она была отмечена прикосновением сверхэспера, Матер Мунди, и теперь Безумная Дженни была очень сильна. Ее сущность только что не потрескивала вокруг нее, как готовая разразиться гроза. Жила она только ради мести, и от Подполья ей нужна была только цель. Когда-то у нее было другое имя и другая жизнь, но это казалось ей очень давним, и почти все время она даже не помнила ту незначительную женщину-эспера, которую звали Диана Вертю. Оуэн Дезсталкер огляделся, задумчиво рассматривая своих спутников. Кажется, все они резко изменились за короткое время разлуки. Джек Рэндом выглядел на тридцать лет моложе и таким здоровым, что мог бы жевать жестянки и выплевывать гвозди. Он стал очень похож на Молодого Джека, но все равно была заметна четкая разница. Что-то было почти нечеловеческое в неколебимом героизме Молодого Джека, будто он и в самом деле был персонажем голодрамы, сошедшим с экрана и при этом не растерявшим свою харизму. В отличие от своего предыдущего старого воплощения Молодой Джек действовал так, будто никогда не знал ни сомнений, ни провалов. И еще он слишком много улыбался, а Оуэн не доверял тем, кто постоянно улыбается. Это было неестественно, по крайней мере в эти дни и в этом веке. Он до сих пор не мог придумать даже догадки, кем может на самом деле быть Молодой Джек, но свои сомнения держал про себя. Если этот человек - самозванец, то чертовски убедительный, а Подполью нужны герои, которые могут вести массы в бой. И совсем уже за гранью нормального была Безумная Дженни. Вот она Оуэна беспокоила. Эсперы пойдут за ней слепо, потому что в ней однажды проявилась Матер Мунди, Мать Всего Сущего. И теперь в ней видели святую. Сумасшедшую святую, но это не уменьшало ее святости. И не приходилось спорить с тем, какой она обладает огромной силой. Когда Дженни отпускала себя на свободу, содрогалась реальность. Но с такой неуравновешенной особой, как Безумная Дженни, только вопросом времени было, когда она потеряет контроль над собой окончательно и разлетится от напряжения собственной силы. Оуэн про себя решил, что в этот момент постарается быть от нее подальше. Руби Джорни... как всегда, вызывает беспокойство. Не будь она давней подругой Хэйзел, Оуэн давно застрелил бы ее из общих соображений. Быть рядом с Руби - это примерно то же самое, что делить тесную конуру с параноидальным бойцовым псом, который сумел сорваться с цепи. Лучшее, на что можно было надеяться при контакте с Руби, - это направить ее в нужную сторону, а потом идти по следу из трупов. Что нашел в ней Джек Рэндом, оставалось для Оуэна неразрешимой загадкой. Может быть, этому человеку просто нравилась опасная жизнь. Нельзя было отрицать, что он подвергся любопытным изменениям. Как будто его тело повернуло время назад, назло прожитым годам став опять молодым и полным жизни. Оуэн подумал, не стало ли для них для всех теперь старение делом прошлым, потому что их тоже изменил Безумный Лабиринт. А если так, то сколько же они могут прожить... Он попытался представить себе бесконечную будущую жизнь, вечную молодость, потом улыбнулся и покачал головой. Куда как вероятнее, что он погибнет на Голгофе. Сначала сделай дело, а о вечности можно будет подумать потом. Оуэн заставил себя думать о Рэндоме. Профессиональный мятежник смотрелся резким и опасным, готовым броситься в битву, которой он ждал всю свою жизнь. Оуэн невольно ощутил беспокойство и по этому поводу. Такая решимость слишком уж граничит с опасной мономанией. Иногда Оуэн думал, что Джек Рэндом спокойно наступит на труп лучшего друга, если это будет шаг к вожделенной победе. От таких мыслей о своих друзьях и боевых товарищах Оуэн чувствовал себя неловко, но после того как в Мистпорте он открыл, насколько мало понимает Uэйзел, он начал думать и остановиться не мог. Казалось, что у каждого из них своя одержимость и свои личные цели, и та совместность, которую подарил им Лабиринт, исчезла, пока они были в разлуке. Он по-прежнему ощущал их присутствие, но больше не воспринимал ни их чувств, ни мыслей. Близость, которая позволяла им заканчивать мысли и фразы друг друга, исчезла. Они не были больше связаны разум к разуму, как будто пережитое ими раздельно изменило их настолько, что они стали другими людьми. Он все еще ощущал пылающую в них силу Лабиринта, и не более того - в своем предке Джиле. Этого человека Оуэн рассматривал внимательно, и его рука непроизвольно падала на рукоятку меча на бедре. Джиль все так же хмурился, глядя на экран, углубившись в свои мысли и никого не замечая. Из них Джиль неохотнее всех соглашался исследовать или использовать силу, которой наградил их Лабиринт. Будто он считал эту силу изначально злой, которую можно использовать, лишь когда нет другого выхода. Однажды Оуэн заговорил с ним об этом, но Джиль сухо отрезал, что достаточно быть Дезсталкером, и разговор был окончен. Вообще Оуэну и Джилю всегда было тяжело