рудом  пересилил  спазм, но все-таки  в его голосе можно  было расслышать
иронию.
     -- Я хочу  сказать, что  нам надо идти  дальше.  Если эти твари  где-то
здесь, то, скорее всего, в туннелях.
     -- О, это  замечательно, --  все  с той же едва уловимой иронией сказал
Фэрбенк, -- значит, на обратном пути нас ждут сюрпризы.
     Брайс, еще не  совсем оправившись  от только что пережитого потрясения,
слабым голосом поддержал Калвера:
     --  Он прав. Надо идти дальше. Эти чудовища так  долго жили под землей,
что мир наверху  все еще  враждебен им. Они будут по-прежнему прятаться там,
где всегда  чувствовали  себя в  безопасности.  И  нападать  будут по старой
привычке только на слабых и беззащитных.
     Брайс  с трудом выпрямился, и Калвер  подумал, что  при свете фонаря он
похож на призрак, таким неестественно бледным было его лицо.
     -- Кроме  того,  у двоих из нас  есть оружие. В случае чего  мы  сможем
защищаться, -- сказал Брайс.
     Калвер единственный из них представлял  всю нелепость заявления Брайса:
их оружие  бессильно против полчищ этих монстров. Просто смешно! Но вслух он
сказал совсем другое:
     -- Я думаю, что глупо было бы возвращаться, раз  мы уже дошли  до этого
места. Если  мы сейчас  вернемся в убежище, то не сможем сообщить  абсолютно
никакой информации.  И  наш рейд будет совершенно бессмысленным. Если  же мы
пересилим  себя и поднимемся  наверх,  то,  по крайней  мере,  получим  хоть
какое-то представление о  том, что  происходит. Кто знает, может  быть,  там
опять  кипит  жизнь? Может быть, на  смену  этому хаосу  пришел уже какой-то
новый порядок?
     -- Да, это здорово придумано. Хотелось бы поверить, но я еще не сошел с
ума, -- сказал Фэрбенк. --  Но я согласен с вами: раз мы  зашли  так далеко,
надо идти вперед. Я хочу видеть дневной свет.
     -- Для этого нам придется пробираться по этим мертвым телам, -- в ужасе
проговорил Мак-Ивен, глядя на своих спутников как на ненормальных.
     -- Старайтесь  не смотреть  на них, --  довольно хладнокровно предложил
Фэрбенк.
     -- А запах? Вы предлагаете не обращать внимание и на запах? -- В  крике
Мак-Ивена звучали истерические нотки.
     Калвер решил, что бесполезно продолжать эту дискуссию,  стоя у подножия
лестниц, и пошел вперед, на ходу бросив Мак-Ивену:
     -- У вас есть выбор: или вы идете с нами, или возвращаетесь назад один.
     Брайс  и  Фэрбенк  пошли  за Калвером. После  короткого  замешательства
Мак-Ивен, по лицу которого было видно, какого нечеловеческого усилия это ему
стоит, тоже направился к лестнице.
     Перешагивая через несколько первых трупов, Калвер поймал  себя  на том,
что не может  отвести от них взгляда. В этом ужасающем скопище изуродованных
человеческих  тел  было  что-то  притягательное.  Внутренне  содрогаясь,  он
смотрел на червей, кишащих в ранах,  глубоких порезах и пустых глазницах. Но
это продолжалось всего несколько  секунд, потом он заставил себя механически
двигаться вверх,  не  глядя  по сторонам,  стараясь,  чтобы  луч  фонаря  не
задерживался  надолго  на одном месте. Калвер  подумал о том, умирали  они в
полной темноте или аварийное освещение в то время еще работало. Он попытался
представить, что  страшнее: умирать  в темноте, не понимая,  что происходит,
чувствуя, как  кто-то  рвет  на куски твое  тело, или  видеть  этих страшных
черных животных,  их челюсти, когти, --  в любом случае, должно  быть, боль,
ужас  и бессилие затмевали  сознание  человека. Калвер поскользнулся и  упал
коленом на грудь какого-то человека, у  которого  вместо лица  была страшная
зияющая дыра.
     Он отшатнулся  в  ужасе, и шедший за ним Брайс упал бы на него, если бы
вовремя  не  ухватился за  перила.  Калвер,  взяв  себя  в  руки,  продолжал
карабкаться  вверх,  но  его  мучил  один  вопрос,  вызывающий  отвращение и
неудержимое любопытство: почему крысы так глубоко въелись в голову человека,
оставив   невредимой  более  мягкую   доступную  плоть?  Невольно  он  снова
остановился и оглядел  груды трупов. Их нужно было бы убрать отсюда, но даже
мысль о том, что к ним придется прикоснуться, привела его в трепет. И тем не
менее он окликнул Фэрбенка, который шел вслед за Брайсом:
     --   Пожалуйста,  помогите  мне:  их  нужно  убрать.   Брайс   поспешно
посторонился, пропуская Фэрбенка, а тот воскликнул в недоумении:
     -- Зачем это? Господи! Разве мы не можем перелезть через них?
     --  Боюсь, что  это  рискованно. Если  кто-то  из  нас  упадет,  мы все
покатимся вниз и окажемся заваленными трупами.
     -- Ну, если так... -- сказал Фэрбенк.
     Первым  они  подняли  труп   женщины,  у  которой   были  выедены   все
внутренности, и  она была легкой как перышко. Мужчины  старались не смотреть
ни на ее тело, ни на обезображенное крысами лицо.
     -- Давайте положим ее между эскалаторами, чтобы она соскользнула вниз.
     Когда  тело женщины исчезло  в  темноте, Фэрбенк  неожиданно  для  себя
пошутил:
     -- Боюсь, что от этого аттракциона она не получит удовольствия.
     Однако,  встретившись  с  испепеляющим  взглядом  Калвера, он внутренне
похолодел и пробормотал:
     -- Простите, Калвер. Это все пустая бравада. Просто я очень боюсь.
