рался отказываться от своего эксперимента над людьми. Он вытянул манипулятор и ослабил поле, выкатываясь, как лунатик, за его пределы, восстанавливая нейроны. - Ты меня звал, штурман? - Толстяк уравновесил два манипулятора, вытащил из автомата палочку концентрата и приоткрыл сфинктер на одной стороне глаза-стебля. Подобно серому шарику, его желудок надулся и поглотил концентрат. - Оверон, ты должен подойти посмотреть, что вытворяют люди. Они затеяли предупредительный маневр! Они к чему-то готовятся! Толстяк был занят возвращением в тело своего пищевого баллона, наконец он вывел желудок на центр, установил равновесие между желудком и мозгами: питательные вещества начали всасываться, освежая усталый мозг. Снова необходимо впрыснуть Кляксе очередную порцию мужества. Отделив часть мозгового вещества, он начал вырабатывать нужные химические соединения. Почему бы этой мелкой сошке не получить хоть чуть-чуть от всемогущего Ахимса? - Спокойно, штурман, я здесь. Все отлично. Невежественные люди не проникли в командный пункт. Ни одно из их ружей не нацелено в твое маленькое крутое тело. - В его тоне звучала уверенность, он пропихнул успокаивающие молекулы по вытянутому манипулятору. Клякса образовал рецептор и с благодарностью всосал слизь с манипулятора Толстяка. Толстяк втянул манипулятор, и тот слился с плотью. Взамен во время этого краткого слияния Толстяк позаимствовал кусочек памяти Кляксы. Он проследил страх, волнение и наконец добрался до следа, который привел его к пульту главного компьютера. Он вытянул второй манипулятор и подключился к требованиям людей. - Скафандры? Они хотят потренироваться в вакууме и в поле нулевой гравитации? Очень любопытно. А что еще они требуют? - Толстяк прокатился взад-вперед. Поразительно! Они предприняли шаги, которых он вовсе не ожидал! Конечно, он не мог преподнести им все, что они пожелают, но сведения, добытые им в этой экспедиции, займут его разум на многие миллионы земных лет: он сможет вплотную изучить их интеллект по тем запросам, которыми они загружают его компьютерную систему. Мониторы вспыхнули зигзагами светящихся точек, которые показывали направление людских запросов. - Гммм... - замурлыкал Толстяк, обоими глазами уставившись на экран. - Что, именно эта контратака вызвала у тебя такой страх, штурман? - Да, Оверон. Они еще просят более мощные орудия и броню, которая могла бы устоять при ударе атакующих торпед. Я не позволил процессорам снабдить их тем, что они требуют. Я боюсь, что они получат все средства, чтобы атаковать нас самих! Мы не можем... - Дай им эту броню, штурман. - Толстяк почувствовал странную неловкость: ведь он не предусмотрел возможности контратаки Пашти. Сейчас он напряг одну часть своего мозга, обдумывая такую возможность, другая часть, в отличие от первой, сплющившейся, раздулась - какую удивительную хитрость продемонстрировали люди! Они не упустили ничего! Нулевая гравитация? Конечно! Он еще подумал и сделал поразительное открытие: а что, если Пашти покинут станцию и нападут на нее, что если в результате случайности станция разгерметизируется и давление катастрофически упадет? Какие сообразительные животные! Но что еще они замышляют? Он просмотрел банк данных, связанный с отражением возможной атаки Пашти, и присвистнул. Есть на что посмотреть. Шаг за шагом они совершенствовали свою стратегию, развивали тактику. Что-то тут же отвергалось, что-то бралось на вооружение, тактические перестановки приспосабливались к общей стратегии. Толстяк удовлетворенно пискнул. Их мозги уже разрабатывают план сражения с безвредными шахтами, транспортом и кораблями Пашти! Какой боевой дух! Какой упоительный пример для изучения кровожадности! Воодушевившись, он познакомился с их техническими запросами. Страницы были испещрены техническими характеристиками наступательных торпед, люди спрашивали, как можно увеличить диапазон обстрела и стрелковую мощь... танков? Толстяк выпустил воздух через дыхательные отверстия, изображая удивление. Его глаза просматривали две страницы одновременно. - Конечно! - воскликнул он. - Они хотят стрелять в Пашти из танков в том случае, если станция будет отрезана. Восхитительно! Неудивительно, что ты был напуган, штурман. Ахимса не привыкли к такой динамике. - Я не видел ту страницу, Оверон, - испуганно проговорил Клякса. - Меня напугал тот файл, из которого следовало, что они начали готовиться к отражению атаки Пашти против нашего корабля! - Клякса опять стал сплющиваться. - Против корабля? Этого корабля? Моего корабля? НО ЭТОГО НЕ МОЖЕТ БЫТЬ! - Сейчас я запрошу файл, Оверон, - манипулятор Кляксы находился на клавиатуре компьютера. На мониторе вспыхнул текст, и Толстяк внимательно изучал его: ему было трудно сосредоточиться. Люди шагнули на новую ступень, подумали о непредвиденном и невозможном, пожелав создать оборонную систему против агрессивных кораблей