-- Потому что подходим, -- ответила она. -- Мне нравится, что мы подходим друг другу. -- И? -- продолжал настаивать я. -- - Разве этого не достаточно, Джим? Она посмотрела на меня таким чистым взглядом, что мне оставалось только кивнуть и согласиться. Но этого не было достаточно, потому что я по-прежнему не понимал и по- прежнему хотел понять. Хотя иногда лучше всего оставить все как есть. Принимать то, что имеешь, и быть благодарным. Я замолчал и сконцентрировался на том, чтобы быть благодарным. До сих пор даже для квалифицированного наблюдателя не вполне очевидным является факт отсутствия относительной стабильности внутри экоструктуры заражения. Как мы уже отмечали на первой странице этого документа, хторранская экология, какой мы ее видим сегодня, изменчива и нестабильна. Под этим мы подразумеваем, что какой бы ни была окончательная ее структура, каким бы ни был характер взаимоотношений в ней -- будь то всевозможные ограничения, равновесия, взаимосвязи между симбиотическими и партнерскими структурами, между хищниками и жертвами, а также неисчислимое количество других взаимоотношений, позволяющих каждому виду существовать в своей собственной, четко ограниченной экологической нише, -- ни одно из этих взаимоотношений не существует сегодня в окончательном виде. И на основании той информации, которой мы до сих пор располагаем, нельзя делать какие-либо предположения относительно окончательной формы этих взаимоотношений. В лучшем случае, мы наблюдаем начальную стадию отчаянной борьбы в попытке достичь критического порога. Причем не просто критической биомассы, а более стратегической цели: перешагнуть порог во взаимоотношениях, что по важности намного превосходит все остальные экологические потребности. Цель заключается не в экспансии ради экспансии, а в экспансии ради достижения стабильного воспроизводства, то есть состояния, позволяющего и способствующего конечному успеху многих взаимосвязей, которые и составляют хторранскую экологию. Осознание данного конкретного обстоятельства и позволяет нам сделать следующий поразительный вывод. То, что мы наблюдали до сих пор, пока не является экологией. Это нельзя расценивать даже как плацдарм будущей экологии. То, о чем свидетельствуют задокументированные данные, лишь первая волна заражения биологическими инструментами, которые создадут новые инструменты. Те, в свою очередь, создадут следующее поколение инструментов, которые в конечном итоге позволят адаптировавшейся хторранской экологии навсегда утвердиться на планете Земля. То, что мы наблюдаем, является процессом адаптации и эволюции, ускоренным в миллионы раз. Этот процесс неслучаен. Он предусмотрен в механизме заражения для того, чтобы экология-завоеватель была способна преодолевать те биологические препятствия, которые могут встретиться или развиться в захваченном ею мире. То, что можно предложить в качестве желательных на будущее мер и средств для сдерживания и контроля ситуации -- если сдерживание и контроль еще возможны или даже желательны на фоне происходящих событий, -- к сожалению, выходит за рамки данного исследования. В действительности, учитывая ограниченность на сегодняшний день наших возможностей, вероятно, никакое исследование не даст ответа на этот вопрос. Адресуем читателя к Приложению II, где с учетом временного фактора и наличных ресурсов оценивается эффективность усилий человечества по предотвращению перехода хторранской экологии в стабильное состояние. Также адресуем читателя к Приложению IX, где в качестве дополнения напечатан отражающий особую точку зрения доклад, в котором рассматриваются возможные формы сосуществования с хторранской экологией в целях сохранения человечества. Настоятельно рекомендуются дополнительные исследования в этом направлении. "Красная книга" (Выпуск 22. 19А) 6. СЕСТРЫ Все оскорбления имеют в основе одно общее. Все это -- вариации на тему: "Мой оргазм лучше твоего оргазма". Соломон Краткий У генерала Уэйнрайта были свои методы. Нельзя стать генералом, не будучи одновременно сукиным сыном. Я это обнаружил, когда пришел на совещание. То посылаемую, то откладываемую бразильскую экспедицию готовили в очередной раз. По-видимому. Но как бы то ни было, всех нас снова собрали в зале планирования. Не успел я перешагнуть порог, как ко мне рысью подлетел Данненфелзер, адъютант генерала (и официальный вылизыватель генеральского геморроя). Я поискал глазами Лиз. Мы не виделись уже два дня. Она пропадала на совещаниях. А потом -- снова на совещаниях. Мне просто хотелось сказать ей, как я скучаю без нее. -- Ваш экземпляр инструкций, пожалуйста, -- злорадно потребовал Данненфелзер, протягивая руку. -- Я его должен у вас забрать. -- Простите? -- Не знаете? Вам закрыли допуск. На ваше место взяли другого человека. Он нетерпеливо прищелкнул пальцами. Я взял адъютанта за тонкое, почти дамское запястье и