, но кольцо оставалось пока у Оуэна, чтоб ему провалиться. Дэвид заказал новое кольцо, но еще колебался насчет его окончательного вида. К концу он уже только просматривал документы, чтобы лишь не подписать ненароком свой смертный приговор. От мелкого шрифта рябило в глазах. Кит сидел в сторонке, что-то напевая без всякого мотива. Кит любил петь, но, правду сказать, не мог выдерживать мелодию. Но так как никто ему никогда этого сказать не решался, Кит находился в блаженном неведении, что поет он, как пукающий в тумане гусь. У Дэвида не хватало жестокости открывать ему глаза. Сейчас Кит забавлялся, разглядывая эконома в упор, пока тот чуть не спрятался в собственные зашнурованные ботинки. Саммерайл нервировал эконома. Хотя Саммерайл любого нервировал. Дэвид, просияв, подписал последний документ и откинулся в кресле с театральным вздохом. Эконом собирал документы, а Дэвид мрачно на него смотрел. Этот человек напоминал ему многочисленных наставников (никто из них долго не удерживался), пытавшихся вбить хоть что-нибудь полезное в его необузданный ум. И ни один из них не преминул напоминать ему о его разумном кузене Оуэне, прославленном историке. Оуэн всегда был примером всего, чем Дэвид не был и, как он знал, быть никогда не сможет. И неудивительно, что Дэвид ненавидел своего двоюродного брата еще до того, как его увидел. Они не были близки даже по крови: у Артура, отца Оуэна, был младший брат Саул. Он женился на Элоизе, чья сестра Маргарита была матерью Дэвида. В обычных обстоятельствах Дэвиду и думать не пришлось бы о семейном титуле, но отравленное наследие форсажа убивало многих Дезсталкеров еще до наступления возраста зрелости. И потому, когда Оуэн оказался вне закона, Дэвид стал владельцем титула и ответственности, которых он никогда не ожидал и никогда по-настоящему не хотел. Особенно если все, что он должен делать в качестве Дезсталкера - это подписывать эти проклятые бумаги. Наконец эконом коротко кивнул, удовлетворившись на время, и Дэвид выбросил перо в окно, пока эконом не передумал. - Итак, - сварливо заявил он, - могу я наконец пойти и пообедать, или где- то в Оплоте еще валяется обрывок бумаги, на котором я забыл нацарапать свое имя? - Документы все, милорд, - спокойно ответил эконом. - Но встречи с вами дожидается делегация крестьян. Вы обещали их принять, милорд. - Я обещал? - переспросил Дэвид, скривившись. - Пьян был, наверное. - Пусть подождут, пока мы пообедаем, - предложил Кит. - Для того и существуют крестьяне. - Нет, Кит. Если я обещал, значит, обещал. Где они, эконом? В главном зале? Ладно, веди. И поживее, а то ноги переломаю. Эконом отвесил рассчитанный до дюйма поклон на самой грани приемлемого и пошел впереди показывать дорогу. Дэвид и Кит за ним, причем Кит громко фыркал, когда у него в животе урчало. - Дэвид, можно я убью его на свой день рождения? В подарок. Дэвид не мог не рассмеяться. - Извини, Кит. Как ни противно мне это признать, но он мне нужен. Он единственный, кто здесь знает, за какие ниточки дергать, чтобы управлять Оплотом таких размеров. А я просто не знал бы, с чего начать. Искать ему замену - это был бы кошмар. Этот сукин сын сделал себя незаменимым, и он это знает. - А зачем нам принимать крестьян? - спросил Кит. - Вроде бы мы это не обязаны. - Обязаны. Или, точнее, я обязан. Частично потому, что я хочу, чтобы местные жители меня любили. Оуэн об этом не беспокоился, и когда императрица поставила его вне закона, он ни к кому не мог тут обратиться. Со мной такого не будет. Потом: чем больше связей и источников информации у меня будет, тем меньше влияние эконома. Я хочу, чтобы они видели власть во мне, а не в нем. И последнее: недавно крестьяне начали экспериментировать с элементами местного самоуправления, и я хочу их в этом поощрить. - За каким чертом? - произнес Кит, искренне шокированный. - Крестьяне делают то, что им скажут. Потому-то они и крестьяне. Позволить им самим решать свои дела - значит напрашиваться на неприятности. И не в последнюю очередь от Лайонстон. Если она узнает... - ...то ничего не сделает, пока будут идти поставки провизии, - спокойно перебил его Дэвид. - Империя зависит от того, что мы производим, и она это осознает. А почему я поощряю крестьян - отвечу: мне нравится их храбрость, и я понимаю их стремление к независимости. И забавно думать, как Лайонстон бессильно пускает дым. И еще одно: поощряя местную демократию, мы затыкаем глотку Подполью. Не волнуйся, Кит, я знаю, что делаю. Поощряя крестьян и подрывая авторитет эконома, я могу услышать то, что не услышал бы иначе. Меня не застигнут спящим, как Оуэна. Встреча удалась. Крестьяне почтительно кланялись Дэвиду и Киту, говорили все, что полагалось, и выдвинули несколько скромных предложений. Дэвид притворился, что их обдумывает, и согласился. Местная демократия на Виримонде жила и процветала, эконом молчаливо кипел, и, с точки зрения