Пашти. Толстяк с трудом удерживал себя в круглой форме. ПАШТИ НИКОГДА НЕ ОСМЕЛЯТСЯ АТАКОВАТЬ КОРАБЛЬ АХИМСА! Какая сумасбродная идея! Ахимса - цивилизованные существа. Ахимса открыли для Пашти космос. Кроме того, это не Ахимса собирались атаковать Пашти, а люди! Разве это не очевидно? Любой Пашти мог убедиться в этом. - Дай им все, что они требуют, - заявил Толстяк. - Пусть фабрика сделает тот материал, который они попросили. Толстяк откатился от монитора к голографическому аппарату, немедленно вызвав комнату Шейлы Данбер. Майор лежала на боку, погруженная в сон. Ресницы ее вздрагивали. Скорее всего она видела сон - таким словом пользовались их психологи. На что это похоже? Сам процесс сна поражал его. Только земляне спят. Скорее всего им просто скучно все время смотреть на мир. Наверное, именно поэтому люди стоят на низкой ступени. Конечно, как могут существа, которые треть своей жизни находятся в ступоре, соперничать с кем-то? Толстяк просмотрел комнаты других людей. Большинство людей спало. Только одна пара совокуплялась. Он решил, что это Габания и Катя Ильичева. Он проследил за их реакциями: мониторы записывали частоту пульса, кровяное давление, мозговую активность, а также странные всхлипывающие звуки, которые они издавали. Он прокрутил записи назад и с удивлением прослушал то, что они шептали друг другу во время стимуляции перед совокуплением. Что это, любовная поэзия? Какой идиотизм! Почему бы ему не очаровать ее демонстрацией своих интеллектуальных высот? Почему бы не блеснуть знанием краткой математической формулы? Почему бы не ошеломить познаниями в астрофизике или объяснением природы существования параллельных вселенных? Почему эта явно неглупая самка выбрала для совокупления мужчину, чей разговор постоянно вертелся вокруг того, как бы он съел ее подобно какому-то латышскому пирожному, покрытому мороженым и сладким сиропом? Ну и бред! Через несколько часов аппарат сообщил ему, что Шейла Данбер пробудилась. Он вызвал ее комнату, наблюдая, как она выходит из душа. Она потягивалась, подставляя тело водяным струям. Хотя глаза ее были закрыты, лицо хранило сосредоточенное выражение. - Майор Данбер? - спросил Толстяк сразу же после того, как его изображение появилось в комнате. - Доброе утро. У меня есть несколько вопросов относительно... Она завизжала! Толстяк оторвался от пола и снова приземлился, дрожа, его бока опали, он почувствовал, что сменил окраску, из его тела стали вырастать беспорядочные манипуляторы - следствие разбегающихся мыслей. Обрывки идей роились в разделившихся мозгах, он боролся за то, чтобы собрать свое тело в единое целое. Его мозг, распавшийся на несколько частей, пытался найти название странным молекулам, которые наспех произвели его суматошные мысли. Один из блоков памяти заметил сходство между этими молекулами и испугом Кляксы. Она продолжала смотреть на него широко открытыми удивленными глазами. Она уже спряталась снова в душевую нишу и выглядывала, ухватившись рукой за стояк. К счастью, Шейла начала говорить, и ее голос помог Толстяку сосредоточиться, привести в порядок расстроившиеся мысли. - В чем дело, господин Толстяк? Конечно, вы чужак, но все-таки какое дикое хамство вламываться в женскую душевую! - строгий английский акцент Данбер еще больше укрепил нити мыслительного аппарата Толстяка, и он ухитрился отключить свое изображение, так что голограмма исчезла из поля ее зрения. Когда она вышла, ее тело казалось порозовевшим. Шейла поспешно пересекла комнату, вытащила из шкафа новую форму и облачилась в нее. Натянула на грудь куртку и застегнула "молнии". Потом посмотрелась в зеркало, бормоча себе под нос: "Чертовы настырные пришельцы", надела обруч и вызвала Толстяка. Толстяк убедился, что ему удалось собрать себя в целое, и его образ появился в комнате. - Примите мои извинения, - начал он. - Ведь я был целиком в курсе ваших табу. Я виноват. Она покачала головой, распуская волосы по плечам, глаза сверкнули почти фиолетовым пламенем. - Ладно, господин Толстяк, вы прощены. - И она расхохоталась. - Стоило ли мне так скромничать перед... существом, которое не интересуется... Ладно, ничего страшного. Чем могу служить? Толстяк мучительно вспоминал, зачем он ее вызывал. Молекула страха свела все воедино, и в его просветлевшем разуме наступила ясность. - Я, ух, ох, да, вы поинтересовались возможной атакой Пашти на наш корабль? Странный свет, совершенно незнакомый ему, внезапно наполнил ее глаза. - Конечно. Несомненно, познакомившись с вашей оборонной системой, мы сможем пополнить наши наблюдения. Перед нами стоит задача узнать, совместимы ли ваши оборонительные устройства с теми средствами, которыми мы располагаем. Оборонительные устройства? Невероятно! Они и в самом деле верят, что Пашти могут атаковать наш корабль! Шейла Данбер легкой походкой направилась к автомату и взяла чашку чая. - Майор Данбер, это