заломил кисть вверх. -- Не смей щелкать на меня своими пальцами, ты, мелкий пакостник. -- Смотри, какой крутой, -- холодно заметил он, но кисть в моем захвате расслабил. Я отпустил ее, не став ломать. Он отдернул руку и злобно посмотрел на меня. -- Вы закончили? Теперь я могу забрать у вас инструкции? -- Я думаю, что ты можешь сделать "крутом" и "шагом марш". Генералу Тирелли не очень понравится... -- Вам платят не за то, чтобы вы думали, а за выполнение приказов. Инструкции! -- повторил он. -- Я отдам их только тогда, когда увижу письменное распоряжение. И получу расписку. Данненфелзер уже листал бумаги в своей папке. -- Вот приказы. -- Он передал их мне. -- А вот расписка. -- Пока я остолбенело разглядывал документы, он выдернул книжку инструкций у меня из-под мышки. Быстро пролистал ее, словно пересчитывая страницы, потом выжидающе взглянул на меня. -- Подписывайте. Я заберу оригинал, у вас останется копия. Я начал шарить по карманам в поисках ручки. Данненфелзер предложил свою. Я сделал вид, что не заметил, и вытащил собственную ручку -- и в этот момент через противоположную дверь вошла Лиз. Вид у нее был разъяренный. Я немедленно направился к ней. Данненфелзер семенил позади, злобно брызгая слюной. -- Подпишите, черт вас возьми, расписку, Маккарти! -- Тебе известно, что здесь происходит? -- вместо приветствия сказал я Лиз, тыкая большим пальцем в направлении слизняка. -- Этот мелкий жулик говорит, что меня заменили. Она посмотрела через мое плечо на Данненфелзера. -- Вы не могли подождать, пока я сама не скажу? -- Она взглянула на расписку. -- Подпиши это, Джим. Ее тон был не на шутку печальным. Я быстро расписался и брезгливо сунул бумагу назад. Данненфелзер зарысил прочь. -- Не говори ни слова, -- подчеркнуто отчетливым голосом произнесла она. Потом более человеческим тоном добавила: -- Я хочу тебя познакомить с новым офицером по науке Дуайн Гродин. И только сейчас я заметил, что Лиз не одна. Позади нее стояло... существо. Комковатая блондинистая картофелина с землистой кожей и бессмысленной улыбкой. У нее были несимметричные, широко расставленные голубые глаза, выпяченные толстые губы (шрам, опоясывающий верхнюю губу, свидетельствовал о сложной операции по исправлению волчьей пасти) и плоский лоб, нарушающий и так неестественную форму головы, похожей на большой палец. Очень коротко, почти под ноль, подстриженную черепную коробку закрывала клетка из блестящей проволоки и толстых штырей -- вся конструкция напоминала велосипедный шлем. Я видел в книгах аппарат для расширения черепа, но на живом существе -- впервые. Я поймал себя на том, что беззастенчиво глазею на нее. -- Привет, Шим, -- произнесла Дуайн и помахала толстой рукой-обрубком. Ее голос напоминал хриплый свист, между зубами были неравные промежутки, а изо рта летели брызги слюны, когда она говорила. Она схватила меня за руку и больно стиснула. Ее ладони были теплыми и липкими. Мне захотелось выдернуть руку и вытереть ее. Я вопросительно взглянул на Лиз, -- Дуайн подключена к шести компьютерным сетям общего пользования, трем военным и обоим коллоквиумам по заражению, -- пояснила Лиз. -- Как бы ты ни был хорош, Джим, считается, что Дуайн обладает способностями, которые делают ее более подходящей для этой операции. По тону Лиз я понял, что она повторяет чужие слова. Генерала Уэйнрайта, наверное, или Данненфелзера. Хотя какая разница? -- Значит, я отстранен от операции? -- Если ты подашь рапорт о переводе, я его подпишу. Но я надеюсь, что ты останешься. -- В ее глазах отсутствовало всякое выражение. Порой я не мог понять, о чем она думает. Сейчас наступил как раз такой момент. Я почувствовал себя брошенным. -- В каком качестве? -- медленно спросил я. -- Помощника Дуайн. Я снова посмотрел на Дуайн. Казалось, она рада находиться здесь. Хотя, черт возьми, она, наверное, рада находиться где угодно. Все дауны, которых я встречал, отличались неизменной жизнерадостностью. -- У меня н-никогда раньше н-не б-было п-помощни-ка, -- гнусаво прошепелявила она, выговаривая слова медленно, почти мучительно. -- Если я сделаю к-ка-кую- нибудь ошибку, н-надеюсь, вы п-поправите меня. Потрясающе! Наверное, моя реакция была слишком очевидна. -- Я не г-глупая, -- сказала Дуайн. -- Вам не нужно беспокоиться об этом. -- Она постучала по проволочному шлему. -- У меня п-памятъ девятого к-класса и п- пол-номасштабный м-мультипроцессор. Од-днажды я играла вслепую с т-тремя гроссмейстерами и у всех в-выиграла. Я справлюсь с этой работой. Мне известно о хторранском заражении больше, чем кому-либо на планете. Даже вам. Я все знаю о вас. Вы -- Джеймс Эдвард М-маккарти. Я держу все ваши отчеты в голове. Вы очень с-способ-ный. Надеюсь, вы согласитесь работать со мной. Некоторые люди чувствуют себя н-неловко, работая со м-мной, потому что у меня синдром Дауна и п-потому что я ношу этот аппарат; они не