мужчину в голубой форме, бегущего к ним. Вдоль тротуаров медленно двигались несколько легковых машин; увидев знаки, которые подавали им кричащие "gendarmes", шоферы тут же остановили автомобили, блокировав выход из переулка. Убегая обратно в сумрак узкой кривой улочки, Азиль и Юсиф мысленно проклинали себя за свою глупость. Они знали, что им не избежать сурового нагоняя от начальства. Старшие накажут их за необдуманные поступки и за риск, которому они подвергли не только себя, но и всю организацию. Хватая воздух раскрытыми ртами, тяжело дыша, двое друзей тихонько молили Аллаха о том, чтобы он простер над ними свои крылья и дал им невредимыми ускользнуть из западни, в которую они попали. Еще раз свернув за угол, они споткнулись о тела трех бездомных бродяг, скорчившихся на мостовой, старающихся теснее прижаться друг к дружке и к вентиляционным отдушинам парижской подземки - теплый воздух, поднимавшийся из этих отверстий, согревал лежащих на холодной земле оборванных, грязных людей, устроившихся здесь на ночлег. Азиль упал, сильно ударившись головой о тротуар, и не смог подняться, оглушенный этим ударом. Нищие, недовольные тем, что их так неласково потревожили какие-то подозрительные личности, в буквальном смысле слова свалившиеся прямо им на головы, спихнули двоих приятелей в водосточный желоб рядом с тротуаром. Приподняв голову и оглядевшись, Юсиф ужаснулся, увидев рядом с собой безжизненно распростертое тело своего товарища. Их преследователи бежали за ними по пятам - топот бегущих ног, громкие голоса, яркие огни прожекторов и вой сирен были уже где-то совсем рядом. Юсиф, шатаясь, поднялся на ноги и поднял своего оглушенного приятеля, понуждая его бежать дальше. Они ринулись в темный переулок, открывшийся напротив того места, где они споткнулись о тела бездомных; пробежав вперед несколько сотен шагов, они почувствовали тяжелый смрад, исходивший от маленькой подземной речушки, превращенной в канализационный сток. Зловоние усиливалось от духоты, царящей в тесном пространстве узкого переулка. Откуда-то сверху доносились печальные, протяжные звуки саксофона, наигрывающего блюз - очевидно, музыканта не тревожила суматоха, царившая внизу. Груды кухонных отбросов, нагроможденные у задних дверей небольших ресторанов, издавали резкий неприятный запах. Скорее, Азиль, скорее, Юсиф! Но куда бежать? Огромный ночной Париж был для них чужим и враждебным; они заблудились, кружа по темным узким переулкам, и никак не могли найти дорогу домой. Теперь рана в простреленной ноге Юсифа ныла острой, колючей, дергающей болью, и вся нога горела, словно в огне. Голова у Азиля, оглушенного падением, все еще кружилась; перед глазами то и дело плыл отвратительный, болезненный туман, и поэтому он решил положиться на своего любовника - Юсиф найдет дорогу, выведет его из этого ужасного места. Прочь, через широкую улицу, в следующий переулок - этот, по крайней мере, был не таким узким и зловонным, как предыдущий. Пересекая проезжую часть, на которой даже в столь поздний час не замирало движение, они заметили небольшой внутренний двор с другой стороны тесной вереницы домов. Из переулка должен быть проход в этот двор. Они метнулись вперед, словно загнанные животные, вкладывая в отчаянный рывок свои последние силы. За спиной уже отчетливо слышались голоса и звуки шагов "gendarme". Оба приятеля находились на грани обморока от боли и усталости; едва ли сейчас они отчетливо сознавали, где находятся и куда бегут. Ворвавшись во внутренний двор, они почувствовали, что силы окончательно покидают их. "Акху шармута!" Тупик! Из внутреннего двора не было другого выхода! Они оказались в ловушке. Милостивый Аллах, сжалься над своими верными воинами "джихада"! Громкие слова команд снаружи, у входа во двор. Скрип автомобильных шин - машины остановились, перекрыв выход, отняв у Юсифа последнюю надежду на спасение. Звук открываемых дверей машин. Но Азиль упрямо показывал пальцем куда-то во тьму впереди себя. Юсиф так и не понял, как удалось его полуослепшему после неудачного падения на тротуар товарищу разглядеть крошечную, почти незаметную щель там, где два здания плотно примыкали друг к дружке. Темная расселина была настолько узкой, что казалось, единая монолитная стена лопнула по шву, образовав этот тесный проход, куда едва-едва могли протиснуться два человека. "Ятамаджад изм аль раб!" Путь указан! Шатаясь, они побрели через двор к спасительной щели. Этот путь показался им бесконечно длинным, как дорога грешника в аду. Свет, падавший из окон домов во внутренний двор, был похож на лучи скользящих прожекторов, обшаривающих окрестности в поисках притаившегося врага. Скрывшись, наконец, в темной узкой щели меж двумя глухими стенами домов, они двинулись вперед. Пространства меж домами едва хватало, чтобы из последних сил, спотыкаясь, неуклюже ковылять к выходу