Ну, так вот, в моем случае это была самозащита! - заявила она. - Держу пари, вы считаете себя просто героиней, не так ли? - сказала сержант. - Бросаясь маленькими перками. Она сунула пожитки Табиты назад ей в руки, дала сигнал невозмутимому роботу и отослала девушку вниз. И теперь Табита сидела на койке, стараясь засунуть свои вещи в сумку. Здесь были пачки пожелтевших распечаток и завалявшейся документации; банки пива "Шигенага", пустые и полные; целый ассортимент мятых тряпок из искусственного шелка и серое нижнее белье; пара закопченных антигравитаторов, сплющенная коробка с двумя органическими тампонами, сетевой контрольно-измерительный прибор, инерционная отвертка, пакетик засыхающих фруктовых леденцов; и книжка в изломанной дешевой бумажной обложке, с измятыми страницами и сплавившимся и инертным переплетом. - И чего я всюду таскаю за собой эту дрянь? Эладельди прибыли так быстро, что Табита даже не увидела, что же случилось с капеллийским паромом. Она вспомнила, как падал истукан с проломленной головой. Немного посмеялась над этим. Потом подумала, как, интересно, чувствовал себя перк. В общем, это еще не конец света. Какой они могут назначить штраф? Не такой уж большой. Может быть, ей удастся обменять несколько тяговых защелок на кристалл и получить на открытом рынке вполне законным образом деньги на уплату штрафа за пару подвесок. Она вылетела в трубу, пропустив встречу с Тристом в баре, но подвернется другая работа. Должна подвернуться. Скоро Табита заскучала. Делать было нечего. Она подумала было поиграть на гармонике, но, похоже, это была единственная вещь, которой не оказалось в ее сумке. Она вспомнила каталажку на Интегрити-2. По крайней мере, там в камерах был музак. Хотя ко всему прочему они добавляли в воздух какую-то дрянь, делавшую человека пассивным. Видео-автомат в камерах - вот была бы хорошая идея, Табита не понимала, почему до сих пор никто до этого не додумался. Зрители поневоле. Табита зевнула. Потом свернулась калачиком лицом к стене и закрыла глаза. Время шло. Табита смертельно устала, но заснуть не могла. Время от времени она слышала шаги, неразборчивую речь и жужжание роботов. Однажды раздался вопль и жуткий скрежет металла. Снова шум, продолжительный свист, очень слабый и высокий, Табита не могла понять, звучал он у нее в ушах или в стенах. Она поймала себя на том, что ведет пальцем по бледному, серебристому следу в том месте, где со стены были стерты какие-то рисунки. Она не знала, сколько времени пролежала так. Время здесь остановилось, как остановилось оно и в космосе. Бетонные стены выключили его, как и стены из звезд. Неожиданно дверь отворилась и Табита приподнялась на локте. Это был полицейский. Она не могла сказать, был ли это первый полицейский или какой-то другой. - Джут, Табита, капитан, - сказал он. По его лицевой плате прокатились данные, изменили форму, замерли. - Вставайте, - сказал он. Она поднялась, не особенно торопясь сопровождать полицейского. Сержант за стойкой слушала свой головной телефон. С чего-то вдруг она стала очень официальной. Очевидно, теперь кто-то слушал ее: - Джут, Табита, капитан. Адрес в настоящее время - судно, находящееся в доке в порту Скиапарелли, "Берген Кобольд", регистрационный номер BGK009059. - Да, - сказала Табита, хотя ее не спрашивали. - Нападение с отягчающими обстоятельствами, нарушение спокойствия, вызвала публичные волнения, нарушение гармонии между видами, то же, гражданское - то же, серьезный ущерб, ущерб, нанесенный изменой, безответственное поведение, Двести пятьдесят скутари, - объявила сержант с широкой улыбкой. - СКОЛЬКО? - Это было в три раза больше, чем она ожидала. - У вас есть двадцать четыре часа, чтобы вернуться сюда с деньгами или передать их по телефону. - Да, да. - Или вы лишитесь своего корабля. 6 "Лента Мебиуса" находится на южном берегу Грэнд-канала, примерно в километре от Аркады Баратха, между _Церковью Обращенных Всеобщего Семени_ и рестораном ракообразных. Теперь, когда времена расцвета его дурной славы миновали, бар стал излюбленным местечком для не слишком светских посетителей Скиапарелли, любивших воображать, что нашли уголок города, сохранивший очарование истории пограничных времен. На самом деле первые владельцы эмигранты из Европы, имевшие все основания для того, чтобы предвидеть ностальгический бум, искусственно "состарили" интерьер из стекловолокна, поместив его на недельку в пустыню перед тем, как поставить в баре. В тот вечер, когда Табита, наконец, положила ладонь на побитую алюминиевую ручку двери, это было все то же жизнерадостное заведение с подмоченной репутацией, обслуживавшее социальные нужды тех, кто чувствовал себя более комфортно, обделывая свои делишки в мутноватой среде. Проститутки обоих полов, парами и поодиночке, приходили сюда в начале и в конце своей смены, чтобы встретиться со