нтересовался мнением профессора.
     - Арифметика едина для всей Вселенной, - ответил тот. - Вполне может быть, что
то же относится и к принципу электронно-счетных машин.
     - В конечном счете другого принципа, возможно, и вообще не существует, - вставил
Флеминг. Ванденберг поднял глаза от бумаг.
     - Я не уверен, что...
     - Послушайте, - тут же перебил его Флеминг, - передача все время повторяется.
Если вы принимаете ее за что-то другое, попробуйте расшифровать ее сами.
Рейнхарт тревожно взглянул на Осборна, который следил за развитием событий, как
судья в крикетном матче.
     - Значит, вы не можете использовать существующие машины? - спросил Осборн.
     - Я уже ответил!
     - Вопрос представляется весьма резонным, - мягко заметил министр. Флеминг резко
повернулся в его сторону.
     - Эта программа просто необъятна! Вы даже представить себе не можете, как она
велика.
     - Объясните подробнее, Джон, - сказал Рейнхарт.
Флеминг глубоко вздохнул и продолжал уже спокойнее:
     - Если вы хотите, чтобы машина прилично играла хотя бы в шашки, она должна
воспринимать программу примерно из пяти тысяч команд. Если вы хотите, чтобы она
играла в шахматы, - а это возможно, я сам играл в шахматы со счетными машинами -
вы должны ввести в нее около пятнадцати тысяч команд. А чтобы справиться вот с
этим, - он показал на бумаги, лежащие перед Ванденбергом, - нужна счетная
машина, способная воспринять тысячу миллионов, точнее, десятки тысяч миллионов
чисел, и тогда она сможет только приступить к обработке этой информации.
Наконец Флемингу удалось привлечь собрание на свою сторону: подобные
мыслительные способности внушали им уважение.
     - Значит, все дело в том, чтобы объединить необходимое число одинаковых
элементов, - сказал Осборн. Флеминг покачал головой.
     - Дело не только в размерах: здесь нужен новый принцип. На Земле еще не
существует таких... - он остановился, подыскивая более понятный пример,
остальные внимательно ждали. - Время, за которое выполняется отдельная операция
в наших наиболее современных машинах, пока еще не менее микросекунды. А для этой
машины оно должно быть в тысячу раз меньшим, иначе мы все успеем состариться,
прежде чем она обработает это огромное количество данных. Кроме того, у машины
должна быть память, - может быть, на низкотемпературных ячейках - с емкостью по
крайней мере такой же, как у человеческого мозга, и притом память,
контролируемая несравненно более эффективно.
     - Все, что вы говорите, можно считать доказанным? - спросил Рэтклифф.
     - Какие вам нужны доказательства? Прежде надо иметь возможность доказывать.
Цивилизация, отправившая это послание, несомненно, на голову выше нашей. Мы не
знаем, почему она это посылает и кому, и не можем узнать. Мы ведь только жалкие
homo sapiens, нащупывающие свой путь. Если мы хотим понять ее... - он на
мгновение остановился, - если...
     - Это же только гипотеза?
     - Это результаты анализа! Министр снова воззвал к Рейнхарту:
     - Как вы думаете, это можно доказать?
     - Я могу доказать! - снова вмешался Флеминг.
     - Я спрашиваю профессора!
     - Я могу доказать это - построю машину, которая расшифрует послание! - упрямо
повторил Флеминг. - Вот в чем ее назначение.
     - А это реально?
     - Во всяком случае, для этого и было отправлено послание.
Министр начал терять терпение. Его короткие пальцы забарабанили по столу.
     - Ваше мнение, профессор? Рейнхарт помолчал, обдумывая не столько свое личное
мнение, сколько ответ, необходимый в данной ситуации.
     - Это потребует много временим - произнес он наконец.
     - Но это действительно целесообразно?
     - Возможно.
     - Мне понадобится самая лучшая из наших счетных машин, - объявил Флеминг таким
тоном, будто все уже было решено, - и нынешняя наша группа в полном составе.
Осборн страдальчески поморщился: каждому посвященному было ясно, что вопрос
далеко еще не решен, а министр как будто обиделся.
     - Мы можем предоставить вам университетские счетные машины, - сказал Осборн так,
словно это само собой подразумевалось. Но тут терпение Флеминга неожиданно
лопнуло.
     - Ни к черту они не годятся, эти университетские машины! Вы думаете, что в наше
время лучшее оборудование имеют университеты? - Он указал на Ванденберга. -
Спросите у вашего друга генерала, где находится единственная по-настоящему
приличная счетная машина Англии?
Наступила короткая ледяная пауза: собравшиеся смотрели на американского
генерала.
     - Мне придется навести соответствующие справки.