Дэвида, все было в мире хорошо. Ему нравилось, что крестьяне довольны, а эконом недоволен. В сердце своем он был любителем простых удовольствий. Крестьяне снова поклонились, глубоко, как следует, и вышли счастливые и довольные. Дэвид уже позволил себе подумать об обеде, как эконом преподнес свой маленький сюрприз. - То есть как это "еще дела"? - рявкнул Дэвид. - Я подписал все, что не дышит, и поговорил со всем, что дышит. Все, что осталось, может подождать, пока я поем, переварю обед и посплю. - Боюсь, что нет, милорд, - ответил невозмутимый эконом. - Пришло сообщение лично от императрицы относительно ее планов на будущее Виримонда. Каковые планы, должен с сожалением отметить, делают ваши заверения крестьянам как лишними, так и не имеющими силы. Дэвид остро глянул на эконома. Он впервые услышал о каких бы то ни было планах на будущее Виримонда, особенно исходящих от императрицы. Он думал, что Лайонстон вряд ли знает, где вообще находится Виримонд. Как владыка планеты и ее людей, он должен был быть уведомлен о любых планах весьма загодя. И еще было что-то в тоне эконома, что ему совершенно не понравилось. Какая-то почти самодовольная осведомленность. Дезсталкер нахмурился и откинулся на спинку кресла. Если есть что-то, о чем эконом думает, что оно ему не понравится, он хочет знать это немедленно. - Хорошо, эконом, давайте это на главный экран. Посмотрим, что имеет сказать Железная Сука. Эконом безмятежно кивнул и отошел включить экран. На стене перед Дэвидом и Китом появилось изображение, и кошмар начался. Лайонстон комментировала за кадром, но изображения на экране говорили сами за себя. Виримонд должен быть полностью автоматизирован - стать огромной фабрикой от полюса до полюса. Города, деревни и просторные поля скроются под крышами, где скотина будет содержаться в стойлах, выстроенных в сотни этажей. Животные будут рождаться в клонирующих агрегатах, проживать недолгую жизнь с искусственным нагулом веса и умирать в соседних отсеках на бойнях, ни разу не увидев внешнего мира. Корм через трубы, лоботомия для успокоения, убийство и разделка машинами. Сельскохозяйственная земля более не нужна. Не нужны фермы и фермеры. Всем будут управлять компьютеры. Крестьяне будут согнаны в гурты, переправлены на другие планеты, где будут работать на фабриках. Проектный рост производства мяса в тысячу раз за первый год, срок окупаемости проекта - не более десяти лет. Таков был план Лайонстон для Виримонда - будущее, где нет места рукам человека. Последней сценой на экране был сгенерированный компьютером образ нового мира. Пейзаж бесконечных складов и фабрик, черный дым из печей для переработки органических остатков с боен - копыт, костей и кое-какой еще мелочи - в клей. В автоматизированном мире ничего не будет пропадать. Экран опустел, сообщение кончилось. Эконом вежливо кашлянул, напоминая, что он еще здесь: - Какие-нибудь вопросы, милорд? - Она спятила? - спросил Дэвид. - Она что, всерьез думает, что я на это пойду? На уничтожение целого мира с его культурой? Эти люди служат нашей Семье уже много столетий! - Это всего лишь крестьяне, - спокойно ответил эконом. - Их долг и назначение - служить, здесь или в другом месте, как распорядится императрица. Новый способ выращивания мясных животных будет намного эффективнее. Могу представить проектные цифры на ближайшие десять лет, если вам интересно. - Засунь их себе в задницу! То, что она планирует - ужас! Здесь мир людей, а не какой-то филиал Шаба! - Вам следует гордиться, милорд. Виримонд станет первой такой планетой, прототипом. Как только здесь будет доказана ценность проекта, все остальные сельскохозяйственные миры будут преобразованы аналогично. Ваше теперешнее состояние возрастет многократно. - А кому это надо? - прохрипел Дэвид почти в лицо эконому. - Что за радость мне быть лордом огромной фабрики? Нет, здесь этой мерзости не будет, пока я здесь лорд. - А чем ты можешь ее остановить? - спросил Кит. - Она ведь императрица. Это она принимает решения. Будешь много спорить - она объявит тебя предателем, как Оуэна. - Она же не пойдет на уничтожение целой планеты? - растерянно сказал Дэвид. - Или пойдет? - Почти наверняка, - подтвердил Кит. - Не так уж давно она объявила вне закона планету Танним, и всю планету сожгли. Помнишь? Дэвид нахмурился. Он помнил. Миллиарды людей погибли и сгорела целая цивилизация - по приказу императрицы. - Тут же не политика. Тут бизнес. - Очень часто это одно и то же, - пожал плечами Кит. - Ага, - согласился Дэвид. - Я знаю, откуда это пошло. Почему она решила начать с моего мира. Потому что я - Дезсталкер, а Оуэн одержал такой триумф на Мисте. Его ей не достать, и она, сука инфантильная, отыгрывается на мне. Нет, Кит, этого я ей не спущу. - А что ты можешь сделать? - рассудительно спросил Кит. - Боюсь, что ничего, милорд, - вмешался эконом. Голос его был все так же почтителен, но Дэвид был уверен, что