сводниками, торговцами наркотиков и "привилегированными" клиентами. Вышедшие в тираж журналисты занимали шаткий форпост в одном конце бара, откуда они могли запасаться все более невероятными сплетнями, - ничего другого им уже не оставалось. В другом конце находилась низкая сцена, где артисты-неудачники восстанавливали равновесие, с помощью которого они собирались пережить свой профессиональный спад. Если артист с треском вылетал из "Нэш Павилион", он отправлялся прямиком на сцену в "Ленту Мебиуса". Сейчас на ней находился мужчина маленького роста, коротконогий, но довольно красивый, как подумалось Табите, машинально оценившей его при входе. На его плече сидел попугай. Он был похож на настоящего. Мужчина исполнял какую-то музыку, но из-за шума ее было трудно расслышать. Табита подошла к стойке бара. Работала Хейди. - Я ищу человека по имени Трист, - сказала Табита. - Он ушел, - ответила Хейди. Табита фыркнула. Ничего другого она и не ожидала. - А где я могу поймать его, Хейди, ты не знаешь? - Каллисто, - сказала Хейди, протирая стойку. - Черт, - сказала Табита уже мягче. - Он по сети передавал объявление насчет работы. Ты об этом ничего не знаешь? Хейди покачала головой. Ее глаза, поблескивая, следили за программой кабаре. Мужчина раскинул руки в стороны. Попугай прыгал от одной руки до другой по его плечам. - А он ничего, правда? - заметила Хейди. - Я не слышу, - ответила Табита. - Я не о музыке говорю, - сказала Хейди. Табита холодно улыбнулась ей. Но все же внимательно оглядела мужчину. Теперь сквозь дым и искусственный высокотехнологический сумрак она увидела, что он играет на перчатке. Он пел, а, может быть, пел кто-то другой. Табита не видела, как шевелились его губы. Губы были хороши, красиво очерчены, а его глаза были карими и очень круглыми. И все время, пока Табита рассматривала мужчину, где-то в глубине ее сознания вертелась мысль. Двадцать четыре часа. Ублюдки. Она спросила: - Не знаешь кого-нибудь, кому нужны грузовые перевозки? - Раньше с ней никогда такого не случалось, никто никогда не грозил отнять у нее корабль. Табите не нравилась мысль о том, что Элис попадет в лапы легавых. - Кого угодно, только не перка, - добавила она. Отведя глаза от мужчины на сцене, Табита окинула быстрым взглядом игроков. В переднем окне шла какая-то сложная молчаливая игра, где толстые пачки мягких старых банкнот быстрыми движениями переходили из рук в руки. Перевозчик ядов пил из одного кувшина с водоносом. Два игривых трехлетних транта в кремовой коже и солнечных очках пристроились у допотопного музыкального генератора, потягивая лакричный ликер. - Сейчас никто не работает, - сказала Хейди. - Сейчас карнавал. Дать тебе выпить? Табита вздохнула: - Пива, - сказала она. Хейди на одном дыхании выпалила семь наименований. - Что поближе, - сказала Табита. Карлос наверняка кого-нибудь знает. Девушка направилась к телефону, находившемуся на ступеньках подвала, под сценой. Проходя мимо, она сообразила, что поет птица. Внешне птица была похожа на попугая, но звуки, которые она издавала, вовсе не походили на голос попугая. Она умела петь. И пела нежным дрожащим голосом о желтой птичке, сидящей высоко на банановом дереве. Карлос отсутствовал. Табита оставила ему сообщение, сказав, что позвонит попозже, а сама подумала, что скорее всего не станет этого делать. Она могла с тем же успехом сократить свои потери и улететь на Фобос или в Долговечность, посмотреть, нет ли там чего-нибудь или кого-нибудь, кто не улетел на карнавал. Табита пила, наблюдая за перчаточником. Он ей даже нравился. Он был загорелым и холеным, с лоснящимися черными волосами. На нем была изящная красно-белая блуза в тонкую полоску, псевдобрюки и сапожки-эспадрильи. Похоже, он был даже талантлив, хотя нервная, пронзительно звучавшая перчатка сейчас была уже несколько старомодной, даже в Скиапарелли, где все держалось вечно. Звук был глубоким, электронно-сглаженным и плавным, но сопровождавшее его тремоло было столь прекрасным, что с трудом можно было отличить отдельные ноты. Мелодия стремительно пошла вниз и разделилась на две, создавая гармонию сама с собой. Публика зааплодировала. Мужчина улыбнулся. Птица устроилась на его плече, прижавшись к его щеке с закрытыми глазами, и тоже запела - жутковатую, тихую и проникновенную песню без слов. Хейди протерла стойку возле локтя Табиты. - Еще выпьешь? - спросила она. - О'кей, - сказала Табита, допивая стакан. Еще раз выпить, еще раз попробовать дозвониться Карлосу - и в путь. - Я сейчас вернусь, Хейди, - сказала она и пошла назад к телефону. Карлоса все еще не было. Его улыбающееся изображение предложило ей назваться и оставить свой номер телефона. Табита стукнула кулаком по стене. - Гуляешь где-нибудь на вечеринке, да, Карлос? Что ж, надеюсь, ты веселишься, потому что мне совсем не весело. - Ошиблись номером? - поинтересовался