н. - Нашли наконец портативный сканер? - Да нет. Он разбился. - Дерьмо. - Доктор повернулась ко мне. - Сейчас будет больно, Джим. Потерпи. - Она засунула тряпку мне в рот. - Закуси ее. И оказалась права. Было больно. Даже очень. Когда я пришел в сознание, она промокала мое лицо влажной салфеткой. - Прости, - сказала она. - Мне было необходимо посмотреть, насколько серьезна рана. Пить хочешь? Я издал хрип, и она просунула трубочку между моими сухими потрескавшимися губами. Вода была теплой, стерильной и безвкусной - лучшего напитка я в жизни не пробовал. - Не торопись, - предупредила доктор. Тем не менее вода потекла по моему подбородку. Убрав бутылку, она добавила: - Можешь радоваться, ногу ты сохранишь. Она внимательно смотрела, как до меня доходил смысл ее слов. Наверное, шок еще не прошел, или, возможно, они накачали меня транквилизаторами. Ее слова ничего мне не объяснили. - А почему я должен огорчаться? - спросил я. - Я попытаюсь спасти коленную чашечку. Местная анестезия немного снимет боль. Мне бы хотелось прооперировать тебя прямо сейчас, но пока это рискованно, я все жду, когда они выровняют корабль, чтобы у меня была нормальная операционная. А если вертушки прилетят быстро, подожду с тобой до Панамы, хотя гораздо лучше попасть прямо в Майами. - Я буду ходить? - Про баскетбол можешь забыть, но я не думаю, что тебе понадобится палочка. По крайней мере, надеюсь. - А остальное? - Ты довольно сильно ударился, но ничего опасного. Возможно, снова треснула ключица - по старому перелому, - но я не уверена. Пара сломанных ребер, но плевра не повреждена. Здесь тебе повезло. Ссадины в тех местах, где у нормальных людей и мест-то нет, но насколько я могу судить, ты ухитрился шлепнуться на что- то более мягкое, чем джунгли. Я огляделся вокруг. - Где Лиз? Лицо доктора Майер помрачнело. - М-м... - Что? - потребовал я ответа. - Джим, конференц-зал разбит. Никто не спасся. - Лиз спаслась. Она говорила со мной. Она позвонила и просила меня продержаться. Ее не было в конфенц-зале. Она оказалсь в коридоре. Это последнее, что я от нее слышал. Проклятье! Кто-нибудь слышит меня? Пустите, я сам пойду ее искать. - Ты никуда не пойдешь. - Если никто больше... Я попытался сесть. Доктор Майер одной рукой без всяких усилий уложила меня назад. - Еще раз это сделаешь, - предупредила она, - и я прибью тебя гвоздями. Лежи здесь. Я разыщу кого-нибудь. И перестань волноваться. Если она жива, мы найдем ее. Я обещаю. Я вцепился в ее руку - Она единственное, что у меня есть в этом мире... - Джим, отпусти. Мне больно. Я обещаю. - Она с трудом разогнула мои пальцы. - Позовите Зигеля! Пожалуйста... - Он проверяет оборонительные рубежи. - Когда он вернется? - Не знаю. У него нет времени, Джим. - Я должен поговорить с ним. Доктор Майер вздохнула: - Я оставлю ему записку. По земным представлениям, репродуктивное поведение медузосвиней просто поразительно, по хторранским - кто знает? Эталона для сравнения нет. Хотя поведение медузосвиней, возможно, и даст нам ключ к разгадке воспроизводства других хторранских видов (в особенности репродуктивного поведения гастропод, которое до сих пор остается тайной), однако более вероятно, что это странное поведение - лишь побочный феномен хторранской экологии, а по-настоящему поразительные открытия ждут нас впереди. Медузосвиньи - гермафродиты, выполняющие роль самок и самцов одновременно и автоматически, причем явно бессознательно и вне зависимости от своего желания. Их трение друг о друга в слизевом комке стимулирует постоянное выделение спермиев. Спермии медузосвиней представляют собой паразитические амебоиды; они выделяются постоянно маленькими слизистыми струйками - слизь та же самая, что окружает всех членов колонии и которую выделяют они все. В результате колония как бы плавает в собственной сперме. Спермии активно внедряются в тело любой готовой к оплодотворению медузосвиньи. А готовы они всегда, за исключением тех моментов, когда сами выделяют спермин - это несколько снижает, но не прекращает процесса постоянного самооплодотворения. В теле медузосвиньи содержится множество опухолевидных узелков с зародышевыми клетками, которые постоянно продуцируют яйца. Оплодотворение происходит внутри тела родителя в любой момент, когда спермий встречается с яйцом. Здоровая медузосвинья, как правило, несет в своем теле множество эмбрионов всех размеров и на разных стадиях развития. К тому же сами эмбрионы тоже, как правило, беременны и несут в себе свои собственные эмбрионы. Другими словами, медузосвинья рождается не только беременной, часто она рождается уже бабушкой и прабабушкой. У медузосвиней нет ни яйцеводов, ни родовых каналов. Эмбрионы питаются мясом родителя и в конце концов проедают себе путь наружу из материнского тела. Если медузосвинья достаточно крупная или если раны от выходящих эмбрионов затягиваются раньше, чем образуются новые, животное обычно выживает. В противном случае оно становится пищей не только для собственных детей, но и для остальных членов слизневого комка. В то время как для отдельной особи беременность является серьезным испытанием, всей колонии медузосвиней это, похоже, идет на пользу. "Красная книга" (Выпуск 22. 