     - Не стоит, я сам вам скажу: в ракетном исследовательском центре в Торнессе.
     - Эта машина используется для нужд обороны.
     - Ну, еще бы! - пренебрежительно заметил Флеминг.
Ванденберг не ответил. В конце концов, нянчиться с этим младенцем - дело
министра.
Собрание молча ждало. Министр барабанил пальцами по кожаному бювару, и Осборн
подумал, что положение не слишком обнадеживающее. Его начальника, без сомнения,
все это впечатлило, но не убедило: как и большинство искренних людей, Флеминг
был плохим адвокатом; у него был шанс на успех, но он не сумел им
воспользоваться. Если министр ничего не предпримет, все так и останется чистой
теорией университетского толка. Если же он решит что-то предпринять, то придется
вести переговоры с военными и доказывать не только министру обороны, но и
ванденберговскому союзному комитету, что игра стоит свеч. А Рэтклифф не
торопился с ответом. Ему нравилось, когда его ждали.
     - Ну что ж, - сказал он наконец, - мы можем подать соответствующее ходатайство.
А решать будет кабинет министров.
Некоторое время после совещания в министерстве Флемингу и его группе было нечего
делать. Рейнхарт и Осборн вели переговоры - медленно и осмотрительно, а Флемингу
заняться было нечем. Бриджер доканчивал свою работу, готовясь уйти. Кристин
тихонько сидела за своим столом, вновь и вновь проверяя сделанное. Сам же
Флеминг, казалось, совершенно выкинул все это из головы и пригласил Джуди
составить ему компанию.
     - Какой нам смысл околачиваться здесь без дела, пока начальство решает, что к
чему, - объяснил он ей и потащил ее развлекаться.
Впрочем, он ничего от нее не добивался. Ему просто нравилось ее общество, а сам
он оказался внимательным и неожиданно приятным компаньоном. Джуди поняла, что
его резкость в основном проистекала от презрения к чванству и глупости. Когда
они мешали его делу, он злился, а случалось, приходил в ярость. Но стоило ему
отойти от работы, как они просто становились излюбленной мишенью для его
разящего остроумия.
     - Англия медленно опускается за западный горизонт, - заметил Флеминг однажды в
ответ на какой-то ее вопрос о политике и, усмехнувшись, переменил тему. Когда
она попыталась извиниться за свою вспышку в Болдершоу-Фелл, он только легонько
ее шлепнул.
     - Все забываю, все прощаю - вот мой девиз, - сказал он и повел ее в бар еще
выпить. Джуди пришлось немало вынести ради его удовольствия. Флеминг, например,
любил современную музыку, а она ее не понимала; он любил быструю езду, а она
боялась ее; он любил смотреть ковбойские фильмы, а их она боялась еще больше. Он
безмерно уставал и в то же время не находил себе места. Из кино они бежали на
концерт, с концерта отправлялись на продолжительную прогулку в автомобиле, после
прогулки начинался не менее продолжительный кутеж, и в конце концов Флеминг
валился с ног. Но, во всяком случае, он казался счастливым, чего нельзя было
сказать о Джуди. Ей все время казалось, что она плавает под чужим флагом.
В институт они заглядывали лишь от случая к случаю, и тогда Флеминг обычно
флиртовал с Кристин. Впрочем, Джуди не могла винить его: это был единственный
знак внимания к девушке с его стороны, а ведь Кристин была на удивление хороша
собой. Сама же Кристин, хотя она и была "влюблена в ум доктора Флеминга", как
однажды призналась Бриджеру, явно не получала удовольствия от всех тех щипков и
объятий, которыми награждал ее Джон. Обычно она бесстрастно продолжала
заниматься своим делом. Впрочем, однажды она спросила:
     - Вы когда-нибудь бывали в Торнессе, доктор Флеминг?
     - Был один раз.
     - Что это за место?
     - Далекое и прекрасное, как вы, а также в отличие от вас бездушное, весьма
мощное и сверхсекретное.
Считалось, что, если Флемингу будет разрешено поехать в Торнесс, Кристин тоже
поедет. Уотлинг поинтересовался ее прошлым и счел его безупречным. Родители
Кристин покинули Литву в конце войны с Гитлером, когда в страну вошли русские
войска. Кристин родилась и выросла в Англии. Ее родители уже умерли, но в свое
время успели получить британское подданство, а сама она благополучно прошла все
и всяческие проверки.
Деятельность Денниса Бриджера казалась гораздо более интересной. По мере того
как приближался день его ухода с работы, он все чаше и чаше вел какие-то
непонятные переговоры по междугородному телефону и, по-видимому, был чем-то
очень обеспокоен, хотя ни разу и словом не обмолвился об этих звонках. Как-то
утром Джуди сидела с ним в комнате одна; Бриджер, казалось, нервничал больше
обычного. Зазвонил телефон, и Бриджер буквально вырвал трубку у нее из рук.
