омию... У выходца из созвездия Сириуса вообще нет рта и легких. Кортеж продолжает путь под бронзовыми сводами. Айрт думает: "А ведь есть какая-то земная мелодия, похожая на все это. Бронзовое эхо, бледные тени, танцующие на сумрачном своде, мрачные и величественные толпы, шествующие под этими сводами... Кажется, это называется "Шествие на казнь" Берлиоза [одна из частей "Фантастической симфонии" Гектора Берлиоза]. Какое подходящее земное название!" Наконец все оказываются в конце туннеля, где их ждет железный ящик лифта. "Для ящика, пожалуй, чуть рановато..." Чей-то незнакомый голос произносит удивленно: - А что, внизу больше не казнят? - Нет, - сухо отвечает адвокат. - Помолимся, - говорит священник. - Святая Мария, Мать Господа нашего... Говорят, что в минуты, предшествующие смерти, перед осужденным мгновенно проносится вся его жизнь. Но Айрт уже вспоминал совсем недавно сожженный астероид, свою исчезнувшую семью, нескольких товарищей и несколько битв. Как, и это все?! Какая же она короткая, эта жизнь! Да, мне всего лишь 22 года. И она уже кончена. Ну-ну, разве только это было в моей жизни? Были еще две или три взбесившиеся планеты, мертвая принцесса, несколько поцелуев Талестры, которые уже потеряли вкус соли и морских раковин. И это все?.. И душа его протестует. Да нет же, есть Лес, Морозов, товарищи, великое дело, великий порыв... А Виллис! А я умираю, как это абсурдно! И вот они уже в кабине лифта, напоминающего железный ящик - судьи, узники, священник и несколько охранников, которые, несомненно, и есть палачи. Почти все лица без особых примет и мертвенно-бледны. Итак, Ночные победили... и на Сигме тоже. В этой тесноте Айрт чувствует лапу гориллы, которая касается его руки, грани сириусского куба царапают ему висок... Как смешно будет умирать, я всегда был так одинок, а теперь нахожусь перед смертью в этом зверинце... Его рука машинально касается платка, и он узнает зашитый в нем предмет: это ветка коралла в форме креста, которую Виллис недавно нашла в заоблачных пещерах Антигоны... Лифт медленно поднимается по темной шахте. - Как долго, - говорит арктурианский прокурор, он обмахивается чем-то похожим на крыло. - Повторяйте за мной: "Святая Мать Господа нашего..." - Св'М... - бормочет горилла. - Гуль-гуль... - вырывается откуда-то из сириуссца. - Я уже заявлял протест! - неожиданно надсаживается от крика адвокат. - И я снова заявляю об этом! Заставлять проделывать такой маршрут, да еще в таких условиях, существа, которых вот-вот... это бесчеловечно! Это даже антизвездно! И все это только потому, что какая-то древняя традиция созвездия Волопаса гласит, что "преступники должны быть казнены на свежем воздухе"! Как будто в казематах нет воздуха! Или его нет в центре города! Так нет же, нужно искать его за городом! - Успокойтесь, мэтр, - говорит Айрт сочувственно. - Мы нормально переносим все это, спасибо. - Вы умрете, примирившись с Господом! - объявляет служитель культа. - И потом, - звучит голос третьего охранника, - нельзя же дезинтегрировать человека в туннеле... - Дезин... о! - У адвоката нет больше слов. - А я думал, что будет еще и молоток... - Успокойтесь. Есть и молоток. - Ах, как долго... Орбита Омикрона в созвездии Волопаса. Двое мужчин в помещении центрального поста космического корабля, который блокирован там на время карантина вместе с тысячей других кораблей. Один из мужчин, сидящих у пульта межпланетного переговорного устройства, невысокого роста, худощав, черноволос, похож на мумию с живыми глазами. Другой (весь его облик отбрасывает холодный блеск) похож на одного из ангелов, на одну из хрустальных статуй, которые заселяют планеты Арктура. Единственное, что отличает его от них - суровый взгляд и земное, человеческое выражение лица... Он ходит по рубке взад и вперед, нервно похрустывая суставами пальцев. Неожиданно приемник оживает. "Созвездие Волопаса. Солнце Арктур. Планета Сигма. Цивилизация земного типа. Всем-всем-всем! Как мы уже с прискорбием сообщали во время нашей последней передачи, двухместный геликоптер с космическим префектом упал, объятый пламенем, в окрестностях Центра Мутаций. Командующий эскадрами тяжело ранен. Следствие продолжается, предполагается заговор. Охвачена пламенем башня Парапсихического колледжа, а также ряд различных публичных заведений. Пожар распространяется по садам Самарры. Одновременно раздаются взрывы в различных частях города. Исчезло много высокопоставленных чиновников Сигмы... (помехи) Учитывая смертельную угрозу общественному спокойствию и звездному порядку, Совет Пяти решил передать всю полноту исполнительной власти в руки его высочества принца Валерана Еврафриканского. Принц проходил службу под знаком Двойной Звезды Арктура в должности... (помехи). Будут приняты жесточайшие меры, чтобы подавить мятеж. На рассвете состоится казнь следующих преступников и мятежников: Гадойи, венерианца, поджигателя. Квексцитлккха, с Тау Сириуса, проникающего в чужие мысли. Айрта Рега с Земли, дезертира из арктурианских эскадр, космического пирата..." - Да это какое-то безумие! - воскликнул человек небольшого роста, которого звали Иван Морозов. - Это просто дурацкий спектакль... - И ты хочешь, чтобы мы и дальше сидели здесь в карантине? - спросил тот, кого звали Лес Кэррол. "Ах, как долго. Я хочу спать. Какая чушь. Это же последние минуты в моей жизни... а я хотел так много сделать... и я страдаю не от того, что ничего не успел, а потому, что моя рука прижата к кубу сириусца... и потому, что мне надоели лицемерные рассуждения этих людей. Джелт не может вступить в переговоры, он совсем растворился в этом слишком тяжелом для него теле. Да, именно Виллис зашила крест в мой платок... в тот последний вечер в созвездии Скорпиона, когда она проверяла наше обмундирование. А тогда она сказала: "Ничего не бойтесь, двигатели выдержат". И еще: "Я бы никогда не подумала, что вам может быть так плохо..." И еще, позже: "Айрт, мы - существа с непредвиденными возможностями. Никакая тень, или мечта, или порыв не должны встать между вами и Талестрой..." В этот момент я должен был заключить ее в свои объятия и закричать... Но я не сделал этого. А сейчас слишком поздно. Виллис, я сейчас умру. Губы мои уже мертвы. И все-таки, я вас целую и думаю о вас". Лифт поднимается на поверхность. Какое-то бесцветное небо. Склонившиеся ветви деревьев. Открывается дверь фургона. Их заталкивают внутрь. Айрт чувствует, как его нога проваливается в какой-то податливый перегной... Потом он видит: перед ним пустырь прямоугольной формы. Пожар, а может быть, рассвет, окрашивает горизонт в пурпурные тона. В глубине площадки стоят три столба. Сириусец опускается на землю. Воздух Сигмы мягок и свеж, как только что сорванный плод. Воздух свободы... Чей-то запыхавшийся, но ясный голос начал разговаривать с ним, как только он оказался на поверхности: - Соберитесь с силами, Айрт! Думайте о побеге, о свободе! Как вы это там делали, чтобы нырнуть в подпространство?! Да, я знаю, вам давали наркотики, ваши способности ослаблены, но вам помогут, Айрт! Кто поможет? Да все мы! Да прежде всего я. Вы что же, не узнаете меня? Я же Виллис... - Ну что, поехали, ребята? - сказал старший охранник. Сириусца пришлось нести. Он уже начал понемногу рассыпаться... И вот их привязывают к столбу. Веревки такие шершавые. Но живые... Священник протягивает к ним какой-то предмет, похожий на ветку коралла. - ...Айрт, покиньте эту вселенную. Она больше не существует. Бегите к нам. Вас зовут, вам помогут... - Нет, не надо завязывать глаза, - говорит Айрт. - Н'пл... - говорит горилла. У сириусца нет глаз. Охранники занимают свои места. Дезинтеграторы поднимаются. Потом настанет черед сириусца. - Да здравствует Венера! - неожиданно ревет горилла. Потом тонким голосом: - Да здравствует Земля! И еще: - ...Земля мутантов! - ..._Эта вселенная больше не существует. Есть только вы и я. Я вызываю вас. Я люблю вас, Айрт_! Залп. Через несколько секунд пастор чувствует себя совсем плохо. Арктурианский прокурор стонет в углу тюремного двора: завтра же, нет, уже сегодня, он подает в отставку... - Интересно, - говорит старший охранник, рассматривая странный черный отпечаток, как будто инкрустированный в камне, которым покрыт двор в том месте, где только что произошла казнь. - А мне казалось, что столбов три... А их оказалось только два. ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ИСХОД А что, если я назову вас Сатаной? Ведь мы играем в Фауста... Поль Валери "Мой Фауст" 1 Два зеленых миндалевидных глаза на треугольном кошачьем лице. Гибкое худое тело, вьющаяся шевелюра цвета спелой ржи. _Талестра не думает... она видит_. Сначала было повальное бегство. После "последних событий на Земле" (они всегда бывают, эти "последние события") не оставалось ничего другого, как спасаться бегством. По крайней мере, если у вас были человеческая душа и нервы. И, естественно, возможность убежать. У нас она была, эта возможность - какой-то разведывательный корабль ограниченной вместимости, в него должны были набиться, как сельди в бочку, женщины и дети. Корабль располагал минимумом горючего и ничтожными запасами провианта. Для дыхания можно было рассчитывать лишь на небольшую гидропонную оранжерею и несколько кислородных аппаратов. Многие пассажиры были ранены, умирали один за другим уже в полете, и их выбрасывали за борт. Другие сходили с ума и сами следовали за ними. И, в конце концов, корабль плыл в бесконечности, набитый кучей трупов... Да, так обычно и бывало. Но, к счастью, никто не мог об этом знать заранее. И никто не мечтал о возвращении на ненавистную планету, такую желанную - и потерянную навсегда... Даже я не мечтала. У нас почти не было багажа - и фальшивых удостоверений личности тоже не было. Мы не хотели подводить (даже