голос у нее над головой. Табита взглянула вверх. Это был перчаточник со своей птицей, спускавшийся по ступенькам. Они закончили выступление и шли вниз во влажный и убогий подвал, который управляющие отказывались ремонтировать из-за его "классической атмосферы". - Номер-то правильный, я ошиблась планетой, - сказала Табита. Он спустился на лестничный пролет и встал позади нее, заглядывая через ее плечо в физиономию Карлоса на маленьком экране. Табита чувствовала запах его птицы. Она и пахла попугаем. - Этот парень вас кинул? - спросил музыкант. - Не взял вас на вечеринку? Вы ведь только что это сказали, так? Простите, я хочу сказать, что не в моих привычках подслушивать чужие телефонные разговоры - вы понимаете - я просто спускался вниз и не мог... Птица вытянула шею и неожиданно издала громкий пронзительный крик, похожий на сигнал пожарной тревоги. Табита вздрогнула. Затем вынула свой штепсель из телефонной розетки. - Замолчи, Тэл! Замолчи сейчас же! Заткнись, сделай милость. А, Тэл? - прикрикнул музыкант, хлопнув птицу своей перчаткой. Та смолкла так же неожиданно, как заорала. - Это Тэл, - сказал музыкант. - Приношу свои извинения. Артистический темперамент. Очень-очень чувствителен. Здравствуйте, я Марко, Марко Метц. Что? - спросил он, хотя Табита ничего не говорила. - Что? Вы слышали обо мне? - Нет, - сказала Табита. Вблизи его глаза были еще более сладкими, чем на сцене. - У вас очень хорошо получается, - сказала она. - Да, - ответил он. - У меня действительно прекрасно получается. Я хочу сказать, что так оно и есть. Да, я очень хорош. Действительно. Но зачем вам это знать? Вы занятая женщина, я занятой мужчина, это большая система... В течение всего времени, пока он нес эту бессмыслицу, его глаза скользили вверх и вниз по ее телу. На это у нее не было времени. И все же. - Тэл? - сказала Табита, показывая на попугая. - Да, правильно. - Можно его погладить? - спросила она. Он слегка пожал плечами: - Это ваши пальцы, - сказал он. - Нет, нет, я просто шучу. Конечно. Вот так. Видите? Марко легко взял руку Табиты в свою. Его рука была теплой и сухой. Он поднял ее пальцы к голове попугая и погладил ими птицу по спине. Тэл изогнулся. - Откуда он? - спросила Табита. - Он? Издалека. Вам это даже не произнести. Посмотрите на него, он сам не может этого произнести. Эй, - сказал он, приблизив свое лицо к клюву птицы, - она хочет знать, откуда ты. Видите, даже он не может этого произнести. - Крем для обуви! - неожиданно пропела птица. - Интриги в кордебалете! Интриги в обуви! Удивленные, они оба расхохотались. - Он слегка возбужден, - сказал Марко. Табита снова погладила птицу по голове: - Ему можно пить? - Тэлу? Нет. - А вам? - Конечно. - Я буду в баре, - сказала Табита. - Итак, - спросил он, присоединившись к ней через три минуты уже без птицы, - вы приехали в город на карнавал? - Нет, я ищу работу. Я только что вернулась с Шатобриана. - На Поясе? - Марко взглянул на нее уже с уважением, как это бывало со всеми, когда она говорила что-нибудь в этом роде. - Что это была за работа? - поинтересовался он. - Просто поставка для аптеки. В основном специальные бутылки с вакуумной липкой сывороткой. Ничего интересного. - Так вы пилот? - Я пилот. - Вы всегда работаете на эту аптеку? - Работать я буду на кого угодно, - сказала она, - если деньги хорошие. - У вас что, свой корабль? - Да, у меня свой корабль, - сказала Табита. Сразу было видно, что на него это произвело впечатление. Даже после стольких лет она не могла не испытывать гордости, говоря это совершенно незнакомому человеку. При этом она знала, что будет испытывать значительно меньшую гордость, когда скажет Элис об условиях уплаты штрафа. Табита надеялась, что ей не придется этого делать. Она взглянула на Марко. Ей захотелось взять его с собой. Захотелось привести его в свою кабину и сорвать с него всю его шикарную одежду: - Я бы пригласила вас на борт, - сказала Табита, - но я не собираюсь здесь оставаться. - Очень плохо, - ответил он. - Это было бы дивно. А какой у вас корабль? Табита уставилась на него. Она вдруг сообразила, что на самом деле его интересует ее корабль. Она почувствовала себя слегка оскорбленной. - Просто старое корыто, - ответила Табита. - Скутер? - Нет, баржа. Вид у Марко сразу стал очень оживленный, словно он рвался поделиться с ней каким-то радостным секретом. - И он только ваш? Никого больше нет? - Нет, - ответила она, уязвленная. - Хотите отвезти меня на Изобилие? - Вы едете на Изобилие? - Да. - Сегодня? - Нет, нет. Но завтра - первым делом. Табита изумленно смотрела на него. - Что ж, хорошо! - сказала она. И тут вспомнила о кристалле осевого запора. - Ох, нет, - сказала она. - То есть я хочу сказать - я с удовольствием, только мне нужно еще кое-что. Он коротко рассмеялся: - О, есть и еще кое-что, - сказал он. - В изобилии. Сколько вам нужно? Табита пососала губу: - Двести пятьдесят, - сказала она. - Вперед. А потом, черт, не знаю, мне надо ремонтироваться. - Нет вопросов, - отозвался он. - Не верю, - сказала Табита. - Вы серьезны. - Иногда. Он легко провел ладонью вниз по ее руке. Прикосновение его было мягким - прикосновение музыканта. Он спросил: - Хотите пойти на вечеринку? 