звездолет Ахимса. Разве вы не понимаете? Пашти не посмеют атаковать корабль Ахимса! Она повернулась к нему, на лице ее появилось выражение, которое по телевидению называли выражением облегчения. - Замечательно! Значит, вы уверяете, что если Пашти предпримут попытку атаки со своей станции, вы попросту взорвете их, выбросив в космос. В то же время... - Нет, нет, нет! - Толстяк покатался взад-вперед, дыхательные отверстия раздулись. - Попробую еще раз. Это корабль Ахимса! Пашти не нападают на Ахимса. Шейла нахмурилась и тряхнула головой. - Почему, господин Толстяк? Дыхательные отверстия Толстяка запели - он позволил своим мозгам расслабиться. - Пашти не нападают на Ахимса, Ахимса тоже не нападают на Пашти. Мы цивилизованные существа, Пашти тоже цивилизованные. Ахимса не насильники. Хотя бы по одной этой причине Пашти никогда не нападут на этот корабль. Будет нелогично, если миролюбивые существа нападут на других миролюбивых существ. Понимаете? Шейла Данбер прислонилась к стене и, отхлебывая чай, внимательно посмотрела на Толстяка. - Господин Толстяк, поправьте меня, если я ошибусь: разве мы, люди, находимся здесь не для того, чтобы предотвратить угрозу со стороны Пашти? - Верно, для этого. - Разве Пашти так или иначе не действовали враждебно по отношению к вашему народу? - Она вскинула бровь. - Да, но атаковать корабль Ахимса... - Это было бы для вас полной неожиданностью, так? Позвольте напомнить, что вы осмотрели весь мир в поисках лучших бойцов, которых могла предложить вам вовсе не миролюбивая планета. Осмелюсь сказать, господин Толстяк, вы довольно успешно справились с нашими ракетами, но если бы я была Пашти, я бы взорвала ваш корабль за минуту до пуска торпед. Это, господин Толстяк, простая оборонительная стратегия. Верно? - Но миролюбивые разумные существа не нападают на других разумных существ! - А какова ваша роль в разрушении станции Тахаак и в уничтожении Пашти? - Ахимса не атакуют станцию Пашти! Ни один Ахимса не участвует в этом! Станцию Пашти будут атаковать люди! - Очень странная логика, господин Толстяк. Не уверена, что Пашти с ней согласятся. Если, конечно, в их философской системе есть понятие ответственности. - Она подняла палец, глаза ее сияли. - Ага! Вот оно что. Попробуем по-другому. Если Пашти - цивилизованные существа, они никогда не нападут на корабль Ахимса. Однако их машины, ракеты, взрывчатые вещества и лазеры обязательно произведут атаку. Таким образом, защищаясь, ни один Пашти не убьет Ахимса. Логично, не так ли? И в то же время... цивилизованно. Мысли Толстяка опять стали разбегаться, бока беспомощно обвисли. Шейла подняла руки, увидев, что он явно расстроен. И спросила совсем другим голосом: - Могу я заключить с вами сделку? Толстяк поболтался в воздухе, ощущая присутствие новой для него молекулы страха в мозге. - Какую сделку? Шейла Данбер отпила еще чаю. - В мою задачу входит добиться успеха в данной операции. Вы против этого не возражаете? - Конечно, нет. - Тогда вот что. Я не собираюсь влиять на внешнюю политику Ахимса, а также на полеты звездолетов Ахимса, а вы позволите мне самостоятельно разрабатывать боевые действия - и наступательные, и оборонительные. Ну как? Справедливо? - Для этой цели вас и выбрали, майор Данбер. - Отлично. - Шейла Данбер широко улыбнулась. - В таком случае могу ли я попросить у вас все необходимые планы и характеристики, чтобы я могла компетентно спланировать оборону этого корабля в том случае, если Пашти все-таки предпримут атаку? Толстяк поколебался, пораженный тем, что боится. Что может сделать эта глупая самка? - Да, да. Ваш вопрос понятен. Но предупреждаю, не надо мне угрожать. Я не хочу сожалеть о вашем присутствии здесь. Ее лицо слегка побледнело, уголки рта напряглись. - Мне прекрасно известно, что мы слабы, а ваши возможности безграничны. - Не забывайте об этом. Он отключил монитор, понимая, что Клякса смотрит на него - трясущийся комок плоти. - Ну, штурман? Почему ты так смотришь на меня? - Если они пойдут против тебя, ты их уничтожишь? - Всех до единого. - Но ведь они попытаются. - Они понимают, чем рискуют. Душа Шейлы дрожала, сердце ушло в пятки. Она обеими руками вцепилась в чашку с чаем, иначе чай выплеснулся бы. Сделав огромное волевое усилие, она сохранила спокойное выражение лица, хотя от страха кровь бешено заструилась по венам и все тело ее задрожало. Разве человек может перехитрить Ахимса? Как она говорила? Ведь еще чуть-чуть - и он бы обо всем догадался. Впервые он открыто угрожал ей. Но в голове ее уже начал складываться план. Идея начала обрастать плотью. Все детали становились на свои места. Она должна была как можно больше выудить из Толстяка. Если он заартачится, весь ее план рухнет. Так много "если", и не все они зависят от Ахимса. Должно быть, я сумасшедшая, ненормальная. И я должна идти напролом: выудить из него все, что можно. Она сделала