если погибнем, и те, _другие_, найдут на борту разбитого корабля наши невесомые тела) тех, кто оставался на Земле. У одной это был муж, сражающийся на каком-то неизвестном фронте, у другой - потерянный ребенок, у третьей - больные или престарелые родители. Те, кто не мог улететь. Из всей нашей огромной семьи до космодрома удалось добраться только четверым: моей матери, мне, моей молодой тете и ее младенцу. Мне кажется, что тогда, среди этой сумасшедшей толпы, именно младенцу Юрию и мне, которая в 11 лет была больше похожа на лягушонка, удалось решить судьбу нашей группы. А может быть, моей матери - кто знает? Эта молодая фурия с перекошенным от ярости лицом схватила Юрия поперек тела, меня - за плечо, сильно ущипнула и приказала: "Орите!" Мы заорали. Тетя тащила за нами сумки. Мы спотыкались об ужасные почерневшие тела, скользили по липким зловонным лужам... Юрий был синий от крика. Мы пробирались именно к этому кораблю, где был начальник космодрома, сквозь толпу исступленных людей. Я еще помню (это уникальное в своем роде зрелище, оно произвело на меня огромное впечатление среди всех криков, в красных расплывчатых отблесках пожарищ), как люди боязливо расступались перед нами. В центре космодрома стоял небольшой белый столик. Вокруг него были расставлены четыре легких дезинтегратора, направленных в разные стороны, а огромные черные собаки с вытянутыми грустными мордами лежали среди разбросанного оружия и лениво лизали покрасневший бетон... Начальник разговаривал с мужчиной огромного роста, затянутым в черный пластик. На фоне покрытого заревом пожаров неба четко вырисовывался мертвенно-бледный профиль, в разрезе его глаз было что-то восточное, как и во всем выражении его лица и в изгибе губ кофейного цвета. (Я потом слишком часто встречала на самых различных лицах эти несмываемые признаки и знаю, что их нельзя отнести к какой-либо определенной расе. Речь идет о признаках определенного клинического состояния.) В отличие от сопровождающих его людей, вооруженных до зубов, у гиганта в руке был только хлыст из бычьих жил, и его сухое пощелкивание по камню как бы подчеркивало его слова. Я расслышала: "Иностранцам из-за пределов Солнечной системы нечего здесь делать... полнейшее уничтожение... будут ликвидированы..." Выражение невероятной скуки делало это лицо абсолютно нечеловеческим. Но моя мать, решилась атаковать это чудовище, крича: "Пустите меня! Пустите меня! В городе чума, по трупам ходят! А мои дети здоровы, они после прививки, вы слышите, как они кричат?! Болезнь поражает в первую очередь легкие, да?! Но эти малыши боятся, а когда Юрий чего-нибудь пугается - это катастрофа..." Начальник бросил исполненный покорности взгляд в сторону затянутого в черное гиганта. - Эти детки, должно быть, страшно живучи - а в сумках, наверное, грязные пеленки. Пропустим? - Пропустим. - Надо же, чтобы кто-нибудь подыхал и в космосе! - съязвил, оскалив зубы, высокий чернокожий охранник. Вот таким был наш пропуск в будущую жизнь. Когда мы оказались на борту этого кораблика, поразительная житейская хватка моей матери и то, что она называла "своими связями" (случайные любовники, просто чувствительные люди, охранники, получившие взятку) помогли нам занять крохотный служебный отсек, где старшие стали выяснять отношения. - Если ты думаешь, что я потащу тебя через всю галактику, - сказала мать тете, - то ты напрасно надеешься. Неизвестно даже, сможет ли Юрий приспособиться - я стащила в муниципальной лаборатории кое-какие тесты. Незачем тебе говорить, что это не для него - а условия, в которых он родился, не предвещают ничего хорошего! - Ах, если бы мы могли остановиться на Уране, - прошептала тетка, всхлипывая. - Там мама... - Ты высадишься на первой же планете, где мы сделаем остановку! - отрезала мать. - Необходимо избавиться от большинства пассажиров до того, как корабль вырвется в большой Космос. Здесь слишком мало воздуха. Эти водоросли и традесканции ничего не стоят с точки зрения фотосинтеза. Идиотка, перестань стонать! Ты хотела покинуть Землю - что ж, ты ее покинула! Или ты надеешься долететь до Сигмы в созвездии Волопаса?! - Но ведь вы, Ксантия... - У меня, - воскликнула мать, приподнимаясь на цыпочки, - у меня свои расчеты! Ты ничего не знаешь об особых возможностях Талестры, она родилась в момент прохождения кометы с максимальным уровнем тяжелых частиц в хвосте. И это моя дочь. Так ты что, хочешь, чтобы она продолжала путь без своей родительницы?! На этом месте она неожиданно умолкла и выскочила в коридор, чтобы распространить свою идею о высадке бесполезных ртов. Тетя Элла, бледная и как-то сразу сдавшая, неожиданно заснула с Юрием на руках. Я же, насколько помню, пошла прогуляться. Не знаю, при чем здесь тяжелые частицы, но я умею проделывать некоторые вещи, от которых у людей лезут глаза на лоб. Этот небольшой кораблик был каким-то странным: он