просто голым без оружия. Без огнемета. Два подростка заметили меня и начали кричать: - Смотрите, смотрите, Джейсон привез нового гостя! Ура! - Они дружелюбно замахали мне руками. - Привет! Иди сюда! Как тебя зовуг? Мальчишки залезли внутрь, взяли меня за руки и повели к толпе. Люди окружили меня, словно я был их пропавшим без вести братцем. Они обнимали и целовали меня - мужчины и женщины, молодые и старые, все, кто мог дотянуться. "Добро пожаловать! С возвращением домой! Как тебя зовут? Мы так рады, что ты пришел! Добро пожаловать!" Они потащили меня на площадку возле машин, где спонтанно возник как бы неформальный митинг, большой и шумный. Все взялись за руки, образовав огромный круг. Кроликособаки и подобные им твари тоже присоединились, только они не взялись за руки, а с внимательными мордами уселись внутри кольца людей. Перед тем как круг замкнулся, на его середину с громким урчаньем выполз Орри. Он повращал глазами, чтобы увидеть всех. Люди заулыбались и, захлопав в ладоши, стали подбадривать его дружескими криками. Я оказался между худенькой девочкой-подростком и нервного вида юношей, которые, похоже, гордились моим соседством. А затем в центр круга вступил Джейсон Деландро. Он медленно повернулся, чтобы каждый мог видеть, как он улыбается, смеется, приветственно машет рукой, и вновь разразилось дикое ликование. Отчего так возбудились все эти люди? Может, они всегда такие? Они хлопали в ладоши, кричали, топали, улюлюкали. Деландро улыбнулся и высоко поднял руки. - Здравствуйте! - крикнул он. - Здравствуй! - раздался ответный крик. - Я хочу поделиться новостями! Очередной взрыв дикого энтузиазма. Следуя прямолинейному армейскому стилю мышления, этих людей можно было бы счесть безмозглыми идиотами. Но они отнюдь не являлись умственно отсталыми. Здесь происходило нечто другое. - Вы все видите, - Деландро указал на меня, - сегодня мы привезли нового гостя! Они посмотрели на меня и снова зааплодировали. - Его зовут Джеймс Эдвард Маккарти. До сегодняшнего полудня он был лейтенантом армии Соединенных Штатов. Все лица повернулись ко мне. Улыбок стало еще больше.