Что это значит? -- Кто командует операцией? -- поинтересовался я. -- Так вот зачем вы вытащили меня на эту чертову жару? Ради долбаного процедурного вопроса? Дьявол, это же сауна! Я спокойно ждал ответа. Майор рылся в карманах, выискивая сигару. Вытащил окурок и сунул его в рот. Потом выжидательно посмотрел на меня. -- У вас есть огонь? -- Я не курю. Он всосал сквозь зубы воздух и принялся хлопать рукой по остальным карманам. -- Проклятье! -- Сэр, -- начал я. -- Возможно, вы не поняли. Э, я позволил себе вольность просмотреть ваш послужной список. Он очень впечатляет, однако, если вы позволите мне так выразиться, у вас нет опыта непосредственного контакта с хторранским заражением. Я не думаю, что вы понимаете, с чем имеете здесь дело. Весь этот красный плющ очень мил, даже похож на лужайку перед замком Оз, но ко всему прочему он -- очень точный показатель того, что мы направляемся в самый центр серьезного заражения. Нам неизвестно -- пока неизвестно, -- почему заражение имеет тенденцию проявляться пятнами и... -- Заткнитесь, -- приказал он. Я заткнулся. -- Я не шучу, -- пояснил Беллус. -- Мне хотелось бы, чтобы вы усвоили, как обстоят дела. А дела обстоят следующим образом: мы будем делать так, как хочу я, или вообще никак. Я прокрутил в голове шесть возможных ответов. Самым подходящим было промолчать. -- Вам что-нибудь непонятно? -- спросил он. Я пожал плечами. Почти все, что я могу ответить, будет воспринято как дерзость. Он пососал обслюнявленный кончик сигары. -- Вам нечего сказать, капитан? Задумчиво почесав шею, я посмотрел ему прямо в глаза, -- Могу я задать вопрос? Вы присутствуете здесь как наблюдатель? Или как командир? Майор прищурился. -- Официально, -- начал он, -- я здесь, чтобы набираться опыта. -- А разве существует неофициальная сторона дела? -- как можно вежливее спросил я. -- Какая муха укусила тебя в задницу, сынок? -- Я не ваш сынок, -- тихо произнес я. -- Я вообще не сынок. Я капитан армии Соединенных Штатов из Агентства Специальных Сил, временно прикомандированный к Северо-Американской Оперативной Администрации, и я имею право на то, чтобы ко мне относились соответствующим образом. -- И подчеркнуто добавил: -- Сэр. Он со злостью грыз незажженную сигару, испепеляя меня взглядом. Нашивка на рукаве майора говорила, что он из Квебека. Судя по возрасту, Беллус мог участвовать в мятеже, но по его выговору я не мог определить, на чьей стороне. Впрочем, это не имело сейчас никакого значения. Майор с отвращением сплюнул, поднял голову и заметил, что несколько солдат наблюдают за нами. Он показал подбородком: -- Отойдем в сторонку. -- Не лучшая идея, сэр. Это... -- ... приказ, -- перебил меня майор, целеустремленно шагая. По-видимому, он разозлился гораздо сильнее, чем можно было судить по его внешнему виду. Я отошел вслед за ним примерно на длину футбольного поля; наконец он остановился и повернулся ко мне, красный от злости. -- Ладно, а теперь послушай меня, ты, маленький гаденыш. Мне известно, кто ты такой. Я читал твое личное дело. Ты перекрашивался больше, чем забор Тома Сойера. И еще я знаю, что скрывается за твоим досье. Мне наплевать, сколько побрякушек за доблесть понавешала твоя старуха на эту узкую костлявую грудку. Я знаю правду. Ты -- дезертир, ренегат, педераст, трус, наркоман и моди. -- Вы забыли ревеляциониста. А еще я частично еврей, частично негр и частично индеец-чероки по линии бабушки. -- Не дерзи. -- Мне просто не хочется, чтобы вы что-нибудь пропустили, сэр. Если вы ищете причину для ненависти, то не сомневайтесь, все правильно. Между тем, сэр, мы находимся здесь с заданием, которое надо выполнить. "Как бы обойтись без хвастовства? Черт, я не могу не похвастаться". -- Я могу иметь любые провинности, но я -- эксперт по заражению. Такого полевого опыта, как у меня, нет почти ни у кого в Спецсилах. По крайней мере, у живых. Вот почему это задание поручили мне. -- И именно поэтому я принял командование на себя, -- заявил майор, плюнув мне на ногу. -- Тебе нельзя доверять. Твои симпатии ни для кого не секрет. -- М-м? Вы, должно быть, толкуете о другом Джиме Маккарти... Он меня не слышал. -- Ты такой же ненадежный, как все эти ученые. Ты всегда изворачиваешься и находишь повод жить с червями, только бы не убивать их. Ладно, это не моя проблема и не проблема данной экспедиции. Вас, подлых трусов, мать родила без ссцопез1. Ничего, скоро кое-что переменится. Он кричал, шагая туда-сюда и озлобленно размахивая окурком сигары. Я не знал, на кого он так разъярился. Явно не на меня. Он выпустил из себя столько ярости, что ее хватило бы на уничтожение целой кучи дерьма. Да, его обидчик постарался в свое время от души. Возможно, это его отец? Я решил не принимать ничего из брани на свой счет. Этот человек не остановится, пока не вывалит весь груз злобы, который носит в себе, пока не расквитается