19А) 39. ГАЛЛЮЦИНАЦИИ Единственная вещь на свете, которой нельзя поделиться, это одиночество. Соломон Краткий Это была длинная ночь. Я то терял сознание, то приходил в себя. Где-то около двух часов корпус корабля угрожающе заскрипел и затрещал, а потом начал заваливаться на бок. Когда он остановился, жестокий крен полов стал еще сильнее. К счастью, большинство пациентов лежало в гамаках или подвесных койках, так что, если не считать небольших ушибов, мы отделались хорошим испугом. Но доктор Май-ер, только раз взглянув на свой лазарет, тут же объявила: - Будь все проклято! Здесь оставаться опасно. Нас спешно эвакуировали на землю. Настелили импровизированный пол из панелей, а из пластиковой оболочки разорванных газовых баллонов соорудили палатки. Я видел огни, в какой-то момент услышал стук дождевых капель, но там, куда меня запрятали, было относительно сухо. Над нами висело что-то вроде тента. Я был привязан к доске и не видел, кто лежит на соседней раскладушке. Позже я выяснил, что это Бенсон. Ему раздавило ящиком грудь, он едва мог дышать. Он был подключен к аппарату искусственного жизнеобеспечения, и его хрипящие вдохи и выдохи напоминали звук глохнущего мотора. Протянули аварийное освещение, и время от времени доктор Майер или кто- нибудь из ее ассистентов проходили мимо и кудахтали: одобрительно надо мной и расстроенно над Бенсоном. Самое большее, что они могли сделать в данной ситуации, это держать нас в тепле и ждать утра. Никто не мог ответить, где Лиз и спасательные вертушки, и я чувствовал, что допущена какая-то чудовищная ошибка. Позже рядом со мной остановился Шон. Он дал мне флягу и несколько брикетов "НЗ". - Что происходит? - спросил я. Сначала он не хотел отвечать, но я схватил его за руку. - Черт бы тебя побрал, я не ребенок! От меня у вас не должно быть секретов. Где генерал Тирелли? Где вертушки? - Уцелевших еще ищут. Вертушки будут здесь утром. - Кто ищет? И что насчет вертушек из Юана Молоко? Тех, что доставляли гелий? Шон скривился, как от боли. - Все ищут. Но к нам движется колонна червей. Они идут по следу, который мы оставили от самой мандалы. Вертушки ставят дымзавесу и распыляют аэрозоль. Если это не поможет - сбросят объемные бомбы. - Как далеко они? - Они могут прийти к утру. Нам предстоит драка. - Достань огнемет и отнеси меня в цепь... - Я скажу лейтенанту Зигелю. - Мне надо повидать его, Шон. - Я передам ему. Он страшно занят. - Он не будет против. Ему нужна моя помощь. - Капитан. - Шон был чрезвычайно вежлив. - Послушайте меня. У вас повышенная чувствительность к депрессантам центральной нервной системы, поэтому вам ввели препараты серии ПКД. Вас накачали наркотиками по самые жабры, у вас галлюцинации, как на видеодисплее, и дать вам в руки огнемет - полнейший идиотизм. - Спасибо за откровенность, но я в порядке. - Это и есть самая большая галлюцинация. - Шон, мне надо найти Лиз. - Капитан, почему вы не хотите довериться кому-нибудь хоть на минуту? Вы же не можете все делать сами. - Потому что они все испортят! Шон, я единственный, кто знает... Он уложил меня обратно на подушку. - Если вы встанете с кровати, то лишитесь ноги. Если потребуется, я привяжу вас сам. А потом, когда вы будете крепко привязаны... - Он плотоядно покосился на меня. - Ну, этого достаточно, чтобы вы вели себя хорошо? - Шон, пожалуйста! - Нет. - Он разозлился. - Послушайте меня. Все под контролем... - Я тебе не верю. - Ну и катитесь к такой-то матери! - заявил он. - Я стараюсь помочь вам, черт возьми! - Это не помощь! Хочешь действительно помочь мне? Достань костыль, палку, что-нибудь! - Черт с вами. Шон закинул ружье за плечо и вынырнул из-под тента. У него ружье? Что за?.. Позже я услышал сигналы тревоги и сирены. Потом взрывы, шипение огнеметов и ракетных установок. Мне показалось, что я чувствую запах гари. Кто-то пробежал мимо тента, но на мои крики не откликнулся. Я остался наедине со своим страхом, самыми худшими опасениями и смертельными хрипами Бенсона. Когда половозрелая медузосвинья получает увечье или погибает, ее тело насыщается сигнальными гормонами, и еще не родившиеся медузопоросята приходят в чрезвычайное возбуждение и начинают отчаянно прогрызать себе путь наружу из тела родителя. Медузопоросята не способны различать плоть своего родителя и слизистую желудка хищника, который проглотил его. Хотя это предполагает, что тысяченожки и гастро-поды должны страдать от серьезных внутренних повреждении, надежных данных, подтверждающих это, пока нет. Необходимы дальнейшие исследования. Следует также отметить, что подобное поведение ме-дузопоросят не всегда вызывается ранением или смертью их родителя. Если взрослая медузосвинья замедляет движения или впадает в оцепенение, также происходит массовый выход потомства. Другими словами, когда медузосвинья достигает таких размеров, что становится чересчур жирной и сонливой или неспособной двигаться достаточно быстро, собственные дети заживо пожирают ее изнутри. "Красная книга" (Выпуск 22. 