Очевидно, его куда-то вызвали: он сослался на какой-то не слишком убедительный
предлог и вышел. Джуди следила за ним в окно и видела, как он пересек площадь и
вышел на улицу, где его ждал огромный, очень дорогой автомобиль.
Когда Бриджер приблизился, дверца распахнулась и навстречу ему вышел шофер
необыкновенно высокого роста, в наглухо застегнутом одеянии бледно-горчичного
цвета, бриджах и блестящих кожаных крагах.
     - Доктор Бриджер?
Шофер носил темные очки и говорил с легким, едва различимым иностранным
акцентом. Автомобиль, весь сияющий и немыслимо роскошный, походил на современный
самолет, разве что без крыльев. Из хвостовых стабилизаторов поднимались две
радиоантенны на высоту человеческого роста, такого, как у шофера. Все это,
вместе взятое, производило впечатление чего-то нелепого, не соответствовало
привычным масштабам.
Шофер распахнул заднюю дверцу и держал ее, пока Бриджер не уселся. Внутри
оказались необычайной ширины сиденье, пушистый ковер на полу, голубоватые
стекла; в дальнем углу сидел низенький, совершенно лысый человечек.
Коротышка протянул руку, на которой блеснуло кольцо.
     - Я - Кауфман.
Шофер вернулся на свое место за стеклянной перегородкой, и автомобиль тронулся.
     - Вы не против, если мы немного поездим? - акцент Кауфмана не оставлял сомнений:
это был немец, преуспевающий и уверенный в себе. - Если человека видят в
неподходящем месте, могут начаться разговоры.
Раздалось негромкое жужжание. Кауфман взял белую телефонную трубку, которая
висела перед ним. Бриджер видел, как шофер что-то говорит в микрофон,
укрепленный около руля.
     - Да! - Кауфман слушал несколько секунд, а потом обернулся и поглядел через
заднее стекло. - Да, этот, вижу. Тогда поезжайте по кругу, поняли? И Штутгарт...
вызовите Штутгарт.
Он положил трубку и повернулся к Бриджеру.
     - Мой шофер говорит, что за нами едет такси. - Бриджер поглядел через плечо.
Кауфман усмехнулся, во всяком случае изобразил что-то похожее на улыбку. - Не
надо беспокоиться.
В Лондоне всегда такси. Он увидит, что мы никуда не едем. Важно только, что я
вызвал Штутгарт. - Он открыл серебряный ящичек с миниатюрными сигарами. -
Курите?
     - Нет, благодарю вас.
     - Вы посылали мне "телекс" в Женеву, - Кауфман взял сигару сам. - Несколько
месяцев назад.
     - Да.
     - С того времени мы ничего от вас не слышали.
     - Я передумал. - Лицо Бриджера нервно задергалось.
     - А сейчас, может быть, настало время еще раз передумать? Последние несколько
месяцев мы очень недоумевали. - Он говорил серьезно, но дружелюбно и спокойно.
Бриджер снова с опаской оглянулся на заднее стекло.
     - Да не беспокойтесь же. За ним ведется наблюдение. - Он поднес серебряную
зажигалку к концу сигары и затянулся. - Это действительно была передача?
     - Да.
     - С какой-нибудь планеты?
     - С очень удаленной планеты.
     - Находящейся где-то в Андромеде?
     - Вот именно.
     - Ну, значит, до нее очень далеко.
     - Что вы хотите?.. - Бриджер передернулся, когда до него доплыл сигарный дым.
     - Что мы хотим? Сейчас я к этому перейду. В Америке - а в то время я был в
Америке - это вызвало огромное волнение. Все были очень встревожены. И в Европе,
всюду. Затем ваше правительство заявляет: "Ничего. Ничего важного. Мы сообщим
позднее". И так далее. И люди забывают; месяц за месяцем, и постепенно люди
забывают. Слишком много других причин для беспокойства. Но ведь что-то есть?
     - Официально - нет.
     - Конечно, официально нет ничего. Мы пробовали, но всюду - глухая стена. У всех
рот на замке.
     - И у меня тоже.
Они уже проехали с полпути и в этот момент огибали Риджент-парк. Бриджер
поглядел на часы.
     - Мне надо скорее вернуться.
     - Вы работаете для английского правительства? - Кауфман задал этот вопрос,
словно вел светскую беседу.
     - Я вхожу в состав группы.
     - Работаете сейчас над передачей?
     - Почему это вас интересует?