был тесным, как обычный лунный грузовик местного сообщения, но кое-где виднелись замаскированные дополнительные мощные двигатели. Всюду блестели экраны и механизмы, чьи совершенные линии напоминали экспонаты в музее земной космонавтики. Все это было похоже на семейный геликоптер, переоборудованный для межгалактического перелета. Я попробовала пройти в рубку управления, но все пути к ней были перерезаны, а я еще не могла как следует управлять своими способностями. А жаль! Тогда я "вернулась в свое тело" и решила затесаться среди пассажиров, напиханных в жилых отсеках, как сельди в бочке. Они жаловались или ругались, их мысли были весьма примитивны. Присев отдохнуть в похожей на нашу каюту, я неожиданно обнаружила очень старого мужчину - ему было не менее пятидесяти лет. Я удивилась, что ему удалось попасть сюда, а потом поняла, что он один из этих многосторонних людей - он был одновременно и астрофизиком, и археологом, и астроботаником и т.д. Он был худеньким, кожа - цвета сухого дерева, щупленьким, как кузнечик. На нем не было ничего, кроме набедренной повязки фиолетового цвета и огромного монокля в глазу. Он прижал к себе, словно бесценное сокровище, очень старую книгу в футляре. Пока я вертелась около него, он вытащил нечто совсем не похожее на наших классиков на микропленке: пачку переплетенной бумаги, структура и запах которой напоминали сухие лепестки розы. То, что он прочитал, было похоже на музыку: ...Земную жизнь пройдя до половины, Я очутился в сумрачном лесу, Утратив правый путь во тьме долины... Он сделал паузу, рассматривая меня через свой монокль, и это было так странно, что я не могла произнести ни слова. Тяжело падавшие фразы больше не были слышны, и я была уже на пороге каюты, но в то же время я очутилась в диком лесу, "дремучем и грозящем", среди сказочных зверей. Я чуть было не вскрикнула, картины мгновенно изменились, но остались все такими же тревожными: я увидела прямо перед собой какую-то темную дверь, похожую на люк космического корабля. Я увидела полустертую надпись на каком-то языке, который я понимала, совсем не зная его: Я увожу к отверженным селеньям, Я увожу сквозь вековечный стон, Я увожу к погибшим поколеньям. [Данте, "Ад", песнь третья, 1-3] И я тотчас поняла: это была та самая дверь, через которую мы вошли. А спускаться с горы нам придется по этой дороге. Я отпрянула: несомненно, это была книга черной магии! То, чего больше всего боятся на Земле... И я сказала голосом, который не был моим: - Но это же не учебник по астроботанике! - Да, - согласился незнакомец. - И тем не менее, это прекрасная книга. - А у вас есть разрешение на ее вывоз? - Ну, конечно, - он погладил страницы. - Каждый имеет право провезти полтора килограмма. Моя одежда ничего не весит. И я взял эту книгу... - Она приносит пользу? - Конечно. Эта книга рассказывает о человеке, который в давно прошедшие времена пережил то же, что и мы: попал в ад и вернулся обратно. - Что ж, - сказала я, - это позанимательнее, чем астроботаника. Не почитаете ли вы мне еще что-нибудь оттуда? - А что тебе хотелось бы услышать? - Только, пожалуйста, не надо никаких ужасов, нам их и так хватает. Если можно - что-нибудь о существах с крыльями, как у ангелов, блистательных, невозмутимых и очень чистых душой. А возможности у них пусть будут безграничны... - А ты видала таких? - И довольно часто - во сне. Я подумала немного. (Его мозг излучал только доброжелательность и любопытство.) Потом продолжала с рассеянным видом: - Пилот нашего корабля похож на одного из них. - Да? Так ты встречала Леса? Нет, это невозможно, он ни разу не выходил из рубки, а ты всего лишь маленькая лгунья. Но, поскольку у тебя такое богатое воображение, слушай дальше. И он начал читать (или петь - это было не совсем ясно) о таких событиях, которые вызвали перед моими глазами массу странных образов: гигантскую золотую спираль, покрытую кровью; бесконечность, разделенную градусами параллелей и меридианов, перемежающиеся вспышки и северное сияние... А под ним копошились невиданные чудовища, гигантские осьминоги, видения из ночных кошмаров. Огромные высокомерные фигуры поднимались из пламени. Они были похожи на лилии или на сами языки пламени ослепляюще-белого цвета... Я узнавала некоторых, будто уже видела их в каком-то прошлом, которое было, возможно, чьим-то будущим. Особенно знакомыми показались мне одна или две из них. Я поняла, это о них шла речь, когда зазвучали строфы: И с ними ангелов дурная стая, Что, не восстав, была и не верна Всевышнему, средину соблюдая. [Данте, "Ад", песнь третья, 37-39] Однако я обрела свое обычное хладнокровие, когда маленький старичок наклонился и заглянул мне прямо в глаза. - Ты видишь все это, не так ли? - сказал он. - И разные другие вещи! - ответила я, показав ему язык. - Но я никому не говорю об этом. - Почему? - Потому что я волшебница с тяжелыми частицами, вот