разговаривать. Слишком из разных времен и разной среды они происходили, хотя носили одно и то же имя, и казалось, что единственно у них общее - это Восстание. Джиль одно время старался играть по отношению к Оуэну роль отца - после того как ему пришлось убить своего побочного сына, настоящего Драма, но Оуэн сразу положил этому конец. Хватало с него одного отца, который управлял его жизнью. Он теперь был сам себе хозяин, и пусть его жизнь оказалась не такой, какой он ожидал или хотел бы, это все равно была его жизнь, и он ревниво охранял ее от вмешательства. И помимо всего прочего где-то на заднем плане мыслей Оуэна ворочалась мысль, которая никак не хотела замолчать. Он часто думал, что Джиль слишком хорошо информирован о текущей ситуации для человека, который, как считалось, девятьсот сорок три года провел в стазисе... но сейчас он отбросил эту мысль и присоединился к своему предку у экрана. - Каково вернуться домой после столь долгого отсутствия? - спросил Оуэн вполголоса. - То, чего ты ожидал? - Нет, - тоже вполголоса ответил Джиль и отвернулся от экрана. - Я не видел Голгофу уже почти тысячу лет, а кажется, это было вчера. Все, кого я здесь знал и любил, давно умерли и обратились в прах. Голгофа кишит эсперами и клонами. Семьи одряхлели, прогнили или выродились, а Империя... Империи, которую я помнил, больше нет. Я как призрак, сражающийся в древней битве призраков, не замечающий, как мир меняется без меня. Империя распадалась еще в мои дни, но мне и не снилось, что она закончится вот так. Даже не знаю, спасать ее или предоставить ее собственной жалкой судьбе. Это какое-то болезненное извращение всего, во что я верил. Но я все исправлю. Я пробужу людей от кошмара истории и построю заново ту Империю, которая должна быть. - С небольшой помощью своих друзей, - небрежно заметил Оуэн. Джиль впервые за время разговора обернулся к нему своим худым бесстрастным лицом. - Конечно, родич. Один я бы никогда не продвинулся так далеко. Все это сделали возможным ты и твои друзья. И я никогда этого не забуду. А теперь, кажется, время для совещания, пока не началась битва и мы не рванулись в разные стороны. Может быть, нам нескоро придется говорить снова. - А о чем тут говорить? - спросила Руби, чистя ногти зловещего вида кинжалом. - Мы садимся, убиваем всех, кто одет в мундир, хватаем столько добычи, сколько можем унести, и устраиваем гонку, кто первый убьет Лайонстон. Так я понимаю. - Есть вещи, которые следует обсудить, - упрямо заявил Джиль. - Безумный Лабиринт изменил нас всех, но каждого по-своему. Согласно докладам, которые вы представили по возвращении - а твоего, Руби, я жду до сих пор, - создается впечатление, что наши... возможности развиваются в различных направлениях. Я научился телепортировать. Оуэн освоил психокинез, Джек и Руби овладели пирокинетическими способностями. А Хэйзел умеет вызывать иные версии себя самой из параллельного течения времени. Я даже не притворяюсь, что понимаю, как это получается. Все это для меня неожиданно. - А почему бы нам было не измениться каждому по-своему? - спросил Рэндом. - Мы же разные люди. И что мы вообще знаем о Лабиринте? Что это, очевидно, создание пришельцев, и никто не знает, сколько лет ему может быть или каково было его изначальное назначение, и что последний раз, когда люди через него прошли, появились хэйдены. Не так уж много, чтобы строить гипотезы. - Если только ты не знаешь больше, чем нам говоришь, да, Джиль? - предположила Хэйзел. - Ты ничего от нас не скрываешь? - Нет, конечно, - ответил Джиль. - Я недолго изучал его, пока меня не загнали на Шандракор, но назначения его я так и не понял. И не уверен, что человек вообще сможет это понять. Теперь Лабиринта больше нет, и я думаю, мы так ничего и не узнаем. Важно лишь то, что каждому из нас был сделан чудесный дар, и испробовать его и понять - это теперь зависит от каждого из нас. Вопреки словам Руби, битва на Голгофе не будет ни легкой, ни простой. У Лайонстон целая армия охранников и много видов вооруженных сил, плюс самые разные неприятные сюрпризы, которые она заготовила как раз на такой случай. Никогда не следует недооценивать паранойю правителя. Лайонстон всегда знала, что может наступить такой день, и можете не сомневаться, что у нее есть сюрпризы, способные нас огорчить. - Вот черт, - произнесла Хэйзел. - Он говорит речи не короче твоих, Оуэн. Наверняка семейная черта. - Какой во всем этом смысл? - спросил Джек Рэндом. - Давайте лучше садиться и ввяжемся в драку, пока все не кончилось без нас. - Смысл тот, - ответил Джиль, - что нам нужно разделиться. Распределить наши способности как можно шире и ударить на Лайонстон со всех сторон. - Стоп! - сказал Оуэн. - Мы всегда были сильнее всего вместе. Помните тот силовой щит, что мы поставили в мире Вольфлингов? Он смог выдержать выстрел дезинтеграторной пушки почти в упор. А с Хэйзел мы творили