со всеми, кто на протяжении всей его жизни что-нибудь ему сделал и не дал возможности ответить. Сейчас он сводил счеты. Не важно, что он разряжался не в того -- он будет продолжать до тех пор, пока не восстановит справедливость. Конечно, лучше взять ситуацию под контроль, но я решил, что не имею на это права, а потому приготовился ждать, пока он не утомится от своего собственного представления. Я изучал небо, землю, свои башмаки, его ботинки... Спустя некоторое время я понял, что быстро майор не угомонится - -- слишком уж он упивался собой. Рано или поздно придется вмешаться и напомнить ему, что мы стоим посреди огорода, засаженного голодными красными вампирами. -- Смотри на меня, черт бы тебя подрал, когда я с тобой разговариваю! Нарастающая злоба вела Беллуса прямиком к апоплексии. - Сэр?.. Мне было что сказать. -- - В гробу я тебя видал! Не желаю слушать. Все это я уже знаю. Мне известно, что ты собираешься сказать. Ты хочешь посоветовать вернуться назад. Увидел дохлого червя и испугался того; Что прячется под плющом. Хтор-ранские эльфы, наверное. Пф! Не тебе бояться эльфов! Они же твои друзья, не так ли? Оставалось надеяться на лучшее -- чин майора зря не присваивают. -- Сэр, это очень важно. Пожалуйста, разрешите мне... Он подошел вплотную. Я чувствовал запах того, что он ел на завтрак. -- Заткнись, мать твою! Откроешь рот, когда я разрешу. Понятно, солдат? Тьфу. Все насмарку. Не предполагал, что канадская армия докатилась до такого плачевного состояния. -- Если тебе захочется иметь свое мнение, получишь его у меня! Я собрался с духом. -- Заткнись, -- сказал я. Я сказал. У него отвалилась челюсть. -- Что ты, мать твою, вякнул? -- Заткнитесь и не шевелитесь. Вы подвергаете опасности свою и мою жизнь. Он оглянулся, но смотреть было не на что: бесконечный ковер красного плюща с редкими бесформенными буграми, которые когда-то были деревьями. -- Что нам угрожает? Синички? -- Внезапно майор по-идиотски хихикнул. -- Решил подраться со мной, да? Что ж, валяй, попробуй. Я обдумал и эту возможность. Справиться с ним не составляло труда -- честно, без всякого хвастовства. Беллус рыхл и нетренирован. Надоел он мне до чертиков, но, как ни соблазнительно было надрать ему задницу, сейчас это было слишком опасно. Я взглянул на потемневшее серое небо и оценил его цвет. Опустил глаза на ботинки майора. Перевел взгляд на свои. Посмотрел ему в глаза. Потом на отдаленные горбы бугров. Прикинул расстояние до машин. Несколько парней вышли наружу и издали с любопытством смотрели на нас. В раздумье я почесал ухо. Ненавижу бегать. Особенно в армейских бутсах. Ненавижу ощущать трепыхающееся сердце в своей глотке, легкие, разрывающиеся от недостатка кислорода. Я глубоко вздохнул. Еще раз вздохнул. Он удивленно уставился на меня. -- Что ты, черт возьми, делаешь? Третий вздох я оборвал на середине. -- Вы же не хотите слушать. -- Я еще раз глубоко вздохнул. Все равно от этого не избавиться, сколь глубоко ни дыши. Я посмотрел под ноги. -- Вы стоите на ползучем нерве, прямо-таки отплясываете на нем. Он опустил глаза: лианы змеились у него под ногами. Глаза майора широко раскрылись. -- Те штуки вон там -- волочащиеся деревья. -- Я мотнул головой. -- В них полно квартирантов -- злобных, голодных маленьких тварей. Они нападают стаями. Вы когда-нибудь наблюдали их безумное пиршество? -- Н-нет... -- протянул Беллус. Теперь в его голосе появились нотки неуверенности. -- А я наблюдал. Свидетелей они не оставляют. -- Да? -- Майор скривился. -- Как же ты остался в живых? -- Не остался. Я тоже погиб. Много позже я удивился, как такая мысль пришла мне в голову А сейчас у майора Беллуса появились серьезные сомнения. Он вертел головой, глядя то на меня, то на волочащиеся деревья. -- Думаете, что сможете убежать от стаи голодных квартирантов? -- осведомился я и сам ответил: -- Я так не считаю: слишком уж много лишнего веса. Я включил переговорное устройство. -- Всем вернуться в машины. Делайте это по возможности медленно. Задраиться. Оставьте открытые люки только в двух ближайших к нам машинах. Сзади -- волочащиеся деревья. Если появятся их квартиранты, немедленно сжечь. Все понятно? -- Да, капитан. -- Слушайте дальше. Если они появятся и станет ясно, что мы не успеваем, задрайте и эти люки. Не стройте из себя героев. -- Есть, сэр. Я отключил связь и повернулся к старому зануде. На его лице отражалась смесь злости и паники. -- Все ты брешешь, -- заявил он, но без уверенности, и нервно шагнул в сторону. -- Почему эта штука до сих пор не сработала? -- Вы не прочитали инструкцию перед операцией, верно? -- Я покачал головой. Как подобные типы становятся начальниками? -- Они выжидают, когда мы подойдем поближе. Квартиранты волочащихся деревьев могут быть очень терпеливыми. Они не любят слишком удаляться от своих хозяев и обычно ждут, пока вы не