7 Они вместе вышли в холодную пыльную ночь. Хотя парад давно уже кончился, на воде все еще были толпы. Там были дети, боровшиеся на плотах из толстых досок и пластиковых барабанов; парочки в гребных лодках; беспризорные хромающие моторные катера. На площадке лестницы, расположенной ниже "Ленты Мебиуса", стояли, сидели, бездельничали, спорили и пили по меньшей мере человек двенадцать. К красно-белому столбу была привязана скоростная лодка. Зеленая птица полетела вниз прямо к ней, ее тень была смутной и удваивалась лунами. Луны освещали пустыню и степь, полярные поселения и каньоны, где вглубь и вширь разливались сонные каналы. Они окрашивали пустыни, заливали пампасы, сияли на стеклянных фермах, бросали отблески на заросшие водорослями озера переплетающихся городов. Они заливали светом арену в Барсуме и серебрили лужайки пригородного Брэдбери. Не делая никаких различий, они освещали мрачные монолитные кварталы старого города и надменные беспорядочные постройки нового, безмолвно наблюдая за тем, как он расползался вширь, за пределы демонтированного купола. Табита откинулась в лодке, пораженная и ошеломленная своим везением, пока они скользили по грязной воде под ядовитым сиянием видеостены. Марс, как она позже отметит про себя, был забит; туда потекли большие деньги. Прошло всего несколько лет с тех пор, как Скиапарелли был живой панкультурной маткой, космополитическим перекрестком солнечной системы, где все расы, находившиеся под покровительством Капеллы, могли сосуществовать в шумной гармонии либо, торгуясь и споря, следовать через него в караван-сараи на юге. В те дни туристические автобусы оттесняли каики и грузовые платформы от Аль-Казары; импортные сувениры заполняли полки ломбардов, куда когда-то забредали мучившиеся с похмелья астронавты, сжимая в руках свои конусы и аккордеоны. Табита любила его и таким, хотя она помнила лучшие дни, не так много лет назад, когда джазбэнды в винных погребках звучали так громко, что почти заглушали бешеный стук космических старателей старых времен, игравших в маджонг. Можно было лечь спать в любом месте, где было достаточно тепло, и даже полицейские не стали бы тебя прогонять. Проснувшись с первыми лучами солнца, можно было обнаружить беспризорную ламу, рывшуюся носом в твоем кармане, и группу грантов - торговцев хлопьями, налаживавших свой рынок прямо вокруг твоей постели. Надев башмаки, ты моргал, спотыкался о сук и, стащив по пути чапати у старушек, брел вдоль аркады вслед за запахом жарящихся кофейных зерен. Из окон верхних этажей высовывались люди, чтобы поболтать с соседями, проезжавшими по каналу. Развешанное на веревках, протянутых через сто девяносто девять тихих заводей, их разноцветное белье неподвижно висело в горьком утреннем воздухе. Пока ты пересекал Медный мост, солнце играло на крышах домов, яркое, как масло, в светло-коричневом небе. Тендеры-роботы быстро проносились по воде, что-то бормоча про себя. А дальше, в Садах Хамишавари, вверх взлетали фонтаны. Для людей, которые, получив власть над пространством, предпочитали перепрыгивать через него, а не болтаться на орбите и что-то там строить, Марс и его стремительно летящие луны были настоящим подарком судьбы. Руки капеллийцев направляли все операции, капеллийская техника создала все постройки, но великий труд по заселению Марса был осуществлен людьми с его ближайшего соседа - планеты Земля - и во имя этих людей. Их энтузиазм можно было понять. Неожиданно они получили доступ к целой планете; и не просто доступ, а реальную возможность ее освоения: планеты незаселенной, пустынной. Покинутой. Сейчас, когда Красная Планета буквально наводнена кремневыми моделями и сентиментальными воспроизведениями "античности", больше как дань моде, а не благодаря археологам, трудно себе это представить, но во времена Большого Скачка единственными следами когда-то гордой расы архитекторов и инженеров были великие каналы. Несмотря на впечатляющие размеры, каналы были в плачевном состоянии, их воды задыхались от ила, русла были все в трещинах, а берега разрушены веками долгих и трудных марсианских зим. Там, где они исчезали среди растрескавшихся долин и нагромождений огромных валунов на пыльных, покрытых коркой землях, первооткрыватели отступали, признав свое поражение, не в силах разгадать загадки этой дикой страны. Только опытный глаз их капеллийского советника мог определить, где именно в пустыне из базальта и сланца мог находиться скрытый ключ к потерянному миру. Следуя этому указующему