глоток горячего чаю, не замечая, как он обжигает ей рот. У нас нет ни мира, ни уединения. Если бы у меня не оставалось надежды, наверное, и жить бы не стоило. При этой мысли она снова задрожала. Дедушка? Где ты теперь? Эта игра такая страшная! И на нашей стороне я играю в полном одиночестве. Она допила остатки чая, сжала чашку в руке и в бессильной ярости стукнула кулаком по стене. Светлана Детова уже приноровилась к своей тайной работе. Появилась новая информация. Она задержалась на новых файлах, дополняющих ее секретный архив. Один за другим она проверяла свои защитные коды, которые должны закрепить в памяти свежие рассекреченные материалы. Потом остановилась и потерла пальцами усталые глаза, огляделась по сторонам: ей казалось, что она вот-вот задохнется. Ужасно надоела эта комната. Несмотря на обилие воздуха и зеркальную стену, которая создавала иллюзию большего пространства, помещение все чаще казалось ей камерой на Лубянке. Светлана закусила нижнюю губу. Ни в одной из камер Лубянки еще не сидел такой дерзкий заключенный. Идея, сходная с той, что зародилась в мозгах Шейлы Данбер, уже затаилась где-то в глубине сознания Светланы. Теперь, когда кабина наблюдения была для них потеряна, ей оставалось только гадать - и слепо верить. Никто в ее жизни не мог заставить ее довериться кому бы то ни было. Но сейчас все изменилось. Она посмотрела на экран терминала - ее раздражали мерцающие значки Ахимса. Но от нее зависели люди - такие, как Сэм Даниэлс. - Он американец, - напомнила она себе. Светлана энергично тряхнула головой, пытаясь отогнать его образ. Значки плясали перед глазами. Чисто интуитивно она расположила команды в иной последовательности и тут же пожалела о своей поспешности. Новая информация заполнила экран. Список команд. Она узнала их логическую очередность. Какое-то время она внимательно смотрела на экран, потом медленная улыбка тронула ее губы. - Может быть, именно сейчас, Толстяк, я поймала тебя за твои маленькие усики, - прошептала она, переводя дыхание. Трясущейся рукой она зафиксировала свою догадку в художественно исполненной закорючке, которая была похожа на дерево: список команд. Используя все, чему она научилась, Светлана вызвала рассекреченный файл. Когда данные вспыхнули на экране, она удовлетворенно улыбнулась. Клякса старался удержать свои бока в натянутом состоянии, когда Толстяк читал сообщение: Болячка запрашивал Толстяка, почему тот не выходит на связь. Толстяк образовал манипулятор и отключил аппарат. Клякса тихонько попискивал. Почему? Почему Оверон не желает отвечать на вопросы своих сородичей? Толстяк, ты сошел с ума? В твоих действиях нет никакого смысла. А если ты сошел сума, то что будет со мной? Я стану отверженным. Ты меня заразишь. Это все люди. Так и должно было случиться. Они что-то сделали с тобой. Но что? Как? Свистя дыхательными отверстиями, Клякса смотрел на мониторы. Где-то в них должен быть ключ. А если нет, то что ему делать? Как ему, простому штурману, сбежать от обезумевшего Оверона? Такого еще никогда не случалось. - Думаю, дело у меня движется. Мне кажется, что писать программы не так уж трудно, каждый студент-первокурсник справится с этим. Шейла кивнула, замечая напряжение в глазах Светланы и в ее поникших плечах. Она сидела за столом напротив, нервно потирая руки. Что это, Светлана? Обычно ты холодна, как ноябрьский ветер. - Я открыла в себе новые возможности, я даже не думала, что смогу сделать такое. Но учеба - это всегда увлекательное путешествие, никогда не знаешь, что встретишь на своем пути. И иногда обнаруживаешь довольно страшные вещи. - Понимаю. Черт побери, если бы только мы могли поговорить открыто! Шейла встала и прошлась по комнате, зная, что каждый ее шаг отражается в зеркальной стене. Какого черта Толстяк установил эти зеркала? Что он прячет? Мониторное оборудование? - Если у тебя есть время, я думаю, тебе захочется просмотреть мои записи. Их не так много, но мне хотелось бы, чтобы ты знала, что, сидя взаперти, я не сплю. Шейла делано улыбнулась и взяла у Светланы из рук кипу бумажек, проглядывая записи. Полная бессмыслица. Увидев выражение ее лица, Светлана добавила: - Изучая программирование по системе Ахимса, можно увидеть, что она сильно отличается от нашей. Увидевший это аналитик из КГБ подумал бы, что руководство составлено неправильно. Шейла бросила короткий взгляд на русскую женщину, уловив в ее голосе странную интонацию. - Наверно. И что, сильно отличается? - Да, эта система намного сложнее, чем человеческая. Может быть, я никогда не смогу в ней разобраться, но хочу, чтобы ты знала - я стараюсь. У Шейлы запершило в горле, и она сглотнула. - Я очень благодарна тебе за твою старательность. Даже если твои попытки тщетны, продолжай работать. Светлана взяла бумаги и снова положила их на стол. - А как идут тренировки? - Дело движется. Сейчас мы работаем над