видит в его глазах мрачное удовлетворение. - У императрицы никогда не было времени на сантименты, и я сомневаюсь, чтобы ее поколебали какие бы то ни было ваши протесты. Насколько я понимаю, преобразование сельскохозяйственных планет есть часть процесса, призванного гарантировать бесперебойный поток провизии в Империю в течение планируемой будущей войны с пришельцами. В качестве таковой части это преобразование становится вопросом безопасности, и потому не подлежит обсуждению. Кем бы то ни было. - Ты все это знал! - крикнул Дэвид, хватая эконома за рубашку и ударяя спиной об стену. - Ей бы не разработать планов так тщательно без твоих консультаций! Ей нужны были факты и цифры - такие, которые знал только ты. Говори, сволочь! - Он не может говорить, - спокойно заметил Кит. - Ты его придушил. Легче, Дэвид, давай послушаем, что у него есть сказать. Убить его мы всегда успеем. Дэвид выпустил эконома и отступил, тяжело дыша. Эконом хватался рукой за горло, дыхание его с шумом возвращалось, и он глядел на Дэвида, отбросив всякое раболепие. - Императрица была столь любезна, что спросила моего мнения. Я изо всех сил старался быть ей полезен, как повелевал мой долг. Вы не были информированы до этого момента, поскольку вы не могли бы добавить к обсуждению ничего полезного. И еще потому, что от вас ожидалось именно такое инфантильное поведение. Вы ничего не можете сделать, милорд. Совсем ничего. - Я могу обратиться к Палате Лордов, - сказал Дэвид. - И к Парламенту, если надо будет. Здесь не только моя судьба поставлена на кон. Ни один лорд не потерпит такого на своей планете. Что за радость быть лордом без людей, которыми ты правишь? Эта новая эффективность оставит нам только возможность быть управляющими фабрик. Ремесленниками! Нет, ни один лорд с таким не смирится. Черт побери, я прибыл сюда для покоя и отдыха, а не для того, чтобы надзирать за превращением моего мира в большую гидропонную ферму! Вон с глаз моих, эконом! Меня от тебя тошнит. Эконом холодно поклонился и вышел. Дэвид, все еще тяжело дыша, оперся спиной на стену. Кит задумчиво на него смотрел. - А что мы реально можем сделать? - мягко сказал он. - Если она объявит это вопросом безопасности... - Ну, для начала я ей пошлю ответ на этот план, от которого у нее уши покраснеют. Она думает, что может на меня давить, потому что я лорд без году неделя! Мы должны ей помешать, Кит. Этот план - мина под положение каждого лорда. Она хочет отнять нашу власть, взамен дав деньги. Так вот, на этот раз она просчиталась. Быть лордом - это совсем не то, что иметь кредиты в банке. Наши крестьяне прежде всего лояльны нам, и лишь через нас - императрице. Это потенциальная армия, которую мы можем использовать для защиты от агрессии Империи. Черт, это дело еще хуже, чем я думал. Это удар по основным правам и привилегиям всех лордов! Если наши планеты будут управляться компьютерами, а наших крестьян раскидают по фабрикам десятков миров, у нас не останется базы для власти. И если у Лайонстон это выгорит, она сломит силу лордов раз и навсегда. - Не всех лордов, - уточнил Кит. - Только тех Семей, чье состояние привязано к местам и людям. У других кланов - у Вольфов, например, - источник богатства и власти - технологии. - Это ты прав, - медленно произнес Давид. - Это удар по старым Семьям, более традиционным, которые пытаются противостоять императрице, а те кланы, что ее поддерживают, усилятся. Черт, сложно это все. Слои внутри слоев. Все, к черту, не могу сейчас больше об этом думать. На меня сейчас свалится дикая головная боль. - Тогда пойдем обедать, - предложил Кит. - После хорошей еды мир всегда становится лучше. - К черту обед, мне нужно выпить. Надраться как следует. Поехали в город в таверну, заодно и с девчонками повидаемся - Алисой и Дженни. - Отличная идея, - согласился Кит. На высокой орбите над Виримондом, невидимый снизу с планеты, кружил имперский крейсер "Изящный". Его командир, генерал Шу Беккет, сидел у себя в каюте, барабаня пальцами по подлокотнику кресла. Если правду сказать, он был не в восторге от своего задания, но приказ императрицы был ясен и очень конкретен, а хороший солдат делает, что ему говорят. Не в первый раз выполнял он приказ, который ему не нравится, и вряд ли в последний. Уж таковы жизнь и служба в царствование Лайонстон XIV, Железной Суки. Беккет был мужик здоровый и до изумления жирный, так что кресло под ним стонало при каждом его нетерпеливом движении. Все приглашенные гости запаздывали, но поторопить их он никак не мог. Слишком большое внимание к этому делу может быть принято за слабость, а этой шайке никак нельзя показывать даже намек на слабость. Немедленно на голову сядут. Беккет готов был швыряться предметами, но все, до чего можно было дотянуться, было связано с какими-нибудь личными или сентиментальными воспоминаниями. В путешествии Беккет любил окружать себя такими вещами - кусочек дома в чужом месте. Уж если генералу не полагается комфорт в собственной каюте, кому же тогда полагается? Обо всем этом он думал, чтобы не думать о другом. В ближайшем будущем ждало много такого, о чем лучше не думать заранее. Дверь мелодично прозвенела, объявляя приход первого гостя. Генерал буркнул: "Войдите!", и дверь отъехала, открывая лорда Валентина Вольфа во всей мерзкой славе его. Он был одет в безупречного покроя ослепительно-белые одежды, на которые был наброшен черный плащ с алой подкладкой. Длинное тощее лицо было белым, как кость, за исключением густо начерненных ресниц и кровавого рта. На плечи спадала струями грива черных волос, закрученных в напомаженные пахучие локоны. В руке его была роза на длинном стебле с багровыми, почти мясного цвета, лепестками. Стебель был утыкан такими зловещими колючками, что Беккет даже от взгляда на них вздрогнул. Валентин на миг застыл в дверях в картинной позе, чтобы Беккет мог оценить зрелище, и вплыл в каюту. Дверь за ним вернулась на место, и на секунду Беккета передернуло от мгновенно промелькнувшего, но очень реального чувства, что он заперт в клетке с опаснейшим хищником. И на самом деле так оно и было. Валентин неспешно огляделся подведенными глазами, замечая какие-то интересные для него моменты, потом отмел их в сторону одним движением накрашенной брови. Перед Беккетом Вольф остановился и отвесил официальный поклон. Беккет в ответ коротко кивнул, но вставать не побеспокоился. Поднять его тушу из кресла - это огромное усилие, и не стоил этого, черт его побери, Валентин Вольф. Беккет толстой рукой показал на пустое кресло, и Валентин томно в него погрузился. - Мое почтение и уважение, дорогой генерал. Вы забавно перестроили свою каюту. Мне она не нравится. Но, впрочем, мои вкусы редко разделяются другими. Беккет фыркнул: - Возможно, потому, что вы - пропитанный наркотиками дегенерат, настолько отупевший, что может принимать любые решения, только бросая монету. - Возможно, - согласился Валентин. - Могу я вас кое-чем угостить, мой генерал? - Нет, - отрезал Беккет. - Я не собираюсь туманить мозг химией, когда предстоит работа. - Какой узколобый подход, - томно произнес Валентин, нюхая розу и чуть теребя зубами лепесток. - Я часто обнаруживал, что верно подобранные вещества в нужных сочетаниях и пропорциях многократно усиливают мысли, приводя к ясности и пониманию. Так мне приходили озарения, когда другие оставались в темноте. Если бы вы только видели то, что видел я, генерал, и чудеса, которые мне открывались! Мое усиленное сознание несло меня, как лошадь без узды, топча копытами людскую мелочь. Однако в данный момент я полностью к вашим услугам и умираю от нетерпения услышать о сути нашего задания. - Вам придется подождать, пока подойдут остальные, - сухо ответил генерал, не поддаваясь на провокацию. - Инструкции императрицы были вполне ясными. - Да благословит ее Господь, - добавил Валентин. Он закинул ногу на ногу и теперь ею покачивал, любуясь отблеском света на зеркально начищенном ботинке. Беккет вдруг сообразил, что он похож на рисунок в катехизисе, причем такой, под которым написано слово "Распутство". Беккет против воли любовался спокойствием Валентина, пусть оно даже было рождено из флакона с таблетками. Разгром на Техносе III и полное разрушение завода новых звездных двигателей нанесло по состоянию Валентина Вольфа суровый удар. Того, кто был главой самой сильной Семьи и автоматически занимал место на верхних ступенях трона, теперь при дворе едва терпели. И то в основном для забавы. Производство новых двигателей было передано клану Ходзира, которому пришлось начинать все с нуля. И это не радовало Лайонстон, которая требовала, чтобы работа была выполнена вчера или еще быстрее. Двое Вольфов, ответственные за фиаско на Техносе III, Дэниэл и Стефания, исчезли, оставив Валентина нести всю тяжесть обвинения, что он и сделал с пожатием плеч, покачиванием головы и очаровательной улыбкой. Такое случается. Любой другой подвергся бы суровой опале и, очень возможно, искал бы свою голову где-то вдали от плеч. Но Валентин Вольф был сделан из другого теста. Он, глазом не моргнув, восполнил все финансовые убытки из своего кармана, публично отрекся от брата и сестры, а потом вышел с козыря, о котором никто до тех пор не знал. Оказалось, что у него есть доступ к тайному источнику информации о неимоверно развитых технологиях, и потому он сейчас и оказался здесь с шансом обелить себя в глазах Лайонстон. Валентин никому не говорил, что его источник информации - это дикие ИРы с Шаба, официальные Враги Человечества. К чему людей смущать? Дверь снова прозвенела и по команде Беккета скользнула в сторону, открывая лорда Драма, Первого Меча Империи и официального консорта самой Лайонстон. Называемого также (преимущественно за глаза) Душегуб. Высокий, мускулистый, в своей обычной черной одежде и боевых доспехах, Драм