окажетесь прямо под ними. -- Значит... Почему мы не можем просто уйти отсюда потихоньку, на цыпочках? -- В его голосе чувствовалось отчаяние. Я искоса бросил на него иронический взгляд. -- Не глупите. Если они поймут, что мы отходим, сразу же бросятся следом. Думаю, мы оба уже трупы. -- Что-то вы чересчур спокойно это говорите. -- Майор искал повод для недоверия. -- Я вовсе не спокоен, а перепуган. Просто я не драматизирую ситуацию. Паника контрпродуктивна. Он хмыкнул и шагнул ко мне. -- Вы направляетесь прямиком к ганглию, -- указал я. Беллус застыл. -- Только наступите, и вы накличете сюда всех квартирантов, будьте уверены. Здесь сходятся по меньшей мере десять, а может, и пятнадцать лиан-нервов. Майор застыл. Посмотрел на меня. Потом на танки. Осторожно оглянулся на волочащиеся деревья, как будто хотел взглядом заставить их убраться восвояси. Медленно убрал ногу. По его лицу струился пот. -- Я ни на грош вам не верю. Вы все талдычите, что мы уже мервецы. Как можно говорить об этом с таким дьявольским спокойствием? -- Его злость испарилась, -- Можно. Я уже три раза умирал, и смерть меня больше не пугает. Я смирился с этим как с неизбежностью. Чему быть, того не миновать. Я готов. Это была ложь -- просто работала модулирующая тренировка. -- Значит, вы собираетесь стоять здесь и ждать смерти? Так? -- Вовсе нет. Признанный мной факт не означает, что я уже сдался. Я не уйду без борьбы, но и не собираюсь бежать как трус. Вот и все. -- Так что же вы намерены делать? -- Не знаю, что намерены делать вы, а я намерен выжить. -- Я сделал тщательно отмеренный шаг. Не спеша поднял ногу, опустил и потихоньку перенес на нее тяжесть тела. -- Я собираюсь идти обратно так медленно, как смогу. Возможно, квартиранты не поймут, что нас двое. Вы можете оставаться, если хотите. -- Капитан... ваш долг спасти старшего офицера... Его голос звучал напряженно, а в глазах застыла паника. Хороший признак. -- Теперь-то вы готовы меня слушать? Я еще раз шагнул -- как можно дальше, но так, чтобы не потерять равновесия. Майор с несчастным видом кивнул. -- Тогда делайте только то, что я скажу, и держите свой проклятый язык за зубами. Видите, что я делаю? Повторяйте в точности то же самое. Внимание. Поднимите левую ногу так осторожно, как только можете, опустите, не опираясь на нее, убедитесь, что она стоит твердо, а потом потихоньку перенесите свой вес вперед. Сумеете? Он сумел. -- - Еще медленнее, -- распорядился я. -- Считайте до пятидесяти перед каждым шагом. Если собьетесь, начинайте считать сначала. Надо проявить терпение. После третьего шага Беллус сказал: -- Это глупо. Я чувствую себя клоуном. Я кивнул. -- Вы и похожи на клоуна. Операторы видеозаписи, наверное, катаются в истерике. -- Видеозаписи? -- Угу. -- Я указал на камеры на танках. -- Стандартная процедура. Записывается все. Майор побледнел. Безмятежным тоном я добавил: -- Кстати, для записи -- если мы выберемся отсюда целыми -- я намерен прочистить вам мозги. Вы ведь даже не открывали инструкцию, верно? Он было начал: -- Вы не имеете права таким тоном... -- Заткнись, -- оборвал я. Беллус заткнулся. Некоторое время мы передвигались молча, соблюдая длинные, тщательно отмеренные паузы между шагами. Майор что-то невнятно бубнил: то ли негодовал про себя, то ли находился в состоянии перманентной паники -- не знаю. Возможно, и то и другое. Бедняга пережил такое количество эмоциональных состояний за последние полчаса, что не отдавал себе отчета, где сейчас находится и что чувствует. Мы приближались к неглубокой лощинке. -- Здесь будьте осторожны, -- предупреждал я. Он не ответил. -- В этом месте масса молодых лоз. Плохой признак. Они работают как антенны: передают вибрацию наших шагов прямиком ближайшему нервному узлу. Придется снизить темп. -- Снизить... темп?.. -- Угу. Одно движение не спровоцирует нападения. Два или три последовательных -- наверняка. Надо шагать помедленнее. Майор простонал. Это прозвучало почти смешно. -- Разве такое возможно? -- Это называется упражнением на терпение. Мы занимались им на модулирующих тренировках. Задача состояла в том, чтобы проверить, как долго можно идти от одной стены зала до другой. Целый день уходил на то, чтобы пересечь помещение размером с гимнастический зал. Задолго до конца там появлялось множество озлобленных людей. -- Какая глупость. Чего вы добивались? -- Ну, во-первых, можно было определить, насколько ты торопишься жить. -- Я припомнил слова Формана. -- Речь идет о жизни в настоящем. Большинство людей увязло в своем прошлом -- за исключением тех моментов, когда они пытаются жить будущим. Очень немногие знают, как жить настоящим. -- Сильно смахивает на ваши калифорнийские глупости, -- резюмировал майор. -- Очень может быть. Но постепенно понимаешь, что нет разницы между моментом ожидания и моментом движения. Они равноценны. Таким образом, ожидание