знают, как себя вести со мной -- как с умной или как с недоумком, или и так и эдак одновременно; н-но я не думаю, что вы разделяете подобные п- предрассудки. Я надеюсь, вы б-будете видеть во мне только личность, п-правда? -- Э... -- Я наконец высвободил руку из ее влажных сосисок. -- Прошу меня извинить, но я... -- Я посмотрел на Лиз. Она хмурилась. -- Я не знаю, что и сказать. -- П-просто скажите, что останетесь. П-пожалуйста. Лиз кивнула, почти незаметно. Она тоже хотела этого. -- Даже не знаю. Я должен подумать. Я знал, чего мне хочется -- пойти, не обрачиваясь, к двери. Это было тщательно продуманное унижение, наказание. Генерал Уэйнрайт, должно быть, заливался идиотским смехом, придумав это. Я почти наяву слышал его слова: "Мы покажем этому голубому янки-еврейчику! Если он захочет остаться в экспедиции, то пусть лижет зад дебилке. Ха! Он слишком гордый, чтобы остаться. А если он попытается уйти, его мамочка вывалит на него тонну своего дерьма. Да, сделайте это, Данненфелзер. Маккар-ти думает, что он мастак мстить? Погодите. Я покажу ему, что такое настоящая месть. Он хочет играть в игры? Вот пусть и поиграет". И что скажет Лиз, я тоже знал: "Знаю, как это больно, Джим, но ты мне нужен. Ты нужен экспедиции. Покажи им, что ты выше этого. Не уходи. Именно этого они и ждут от тебя. Это попадет в твое личное дело, и они воспользуются случаем продемонстрировать всем, что ты не способен работать в коллективе. Не позволяй себе выказать свою злость..." Вот-вот, заткни вулкан пробкой. Гродин что-то говорила, смущенно хихикая. М-мне не сказали, что вы т-такой симпатичный. Она и в самом деле покраснела. - Э... О Господи, ну почему я? -- Послушайте, м-м... вы здесь ни при чем, но сейчас я немного расстроен. Прошу меня простить. Я взглянул на Лиз и беспомощно покачал головой. Самое время прогуляться вокруг квартала. Только едва ли найдется такой большой квартал, чтобы успели перегореть моя ярость и растерянность. Лиз вышла за мной в коридор. Там маячили несколько секретарей и адъютантов. -- Джим... -- начала она. Я поднял руку. -- Не надо. Я все знаю. Ты сделала все возможное, однако политические интересы и так далее, и тому подобное поставили тебя в безвыходное положение. Ты, конечно, могла бы настоять на своем, пойти к президенту, но тогда ты использовала бы все свои возможности и в следующий раз, когда тебе действительно потребовалось бы заступничество, могла бы получить в ответ затрещину. Мы должны разбираться, какая драка заслуживает того, чтобы в нее вмешиваться, правильно? Я прав? По ее лицу я понял, что прав. Я почувствовал себя преданным. Ярость поднималась во мне как кипящая лава. И медленно я начал: -- Я зад отсидел над этими инструкциями -- чтобы каждый участник экспедиции был полностью подготовлен. У меня даже язык не поворачивается сказать, как бывает больно, когда тебя вышвыривают подобным образом. Я действительно зол. Мне хочется отплатить им той же монетой. Хочется убить кого-нибудь. Они не имеют права... Я остановился, чтобы перевести дыхание. При этом поднял палец, показывая, что еще не закончил. И начал снова, на этот раз ровным, спокойным тоном: -- Положим, я мог бы заявить, что это мелко с их стороны, но ты с таким же успехом ответила бы, что с майором Беллусом я поступил еще более мелко, так что, возможно, все честно. Но это не облегчает боль. Если я поступил правильно, ты должна была защитить меня, а не играть в очередную политическую игру. Сейчас ты ничего не можешь ни сказать, ни сделать, чтобы выдернуть жало. Знаешь, что я собираюсь сделать? Я собираюсь пойти домой и разморозить один из тех бешено дорогих бифштексов, которые мы приберегали для особых случаев. И буду обжаривать его паяльной лампой до тех пор, пока он не станет именно таким, какой мне нравится -- сырым внутри и с обугленной корочкой. Потом я сяду с ним и большим бокалом пива на балконе и стану смотреть на закат. Это очень символично -- наблюдать, как заходит солнце над планетой Земля. Я собираюсь выяснить, сколько пива в меня влезет и сколько времени пройдет, прежде чем полегчает. Если уж довелось, почему бы не позволить себе позлиться от души? Лучше честно перекипеть, чем "выходить из процесса озлобления". И я собираюсь заняться этим в одиночку Мне доставит удовольствие быть самим собой, когда рядом никто не стоит и не подсказывает, что я должен делать, а чего не должен, как я должен поступать и почему. Слишком долго меня использовали. Слишком долго мною манипулировали. Теперь с этим покончено. Теперь все позади. Я рисковал своей задницей -- мне. сказали спасибо? Меня наградили как эксперта? Нет -- наказали за то, что я прав. Мне наплевать, сколько мегабайт и мегагерц запаковано в чердаке мисс Гродин, у меня есть кое-что, чего нет у нее, и это кое-что в тысячу раз ценнее. У меня есть полевой опыт. Я знаю контекст заражения, потому что жил в