с другой стороны внутреннего двора, крепко держась за руки. Впереди мелькнул тусклый свет. Приглядевшись, они увидели, что подошли к краю лестницы - крутые каменные ступеньки вели вниз. Где-то неподалеку горел неяркий уличный фонарь, освещая узкий проход между домами и нижний край лестницы. Позади, во дворе, из которого им только что удалось уйти, послышались голоса. Мешкать было нельзя. Они начали спускаться. Но тут раненную ногу Юсифа пронзила острая боль, и, оступившись, цепляясь за руку Азиля, он с негромким криком и упал ничком на крутые ступени. Его обессиливший любовник не смог удержать равновесие, и через какое-то краткое мгновение оба араба, кувыркаясь, катились вниз; неровные края разрушенных временем ступенек обдирали кожу, больно ударяли по ребрам, в то время как они скатывались со ступенек вниз. Они лежали у подножия лестницы, всхлипывая и громко стеная. У них не было сил пошевелиться, и желание жить, и вера в свою счастливую звезду уже почти оставили их. До выхода оставалось всего несколько шагов. Но это расстояние казалось огромным истерзанным, обессилевшим людям. Сверху донесся звук шагов, эхом отражающийся от стен. Полиция сурово накажет их за убийство "gendarme" из их бригады. А если полицейские узнают, что именно они были виновниками сегодняшнего взрыва на Северном вокзале, что они убили полицейского, пытавшегося задержать их на месте происшествия? Что тогда? Трепет пробежал по телам двух друзей - они одновременно подумали о наказании, которое должны понести за свои преступления. Инстинктивно потянувшись друг к другу, соединив руки в крепком пожатии, два любящих друг друга человека лежали на земле, слабо освещенной уличным фонарем, ожидая новых капризов всемогущей судьбы, трепеща от боли и страха. Тень упала на их лица, и они с трудом повернули головы к выходу из узкой щели между домами. В неверном, дрожащем свете фонаря они разглядели тусклый блеск гладкой черной поверхности. Огромный автомобиль двигался медленно и почти бесшумно. Они подумали, что машина проедет мимо, но она плавно остановилась, и ее задняя дверца оказалась прямо напротив узкого прохода, в котором неподвижно лежали двое истерзанных, окровавленных людей. Дверца открылась. Тихий шепот долетел до ушей Азиля и Юсифа: - "Та ал мэи ва са та ииш лии тэктол мара сани я". (Идите за мной - и вы будете жить, чтобы снова убивать.) Это обещание придало им сил. Кое-как двое приятелей добрались до задней дверцы черного лимузина и вползли внутрь. (И Клин исполнил свое обещание.) Глава 31 ВОЗВРАЩЕНИЕ В НИФ Клин пошевелился, передвинувшись в своем кресле так, что теперь Холлоран не мог видеть его лица. Агент "Ахиллесова Щита" поглядел на него, на несколько секунд оторвавшись от наблюдения за холмами и перелесками, мимо которых они проезжали. Экстрасенс замер на заднем сидении "Мерседеса"; с тех пор, как машина отъехала от главного офиса "Магмы", прошло около часа, но Клин сидел неподвижно и был на редкость спокоен - казалось, он уснул. Однако, уснув в движущемся автомобиле, человек обязательно встряхивается время от времени, пытаясь вытянуть вперед ноги, устроиться поудобнее или просыпаясь на секунду, когда его потревожит какой-нибудь резкий поворот или машину качнет на неровной дороге. Клин же застыл в своем кресле, словно каменное изваяние. Не было слышно ровного дыхания спящего человека; мышцы его тела не расслаблялись. Холлоран подумал, что Клин находится в состоянии глубокого транса, в который он, по-видимому, себя погрузил. Кто знает, чего можно ждать от этого человека, размышлял Холлоран, вновь переводя свой взгляд за окно "Мерседеса". Холлоран приподнялся и, обернувшись через плечо, посмотрел в заднее стекло автомобиля - на протяжении всего путешествия он часто оглядывался, стараясь не упустить из вида возможную слежку. Несколько машин догоняло их, но "хвоста", по-видимому, не было. На приличном расстоянии за ними ехала "Гранада" с двумя его помощниками, готовыми подоспеть на помощь в считанные секунды, если вдруг случится что-нибудь серьезное. Он еще раз окинул взглядом шоссе, прежде чем повернуться обратно и усесться поудобнее на своем сидении. Тревога не покидала его, хотя видимых причин для беспокойства не было. Монк и оба араба остались в здании "Магмы" - очевидно, чтобы дождаться каких-то важных новостей, которые они позже должны будут передать Клину, или забрать кое-какие вещи из его фешенебельной квартиры на крыше громадного небоскреба. Холлорана ничуть не огорчала такая "потеря" - все трое телохранителей Клина казались ему не слишком надежными помощниками, и он отнюдь не жалел об их отсутствии. В случае серьезной опасности Холлоран рассчитывал обойтись лишь силами агентов "Ахиллесова Щита". Присутствие неопытной, плохо обученной охраны могло лишь расстроить его планы и помешать оперативникам защищать жизнь своего