     Калвер ничего не ответил и взялся  за  следующий  труп. Это  также была
женщина, но почему-то гораздо тяжелее первой, хотя у нее были съедены груди,
и тоже не было внутренностей. Мужчинам пришлось напрячься, чтобы поднять ее.
Рука женщины упала  на плечо Калвера, будто в случайном любовном  объятии, и
он прикусил губу,  чтобы не закричать: на  руке у женщины не было  ни одного
пальца. Отправив и это тело вслед  за предыдущим, они снова наклонились  над
грудой  трупов  и  увидели девочку,  чье  крошечное  тельце не  было тронуто
крысами. Видимо, та женщина,  которую  они только что спустили вниз, закрыла
своим телом дочку, не дав крысам добраться до нее, ребенок просто задохнулся
под тяжестью навалившихся на нее тел.
     Калвер опустился  на  колени возле девочки и откинул с ее лица светлые,
почти  белые, пушистые  волосы. Трое мужчин  стояли возле него, не зная, что
делать. Калвер положил девочку  на  бок,  как будто  она спала,  и он хотел,
чтобы  ей было  удобнее.  Когда он поднялся, их поразило выражение его лица:
они ожидали каких-то признаков  жалости, быть может, даже невольных слез, но
лицо Калвера перекосило от гнева, глаза холодно блестели, а губы были плотно
сжаты.
     Впервые  Брайс  увидел,   что  за  бесстрастием  этого  немногословного
человека,   который   ворвался   в   их   среду  при   таких   драматических
обстоятельствах  всего  несколько  недель  назад,  скрывается  интенсивность
чувств,  которая  может  проявиться  в  момент  наивысшего напряжения. Брайс
понял,  что  Калвер  человек   сверхэмоциональный,  с  обостренным  чувством
ответственности,  и   отчего-то  испытал  неловкость  рядом   с  ним.  Брайс
догадался, что сейчас ему открылось в Калвере то, что Дили разглядел в нем с
самого начала. Не  зря он  с таким упорством пытался все  это время привлечь
Калвера  на  свою сторону, завоевать его доверие, включить в состав правящей
команды. Но  Калвер был  сам по себе,  не примыкая к  команде Дили,  но и не
принимая сторону тех, кого Дили за глаза называл штатскими. Ни те, ни другие
не считали Калвера своим, и тем не менее обе стороны доверяли ему.
     Чувства -- тонкая штука, и Брайс  понимал, что  только при чрезвычайных
обстоятельствах,  когда человек  уже не  в состоянии  сдерживать  себя,  они
проявляются   со   всей  силой,   в   своем  истинном  значении,   ничем  не
замаскированные. Брайс не мог объяснить, почему это внезапное открытие имело
для  него  такое  большое  значение,  но тем не менее он испытал облегчение,
увидев, как ему  казалось, настоящее лицо Калвера, и почувствовал себя в его
обществе более безопасно. Теперь он тоже доверял ему.
     Калвер  уже тащил  другого  покойника.  На сей раз это был мужчина, чьи
глазницы зияли огромными  темными дырами, будто через них протащили какой-то
толстый  предмет. Фэрбенк быстро шагнул вперед, помог Калверу поднять труп и
положить  его  на  панель  между  эскалаторами.  В этот момент  их  внимание
привлекло что-то движущееся сверху таким же образом по панели вниз.
     -- Что это? -- вскрикнул Фэрбенк.
     Все проследили за  его  взглядом  и  увидели  черное  существо, которое
двигалось по направлению к ним, набирая скорость.
     Фэрбенк  в  ужасе  отшатнулся  от  перил,  а  Мак-Ивен  быстро  вытащил
пистолет, но Калвер остановил его руку и сказал:
     -- Не надо, успокойтесь. Она мертвая. Фэрбенк с  облегчением вздохнул и
шагнул к перилам, вытянув руки, чтобы задержать крысу.
     --  Не  трогайте, --  спокойно, но настойчиво сказал Калвер.  Фэрбенк с
недоумением посмотрел на него, но подчинился. Когда крыса пролетела мимо, он
понял, что Калвер прав: у нее не было головы. Фэрбенк снова зашатался, теряя
сознание. Мужчины проводили летящую вниз крысу лучами своих фонарей.
     -- Кто мог это сделать? -- спросил Фэрбенк прерывистым шепотом.
     --  Тот  же, кто  сделал  все это,  -- сказал  Калвер, осветив  фонарем
кровавое месиво вокруг них. -- Пошли. Я думаю, теперь мы сможем пройти.
     Держась за перила, чтобы не потерять равновесие, он пошел вверх.
     -- Подождите минуту, -- остановил его Брайс.  -- Они все еще могут быть
там,  наверху.   Ведь  кто-то  спустил  вниз  это   чудовище.   Калвер,   не
останавливаясь, шел вперед.
     -- Скорее  всего, это мы потревожили его. Оно могло лежать на перилах и
от вибрации соскользнуть на панель.
     Мужчины  за  спиной  Калвера  недоверчиво   переглянулись,  но  все  же
последовали за ним.
     Мак-Ивен снова вынул из кобуры пистолет.
     Прежде  чем выбраться  наверх,  им пришлось разобрать еще  два  завала.
Сделали они  это довольно быстро, без каких-либо  эмоциональных  всплесков и
заминок.   Брайс   был  поражен   тем,  что  сознание  человека  так  быстро
приспосабливается к обстоятельствам. Еще совсем недавно он и предположить не
мог, что будет так механически, с таким безразличием ворочать обезображенные
трупы.  Болезненная  тошнота еще подступала  к горлу, но это уже  была чисто
физиологическая  реакция. Нервная  система, психика  как бы  отключились  от
происходящего.