19А) 40. ЛОПЕЦ Инструкция становится понятной только после того, как научишься пользоваться прибором. Соломон Краткий Я озирался в поисках чего-нибудь, что помогло бы мне встать на ноги, когда под тент заглянула Лопец. - Вы в порядке? - Нет, черт возьми! Никто мне ничего не говорит! - Что вы хотите знать? - Что происходит? Где Лиз? Что за стрельба? Где вертушки? Лопец протянула мне флягу: - Хотите немного воды? - Нет, я хочу немного ответов. Но флягу я все-таки взял. - Понимаете, я знаю, что вы расстроены... - Оставь это поглаживание по головке. Просто отрапортуй по форме. Лопец вздохнула. - Хорошо, - сказала она. - Мы не нашли генерала Тирелли. Пока. Но продолжаем искать. Туда, где был салон, очень трудно добраться. Он смят и висит на верхушке очень высокого дерева. Но мы не сдаемся. Она не единственная, кто пропал, и мы по-прежнему находим людей... - И тела? Лопец, смутившись, кивнула. - Да, у нас есть морг. Но все тела опознаны. Поверьте мне, мы найдем всех еще до прибытия вертушек. Но дирижабль висит на деревьях - и его площадь огромна. Вы сами знаете. Мы починили несколько трапов и лестниц и спустили вниз все, что требуется, - медицинское оборудование, оружие, пищу, воду, одеяла, раскладушки и все остальное, но ситуация просто безумная. Большая часть корабля имеет крен в тридцать градусов, а местами доходит до шестидесяти. Предстоит еще масса работы, а нас осталось не так уж много. Мне показалось, что она собирается добавить: "Так что наберитесь терпения", - но Лопец промолчала. - Что это была за стрельба? - Черви. Всего несколько штук. Наверное, местные. Между нами и мандалой джунгли довольно густые, а местность пересеченная. И еще две большие реки. Все это задерживает основную колонну. Вы слышали о ней? За ними следят две наши птицы - черви двигаются не так быстро, как мы думали, но направляются прямо к нам. - Информация надежная? - Мы подняли в воздух буи связи. Буи были заякоренными воздушными шарами, облицованными серебристым металлическим покрытием с вмятинками, чтобы создавать максимальное отражение для радаров. Эти штуки напоминали огромные мячики для гольфа, только вмятинки на них были треугольные, как бы вдавленные углом кубика. Любой попадающий на них луч, отражаясь, возвращается прямо к своему источнику и генерирует яркое и плотное изображение на экране радара. Попутно покрытие работает как передающая антенна. Источника питания в наземном якоре хватало на шесть недель. Буи всегда мог видеть любой спутник связи, находящийся над горизонтом. - Что с обороной? - спросил я. Лопец кивнула: - Все идет в основном по вашим планам развертывания на случай чрезвычайного положения. Вы здорово все расписали. Мы распыляем аэрозоль. Подготовили тигров и мины. У нас имеется двенадцать огнеметов и пятнадцать реактивных установок. Все в порядке... - Угу. А сколько червей в колонне? - По меньшей мере шестьдесят или семьдесят тысяч. - Она погладила меня по плечу. - Не все так плохо, как кажется. Вертушки бомбят их всю ночь. Это задерживает движение. Они появятся не раньше завтрашнего полудня, а к тому времени нас уже здесь не будет. - Вы должны найти Лиз. - Найдем, я вам обещаю. - Лопец отвела глаза. - Послушайте, мне надо идти. Вокруг по-прежнему шныряют черви... - Лопец! - требовательно сказал я. Она остановилась, держась одной рукой за полог. - Чего ты не сообщила мне? Она опять отвела глаза, потом посмотрела на меня. Жалобно. - Простите, я больше ничего не собиралась сообщать... - Что? Она опустила глаза. Ей было трудно. - Зигель вышел в отставку. Я был накачан ПКД. Я ничего не чувствовал. Но ее слова врезались в меня и потрясли до самого основания. - Как? - едва выговорил я. - Червь. Не спрашивайте. - Он опять затеял авантюру, верно? Она пожала плечами: - Червь еще здесь. Мы пометили его гарпуном и следим за ним. Я его убью. - Не глупи, Лопец. Пусть себе живет... Она покачала головой: - Сейчас не ваш выход, amigo. И, пригнувшись, вышла из палатки, оставив меня одного. Еще более одинокого, чем когда-либо. Перед самым рассветом я проснулся в холодном поту от ужаса. Было слишком тихо. А потом я понял почему. Шумное дыхание Бенсона больше не слышалось. Я позвал на помощь, но никто не пришел. Продолжающиеся исследования