клиента. То, что люди "Щита" наконец-то были вооружены, придавало Холлорану больше уверенности в своих силах. Холлоран провел рукой по лицу - глаза его чуть покраснели от усталости, под набрякшими нижними веками легли тени, а на щеки были колючими от жесткой щетины. Он чувствовал себя очень усталым и разбитым: яркое ночное видение, которое предстало перед ним в гостиной Нифа, когда он задремал в кресле у очага, по-видимому, отняло у него несколько драгоценных часов отдыха. Освежающий душ, острая бритва и какая-нибудь еда не помешали бы ему сразу после приезда в загородное поместье. Затем он обойдет и тщательно проверит весь дом и примыкающие к нему озеро, лужайку и сад. А потом, если он не обнаружит ничего подозрительного и у него останется еще несколько свободных часов, он заснет. У него было какое-то неприятное ощущение под ложечкой - он знал, что это чувство вызвано совсем не голодом; он решил, что потратит на сон все свободное время, которое удастся выкроить в ближайшие один-два дня пребывания в Нифе, чтобы хорошо отдохнуть и привести себя в полный порядок. Инстинкт, выработанный за многие годы занятий сложным и рискованным ремеслом, подсказывал Холлорану, что противник вынашивает уже почти готовый план действий, и в самое ближайшее время непременно следует ждать нового поворота событий. Даже самому себе он не смог бы толково объяснить причину зарождавшегося в его душе смутного ощущения надвигающейся опасности, но некая взведенная пружина внутри него уже реагировала на первые сигналы тревоги - все чувства Холлорана обострились, реакция напряженных, готовых молниеносно действовать в любую минуту мышц ускорилась, однако лицо оперативника "Ахиллесова Щита" ничем не выдавало его внутреннего волнения. Страх и опасение, поселившиеся в некотором уголке его сознания, нашептывающие ему о нависшей угрозе, были понятны и знакомы Холлорану, но теперь к ним примешивались самые дурные предчувствия, похожие на суеверные страхи чрезмерно впечатлительного человека, увидевшего перед собой рокового предвестника неотвратимой беды. Холлорана немало удивило это новое для него беспокойное ощущение. Клин издал приглушенный, невнятный звук, и Холлоран тут же бросил на своего клиента быстрый взгляд. Плечи медиума высоко поднялись, грудь расширилась, а затем быстро опала, и дыхание стало ровным и ритмичным - очевидно, он просто глубоко вздохнул во сне. Теперь Холлоран не сомневался, что Клин задремал. Кора, сидевшая в переднем пассажирском кресле, оглянулась, чтобы посмотреть на своего начальника. Затем ее глаза встретились со взглядом Холлорана, и на лице девушки появилась неуверенная улыбка. Прошло, однако, несколько коротких мгновений, прежде чем Холлоран улыбнулся ей в ответ. Несколько минут он наблюдал за Корой, снова выпрямившейся в своем кресле, глядя вперед, сквозь ветровое стекло автомобиля. Со своего места он хорошо видел ее четкий профиль. Холлоран размышлял о том, могла ли эта молодая женщина выдавать секреты компании сильнейшим соперникам "Магмы", или Клин ошибся в своих догадках. Вряд ли возможно такое предательство с ее стороны, решил он, все еще не сводя глаз с задумчивого лица Коры. Девушка слишком тесно связана с Клином, и к тому же - Холлоран был уверен в этом - она так сильно боится Феликса, так сильно зависит от него, что никогда не решилась бы на подобную измену. Однако у Клина на сей счет было свое собственное мнение, и, по-видимому, в его намерения не входило так легко от него отказываться. Он обвинил девушку перед президентом "Магмы" и его заместителем. Но было ли у него для этого хоть какое-нибудь реальное основание? Холлоран отвлекся от своих размышлений, чтобы в очередной раз внимательно посмотреть в заднее окно. На дороге чисто. За ними следует только "Гранада". Он перевел взгляд на боковые окна. До Нифа отсюда рукой подать, подумал он. Но что же все-таки Клин собирается предпринять против своей подчиненной в дальнейшем? Холлоран снова мысленно вернулся к своей прежней теме, прерванной наблюдением за окрестностями. Предъявит ли он ей открыто свое обвинение сразу после того, как они приедут в Ниф, или же будет расставлять хитрые ловушки, чтобы получить неопровержимые улики против нее, поймав поверенную своих сокровенных планов за руку на месте преступления в самый решающий момент? Клин был слишком непредсказуем, чтобы кто-то решился наверняка предугадывать его будущие поступки. Его очевидная параноидная мания говорила за первое, однако жестокая мстительность, присущая этому полубезумному человеку, предполагала, что он пойдет вторым путем, спрятав на некоторое время свои чувства в глубине души, как бы ему ни хотелось выплеснуть наружу весь клокочущий в нем гнев. Холлоран подумал, что ему следовало бы первым явиться к девушке и предупредить ее о том, что может случиться. К чертям Клина и всю "Магму". К