     Наконец  они  преодолели  эскалаторы.  Но  никакого  облегчения это  не
принесло.  Осветив  фонарями  круглый  кассовый  зал,  они  увидели огромную
открытую могилу, еще более страшную, чем та, что осталась позади. Серый свет
дня  просачивался в зал  через два боковых входа вместе с потоками  дождевой
воды.  При  этом тусклом освещении  груда  тел казалась  бесформенной  серой
каменной глыбой.
     Калвер вспомнил день взрыва, толпу, в страхе бежавшую к метро в надежде
найти там  убежище от смертоносной пыли, которая вот-вот должна была выпасть
на землю,  вспомнил давку на  эскалаторах, когда  люди рвались вниз, в более
безопасное, как им казалось, место,  в  туннели.  Он вспомнил обезумевшие от
страха лица  людей,  которых они с  Дили  встретили у  входа в туннель. Эти,
спасаясь  от  какой-то неведомой тогда Калверу  и Дили опасности, стремились
наверх,  навстречу потоку. Именно  потому этот маленький зал оказался битком
набит. Те,  кто знал о крысах, остались здесь,  думая, что эти  чудовища  не
осмелятся подняться наверх, что само скопление людей отпугнет их.  Но ведь в
зале  наверняка было  полно  раненых  и  умирающих,  запах  свежей  крови  и
разлагающейся плоти был настолько сильным, что эти твари добрались и сюда.
     Калвер в мельчайших подробностях вспоминал тот день. Все  словно  вновь
ожило,  и  он  видел не зал,  забитый разлагающимися трупами, а этот же зал,
наполненный людьми, в панике бегущими в разные стороны.  Его фонарь выхватил
из  полумрака  дверь, ведущую  в помещение дежурного  по станции,  она  была
сорвана с  петель, и  Калвер подумал  о  забившемся в  угол,  парализованном
страхом человеке, который разрешил им с Дили взять фонарь.
     Фэрбенк  подошел  к кассе, длинной кабинке  в центре зала, стараясь  не
наступать на трупы и обеими  руками отгоняя мух, которые жадно кружились над
мертвыми  телами. Он  ненавидел  этих  паразитов  почти  так  же  люто,  как
омерзительных  тварей,  учинивших  эту невиданную  кровавую  бойню,  но  еще
сильнее он ненавидел тех, кто послал ракеты.
     Дверь  кассы  была  открыта,  труп мужчины  лежал  наполовину  в  зале,
наполовину в  кассе.  Впечатление было  такое,  что он  пытался  спастись от
чего-то, что угрожало ему в помещении кассы, но это ему  не удалось. Фэрбенк
надавил на  дверь, и она уперлась во что-то  твердое. В открывшуюся  щель он
смог  рассмотреть все. По-видимому, перепуганные нападением крыс люди хотели
спрятаться в кассах, думая, что там они будут в безопасности. Они надеялись,
что  крысам  не удастся проникнуть через ударопрочное стекло  кабины, но  он
увидел, что  две стеклянные панели разбиты вдребезги, а все другие -- сверху
донизу покрыты трещинами.  Возможно, эти повреждения были  вызваны  взрывами
бомб.  Во  всяком  случае,  сквозь эти  трещины  крысам  без  труда  удалось
проникнуть внутрь кабины. Из  кабины исходил невыносимый смрадный  запах, но
Фэрбенк,  несмотря  на  это, не  мог  оторвать взгляд  от страшной  картины,
которая предстала перед ним. Вдруг он вздрогнул, судорога пробежала по всему
телу,  дыхание перехватило,  ему  даже  показалось, что  у него остановилось
сердце.
     -- Боже... Эй, кто там? -- не своим голосом прошептал он.
     Привлеченные его голосом, к кабине подошли его спутники. Они столпились
в дверном  проеме  и  осветили  фонарями  ту  зловещую  картину,  которую  с
болезненным любопытством разглядывал Фэрбенк. Вскоре они  обнаружили то, что
так потрясло его воображение.
     Черная  крыса была  огромной,  почти  два  фута длиной.  Ее чешуйчатый,
напоминающий змею хвост добавлял еще дюймов восемнадцать.
     Шкура топорщилась во все стороны, а массивные  задние лапы были все еще
согнуты, будто она готовилась к прыжку. Но  ее желтые глаза уже остекленели.
И все  же  казалось, что в раскрытой пасти и острых, длинных  клыках  таится
смертельная опасность. Трое мужчин содрогнулись и попятились назад, хотя вся
ее поза и неестественно откинутая назад голова  несомненно свидетельствовали
о том, что она мертва.
     Только  Калвер  прошел  вперед,  наклонился   над  мертвым  животным  и
внимательно осмотрел его. Кто-то забил эту крысу до смерти. Кто-то боролся с
ней.  Наверное, этот человек лежит  здесь, в груде тел, поверженный  другими
крысами, но, по крайней мере, он  или, быть может, она не  сдались без  боя.
Возможно,  здесь, в этой  груде разлагающихся  тел, есть еще  мертвые крысы.
Теперь этого не разобрать. В этом месиве нельзя отличить палача от жертвы.
     От крысиного трупа исходила какая-то необъяснимая зловещая сила. Калвер
дотронулся до внешней стороны впадины на черепе  крысы. Ему хотелось понять,
какой  силы удар  может  убить это чудовище. Кость  под  его  пальцами вошла
внутрь черепа. Она была  хрупкой  и  тонкой.  Никаких следов крови  не  было
видно.  Удар даже  не прорвал  кожу на черепе, но,  очевидно, все  же вызвал
смерть, потому что, перевернув  крысу, Калвер не обнаружил  больше ни  одной
раны  на ее  теле. Возможно, у  них тонкие, как бумага, черепа  и, вероятно,
человек  вполне  может  справиться с  одной-двумя  или  несколькими крысами,
разбивая им головы, но весь  ужас  в том, что они  всегда нападают огромными
полчищами. Калвер  выпрямился  и,  прежде чем выйти из кабины, изо  всех сил
пнул  мертвое  чудовище  ногой,  чтобы   дать  какой-то  выход  невыносимому
эмоциональному напряжению.