чудеса на Мисте. Кто знает, на что мы способны, если ударим вместе? - Нет времени на эксперименты, - сухо сказал Джиль. - Восстанию мы нужны сейчас. Я это долго обдумывал. - Не сказав нам ни слова, - заметила Руби. - Верно, - подтвердил Рэндом. - И когда ты успел все спланировать? Все остальные руки стерли, выполняя свои задачи. - Я мало времени тратил на сон, - ответил Джиль. - А теперь прошу внимания. Мы должны разделиться на следующие группы... - Мне это не нравится, - заявила Хэйзел. - Последний раз, когда мы позволили Подполью нас разделить, Дэвид и Саммерайл остались сами по себе. И теперь Дэвид мертв, а Малютка Смерть перекинулся к противнику. - Мне не хватает Дэвида, - вдруг сказал Оуэн. - Я никогда его толком не знал и сейчас уже не узнаю, но теперь, когда его нет, мне его не хватает. Я - последний прямой потомок. Последний из Дезсталкеров. - Не это тебя расстраивает, - сказала ему Хэйзел. - Ты злишься, что уничтожен Виримонд и тебе уже не вернуться домой. Ведь именно этого ты всегда хотел от Восстания? - Не знаю, - ответил Оуэн. - Может быть. Я никогда не хотел быть воином. Я был доволен своей жизнью ученого и историка, без обязанностей и ответственности. Но я бы не вернулся, даже если бы мог. Слишком много я видел. А Дэвид... он был неприятный тип, но что-то в нем было. Я так многому мог бы его научить... а теперь его нет. Убит Китом Саммерайлом. Тем же улыбчивым гадом, который убил моего отца. Как бы ни повернулось дело там, внизу, а Саммерайл - мой. - Отлично, - одобрительно сказал Джиль. - Ты заговорил, как Дезсталкер. Большой путь ты прошел, историк. - И если мне не всегда нравится, что я собой сделал, кого мне винить? - продолжал Оуэн. - Иногда мне кажется, что я стал именно тем, чего всегда терпеть не мог. Воин, движимый местью. Пешка в игре моего отца ради ниспровержения императрицы. Очередной варвар у ворот Империи. Наступило неловкое молчание, которое прервал тревожный звонок экрана. Джиль переключился на новый сигнал, и Голгофа исчезла, сменившись изображением Финли Кэмпбелла, Евангелины Шрек и Джулиана Ская. У них был такой вид, будто они очень спешат. - Чего вы там застряли? - спросил Финли, не давая себе труда быть вежливым. - Вы здесь нужны прямо сейчас! Тут в Бесконечном Параде все летит к черту, а это единственный город, который мы должны удержать. Сейчас непонятно, на чьей стороне перевес, если он вообще есть. Все наши люди вышли на улицы и делают, что могут, но вы здесь нужны, чтобы скоординировать действия. Одно ваше присутствие вдохновит бойцов. Вы стали героями, легендой - не в последнюю очередь из-за репортажей Тоби Шрека, и за вами люди пойдут туда, куда не пойдут за нами. - Опиши ситуацию подробнее, - потребовал Джиль. - Кто сейчас побеждает? - Зависит от того, с кем ты говоришь, - ответила Евангелина. - Структура управления противника распадается невероятно быстро, и мы пытаемся это использовать, но пока что здесь неустойчивое равновесие. Нужна только искра, чтобы воспламенить людей. Но тут еще чертова уйма войск и людей из службы безопасности, и они вооружены куда как лучше наших людей. Так что вы нам нужны. Ваша сила может решить исход всего дела. Видит Бог, как вы нам нужны. Мы бьемся на стольких фронтах, что трудно добиться серьезного прорыва. - А что там с хэйденами? - врезался в разговор Оуэн. - Я беспокоюсь, потому что это я пробудил их в их Гробнице в час нужды, но ведь они были официальными Врагами Человечества до появления Шаба. Они прилично себя ведут? - На удивление да, - ответил Джулиан Скай. - Их корабли бьют лишь по тем целям, которые мы им указываем, а их наземные действия - просто благословение для нас. В половине случаев солдаты не решаются с ними схватиться и бегут. И я их отлично понимаю. Но в целом Измененные ведут себя безупречно. Как нам доложили, они даже берут пленных вместо того, чтобы убивать все, что движется, и это удивило всех. В том числе и пленных. Может быть, они в своей Гробнице обрели Бога. Так что это была одна из лучших твоих идей, Дезсталкер. - Верно, - подтвердила Евангелина. - Теперь, если вы довольны, вернемся к более срочным делам, а именно - к этой нечестивой каше в Бесконечном Параде... - Короче, тащите сюда свою задницу, - отрезал Финли. - И поскорее. Мы должны удержать город. - Понял, - ответил Оуэн. - Сейчас будем. Не для того мы проделали такой путь, чтобы упустить финал. Финли кивнул и отключился. Не успели еще их серьезные лица погаснуть на экране, как пришел еще один сигнал. Когда новое лицо заполнило экран, все в зале вздрогнули, и все руки инстинктивно метнулись к оружию. С экрана смотрела лобастая лохматая волчья голова с вытянутой мордой и острыми зубами, а над мордой - большие, умные и ошеломляюще свирепые сверкающие глаза. Это был Вольфлинг - последний в своем роду, единственный выживший результат первой попытки Империи создать сверхбойца. Последний из