отражением возможной контратаки. Светлана явно испытала облегчение от этой новости. - В таком случае не буду отрывать от работы. Я просто хотела отметиться. - Спасибо, майор - Она смотрела, как Светлана берет свои записи и идет к двери. - Благодарю за самоотверженность. - Всего хорошего. - Светлана вышла. Шейла взяла в руки ручку и нахмурилась. На глаза ей попалась бумажка, видимо, оторванная от одной из страниц. Она встала, подошла к автомату за чашкой свежего чая и уселась на стул Светланы, передвинув к себе пару бумаг со своего края стола. При этом краем глаза она смотрела на Светланину бумажку. Одну за другой она проглядывала записи, надеясь, что Толстяк потерял к ней интерес, если он вообще ведет наблюдение. Черт, никогда нельзя расслабиться! Она пробежалась пальцем по серии беспорядочных закорючек, вгляделась в них повнимательнее, и сердце ее сжал холодок. Первый рисунок изображал человеческий глаз, второй - разбитое яйцо, третий - пересеченную крест-накрест плоскую штуковину с хвостиком. Следующий явно был замысловато выписанным словом "тема" - с выступами и завитками. Потом стояло двоеточие. Последний рисунок изображал в карикатурном виде мужское лицо. Фуражка с высокой тульей и свастикой. Хмурый взгляд и усики не оставляли никаких сомнений. Я нашла архив. Тема: Гитлер. 21 Тед Мэйсон и Мэрфи вышли из столовой. Тед что-то говорил, жестикулируя, Мэрфи слушал. Когда Тед не думал о своей Памеле, он выглядел счастливчиком, которому всегда везет. Казалось, Круз тоже пришел в себя. Разговаривая с ними, Мэрфи думал о Драчуне Уотсоне и Вилли Керни. Пройдет время, и они будут называть меня Бабушкой Мэрфи. Его передернуло от этой мысли. Мэрфи посмотрел в сторону взрывоопасной блондинки. Она встретила его любопытный взгляд - и улыбнулась. Что это, приглашение? Мэрфи замешкался на мгновение, искоса посмотрел на Мэйсона и Маленкова. Нет. Сначала дело. Он виновато улыбнулся и пожал плечами, на минуту позволив себе задержаться на ней взглядом. Она легонько кивнула и вскинула бровь. Мэрфи потребовалось время, чтобы прекратилось сердцебиение, и он не расслышал объяснения Маленкова, уловив только конец фразы: "Думаю, мы что-нибудь изобретем. Проблема в том, что поперечное сечение торпеды - четыре метра, а танка - только три. Так что нам надо будет законопатить довольно большую площадь. И дело не только в величине заплаты, но и в том, что она должна выдержать давление в двадцать фунтов на квадратный дюйм". - По-моему, атмосферное давление что-то около четырнадцати фунтов, - добавил Мэрфи, кидая через плечо последний взгляд на блондинку. Они вышли из столовой и пошли по длинному оранжевому коридору, ведущему к орудийному отсеку, где стояли танки. Кто она? Кажется, одна из кагэбэшниц, все они так заняты тренировками, учениями, физкультурой и компьютерами, что он никогда раньше не видел ее. Да и он тоже пас своих овечек, у него не оставалось времени на женщин. Он шел с Маленковым и Мэйсоном, и его преследовал холодный взгляд ее зеленых глаз. - Да, на Земле, - поправил Мэйсон. - Для безопасности лучше прикинуть по двадцать фунтов на квадратный дюйм, чуть больше обычного. - Да, Скатаак - не Земля. - Лейтенант Маленков покачал головой. - На Земле не растет ничего похожего на Пашти. - Ты никогда не видел нью-йоркской канализации, - ответил Мэрфи. - Ты бы удивился, когда увидел, что там растет... Эй! Они резко остановились. В том месте, где коридор сворачивал налево и упирался в танковый отсек, теперь он сворачивал направо. Мэрфи сглотнул и оглядел своих товарищей. Мэйсон пробормотал: - Ого, ребята, вы видите то же, что и я? - Коридоры изменились, - кивнул Маленков. - Странное дерьмо, парень. - Мэрфи пошел вперед, приложил руку к твердой стене, той самой, которая раньше открывала путь к танкам. - Ну ладно, давайте попробуем пройти этим путем. - Маленков посмотрел в глубь нового коридора. Ни пол, ни потолок не Были деформированы, никаких трещин и швов. Мэрфи судорожно сглотнул и задумался. Если они так запросто переставляют стены, чего им стоит изолировать нас друг от друга при желании. - Эй, Мэрфи, очнись, не думай об этой чертовщине. - Мэрф? Ты идешь? - позвал Тед. - Угу. - Он оглянулся назад, туда, откуда они пришли, и ему стало не по себе. - Угу, иду. - Мне чертовски не хватает моего ружья. Оранжевый коридор протянулся еще на сто метров и закончился точной копией прежнего танкового отсека. Мэйсон резко остановился, и Мэрфи чуть не сбил его с ног. - Ого! Потолочные панели освещали ряд приземистых сверкающих танков. Огромное помещение было заполнено машинами - все они выглядели по-разному. Мэрфи подошел поближе к одной из них и провел рукой по поверхности. Броня изготовлена из того же полупрозрачного жемчужно-серого материала, но орудие претерпело изменения: сдвинулось вперед и ниже - таким образом, нос танка стал напоминать башню. То, что раньше было