не есть что-то такое, что надо перетерпеть, через что надо проскочить как можно быстрее и безболезненнее. Напротив, это просто состояние, в котором надо жить, как и в любом другом. -- И вы верите в эту чушь? -- Я больше ни во что не верю. Я отказался от веры. Теперь я просто принимаю Вселенную как она есть. -- Ненавижу евангелистов, -- отрезал Беллус. -- Я тоже, -- согласился я. -- Вы спросили. Я ответил. Некоторое время майор молчал. Я знал, что он не считает про себя -- просто наблюдает за мной, делая шаг только после меня. Он не знал, бояться ему, расстраиваться. или злиться. По его дыханию я догадывался, что он делал сразу все. В конце концов Беллус не выдержал: -- Пора кончать. Я имею в виду эту прогулку по клумбе с тюльпанами. Сколько нам еще плестись, чтобы выбраться на безопасное место? -- Все зависит от того, как далеко тянется сеть ползучих лиан. Расслабьтесь. Нам предстоит долгий путь, прежде чем можно будет подумать о рывке к машинам. -- Вот и я об этом. Мы побежим, а транспортер двинется навстречу и подберет нас. -- Нет, еще слишком далеко. -- Ну, а если он опишет широкую дугу и пустит струю пламени между нами и волочащимися деревьями? Злость у майора прошла, но замешательство и отчаяние остались. -- Та же проблема. Слишком сильная вибрация. Уж она-то разбудит квартирантов наверняка. Я снова оглянулся, внимательно посмотрев на деревья. Они вырисовывались высокими зловещими силуэтами. С огромных черных стогов пурпурными и черными струями ниспадали каскады широких глянцевитых листьев. Некоторые деревья были украшены кроваво-красными лозами и паразитическим вьюнком с яркими розовыми цветками. -- Они стоят слишком далеко друг от друга. Сразу всех им не уничтожить. Огня не хватит. И по времени не успеть, даже если машина и доберется. Моментально поднимутся тучи тварей. -- Мне казалось, что наши костюмы должны иметь какую-то степень защиты. Теперь прошло и замешательство, осталось только отчаяние. Интересно, повалится ли он как мешок или впадет в кататонию? -- Однажды я видел, что натворил рой квартирантов с коровьим стадом. Вы считаете, что комбинезон прочнее воловьей шкуры? -- Ему полагается быть прочнее... -- Хотите поставить на это свою жизнь? Майор не ответил и сделал еще один осторожный шаг. Он начинал потихоньку каменеть. Все ясно: он уверенно приближался к параличу от отчаяния. Плохо дело. Честно говоря, я ожидал от него большего. Я знал, как он себя чувствует. Идти вот так медленно гораздо тяжелее, чем может показаться со стороны. Это труднее, чем бежать. Пот с меня лился ручьем. Единственным утешением было то, что майор Зануда потеет еще сильнее. Интересно, как долго он еще продержится? Я оглянулся. Лицо майора стало таким бледным, что казалось бесцветным. Вот дерьмо! Он почти потерял сознание. Я едва успел подхватить его. -- Очнитесь. Я рядом. Не отключайтесь. Держитесь, майор. Но он стал ватным. Он был перепуган до потери сознания. -- Я вынужден оставить вас здесь, -- сказал я. -- Тогда у меня хватит времени добежать до машин. Ответа не последовало. Он действительно отключился. Ужас! Наличие обширных территорий, на которых заражение выражается в минимальной степени или отсутствует, не должно быть истолковано как результат слабости или неудачи агрессии, равно как и свидетельство эффективности мер сдерживания со стороны человека. И то и другое может привести к опасным ошибкам при расчетах ресурсов и энергии. К настоящему времени стало очевидно, что видам, участвующим в хторранском наступлении, необходимо группироваться. Они ищут друг друга для взаимовыгодного сосуществования. Кроме отношений "хищник -- жертва", существует партнерство; эти растения и животные нуждаются друг в друге для выживания в данный момент и для конечного успеха. Там, где плотность заражения максимальна, появляются наиболее здоровые, наиболее сильные и наиболее уверенные в себе организмы; в этих же местах наблюдается наиболее быстрый их рост и распространение. Там, где плотность заражения приближается к нижнему пределу, отдельные представители хторранской экологии слабее и мельче по сравнению с аналогичными организмами, живущими в более благоприятных условиях. На основании этого можно предположить, что хтор-ранская экология предпочитает питаться в первую очередь собственными ресурсами, а земные виды служат пищей только тогда, когда привычный корм недоступен. Необходимы и настоятельно рекомендуются дальнейшие исследования подобного поведения, поскольку это может сильно повлиять на долгосрочную стратегию выживания Земли. Это же позволяет безотлагательно рекомендовать использование конкретного оружия в конкретных районах для поражения преобладающего там вида заражения -- вместо принятой сейчас тактики коврового выжигания. Осуществление этой рекомендации позволит значительно повысить квалификацию личного состава и сэкономит силы, что особенно важно сейчас, когда и того и другого не хватает. В любом случае, данная рекомендация заслуживает внимания. Чтобы использовать энергию более эффективно, императивом должно стать положение, когда в каждом конкретном случае используется критически осмысленный индивидуальный подход. То, что подходит в одной ситуации, может оказаться фатальным в другой. (Отсылаем читателя к Приложению Ш, Случаю 121, который является особо драматическим подтверждением данного положения: там сравниваются трагически закончившаяся попытка сжечь рощу волочащихся деревьев и результаты уничтожения отдельных их особей, находящихся в состоянии оцепенения.) "Красная книга" (Выпуск 22. 