чертям его нейтралитет, которого он обязан придерживаться для успешного выполнения своей задачи. Он, как и прежде, будет охранять "объект" от всякой грозящей ему опасности, но, черт побери, он сумеет защитить девушку, если потребуется, и никому не позволит ее обижать. Холлоран давно подозревал, что все четверо личных телохранителей Клина являются для своего начальника чем-то неизмеримо большим, чем обычная наемная охрана. Очевидно, всех их связывают с Клином какие-то темные тайны - возможно, обе стороны предпочитали бы никогда не вспоминать о них. Особенно подозрительной личностью казался ему Монк. Так что безграничная, основанная на скрытом страхе перед властью, которую имел над ними их начальник, преданность верных слуг Клина вполне могла заставить их послужить орудием мести - они исполнят приказ своего господина не рассуждая, стоит Клину только шевельнуть пальцем. Холлоран решил, помимо своей основной и главнейшей обязанности - охранять своего клиента - установить постоянное наблюдение за Корой. Виновна девушка или нет, - в любом случае он не даст ей пострадать от рук этих не слишком умелых наемных убийц. Впереди показался крутой изгиб дороги, и машина довольно резко повернула. Рука Клина бессильно упала на мягкую подушку сидения "Мерседеса" и, скользнув к ее краю, свесилась вниз. Холлоран заметил, что кожа на руке шелушится и вся покрыта маленькими беловатыми чешуйками - видимо, то были омертвелые участки. - Как приятно очутиться в сельской местности, подальше от города, - послышался голос Палузинского, сидевшего за рулем. - Воздух здесь намного чище, и дышится легче. Мой отец был крестьянином, фермером, господин Холлоран, и поэтому я очень люблю деревенские пейзажи. Так и не смог до конца привыкнуть к городской жизни. - В каком краю Польши находилась ферма ваших родителей? - спросил Холлоран, только чтобы вежливо поддержать беседу; сейчас его мысли были заняты совсем другими вещами. - А, это глухая, мало кому известная деревушка, - ответил Палузинский, слегка повернув руль машины и перехватывая его поудобнее. - Да, впрочем, это и неважно. - Он... - Палузинский небрежно кивнул головой в сторону спящего на заднем сидении мужчины, и Холлорана весьма удивил оттенок то ли легкой иронии, то ли презрительной насмешки, промелькнувшей в тоне, шофера и телохранителя Клина, когда тот говорил о своем начальнике, - он привез меня сюда много лет тому назад, забрал из моей любимой страны. - Но ведь дорога назад не закрыта, и вы в любой момент могли вернуться обратно, - сказал Холлоран, глядя в окно - дорога становилась все более знакомой по мере того, как они приближались к поместью. - Обратно? - переспросил Палузинский с горьким и злым смешком. - Куда же? К русским, которые высасывают все соки из Польши, обескровливают мою страну? Благодарю покорно, я лучше останусь здесь. Да, останусь здесь, где люди приветливы, а пища добра и обильна! - И он засмеялся громче, стукнув кулаком по "баранке" машины. До ворот поместья оставалось совсем недалеко, и Холлоран еще раз внимательно оглядел дорогу впереди и позади "Мерседеса". Путь был совершенно свободен, и сзади маячил только один автомобиль - "Гранада" с двумя помощниками Холлорана. "Мерседес" свернул к железным воротам и остановился всего в нескольких шагах от кованых ажурных створок. Клин шевельнулся, но, кажется, так и не стряхнул с себя дрему. Холлоран открыл ворота и сошел на обочину подъездной аллеи. Подождав, пока "Гранада" подъедет ближе, он шагнул к дверце пассажирского сиденья, наклонившись к окошку, рядом с которым сидел один из агентов "Щита". Стекло на окошке передней дверцы плавно опустилось вниз. - Свяжитесь с патрульной машиной и убедитесь, что все в порядке, - сказал Холлоран. - Я буду ждать вас на этом месте через... - он глянул на циферблат наручных часов. - Через три часа. - Будут ли какие-нибудь дополнительные указания? Может быть, нам нужно сделать что-то еще? - спросил водитель, нагнувшись к открытому окну через колени своего пассажира. Холлоран покачал головой: - Нет. Только патрулирование. Полный круг. Не пересекайте границ поместья. - Что, если мы заметим нарушителей? - спросил человек, сидящий у окна, явно раздосадованный таким ответом. - Свяжитесь со мной по телефону. Но в поместье не заходите. - Что за ерунда? - Тем не менее, мне бы не хотелось, чтобы вы это делали. Холлоран выпрямился, оглядел дорогу спереди и позади себя, затем неторопливо пошел к воротам. Он слышал, как отъехала назад по дороге "Гранада", когда взялся за толстый металлический прут распорки. Послышался глухой низкий звук, и он толкнул створку. Раздался скрип ржавых петель, и ворота начали медленно открываться. Холлоран до конца распахнул одну створку, потом вторую, все время чувствуя на себе пристальный взгляд невидимого наблюдателя, скрывающегося в каменном двухэтажном