поклонился генералу Беккету и коротко кивнул Валентину. Беккет поклонился в ответ. Вольф дружелюбно помахал рукой. Драм притворился, что этого не заметил, выбрал кресло подальше от Вольфа, сел и скрестил ноги. Он был красив неброской красотой, но темные глаза его и постоянная легкая улыбка были холоднее льда. Как и Валентин, Драм во время перелета держался особняком, оставаясь в своей каюте и разговаривая только со своими людьми. Беккет мысленно скривил губы. Очевидно, великий лорд Драм считал себя слишком высокой персоной, чтобы общаться с людьми низшего сорта. Но Беккет не жаловался. Меньше всего ему было нужно, чтобы консорт императрицы заглядывал ему через плечо и давал указания. Драм никому не говорил, что он на самом деле не истинный Душегуб, а клон оригинала, выращенный по приказу императрицы. К чему людей смущать? - Сколько еще времени до начала операции, генерал? - спокойно спросил Драм. - Мне сообщили, что мои люди полностью подготовлены, экипированы и могут начать действовать в любой момент. - Скоро, милорд Драм, - ответил Беккет. - Сейчас будет последний инструктаж. Мы только должны дождаться остальных главных лиц. - Дверь прозвенела. - Надеюсь, это они. Войдите! Дверь отъехала, и в комнату вошли капитан Джон Сайленс, инвестигатор Фрост и офицер безопасности Х. Стелмах. Вольф и Первый Меч чуть выпрямились в своих креслах. Этих трех офицеров с "Бесстрашного" знал каждый, у кого был головизор. Карьера этих людей моталась вверх и вниз чаще, чем ночная рубашка невесты. Они превращались из героев в изгоев и обратно так быстро, что у зрителей рябило в глазах. Кто они такие теперь, было не совсем ясно. С одной стороны, они провалили задание захватить самого известного предателя и повстанца Оуэна Дезсталкера и потерпели сокрушительное поражение от его мятежных союзников. С другой стороны, они без чужой помощи спасли столичную планету, Голгофу, от нападения загадочного и мощного корабля пришельцев. Последнее, что о них слышали - что "Бесстрашный" был послан в облет планет внешней границы - по существу, в наказание, пока Империя не решила, что их грехи уже можно простить. И вот они здесь, на "Изящном", вдали от своего скандально известного корабля. Беккет, Валентин и Драм вежливо им поклонились, в то же время неприкрыто разглядывая. Не каждый день встречаешь легенду во плоти. Сайленс оказался высоким и тощим человеком лет за сорок, с редеющими волосами и исчезающей талией. С голоэкрана он особенного впечатления не производил, но вблизи его присутствие почти подавляло. Что он опасный человек, каждый из присутствующих знал и раньше, но сейчас они поняли, почему. В этом человеке была спокойная уверенность, непреклонная прямолинейность. Джон Сайленс знал, куда он идет, и дураком надо быть, чтобы встать у него на пути. Инвестигатор Фрост была женщиной лет под тридцать, высокой, гибкой, мускулистой и слегка устрашающей, как все инвестигаторы. С детства обученная изучать и потом убивать пришельцев и вообще все, что может угрожать Империи. Даже стоя "вольно" рядом со своим капитаном, она, казалось, готова убить в любой момент. Может быть, и голыми руками. На бледном лице, обрамленном очень коротко остриженными рыжеватыми волосами, выделялись холодные голубые глаза. Ее никак нельзя было назвать красивой, но было в ней какое-то неуловимое обаяние, притягивающее и одновременно пугающее. Она стояла возле Сайленса, держа руки поближе к оружию, как ей было привычно, и не испытывая ни малейшей неловкости в каюте генерала. Рядом с двумя такими богоподобными существами простой смертный вроде Х. Стелмаха должен был разочаровывать, и так оно и было. Этот ничем не примечательный человек был куда больше похож на гражданского чиновника, чем на офицера Флота Империи. Наверное, так формирует человека служба офицера безопасности, даже на таком корабле, как "Бесстрашный". Он стоял, несколько нервничая, рядом с Сайленсом и Фрост, глаза его бегали от одного лица к другому, будто ожидая, что ему вот-вот прикажут выйти вон. И вот этот незаметный человечек помог придумать технику управления смертоносными пришельцами - гренделианами, и вместе с Сайленсом и Фрост уцелел на заданиях, где многие другие погибли, ничего не достигнув. Значит, что-то должно быть в этом человеке. Беккет про себя отметил, что надо будет покопаться в его биографии. И выяснить, что значит инициал Х. Он жестом велел всем трем сесть на оставшиеся кресла, и они сели. Сайленс и Фрост чувствовали себя совершенно свободно, хотя Беккет не мог не заметить, что руки их как бы случайно не отодвигались далеко от оружия. Стелмах сел на краешек кресла, крепко сцепив руки, чтобы никто не видел, как они дрожат. Беккет прокашлялся, привлекая к себе внимание, хотя и не хотелось ему этого делать. Внимание такой компании никак не способствовало душевному комфорту. - Теперь мы все собрались, и я провожу последний инструктаж. Каждый