так-то! Я отбыла, прыгая на одной ноге. В то время, как он кричал мне вслед: - Малышка, как тебя зовут?! Скажи мне! Скажи... А потом последовал толчок, и мы приземлились. На Сатурне. Экраны отражали бледный полумрак, в нем мерцало Кольцо. Планета казалась неясным темным пятном где-то внизу. Моя мать куталась в легкую шубку из крыльев бабочек голубого, оранжевого и зеленого цвета, которую, я раньше у нее наверняка не видела. Лицо у нее было загримировано, словно для какого-нибудь торжества - с позолоченными ресницами. - Грязная посудина! - воскликнула она, прокладывая себе "проход через толпу". - Мы садимся, потому что у нас нет горючего. Горючего всегда не хватает, но не при такой же несерьезной скорости, как у нашего... Она заставила меня взять с собой страшного игрушечного тиранозавра в сапогах: в его пластиковый живот она зашила все драгоценности и документы. Нам всем пришлось выбраться из трюмов, из дортуаров, из кают, и экипаж ничем, не мог нам помочь. Да и был ли тут экипаж? Казалось, что кораблем управляют роботы. Пассажиров собрали на посадочной площадке под куполом. Хотя здесь и был искусственный климат, холод пробирал нас, и я дрожала под моим зеленым анораком. Дети не плакали, даже Юрий. Окружающее очаровало нас - и разноцветная планета, и странное, постоянно меняющееся небо. А потом явились миражи или то, что нам сперва показалось миражами: повсюду оказались разверстые черные пасти дезинтеграторов, направленных на нас. Они выплюнули каскад пламени, он поднялся вверх и превратился в гигантское покрывало, оно зависло над нами, но не опустилось. Но самое страшное было еще впереди. Появился чудовищный зверь из Бездны (тот самый, из последней части Библии) ["Откровение св.Иоанна Богослова", гл.17]. Это была черная, цвета, сажи, спираль, странно и страшно живая, с когтями и щупальцами. У нее были три ужасных лика: один из них был одутловатым, язвительным и каким-то женственным. Другой был мертвенно-бледным, как у Черного Человека с космодрома на Земле. Третий - я не смогла узнать, он мне еще не встречался, - был ужасным и прекрасным одновременно, как маска Горгоны. Из живой спирали вылезли гигантские клешни, которые, казалась, могли объять весь горизонт. Все завопили. Тетя Элла хотела убежать вместе с Юрием, но мама удержала ее. Неожиданно динамики корабля с некоторым опозданием объявили, что на Сатурне желательно ни о чем не думать, так как газообразные частицы Кольца отражают все мысли... И что Зверь из Бездны на самом деле не существует. И в самом деле, он исчез, а в воздухе появилась идиотская бутылка молока гигантских размеров... Не успела закончиться эта фантасмагория, как раздался чей-то крик: - С-сложить ор-ружие! Это тотчас напомнило нам Землю, и мы все разом бросились на камни, как хорошо обученные собаки. Уткнувшись носом в гравий, я слышала, как тетя Элла повторяла, всхлипывая: - Так что же это, они всюду?.. На всех планетах? Почему же мы сели здесь, ну почему?.. И снова послышалось: - С-сдавайтесь... или будете уничтожены! - Они сейчас все Сожгут огнеметами, - сказал кто-то совсем рядом. - Надо хотя бы укрыться... И мы поползли назад. Это было не очень-то удобно - по обледеневшим камням. На краю платформы был люк. На Земле я научилась скатываться куда угодно: я свернулась в клубок, спрятала лицо в согнутый локоть: было не так больно. Мы едва успели скатиться в какую-то канаву; там, наверху, люди уже горели, отблески пламени проникали под мои прикрытые веки... Еще я услышала голос матери, которая звала меня: - Таль, где ты? Таль! Она держала меня за шею, и я не могла пошевелиться и отозваться. Присев на корточки около тети Эллы, мужчина-женщина с Дежанира (их было не так уж мало среди эмигрантов - у них бывали высокие покровители) повторял, как автомат: - Подвиньтесь, свободная гражданка. Немного места для Коко. Подвиньтесь... А моя тетя укрыла своим телом Юрия, чтобы защитить его. А со стороны платформы шел огненный дождь... Когда огонь погас, и сирены своим воем объявили конец тревоги и посадку, многие остались лежать на земле... А мы с мамой - нет. Я потянула за рукав тетю Эллу, но она стала какой-то тяжелой. Голова у нее запрокинулась, и я увидела, что глаза ее закатились... - Оставь ее, - крикнула мать. - Она мертва... Ты же не хочешь, чтобы мы здесь подохли, как она, как другие идиоты?! Сейчас же идем со мной, или я улечу без тебя?! Я знала, что без меня она не улетит, что я нужна ей, по крайней мере, пока нужна... Но в 11 лет мы еще глупы, а тетя Элла была такой тяжелой, такой тяжелой... Когда я уходила, мне показалось, будто я все еще слышу тонкий задыхающийся голос Юрия, похожий на мяуканье котенка... Мне показалось, что кто-то звал меня, искал меня на платформе. Кто-то могущественный, кто не знал моего имени. Кто-то говорил: "Где же эта малышка, которая так здорово умеет врать?.." Пока мы шли к кораблю, со