персту, они вышли в нетронутую пустыню и стали копать в песке. Тогда и только тогда на свет вновь появились огромные монолитные блоки и плиты старого города. Они построили купол, чтобы не пропускать пыльные бури и сохранять свежий воздух. Они назвали город Скиапарелли - в честь героя искусства астрономии. Где-то еще измерялись вулканы Тарсиса, осушался Аргирский бассейн, дотошно исследовались целые леса Красных Чащоб. Здесь была гравитация, оставлявшая желать лучшего, здесь был горизонт, настолько низкий, что можно было протянуть руку и дотронуться до него. С помощью примитивных генераторов микроклимата, только появлявшихся на орбитальных заводах Домино Вальпараисо, они разбудили погруженную в дремоту экологию и грубо встряхнули ее. В ржавых дюнах появились первые ростки низкорослого сагуаро. Старатели поплелись назад в города, шумевшие в зеленых оазисах, затем снова выбрались в пустыню, открыв для себя марсианские морозы. Годы тянулись долго, компания была разношерстной, и если воздух был неочищенным, то разве это не вносило некоторый привкус опасности во все предприятие? Присутствие капеллийских директоров и полиции эладельди не так подавляло и обескураживало, когда у тебя был шанс погубить себя, если ты рисковал. И тот факт, что большая часть Рио Маас была исследована кораблем пустынь, а не с самолета и вездехода на гусеничном ходу, видимо, имел под собой все ту же основу: это был решительно более опасный путь исследования. Моряков, бросавших вызов внезапным песчаным бурям или опрокидывавшихся на Шее Митридата, спасали редко. Директора советовали этого не делать. "Они знали, на что идут", - говорили они, скорбно покачивая огромными головами. На популярной в те времена открытке, привлекавшей эмигрантов, был изображен улыбающийся ребенок в огромных взрослых башмаках, покрытых красным песком. И каким бы сентиментальным он ни казался, этот образ точно передавал опьяняющее чувство, которое испытывало человечество, вступая на путь покорения того, с чем они не могли справиться, - пока. Ну, а марсиане, эта исчезнувшая раса титанов, что мы можем сказать о них? Даже сегодня - чуть больше, чем может поведать столь красноречивая архитектура Скиапарелли. Они действительно были титанами, судя по их строениям, максимально использовавшим все преимущества непритязательной гравитации. Они были большими и сильными, с далеко идущими планами. Они работали в камне, железе и кирпиче. И хотя естественное освещение определенно не входило в число удобств, занимавших их мысли, в немногих сохранившихся бесформенных ямах, где завывают ветры, остались следы оконных стекол и примитивных, но не столь безуспешных попыток использования стеклобетона. Что из себя представляли эти строения, до сих пор вызывает сомнения. Они явно не слишком приспособлены для жилья. Как бы ни были они размыты под влиянием крутящихся и замерзающих песков, уничтоживших все следы убранства и мебели, на их потолках и стенах все же остались знаки: остатки выгравированных, иногда даже инкрустированных прямоугольных символов, в которых многочисленные эксперты безоговорочно признали письмена, хотя их так и не удалось более или менее реально перевести. Если попробовать воссоздать характер марсиан по порталам кранов, сухим бочкам, подземным темницам и наглухо закрытым склепам, прямым линиям их лестниц, желобов и акведуков, они были серьезными и решительными людьми, обстоятельными во всех своих начинаниях, никогда не сворачивавшими со своего пути и чуждыми легкомыслия. Предполагать что-либо большее было бы фривольностью. Шестьдесят семь разрушенных строений в Долине Барсума, обычно именуемые "монастырями", могли предназначаться именно для этих целей; с тем же успехом они могли быть армейскими казармами, изоляторами для душевнобольных или жертв чумы, либо лагерями, куда марсиане-горожане выезжали на отдых. Не осталось ни малейших свидетельств ритуального заклания диких зверей на аренах или обычаев принесения в жертву разгневанным божествам проворных рабынь. Что же случилось с марсианами? Куда они исчезли? Если у капеллийских директоров и были какие-либо соображения на этот счет, они их никогда не высказывали. Недовольные на Земле, привязанные к ней по обязанности или из упрямства, бурчали, что Капелла с самого начала знала, что будет обнаружено на Марсе и почему. Некоторые не без злорадства утверждали, что именно Капелла сотворила все это с Марсом, Бог знает сколько эр назад. И тем не менее, как огромный безмолвный некрополь в сердце бурлящего города, пустые древние бункеры и башни отбрасывают колоссальные, перекрывающие друг друга тени на каменные улицы и быстрые каналы. Мрачное, напоминающее гробницы, их внутреннее убранство без слов рассказывает об исчезнувших архитекторах. В течение некоторого времени здесь в неудобных лагерях обосновались археологи, но потом они перебрались