из вас должен был по пути сюда изучить свои приказы и поставленные лично ему задачи, а сейчас я обрисую картину в целом. Виримонд должен быть возвращен под прямое правление Голгофы любыми необходимыми средствами. Местное население практикует запрещенные формы демократии: они вырабатывают собственную политику, самостоятельно принимают решения, что противоречит эдиктам Империи. Лорд Виримонда, Дэвид Дезсталкер, показал себя слабым и неумелым руководителем, не только не сумев подавить подобную измену, но, по сути, поощряя ее. Он объявлен предателем и лишен титула лорда. Он должен быть изъят и вместе со своим сообщником Китом Саммерайлом доставлен на Голгофу, чтобы предстать перед судом. Мы ожидаем сопротивления. Дезсталкер и Саммераил - в большой степени воины, кроме того, у нас есть причины полагать, что среди местного населения есть агенты Восстания. В силу этого все население Виримонда должно быть усмирено и поставлено под непосредственное имперское правление любыми необходимыми средствами. У нас нет возможности определить уровень вооружения и подготовки местного населения, но мы должны исходить из худших предположений. Не идти ни на какой риск и не предлагать пощады. Это карательная экспедиция, пример для других. Ожидается высокий процент убитых. Лорд Вольф будет командовать боевыми машинами Империи; ему будет помогать профессор Вакс из Университета Голгофы. Сейчас профессор присутствовать не может - очевидно, он плохо перенес путешествие. Нам остается надеяться, что на поверхности планеты его состояние улучшится. Лорд Драм будет командовать группой высадки. Это полная армия десантников и штурмовых войск, задача которой - захват населенных пунктов и подготовка их к оккупации регулярными войсками. Капитан, инвестигатор и офицер безопасности! Вы лично отвечаете за захват Дезсталкера и Саммерайла и доставке их живыми, если это будет возможно. Ее Величество приняла решение представить их на суд. Я буду координировать эти три операции, осуществляя между вами связь. Лорд Вольф, вы должны будете сосредоточиться в городах. Лорд Драм, на вас возлагается обработка рассеянных населенных пунктов в сельской местности. Будем очень стараться не мешать друг другу. Все должно быть сделано четко, спокойно, эффективно и без лишнего кровопролития. Да, это карательная экспедиция, но не забудем, что мертвые крестьяне работать не могут. Теперь займемся техническими вопросами. Совещание продолжалось. Выяснялись детали, возникали проблемы, находились решения. Валентин всех удивил точным пониманием предмета, Драм был неожиданно сдержан. Сайленс и Фрост изучали последние донесения по Дезсталкеру и Саммерайлу и их привычкам. Стелмах молчал и только кивал, когда надо было. Виримонд с его сельскохозяйственными мощностями был слишком ценным, чтобы сжигать планету, но наказать ее народ было можно и должно. Крестьяне должны знать свое место и то, что бывает с теми, кто пытается над ним подняться. Главным козырем в этой игре был Валентин и его боевые машины. Им впервые предстояло принять участие в масштабной операции. Императрицу всегда интересовал потенциал этих машин, и на маневрах они показали себя отлично, но очень мало из них было испытано в огне боя. Виримонд это изменит. И насколько хорошо машины себя проявят - настолько хорошее будущее ждет Валентина при дворе и вообще в Империи. В конце концов были решены последние вопросы, утверждены последние детали и выработан план кампании, который устраивал всех. Беккет произнес краткое напутствие, все громко произнесли "Благослови Господь императрицу", и совещание закончилось. Более или менее уважительно все друг другу поклонились, обменялись автоматическими улыбками и разошлись. Драм - к своим солдатам, Валентин - к своим машинам, а Сайленс, Фрост и Стелмах - по своим каютам. Сайленс и Фрост тяжело хмурились, а у Стелмаха болел живот. Насчет своей задачи у них иллюзий не было. Дезсталкер и Кит Саммерайл слыли самыми убийственными бойцами Империи, и их победить - это будет очень непросто, не говоря уже о том, чтобы взять живыми и представить на суд. Но они трое снискали себе репутацию людей, которые выполняют невозможное, и потому вызвались на это задание добровольно. Их наградой - если они до нее доживут - будет возвращение "Бесстрашного" с дальней границы и возвращение благосклонности императрицы. - Если бы не думал я о своих ребятах, послал бы я Суку подальше, - заявил Сайленс, плюя на то, слушает его служба безопасности или нет. - Я на самоубийственные задания не хожу. Насколько я знаю, ни Дезсталкер, не Кит Саммерайл никогда не терпели поражения в бою. Они убивали всех, кто выходил против них на Арену, пока уже не осталось желающих. - Они на нас никогда не напарывались, - возразила Фрост. - Мы можем их взять, капитан. Если мы найдем их до того, как начнется вторжение и все покатится в ад на тачке. - Хотел бы я разделить твою