гнезд-мандал обнаружили невероятное богатство жизни в полностью развитой хтор-ранской колонии. Становится все более и более очевидным, что сложность и размах жизни в гнезде, по-видимому, и есть самое удивительное во всем хторранском заражении. Некоторые отождествляют мандалу с муравейником или термитником или описывают такие поселения как подземные города. Подобные сравнения, возможно, и полезны, но в целом дают совершенно неверное представление о мандале. В действительности хторранское гнездо - это грандиозная живая система, которая перерастает отдельные составляющие ее виды. Все растения и животные, живущие и процветающие в пределах мандалы, - слуги гнезда. Даже гастроподы, неоспоримые хозяева, являются, по сути, слугами этого биологического процесса. "Красная книга" (Выпуск 22. 19А) 41. ШРАЙБЕР Надежная информация позволяет с полной уверенностью сказать: "Я не знаю". Соломон Краткий Боль не отпускала ни на мгновение, однако утратила способность причинять страдания. ПКД были мощным средством, но они заглушали физическую боль, а не душевную. Они не могли остановить поток переживаний, и от них мне все равно было больно. Я мог только лежать на койке и думать. Чувства так сильно сжимали грудь, что я едва мог дышать. Что, если она мертва? Одно это давило на меня, словно целая Вселенная. Как я смогу жить без нее дальше? Что буду делать? Куда пойду? Я подумал о смерти. Но я дал слово Лиз, что не убью себя... Меня ужасала мысль, что придется идти по жизни в одиночку, не имея никого, чтобы поделиться, посмеяться или просто обнять в самый глухой час темной холодной ночи, когда все демоны, что живут в моем мозгу, крадучись заползают в кровать. Что я больше никогда не почувствую вкуса ее губ, ее содрогающегося в экстазе тела, прижатого к моему. Я лежал, желая ее сильнее, чем когда-либо, - но единственная живая душа на этом свете, в которой я нуждался, была мне недоступна. "Просто скажите, что она жива", - молил я. Но никто не отвечал. Я вспоминал запах ее волос, тихие горловые звуки, которыми она привыкла успокаивать меня. Я думал о чувстве, которое она у меня вызывала, и тупая боль во мне нарастала все сильнее и сильнее. Я с головой погружался в свой самый страшный ночной кошмар. Будущая жизнь лежала передо мной как на ладони. Пустая. Я стал пустой умершей ракушкой. Солнце тускнело по мере того, как я становился старше - нелюбимый, всеми забытый, пока наконец не сморщился, усох и, рассыпавшись прахом, развеялся по ветру - пустая шелуха памяти. Если бы я только мог вернуться назад, ненадолго, хоть на мгновение, как-то остановить время, как-то изменить все - но воспоминания закрывались, словно окна, и быстро исчезали вдали. Настоящее и скрывающееся за ним будущее врывались в меня дикими галлюцинациями. Я плакал, лежа на раскладушке. Лежал на спине, и слезы заливали глаза. Я давился рыданиями. Но никто не подходил ко мне. Никто не заботился. обо мне. Еще никогда я не чувствовал себя таким беспомощным, таким обманутым, потому что наконец окончательно запутался в своей жизни и на сей раз выпутаться мне не удастся. На сей раз все было по-настоящему. Пылью занесет кости мира. Я буду бродить в лохмотьях. Все подписано и скреплено печатью. Лиз мертва, и я остался один. Мне было очень больно. И никто и ничто не могло мне помочь. Но больнее всего становилось от невозможности встать и что-нибудь сделать. Что угодно. Дайте мне хотя бы стать частичкой всего этого! Что-то происходило, но никто не говорил мне об этом. Я сам слышал вдалеке крики, пурпурные звуки, шум тигров, редкие взрывы и только однажды рокот вертушки, а затем приглушенный рев огнемета. Чем дольше я лежал на своей распухшей спине, тем большую безысходность испытывал; чем большую безысходность я испытывал, тем меньше мне хотелось оставаться неподвижным. Когда пришли за телом Бенсона, я уже сошел с ума. Я хватал их за руки. - Что происходит? Где Лопец? Нашли Лиз? Когда прилетят вертушки? Позвольте мне помочь. Принесите телефон. Дайте дистанционное управление. Я могу управлять тигром прямо отсюда. Дайте мне сделать хоть что-нибудь... В конце концов я пришел в такое неистовство, что кто-то позвал доктора Шрайбер. Она пришла с аэрозольным инжектором. - Где доктор Майер? - требовательно спросил я, пытаясь сесть. Шрайбер толкнула меня на подушку. - Ее нет. - Что вы имеете в виду? Что происходит? Она шумно выдохнула: - Понимаете, мне жаль. Все катится к чертям. Где-то поблизости обнаружилась большая роща волочащихся деревьев. Кругом роятся квартиранты. Вертушки не могут приблизиться. Две уже потерпели аварию. Они не приземлятся, пока не найдут рощу и не сожгут ее. Мы послали на поиски тифов. А если вам этого мало, то мы привлекаем к себе червей. - Где Лопец? - Не знаю. Черви смели часть лагеря. Мы недосчитываемся многих. - Кто командует