одним орудием, превратилось в три, расположенных под углом, со странными оптическими механизмами - и все это громоздилось в передней части машины. - Гусеницы отодвинуты назад, - заметил Мэйсон. - Думаю, моя задача лудильщика немного облегчилась. Мэрфи обошел машину со всех сторон, осматривая бока и верхнее покрытие. Он опустился на колено, приложил ухо к твердой поверхности пола - и ничего не услышал. - В чем дело? - спросил Маленков. - Как получилось, что мы ничего не слышали? Никаких станков, сделавших все это? Ни лязга, ни грохота, ни... то есть оглянись вокруг. Неделю назад Шейла изменила план. Прошлой ночью у нас были старые танки. Все это исчезло и появилось за какую-то пару часов. И мы не услышали ни звука. От этого можно свихнуться. - А? - Мэйсон выглянул из-под днища танка. - Они полностью переделаны. - Мэрфи заметил, что в ангар вошла зеленоглазая блондинка. Она огляделась, пышная белая волна упала на плечо, когда она слегка повела головой. - Ты хочешь узнать все детали? - спросил Мэйсон, поднимаясь на ноги и отряхивая руки. Мэрфи оторвал взгляд от блондинки, остро ощущая ее присутствие. Он глубоко вздохнул, стараясь привести в порядок свои мысли. - Послушайте, мы изменили план игры. Подумайте об этом. Те танки, которыми нас снабдили Ахимса раньше, были хороши для атаки, правильно? Торпеды проникают на станцию, танки сокрушают ее, а потом мы едем домой. Теперь майор Данбер хочет, чтобы мы получили возможность отразить атаку. Тед, ты должен залатать дыры, если торпедам придется сразиться с кораблями Пашти. И как по волшебству, - он сложил руки, - мы получаем танки, приспособленные для выполнения подобной задачи. Блондинка заговорила знойным контральто: - Что означает - в их распоряжении имеются поразительные производственные мощности. - Которые мы никогда не видели. - Маленков обвел рукой вокруг себя. - Старый танковый отсек исчез. А здесь - новый, который появился за ночь. Они не переделали старые танки - они просто создали новые. - Ага. - Проблема захватила Мэрфи настолько, что он даже не обращал внимания на зеленоглазую красавицу. - Знаете, мне интересно... - Брось, парень, - Мэйсон хлопнул ладонью по танковой броне. В тишине ангара звук показался оглушительным. Мэрфи задумался, у него возникла идея. - Я не уверен, что прав, но мне кажется, что они используют несколько другой подход. Я имею в виду, иной фундаментальный принцип. Нахмурившись, Маленков скрестил на груди руки. - Что, надумал что-то особенное? Ты что, специалист? Мэрфи сдвинул брови, стараясь подобрать правильные слова: - Подумайте, как их обычно изготавливают. Сначала делаешь чертеж, так? Изобретаешь внутреннюю часть, на нескольких моделях улучшаешь дизайн. И налаживаешь массовый выпуск... ну, скажем, автомобилей. Когда переходишь к следующей модели, ведь не выбрасываешь предыдущую за ненадобностью и не делаешь совершенно другой автомобиль. Берешь за основу ту же станину, те же оси, тот же радиатор - только улучшаешь дизайн. Когда развитие автомобилестроения доходит до определенного уровня, используется все положительное из первой модели и дополняется чем-то новеньким. Но общее сходство все же сохраняется. У самолетов времен Первой мировой войны и "Боинга-747" есть много общего. В последней модели легко угадывается предок. - Катя? Ты смотришь, как сотрудник КГБ, - нервно сказал Маленков. Она повернулась к нему. - Николай, может, это психологическая уловка, может, таким способом они хотят держать нас в постоянном напряжении, поставить нас на место, вновь продемонстрировав свое могущество. Или это пример абсолютно иного мышления. - Мэрфи погладил кончиками пальцев гладкую поверхность брони. На ощупь материал напоминал пластмассу. - Почти... - Да? - спросила Катя. - Мышление машин, - прошептал Мэрфи, нахмурившись. - Интересно. Может быть, все это делают компьютеры. А ведь машины думают не так, как мы. - Мы не Ахимса, - заключил Николай. - Угу, но я думаю, надо сказать Шейле. - Он снова критически оглядел танк. - Предположим, Толстяк указывает компьютеру характеристики, которым должен отвечать новый танк. Машина строит различные комбинации и в конце концов производит ту модель, которая лучше всего справится с поставленной задачей. - К тому же производственные ресурсы неограниченны, - добавил Тед. Он тоже тайком поглядывал в сторону Кати. - А может, в других отсеках корабля спрятаны у Ахимса миллионы рабочих. - Мэрфи постучал по полу. - Только подумайте, какая эта штуковина длинная. Наши комнаты, танковый отсек, тренажеры, стрелковый тир и помещение для торпед занимают приблизительно один квадратный километр. Макет станции Тахаак - возможно, тридцать кубических километров. А каков общий объем всего корабля? Мэйсон задрал кверху лицо и задумался. - Ну, можно только предположить: по тем параметрам, о которых нам говорили, здесь около семисот тридцати квадратных