нем. Мне хотелось бы пожелать вам удачи в Бразилии, дорогая. Она ой как понадобится. Даже потребуется нечто большее, чем удача, потому что там не будет меня, чтобы защитить вас. Я люблю тебя, но не думаю, что кто-нибудь вернется. Маленькая шутка генерала Уэйн-райта, по сути, ваш смертный приговор. Лиз сохраняла бесстрастие на протяжении всего моего монолога. Но в финале она была потрясена. -- Джим, ты не можешь так думать. -- Могу и думаю. Я считаю, что генерал Уэйнрайт хочет, чтобы вся экспедиция провалилась в тартарары, только бы мы с тобой были наказаны. Что ж, ладно. Я останусь дома, но если я прав и ты не вернешься, я убью его. Она резко выдохнула, демонстрируя отвращение. -- Я вижу, что с тобой в таком состоянии без толку разговаривать. -- Правильно. Это говорит моя боль. Настоящий я отключен. Приходи, когда я снова размякну и стану удобен для манипулирования. Сделай одолжение. Нет. Либо раз и навсегда прими меня как гнусного сукина сына, либо не принимай совсем. Я не хочу двусмысленностей. -- По крайней мере, честно, -- подвела она итог, повернулась и пошла в зал планирования. Дерьмо! Потребуется нечто большее, чем шоколадка и цветы" чтобы залатать эту брешь. А я больше не мог позволить себе шоколад и цветы. Проклятье. Проклятье. Проклятье. Проклятье. Я поднял голову. В дверях стояла Дуайн Гродин. Ее глаза были полны слез. Она все слышала -- с начала и до конца. -- Я д-думала, вы хороший ч-человек. Г-генерал Ти-релли г-говорила, что вы х-хороший. Но в-вы п-плохой. В-вы г-г-грязная, в-вонючая, г-глупая к-крыса. П- по-шли в-вы к ч-черту. Она повернулась ко мне спиной и потопала вслед за Лиз. Потрясающе! Какая неприятность следующая? Я повернулся -- передо мной стоял самодовольно ухмыляющийся Данненфелзер. Он начал аплодировать. Медленно, издевательски. Хлоп. Хлоп. Хлоп. Хлоп. Пропади все пропадом. Я перестал сдерживать отвращение, насмешливо покачал головой и хмыкнул. -- А вот и старина Рэнди Данненфелзер снова пытается схватить триппер. -- И хотел было с презрением отвернуться. -- Не заноситесь слишком высоко и не старайтесь казаться мужественным со мной, мисс, -- произнес он игривым тоном и шагнул ко мне. Запах его парфюмерии был невыносим. -- Вы ведь просто еще одна зазнавшаяся сестренка. Он намекал на обстоятельства настолько давние, что они уже стали историей. И тем не менее это не его собачье дело. К черту! Не желаю быть просветленным. К черту самоконтроль. К черту вежливость. Я сгреб его за воротник и оторвал от пола. Прекрасное испытываешь чувство, когда совершаешь какое-нибудь насилие. Мы были неприятно близко друг от друга, нос к носу. Достаточно близко, чтобы поцеловаться. -- Позволь кое-что объяснить тебе, -- сказал я, выплевывая слова ему в лицо. -- Ты и я не можем быть сестрами. Мы никогда не были сестрами. -- И слава богу, -- прохрипел Данненфелзер. -- Такое облегчение для мамочки. Он попробовал вырваться, я сжал его крепче, и он сдался, опустив руки по швам и ожидая, когда мне это надоест. Его глаза были широко раскрыты, но он не отводил их, не дрожал. Некоторое время мы с взаимной ненавистью сверлили друг друга взглядами, потом я резко отпустил его. Данненфелзер одернул мундир и окинул меня ледяным взглядом. -- Единственная разница между нами, -- фыркнул он, -- заключается в том, что я не стыжусь того, кто я есть. Можете воображать себе что вам вздумается, капитан Ханжа, но то, что вы трахаете Лиз, не делает вас мужчиной. -- Разница между тобой и мной, Рэнди, -- холодно сказал я, -- лежит за пределами твоего понимания. Мы находимся друг от друга на расстоянии световых лет. -- Тут меня взяла злость. -- Начнем с того, что моя сексуальная жизнь не определяет моей сущности. Он недоверчиво хмыкнул, но я еще не закончил. -- Ты -- не более чем липкий салонный педик, подкатывающий писсуары и падающий на колени при звуке расстегиваемой молнии. И ты имеешь сверхнаглость считать, что твои тайные сексуальные пристрастия чем-то роднят нас. Такого не может быть даже в твоих самых диких кошмарах! Пропасть между сексом в твоем понимании и истинной связью настолько глубока, что тебе потребуется пересадить мозги, чтобы понять это. Ты и я не имеем ничего общего, и никогда не забывай об этом. Под напором моей ярости Данненфелзер было растерялся, но быстро взял себя в руки. Он скривил губы и одной очередью выпалил: -- Рад видеть, как работает модулирующая тренировка. Она сделала вас намного сострадательнее и просветленнее. Я имею в виду, что вы привыкли быть настоящей жопой. Он снова одернул мундир; его ручонки напоминали голых розовых пауков. Он резко повернулся и быстро зашагал по коридору. Ну, кого еще оскорбить? Вокруг больше никого не было. Вот и сбылась моя мечта. Я остался один. Волочащееся дерево является живым ответом на вопрос: может ли дерево передвигаться? Ответ: да, может, но только тогда, когда оно превращается