     Его спутники, стоя в стороне, молча наблюдали, как Калвер пробирается к
ним,  почти  машинально перешагивая через трупы,  отгоняя  назойливых  мух и
других насекомых,  которые роились  в зале,  как пчелы на пасеке, откладывая
яйца  в открытых ранах. Ужас  охватывал при  мысли,  что эти  насекомые тоже
представляют  смертельную  угрозу.  Размножаясь в  огромном количестве,  они
уничтожат тех, кто еще,  быть может, остался в живых,  заражая их  страшными
болезнями,  вызывая  вспышки эпидемий, с  которыми некому  бороться. Человек
окажется  беззащитным и  перед  этими паразитами.  Только  зима, когда часть
насекомых умрет  или впадет в  спячку,  может принести временное облегчение.
Если, конечно, кто-нибудь доживет до зимы.
     Посмотрев на Брайса, Калвер отрывисто спросил:
     -- Сколько  крыс  жило в канализационных трубах  и туннелях? И  сколько
времени уже об этом известно?
     Брайс  отвел глаза, не  выдержав взгляда  Калвера. Он почувствовал себя
виноватым, будто осуждение и гнев, которые пытался подавить  в себе  Калвер,
были направлены против него, Брайса.
     --  Я не знаю, --  ответил  он. -- Об этом не было никаких отчетов.  Во
всяком случае, я о них не знаю.
     -- Вы лжете. Они слишком большие, и их слишком много. Их нельзя было не
заметить.
     Брайс видел, что все остальные тоже напряженно ждут от него
     ответа.
     -- Клянусь вам...  -- заикаясь от волнения, сказал он.  -- Я  ничего не
знаю об этом... Конечно... какие-то слухи были...
     -- Какие-то слухи? -- зловеще переспросил Калвер.
     -- Только слухи, и ничего  больше. Разные истории об огромных животных,
возможно бродячих  собаках, которые живут в канализационных трубах. Но в эти
истории никто не верил. А в отчетах говорилось лишь о том,  что за последние
годы в городе сильно расплодились крысы.
     --  Да,  но  речь  шла   об   обыкновенных  крысах.   Только  никто  не
поинтересовался, почему они стали бегать по городу.
     --  Вы... вы имеете  в  виду,  что эти  чудовища вытеснили обыкновенных
крыс?
     -- Вполне возможно. Но вы, Брайс, правительственный чиновник, напрягите
свою память. Неужели  вы  не знаете об исчезновении в канализационных трубах
ремонтных рабочих?
     -- Но это всегда случалось, Калвер. Под  городом сотни миль туннелей, а
канализационные проходы  всегда  были  опасны, и  там  всегда жили крысы,  и
вообще Бог знает кто там бродил по этим туннелям.
     -- Брайс! -- нетерпеливо воскликнул Калвер.
     -- Что вы хотите от  меня, Калвер? -- Брайс тоже сорвался на крик. -- Я
работал в министерстве гражданской обороны. И ничего больше не знаю. Уж если
кто-то знает всю правду, так это Дили.
     Калвер   еще  какое-то  время  пристально   смотрел  на  Брайса.  Потом
проговорил еле слышно:
     -- Да, конечно, Дили...
     Калвер вдруг снова вспомнил, как  они с Дили впервые напоролись на крыс
в туннеле в тот страшный день, как он сказал об этом потерявшему зрение Дили
и  как тот спросил: они  черные? Конечно, Дили  все знал о них. Он еще тогда
воскликнул в отчаянии:  нет, только  не сейчас. Наверное, он вспомнил в  тот
момент все, что ему было известно об этих мутантах.
     -- Ну  что  ж,  попробуем  добиться каких-то  объяснений от Дили, когда
вернемся в  убежище, -- оказал  Калвер  и,  повернувшись  к  Брайсу  спиной,
добавил: -- Давайте выйдем наконец на улицу.
     Все  четверо  направились  к  выходу из  зала,  настороженно следя,  не
появится ли  среди массы застывших тел черная  движущаяся  фигура. Несколько
крысиных  трупов  лежало в груде тел. Больше  они не  увидели ничего. Однако
Калвер, обернувшись к Брайсу и встретившись  с ним взглядом, понял,  что тот
тоже  заметил  то,  что  заинтересовало его,  Калвера.  Но  словно  заключив
какое-то молчаливое соглашение,  они  ничего не  сказали  о своем наблюдении
Фэрбенку и Мак-Ивену.
     Дождь барабанил по металлическим ступеням, маленькими струйками взлетая
вверх. Шум  дождя, как и все в этом мире,  был  неузнаваем. Это был сильный,
почти яростный звук, напоминающий многократно повторенный стон.
     -- И небо разрушено, -- сказал Фэрбенк с горечью. И они вздрогнули, все
еще стоя под крышей у выхода  из  метро, промокнув  от летящих на них капель
дождя. Но последний шаг не решался сделать никто.
     --  Проверьте радиацию. Сначала здесь. Потом  снаружи,  -- сказал Брайс
Мак-Ивену, у которого был счетчик Гейгера.
     Мак-Ивен включил висевший у него на плече счетчик, о котором совершенно
забыл, настолько был потрясен всем увиденным. А ведь  он собирался проверять
радиацию  на  каждом  этапе их  пути. Видно, все  пережитое было равносильно
шоку,  если  он  забыл  о такой элементарной мере предосторожности.  Счетчик
заработал, и Мак-Ивен сказал:
     --  Все  нормально. Счетчик лишь  регистрирует частицы, которые  всегда
присутствуют в атмосфере. Пока не о чем беспокоиться.
     -- Ну что  ж, тогда  вперед. Можете  принять  душ, --  сказал Фэрбенк в
своей обычной манере.
     Однако Мак-Ивен не спешил выходить на улицу. Он снял с плеча счетчик и,
вытянув вперед руки, выставил его  под дождь. Но тут же убрал  руки обратно,
будто его обожгло.