19А) 3. ГОНОРАР ЗА ПОВТОРНЫЙ ПОКАЗ Обожаю наблюдать, как дилетанты выставляют себя дураками. Хотя чаще получается наоборот. Соломон Краткий В действительности это была моя вина -- я поднял Беллуса и взвалил на плечо. Только пассажира мне и не хватало, как будто я и так не выбивался из сил. В моем наушнике запищало. -- Капитан? - Да? -- С майором все в порядке? -- Потерял сознание. - О! -- У вас-то как дела? -- Отлично. Хороший сегодня денек. Жаль, что не догадался захватить с собой зонтик. Вы мне его несете? -- Э, это шутка, да? -- Точно. На минуту воцарилось молчание. Я сделал шаг. Майор был тяжел. -- Капитан? - Да? -- М-м, Зигель просматривает инструкцию и... -- Забудьте об этом, -- быстро перебил я. -- Но, сэр... -- Я знаю, на какую страницу вы смотрите. Здесь это неприменимо. -- Вы уверены? -- Доверьтесь мне. Я знаю, что делаю. -- Ну, тогда ладно... Я легонько потряс майора. -- Давай, Зануда, просыпайся. Надо сообразить, какую физиологическую реакцию вызывает острый приступ паники. Может, разновидность гипогликемической комы? Или еще хуже? Неужели сердечный приступ? Я перевалил Зануду на другое плечо... Он простонал. Так, понятно: он чувствует себя отлично, только притворяется. Вот сукин сын! Я потряс его. Никакой реакции. Разрозненная флотилия ярко-розовых пуховиков, подпрыгивая, плыла по алым холмам. Пуховики уже начали лопаться, оставляя за собой висящий в воздухе шлейф искрящейся пудры. Это подало мне мысль. Я включил связь. -- Куда дует ветер? -- Мы сами только что подумали об этом, кэп. Можем подымить немного, если вы считаете, что это принесет какую-то пользу. -- Не знаю. Никто никогда не испытывал дым на волочащихся деревьях. А если и пробовал, то не вернулся назад, чтобы рассказать о результате. -- Пчелы, сэр. Пчелы замедляют лет, когда их окуривают, и не нападают. -- Квартиранты -- не просто пчелы. Что, если дым их возбудит? -- О! -- Голос в наушниках упал. -- Вы правы. Простите. Спокойно... Я ткнул майора в бок. -- Вы еще не проснулись? Беллус снова простонал. Да он не только зануда, но еще и трус. Оцепенел от страха и хочет, чтобы все делал я. Ладно, припомним ему это. Я снова включил связь. -- Давайте подумаем. Возможно, я поторопился. Дым прикроет нас, так? -- Да, сэр. -- Может быть, он помешает насекомым найти нас. -- Вы -- эксперт, капитан. -- По дыму нет экспертов, -- возразил я. -- Это совсем новая штука. В лаборатории все выглядело неплохо. Или вроде того. Некоторые из хторранских видов брезгливо морщились и убирались прочь. Однако другие по-настоящему зверели. Мне не попадались отчеты о действии дыма на волочащиеся деревья и их квартирантов. Риск нешуточный. Проклятье! Ненавижу полевые испытания. Я сделал еще шаг. Майор был слишком тяжел. И я решился. -- Хорошо. Давайте попробуем. Знаете что... -- Я сделал паузу, перекладывая майора опять на левое плечо. -- Разверните головной транспортер, чтобы он смотрел на нас. Если что-нибудь случится, газуйте сюда как можно быстрее. Если что, я брошу майора. Держите люк открытым, но как только станет ясно, что я не успеваю, задраивайте. Объяснить смерть двух офицеров будет довольно трудно, но потеря машины обозначит конец твоей карьеры. С тебя обязательно удержат стоимость. -- Ладно, капитан. Пожизненная каторга меня не устраивает. Я на ней лишь временно. Вскоре две машины начали выпускать струи синего и пурпурного дыма. По сути, это была порошкообразная смесь, которая взрывалась на воздухе, образуя густые облака вещества наподобие толченого перца. Научное название состояло из семнадцати слов, но мы звали его просто дымом. Он лишь внешне напоминал своего тезку, а пахнул как о-де-скунс. Теперь придется наслаждаться, пока он не рассеется. К тому же я слышал, что от него трудно отмыться. Предполагалось, что дым состоит из чистой органики и нетоксичен для человека. Каким-то боком он был связан с диатомовым илом. Диатомеи -- крошечные одноклеточные водоросли, жившие в морях. Когда они отмирали, их скелеты опускались на дно океана. Это был длительный процесс, он продолжался сотни миллионов лет и идет до сих пор. Спустя какое-то время накапливался толстый слой останков диатомей. Затем