в города, выросшие, как грибы, вокруг развалин. Древний город был покинут вторично, оставленный на милость романтиков, теоретиков, проезжих и собак. Сюда стали приезжать подростки - снова и снова гонять свои багги по кругу в доках. Когда они выросли, стало модным возвращаться в складские помещения и устраивать там многолюдные вечеринки. Табита подняла глаза на огромные стены монолитного розового камня, поднимавшиеся вверх на сотни метров и исчезавшие в темноте. Между ними, как гигантские автострады, перекидывая мосты через бездны пустого пространства, тянулись прогоны, балки и порталы. Табита могла со всеми удобствами посадить на любой из них Элис, и еще осталось бы место. Скоростная лодка ровно двигалась между пустыми набережными вдоль гигантских суровых зданий. То там, то здесь вспыхивали огни. Со стоявших у причалов праздничных яхт над красно-фиолетовой водой неслась музыка, и раздавались голоса. Хриплый вой двигателя отзывался мертвым пустым эхо. Они причалили в заводи под небом, черным, как запекшаяся кровь, и пошли по понтону на бетонированную площадку дока. В темноте бассейн казался тусклой лужей темно-красного вина, в которой, как огромная жемчужина, тонул Деймос. У дока собрались люди, они высыпали из склада, где было полно еды, напитков, свежего воздуха и оглушительно гремела музыка. 8 BGK009059 LOG TXJ. STD ПЕЧАТЬ с// basprrr$TXJ! a222/ in% ter&& & РЕЖИМ? VOX КОСМИЧЕСКАЯ ДАТА? 07.31.33 ГОТОВА - Привет, Элис. - ПРИВЕТ, КАПИТАН. ТЫ СНОВА ПРИШЛА ПОГОВОРИТЬ СО МНОЙ? - Там, внутри, просто сумасшедший дом. - Я УЖЕ ВИЖУ. НАДЕЮСЬ, ОНИ НИЧЕГО НЕ ПОЛОМАЮТ. - Они ломают меня. - НУ, КОНЕЧНО ЖЕ, НЕТ, КАПИТАН. - Это вроде как нескончаемая вечеринка у тебя дома. - ТЫ ЖЕ ЛЮБИШЬ ВЕЧЕРИНКИ. - Я люблю на них ходить. На вечеринки к другим людям. Сама я их устраивать не люблю. И уж конечно, мне не нравится, когда мне их навязывают. Впрочем, однажды у меня действительно была хорошая вечеринка. На Равнине Утопии. Когда я получила тебя, я устроила грандиозный сабантуй, чтобы это отметить. Он и вправду хорошо получился. Пришли все: Сэм, Мэй Ли, Мьюни Вега. Фриц Джувенти со "Стойкости Валенсуэлы" в своей треуголке и коротких гетрах - он ничуть не постарел. Кое-кто из девчонок с "Хай-Бразил" поддразнивали его, но Фриц всегда притворяется, что он просто очарован. Его на мякине не проведешь. Некоторые из них приехали издалека, даже с Фобоса - те, кого я знала, еще когда вкалывала, чтобы получить белую карточку. Я увидела Доджер Гиллспай - сверкая белками, она требовала сигареты у перепуганной стюардессы межпространственных линий. - Доджер! - сказала я, обнимая ее. - Я думала, ты на Поясе. - Я и была там, - ворчливо отозвалась она. - Отказалась от парочки верных дел, чтобы попасть на твой чертов прием с булочками, - пожаловалась она, хотя все это время смотрела на бедную девочку, полузакрыв глаза и вскинув голову так, чтобы в белках отражался свет. Стюардесса послушно протягивала ей пачку сигарет. Доджер, наконец, соизволила взять одну. - Спасибо, милочка, - сказала она и как следует съездила мне по локтю, давая понять, чтобы я убиралась, впрочем, полушутливо - у Доджер всегда все только наполовину серьезно. Так что я решила остаться, просто чтобы ее позлить. Я спросила у ее жертвы: - Вам здесь нравится? - О, да - ответила та. Она вопросительно посмотрела на Доджер, потом перевела взгляд на меня, но Доджер просто стояла и смотрела на меня, склонив к плечу голову, и ее взгляд говорил: "Чтоб ты сдохла". Никого знакомить она не собиралась. - Я Табита, - сказала я с обворожительной улыбкой. - Табита Джут. - Ах, ну тогда это же ваша вечеринка! - пискнула Доджерова стюардесса. - Вот именно, - ответила я. Доджер вздохнула и выпустила клуб дыма прямо в нас. - Так, значит, вы теперь будете летать самостоятельно, - сказала жертва и снова полезла за своими сигаретами. Я позволила ей вытащить их и предложить мне и только тогда покачала головой. Это все из-за того, что Доджер была рядом. Она на меня плохо влияет. - Извините, - задохнулась стюардесса. - Я Мойра. Здравствуйте. - Я в восторге, - пробурчала Доджер. Мойра смутилась и посмотрела на Доджер. Но в этот момент ей хотелось поговорить со мной. - Жаль, что у меня нет корабля, - вздохнула она. - Я бы летала с таким удовольствием. - Но вы же летаете, - заметила я. Девушка бросила на меня такой взгляд, что сразу стало ясно - у нее есть характер, просто выучка заставляет ее вести себя, как солдатик. - То есть, вы хотите сказать, что я помогаю старым дамам выпутываться из ремней, - язвительно сказала она. - Я подаю коктейли и улыбаюсь. - Что ж, когда-то и я этим занималась, - призналась я. После этого ее уже было не остановить. Подумать только - сначала водить туристов, а кончить тем, что получить собственный корабль! Я не могла ей сказать, что у нее мало шансов повторить пройденный мною путь. Она