     - Нас интересует все, что важно. А это может быть очень важно.
     - Может, так. А может, и нет.
     - Однако вы продолжаете эту работу? Пожалуйста, не сидите с таким скрытным
видом. Я не пытаюсь ничего из вас вытянуть.
     - Нет, я не собираюсь ее продолжать.
     - Почему же?
     - Я не хочу оставаться на государственной службе.
Они проехали мимо зоопарка и свернули к Портлэнд-плейс. Кауфман с довольным
видом попыхивал сигарой, а Бриджер ждал, что последует дальше. Когда они
повернули к Мэрил-бон, Кауфман сказал:
     - Вы хотите что-нибудь поприбыльнее? У нас?
     - Раньше действительно хотел, - сказал Бриджер, уставившись на свои ботинки.
     - До этого неприятного происшествия в Болдершоу?
     - Вам это известно? - Бриджер внимательно посмотрел на своего собеседника. О
том, что случилось у Олдройда?
     - Конечно, известно.
Кауфман был любезен, почти ласков. Бриджер снова перевел взгляд на свои ботинки.

     - Я не хотел никаких неприятностей.
     - Вы не должны так легко отказываться, - сказал Кауфман. - В то же время не
следует приводить к нам нежелательных людей. У нас и так дел хватает.
Они снова повернули на север и поехали по Бейкер-стрит.
     - Я думаю, вам следует остаться на своем месте, - сказал Кауфман, - а также
поддерживать контакт со мной.
     - Сколько? Кауфман широко раскрыл глаза.
     - Простите, я не понял?
     - Но если вы хотите, чтобы я снабжал вас информацией...
     - О, доктор Бриджер! - Кауфман засмеялся. - Действительно, в вас нет этого...
тонкости.
Снова зажужжал телефон. Кауфман взял трубку.
     - Кауфман слушает... Да-да... Das ist Felix? - сказал он.
Они еще дважды объехали вокруг парка, а потом высадили Бриджера неподалеку от
института. Джуди наблюдала, как он возвращался, но он ей ничего не сказал. Он
испытывал к ней глубокое недоверие.
Через полчаса такси, следовавшее за автомобилем Кауфмана, подъехало к телефонной
будке, и из него вышел Харрис. Хотя его нога все еще была забинтована и
передвигался он с трудом, Харрис считал себя снова годным для работы. Он
расплатился с водителем и заковылял к телефонной будке. Едва такси отъехало, у
тротуара остановилась другая машина; она поджидала Харриса.


        Глава 3. Часть 3.

     К телефону подошел
адъютант Уотлинга - изнывающий от скуки лейтенант конной гвардии; в министерстве
обороны к этому времени происходило "слияние".
     - Понимаю... Лучше возвращайтесь поскорее и доложите лично.
Едва он повесил трубку, как в кабинет торопливо вошел сам Уотлинг, возбужденный
и озабоченный после очередного совещания с Осборном.
     - Ля-ля-ля... только и делают, что языком чешут. - Он швырнул портфель на стул.
     - Что-нибудь новое?
     - Звонил Харрис.
     - Ну и?..
Уотлинг утвердился за своим письменным столом. Это было громоздкое металлическое
сооружение - вполне под стать суровой, неба приглядной комнате с голыми
бетонными стенами и пожарной инструкцией на дверях. Гвардеец привычно поднял
свою кавалерийскую бровь.
     - Он сообщил, что Бриджер замечен с известным лицом.
     - С кем? Да бросьте вы этот жаргон.
     - С Кауфманом, сэр.
     - С Кауфманом?
     - С агентом "Интеля" - это международный картель.
Уотлинг уставился на голую стену. В те времена, несмотря на антитрестовские
законы и существование Общего рынка, все еще существовало несколько больших
международных картелей. Деятельность их трудно было назвать вполне законной, но
они были чрезвычайно мощными и иногда брали за горло всю европейскую торговлю. В
эпоху, когда Западу все время грозил бойкот со стороны какой-нибудь одной, а то
и сразу всех стран, поставлявших ему сырье, это, естественно, открывало
широчайшие возможности для торговых компаний, не страдающих особой
щепетильностью. "Интель" прославился полным отсутствием таковой и снискал
всеобщую ненависть. Все, что попадало ему в лапы, в наиболее благоприятный
момент с максимальной выгодой продавалось в столице того или иного государства.
     - Что-нибудь еще?
     - Нет. Они сделали два или три круга в кауфмановском баре на колесах, а затем
вернулись к месту, откуда началась поездка.
Поглаживая подбородок, Уотлинг обдумывал полученные сведения.
     - Вы считаете, что это результат его деятельности в Болдершоу?