домике. Холлоран решил встретиться лицом к лицу с этим таинственным стражем ворот - очевидно, тот, кто прятался в доме, кормил и заботился о своре диких собак. Когда он через несколько часов вернется сюда, он обязательно должен заглянуть в сторожку. Перед отъездом из "Магмы" обратно в Ниф он разговаривал с Матером, докладывая ему, насколько плохо защищено поместье, подробно объясняя, как легко будет проникнуть в особняк любому хорошо подготовленному террористу. Плановик обещал обсудить этот вопрос с Джеральдом Снайфом, после чего Сэру Виктору Пенлоку будет предъявлен ультиматум: либо по всей границе поместья и вокруг самого особняка будет установлена необходимая аппаратура и надежная охрана, либо "Ахиллесов Щит будет вынужден расторгнуть контракт. Огромная сумма страховки гарантирует "Щиту" поддержку со стороны страховой компании Ллойда - ведь, случись несчастье, компании придется выплатить по страховому договору несколько десятков миллионов фунтов стерлингов! Сообщение о стае шакалов, рыщущих вокруг усадьбы, изрядно шокировало Матера. Он удивился еще больше после того, как он услышал от своего лучшего агента, что тот до сих пор не имел возможности встретиться с охраняющим вход человеком, чтобы подробно обсудить с ним план совместных действий в случае опасности. Странные дела, заметил Матер в своей обычной сдержанной, суховатой манере. Похоже, пришла пора составить четкий свод основных правил, которым обязаны будут следовать обе стороны. Холлоран махнул рукой Палузинскому, и после того как "Мерседес" медленно проехал мимо него, повернулся и закрыл ворота. Створки захлопнулись с неизменным глухим стуком. Холлоран снова забрался в машину, и она плавно тронулась с места. Палузинский шутливо заметил: - Что-то собак не видно. Некому вас сцапать. Холлоран нахмурился: - Где их держат? - Держат? - послышалось в ответ. - Вы, наверное, имеете в виду псарню или еще какое-то специальное помещение? Ха! Эти твари пользуются неограниченной свободой, они бегают повсюду, где хотят. - Однако до сих пор лично мне они редко попадались на глаза. - Они не трогают своих. - Но вчера... - Вы были один. А может быть, они почуяли... Холлоран размышлял о том, почему поляк не закончил свою фразу. - Они не любят дневного света и обычно прячутся где-нибудь в тени, пока не стемнеет, - вступила в разговор Кора, полуобернувшись на своем сидении. - Ночью они не спят, рыщут по лесу, бегают повсюду. Они полудикие, и предпочитают обходить людей стороной. - Да, а ночью становятся хорошими сторожами. Если в поместье проникнет кто-то чужой, они вынюхивают следы нарушителей и крадутся за ними. - И много ль их уже было, - спросил Холлоран, - нарушителей? Палузинский хихикнул. На вопрос Холлорана ответила Кора: - На моей памяти чужие люди переходили границу этих земель только один или два раза. Они были очень напуганы и тут же убрались обратно. - Да, им повезло, если их не растерзали на клочки, - откликнулся Холлоран. - Нет, шакалы их не тронули. Чужаки испугались... не зверей, а чего-то другого. - Я не понял вас. Чего именно они испугались? Палузинский снова издал короткий смешок: - Леших, лесных чертей, "пан" Холлоран. Вам никогда не приходилось слышать о леших? Впереди показался особняк; красный цвет кирпича, из которого были сложены его стены, казался более темным и тусклым в пасмурную погоду. Кора повернулась обратно, словно не хотела больше участвовать в разговоре, но Холлоран наклонился вперед и положил руку на плечо девушки, чтобы привлечь ее внимание. - Какие лешие? Что он имеет в виду, в конце концов? - Ничего особенного, Лайам. Ничего такого, из-за чего стоит волноваться. - Но все-таки расскажите ему об этом, пожалуйста, - попросил Палузинский, и в его голосе прозвучала добродушная насмешка. Поляк украдкой кинул на Холлорана быстрый взгляд; его глаза за стеклами очков в тонкой металлической оправе превратились в две узкие щелочки. - Всего лишь плоды воображения, - быстро сказала Кора. - Феликс может создавать эти воображаемые образы благодаря уникальным способностям своей психики. И может заставлять людей видеть то, чего на самом деле нет. Да, в этих способностях Клина Холлоран уже имел возможность убедиться на собственном опыте, когда во время утренней лодочной прогулки по озеру перед его глазами предстали неожиданные, причудливые, странные образы. - Феликс чувствует, когда собаки чем-то встревожены, - продолжала Кора. - Я точно не могу сказать, каким образом он узнает об этом - возможно, между ним и зверями существует что-то вроде телепатической связи. Обычно ему не требуется даже слышать их вой или лай - когда кто-то переходит границы поместья, Клин сразу узнает об этом, даже если стая шакалов находится в это время далеко от дома. Холлоран начал понимать, почему Клин чувствует себя достаточно надежно защищенным в своем загородном