расы, истребленной перепуганным человечеством. Когда-то - страж Безумного Лабиринта, ныне - протектор дремлющего Генератора Пустоты. Джиль широко улыбнулся. - Вульф! Я ждал, что ты со мной свяжешься. Когда ты здесь будешь? - Я там не буду, - ответил Вольфлинг. Глубокий и мрачный голос больше всего напоминал рычание, но глубокая тоска и усталость делали его не таким угрожающим. - Я же говорил тебе, Джиль. Хватит с меня сражений. Я слишком много видел смерти и разрушения, чтобы они приносили мне удовольствие. Лайонстон должна быть свергнута. Я это знаю. Но она уйдет, буду я с вами или нет. Я тебе больше не нужен, Джиль. Ты ушел от меня далеко. - Послушай, мы же с тобой столько спорили и планировали, как нам свергнуть Железную Суку! Не поступай так со мной, Вульф. Не оставляй меня одного. Ты самый старый мой друг - все, что у меня осталось от прежних дней. - Вот в этом и разница между нами, Джиль. Ты хочешь помнить прошлое, а я хочу его забыть. Отбрось свою ненависть, Джиль. Я хорошо знаю, что такое ненависть. Дай ей волю, она тебя сожрет, и ничего от тебя не останется, кроме нее. А это не жизнь. Делай то, что ты должен, потому что это правильно, но не потому что тебе это нравится. Я устал, Джиль. Я долго жил, я видел, как Империя меняется до неузнаваемости, видел, как выпадает из истории мой народ и уходит в легенду. Кажется, мне тоже пора уйти за ними. - Неужели я для тебя ничего не могу сделать? - спросил Джиль почти жалобно. - Можешь, - ответил Вольфлинг. - Можешь убить ради меня Лайонстон. Как бы ни повернулось дело, она не должна уйти. Убей ее, Джиль. - Да, - медленно произнес Джиль. - Это я могу для тебя сделать. Вольфлинг кивнул огромной лохматой головой, и экран погас. Джиль долго смотрел на него, потом медленно кивнул головой, словно в ответ внутреннему голосу, который слышал только он. Когда он повернулся к остальным, его лицо было спокойным и собранным, будто предупреждая о нежелательности комментариев по поводу только что виденных эмоций. Когда Джиль заговорил, голос его был сух и официален. - Пришельцы. О них мы еще не говорили. До сих пор с момента атаки на Голгофу никаких признаков кораблей пришельцев в Империи не обнаружено, но позволить себе упустить эту возможность из виду мы не можем. Они где-то рядом и, несомненно, наблюдают и строят планы. И потому жизненно важно как можно быстрее закончить Восстание и восстановить порядок. Нельзя, чтобы силы вторжения пришельцев застали нас расколотыми и беспомощными. - И давайте не будем забывать Шаб, - добавил Оуэн. - Всегда есть шанс, что одичавшие ИРы воспользуются нашей враждой и нападут сами. - Господи, до чего же тут жизнерадостный народ подобрался! - воскликнула Руби. - Слушайте, давайте отсюда выбираться и заниматься делом! А насчет пришельцев, ИРов и нашествия лягушек будем волноваться, когда они появятся. - Верно, - согласилась Хэйзел. - Мы только время зря теряем. - Хорошее планирование никогда не бывает потерей времени, - холодно произнес Джиль. - Теперь прошу внимания. Вот как мы будем это делать. Оуэн изучил старые записи по Императорскому Дворцу, сделанные при его строительстве. Я так и думал, что его профессия историка когда-нибудь пригодится. Сегодня единственный путь во Дворец - это железнодорожная система, управление и надзор за которой возложен на системы безопасности Дворца. Вокзалы хорошо охраняются, а купе вагонов оборудованы соплами смертельного газа - на всякий случай. Однако Оуэн нашел записи о многочисленных технических туннелях, давно заброшенных и, очевидно, забытых. По ним мы сможем полностью обойти охрану службы безопасности и спокойно добраться до поезда. Эту задачу возьмем на себя Оуэн, Хэйзел и я. - Погоди, - сказал в ухе у Оуэна ИР Озимандиус. - Извини, что перебиваю, босс, но слова твоего предка запустили файл, который твой отец глубоко запрятал в мою память. Он знал обо всех этих поездах и туннелях и дал мне все коды доступа к поездам и во Дворец. - Ты уверен? - спросил Оуэн мысленно. - Если ты хоть один код дашь неправильно, мы все погибнем. - Можешь мне поверить. Это дело верное. Твой отец любил планировать наперед. Оуэн передал всем слова ИРа, и наступила неловкая пауза. Оуэн всегда утверждал, что с помощью полученной от Лабиринта силы полностью уничтожил коварного ИРа Озимандиуса, когда оказалось, что он работает на Империю и пытается использовать контрольные слова, которые сам внедрил в Оуэна и Хэйзел, чтобы заставить их убить всех остальных. Только позже оказалось, что Оз или то, что объявило себе Озом, снова появилось в голове Оуэна. Никто, кроме Оуэна, не слышал его голоса, но его информация, которую он время от времени выдавал, всегда была надежной. Остальное время Оуэн старался его игнорировать. - Естественно, что твой отец должен был пытаться получить доступ к этим кодам, - медленно произнес Джиль. - Вполне возможно, что он для надежности спрятал