в животное. Количество энергии, необходимое даже для простейших движений, требует совершенно иного уровня обменных процессов. Растения, насколько мы их знаем, не способны быстро производить и потреблять необходимую для мышечных движений энергию. Просто химические процессы в растениях протекают слишком медленно. Чтобы растение получило способность передвигаться, оно должно иметь не только необходимую для этого мускулатуру; нужен еще метаболизм, соответствующий этой мускулатуре, то есть способный производить, накапли-вать и расходовать гораздо большее количество энергии, чем может быть получено в результате обычного фотосин-теза. Соответственно, растение, способное двигаться, бу-дет вынуждено приобрести какой-нибудь механизм для поедания других растений, а возможно, даже животных, которых оно сможет ловить. Чем большую подвижность будет обнаруживать растениеподобный организм, тем больше он будет нуждаться в некоем эквиваленте животного метаболизма и процессах, необходимых для его поддержания. "Красная книга" (Выпуск 22. 19А) 7. ЭКОЛОГИЯ МЫШЛЕНИЯ Молодым бываешь лишь однажды, а вот неполовозрелым можно оставаться вечно. Соломон Краткий Я не пошел домой. Я был слишком зол. А когда я зол, толку от меня никакого. Я вспомнил, что однажды сказал мне Форман на модулирующей тренировке. "Раз уж тебе хочется позлиться, что ж, валяй -- это тоже способ жить в этом мире. Но если злишься, то, по крайней мере, используй свою злость конструктивно. Сходи с ума там, где это пойдет на пользу". Хорошая мысль. Я злился не на Лиз. Я сходил с ума от того, что меня лишили возможности сделать что-нибудь такое, что нанесет вред червям. Отлично. Итак, все ясно как божий день. А раз я это понимаю, значит, у меня по-прежнему остается возможность что-нибудь совершить. Я пошел к координатору операции и заставил ее включить в план повторную разведку той же территории. Что-то убило того червя, и я хотел знать, что это было, как все случилось и почему. Если где-то бродит что-то убивающее червей, я хочу подружиться с ним, узнать мотивы его поведения, а если это невозможно, то хотя бы получить автограф. Незачем брать весь конвой. Я планировал только смотаться туда и обратно. Хватило бы двух машин с экипажами по шесть человек. Если одна сломается, другая вместит всех. Как только приказы выползли из принтера, я направился в казарму за своим верным отделением. Как я и предполагал, они были заняты самым разумным для солдата на войне делом -- спали. Однако не успел я сделать и пары шагов от порога, как Лопец завопила: -- 'ление, 'дъем! Они скатились со своих коек с автоматизмом машин. -- Марано, Лопец, Рейли, Зигель, Уиллиг, Локи, Вала-да, Дитлоу, Навроцки, Бендат, Бреверман... А где Уолтон? -- . Снова висит на телефоне, сэр. -- Ладно. Мне нужны двенадцать добровольцев. Дело не очень опасное, хотя наверняка обещать это не могу. Я хочу вернуться на старое место и осмотреть его так, как нам полагалось бы это сделать сразу. Только на сей раз без всяких чертовых нянек. Обычная разведка. Я хочу выяснить, что убило червя. -- А, к дьяволу, -- махнул своей мохнатой лапой Зигель. -- Я не собираюсь жить вечно. Включите меня. -- Да, и меня тоже, -- проворчал Рейли. К ним присоединились Марано и Лопец -- и все остальные. Они сдобрили свое согласие обычными непристойными шутками и стали собирать оружие и экокос-тюмы. Лопец отвечала за снаряжение экспедиции, в помощники ей я назначил Рейли. Локи и Валада готовили бронетранспортеры, Бреверман должен был позаботиться о материально-техническом обеспечении. Бендат занялся вооружением, а Навроцки -- провиантом. На роль специалиста по этой операции я выбрал Уиллиг -- это означало, что ей предстоит работа с информацией. Она с ненавистью посмотрела на меня, однако уже загружала в? компьютер контрольный перечень. Тем временем у меня были свои дела. На ходу перехватив стул на колесиках, я бросил его себе под зад и, шлеп-: нувшись на него, покатил к терминалу, еще издали выкрикивая команды. Менее чем за четверть часа я составил план операции -- точно такой же, как раньше. Вызвал стандартную программу обеспечения (снабженную набором защитных макрокоманд, которые я когда-то записал сам), подождал, когда в Зеленых Горах закончат ИЛ'-ана-лиз, недоверчиво хмыкнул при виде границ предполагаемого риска, но приказы тем не менее подписал. Девяносто минут спустя мы были в воздухе, а еще через девяносто минут -- снова на земле, в Северо-Восточной Мексике. Бронетранспортеры прогрохотали вниз по аппарели, транспортные машины вертикального взлета с шепотом поднялись в воздух, и мы снова с хрустом катили по красной вощеной корке хторранского заражения. Солнце цвета охры стояло еще высоко, а день был подернут дымкой красной кирпичной пыли. Ветра, чтобы развеять ее, почти не было. Мы имели в запасе по меньшей мере шесть часов светового времени, весь