боевым подразделением? - Каким подразделением? Все мертвы. Или пропали без вести. - Боже мой! - На этот раз я, крепко опершись на локти, не дал ей уложить себя. - Кто командует? Что делается для обороны? - Дуайн Гродин на связи с генералом Уэйнрайтом. Оставшиеся в живых члены экипажа "Босха" занимают оборону. Данненфелзер управляет тиграми по связи. - О боже, какой кошмар! Помогите мне подняться. Найдите что-нибудь, чтобы я мог двигаться. Я могу помочь!, - Вам больше никто не подчиняется. Вы ранены, так что замолчите и наберитесь терпения. - Послушайте, Мариэтта, - начал я, стараясь говорить спокойно. - Я знаю, у нас с вами есть разногласия, но вы же должны понимать, что Уэйнрайт идиот, а Дуайн - ну, вы сами видели, сами понимаете. Я хочу сказать, что она милое дитя, но со стрессами не справляется. Здесь нужен человек, имеющий боевой опыт. Я как раз такой человек... Доктор Мариэтта Шрайбер красноречиво подняла аэрозольный инжектор. Она держала его перед моими глазами, пока я не замолчал. - Заткнитесь, - распорядилась она. - У меня нет на вас времени. Ни у кого нет. Я предлагаю выбор: либо вы замолчите и будете молчать дальше, либо я вколю вам снотворное, и вы будете спать, пока вас отсюда не заберут. - Она опустила инжектор. - Я бы предпочла сэкономить лекарство, не вы один ранены. - Нет, - сказал я чуть быстрее, чем следовало. - Я не люблю снотворное. От него в голове начинают бормотать разные голоса. Если уж я схожу с ума, то, по крайней мере, хочу знать, до какой степени. Доктор Шрайбер не улыбнулась. - Не смешно, Маккарти. Вы невыносимый человек. - Сейчас она была сильнее меня и пользовалась этим. Я не мог дать ей сдачи. - Вы самый невежественный человек, какого я когда-либо встречала. Вы испорченный мальчишка. Вы пользуетесь своими связями, чтобы давить людей всмятку. Вы их позорите, доводите до отчаяния, до суда, губите их репутацию, а иногда убиваете. Я ненавижу вас. Ненавижу все, что вы делаете. Ненавижу, как вы это делаете. И я бы пальцем не пошевелила, чтобы помочь вам, если бы мне не приказала лично президент Соединенных Штатов. Я бы мог многое сказать ей в ответ, но вместо этого промолчал. Шрайбер все еще держала наготове шприц. - Я буду хорошим, - пообещал я. - Пожалуйста, не усыпляйте меня. Она мне не поверила, но шприц все-таки убрала. - Я не собираюсь нянчиться с вами. И никому не позволю тратить на вас время. Предупреждений не будет. В следующий раз кто-нибудь подойдет и уколет вас. И мы будем колоть вас до тех пор, пока не сможем сбагрить куда-нибудь подальше. Понятно? - Я не причиню больше беспокойства, обещаю. Она по-прежнему не доверяла мне. И правильно делала. - Можно мне получить телефон? - спросил я. Шрайбер колебалась. Она явно прикидывала, какие неприятности я могу ей доставить, если дозвонюсь в Хьюстон. Или куда-нибудь еще. - Клянусь, я не буду создавать помех никому. - Я не хочу, чтобы вы обращались к кому-либо через мою голову. - Это не в моем стиле, - успокоил я. - Я играю по правилам. Доктор Шрайбер фыркнула: - Простите, но я не настолько вам доверяю. Она нагнулась и вышла из палатки, оставив меня гадать, сколько нам еще осталось жить. Я сомневался, что мы протянем до вечера. Туннели мандалы - не просто облицованные утрамбованной глиной ходы, ведущие вниз к различным камерам-хранилищам, резервуарам и выводковым зонам; на самом деде это кости, позвоночник и остальной скелет целого живого организма. Вся поверхность туннелей целиком выстелена организмами, имеющими растительную основу, - мясистыми структурами, которые поддерживают в гнезде температуру, влажность, а в некоторых случаях - даже атмосферное давление. Другие структуры - толстые полые лианы, тянущиеся по стенам и потолку, - по своим функциям аналогичны нервам, кровеносным сосудам и кишечному тракту. Эти живые трубопроводы снабжены сложно устроенными органическими насосами для перекачки жидкостей, питательных веществ, а также для передачи информации по всей колонии. Другие трубы служат для выведения отходов, фильтрации и очистки жидкостей, возвращая их в гнездо для повторного использования. "Красная книга" (Выпуск 22. 