их в ИРе. Но здесь нам их не проверить. Так что мы убедимся, верны ли они, когда туда попадем. Конечно, это очень упростит дело. Даже с нашими возможностями вломиться во Дворец - это предприятие очень трудное. И выходит, что придется довериться Озу. Кем бы и чем бы он на самом деле ни был. - Ну спасибо! - буркнул Оз в голове у Оуэна. Этого Оуэн передавать не стал. Хэйзел покачала головой: - Ну и ну. Мы собираемся рискнуть жизнью нас всех, полагаясь на голос в голове Оуэна, который только он и слышит. А что будем исполнять на бис? Принесем жертву богам и будем гадать по внутренностям? - Не испытывай мое терпение, - сказал Джиль. - Далее, Джек Рэндом и Руби Джорни поведут атаку грависаней на Башни Семей, как запланировало Подполье. Пока что кланы ни на чьей стороне, только на своей собственной, но это долго не протянется. Объявление Дэвида вне закона и угроза механизации планет стукнули их по больному месту, но у них не займет много времени понять, что их финансовое и общественное положение привязано к той Империи, которая есть. Успешное Восстание низших сословий - это для них будет кошмар, ставший явью. И потому перед угрозой потери положения и богатства они решат направить свои войска на защиту императрицы, считая, что сумасшедший дьявол, к которому ты привык, лучше, чем дьявол с кровавыми глазами и веками копившейся ненавистью. И их войск может оказаться достаточно, чтобы повернуть дело к выгоде императрицы. Значит, для нас вопрос жизни заставить их сидеть в своих Башнях и заниматься вопросами собственного выживания, а не выживания императрицы. Рэндом, вся материально-техническая часть организована Подпольем. Ты знаешь, что делать. Возле Бесконечного Парада флотилия грависаней ждет, когда ты поведешь их в бой. Конкуренция за право сражаться под твоим началом чуть до драки не доходила. Очень многие фанатично верят легендарному профессиональному мятежнику. Но вот что, Рэндом: обрушивая на головы лордов смерть и разрушение, не увлекайся. Не забывай, что после Восстания нам понадобятся специалисты для управления экономикой. - Посмотрю, что можно будет сделать, - холодно ответил Рэндом. - Обещать не могу. Джиль вздохнул и покачал головой. - Конечно, Руби Джорни пойдет с тобой. Хотя бы потому, что никто другой рядом с ней не чувствует себя в безопасности. - Ты всегда умеешь сказать что-нибудь приятное, - отозвалась Руби. - Если они идут, то и я с ними, - твердо заявил Александр Шторм. - Не для того я так долго ждал, чтобы пропустить падение Семей. Всю жизнь я воевал и работал, чтобы увидеть, как они будут гореть в аду, и черт меня побери, если я позволю отодвинуть себя в сторону. Может, я не такой молодой, как некоторые, но обузой не буду. - Да пусть идет, - сказала Руби. - А то будет только хандрить без толку. - Конечно, Алекс, ты с нами, - твердо заявил Рэндом. - Я и думать не мог идти на такое дело без моего старого товарища. - Опять ты называешь меня старым, - недовольно буркнул Шторм. - Ладно, пусть будет древний, - бросила Руби. - Руби!.. - одернул ее Рэндом. Она фыркнула и снова занялась своими ногтями. Ей пришлось смириться, что Рэндом не воспринимает разумных доводов там, где дело касается Шторма. Он воспринимал своего друга таким, каким тот был в молодости - быстрым, дерзким, и сам черт ему не брат, когда у него в руке меч. Он не мог взять в толк, что он сам вновь стал молодым и сильным, а Шторм - нет. Про себя Руби решила приглядывать за Штормом. Ей было абсолютно наплевать, если Шторм даст себя убить, но черт ее побери, если она позволит ему утащить с собой Рэндома. На самом деле, может, даже лучше будет, если шальная пуля уберет Шторма в самом начале. Вряд ли кто заметит, откуда эта пуля прилетела, когда начнется заваруха. Конечно, надо очень осторожно. Если Рэндом хоть когда- нибудь узнает... Руби тяжело задумалась. - Так, это решено, - громко произнес Джиль, и все глаза снова обратились к нему. - Теперь - Молодой Джек Рэндом. Ты высаживаешься на планету и присоединяешься к Финли Кэмпбеллу и Джулиану Скаю. Твоя репутация вдохновит людей и деморализует защитников. Твоя задача - занять и удерживать главный командный центр сил безопасности в Бесконечном Параде. У них все еще есть открытые каналы связи, и потому они полностью координируют оборону города. Когда мы эти каналы перекроем, оборона развалится на куски, и Бесконечный Парад - наш. После этого между нами и захватом всей Голгофы остается только императрица . Держа в руках Голгофу, мы возродим новую Империю из пепла старой. - Та-та-та! - остановила его Хэйзел. - Вперед, вперед! Не надо напутственных речей, Джиль. Все мы знаем, зачем мы здесь. Я тебе только напомню, что Восстание далеко еще не закончено. Пока что мы не больше, чем шайка террористов с назначенными за нашу голову наградами. - Что ты хочешь этим сказать? - ледяным голосом спросил Джиль. - То, что давай делать все по