     - Так считает Харрис.
     - И поэтому-то на Харриса тогда напали, избили и бросили его?
     - Отчасти.
     - Но, как бы то ни было, чем меньше эти господа будут осведомлены в данном
вопросе, тем лучше.
Если уж какие-либо сведения попадали в руки "Интеля", то проследить их
дальнейший путь было чрезвычайно трудно. У картеля имелось совершенно легальное
представительство в Лондоне, официальная контора в Швейцарии и отделения на трех
континентах. Информация передавалась по приватным каналам картеля с молниеносной
быстротой, и едва ли можно было воспрепятствовать этому. Никакое расследование
здесь не помогло бы. Пока вы перерывали контору на Пикадилли, интересующие вас
сведения уже обменивались на марганец или бокситы за границей, в какой-нибудь не
слишком дружественной вам стране. Для "Интеля" не существовало ничего святого,
неприкосновенного.
     - Полагаю, что Бриджер будет и дальше поставлять им сведения, - сказал Уотлинг.
     - Но считается, что он уходит, - напомнил ему адъютант.
     - Теперь он вряд ли уйдет. Они купят его с потрохами. - Он вздохнул. - Так или
иначе, а он все знает от Флеминга. Их ведь водой не разольешь.
     - Вы считаете, что Флеминг в этом замешан?
     - А-ах! - Уотлинг даже отодвинулся на стуле и безнадежно махнул рукой. - Этот -
просто невинный младенец. Он разболтает что угодно, только бы показать, какой он
независимый. Вспомните, что произошло в Болдершоу. А теперь они к тому же
осчастливят нас своим присутствием.
     - Как так?
     - Как? Придется-таки вам изучить их лексику и фразеологию. Они перебираются под
крылышко нашего министерства - вот как. Вся компания. Флеминг непременно хочет
строить свою сверхмашину в ракетном исследовательском центре в Торнессе!
     - О-о!
     - Но это совершенно секретно.
     - Разумеется, сэр, - произнес адъютант с должной сдержанностью. - Это уже
согласовано?
     - Будет согласовано. Я всегда нюхом чую, когда готовится глупость. Ванденберг в
ярости. Наверное, и весь комитет. Но Рейнхарт целиком за это, и Осборн, и их
министр тоже. Надо думать, кабинет согласится.
     - Значит, мы не можем не пустить их?
     - Мы можем следить за ними. Для начала надо бы оставить при них Харриса.
     - У них в Торнессе своя служба безопасности. Армейская, - с гордостью добавил
адъютант.
Коммодор авиации презрительно фыркнул.
     - Харрис может сотрудничать с ними.
     - Харрис хочет выйти из игры.
     - Почему?
     - Он уверен, что его засекли.
     - Я не понимаю. Как так? - Уотлинг с улыбкой взглянул на него.
     - Ну, они же зверски избили его в Болдершоу и, возможно, считают, что он
раскопал нечто важное.
     - Может быть, так оно и есть. Где он сейчас?
     - Следит за ними. Потом явится доложить лично.
Но Харрису не суждено было больше ни о чем докладывать. На следующее утро Джуди
и Флеминг обнаружили его труп под чехлом флеминговской машины.
После того как Джуди оправилась от тошноты и они побывали в полиции, тело было
увезено и они наконец вернулись в институт, где их ждала телефонограмма:
Флеминга срочно вызывали в министерство науки. Джуди ожидала его возвращения в
обществе Кристин; чувствуя себя расстроенной и несчастной, она рассказала обо
всем приехавшему Уотлингу. Кристин продолжала спокойно работать и оторвалась
лишь для того, чтобы дать Джуди две таблетки аспирина. При этом у нее был вид
человека, творящего добро безотносительно к достоинствам страждущих.
Уезжая в министерство, Флеминг поцеловал Джуди в щеку. Она слабо улыбнулась в
ответ.
     - Зачем им понадобилось подбрасывать его мне? - недоуменно спросил Флеминг.
     - Это не тебе. Это мне, в виде предупреждения.
Флеминг возвратился в полдень, не чуя под собой ног от радости. Он стащил
Кристин со стула и прижал ее к груди.
     - Утверждено и подписано!
     - Что? - изумленно спросила Джуди.
     - Разрешение в трех экземплярах от начальства нашего турбореактивного коммодора!
Они распахивают врата и пропускают нас за свои драгоценные проволочные
заграждения.
     - Торнесс? - спросила Кристин, выкручиваясь из его объятий. Флеминг плюхнулся на
ее стол.
     - Нам милостиво разрешается работать на их распрекрасных машинах, построенных на
денежки налогоплательщиков. До сих пор эти машины берегли для игры в солдатики.