мной произошла гнусная история: я как будто оказалась в теле какой-то маленькой девочки, которая была раздавлена, как клоп... Я чувствовала, как из меня лезут кишки... Я была совсем больна. Мама подхватила меня. Мы улетели, и теперь нам было уже не так тесно. Потом мы сели на Уране. Никто не хотел выходить. Но на этот раз сломался двигатель. Кто-то утверждал: "У нас на борту мутанты. Нас заманили - как дичь". (Нужно было делать вид, что мне неизвестно, есть ли мутанты на корабле.) На космодроме, где охранники собирали нас в одну колонну, мама закричала благим матом, и кто-то подошел к нам. Она прыгнула на шею к какому-то незнакомцу, а я держалась в стороне с большим достоинством: не люблю такие демонстрации. - Идиотка, - сказала мама, - поцелуй его. Все-таки, это твой отец. Я никогда не видела его, кроме как в костюме астронавта, а здесь он носил "кожу-пластик", на нем не было его звезд, а лицо покрывала многодневная борода. Мне показалось, что он очень молод - ведь в пространстве не стареют. Он смотрел на мою мать, не высвобождаясь из ее объятий, потом он сказал со странным выражением лица: - Почему вы прилетели в этот ад? - А ты думаешь, что в Риме или Париже лучше? - спросила она язвительно. - Люди мрут, как мухи, если только их не убивают. А что, я сказала нечто запретное? А ты сам, чем ты здесь занимаешься? Я думала, что ты на одной из планет Арктура, туда мы и направляемся. - Ты забываешь, что здесь моя мама... - В колонии зараженных радиоактивными элементами, конечно же? Меня тоже постоянно тестировали. Но это все такая ерунда... Казалось, что он не слышит ее. Он спросил: - А Элла с вами? - Нет, к счастью, нет. - Она ущипнула меня, чтобы я молчала. - Эта идиотка родила... радиоактивного ребенка. К тому же, я тебя предупреждала, твоя семья мне надоела! Там мать, здесь Элла! У меня виза на Сигму Арктура, самую подходящую из земных колоний - ведь у меня дочь, которая... ну, не будем об этом. Да, это и твоя дочь. Нет, не может быть и речи о твоих домочадцах. Завтра этот чертов двигатель починят. А мы сможем, я думаю, найти комнату в отеле этого сумасшедшего города. А завтра... завтра будет видно. - Что ж, ты права, - сказал отец, подняв нашу сумку. - Можно, конечно, найти комнату в отеле и даже целые пустые отели. На Уране это единственное, что можно найти... Беглецы направились к куполу. Мы пошли за ними. Под куполом мы обнаружили славный городок. Местность напоминала земную, за тем исключением, что в садах росли амбра и индиго, а гидропонные бассейны кишели пурпурными водорослями. Низкие домики утопали в оранжереях. Отец объяснил нам, что растения жизненно необходимы, ведь атмосфера Урана, состоящая из аммиака и метана, непригодна для жителей Земли. К тому же, ее постоянно потрясают страшные ураганы. И в самом деле, за светящимися стенами проносились ужасные вихри, и их воронки, казалось, соединяли планету с самой бесконечностью... Воздух под куполом был свеж, повсюду благоухали розовые мимозы и деревья, похожие на эвкалипты. Мы подошли к первым жилым домам, и даже мать умолкла, настолько это было впечатляюще: город был пуст. Абсолютно. Мертв. Мы вошли в первый попавшийся особняк - большой и красивый. Он тоже был пуст. Отец объяснил, что так повсюду. Сам он прилетел часов десять назад, но так никого и не встретил, кроме охранников на космодроме, они загоняли беглецов обратно на корабли... Можно было свободно ходить по всему дому. Что мы и сделали. В пустых комнатах тонкий слой пыли покрывал мозаику, раскрытые книги, увядшие цветы в хрустальных вазах. Казалось, дом покинут только что, еще подавалось электричество, а в холодильниках лежали продукты. - Ох, уж эти провинциалы! - ворчала мать, откидывая взглядом залы, отделанные драгоценными камнями. - Надо же, и они стали жертвами! И героями! А ведь они жили припеваючи... - Ты забываешь, что они подвергались постоянной опасности нападения! - А на Земле?! Тут и другие беглецы стали занимать дома. Они радостно растекались по улицам, засаженным экзотическими деревьями и цветами. Истощенные, обессилевшие, волоча за собой своих малышей и свои скромные пожитки, они заполняли светлые домики. Слышался смех и радостные возгласы. Дети начали играть с брошенными игрушками. Очень скоро выяснилось, что эти "ваньки-встаньки" и "ихтиозаврики" были полыми внутри (как и мой тиранозавр) и набиты деньгами, драгоценными камнями и документами... Всем этим бесполезным грузом, без которого нельзя ни дышать, ни двигаться в цивилизованном мире! Жители Урана были уже давно готовы к... к тому, что произошло! Взрослые отобрали игрушки и заперли их. Все-таки они немного опасались. А если "те" вернутся?.. Но состояние эйфории было всеобщим. Подумать только: из кранов текла горячая вода! А в шкафах лежало чистое постельное белье! После всех этих ужасных дней, этих ночей - постельное белье! После всех этих ужасных