уверенность, - вздохнул Стелмах. - Я даже не знаю, зачем императрице было нужно, чтобы я здесь оказался. - А ты - наш счастливый талисман, - сказал Сайленс. - Не лезь вперед, а работу мы без тебя сделаем. - С радостью, - ответил Стелмах. И надеялся, что они не смогут ему сказать, что он врет. На самом деле он отлично знал, зачем императрица его послала на Виримонд. В течение некоторого времени Сайленс и Фрост демонтрируют на заданиях какие-то сверхчеловеческие качества. Они быстрее, сильнее и способнее, чем имеют право быть. С той самой встречи с таинственным устройством пришельцев, которое называется Безумный Лабиринт на Хэйдене, они проявляют способности и возможности на грани чуда. Не говоря уже о псионической силе. Императрице совершенно не надо было, чтобы дикие эсперы такой силы шлялись на свободе, и потому это задание, при всех его очевидных опасностях, было организовано для Сайленса и Фрост, чтобы выявить их силу. А Стелмах должен был при этом находиться и дать полный отчет. Он дал клятву молчать под страхом смерти, и это разрывало его на части. Сайленса и Фрост он считал своими друзьями, но отвергнуть приказ, идущий непосредственно от Престола, он не мог. И потому он стискивал зубы так, что живот сводило, и выискивал способ, как не быть убитым ни своими друзьями, ни императрицей. Если у них была сила, в чем Стелмах был далеко не убежден, у них вполне могла быть причина об этом молчать. Он только надеялся, что когда узнает о природе этой силы, она окажется такой, что можно будет включить ее в рапорт без угрызений совести. А тем временем он нервничал и подпрыгивал каждый раз, когда к нему обращались Фрост или Сайленс. - Как это мы так низко пали? - с отвращением спросил Сайленс. - Наемные убийцы, разве что называемся по-другому. Вся эта чушь насчет доставить их живыми на суд - дымовая завеса. Нам полагается их убить и не создавать неудобств, представляя на суд двух лордов и глав Семей. - Это наш единственный шанс вытащить наш корабль с границы, - сказала Фрост. - Если цена этому - смерть двух незнакомцев, я не вижу в этом проблемы. Я убивала по приказу императрицы и пришельцев, и людей и даже не сомневаюсь, что буду снова это делать. Как часть моей работы. - Это никогда не было частью моей работы, - сухо ответил Сайленс. - Я пошел на флот не для того, чтобы убивать из политических соображений. - Тогда ты до изумления наивен, капитан, - просто сказала Фрост. - В сущности, наш долг всегда сводился именно к этому. Сражаться и убивать тех, кого императрица объявила врагами Империи. - Нам полагается биться с настоящим врагом, - не сдавался Сайленс. - А Дезсталкер и Саммерайл - это просто мальчишки, у которых было слишком много свободного времени. Вряд ли у них даже были в головах политические идеи. Настоящие враги Империи - это мятежное Подполье, Оуэн Дезсталкер и его люди. Лайонстон не принимает их всерьез. Ты видела, что было в Мире Вольфлингов. Чем стали Оуэн и его люди. Я даже не знаю, люди ли они теперь вообще. Вот они - это настоящая опасность. И единственная причина, по которой я этим занимаюсь. Потому что мы должны оказаться там, где защитим императрицу от будущего Восстания. Мы ей нужны, признает она это или нет. - Не любишь ты императрицу, - заметил Стелмах. - А кой черт ее вообще любит? - спросила Фрост. - Она психопатка, в лучшие минуты достаточно дружелюбная. Но она - императрица. Я поклялась кровью и честью служить ей и защищать ее до конца дней моих. Верно, капитан? - Верно, - согласился Сайленс. - Пусть она психопатка, но она наша психопатка. Наша императрица. К тому же она не может жить вечно, а когда ее не станет, Империя еще останется, если мы будем хорошо делать свою работу. В сущности, мы верны Престолу, а не тому, кто на нем сидит. Мы охраняем Империю при всех ее минусах, потому что любая альтернатива еще хуже. Без центральной власти на Голгофе все развалится, и планеты рухнут в бездну варварства и массового голода. И не забудьте об угрозах от многочисленных пришельцев. Мы должны быть сильны и организованны, чтобы выдержать то, что нас ждет. Роскоши вроде раскола мы не можем себе позволить. Верно, Стелмах? - А? Ах да, капитан, верно. Мы должны быть верны. Чего бы это нам ни стоило. Валентин Вольф вернулся в свою каюту один. Она была скудно обставленной и безликой, что вполне подходило Валентину. В любой момент то, что происходило у него в голове, было куда интереснее всего внешнего мира. Сейчас там было только приятное гудение и ничего больше. Нужно было кое-что обдумать. Валентин сел в любимое кресло и включил массажную программу. Когда его тело ублажали, ему лучше думалось. Выдернув из розы мясистый лепесток, он сунул его в рот и стал вдумчиво жевать. Да, он и вся Семья крепко влипли, а вытаскивать всех опять ему. Клан Вольфов потерял контракт на двигатели для звездолетов, когда мятежники захватили завод на Техносе III, но тайные контакты