порядку. О будущем будем мечтать, когда овладеем настоящим. Я не хочу, чтобы кто-нибудь из нас получил пулю в спину, размечтавшись о будущем строительстве Империи, вместо того чтобы внимательно оглядываться вокруг. - Не тревожься, Хэйзел, - успокоил ее Молодой Джек Рэндом. - Мы победим. Мы герои. Это наша судьба. - Кто-нибудь заткните ему глотку, пока меня не стошнило! - рявкнула Хэйзел. - Я не героиня и никогда ею не была. Героев ждет славный, мучительный и внезапный конец И памятники, которые ставят им уцелевшие. Я лично предпочитаю быть уцелевшей, а не памятником. - Верно, - поддержала ее Руби. - И еще мы не поговорили о добыче. Давайте поговорим? - Сядьте на нее кто-нибудь, - попросил Джиль. - А то у меня голова болит. И наконец... - И наконец пришла пора поговорить про меня, - сказала Безумная Дженни, свирепо хмурясь. - Я начинаю думать, что обо мне забыли. - Если бы это было возможно, - вздохнул Джиль. - Ты организуешь эсперов на планете и связь между силами повстанцев. Здесь как с обоими Рэндомами - эсперы пойдут за тобой слепо, потому что ты - это ты. Старайся удержать их под контролем. Эсперы очень эффективны, когда их направляют в нужную сторону, но меньше всего нам нужны свободно болтающиеся эсперы - как отвязанная пушка на палубе. - Слишком много на себя берешь, - ответила Дженни. - Не ты здесь командуешь. Эту войну выиграет Подполье, и Подполье будет решать, чем заменить Империю. Мы столетиями готовили этот день. Эсперы и клоны, преданные и верные. Мы не дадим оттереть себя в сторону в час нашего триумфа каким-то новичкам, пусть они даже будут легендарными героями. - Потом будем спорить о признании заслуг, - решительно оборвал Рэндом начинающуюся длинную тираду. - Сначала надо выиграть эту войну. Давайте двигаться, люди. Пора работать. - Верно, - отозвалась Хэйзел. Оуэн оглянулся с улыбкой: - До свидания в Аду, ребята. В огромном тронном зале Императорского Дворца устроенный Лайонстон Ад становился все страшнее и страшнее. Обстановка менялась каждую секунду, отражая все мрачнеющее настроение императрицы. Свет стал более алым, чем багровым, поглощая все остальные цвета, и вонь серы стала почти невыносимой. Но она не заглушала другие запахи: мочи, кала и крови - запахи страха. Медленно парили в вышине тени с крыльями нетопырей - слишком высоко, чтобы можно было их разглядеть; угольки, выхаркнутые Адской Бездной. Девы императрицы сгрудились у подножия Железного Престола, еще более похожие на демонов. И весь двор был уставлен бесконечными рядами посаженных на колья мужчин и женщин. Их было так много, что Драм решил, что это голограммы, но спрашивать не стал. Потому что не хотел знать. А крики их звучали достаточно натурально. Драм стоял там, где ему было сказано - рядом с Железным Престолом, и старался не привлекать к себе внимания. Лайонстон не могла усидеть на месте и расхаживала туда-сюда перед троном, выкрикивая приказы людям, которые появлялись на парящих в воздухе экранах. Пока что она еще собой владела, но ярость ее росла с каждым сообщением об успехе повстанцев или провале Империи. Лайонстон уже воспринимала это не как политическую борьбу за власть в Империи, а как выпады лично против себя. Все ополчились против нее, никому нельзя было верить. Каждый провал Имперских Сил был предательством. Она отдавала приказы непрерывно, иногда противореча самой себе. Но Драм и не думал ей на это указывать. Легендарное самообладание Лайонстон распадалось на части под бесконечными ударами с несчетных сторон. Валентина Вольфа пригласили прибыть ко двору, И он стоял возле трона, отравляя воздух самим своим присутствием, и вид у него был довольный, как у Петрушки на ярмарке. Длинные тщательно намасленные кудри спадали ему на плечи в хорошо продуманном беспорядке. С бледного лица лихорадочным блеском светили густо подведенные глаза, и ярко-алая улыбка казалась шире, чем обычно. Он спокойно обрывал ножки у какой-то визжащей у него в руках черной твари - Драм надеялся, что это насекомое. Валентин Вольф спустился в Ад и был там более чем на своем месте. Драм стоял лицом к нему не потому, что так хотел, а потому, что Лайонстон не давала ему разрешения передвинуться. Он по-прежнему командовал Имперским Флотом - когда Лайонстон ему это разрешала. Драм делал все что мог, но недостаток опыта ограничивал его возможности. В основном он не успевал за событиями. Флот был рассеян по всей Империи, и изолированные корабли были слишком заняты стычками с хэйденами и бунтами среди команды, чтобы обращать внимание на своего командующего. Даже когда он мог предложить что-нибудь стоящее. Лайонстон вдруг перестала ходить туда-сюда и резко повернулась к ним двоим. - Вы! Надо было давно казнить вас обоих! Это все ваша вина! У меня было все под контролем, пока вы не взбесились там, на Виримонде! Вам нужно было лишь усмирить заштатную захолустную планету, и даже этого вы не