     --  Он теплый, дождь  теплый, -- взволнованно  вскрикнул он, интенсивно
стряхивая с рук капли, словно это была не дождевая вода, а кислота.
     -- Что это вы так разволновались? -- сказал Брайс. -- Счетчик ничего не
показывает. Все в порядке.
     -- Тогда  почему  дождь теплый? -- спросил Калвер у  Брайса. Тот  пожал
плечами.
     -- Кто знает, какие сдвиги произошли  в верхних слоях атмосферы.  Может
быть,  холодный  дождь  идет  сейчас где-нибудь  на экваторе.  --  Он  вдруг
заговорил раздраженно, обращаясь к  Калверу: -- Вы спрашиваете меня обо всем
таким тоном, будто я каким-то образом виноват в случившемся. Я всего-навсего
скромный винтик  в правительственном колесе.  От меня мало что зависит. Хотя
моей  задачей  всегда  была  защита  человеческих  жизней,  а  вовсе  не  их
истребление. Именно на этой почве у меня было гораздо  больше столкновений с
министрами из  Уайтхолла, чем  вы можете  себе  представить. Они  собирались
разогнать  силы  гражданской  обороны, и  нам пришлось  поднять общественное
мнение, чтобы предотвратить это. Возможно, вы тоже помните этот инцидент.
     Калвер не успел  ничего ответить,  потому что Фэрбенк, подойдя к мокрой
от дождя лестнице, сказал:
     -- Не  знаю, как  вам, а мне уже  просто не терпится взглянуть  на  это
своими глазами.
     Калвер криво улыбнулся, все еще не отводя взгляда от лица Брайса.
     -- Да. Фэрбенк,  вы правы. Мы  все разделяем ваше нетерпение, -- сказал
он и первым вышел под дождь.
     Дождь был приятным, теплым, ласковым. Калвер  поднял лицо вверх, закрыв
глаза,  будто хотел  смыть  с себя все то  страшное, через  что ему пришлось
пройти.  Мак-Ивен  сказал правду:  дождь был неестественно теплым  и  оттого
казался живым и каким-то ненастоящим. Калвер поднимался  вверх по  ступеням.
Остальные шли за  ним.  Дойдя до верхней ступеньки, он остановился, поджидая
своих  спутников.  Выстроившись  в  одну  шеренгу,  они  медленно огляделись
вокруг, и их лица побледнели еще сильнее. А теплый ласковый дождь все  шел и
шел. Это был единственный звук, который  они  слышали. Вокруг стояла мертвая
тишина.
     Брайс упал на колени и закричал:
     -- Нет, нет, нет!..
        <i>Глава 12</i>
     Много  лет  назад,  когда  Калвер  был  ребенком,  кто-то  показал  ему
фотографию, изображающую Боман-Хэмел, маленький  городок около Соммы. Старая
фотография была датирована  ноябрем 1916 года, время первой мировой войны, и
с той давней поры в его памяти навсегда запечатлелся этот образ.
     Бой,  по-видимому,  недавно  закончился.  Голые деревья,  без веток,  с
обгоревшими  вершинами,   ни   единой  травинки,  ни  одного   цветочка   на
развороченной земле. Ни одного дома, одни развалины. Ни одной птицы. Никакой
жизни.  Сплошное  опустошение,  абсолютное  и  бесконечное.  Ему  все  время
казалось, что, если бы он смог войти в эту картину, если бы оказался на этой
мертвой, выжженной земле, вдыхая обжигающий, зараженный  газом воздух, ничто
вокруг  не откликнулось  бы на  его появление. Это ощущение преследовало его
всю жизнь. И вот сейчас он переступил через рамку этой фотографии и оказался
в центре безжизненной пустыни.
     Город лежал перед ними уничтоженный и  растоптанный, нигде не ощущалось
никакого  движения.  Только  дождь,  которому,  казалось,  не  будет  конца.
Некоторые дома  превратились  в бесформенные развалины, другие, разрушенные,
словно   каменные   идолы,  торчали   среди   изуродованных,   покореженных,
перевернутых машин. Фонарные столбы напоминали  скорчившиеся от боли фигуры.
Некоторые,  вырванные из  своих  бетонных  оснований,  лежали  среди  других
обломков,  как  воины  на  поле  брани.  В  грудах  мусора валялись  мебель,
телевизоры,   домашняя  утварь,   разнообразное   конторское   оборудование.
Впечатление  было  такое,  что город вывернул  наизнанку  свои внутренности.
Может быть,  поэтому  от вида столь  безобидных и привычных  предметов спазм
перехватил горло.
     Все это,  открывшееся  взгляду на поверхности, потрясло их  так сильно,
что они уже почти  не обращали внимания на беспорядочно разбросанные повсюду
груды  изуродованных  человеческих тел,  к  виду которых  успели привыкнуть.
Трупы лежали повсюду: в автомобилях,  в перевернутых автобусах, среди мусора
и в развалинах, на дорогах и в дверных проемах не существующих уже домов.
     Мужчины  испытали  некоторое  облегчение, когда поняли,  что  благодаря
ливню насекомым пока не удалось добраться до разлагающихся трупов.
     Они  медленно продвигались  по  мертвому  городу, и каждый шаг  вызывал
новый  шок, и  лишь благодаря оцепеневшему  от  напряжения мозгу они еще  не
сошли с ума от ужасающих картин,  которые  постоянно представали перед ними,
сменяя одна другую и складываясь в страшную панораму погибшего города.
     Стоя  на улице в  центре разрушенной столицы, они видели  далекую линию
естественного  горизонта,  который  всегда  раньше  был  заслонен  бетонными
небоскребами.  Также  хорошо  просматривались   отсюда   и   отлогие  холмы,
окружающие   Лондон,  на  востоке  и  на   западе  виднелось  лишь  открытое
пространство, целые городские кварталы были стерты с лица земли.