поместье - по крайней мере, у него есть веские основания больше доверять стае сторожевых собак, чем доброй дюжине агентов безопасности в своих городских апартаментах. Этот человек сам являлся системой, чувствительно реагирующей на малейшую тревогу, на любое приближение опасности. Если учесть, какой силой обладал Феликс Клин, то неудивительно, что он внушал своим подчиненным чувство, весьма похожее на страх. Автомобиль остановился возле дома, и Кора обернулась и наклонилась через спинку своего сиденья, чтобы разбудить Клина. - Феликс, - тихо позвала она, затем, не дождавшись ответа, повторила его имя громче. - Феликс, мы уже приехали, - в третий раз сказала Кора, приподнявшись со своего места и протянув руку вперед, дотронулась до колена Клина. Темноволосый человечек, удобно свернувшийся в углу заднего сиденья "Мерседеса", вздрогнул, но не проснулся. Она настойчиво потрясла его колено и еще раз громко произнесла его имя. Клин шевельнулся, вытянул ноги вперед. Пробормотав что-то невразумительное, он выпрямился на мягких пружинистых подушках "Мерседеса". - Мы дома? - невнятно спросил он глухим, усталым голосом, так что едва можно было разобрать его слова. - Да, Феликс, мы в Нифе, - ответила Кора. - Хорошо, - сказал он, и, помолчав несколько секунд, повторил еще раз: - Хорошо. Он сел, чуть повернувшись направо, и взялся за ручку дверцы автомобиля. Пальцы Коры, сильно сжавшие его колено, удержали Клина на месте. Девушка глядела на него широко раскрытыми, испуганными глазами. Холлоран замер. Клин удивленно переводил свой взгляд с Коры на Холлорана, и пока он делал это, небольшие хлопьевидные кусочки шелушащейся кожи слетали с его лица. Вся поверхность его лица была покрыта вздутыми пупырышками; мертвая ткань во многих местах отслаивалась и свободно свисала со щек и лба. Он сдвинул брови, и омертвелые участки кожи, похожие на чешуйки, посыпались на его плечи и колени. Клин задрожал всем телом. Глава 32 ПЕРЕМЕНА КОЖИ Револьвер оказался в руке Холлорана за несколько секунд до того, как дверь полностью открылась. На пороге стояла Кора. Ее смутил вид наведенного на дверь оружия. - Прошу прощения, - дрогнувшим голосом произнесла она. - Я должна была постучаться. Он жестом пригласил ее войти, поднимаясь с постели и присаживаясь на ее край. "Браунинг" лег обратно на тумбочку у изголовья кровати. - Как чувствует себя Клин? - спросил он. Кора закрыла дверь и прислонилась к ней, сложив руки спереди - пальцы сплетались "замком". - Он не выходил из своей комнаты с тех пор, как мы приехали в Ниф. - За доктором послали? Девушка отрицательно покачала головой: - Феликс не разрешил. Он сказал, что болен псориазом - редким кожным заболеванием; обострения повторяются через каждые несколько лет. Он сказал, что причин для беспокойства пока нет. - Значит, болезнь... Однако мне показалось, что он относится к ней не столь уж спокойно и пренебрежительно, как ты говоришь. Он был испуган и взволнован, когда Палузинский помогал ему добраться до постели. Ты не помнишь, за последние несколько лет, которые ты провела рядом с ним, у него случались подобные обострения? - Нет. - Надо бы послать за доктором, чтобы он осмотрел Клина. - Он строго-настрого наказал нам не делать этого. Распорядился, чтобы его не тревожили и попросили Кайеда и Даада подняться к нему, как только они приедут из Лондона - у них есть какие-то специальные притирания, которые помогают при его болезни, - она растерянно посмотрела на Холлорана. - Но мне, наверное, не следовало тебя беспокоить. Ты устал. - Ну, душ и переодевание освежили и взбодрили меня. Мне даже удалось перекусить бутербродом, - он протянул руку. - Кора, мне нужно поговорить с тобой. Иди ко мне. Казалось, она колеблется. У Холлорана мелькнула мысль, что девушка сейчас повернется и уйдет, но она подошла к его раскрытой постели и остановилась рядом с ним. - Садись рядом, - сказал он. Она села так близко, что Холлоран сперва удивился, но девушка придвинулась еще ближе, прижалась, положив голову ему на плечо, и он обнял ее, радуясь, что стена недоверия между ними, кажется, разрушена. - Лайам, - шепнула она, - у меня такое странное чувство, словно я чем-то напугана или мне угрожает опасность... - Я понимаю. Мне и самому становится как-то не по себе, стоит мне очутиться здесь. Она чуть приподняла голову и посмотрела ему в лицо. - У тебя тоже? - Может быть, мы все заразились этим неврозом от Клина. Он сумасшедший, ты знаешь это? - Иногда мне хочется, чтобы и на самом деле было бы так - вдруг легче станет... Но это не так. У Клина неустойчивая психика, он, как ты сам сказал, неврастеник, но он не помешанный, Лайам... "не совсем" помешанный. - Он считает, что ты продаешь секреты, принадлежащие корпорации. Холлоран умышленно сообщил ей свою новость в столь резкой и грубоватой форме. Это неожиданное замечание так или