километров, а если учесть форму корабля... - Короче, мы занимаем здесь столько же места, сколько усики насекомых, помещенных в пустой рефрижератор, - подытожил Мэрфи, ударив кулаком по ладони. Катя скрестила руки, опустила голову и провела мыском ноги по полу. - Хочу напомнить, что насекомые не представляют никакой угрозы для рефрижератора. Возьмите это на заметку. Из коридора послышались голоса. В отсек вошел Моше Габи. Он увидел новые танки, и лицо его выразило изумление. С ним была Шейла, у нее был такой усталый вид, словно она долго работала и много волновалась. Мэрфи поймал себя на том, что сравнивает ее с Катей. Красота Кати была несравненна, бесспорна. - Они именно такие, как сказал Толстяк. - Моше подошел поближе и положил руку на танковую броню. Лицо его раскраснелось. - Они очень отличаются от прежних, - сказал Мэрфи. Шейла кивнула. - Прошлой ночью я получила учебник, лейтенант. Мэрфи понизил голос: - Знаете, мы с Мэйсоном находились здесь где-то около полуночи. С тех пор прошло шесть часов. Мы работали со старыми танками. Ни одного из этих здесь не было. Когда мы обнаружили перемены, мы, ну, мы обсуждали удивительные технологии Ахимса. Они выросли, как... Шейла подняла руку, обрывая его речь, смерив его усталым взглядом. Мерфи почувствовал себя неловко. Черт побери, она изменилась - она превратилась в командира. Под ее пристальным взглядом он автоматически подтянулся, выпрямил плечи, вздернул подбородок. Шейла кивнула: - Да, лейтенант. Любопытно, правда? Они делают все... как бы сказать... быстро. - Да, мэм. - Если вам не трудно, не могли бы вы записать свои наблюдения? Мне было бы очень интересно познакомиться с вашей точкой зрения по этому вопросу. - Она окинула помещение взглядом. - Думаю, вы все говорили об этом? - Да, мэм. Холодные голубые глаза останавливались на каждом из них. - На сегодня вы освобождаетесь от своих обязанностей. Я сообщу об этом вашим командирам. Пожалуйста, подготовьте подробные рапорты. Даже если ваши соображения покажутся вам невероятными - дайте себе волю. - Голос ее изменился, тон не осставлял никаких сомнений в ее намерениях. - А кроме этого, я уверена, что вы понимаете - это всего лишь забава, умственное упражнение. Как только вы напишете совместный отчет, вы тут же забудете о нем. - Мы отлично понимаем, майор, - профессионально ответила Катя. Мэрфи вскинул руку, отдавая честь. - Разрешите идти, товарищ майор? Она ответила ему легкой улыбкой, в которой сквозь усталость проглядывала теплота. - Идите, лейтенант. Мэрфи направился к выходу. Мэнсон, Маленков и Катя следовали за ним. Мэйсон сказал с иронией: - Я что-то раньше не замечал, что ты так спешишь козырять при виде старшего офицера. Мэрфи почесал в затылке и нахмурился. - Знаешь, я давным-давно пришел к выводу, что нельзя доверять адвокатам, продавцам подержанных автомобилей и офицерам. Но что касается ее... Маленков рассмеялся. - Знаю. А кто в первый день сидел в аудитории и размышлял о том, как бы соблазнить девицу-командира? - Нет! - подбородок Мэйсона задрожал. Мэрфи поморщился и бросил озорной взгляд на Катю. Она смотрела на него с грустью. - У вас хороший вкус, лейтенант, поздравляю. - Эй, мы даже не встречались. Зови меня Мэрфи. - Я знаю, как тебя зовут. - Да? - Конечно, знает, мой придурковатый американский друг. Она из КГБ, - спокойно проговорил Маленков, глядя в глубь коридора. - Катя Ильичева, - представилась она, кинув мимолетный взгляд на Маленкова. - И о вас я тоже все знаю, лейтенант Мэйсон. Увидев, что Мэйсон заинтересовался, Мэрфи оттолкнул его в сторону и сказал: - Эй, послушай, прости, что мы втянули тебя во всю эту бодягу с рапортом. - Думаю, что переживу это. - В ее словах прозвучал вызов. - Ну ладно, посмотрим, к чему это приведет. Она кивнула и улыбнулась загадочно: - Да, посмотрим. Маленков сделал тайный жест, чтобы задержать Мэрфи. Но тот не обратил внимания. Катя шла впереди, и Мэрфи не мог оторвать взгляда от ее колышущихся бедер, туго обтянутых космическим костюмом. Каждый удар его сердца сопровождался безудержным приливом гормонов. - Я еще не умер. - Мэрфи? - Если я вижу такой лакомый кусочек и никак не реагирую, значит, я умер. - Мэрфи! - прошипел Маленков. - Катя, она... - Ладно, парень, я знаю, что делаю. Когда она обернулась, на ее пышные волосы упал луч света, и они полыхнули золотисто-янтарным огнем. Манящий взгляд ее зеленых глаз проник в глубину его души. Мэрфи прибавил шагу и поравнялся с ней. - Как же получилось, что такая красивая девушка связалась с бандой психов вроде нас? Она улыбнулась, сверкая белыми зубами. Мэрфи уже не слышал, как Николай пробормотал: - Самоубийца! Раштака трясло, когда он смотрел на голограмму, изображавшую грязных нечесаных гомосапиенсов, сидящих вокруг маленького костра на опушке леса. Хотя история Шисти казалась неправдоподобной, он не мог отвязаться от острого предчувствия