     Это  было  ужасающее  зрелище.  И  каждый из  них  испытывал  гнету-шее
одиночество,  невыносимую  тоску по миру,  который  они  потеряли, по людям,
которые погибли. По  жизни, которая  никогда  уже не  возобновится. Над ними
висело темное низкое небо, их  окружал незнакомый серебристо-серый горизонт.
Теплый дождь  промочил  их до нитки, но  не смог смыть  ни  их слезы, ни  их
глубокую скорбь.
     Брайс  упал  на  колени,  положив  голову  на  грязный мокрый  тротуар.
Мак-Ивен плакал, и слезы, перемешавшись с дождем, текли по его лицу.
     Фэрбенк  неподвижно стоял, откинув голову  назад и закрыв глаза. Калвер
пытался сдерживать переполнявшие его чувства. Он еще раз обвел взглядом все,
что осталось  от города, и  на  востоке  разглядел развалины  собора Святого
Павла. Без купола он не сразу опознал его. Конечно,  когда они с Дили бежали
по этим улицам после  первого  взрыва, торопясь в убежище, у  него  не  было
времени смотреть по сторонам, но  все же кое-что он успел разглядеть тогда и
с уверенностью мог сказать, что разрушения не были такими катастрофическими.
Но это  было после  первого взрыва, а всего  на  город  сброшено пять  бомб.
Удивительно, что  после такого мощного удара все же кое-что  можно было  еще
узнать.  Ему  казалось, что на востоке  и  юго-западе  разрушения были  чуть
меньше, чем в других местах,  но  дождь  размывал всю картину, поэтому точно
нельзя было судить  ни о чем. Нижние этажи нескольких зданий, возле  которых
они остановились, были практически целы, хотя рядом высились груды обломков,
бывшие когда-то их верхними этажами.
     Вдали сквозь  пелену дождя он разглядел  красные отблески пламени. Там,
видно,  еще  что-то  догорало,  или это  уже очаги  новых  пожаров. И, будто
подтверждая его догадку, яркая вспышка осветила тусклое  небо на севере: там
что-то взорвалось. В  этом смысле дождь был спасением не только  потому, что
смывал  радиоактивную пыль, но  и потому, что не давал разбушеваться пожару.
Иначе  жалкие  руины  города превратились бы в бушующий  огненный ад. Калвер
подошел к Мак-Ивену и тронул его за плечо.
     -- Включите, пожалуйста, счетчик и проверьте, не повышена ли радиация.
     Мак-Ивен,  казалось, обрадовался, получив какое-то конкретное  задание.
Он  включил счетчик,  раздались щелчки,  и  стрелка  резко заколебалась. Все
напряженно ждали результата.
     --  Все  в порядке,  --  поспешил  успокоить их  Мак-Ивен.  --  Стрелка
остановилась. В  городе всегда  был  какой-то  радиационный  фон.  И  сейчас
счетчик показывает уровень в пределах нормы.
     Он провел ладонью по лицу, стирая слезы.
     Калвер  окликнул  стоящего  рядом  с  ним  Фэрбенка,  но  тот никак  не
отозвался. Он по-прежнему стоял с закрытыми глазами, а по лицу  его блуждала
странная улыбка.
     -- Фэрбенк, -- еще раз позвал его Калвер.
     Тот открыл глаза, посмотрел на Калвера, и того поразило выражение  лица
Фэрбенка:    вместе    со    скорбью   просматривалось   какое-то   странное
удовлетворение,  будто  он был  рад  тому,  что  получил подтверждение своим
догадкам.
     -- Ну, что будем делать дальше? -- спросил он почти так же бодро, как в
убежище.
     И Калвер подумал, что это тоже своеобразная защитная реакция.
     -- Давайте поднимем Брайса и попробуем привести его  в чувство. А затем
быстро оглядим ближайшие окрестности. Не забывайте,  что на весь маршрут нам
отведено не более двух часов.
     Они подняли Брайса,  но тот еще  какое-то время держался за них, прежде
чем   смог  обойтись  без   посторонней  помощи.  Физические  силы  медленно
возвращались  к нему, но  душевное равновесие, судя по всему,  было нарушено
надолго. Если не навсегда.
     -- Куда мы пойдем дальше? -- спросил Калвер, обращаясь ко всем. -- Есть
варианты? Брайс покачал головой:
     -- Нам некуда  идти. Здесь ничего не осталось. Ни одной живой души. Нам
не на что надеяться... Калвер резко прервал его:
     --  Не паникуйте, Брайс. Это даже не весь город, а только часть его. Мы
ничего не можем  сказать наверняка. Кроме того, Лондон не единственный город
в Великобритании. Так что еще не все потеряно. Есть какой-то шанс.
     Но Брайс, словно не слыша его, продолжал качать головой.
     -- Здесь рядом есть магазин, --  неестественно громким  голосом  сказал
Фэрбенк. Казалось, он хочет, чтобы его услышал еще кто-то, невидимый отсюда,
-- это "Вулворт".  Я ходил мимо него каждый день. Там есть продукты, одежда,
всякие хозяйственные мелочи. Короче, все это может нам пригодиться.
     -- В убежище пока достаточно запасов всего необходимого. Но посмотреть,
я думаю, стоит, -- согласился Калвер.
     -- Пожалуйста, оставьте  меня здесь, --  умоляюще  сказал Брайс.  --  Я
больше не могу ходить по этому некрополю.
     -- Нет, это исключено. Мы должны держаться все вместе.
     --  Но я  не смогу...  Я... Простите меня, но я  должен отдохнуть.  Мне
кажется, на нервной почве у меня отказали ноги -- я не могу сделать ни шагу.
     Калвер посмотрел  на Фэрбенка. Тот довольно равнодушно пожал плечами  и
сказал:
     -- Он только задержит нас. Пусть остается.