с мятежными ИРами Шаба у Валентина сохранились. Непревзойденные технологии, которые они ему предоставляли, открывали путь к решению дилеммы. Часть этих технологий он преподнес Лайонстон - в знак своей ценности и преданности, а затем ненавязчиво дал понять, что владение такими секретами технологии как раз делает его лучшим кандидатом на командование боевыми машинами в первом испытании их в деле. И вот так просто он снова попал в фавор. Конечно, останется ли он в фаворе - это зависело от того, как покажут себя его боевые машины, но здесь он не предвидел проблем. Он улыбнулся, и пурпурный сок лепестка побежал по его подбородку. Чувства и мысли Валентина были необычайно обострены, и он так четко ощущал свое тело, что даже чувствовал, как растут у него ногти. Все должно было случиться, как задумано. Его ждет успех. Такова его судьба. Он предвкушал, что сделает его железная армия с этими беднягами крестьянами. Кровь и огонь, смерть и разрушение городов в таких масштабах, что даже для него это будет ново. Валентин глубоко вздохнул. Как это будет забавно! А когда он устроит на Виримонде хороший спектакль, на клан Вольф будет возложена ответственность за выпуск боевых машин, и Валентин снова займет свое место по правую руку от Лайонстон, которое ему и подобает. Быть одним из младших лордов ему не нравилось. Это оскорбляло его тонкие чувства. И старые враги тоже сразу налетели с вороньим граем, стоило ему выпасть из фавора. В его очевидной слабости они увидели шанс расплатиться по старым счетам - и желательно кровью. Они только ждали его провала на Виримонде, и тогда они пойдут кружить за ним по всему двору, как акулы, учуявшие в воде кровь. Валентин шмыгнул носом. Он их имена припомнит, как только снова войдет в силу. Были, разумеется, и другие проблемы. С самого разгрома на Техносе III исчезли брат Дэниэл и сестра Стефания. Это было и хорошо, и плохо. Хорошо - потому что они не околачивались рядом, готовые всадить нож в спину, а плохо - потому что неизвестно было, что они замышляют. Дэниэл, очевидно, отправился разыскивать их мертвого отца, последний раз появлявшегося эмиссаром от ИРов Шаба в виде управляемого компьютером мертвеца. Кажется, Дэниэл верил, что отец до сих пор жив, и будет пытаться его спасти. Валентин надеялся, что Дэниэл ошибается. Не хочется, чтобы снова пришлось убивать отца. А когда ИРы убьют Дэниэла, хорошо бы им вернуть его тело в виде призрачного воина или фурии. Будет отличным союзником при дворе, а разум его мешаться не будет. А вот Стефания исчезла и следа не оставила. Никто не знал, куда она девалась, и это Валентина Вольфа тревожило. Сестрица была мало расположена к спокойствию и созерцательным размышлениям. Особенно после такого поражения. Ей обязательно надо будет на ком-то отыграться. Где бы она ни была, можно не сомневаться, что она заваривает неприятную для Валентина кашу. Агенты Валентина разыскивали ее, имея инструкции привезти ее домой. Желательно частями. Еще одной мухой в компоте был профессор Игнациус Вакс, специалист по кибернетике из Университета Голгофы. Именно он отвечал за проектирование большей части машин, которые пройдут испытание боем на Виримонде, и Валентину пришлось согласиться с его помощью. Хотя он и знал, что на самом деле профессор был всего лишь шпионом, которому было поручено выяснить источник революционной технологии, которую предлагал Валентин. Но он не представлял реальной угрозы. Проникнуть в тайны технологии Шаба он никак не мог бы. Даже Валентин, с мозгом, растянутым химией, мало что мог делать, кроме как запускать эти системы. И все же этот человек сильно раздражал, и Валентин принял меры, чтобы почтенный профессор не отвлекал его от работы на Виримонде. Очень... забавные меры. Валентин счастливо улыбнулся. Он поведет свои машины к победе на Виримонде, обрушится на города и сровняет их с землей, и Лайонстон снова его полюбит. И пусть остерегаются тогда враги. У себя в каюте человек, который на самом деле не был великим лордом Драмом, ходил взад и вперед и хмурился. Ему предстояло первый раз командовать войсками на поле боя, и эта перспектива его не радовала. Он учился, как только мог это делать, не вызывая подозрений, но никакие теоретические знания не могли возместить отсутствие опыта. Настоящий Драм водил полки много раз и с великим успехом, но настоящий Драм погиб на Хэйдене, известном также под названием Мир Вольфлингов. Теперь его клон должен был играть его роль, да так, чтобы никто не заподозрил правды. Он должен быть Драмом и действовать, как Драм. На него возлагалось умиротворение крестьян, и Лайонстон очень ясно дала понять, что он должен достичь успеха любой ценой. Неприятно для крестьян, но сами виноваты - нужно было знать свое место. Человек, известный под именем Драма, глубоко вздохнул и сел. День только начинался, и уже приходилось бежать изо всех сил, только чтобы оставаться на мест