19А) 42. ШОН Если это не ваша спальня, то и не ваше дело. Соломон Краткий Времени у меня было в избытке, чтобы оценить юмор сложившейся ситуации. У меня отобрали мою работу, моих солдат, мою жену, связь с внешним миром и, наконец, возможность двигаться. Водим момент я деградировал до полностью зависимой вещи. Осознавать это было невыносимо. Хуже того - я пообещал самому презираемому мною человеку, что смирюсь с такой судьбой. Я гадал, как бы поступил Форман на моем месте, и мне страстно захотелось получить пистолет. Я сделал глоток из фляги, пожевал брикет "НЗ" и стал прислушиваться к звукам окружавших нас горячих и влажных джунглей. День был пасмурный, становилось все темнее. Я подумал, не помолиться ли мне, но... это безнадежное дело. Один раз это сработало - когда я заблудился в розовой метели с Дьюком, но теперь кошмарный образ Дикого Билла Айкока стоял между мною и Богом. А кроме того, Бог в аду, так зачем же нужна молитва? Что мне очень было нужно - так это телефон, но он был той вещью, которую я мог получить в последнюю очередь. Я как раз задумался, что буду испытывать, если сдамся, когда из-под полога палатки показалась голова Шона. - Как вы себя чувствуете? Хорошо? - По-разному - только не хорошо. - Я принес вам подарок, - сообщил он и, оглянувшись, быстро проскользнул в палатку, держа одну руку за спиной. - Но это дорого стоит. - Сколько? - Один поцелуй. - Шон... - устало прошептал я. - Вам очень понравится подарок, - ухмыльнулся он. - Ты ни за что не уступишь, не так ли? Он радостно ухмыльнулся. - Нет, думаю, что не уступлю. - Он показал мне свой подарок. Телефон. - Это мой собственный, но он напрямую подключен к всемирной сети, так что, возможно... - Откуда ты узнал, что мне нужен телефон? - Доктор Шрайбер приказала даже близко не подпускать вас к любому средству связи. - Значит, ты нарушаешь приказ? У тебя будут неприятности. - Я не работаю на доктора Шрайбер. Меня наняла экспедиция. Если вам нужен телефон, то, наверное, для чего-то важного. - Ты прав. Я попытаюсь спасти жизнь Лиз. Шон вдруг помрачнел и опустил голову. - Что ты скрываешь от меня? - спросил я. Его слова тянулись болезненно медленно. - Нашли яшик с последними записями бортового журнала, который она хотела забрать с собой. Он лежал в самой исковерканной части салона. И ее телефон тоже нашли. - Но?.. - Я еще был не готов расстаться с надеждой. - Ее не нашли. Дальше они пройти не смогли. Мне жаль, Джим, - неохотно сказал он, - но ее перестали искать. Людей не хватает. Каждый на счету. - По чьему приказу? Он замялся. - Доктора Шрайбер. - Так я и знал. - Потом я вспомнил: - Где капитан Харбо? - Она получила травму при крушении. Кома. - Нижняя губа Шона дрогнула. Казалось, он вот-вот заплачет. - Неизвестно, выживет ли. - Она выживет, - пообещал я. - Она сильная леди. Шон с надеждой кивнул. Он вложил телефон в мою руку. Потом, наклонившись еще ближе, понизил голос до шепота: - Можете не целовать меня, если не хочется. Я пошутил. - Неправда. Ты надеялся. Он смутился. - Иди сюда. - А? - Ты слышал. Он опустился на колени перед моей койкой. Приподнявшись на локте, я вплотную придвинулся к его лицу. Погладил его волосы. И в самом деле, красивый мальчик. Я облизнул губы и закрыл глаза. Ничего не последовало. Я открыл глаза. Шон смотрел на меня со странным выражением. Его глаза блестели от слез. - Что с тобой? - спросил я. - Вы ее действительно любите? - Больше всего на свете. Он вздохнул: - Если бы меня тоже кто-нибудь так любил... Грусть и страстное желание в его голосе потрясали. Шон поднялся с колен. - Подожди, - сказал я. - А как же поцелуй? - Вы не хотите... - Уговор есть уговор. Я взял его за руку и потянул обратно. Сначала Шон колебался, но я не отпускал его. Наконец он понял, что не выйдет из палатки, пока сделка не состоится, и с растерянным видом наклонился надо мной. Я потянулся, нежно поцеловал его в губы и почувствовал, что не могу оторваться. На вкус он был таким же приятным, как и на вид. Наконец мальчик отстранился и посмотрел на меня удивленно, восхищенно и вопросительно. - Удивлен? А я думал, ты специалист. Он покачал головой: - Я тоже так думал. - Секрета здесь нет, - объяснил я. - Просто я поцеловал тебя как самого дорогого мне человека в этом мире, потому что в этот момент ты и был таким человеком. - О-о, - снова удивился он. - Это что-то новое. Надо запомнить. - Он снова опустился на колени и еще раз поцеловал меня в губы, на сей раз быстро и дружески, но я видел, что он уже вошел во вкус. - Спрячьте телефон. Я вернусь попозже. И Шон исчез. Самое поразительное заключается в том, что живое гнездо - это непрекращающаяся симфония органических звуков, шумная, восторженная, сложная и не поддающаяся описанию. Гнездо пульсирует звонкой и громкой жизнью, как будто каждое живое существо в нем имеет собственный голос и использует его для выражения полного диапазона своих эмоций. Стены туннелей сокращаются в замедленном ритме сердечных биений. Сквозь толщу земли можно почувствовать постоянную глухую вибрацию. В туннелях эхом отдаются исходящие из глубины колонии бульканье и бормотание, напоминающие бурчание переполненного желудка. Другие существа всех размеров добавляют к этому свои собственные звуки - они крякают, взвизгивают, щелкают и жужжат, издают постоянный шелестящий шум насекомых; вверх и вниз по туннелям прокатываются волны тихого щебета. Из ближайших камер доносится топот кроликособак и сопение гнусавчиков, а время от времени - даже пурпурный