завтрашний день и большую часть послезавтрашнего. Если за три дня мне не удастся найти ответ -- или хотя бы какой-нибудь ключ к разгадке, -- то, скорее всего, я не найду его совсем. По крайней мере, в этом рейде. Я залез в переднюю башню и стал изучать пейзаж. ИЛ -- Интеллект Летический. Складки холмов, словно прыщи, покрывали пятна и полосы гниющей растительности -- отталкивающее зрелище. Невольно пришла мысль о язвах на сгорающем в лихорадке теле зачумленной жертвы. Некоторые из этих растений жили лишь для того, чтобы умереть, удобрив собой почву для следующего поколения. Даже сквозь фильтры мы чувствовали их запах -- сладковатый, перезрелый смрад раковой опухоли и фруктовой гнили. Тошнотворно приторный запах обладал свойством наркотика, ничто больше не казалось реальным в этом кошмарном мире. По общему переговорному каналу послышался голос Зигеля; -- Эй, э... что именно мы разыскиваем, кэп? Я ответил не сразу. Этот же вопрос сверлил мой мозг. Наконец я сказал: -- Как вам известно, существует теория, что черви -- лишь ударный отряд, нацеленный на то, чтобы подавить наше сопротивление. Так сказать, чистка трущоб. Когда черви возьмут население планеты под контроль, тогда мы увидим следующий этап вторжения. По этой теории то, что придет следом за червями, будет стоять выше их в пищевой цепи. -- Вы имеете в виду, что мы ищем что-то настолько серьезное, что оно способно сожрать взрослого червя? О-хо-хо... -- Это -- только одна из гипотез. Множество других ученых считает, что если цель заражения -- создание стабильной экологии, то в этом случае она должна иметь собственные ограничения и равновесия. А значит, в каждый без исключения вид, который мы наблюдаем, встроен внутренний контролирующий механизм -- нечто вроде биологического губернатора. Проще говоря, как только вид размножается слишком сильно, пробуждается или включается что-то еще. Это как бы слегка напоминает семнадцатилетний цикл саранчи. Как только создаются подходящие условия, это что- то начинает уничтожать червей. Я считаю, что выяснение этого -- чем бы оно ни оказалось, могло принести пользу. -- Все верно. Я так и думал. Мы ищем что-то достаточно серьезное, чтобы сожрать взрослого червя. Спустя некоторое время открывающийся из башни вид стал угнетающим. Я не мог больше смотреть на отвратительные красные холмы и, свалившись вниз в командный отсек, вытер со лба пот, обнаружив, что насквозь промок. Капли пота щекотали шею. -- Что-нибудь не в порядке с кондиционерами? -- спросил я. Уиллиг отрицательно покачала головой. -- Это на всех так действует, разве вы забыли? Я промолчал. Она права. Устроившись поудобнее на командирском сиденье -- в своем информационном гнезде, -- я снова начал просматривать записи со спутника, уже в... надцатый раз. Беда с этим космическим наблюдением заключалась в том, что существовало столько различных способов расшифровки кадров, столько разнообразных фильтров и увеличивающих разрешение приспособлений, столько возможных вариантов, что разобраться в них было в такой же мере искусством, как и профессией. Нам не хватало подготовленного персонала, и как бы ни были хороши машины летического интеллекта, они пока не обладали способностью наводить интуитивные мостики. ИЛы могли выдать статистические вероятности, определить направление поиска -- хотя недавно я слышал, что сейчас работают над тем, чтобы добавить им и эту способность. Разрешение наиболее поздних кадров было хорошим -- словно мы смотрели с крыши десятиэтажного здания. Еще дома я загрузил в память танка аэронаблюдения за последние шесть месяцев -- этого должно было хватить с лихвой. Я вызвал кадры последней недели и наблюдал сверху, как пять наших машин приближаются к мертвому червю, осматривают его и едут дальше. К сожалению, начиная с этого момента обратное во времени сканирование не принесло почти никакой пользы. Лохматая полоса облачности -- самая южная оконечность шторма над заливом, так и не дотянувшего до урагана, -- прошла над побережьем Мексики и закрыла интересующий нас район. До появления облаков мертвого червя на земле не было. После -- был. Смерть настигла хторра скорее всего на рассвете; согласно записи в бортовом журнале операции температура внутренностей трупа, когда мы его осматривали, все еще была на несколько градусов выше температуры полуденного воздуха. От чего бы он ни погиб, смерть наступила не раньше, чем за шесть часов до обнаружения. Снова спутниковая съемка... В подтверждение моей гипотезы ИЛ-восстановленные изображения, полученные при помощи инфракрас-, кого сканирования и увеличения разрешения в ультрашироком спектре, предполагали, что непосредственно перед рассветом в этой точке произошло какое-то событие. Был зарегистрирован всплеск активности в инфракрасной области спектра плюс специфические короткие и сильные импульсы электромагнитного излучения, которые иногда