     - Когда? - спросила Джуди. Флеминг соскользнул со стола и, подойдя к Джуди,
заключил ее в объятия.
     - Как только будем готовы! Мы получим первоочередное право для работы на главной
машине, кроме случаев, которые уморительно именуются "государственной
необходимостью". Нас избавят от утренних проверок. Нас снабдят пропусками. У нас
снимут отпечатки пальцев, нам промоют мозги и поищут, не завелись ли в голове
насекомые. И мы построим чудо этого века! - он отпустил Джуди и простер руки к
Кристин. - Вы и я, дорогая! Мы им покажем, правда? Как это их министерское
сиятельство спросил: "А это доказано?" Мы ему докажем! "Возьмем мир за углы и
встряхнем", как сказала одна звезда стриптиза. А Серебряные Крылышки придет
снабдить нас инструкциями. Он принялся насвистывать "Серебряные крылья на поле
золотом" и потащил обеих девушек завтракать, но Джуди не могла есть. О Бриджере
не было ни слуху ни духу.
Уотлинг явился во второй половине дня, спокойный, но суровый, как зашедший в
класс директор. Он усадил их и принялся поучать.
     - Смерть Харриса - прямое следствие того, что он работал с вами.
     - Но ведь он был простым лаборантом.
     - Он был агентом контрразведки.
     - Да ну-у?
Это было новостью для Кристин и Флеминга. Последний спросил издевательски, с
напускным легкомыслием:
     - Нашей, что ли?
     - Нашей.
     - Очаровательно!
     - Не льстите себя мыслью, Флеминг, что все произошло из-за того, чем вы
занимаетесь. Вы еще не настолько значительная персона. - Девушки тихо сидели и
слушали, а Уотлинг обращался уже только к Флемингу. - Вероятно, Харрис, охраняя
вас, наткнулся на что-то еще.
     - Ну, а зачем же он охранял нас, если мы такие незначительные?
     - Но другим - кое-кому - не известно, важна ваша работа или нет. Им известно,
что какие-то события происходят, потому что вы тогда распустили язык. И это
может быть важным в стратегическом отношении, а может и не быть.
     - Вы знаете, кто убил Харриса? - тихо спросил Флеминг. До него, кажется, стало
доходить, насколько он причастен к этой смерти.
     - Да!
     - Это уже кое-что.
     - И мы знаем, кто им заплатил.
     - Ну, тогда ваше дело в шляпе.
     - Если не считать, что нам не разрешат их даже пальцем тронуть, - сухо заметил
Уотлинг, - по дипломатическим соображениям.
     - Совсем прелестно!
     - Видите ли, этот мир вообще нельзя назвать прелестным. - Он поглядел на них с
видом человека, выполняющего неприятный долг. Уотлинг был сдержан и скромен, он
не любил поучать. - Вам, людям, привыкшим к спокойной и тихой жизни в ваших
лабораториях, придется усвоить, что отныне вы выполняете задание.
     - Что выполняем? - спросил Флеминг.
     - Задание. Если эта ваша идея правильна, то мы получим нечто очень ценное.
     - Кто это "мы"?
     - Страна.
     - Ах, да, конечно!
Уотлинг оставил эти слова без ответа. Он уже достаточно слышал об отношении
Флеминга к существующему государственному строю.
     - Даже если ничего не выйдет, ваша работа привлечет внимание. Торнесс - важное
место, и кое-кто ни перед чем не остановится, лишь бы узнать, что там
происходит. Вот почему я вас предупреждаю. Вас всех! - Он взглянул на каждого
проницательными синими глазами. - Вы теперь не в университете - вы в джунглях.
Пусть на первый взгляд они покажутся вам душным бюрократическим мирком, где
политиканы и чиновники, вроде меня, твердят банальности, но все равно это
джунгли. Можете мне поверить. Секреты продаются и покупаются. Идеи крадутся. И
при этом иногда страдают люди. Вот как делаются дела в нашем мире! Пожалуйста,
помните об этом.
После его ухода Флеминг вернулся к счетным машинам, а Джуди отправилась в
Уайтхолл за дополнительными инструкциями. К концу дня объявился Бриджер; он был
чем-то встревожен и разыскивал Флеминга.
     - Деннис! - Флеминг выскочил из дверей машинного зала. - Мы уезжаем!
     - Уезжаете?
     - В Торнесс! Мы теперь важные!
     - Прекрасно, - без всякого выражения сказал Бриджер.
     - Министр науки взял верх. Человечество готовится шагнуть в джунгли, как
утверждают наши друзья в мундирах. Может быть, все-таки передумаешь, а?
Присоединяйся к толпе счастливых!