бы подумала, что я просто зазналась. Я кончила тем, что оставила ее стоять с разочарованным видом, а Доджер - с видом сардонической благодарности. - Желаю вам приятно провести время, - сказала я. Я ушла, чтобы пройтись между гостями. Я и понятия не имела, что пригласила столько народу. Там была даже парочка беспилотников - не знаю, как они ко мне попали - и, похоже, все из салона по найму. Я рисовалась, потому что мне уже не надо было туда ходить. Никаких больше полетов по контракту, когда пилоты-владельцы обращаются с тобой, как с грязью. Никаких больших досок с объявлениями, никакого салона по найму! - А ЧТО ЭТО ЗНАЧИТ, КАПИТАН? - Ну, понимаешь, когда ты впервые приезжаешь на станцию, ты никого не знаешь, так что ты завязан на официальной сети, на досках для приезжих дельцов, на салоне для местной публики. Очень скоро ты понимаешь, что это пустая трата времени. За всем надзирают эладельди, и все равно сведения о стоящей работе передаются по слухам. Но к тому времени, когда ты это выясняешь, ты уже познакомилась с несколькими людьми, и тебе уже не надо больше болтаться в салоне. Что надо делать - так это облюбовать себе уголок в какой-нибудь кантине или гимнастическом зале. Где-нибудь да подвернутся новости. Кое-кто из "стариков" пристроился в полицейских участках и помещениях транспортного контроля. Но если у тебя есть свой корабль и нет аллергии на работу, ты можешь выбирать. - НО НАМ ВСЕ ЖЕ НЕ ВСЕГДА ТАК ЛЕГКО УДАЕТСЯ НАЙТИ РАБОТУ, НЕ ПРАВДА ЛИ? - Да. Не всегда. Мы делаем глупые ошибки и кончаем тем, что связываемся с каким-нибудь придурком вроде этого. - ИЗВИНИ, КАПИТАН. Я НЕ ХОТЕЛА ПРИДИРАТЬСЯ. ПРОДОЛЖАЙ ПРО СВОЮ ВЕЧЕРИНКУ. ПРО СВОЙ НАСТОЯЩИЙ УСПЕХ. - Это и был успех. За весь вечер ни одной секунды скуки и ни одной фальшивой ноты. Единственный раз все притихли, когда явилась пара патрульных эладельди и стала разнюхивать, потому что все сборища на равнине - общественные и частные - находятся в их ведении. Я предложила им выпить, а они просто оскалили зубы из вежливости. Я заметила альтесеанина, прятавшегося под столом. Я подумала, что он пытается спрятаться от эладельди, но он просто шарил там в поисках каких-нибудь оброненных вещей. Видишь ли, я думала о капитане Фрэнке. Жаль, что я потеряла с ним контакт. Я потеряла контакт со столькими людьми. Элис. - ЛЮДИ ПРИХОДЯТ И УХОДЯТ. - Я скажу тебе, кого я увидела в тот вечер из тех, с кем не хотела встречаться. Одна была из компании "Хай-Бразил" - Вера Шоу, с бритой головой, в тоге, сандалиях и все такое прочее. - Привет, Табита, - сказала она. - Я слышала, сегодня полагается приносить поздравления. Она произнесла это так, словно я ждала ребенка. - На твоем месте я бы зарегистрировала ее как можно скорее, - сказала Вера. - Убедись, что журнал в порядке. - Она уже семь лет не летает, - ответила я. - Она была у Сансау. С ней все чисто. Вера положила руку мне на локоть: - Все равно, Табита, - сказала она, - тебе будет нужно дать эладельди ее осмотреть. - Нет, - сказала я. Ну и зануда, честное слово. - Они везде полезут вплоть до сортира. Вера наградила меня чопорным взглядом. - Ты несносна, Табита, - сказала она. - Ты же знаешь, ты должна дать им проверить корабль. Я уставилась на нее. - Я забыла, - тупо сказала я. Она могла бы нагрубить мне в ответ, но она выпивала у меня в доме. Я похлопала ее по шелковистому плечу. - Желаю тебе хорошо повеселиться. Вера, - сказала я и попыталась скрыться, но она стала рассказывать мне все, что ей известно о "Кобольдах", все что с ней случилось, когда она летала на "Кобольде", что случалось, когда кто-нибудь из ее знакомых летал на них, и вообще все, что происходило с кем угодно, кому приходилось летать на "Кобольдах", независимо от того, была она с ними знакома или нет. - ЖАЛЬ, ЧТО Я НЕ МОГЛА ЭТОГО СЛЫШАТЬ. Я БЫ ХОТЕЛА ПОЗНАКОМИТЬСЯ С ВЕРОЙ ШОУ. ОНА ПРОСТО ЗАВОРАЖИВАЕТ. - Нет. Она зануда. Я терпеть не могу людей вроде Веры. Ну, хорошо, мы всем обязаны Капелле. Но это же не значит, что мы должны все время воскурять фимиам благодарности. Если бы я была капеллийцем, мне бы это даже было не нужно. - А КАК ТЫ ДУМАЕШЬ, ЧЕГО БЫ ТЫ ЗАХОТЕЛА, ЕСЛИ БЫ БЫЛА КАПЕЛЛИЙЦЕМ? - Если бы я была капеллийцем, у меня было бы все, что я захочу, правда? - КОНЕЧНО, ОНИ ОЖИДАЮТ КАКИХ-ТО ПРОЯВЛЕНИЙ. - А может, нет. Может, это была ошибка. - КАПЕЛЛИЙЦЫ НЕ ДОПУСКАЮТ ОШИБОК. - Ты это уже раньше говорила. Но они же сделали ошибку, дав привод фраскам. - У ФРАСКОВ БЫЛ СВОЙ ПРИВОД. - Разве? - ДА, БЫЛ. - Откуда ты это знаешь? - НАВЕРНОЕ, ГДЕ-ТО СЛУЧАЙНО УСЛЫШАЛА. - Что ж, особой пользы им это не принесло. Пришла Мэй Ли и вызволила меня. Фактически она схватила меня за локоть: "Ну?" - спросила она. - Что "ну"? - в ответ спросила я. - Привет, Вера, - сказала Мэй Ли, послав ей через мое плечо ледяную улыбку, и, прежде чем Вера успела ответить, продолжала: - Когда