испускают черви во время множественного общения -- они напоминали свист атмосферных помех при настройке радио. Значит... покойный червь -- назовем его Джоном Доу -- несомненно встречался здесь с несколькими другими червями. Хотя встречался ли? Данные свидетельствовали о возможности общения, но не доказывали его. Предположим, что поблизости есть другие черви. Где они теперь? Угрожает ли опасность им? И в каких отношениях они находились с Джоном Доу? Ничего себе вопросики -- все, что мне сейчас требовалось, это плащ с поясом, шляпа и окурок сигареты, прилипший к нижней губе. Еще вопрос: сколько всего червей встретились? Оценка со спутника была приблизительной. Менее шести. Более двух. Три больших червя? Пять маленьких? Я склонился над клавиатурой, бормоча и набирая команды. На дисплее сменялись кадры. Если черви, то где-то рядом должны быть их гнезда. Поищем для начала в десяти километровом радиусе. Смотрим внимательно, нет ли где расположенных по кругу сооружений или циркулярных структур. Чего-нибудь такого, что может оказаться зародышем мандалы... Ищи червей. Сканируй вперед во времени и назад -- не происходит ли где крупных подвижек... Есть! Запись показала трех червей. Не очень больших... следующих за четвертым. Они двигались в направлении события, происшедшего под облаками, в результате чего один остался лежать мертвым. Гм-м, откуда же взялись эти черви? Из одного гнезда? Я набрал следующую команду: проследить за хторрами обратно во времени. На этот раз ждать пришлось дольше. Черви пришли с северо-запада, но их происхождение так и осталось неясным. Ладно, попробуем по-другому. Смести-ка центр поисков, увеличь радиус и снова просканируй местность. Ищи гнездо. Тик-тик-тик. ИЛ-машины оценивали вероятности. Простите, на окружающей территории гнезд нет; теперь проверка циркулярных аномалий... Ого! Необычная картинка: циркулярное расположение волочащихся деревьев всего в нескольких километрах к северо-западу от места смерти Джона Доу. Зародыш мандалы? Могут ли гнезда располагаться под деревьями?.. Сукин я сын! Это та роща. Та самая, которой я запугивал майора Беллуса, пока он не навалил в штаны! Я должен был сообразить... На земле это не столь очевидно, а вот с воздуха ошибиться невозможно. Несмотря на это, я чувствовал себя круглым идиотом. Пришлось напомнить себе, что в то время я был занят другим делом. Хорошо... Я быстро набрал команду: просканировать движение деревьев. Пришлось подождать, пока ИЛ-машины пропустят через себя данные за шесть месяцев. Ничего... Деревья сидели на одном и том же месте, по крайней мере, полгода. Ого! Это ненормально. Однако невероятный факт светился на экране. Эти волочащиеся деревья пустили корни и оставались на месте. ИЛ-машине придется подождать, пока будет получен доступ в архив в Зеленых Горах, чтобы она могла проанализировать всю имеющуюся в наличии историю этого региона. А тем временем можно проверить корреляции между другими вещами. Она начала совмещать разновременные кадры -- что еще двигалось на местности? Начали накапливаться неопровержимые свидетельства. Черви. Тропы червей. И характерная для них топография. Повторяющиеся картинки семьи хторров, безнаказанно появляющейся и исчезающей в роще волочащихся деревьев. Таким образом, рухнула моя теория об убийстве Джона Доу квартирантами. Или все-таки ими? Тот факт, что хторры ползали туда-сюда, необязательно свидетельствовал о том, что любой червь может безнаказанно войти в радиус волочащегося дерева. Может быть, в данном случае возникли некие партнерские взаимоотношения? Маршруты этих хторров определенно совпадали с типичной топографией передвижений червей возле своих гнезд... Гнезда под рощей волочащихся деревьев? А почему бы и нет? Проклятье! Это следовало обнаружить еще до начала операции! И обнаружилось бы, если бы под рукой оказался опытный специалист. Но слишком много дел не доводилось до конца из-за недостатка квалифицированного персонала. Одна из больших ИЛ-машин в Атланте или Флориде заметила бы это, если бы кто-нибудь догадался ее спросить. Но большинство ЧАРЛИ' так загружено попытками создать модель основных характеристик заражения, что они, возможно, не обратили бы внимания на то, как притираются друг к другу его более мелкие детали. Меня мучили сомнения, не ошибаемся ли мы, -- что, если настоящий ключ к пониманию хторранской экологии лежит на земле, среди всех этих личинок, жучков, хторранских ягод? Может быть, мы просто не там ищем? Я больше не принимал на веру то, что кто-то где-то уже разрешил эти проблемы. Самому виднее. Да, люди занимаются своей работой, но все они, как и я, ловчат изо всех сил. Тебя продвигают по службе, ты учишься навязанной тебе работе, или заново изобретаешь ее, или бежишь вперед сломя голову -- только бы никто не заметил, что нет никаких результатов. Ты держишь пальцы скрещенными и надеешься, что