вой потревоженной гастроподы. Высокочастотные звуки скорее чувствуются, чем слышатся - ультразвуковой писк пузырей и слепых крысоподобных существ, живущих на потолках и в складках мясистых стен туннелей и камер. А поверх всего этого и под всем этим, пронизывая все, проникая в любой уголок гнезда, отдаваясь эхом, вибрируя, резонируя, слышится неумолчный гул гастропод. Черви всех размеров - от самых маленьких до необъятных - участвуют в этом хоре. Постоянно рокоча, каждое животное присоединяет свою собственную, отчетливую ноту к песне. Ее звук не похож: ни на один из известных ранее. Он опьяняет, возбуждает, вызывает тревогу - ив конечном итоге захватывает целиком. Человек при этом приходит в ужасное состояние. "Красная книга" (Выпуск 22. 19А) 43. ДАННЕНФЕЛЗЕР Карма курицы - нестись. Соломон Краткий Я моментально набрал хьюстонский номер. Существовал только один человек, который мог дать мне то, что было мне нужно позарез. Но для этого мне предстояло сделать самую тяжелую в жизни вещь. Он ответил после третьего гудка. - Данненфелзер слушает. - Рэнди, - сказал я. Даже по телефону я почувствовал, как он напрягся. - Чего вы хотите? - спросил он замороженным тоном. - Я хочу дать тебе возможность поквитаться со мной. Можно мне попросить тебя кое о чем? Если ты откажешь, это будет самое худшее, что случалось со мной. Если ты скажешь "нет", этим ты уничтожишь меня. - Довольно заговаривать мне зубы. Задавайте свой вопрос. - Лиз Тирелли пропала. - Знаю. Генерал Уэйнрайт весьма озабочен этим. - Трудно поверить... - Все их разногласия - хотя они и были довольно серьезными - сейчас не играют никакой роли. Генерал Тиредли - блестящий офицер. У нее есть свои слабости, - многозначительно добавил он, - но ее воля перевешивала все остальное. - Она жива, - сказал я. - Я говорил с ней по телефону и знаю, где она находится. Где должна находиться. Но у меня сломано колено. Я не могу ничего сделать. - Ну и что же вам от меня нужно? - Ты координируешь спасательную операцию, не так ли? - Мое дело - только информация. - Но тиграми управляет твой отдел, верно? - У нас тут две смены по двенадцать операторов, управляющих тиграми. Мы патрулируем границу по периметру всего лагеря. - Мне нужен один тигр. Надо отдать ему должное, он не выказал удивления. - Для чего? - лишь спросил. - С его помощью я хочу найти Лиз. Тигр пройдет там, где не сможет пройти никто. - Тигры нужны для обеспечения безопасности, - сказал он. - Если я сниму хоть одного, пострадают все. - Не бросай трубку, пожалуйста... - До сих пор я ее не бросил. - Я бы не обвинил тебя, если б ты это сделал. Возможно, я это заслужил. Но Лиз Тирелли не должна страдать из-за моего самомнения. Это его остановило. Но только на мгновение. - Что еще под этим кроется, Маккарти? - Я люблю ее больше самой жизни. Никогда бы не поверил, что могу сказать об этом Рэнди Данненфелзеру, но мне пришлось. А что еще более удивительно, я сказал это спокойно. Он не отвечал. - Пожалуйста, дай мне тигра - всего на несколько часов. Позволь мне найти ее. Он по-прежнему молчал. Интересно, о чем он думает? Я терялся в догадках. - Жизнью буду тебе обязан... - быстро заверил я. - Обещаю, что больше никогда не побеспокою тебя... - Никаких сделок, - наконец ответил он. - Я не могу пойти на это, а вы не сможете сдержать свое слово. Мы слишком мало уважаем друг друга, чтобы заключать подобные соглашения. - Рэнди... - Подождите минуту, идиот. Я еще не закончил. Вы получите своего тигра. - Да? - Но это не имеет ничего общего ни с вами, ни со мной. Это никак не связано даже с тем, что вы ее любите. Просто это разумно. - О господи! Спасибо, Рэнди. - Не благодарите меня. Не смейте. И даже не думайте, что я делаю это из какого-то чувства к вам или вашему генералу. А самое главное, не вздумайте когда-нибудь напомнить мне об этом. Скоро у одного из тигров выйдет из строя летический интеллект. Чтобы найти причину поломки, понадобится примерно шесть часов. Это самый большой срок, на который я могу, не нарушая безопасности, вывести его из цепи, хотя у нас все равно образуется блуждающая дыра. А теперь давайте код вашего терминала. - Ох, ну и дерьмо, - выругался я. - У вас нет терминала? - Точно. Наступило молчание. - Рэнди, подожди минуту. Мой мозг работал на полных оборотах. - И вы не можете достать его, я правильно вас понял? - Мне даже этот телефон пришлось украсть, Рэнди... Он вздохнул. Громко. - Маккарти, вы просто невыносимый человек. Снова наступила пауза. Я не представлял, что может взбрести ему в голову. Насколько я знал Рэнди, он запросто способен похерить всю идею. Наконец он сказал: - У меня появилась одна мысль. Только не знаю, получится ли. Вы останетесь на этом номере? - Я никуда не двинусь. - Я перезвоню вам. - Рэнди, спасибо. - Я пока еще ничего не сделал. А если бы и