     - Да, конечно. Спасибо, Джон. - Бриджер опустил глаза и болезненно сморщился,
мучительно преодолевая нерешительность. - Как раз поэтому я тебя искал. Я
действительно передумал.
К тому времени, когда Джуди добралась до Осборна, тот уже все знал.


        Глава 4. Часть 1.

     Никто никогда не
ездил в Торнесс ради удовольствия. Чтобы попасть туда из Лондона, нужно было
затратить не менее двенадцати часов - сначала самолетом до Абердина, затем - на
дизельном экспрессе через Шотландское нагорье к городку Гэрлох на западном
побережье. Торнесс был следующей железнодорожной станцией к северу от Гэрлоха.
Впрочем, с железной дороги не было видно ничего, кроме маленькой чахнущей
деревушки, дикого скалистого берега да вересковых пустошей. Ракетный центр
располагался на небольшом полуострове напротив широкого пролива между островами
Скай и Льюис. Перешеек был отделен от суши высокой оградой из металлической
сетки, поверх которой была натянута колючая проволока; ворота защищены
сторожевыми будками с вооруженными часовыми, а вдоль ограды и по прибрежным
обрывам ходили патрули с собаками. Со стороны моря на серой глади Атлантического
океана виднелся лишь островок, населенный птицами, да иногда проходил случайный
патрульный катер. Под облачным небом все вокруг было зеленым, серым или
коричневым, и, если не считать звуков, время от времени доносившихся из-за
ограды, здесь царила тишина.
Когда Рейнхарт и Флеминг сошли с поезда, лил дождь. На станции их встретила
черная служебная машина, которую вела молодая женщина в зеленой форме.
Разбрызгивая воду, они помчались по шоссе через голую, поросшую вереском равнину
к воротам Центра. Здесь сержант в форме шотландского полка проверил пропуска и
по телефону доложил директору о их прибытии.
Административные службы размещались в длинном и узком одноэтажном здании,
стоявшем посреди большого двора. Хотя оно было новым и современным, все же в нем
осталось что-то от традиционной мрачности казармы. Однако кабинет директора
производил совсем иное впечатление. Черные полы сияли, на лампах - белые плафоны
обтекаемой формы, шторы свешивались до полу, а карты и схемы на стенах были
вставлены в полированные рамки. За столом директора, огромным и роскошным, сидел
человек с узким морщинистым лицом. На столе стояла табличка, на которой
аккуратными черными буквами было выведено: "Доктор Ф. Т. Н. Джирс".
Джирс вежливо, но без особого энтузиазма поздоровался с Рейнхартом и Флемингом,
старательно делая вид, что его должность ему в тягость.
     - Вы увидите сами, какая здесь ужасная тоска, - сказал он, угощая их сигаретами,
которые хранились в отполированном стакане из головки ракеты. - Мы, разумеется,
заочно знакомы друг с другом.
Рейнхарт осторожно опустился в одно из кресел для посетителей; оно оказалось
настолько низким, что сидящий за столом хозяин был еле виден профессору.
     - Если не ошибаюсь, мы уже контактировали с вами по вопросам, связанным со
слежением за ракетами. - Рейнхарту при разговоре приходилось вытягивать шею;
безусловно, так было сделано намеренно. Флеминг понял это и усмехнулся.
Физик по образованию, Джирс много лет был научным руководителем различных
военных проектов и к этому времени больше походил на солдафона, чем на ученого.
Где-то глубоко под маской ревностного службиста скрывался разочарованный
исследователь, но из-за этого Джирс только сильнее завидовал чужому успеху,
больше раздражался из-за массы мелких неотложных вопросов, которые ему
приходилось решать каждый день.
     - Насколько мне известно, вы должны вскоре начать свои работы на нашей
территории. - Несмотря на свой занудливый характер, Джирс был способным
администратором и уже все подготовил к приему гостей. - Но, конечно, будет
нелегко. Мы не можем предоставить вам неограниченные возможности.
     - Мы же не просим... - начал Рейнхарт. Флеминг перебил его:
     - Насколько мне известно, за нами закреплено преимущественное право? - Джирс
холодно взглянул на него и стряхнул пепел в пепельницу из головки поршня.
     - Вам выделят определенные часы для работы на главной счетной машине - Вы
получите собственное лабораторное помещение и квартиры для вашей группы. Это
будет на нашей территории, и вы будете подчиняться нашему режиму, однако вам
выдадут пропуска и вы сможете свободно приходить и уходить, когда захотите. Нашу
службу безопасности возглавляет майор Кводринг, а я отвечаю за научную работу.
     - Но не за нашу, - сказал Флеминг, не глядя на Рейнхарта.