в очередной раз пронесет. И все скопом неистово молятся, чтобы критические ситуации разрешились благополучно. Это крайний случай обучения -- непосредственно в процессе работы. Если ты выжил, значит, все сделал правильно. Но никого в общем-то не тренировали -- во всяком случае, так, как положено. Не было времени. Даже моди не хватало и они запоздали. Сердцевинная группа была слишком мала. А нам требовалось, чтобы наутро все человечество проснулось переподготовленным. Не было человека, правильно понимающего работу, которую ему приходится выполнять. Недостаточно просто взять на себя ответственность, нужно еще натренироваться ею пользоваться. Надо научиться думать над своей работой. К несчастью, слишком много ключевых постов занимали люди, подобные майору Беллусу. 1 Человеческий Аналог Репликационного Летического Интеллекта. Это было настоящее несчастье. Сообщество ученых мозгов, которому следовало взяться за решение этой проблемы, развалилось еще в период первых эпидемий, и с тех пор его так толком и не восстановили. Оставалось только надеяться на мощь искусственного интеллекта. Возможно, в один прекрасный день ИЛы смогут мыслить, а не просто синтезировать. А до тех пор человеческий разум по-прежнему остается незаменимой частью процесса. Я не знал, располагаем ли мы достаточным количеством мозгов, думающих в правильном направлении, но, совершенно точно, чертовски мало находилось их там, где в них действительно нуждались. Несмотря на применение все более сложных и все более совершенных ИЛ-машин, несмотря на охват почти всей планеты датчиками с дистанционным управлением, несмотря на усовершенствованные приборы наблюдения и целые сети сбора информации, несмотря на огромное количество чисто мозговой энергии, прилагаемой к решению главной проблемы... все эти мозги будут работать целиком и полностью вхолостую до тех пор, пока кто-нибудь не сумеет правильно сформулировать вопросы. Это и есть реальное знание, без которого не выиграть войну. Знание правильных вопросов. Приложение умственной энергии там, где она даст наибольший эффект. Мы создали самую мощную в мире сеть ИЛов, нацеленную на решение проблемы. Около семи сотен ЧАРЛИ были объединены во всемирную сеть прикладного интеллекта, а с конвейера продолжали сходить новые машины со скоростью одна штука в неделю. Объем информации, которую можно было теперь обработать, находился за пределами человеческого восприятия. Однако анализ макрореальностей в реальном масштабе времени работал только в том случае, когда для его запуска вы задавали правильную модель проблемы. Проще говоря, Интеллектуальные Машины пока лишь пытались очертить проблему. Они больше спрашивали, чем отвечали. И тем не менее они оставались нашей последней надеждой. В один прекрасный день критический участок информации будет найдет -- та часть головоломки, которая позволит расшифровать все секреты хторранской тайны. Доктор Зимф назвала это "первой маслиной из банки". Сеть ЧАРЛИ искала эту маслину. Мы не имели ни малейшего представления, какой она будет и где обнаружится. Более того: мы могли уже держать ее в руке, но не догадываться, что это маслина, потому что у нее из задницы торчит черешок красного перца. Сеть ЧАРЛИ была единственной возможностью для человечества опознать маслину -- независимо от того, будет она похожа на перец или нет. Эта сеть была чем-то абсолютно новым в представлениях человека: среда чистого мышления, в которой идеи могли рождаться и развиваться независимо от культурных и эмоциональных предрассудков. Любой взгляд -- не важно, насколько он возмутителен, или глуп, или эксцентричен, -- можно было непредвзято изучить, прежде чем рискнуть выпустить его в холодную мерзость реальности. Его можно было одновременно подкормить теплым супом вероятностей, искупать в сильном растворе кислоты скептицизма и лишь после этого либо отсеять как не заслуживающий дальнейшего рассмотрения, либо вознаградить триллионами и триллионами единиц машинного времени. Человеческие существа, в свою очередь, похоже, не обладали способностью объяснить разницу между идеей и человеком, ее поддерживающим. Тех, кто проводит в жизнь непопулярные идеи, мы наказываем, а носителей всего, что нам угрожает, убиваем. И наоборот: награждаем болтунов, если они говорят приятные слова, которые подтверждают наши самые сокровенные предрассудки, Люди, изрекающие популярные истины, обнаруживают, что к ним плывут деньги и власть. Даже если то, что они говорят, неверно, деньги и власть укрепляют их позицию. Тем временем настоящая правда частенько увядает незамеченной. Новые теории должны ждать, пока не вымрут старые теоретики. Иной раз мы не видим или не замечаем очевидного, хотя оно лежит прямо перед нами, и проходят годы, прежде чем мы осознаем его правоту. Это была еще одна истина, о которой говорил Форман на модулирующей тренировке. Машины летическ