ты собираешься показать нам КОРАБЛЬ? Все просто умирают от желания его увидеть. - А это правда "Кобольд" Сансау? - спросила Молли. - Один из "Кобольдов" Сансау? Я хотела поинтересоваться, что она имеет в виду, но Мэй перебила. Она подбивала гостей пойти и проинспектировать приобретение, и все требовали моего внимания. Мэй Ли и Молли Джейн. Интересно, что с ними стало. Мэй Ли, наверное, все еще там. Сейчас она уже, наверное, заправляет ремонтной мастерской. Или чьим-нибудь флотом. Ты помнишь Мэй Ли, Элис? Она настаивала на том, чтобы тебя полностью проверить прямо на месте. - Я ПОМНЮ МЭЙ ЛИ. У НЕЕ БЫЛИ ЧУДЕСНЫЕ РУКИ. - Только не говори мне, что могла чувствовать ее руки. - КОНЕЧНО, НЕТ. НО Я ИХ ЗАМЕТИЛА. ОНА БЫЛА ОЧЕНЬ ИСКУСНОЙ. ПОД ЕЕ РУКАМИ Я СЕБЯ ЧУВСТВОВАЛА МУЗЫКАЛЬНЫМ ИНСТРУМЕНТОМ. - Хорошо. - ИДЕАЛЬНО НАСТРОЕННЫМ. - Хорошо! - ИЗВИНИ, КАПИТАН, Я ПРОСТО ПРЕДАВАЛАСЬ ВОСПОМИНАНИЯМ. ТЫ ЖЕ ЗНАЕШЬ, У МЕНЯ И В МЫСЛЯХ НЕ БЫЛО ЖАЛОВАТЬСЯ НА ТВОЙ СТИЛЬ ТЕХОБСЛУЖИВАНИЯ. СЕЙЧАС Я К НЕМУ УЖЕ СОВСЕМ ПРИВЫКЛА. - Замолчи, пожалуйста. - ИЗВИНИ. - Элис, обещаю тебе, в ту же минуту, как мы выберемся из этой передряги, что бы это там ни было, - как только мне заплатят, обещаю тебе хороший капитальный ремонт, расточку, очистку, все работы. - САМОЕ ГЛАВНОЕ - ОСЕВОЙ ЗАПОР. - Все, что угодно! Ты получишь все, что угодно. Как только я получу плату. - НАДЕЮСЬ, ЭТО БУДЕТ ДОСТАТОЧНО СКОРО, КАПИТАН. ДЛЯ МЕНЯ БЫЛО БЫ УЖАСНО ПОДВЕСТИ ТЕБЯ. 9 Неожиданно в небе расцвел белый огонь - хризантемы на бархате - и превратился черно-красный. Голубые вспышки магнезии спиралью взвились в зябкую ночь. Над всеобщим весельем и суматохой в темпе стаккато трассировали всплески багряного света. На берегу канала толклись маленькие фигурки со столбиками огня, перескакивая из лодки в лодку, ускользающий огонь подхватывал их тени, отбрасывая их в разные стороны, и тени прыгали по стенам зданий, расположенных на другом берегу. Сквозь стекло снизу доносился приглушенный звук рожков и пьяные приветственные возгласы. Табита Джут стояла, слегка покачиваясь, в окне квартиры Марко Метца в пентхаусе, и смотрела вниз на бренные останки карнавала в Скиапарелли. Неужели они никогда не отправятся по домам спать? Табита ткнула в силовое поле, препятствовавшее проникновению холода. Поле вяло укусило ее за палец. Окно было от потолка до пола, генераторы поля - безмолвны и невидимы. Играла музыка. Табита попыталась опереться на поле. - Не надо этого делать, - сказал Марко. - Ты только что сюда пришла. Он подошел к ней сзади, положил одну руку ей на плечо, вторую - на талию, прижался губами к ее шее. Табита повернулась и очутилась в его объятиях. Она прильнула губами к его твердым губам, прижалась к его крепко сбитому маленькому телу. Марко поцеловал ее в щеку и шепнул ей на ухо: - Может быть, тебе лучше снять жакет? - Может быть, - ответила Табита. Она была совершенно разбита. Казалось, все стремительно несется вперед, и она легко металась во времени, как ригелийская сильфида. Все было таким блестящим, покрытым серебряной пленкой. Она стряхивала звездную пыль со своих ног. Она потянулась к своему великолепному мужчине, но он повел себя очень практично и взял ее сумку - ее сумку. - Я просто положу ее здесь, - сказал он и отнес ее на столик, представлявший из себя просто низкую длинную плиту из какого-то прозрачного материала. - Слушай, что у тебя там набито, ты специализируешься на поднимании тяжестей? - Я подбираю вещи, - ответила она, - во время своих странствий. Я подбираю странные вещи, - сказала она, глядя на него. Он стоял совсем близко, так близко, что трудно было смотреть ему в лицо. Табита стала расстегивать пуговицы его рубашки. На нем было термальная майка, Табита нетерпеливо подтянула ее вверх и нагнулась, чтобы поцеловать его широкую смуглую грудь. - Я тебе не верю, - сказала она. И почувствовала, как он напрягся. - Что такое? - спросил он. - Ты о чем? - Я вожу грузовой корабль, - сказала Табита. - Я встречаю многих мужчин. Я встречаю многих женщин. Но ты, ты - межпланетный артист... - это она выговорила очень тщательно, ей становилось трудно говорить - язык не слушался. - Ты, - сказала она, перебирая пальцами густую поросль на его груди, - ты... это место - и ты собираешься нанять меня! Марко расслабился. - Ты, - сказал он, легонько целуя ее, - здорово нагрузилась. - В доску, - ответила Табита. - Это прекрасно. Тебе досталось что-нибудь из этого? - Из чего? - Да что там было, - сказала она, - на вечеринке. Марко коротко рассмеялся. - Что там было, - повторил он. - Что бы там ни было, думаю, мне тоже досталось. - Это был кристалл, - сказала Табита, - хорошая штука. Она заморгала, глядя на него: - Правда. - Может, он ей не верит. Табита потянулась к нему. Ее рука прошла сквозь ртутную суспензию, как Элис сквозь отклонение, глянцевитую, прохладную и поблескивающую.