смогли сделать! Нет, вы были слишком заняты! Вы догоняли и убивали все, что шевелится! Идиоты! Даже на механизированной планете сколько-то людей для работы нужно! Что за смысл быть императрицей, если нет крестьян, которыми можно править? На Виримонде и Драм, и Валентин следовали вполне конкретным инструкциям императрицы, но ни один из них не был настолько глуп, чтобы сейчас об этом напоминать. Лайонстон полыхнула на них взглядом, и девы ее зловеще зашевелились, улавливая ее настроение. Драм чувствовал, как у него на лбу выступает испарина. Ему очень хотелось повернуться и бежать, но не успел бы он сделать и десяти шагов, как девы его вернули бы. Да и некуда было бежать. После Виримонда у него друзей не было. Но он не жалел об этих их минутах. Никогда он не ощущал такой полноты жизни, как тогда. Нет, к добру или к худу, судьба его была связана с Лайонстон - женщиной, которая вызвала его к жизни из клеток его погибшего оригинала. - Я собираюсь направить вас защищать меня, потому что вы - это все, что у меня осталось, - заявила императрица, кое-как овладев собой. - Валентин, ты возьмешь на себя управление всеми боевыми машинами, которые сейчас на Голгофе. Их немного, но сделай с ними, что сможешь. Почти все мои симпатичные средства разрушения застряли на Виримонде, а пока их сюда доставишь, борьба уже закончится - так или иначе. Так что не теряй ни одной из тех, что здесь есть. Драм, ты выйдешь на поверхность и поведешь войска лично. За Первым Мечом они пойдут. Управление Флотом я передаю Беккету. Черт его побери, он был прав. У него есть опыт. Мне остается только надеяться, что этот тип не предаст. - Я делал все, что мог, - осторожно заметил Драм. - Но я уверен, что Беккету можно доверять и он тоже сделает все, что может. - Отлично, - прокомментировал Валентин - вежливо, но твердо, и притом так, чтобы ничего не сказать. - Если мы все это переживем, вас ждет хорошая карьера придворного. - Мне не хотелось бы оставлять вас без защиты, - сказал Драм, демонстративно игнорируя Валентина. - В моей приемной ждут инвестигатор Разор и лорд Саммерайл, - ответила императрица. - И на подходе еще... другие. А теперь прочь с моих глаз оба. И не подведите меня. - Я бы не осмелился, - пробормотал про себя Драм. Они с Валентином низко поклонились и отбыли. По дороге они разминулись с Разором и Малюткой Смертью, но старательно отвели глаза. В своем теперешнем состоянии Лайонстон могла бы в обмене взглядами увидеть предательство. Драм и Вольф вышли из огромных двойных дверей тронного зала и прочь из Ада, идя так быстро, как только считали допустимым. Инвестигатор Разор и лорд Кит Саммерайл подошли к ступеням трона несколько медленнее, остановились на безопасном расстоянии от дев и почтительно поклонились императрице. Когда они подняли головы, то с тревогой увидели, что Лайонстон улыбается. Не зря говорили, что императрица опаснее всего, когда у нее на губах улыбка. У нее чувство юмора было... не такое, как у других. Довольно своеобразное. Разор и Саммерайл стояли неподвижно, тщательно сохраняя на лице бесстрастность, а руки держали подальше от оружия, которое им было велено носить в ее присутствии. - Ну-ну, - небрежно сказала Лайонстон. - Двое моих любимых убийц. Очень мило. Разор, мне бы надо на тебя сердиться. Я велела тебе завоевать Мист во имя мое, и ты провалился. Но это не было твоей виной. Многие подвели меня в этом задании, но ты остался мне верен. А ты, Малютка Смерть, мой улыбчивый убийца? Ты принес мне голову молодого Дезсталкера - единственно, что вышло хорошего из всего этого провала. Ты мне всегда приносил самые лучшие подарки. Где-то он у меня тут, на шесте. Хорошо, что вы оба снова со мной. Хорошо иметь рядом людей, на которых можно положиться. Ваша задача проста - защищать меня от любой опасности. Шансов, что сюда проникнут мятежники, ничтожно мало, особенно с тех пор, как я велела установить новые эсп-глушители, но, кажется, я теперь не могу рассчитывать, что все мои люди будут исполнять свой долг. Между моим Дворцом и поверхностью много уровней защиты, не все они зависят от человека, и я сама не беспомощна, но... все-таки лучше, когда вы двое меня охраняете. Имеете что-нибудь сказать? Учтите, ваши замечания должны быть очень конструктивны и по делу - если вас устраивает теперешнее крепление ваших голов. - Служить Вашему Величеству - всегда большая честь, - поклонился Разор. - Я крайне горд оказанным мне доверием. Но я чувствую своим долгом сказать, что, когда вас защищает мой меч, я не вижу необходимости в присутствии Саммерайла. Я - профессиональный боец с огромным опытом. Этот же юный лорд в лучшем случае - талантливый любитель. - Любитель-энтузиаст с исключительным списком побед за спиной - это куда лучшая защита, чем усталый старый человек, уже однажды уходивший в отставку, - ответил Кит, не повышая голоса. - Отошлите прочь эту окаменелость, Ваше