     --  Ну хорошо,  -- нехотя  согласился  Калвер.  --  Оставайтесь. Только
никуда не уходите. Мы  скоро вернемся и сразу же отправимся в обратный путь.
Помните, у нас есть всего два часа, нам некогда будет вас искать.
     -- Да, да, я понимаю, -- с готовностью отозвался Брайс. -- Я не двинусь
с места. Обещаю вам.
     -- Может быть, вам лучше спрятаться от дождя. Заберитесь в какую-нибудь
машину.  Старайтесь  не  терять  нас  из  виду,   чтобы  не  прозевать  наше
возвращение.
     Брайс  поспешно закивал, испытывая  невероятное  облегчение оттого, что
остался  один.  Какое-то  время  он  смотрел  на  удаляющиеся  фигуры  своих
спутников,  пробирающихся через развалины, которые  еще  совсем недавно были
одной  из  деловых  улиц Лондона. Он видел,  как они карабкаются через груды
мусора, протискиваются в узкие  проходы между завалами разбитого транспорта.
Но вскоре их скрыла  пелена дождя.  Они исчезли, и тогда  его пронзило такое
острое чувство одиночества,  что он чуть было не  бросился  за  ними. Брайсу
сделалось страшно, и он пожалел, что уговорил их оставить его одного.
     Он  знал,  что  его спутники  совсем  рядом, но  ему  казалось,  что он
последний  живой человек  на  этой  проклятой  планете.  Это  ощущение  было
невыносимо.  Все его существо кричало от жалости, от боли,  но сильнее всего
от отчаяния.
     Уцелело ли вообще человечество? И если да, то каким станет его будущее?
Все  прошедшее  канет  в  забвение?  Или  вырастет  новая  генерация уродов,
мутантов  и  дегенератов? Кто  сможет выжить на пораженной  чумой и  другими
болезнями земле, где даже  выращенный урожай  будет таить в себе смертельную
опасность?  Его буквально  раздирали вопросы, на которые не было ответа. Кто
знает, какая часть  планеты  оказалась  втянутой  в этот  конфликт? Есть  ли
неразрушенные страны и уцелевшие  народы? Кто мог ответить  на  эти вопросы,
если им даже не  дано узнать масштабов разрушения собственной  страны,  даже
одного города.
     Вопросы  стучали  у него  в  мозгу  беспрерывно, как бесчисленные капли
дождя по асфальту. Но ответов на них не было. Пока не было. И, возможно, для
этой маленькой кучки людей, переживших катастрофу, никогда и не будет.
     Брайс поднял воротник пиджака и прикрыл руками горло. Дождь был теплый,
но ему почему-то стало холодно,  его бил озноб.  Он решил укрыться от дождя.
Неподалеку стояла машина с распахнутой настежь дверцей. Похоже, что  хозяину
было  не  до  нее, по-видимому,  он  был застигнут взрывом  врасплох.  Брайс
подумал,  что  вряд ли кто-то  заботился о  безопасности собственной машины,
когда вокруг рушился  город. Переднее  стекло  этой машины  было разбито, и,
прежде  чем сесть,  он тщательно смахнул осколки с  сиденья,  с  облегчением
отметив, что там нет пятен  крови.  Он забрался внутрь и услышал, как  дождь
барабанит по металлической крыше  над головой. Брайс улыбнулся, подумав, как
ловко он  перехитрил  дождь. И  хоть брызги  долетали до него через разбитые
окна машины, он все равно чувствовал себя гораздо уютнее.
     Под  ногами у него лежала сложенная  газета. Она  промокла  насквозь  и
взбухла  от влаги.  Брайс  наклонился, чтобы рассмотреть  текст  получше, но
газета размякла  до такой степени,  что  превратилась в мягкую кашицу. Брайс
выпрямился  и  с  грустью  подумал  о  том,  что  все  привычное,  вчерашнее
превратилось в такое же бесформенное, ни на  что не похожее месиво. Он снова
наклонился  над  газетой и,  приподняв верхние  расползшиеся  листы,  увидел
огромный заголовок на случайно уцелевшей странице: "Член парламента убеждает
-- будьте спокойны!" На  Брайса эти  слова подействовали  самым  неожиданным
образом, он расхохотался, громко, до слез,  до икоты. Он смеялся и никак  не
мог остановиться. Его плечи  содрогались. Все тело  дергалось от судорожного
смеха.
     Одна нога нажала на педаль. Машина дернулась, будто вот-вот сдвинется с
места.
     На заднем сиденье что-то зашевелилось. А Брайс продолжал смеяться...
        <i>Глава 13</i>
     Фэрбенк первым подошел к магазину. Вход был завален, и только  проход в
куче обломков давал  возможность пробиться к цели. Это было довольно опасно:
обломки бетона, кирпича, стекла  -- все  в любой момент  могло  обвалиться и
засыпать их. Но  они не обращали внимания на грозящую им опасность. Фэрбенка
вдохновляла мысль  полакомиться  деликатесами, которые наверняка  окажутся в
магазине. Ему надоел скучный, однообразный, хоть и обильный, рацион столовой
убежища.  Кроме того,  ему хотелось надеть новое  белье, новую рубашку.  Это
было довольно странное желание в такой ситуации, после пережитого только что
потрясения,  но  Фэрбенк был непреклонен, переубедить его не удалось, и даже
Калвер  был  вынужден  признать,  что  после  нескольких  недель сурового  и
вынужденного заточения идея Фэрбенка выглядела чертовски привлекательно.
     Однако Калвер все же  предупредил,  что продукты  и  одежда могут  быть
заражены. На Фэрбенка это не произвело никакого впечатления.
     --  Есть  только  один  способ убедиться  в  этом,  Калвер:  пощупать и
попробовать, -- ответил он, усмехаясь.