дней, этих ночей на ревущих космодромах, после бегства на кораблях, набитых так, что они готовы были лопнуть, и после отвратительной интермедии на Сатурне... они наконец-то перевели дух! Должно быть, город был оставлен жителями в панике, все постройки были невредимыми. Если эти люди вернутся, им все объяснят... Отец был хмур. Он посетил колонию радиоактивных. Эти люди утверждали... Но кто будет слушать радиоактивных? Мама обнаружила в шкафах целый ворох радужных туник по последней моде, золотые котурны и парики - розовые, пепельные, оливковые... Она начала примерять их перед зеркалами. Отец поцеловал ее, потом они зашептались. Конечно, ведь они были такими молодыми... Я довольна, что в моей памяти моя мать, которая не любила меня (она не любила никого, кроме себя) осталась именно такой: в золоте и жемчуге, в котурнах с крылышками, восхищенно глядящая на себя и свою прическу в серебряном зеркале... Я играла с куклой, которую назвала Юрием. И пришла ночь. А ночью под планетарным куполом две трети освещения погашены. Полумрак стал каким-то неверным, обволакивающим. На город опустилась невероятная тишина: на поверхности Урана не было заводов, не было ничего такого, что могло бы ее нарушить. А завывания ураганов не проникали через стены купола. И тогда мы услыхали... Да, я забыла сказать о том, что в городе все же кое-что не работало - движущиеся тротуары и эскалаторы. Потом я поняла: их выключили специально, чтобы помешать бегству... Итак, в тишине, казавшейся космической, мы услыхали откуда-то издалека - шаги... шаги... шаги! Неожиданно погасли все огни, и стали слышны глухие удары, глухой стук в двери вдоль улиц; он отдавался эхом сто, тысячу раз. Сначала далеко, очень далеко, потом все ближе и ближе... - Это жители возвращаются, - сказала моя мама довольно неуверенно. - Все те, кто покинул город... Потом раздался первый страшный крик. И первый огненный залп. А потом застучали и внизу - в нашу дверь... ...Ночь. Ночь, озаренная пламенем. Город, превращенный в ад. Кто-то сказал: "Мы в аду. Это Ночные..." Но никто не видел то, что вижу я в темноте: черные, фосфоресцирующие силуэты быстро заполняют весь дом. Вооруженные огнеметами, излучателями, дезинтеграторами. Но кожа у них не черная - с головы до ног они затянуты в черный пластик. Это как кошмарный сон - хочешь проснуться и убедиться в том, что на самом деле всех этих ужасов нет, но ничего не получается - проснуться невозможно... Но это не люди. Не думающие и чувствующие существа. Не потому, что у некоторых щупальца и перепончатые крылья. А потому что... Нет, я не могу это выразить. Они излучают ужас. Захватив дома, они выгоняют беглецов на улицы, сгоняют их в стадо. Несомненно, они кого-то или что-то ищут... Их мертвенно-бледные лица с закатившимися зрачками, как это было с тетей Эллой, наклоняются вплотную, рассматривают лица пленников. Мама, сверкая своими драгоценностями, подталкивает меня вперед, и тут до меня доходит, что пора уносить ноги. Толпа незнакомых людей оттирает нас от отца, мое лицо находится на уровне их колен, и их прерывистые, приглушенные голоса слышны где-то у меня над головой: - А, и вы здесь! - Да, видите, никто не может этого избежать... В этой толпе были астронавты, покорители космоса в наручниках, женщины, дети, старики. Разыгрывались гнусные сцены: летные знаки отличия срывались и топтались ногами, приклады обрушивались на залитые кровью лица... А потом хлестнули лучи пламени, рассекая жалкое стадо. Моя мама вскрикнула: черный коготь вонзился в ее обнаженное плечо, и я увидела отца, неожиданно появившегося из мрака. Его юное лицо было залито кровью. Я хотела крикнуть им: "Спрячьтесь, исчезните в ночи, не время играть в благородство, мы попали в злосчастную полосу времени!" Я не успела. Неожиданно мама вытолкнула меня на свет. "Вот моя дочь, она чудовище, возьмите ее!!!" - кричала она. А может быть, она не крикнула, а только подумала?.. Но мне и этого хватило. В голове у меня бились все эти крики, предсмертные хрипы, ужасные мысли... Я вывернулась, упала посреди лучей пламени, инстинктивно поползла в сторону, в темноту... Вдруг надо мной склонилась чья-то тень. Чей-то голос (или мысль?) прошептал мне в ухо: "Обними меня за шею". Я послушалась. Зрачки у меня остановились от ужаса, но видела я все вокруг довольно ясно: полусгоревшие тела - они извивались, как раздавленные слизняки, волосы горели, как факел; розовую желеобразную массу на мостовой, которая еще дышала... "Держись крепче за, шею..." Я видела и его самого. Он не был похож на человека - скорее, на статую из хрусталя и льда. Его космическая форма была белого цвета, а волосы искрились. В этой толпе, подгоняемой безжалостным пламенем, где друзья были разъединены и не могли помочь друг другу, где матери отрекались от своих детей, в свалке, где слабые были растоптаны толпой, этот чужак продвигался как-то очень быстро, с маленькой девочкой, повисшей у него на шее, словно ягненок... Неожиданно мы оказались вдалеке от центра, прямо у стены купола. Вдоль нее шел длинный ров - он был наполнен какой-то серой массой. Мне стало страшно при мысли, что это такое... Казалось, наступил конец света: под черным, низким и тяжелым небом, среди воплей, хрипов, ругани и беснующихся огненных бичей... Я никогда это не забуду. ...