они уплотнялись, превращаясь в некое подобие рассыпчатой глины, которую можно найти почти везде, где морское дно обнажилось. Мелкие твердые частички были сплошным кошмаром для насекомых -- они забивали им рот, суставы и крылья. Элементарное физическое воздействие, но оно отлично срабатывало на хторранских насекомых -- вернее, насекомоподобных -- точно так же, как на земных. В состав дыма входили еще гормоны, бактерии и пряности, сбивающие с толку хторранскую экологию. Идея заключалась в использовании натуральных земных защитных средств в концентрированных дозах. Иногда это срабатывало. Иногда нет. Жизнь полна сюрпризов, по большей части неприятных. Султан синего дыма беззвучно плыл над волнами красного плюща. Когда он накрыл нас, я уткнулся носом в бок майора и подавил кашель. Потом повернулся так, чтобы побольше дыма попадало в лицо майору Беллусу. Слезы из глаз Уже лились потоками. Чертов порошок вонял даже хуже, чем мне помнилось. Запах был густой, приторный, тошнотворный. В сочетании с роскошным букетом настырных хторранских ароматов он мог поднять мертвецов из могил, чтобы те поискали менее пахучее местечко для отдыха. Майор Беллус начал кашлять. Сначала он пытался сдержаться, потом кашель стал неконтролируемым, сильным до рвоты. Беллус так дергался, что я чуть не уронил его. Пришло время положить майора на землю. Он повалился, как ком мокрого белья, перекатился на бок, схватился обеими руками за живот, кашляя, икая, рыгая и одновременно пытаясь протереть глаза. Паршивое зрелище. Да, дым отвратителен, но не до такой же степени! -- Сделайте перерыв, -- попросил я. -- Вы не только ханжа, но и толстый, слабохарактерный жулик. Вы никого не обманете. Вы в сознании и чертовски хорошо сможете пройти остаток пути самостоятельно. -- Я рывком поднял его на ноги. -- Потому что, если вы этого не сделаете, я с большим, черт побери, удовольствием оставлю вас здесь. Это сильно облегчит мою жизнь. А я хочу пожить еще немного. Он открыл глаза и свирепо посмотрел на меня. -- Бросьте эти глупости, -- предупредил я, прежде чем он успел открыть рот, и шагнул, потащив его за собой. Конечно же я совершил страшную ошибку. Никогда не называйте человека трусом в присутствии свидетелей, особенно если это правда. Он никогда не простит вам. А в данный момент свидетелей, наверное, была масса. Трансляция необычной смерти прямо в эфир всегда имеет высокий рейтинг, а наследники, если таковые имеются, как правило, рады гонорарам за повторные показы. Непревзойденный рекорд доходов за повторные показы интерактивной1 смерти по-прежнему остается за Дэниэ-лом Гудменом, спятившим голливудским программистом. 1 Интерактивный, или диалоговый (режим, язык, пользователь и т. п.), -- компьютерный термин, обозначающий взаимодействие, взаимное общение пользователя с компьютерной системой. Вкратце история такова. Гудмен был незаметным, замкнутым и почти никому не известным, когда его нанял Лестер Барнсторм, тоже ничем не примечательный и уж определенно не молодой администратор из "Марафон Про-дакшнз". Барнсторм и Гудмен имели только одну общую черту -- оба отчаялись доказать свою значимость. Оба чувствовали себя обойденными. И оба жаждали добиться успеха любой ценой. У Гудмена, по крайней мере, был талант, но начисто отсутствовала житейская хватка. Барнсторм отлично умел устраивать дела, но был бездарен. Это было идеальное партнерство, брак, заключенный в преисподней. Барнсторм предоставил Гудмену конурку, где тот кроил и перекраивал в течение семнадцати месяцев фантазию в жанре интерактивной реальности под названием "Солнечный балет". Хотя первоначально предполагалось сделать проходную приключенческую историю с финалом в басовом ключе, поднаторевший Барнсторм умудрился привлечь к разбухшему проекту инвестиции не виданных за всю историю студии размеров, что, в свою очередь, гарантировало вложения студии в рекламную кампанию в отчаянной попытке вернуть хоть немного, прежде чем вкладчики прозреют и разгонят команду директоров. Ежедневно Барнсторм расписывал Гудмену, как удовлетворен его работой, и сулил золотые горы -- деньги, кредит, даже место на автостоянке. Однако когда "Солнечный балет" был наконец завершен и пошел в производство, Лестер Барнсторм оказался единственным владельцем контракта, а Дэниэл Гудмен, к своему ужасу, обнаружил, что фигурирует там лишь в незначительной роли "консультанта- программиста". Когда он предъявил претензии Барнсторму, тот выгнал его якобы за нелояльность. Гудмен сразу же обратился в суд. Как и большинство программистов, работающих в области интерактивной реальности, Гудмен был педантичен до предела: он протоколировал каждое совещание, каждый день заносил отчеты в личный дневник. К сожалению, большая часть информации, свидетельствовавшая в пользу Гудмена, увидела свет только после его смерти, но расследование вскрыло