Величество. Он вам не нужен, раз есть я. И я не хочу отвлекаться на то, чтобы защищать его жизнь вместе с вашей, Ваше Величество. - Мне не надо, чтобы вы любили друг друга, - сказала Лайонстон. - Лишь бы вы делали свою работу. И не подходите слишком близко к девам - я их давно не кормила. - Она ласково улыбнулась своим защитникам. - Не беспокойтесь, двое моих самых верных подданных. Когда эта ерунда закончится и будет восстановлен порядок, я вам обещаю столько убийств, сколько вы сможете выполнить. Казни будут идти день и ночь, и кровь будет ходить по улицам волнами. Она отвернулась, игнорируя их низкий поклон, и переключила экраны на главные каналы новостей. Повстанцы глушили каналы связи Армии и сил безопасности, едва те успевали их открывать, но каналов новостей не трогали. Они хотели, чтобы люди видели, что происходит. На всех экранах шли выпуски новостей со всей Голгофы, но в основном - из Бесконечного Парада, где шла решающая битва. Возбужденные голоса заполнили зал - громкие, перекрывающие друг друга, звучащие на грани истерики. Вести о ходе Восстания поступали с сотен разных планет, и редакции новостей лезли вон из кожи, стараясь дать все. Лайонстон переходила от экрана к экрану, пытаясь охватить ситуацию. Докладам своей службы безопасности она более не доверяла. Экраны заполнили сцены кровопролития и уличных боев среди горящих зданий, то и дело прерываемые сообщениями репортеров и голосом комментаторов. Их лица так и мелькали на экране, они частили почти неразборчивой скороговоркой. Такого еще никогда не бывало, и когда происходило столько событий сразу и почти все шло в прямом эфире, цензура была почти или даже совсем невозможна. Ошалев от возможности говорить правду, редакторы отбросили к чертям осторожность и пускали в эфир все, не задумываясь, что дают и откуда это передается. Комментаторы впервые в жизни говорили то, что думали, и не могли надышаться своей свободой. Как и аудитория, если судить по цифрам смотрящих зрителей. Казалось, что все, кто не вышел на улицу драться за революцию, прилип к экранам. На наших глазах творится история, не уставали повторять каналы новостей, и впервые они не преувеличивали. Лайонстон увидела знакомое лицо и остановилась перед экраном. С него смотрело покрытое потом лицо Тоби Шрека. За его спиной в пылающем хаосе сновали люди с оружием в руках. Из взорванного дома на заднем плане валил густой черный дым. Пробежал взвод охранников в разорванных и окровавленных мундирах. Лицо Тоби было измазано копотью, одежда в полном беспорядке. Чтобы перекрыть творящийся вокруг бедлам, ему приходилось кричать, надсаживаясь. - Тоби Шрек для "Имперских Новостей" ведет репортаж из центра Бесконечного Парада. Силы восставших овладевают всем городом, деморализованные и несущие большие потери правительственные войска отступают в панике. Бойня неимоверная. Трупы валяются штабелями. Раненые с обеих сторон умирают на улицах, поскольку в забитых госпиталях больше нет мест. Гражданские и нонкомбатанты пытаются спастись бегством, но убежища не найти нигде. Имперские войска и подтянутые к месту сражения боевые машины считают противником всех, кто к ним не принадлежит. Силы безопасности сгоняют гражданское население на площади и предают казни на страх тем, кто посмеет поддерживать Восстание. Если это и имеет эффект, то прямо противоположный - в повстанцах видят освободителей. Недавно императрица выпустила на улицы огромное количество Гренделианских Стражей. По разорванным в мелкие клочья телам очень трудно подсчитать убитых. В конце концов гренделиане были побеждены героическими эсперами Подполья. Безумная акция, предпринятая от имени императрицы, указывает на растущее отчаяние в ее лагере и полное безразличие к жизни своих подданных. - Жирный предатель! - Лайонстон отрубила сигнал, глаза ее лезли из орбит от злости. - Он за это головой поплатится! Как он посмел! Она перебегала от экрана к экрану, глядя на них пылающим взглядом, будто могла заставить их сообщить хорошие новости. Но всюду было одно и то же. Сражающиеся на безымянных улицах люди на фоне огня и дыма. Крики, вопли, неразборчивые приказы. Сверкание секир и мечей, плещущая в воздух кровь. Гудение силовых щитов и рев дезинтеграторов. Мелькание куч щебня, которые были когда-то домами, дети с расширенными глазами, плавающие в своей и чужой крови. Вопящие женщины над неподвижными разорванными телами. Искаженные фигуры, висящие на фонарях, - где в мундирах, где в штатском. Следя за интригой кровавых событий, репортеры и комментаторы оставили попытки освещать действия объективно и беспристрастно. Они постепенно заводились и хрипли, все чаще с шумом глотая воду из стакана. Стали доходить вести о первых победах мятежников. Сначала города, потом колонии, потом целые планеты выходили из-под власти Империи, от границ к центру. Некоторые каналы, до сих пор сохранявшие лояльность