сделал, то в ваших благодарностях не нуждаюсь. - Ты действительно так сердит на меня? - У вас есть возражения? - Ты выше мелкой мести? - с надеждой предположил я. Он немного подумал. - Не в этом дело. У меня как раз подходящий рост для мелкой мести. На самом деле то, что я сейчас делаю, ничего не меняет в наших отношениях. Когда ее найдут, все останется по-прежнему. И Данненфелзер отключился. Спустя двадцать минут в палатку бурей ворвалась доктор Шрайбер и, протянув руку, щелкнула пальцами. - Отлично, где он? - Что - где? - переспросил я. - Проклятый телефон. Я попытался прикинуться идиотом. - Проклятый телефон? Вы же не дали мне его. Но это не помогло. - Я знаю, что у вас есть телефон. Мне известно, что вы получили его от этого маленького педика Шона. Мне также известно, что вы звонили Данненфелзеру. Вы, голубые, думаете, что вам все позволено, да? Неужели я выглядел так же, когда говорил подобные вещи? Неожиданно меня охватила острая ненависть к Шрайбер. Неожиданно стало стыдно за себя. Неожиданно захотелось убить ее. - Телефон! - повторила она. - Катись к дьяволу. - Только после тебя, альфонс, - заявила она, воткнув мне в руку инжектор. Я потерял сознание так быстро, что даже не успел сказать, что я о ней думаю. В самой большой и наиболее населенной центральной зоне мандалы наши датчики обнаружили, что почти все главные спиральные туннели ведут вниз к очень большим камерам, заполненным густой органической жидкостью. Чем старше камера, тем она больше и тем гуще содержащаяся в ней жидкость. Темная и вязкая, по внешнему виду и консистенции она, как правило, похожа на машинное масло, хотя в отдельных случаях обнаруживалась жидкость, напоминающая патоку или даже смолу. Несомненно, что эти камеры и их сиропообразное содержимое предназначены для отдыха гастропод, вырастающих до таких размеров, что они утрачивают способность передвигаться1. Эти камеры-резервуары явно служат "усыпальницами" для старейших членов хторранской семьи. Когда масса червя достигает трех-четырех тонн, животное перестает двигаться и превращается в неподвижную глыбу голодного пудинга. Когда гастропода приближается к этому порогу, то обычное передвижение требует от нее таких энергетических затрат, что потребляемая пища их не покрывает. Поэтому животное уходит "на отдых" в свободную камеру-резервуар. Жидкость создает плавучесть и обеспечивает питательными веществами, позволяя гастроподе прожить еще некоторое время. Во время периода "отдыха" за старой гастроподой ухаживают более мелкие и молодые члены семьи. Старики издают неумолкаемую рокочущую мелодию, которая служит камертоном для всей семьи и, возможно, для всех остальных существ, живущих в гнезде. Хотя данные наших наблюдении ограничены, мы считаем, что, когда гастропода умирает, сироп в камере трансформируется, равно как и многие живущие в нем микроорганизмы. Различные мелкие существа, обитающие в нем, даже начинают роиться. А в результате происходит разложение тела мертвой гастроподы до соединений, которые могут быть снова использованы организмами, для которых мандала является организмом-хозяином. Вход в камеру на время закрывается, так как процесс разложения трупа, по всей видимости, довольно вреден и может заразить другие части гнезда. "Красная книга" (Выпуск 22. 19Л) 1 Что дало повод шутникам, специализирующимся на черном юморе, назвать эти камеры хторранским хосписом. (Прим. авт.) 44. ДУАЙН Почтальон может потерять что угодно, кроме работы. Соломон Краткий Я провалялся без чувств, должно быть, весь день. К тому времени, когда я приплыл к состоянию, напоминающему сознание, заходящее солнце уже превратилось в горизонтальную решетку красных лучей, косо пробивающихся сквозь деревья. Вид был зловещий. Клубы пыли, стоявшие в воздухе, не давали дышать. Проносившиеся над головой вертушки ревели, как ураган. Я уже был не в своей палатке, а лежал на земле. Вокруг бегали незнакомые люди. В незнакомой форме. Я приподнялся на локтях. Мы находились на абсолютно круглой выжженной поляне, над которой стоял запах кордита, - импровизированном аэродроме, который выжгла скользящая бомба, сброшенная с вертушки. Поляна была забита всевозможным военным снаряжением, солдатами, пауками, машинами, тифами, ящиками с оборудованием, тюками с боеприпасами. - Что происходит? - попытался узнать я, но никто не остановился. Я схватил пробегавшую мимо фигуру. - Помогите мне! - закричал я. - Кто-нибудь, помогите. Но на меня не обращали внимания. Я начал визжать... - Мы эвакуируемся, - сказал кто-то. - Вы улетите на следующей вертушке, не беспокойтесь. Издали доносились выстрелы и приглушенный рев огнеметов. Над деревьями стелился едкий дым. А потом я услышал другой звук - многоголосый, пурпурный и красный, рокочущий от гнева. Сражение приближалось. - Нас атакуют! - крикнул я. -