чертовски любопытные факты. Барнсторм предстал как бездарный старикашка с мелочным характером и чисто подростковой сексуальной озабоченностью. В то же время у него был хорошо подвешен язык, и он сделал карьеру, говоря людям то, что они хотели услышать. Барнсторм усовершенствовал стиль отрасли, но содержания ее не затронул. Большинство его высказываний сводилось к длинным бессвязным квазифилософским рассуждениям о неспособности человечества жить по его, Барнсторма, правилам. Запись за записью демонстрировали, что вклад Барнсторма в проект сводился к мелочам, тогда как Гудмен проделал почти всю литературную и компьютерную работу, необходимую для конструирования интерактивной реальности "Солнечного балета". Что касается конфликта между двумя компаньонами, то он мог разрешиться быстро и к обоюдному удовлетворению -- если бы не адвокаты. Гудмену было необходимо одно: чтобы его вклад честно признали и по справедливости оплатили. К несчастью, когда прояснилось реальное положение дел, до выпуска "Солнечного балета" оставалось всего два месяца. Рекламная мельница молола на полных оборотах под непосредственным руководством Лестера Барнсторма. Любая попытка признать вклад Гудмена была бы воспринята Барнстормом как прямая угроза его реноме. Студийные адвокаты изучили ситуацию еще раньше. Они знали, что делать -- не допускать огласки судебной тяжбы как можно дольше. Ничто не должно нанести ущерб потенциальным прибылям от "обещающего-иметь-в-ближайшее-время- большой-успех" "Солнечного балета". По мере развития событий это дело стало самой большой головной болью для студии. Три главные гильдии, имевшие отношение к отрасли, заявили о своем праве быть арбитрами и потребовали доступа к свидетельствам. Высшее руководство "Марафон Продакшнз" мечтало развязаться со всем этим делом, оно было бы счастливо заплатить Гудмену сполна, но Лестер Барнсторм придерживался иного мнения. Он решил, что это касается его лично. К несчастью, положение в то время сложилось такое, что Барнсторма следовало всячески ублажать, и студия предприняла -- неохотно -- массированную юридическую атаку. Расходы их не волновали, в данном случае они значили не больше, чем плата за парковку. Адвокаты "Марафона" ухитрялись опротестовывать любую повестку в суд и держать дело вне досягаемости арбитров почти семь лет; им удавалось класть под сукно любое свидетельство на том основании, что "оно может нанести ущерб нашему доброму имени и потенциальным доходам от нашей собственности". Что в переводе на нормальный язык означало: "Дайте нам закончить дойку денежной коровы, а уж потом мы поспорим насчет вашей доли". В течение того же периода отдел связей с общественностью стряпал горы рекламных материалов о гениальности Лестера Барнсторма, единоличного творца "Солнечного балета", создавая у публики впечатление, что великий Барнсторм подвергается бесчестным и грязным нападкам своего бывшего подчиненного, мстящего за увольнение. За эти годы они сумели организовать (купить) четыре гуманитарные премии, благодарность Конгресса, принесшее большой успех кругосветное турне с чтением лекций, наименование в честь Барнсторма кратера на Луне, премию Черной Дыры и звезду на Голливудском бульваре. За те же семь лет интерактивные реальности "Солнечного балета" собрали 3,7 миллиарда долларов от первого проката, распространения за рубежом, платных сеансов, кабельных передач, просмотров по компьютерной сети, прямой продажи программ, не говоря уже о побочных прибылях, включая книжные и видеоверсии, одежду, электронику, ресторанные блюда, игрушки, быстрые завтраки, учебные пособия, а также отчисления от косметических операций, воссоздающих внешность героев "Солнечного балета". За эти же семь лет накопившиеся судебные издержки вконец разорили Дэниэла Гудмена. Он потерял все сбережения, дом, жену, машину и, в дополнение ко всему, остатки рассудка. В конце концов, в один октябрьский день, отчаявшись стать когда-либо свидетелем адекватной оценки того, что он считал кражей своей величайшей работы, он не спеша пересек стоянку автомобилей, вошел в (ныне переименованный) Барнсторм-центр, прошел через личный вход Барнсторма и застал врага в его собственном кабинете. Барнсторм храбрился только до тех пор, пока не понял, что теперь Гудмен действительно психопат. Гудмен принес с собой наручники, дубинку, охотничий нож, револьвер, лазерный пистолет и штурмовую автоматическую винтовку "Снелл" одиннадцатимиллиметрового калибра для домашней самообороны. Только после легкого убеждения с помощью дубинки Барнсторм начал осознавать всю затруднительность своего положения. Он расхныкался, пустил слюни и стал молить о пощаде. Он, мол, даже не представлял, как плохо поступил с Гудменом. Что он может сделать, чтобы исправить положение? Гудмен ответил ему голосом, в котором звучало гробовое спокойствие: "Мне ничего