иначе должно было смутить девушку, может быть, поразить ее или вывести из себя. Он ждал, какова будет ее реакция на его слова. - Ты подшучиваешь надо мной. Этого не может быть, - недоверчиво сказала она. Он взял ее руку в свои, теперь уже нисколько не сомневаясь в ее верности Феликсу Клину. - Боюсь, что в конце концов я окажусь даже слишком прав. Весь сегодняшний шум в "Магме" поднялся именно из-за этого. Кто-то выдал вашему главному конкуренту недавно открытые месторождения меди. - Как, это опять случилось? Он кивнул: - И Клин указал на тебя, как на главное виновное лицо. - Но почему? Я не... Холлоран пожал плечами: - Ближе тебя к нему не стоит никто. Кора отстранилась от него; напряженно глядя в одну точку, она, казалось, не видела ничего вокруг себя. - Как он мог вообразить такое? Лайам, я... Он снова прижал ее к себе. - Я знаю, что ты здесь ни при чем, но может быть, Клин преследует здесь собственные тайные цели и руководствуется одному ему понятными соображениями. Кто может знать, что придет в голову такому непредсказуемому человеку? - Я до сих пор не могу понять, в чем он обвиняет меня. - "Я" до сих пор не могу понять, что заставляет тебя быть столь преданной этому недоношенному ублюдку. Она долго молчала. Потом сказала, чуть не плача: - Я завишу от него. Он... он для меня - словно наркотик, Лайам. Он нужен мне, понимаешь? - Я думаю, ты такая же сумасшедшая, как он. - Нет! Не говори так, ты не знаешь... - О чем же я не знаю, Кора? - спросил он со злостью. - О том, что за ерунда происходит меж тобой и Клином? Она всхлипнула. - Помоги мне, Лайам, - тихо сказала девушка. - Пожалуйста... помоги мне. - Чем я помогу, если я не знаю, что случилось? Кора начала дергать пуговицы на своей кофточке. Руки у нее дрожали. - Сделай так, как ты делал предыдущей ночью. Возьми меня. Только будь нежным, как в тот раз, когда... Я хочу, чтобы ты сделал это сегодня, сейчас. Сбитый с толку, растерянный Холлоран встал с постели и подошел к двери. Он запер ее. *** Плотные шторы были опущены, и в комнате царил полумрак. Разрозненные предметы из коллекции древних редкостей казались темными массивными фигурами, по непонятной причине попавшими в жилое помещение. От курильницы с зажженными благовониями, стоящей в дальнем темном углу, исходил тяжелый, приторный запах мускуса. Стены и деревянные предметы обстановки комнаты были украшены знаками Зодиака, изображениями рогатых зверей и крылатых тварей; некоторые предметы были помечены, словно клеймом, грубым знаком ока. Книги в беспорядке были разбросаны по полу. Громадная кровать с балдахином стояла возле одной из стен; занавеси из легкого материала красивыми складками ниспадали с верхних перекладин навеса, которые поддерживали четыре прочные деревянные столба, стоящие по углам кровати, украшенные искусной и затейливой резьбой. Из-за занавесей слышалось тяжелое, хриплое дыхание. Клин лежал на кровати. Коже на его обнаженном теле потрескалась и шелушилась. Мертвая ткань сходила с воспаленных, изъязвленных участков, отпадая мелкими чешуйками, тонкими, как папиросная бумага. Медленно, словно все силы покинули его, Клин поднял руку и поднес ее ближе к глазам. Мрак под балдахином был еще гуще, чем в комнате, и поэтому ему удалось разглядеть только глубокие трещины на коже, покрывающие причудливым сетчатым узором всю поверхность его руки. Бессильно уронив руку вдоль тела, Клин всхлипнул, и его плечи и грудь затряслись от рыданий. "Не может быть, ведь еще не время. Ритуал был совершен, и душа вновь обрела свою силу. Жертва была принесена. Однако теперь внешняя оболочка сходит, и тело чувствует боль. Но почему? Что это значит?" Его тело, покрытое ужасными трещинами и чешуйками мертвой кожи, опять заколыхалось в судорожном рыдании, и он почувствовал, как натягивается и лопается нежная, тонкая, сухая кожа, стоит только ему сделать очередное резкое движение. "Нужно лежать спокойно. Нужно не двигаться и ждать, когда приедут Азиль и Юсиф со своими облегчающими боль целебными бальзамами. Это случилось так скоро, так неожиданно!.. И никогда еще не было так больно! Скорее, мои друзья, поторопитесь, принесите мне свои смягчающие ароматные мази! Сжальтесь надо мной. Избавьте меня от этих ужасных, унизительных страданий! Клин постарался овладеть собой, успокоить бурное дыхание, но даже сейчас при малейшем его движении - простом колыхании груди при вдохе и выдохе - мертвая кожа опадала с его тела. Он застонал - этот жалобный звук пробудил в нем еще большую жалость к самому себе, и соленые слезы обожгли воспаленную кожу вокруг глаз. И пока он лежал здесь, погружаясь в мрачное отчаянье, где-то в глубине подземелья, в темном подвале Нифа, в гробнице, раздался удар, подобный громовому раскату, от которого вздрогнули стены дома. Глава 33 В СТОРОЖКЕ Стоя на своем посту у парадного подъезда, Монк заметил