Не знаю, почему я не сошла с ума. Я смотрю и вижу: какой-то землянин раздирает свою одежду и падает лицом вниз; другой во весь голос поет псалмы; еще один перегрызает себе вены - и смотрит на текущую из них кровь. Одетая в белое женщина падает, поскользнувшись, на нее тут же со всех сторон набрасываются воющие тени... Мой спаситель закрывает мне рукой глаза. (Не стоит видеть некоторые вещи: увидеть их - значит умереть, а я не должна умирать, по крайней мере, пока не должна.) Голос (или мысль?) говорит мне: "Держись малышка, сейчас начнется!" Неожиданно белый астронавт бросается ничком на дно рва, увлекая меня за собой. Огненные смерчи скрещиваются в ночи где-то над нашими головами. Хорошо еще, что "они" не применяют дезинтеграторы. У меня идет кровь из носа, а рот забит этой серой хрустящей массой. Но мы живы - мы вовремя упали. Своей теплой и липкой от крови рукой незнакомец привязывает меня к себе широким ремнем, и мы медленно ползем по дну рва, заполненного пеплом. Да, по тому, что совсем недавно было тысячами жизней, тел, любящих сердец - по этой порошкообразной массе... по человеческому пеплу! Наконец мы упираемся в решетку, которую мой спутник с трудом отодвигает. Люк. Шахта. Лестничные пролеты, теряющиеся в темноте. - Не бойся, - говорит мой спутник. - Это старый круговой путь, им пользовались до сооружения купола. А теперь он поможет нам. - Я не боюсь! Я мутантка! Он тихонько смеется и усаживает меня на выступ в стене, блестящей от селитры. - Ты - мутантка, и объявляешь об этом первому встречному?! - Мне хочется кричать об этом! А вы - не первый встречный! - Так ты меня знаешь?.. Он наклоняется надо мной. В слабом свете фосфоресцирующих камней он кажется очень красивым. Но инстинктивно я стараюсь не смотреть в упор на совершенный изгиб его губ, брови вразлет, золотистые арктурианские глаза - признаки неземного совершенства, неземного происхождения, от которых мне потом будет так плохо... - Ну конечно, - говорю я, стараясь не выдать свою растерянность, - я прочитала ваши мысли: вы Лес, сын Ингмара Кэррола, он - что-то вроде Правителя... в каком-то мире... о! Очень далеко. У вас там города из кристаллов и два солнца. Но это не самое главное, не так ли? Главное то, что вы командуете странным космическим кораблем, который ищет... Не пойму, что именно... - Так ты прочитала все это?! А еще что? - Ничего, - отвечаю я жалобно. - Не забывайте, что нас немного пощипали... - Господи, спасибо! - восклицает он. - Ведь это был мой последний шанс! За год я исколесил все пять континентов Земли, у меня не осталось надежды - и вот на обратном пути я на-хожу мутантку! Кто же ты? Ясновидящая, левитантка или повышенно чувствительная? Да ты и сама, наверное, не знаешь! Но мы не должны терять время. Он приподнял незаметную с первого взгляда плиту на выступе и достал из тайника свой шлем астронавта и небольшой скафандр из легкого пластика. - Надень его, - сказал он. - Так вы знали, что мы будем здесь? - спрашиваю я с легким чувством разочарования. Он усмехается: - Я - нет. Кое-кто другой, он тебя немного знает. - А, старикашка небольшого роста с книгой, которая, как и он сам, готова рассыпаться?! - Н-да, если бы Морозов мог бы тебя сейчас слышать! Ну, давай, я понесу тебя. - Я сама могу идти, - возразила я с достоинством. Но он не слушал, он устроил меня на своем плече и быстро пошел вперед в полнейшей темноте подземелья. Мир вокруг нас превратился в ад, но я чувствовала себя в полной безопасности, я пошла бы за ним куда угодно... Неожиданно подземный ход привел нас на берег гигантского темно-зеленого озера. Оно казалось мертвым (потом я узнала, что его называли Озером Времени). Черно-фиолетовая ночь Урана раскручивала свои спирали. Я спросила: - А что, надо войти в эту воду? - Да. - Она такая густая. Вы уверены, что она не отравлена? - Ну и что? Это самый короткий и безопасный путь, которым можно добраться до нашего корабля-искателя. - Так он и вправду называется "корабль-искатель"? Как здорово! Я вижу что-то похожее на пузатую ракету с острым наконечником: им, кажется, можно прошить насквозь все звезды. Вы посылаете вездеход, который и исследует планеты? - Да, что-то в этом роде. - И в опасных местах вы собираете определенных людей, да? - В одном древнем земном языке - мертвом, но очень красивом и благородном было слово "_сперо_", - сказал он. - Кажется, это означало "надеюсь". - Как это мило с вашей стороны - считать меня надеждой Земли! - Ну, такой напыще