не нужно, кроме правды". Барнсторм не знал, что Гудмен оснастил себя радио - и видеопередатчиками. К тому времени, когда прибыло подразделение быстрого реагирования и окружило здание, доверенный Гудмена уже вел переговоры об условиях прямой трансляции с одной американской и двумя всемирными сетями. В итоге большая часть того, что произошло в кабинете Барнсторма, в течение последующих девяти часов выплыло наружу. Компания "Эй-Си-Нильсен" установила, что в эфирные часы пик более 1,2 миллиарда людей смотрели передачу о заложнике "Солнечного балета". Гудмен невольно сорвал трансляцию седьмой игры Мировой Серии. (Ее, кстати, выиграли "Детройтские Тигры", а поднявшаяся после их победы вакханалия стоила жизни 27 болельщикам.) После настойчивых расспросов под дулом пистолета Барнсторм признался, что спит с тремя артистами со студии (двумя женщинами и одним молодым мужчиной) и еще пятью на стороне. Он дал понять, что однажды имел серьезную проблему с алкоголизмом, с которой в данное время полностью справился благодаря умеренному употреблению марихуаны и седуксена и изредка (раз или два в день, для разнообразия) кокаина, квалюда и метамфетамина или "черного макаронника" -- всем этим его снабжал личный адвокат. Единственный побочный эффект наркотиков, сообщил Барнсторм, заключается в снижении потенции. Он признался, что вообще-то страдает импотенцией, не считая тех редких случаев, когда две его секретарши, компьютерная операторша, библиотекарь и двадцатитрехлетняя жена самоотверженно пытаются помочь ему с помощью минета; кстати, ни одна из них не знает об остальных. Всем он дал одинаково низкую оценку, но раз уж на то пошло, то можно выделить библиотекаря -- за энтузиазм. Барнсторм был готов допустить, что самым большим разочарованием для него оказались собственные дети -- тридцатилетний сын, готовящийся к операции транссексуал, и дочь, недавно вышедшая замуж в Коммунне Афро-Американского Урбанистического Наследия и ставшая седьмой женой вождя Амумбо IX. Постепенно он признал воровство рукописей, сценариев, сюжетов и программных кодов у Гудмена и двадцати трех других специалистов по интерактивной реальности, работавших по контракту, но уволенных под одинаковым предлогом: "Все это уже делали", -- и задержался на этом пункте, доказывая правильность формулировки и приводя пример за примером, как они с главой юридического отдела студии обсуждали лично каждого. Постепенно Барнсторм становился все более разговорчивым. Бутылка виски из нижнего ящика стола послужила неплохой смазкой для распутывания клубка такого количества непристойных сплетен, что их хватило на мелодраматические передачи в лучшие часы эфирного времени на протяжении целого сезона. Он мило выбалтывал, кто из женщин в мире звезд спит друг с другом и кто -- из мужчин, как однажды три звезды занимались любовью втроем в арендованном студией самолете, кто из молодых актеров признался, что делал это с собакой и почему суслики запрещены в штате Калифорния. Также он в подробностях рассказал обо всех прибылях от "Солнечного балета" -- включая те, о которых студия не распространялась. По-видимому, по меньшей мере тридцать процентов прибылей как бы испарились, не оставив никакого следа в приходных книгах, и это случилось еще до того, как была подсчитана вся сумма, -- однажды шеф студии лично объяснил Барнсторму механику этого дела. Благодаря близким связям с двумя членами комитета по борьбе с организованной преступностью Палаты представителей студия смогла использовать несколько весьма эффективных каналов по отмыванию денег в Панаме, на Ямайке, в Гаити, на Багамах, в Квебеке, Гонконге и Ванкувере. К этому времени Гудмен потерял дар речи. Он проник в святая святых Голливуда. Он знал, что Барнсторм любит быть важной персоной, но не подозревал, что Барнсторм любит быть столь важной персоной. Барнсторм не просто обожал секреты, ему нравилось, когда люди знали, что он знает секреты; выбалтывая их, он прямо-таки наслаждался. К тому же, он и сам уже увяз по уши. Остановить его сейчас было невозможно. Его, что называется, несло. Да и никто из подразделения быстрого реагирования к тому времени не помышлял об этом. Весь штат окружного прокурора, три гильдии, семь профсоюзов, сорок три юридические фирмы и бессчетное количество посредников, коммерческих управляющих, писателей, продюсеров, директоров, актеров жадно ловили каждое слово Барнстор-ма. И надо сказать, они не обманулись в ожиданиях. Лестер Барнсторм признался, что любит смотреть фильмы с необычными сексуальными упражнениями и гордится своей коллекцией, куда входит ряд частных записей, настолько легендарных, что они уже стали чем-то вроде мифов: записей различных знаменитостей шоу-бизнеса, выдающихся спортсменов, конечно же неизбежных рок-звезд и нескольких политических деятелей общенационального масштаба, вдохновенно ублажающ