надвигающейся беды. - Фиолетовые проклятия циклам! В обычном состоянии я бы отмахнулся от всей этой ерунды, но сейчас я как сумасшедший! Раштак присмотрелся повнимательнее, прокручивая заново записи Ахимса. Южане были помельче и не такие мускулистые, как крупноголовые, имели более приятные черты лица и более темную кожу. Большие черные зрачки основных глаз Раштака, не отрываясь, смотрели, как победители захватывают самок, принадлежавших побежденным, уже убитым. Наверное, Ахимса ошиблись. Эти самки не могли быть разумными существами. Бредовая идея! Он изучал, чем они отличаются от самцов, и заметил округлости грудей и бедер. У самцов - как и у Пашти - были шипы. Он прокрутил голограмму и остановился на сцене, где всадник спаривается с плененной самкой. И в самом деле! Все как у Пашти! Раштак задрожал - его репродуктивные органы начали пульсировать. Все тело заволновалось, поднялась температура. Ритмическая пульсация мышцы заставила его шип увеличиться в размерах и напрячься. Репродуктивные органы охватил зуд, понуждавший к действию. Нервные окончания в мозгу стали излучать возбуждение. Он втянул воздух, пытаясь нюхом определить, откуда исходят эти возбуждающие молекулы. Да, он почуял запах самки. Циклы наступили. Время пришло. Его чувствительные ступни дотронулись до пола. Сенсорные волоски уловили изысканное пение самок. Мог бы он сделать это, если бы циклы не оказывали на него влияния? Если бы он только мог владеть собой! Его затрясло, мышцы свело судорогой. Никто и раньше не пытался взять себя в руки, никому это не удалось! Используя всю силу воли, оставшуюся в его распоряжении, Раштак уголком глаза засек самку и прыгнул, пригвоздив ее к стене, загнав в угол. Пока он пристраивался, она безмозгло щелкала и чирикала под ним. Вот сюда, вот так! Он сделал толчок и почувствовал, что его шип вонзился в плоть. Самка ерзала под ним, визжала и издавала панические дребезжащие звуки, пока огненное жало разрывало ее тело. - Осторожно, - уговаривал он сам себя, не отводя основных глаз от голограммы. - Не распускайся, Раштак. Ты... Первый... Советник! Первый... Первый... - он закричал и стиснул челюсти, тело изогнулось, когда хлынул поток половых молекул, принося ему облегчение. Горячая волна удовлетворения разлилась по его организму. - Я... Первый... Первый Советник! - Он всмотрелся в голографическое изображение одетых в лохмотья гомосапиенсов. Ну и что, пусть эти фитюльки, пусть эти хрупкие существа приходят, чтобы оборвать их жизнь, - все равно обязательно родится новое поколение Пашти! Последнее яйцо легло на место, и боль отступила - яйцекладка закрылась, и шип съежился. Самка продолжала дрожать и трепетать под ним. Как только он вытащил свой шип, она поспешно прыгнула в сторону. Он отодвинулся от нее, и она бросилась наутек. - Я Первый Советник! - загрохотал он в тишине комнаты. Сладостные мысли, сопровождавшие циклы, завладели его разумом. - Руководить! Я должен руководить! - Он заревел словно в агонии, боевой клич вырвался из его сотрясающегося тела. В дальнем углу съежилась самка - струйка жидкости вытекала из-за ее спины. Вторая самка протянула ногу, чувствительные волоски исследовали жидкость. Обе они рыдали. Раштак помчался по комнате. Вдруг пронзительно завизжал и резко остановился. Сделал еще два шага, поборол себя и снова обратил взгляд к голограмме: ему надо досмотреть сцену, навеки запечатленную мониторами Ахимса. Мертвый человек распростерся на земле, в груди его зияла красная рана. Раштак увидел, как победитель наклонился над ним и погрузил в его рану один из верхних манипуляторов. Хватательные щупальца покопались внутри и вытащили наружу красный орган, победитель с громкими криками поднял его над головой. Остальные стояли вокруг, рты их были широко разинуты, они орали что-то одобрительное, потрясая своим оружием с каменными наконечниками. Победитель отошел от других и от костра, взял острый камень и разрезал им красный орган. Руку гомосапиенса залила красная жидкость. Он раздал куски плоти своим дружкам, и они стали вместе жрать эти куски, отнимая их друг у друга. На заднем плане один из южан загонял за ограду группку испуганных мускулистых северных самок. Раштак внимательно посмотрел на вторую самку в своей комнате. В настоящий момент она забавно семенила к пищевому автомату. Борясь с собой, весь дрожа, он пошевелился. Потом тихо подкрался к ней. Она защелкала и протянула ему лапу, прося еды. Он ласково шлепнул ее, страшная горечь переполнила его. - Знаю, малышка. Ты не виновата в том, что родилась самкой. Какую ужасную судьбу тебе уготовила природа. Понимаешь или нет? Должно родиться другое поколение Пашти. Маленькая мама, в тебе наше спасение. Она издала мягкий звук взволнованной самки. Все чувства его были напряжены, он осознал трагедию их положения. Без оплодотворения невозможно появление на свет новых Пашти. Мож