     По  его виду  можно  было  сказать,  что  он вполне  преодолел  недавно
пережитый эмоциональный шок. Более того, глядя на него, Калвер подумал,  что
это  достаточно  бездушный  человек, который испытывает  удовольствие,  даже
некоторый подъем, попадая в экстремальные ситуации. И  хотя бесчувственность
Фэрбенка  была  несимпатична   Кал-веру,  он   не   мог   не  признать,  что
приспособляемость    Фэрбенка   --    незаменимое   качество   в    подобных
обстоятельствах.
     Преодолев гору обломков, по которой  они карабкались  к  входу, Кал-вер
обернулся к Мак-Ивену:
     --  Подготовьте,  пожалуйста,  счетчик. Внутри  может  быть  повышенная
радиация.
     Мак-Ивен  нехотя  плелся  за  Калвером.  Он  явно  не  испытывал   того
нетерпения, что Фэрбенк. Похоже было, что ему вовсе  не  хочется  заходить в
этот магазин.
     А Фэрбенк меж тем уже спустился  вниз и светил фонарем во  все стороны,
отыскивая какую-нибудь лазейку в завале.
     -- Господи, ну и вонища! -- воскликнул он.
     --  Это  чувствуется  и  здесь,  --  сказал  Калвер. Они  с  Мак-Ивеном
спустились за Фэрбенком  и включили свои  фонари,  пытаясь  разглядеть  хоть
что-то сквозь тучи поднятой ими пыли.
     --  В потолке  выбоина, --  заметил Мак-Ивен  и посветил  фонарем в  ту
сторону, где заметил повреждение.
     -- Я уже это видел, -- небрежно бросил Фэрбенк. -- Но  тем не менее все
выглядит довольно безопасно. В его голосе слышались веселые нотки.
     -- Эй, -- крикнул он.  -- Идите сюда, я, кажется, что-то нашел. Луч его
фонаря выхватил из полумрака, царившего в помещении, разноцветные обертки, и
он в два прыжка  оказался у прилавка со сладостями.  Калвер не смог сдержать
улыбку.
     --  Смотрите не съешьте  все, обжора, а  то заболеете. В ответ раздался
радостный смех Фэрбенка.
     -- Господи, -- он захлебывался от  восторга, -- я умер и попал  в  рай:
шоколад с вафлями, фруктовый,  ореховый,  простой,  молочный,  глазированный
миндаль. -- Его голос вдруг прервался, похоже, он захлебнулся от радости.
     Калвер и Мак-Ивен тоже рассмеялись. Они  уже стояли рядом с Фэрбенком и
разглядывали яркие обертки, лишь  слегка припорошенные  пылью. Однако вскоре
они поняли, что голос Фэрбенка прервался вовсе не от радости.
     -- Кажется, их уже кто-то ел... -- запнувшись, сказал Мак-Ивен.  Калвер
подобрал пустую обертку  и,  словно наяву, увидел черных крыс, пробирающихся
через  прилавок   со  сладостями,  на  ходу   проглатывая  их  без   особого
удовольствия:  любимое лакомство  было впереди. От  этого видения  у Калвера
холодок пробежал по спине.
     --  Крысы?  --  отрывисто  спросил  Фэрбенк, глядя  на  Калвера  широко
раскрытыми глазами.
     -- Возможно, -- ответил Калвер и расстегнул кобуру.
     -- Мне кажется,  крысы здесь бы все перевернули, -- не слишком уверенно
предположил Мак-Ивен.
     -- Он прав, --  поспешно согласился Фэрбенк,  но  все  же  в его голосе
слышалась нервозность.
     Однако он не мог оторваться от прилавка со сладостями и предложил:
     -- Давайте заберем, сколько сможем унести, и уйдем отсюда.
     -- Кажется, вы хотели новую рубашку? -- насмешливо спросил Калвер.
     -- Я вполне могу обойтись без нее.
     Фэрбенк начал поспешно рассовывать по карманам плитки шоколада.
     -- Подождите, Фэрбенк, --  остановил его Калвер,  -- если это не крысы,
значит, тут что-то более серьезное.
     -- Вы хотите сказать, что здесь были люди?
     Калвер  ничего  не  ответил.  Он  освещал  фонарем  заваленное  мусором
помещение магазина.  Это был  длинный зал в  форме буквы "Г". Из пробоины  в
потолке  сюда не просачивался никакой свет. Удушливый запах, который стоял в
помещении, был  хорошо знаком им. За последний  час они надышались им  сверх
меры. И у Калвера не  было  ни  малейшего  желания идти  дальше.  Он слишком
хорошо представлял себе, что они  могут увидеть.  Однако совесть толкала его
вперед. Совесть и, быть может, нездоровое любопытство.
     Его  шаги  звучали  неестественно  громко  в  гулкой  тишине  магазина,
напоминающего огромную пещеру.
     Фэрбенк, пожав  плечами, нехотя пошел за ним, на ходу запихивая  в  уже
переполненные  карманы  какие-то  продукты  с  прилавков,  мимо  вторых  они
проходили.  Он разглядел полки, заваленные  сумками и чемоданами, и подумал,
что на обратном пути надо будет прихватить кейс.
     Мак-Ивен плелся следом  за  ними.  Ему  никуда не  хотелось идти,  но и
перспектива остаться одному в темном зале не вдохновляла его.
     Все вместе они дошли до  той части  магазина, где зал круто поворачивал
вправо.  Здесь когда-то  был отдел  электротоваров.  Впечатление создавалось
такое, что какой-то безумец отвел  душу,  разбросав и  поломав все, что было
возможно.  Розетки,  выключатели,  лампы  валялись под  ногами.  Разорванные
конверты от пластинок,  стереоприемники и другая радиоаппаратура -- все было
беспорядочно разбросано.
     Неожиданно чьи-то влажные пальцы вцепились в руку Калвера.  Он невольно
отшатнулся.  Фэрбенк и Мак-Ивен тоже отскочили назад.  Они  успели  заметить
какую-то ужасную фигуру. Калвер выдернул свою руку, поспешно отошел назад, к
ближайшему прилавку, но  человек, покачива