агента "Ахиллесова Щита", быстро спускающегося вниз по широкой лестнице, и американца охватило любопытство: что несет этот невысокий худощавый человек в своей черной сумке? Полные губы обезьянообразного телохранителя Феликса Клина сложились в презрительную усмешку, а мускулы огромного тела напряглись, когда Холлоран подошел ближе. - Я собираюсь тщательно осмотреть поместье, - сказал Монку Холлоран. - Можете отчаливать. Дурацкая затея. Грубая реплика Монка, произнесенная пискливым голосом, позабавила Холлорана. - Я отправлюсь в машине, - прибавил Холлоран, не подав виду, что он расслышал бормотание Монка. - Вы не получали вестей от арабов о состоянии здоровья Клина? Кайед и Даад приехали из Лондона несколько часов тому назад, и, узнав, что случилось с их господином, тотчас поднялись в его покои. - Они еще не выходили, - ответил Монк, покачав головой. - Ладно. Будем надеяться, что жизнь Клина вне опасности, и все окончится благополучно. Заприте дверь за мной, когда я уйду, и не открывайте ее никому до тех пор, пока я не вернусь обратно. Я возьму с собой запасной ключ, но перед тем, как войти, я предупрежу вас, чтобы избежать всяких досадных недоразумений. Если я постучу три раза, значит, что-то случилось, и я пришел не один. Если опасность будет близко, я стукну еще три раза. Вы запомнили? Вместо ответа Монк презрительно усмехнулся и фыркнул. - Обходите дом каждую четверть часа, и каждый раз тщательно осматривайте окна и двери. Проверяйте, надежно ли они заперты. - Еще чего! - резкий голос телохранителя подчеркивал грубость его реплики - американец явно искал ссоры с Холлораном. - Выполняйте распоряжения, - спокойно сказал ему Холлоран. - Я вернусь примерно через час. Если кто-то будет звонить, оставьте мне записку. Вы запомнили, что я сказал? - Вы считаете меня ослом, Холлоран? - Вы сами знаете об этом не хуже меня. Монк сделал глубокий вдох; нагнув голову, словно разъяренный бык, грозящий тореадору своими рогами, и расправив плечи во всю ширину, он сделал шаг к Холлорану, но тут же остановился, словно споткнувшись - холодный, тяжелый, прямой взгляд его противника заставил американца замереть в напряженной позе. Холлоран прошел мимо Монка и отпер одну створку входной двери. Выходя наружу, он вздрогнул от порыва холодного ветра. На секунду ему показалось, что наступающее лето сменилось первым зимним заморозком. Обернувшись, он громко приказал американцу запереть дверь и вынуть ключ из замка, и, сойдя со ступенек крыльца, шагнул на дорожку. Похолодало, но ночное небо было чистым. Ущербная луна висела низко над горизонтом. С другой стороны набегали грозовые тучи. Склоны холмов и озеро казались темно-серыми; на их фоне чернели расплывчатые очертания деревьев и кустов. Озеро было на удивление спокойным - даже малейшая рябь не набегала на его чистую гладь, хотя ветви деревьев качались на ветру, и трава шелестела, наклоняясь к земле. Холлоран сел за руль "Мерседеса", положив черную сумку на пассажирское сиденье рядом с собой. Включив мотор, он тронулся прочь от дома; под шинами заскрипел гравий, ровный свет фар падал на дорогу впереди. Плавно разворачивая машину, он взглянул на заброшенный сад - деревья, когда-то аккуратно подстриженные в виде правильных фигур, теперь имели сходство с чудовищами, порожденными воображением художника-сюрреалиста. Истерзанные ножницами садовника ветви напоминали скрюченные, бесформенные конечности, которые тянулись к старинному особняку - словно застывшие в немой сцене мученики простирали к дому свои истерзанные руки. Холлоран свернул на дорогу, ведущую к главным воротам усадьбы. Вскоре машина въехала в лес; лучи фар освещали стволы деревьев, пробиваясь сквозь густой низкий подлесок. Холлоран поглядывал по сторонам, следя за дорогой и придорожными кустами, ожидая, что вот-вот в зарослях промелькнут силуэты шакалов, но сейчас звери не подходили близко к дороге. Холлоран невольно вздрогнул, услышав резкий треск, раздавшийся почти над его самым ухом. Он повернул голову - ветка, которую зацепила машина, еще качалась. Едва заметным поворотом руля он вывел "Мерседес" на середину пустой дороги - до сих пор автомобиль двигался вдоль обочины. За последним поворотом показались железные ворота усадьбы - до них оставалось не более нескольких сотен метров абсолютно прямой, ровной дороги. Холлоран снял ногу с педали акселератора. Фары осветили узорную чугунную решетку, и Холлоран приглушил их свет. Он нажал на тормоз, и машина медленно подъехала к сторожке у ворот. "Мерседес" свернул в старую, неровную колею, и, несколько раз покачнувшись на неровной тропинке, остановился перед старым двухэтажным зданием. Холлоран выключил фары и заглушил мотор. Дом был погружен во тьму. Ни луча, ни малейшего отблеска света не пробивалось сквозь темные, давно не мытые оконные стекла. Холлоран подождал еще несколько