     - У меня более низменные, но и более насущные дела. - Джирс, насколько мог,
игнорировал Флеминга и обращался только к профессору. - У вас, у министерства
науки, цели более возвышенные, но, так сказать, более отвлеченные и
расплывчатые.
На столе в рамке стояла фотография жены и детей директора.
     - Интересно, как они ладят между собой? - сказал Флеминг Рейнхарту, когда они
вышли.
На улице все еще лил дождь. Один из помощников Джирса повел их мимо
административного здания, через двор, по мокрой траве, по бетонным дорожкам,
мимо низких, похожих на бункеры строений, наполовину укрытых под землей, вверх к
стартовой площадке на мысу.
     - Сегодня еще тихо, - сказал провожатый, когда они нагнулись, защищаясь от
хлестких струй. - Обычно здесь такое творится, что только держись.
Несколько небольших ракет в нейлоновых чехлах покоились на наклонных стартовых
установках. Они были повернуты в сторону моря. Одна ракета, побольше, стояла
вертикально на главном пусковом столе; тщательно принайтовленная к пусковой
башне, она казалась неподъемной и вросшей в землю.
     - Мы здесь не держим ничего особенно большого. Это все перехватчики. Маленькие,
да удаленькие, так сказать. Разумеется, здесь высшая степень секретности, обычно
мы не пускаем к себе гостей.
Главная счетная машина, помещавшаяся в большом лабораторном корпусе, производила
внушительное впечатление. Она была американского производства и втрое больше
любой из машин, на которых они когда-либо работали. Дежурные инженеры вручили
Флемингу расписание, где были отмечены отведенные ему часы. Хозяева держались
довольно любезно, но не проявили особого интереса к работе гостей. Затем им
показали незанятое служебное помещение, отведенное для них, и несколько
стандартных домиков, маленьких и неуютных, но чистых, обставленных казенной
мебелью.
Хлюпая в промокших ботинках по грязи, они прошли к жилым корпусам, где им
показали столовую и клуб для старшего персонала, магазин, прачечную, гараж,
кинотеатр и почту. Сотрудники Центра были обеспечены всем необходимым, и им
незачем было выходить за пределы городка, разве только чтобы полюбоваться
вереском и небом.
За первые два-три месяца в Торнесс переехала только основная группа: Флеминг,
Бриджер, Кристин, Джуди и несколько ассистентов. Лаборатории были завалены
листами с вычислениями, схемами, синьками и расставленными как придется опытными
макетами различных электронных устройств. Флеминг и Бриджер просиживали ночи
напролет над электронными блоками будущей машины и схемами соединения; здание
постепенно заполнялось: приезжало все больше научных сотрудников, ассистентов,
чертежников, инженеров.
В начале весны из Глазго прибыли представители фирмы, подписавшей контракт на
поставку оборудования, и все вокруг запестрело надписями "Макинтайр и сыновья".
Здание для "сверхмашины", как окрестили это детище флеминговского интеллекта,
находилось на территории Центра, но в некотором отдалении от городка; к нему то
и дело подъезжали грузовики с оборудованием, исчезавшие в воротах.
Постоянные сотрудники Центра наблюдали за всей этой суетой с живым интересом, но
это их не касалось и они продолжали заниматься собственными делами. Примерно
каждую неделю со стороны стартовых установок доносился могучий рев, за ним
следовала яркая вспышка, и очередные четверть миллиона фунтов из карманов
налогоплательщиков взлетали в воздух. Пасущиеся в округе коровы и овцы лениво
разбегались; затем в конструкторских бюро несколько дней продолжалась
лихорадочная деятельность. Вообще же окрестности здесь были тихими и
неразведанными, а когда дождь прекращался, они становились невыразимо
прекрасными.
Младшие члены группы Рейнхарта быстро подружились с персоналом Центра и
охранявшими его солдатами. Они вместе ели, пили, гуляли по окрестностям и
носились по заливу на маленьких парусных лодках. Но Флеминг и Бриджер держались
особняком, за что получили прозвище "небесные близнецы". Если их не было возле
строящейся машины или в лаборатории, значит, они работали в домике Флеминга или
Бриджера. Иногда Флеминг, решая какую-нибудь проблему, запирался у себя один, а
Бриджер, прихватив полевой бинокль, отправлялся на моторной лодке на птичий
островок Торхольм.
Рейнхарт распоряжался из Лондона; он регулярно приезжал в Центр, но большую
часть времени проводил в недрах Уайтхолла, добиваясь утверждения планов, смет,
разрешений, а также занимаясь бесчисленными отчетами, которые все время
запрашивало правительство. В результате все, что требовалось для бесперебойной
работы, они получали очень быстро, и задержки с материалами бывали редки.
Рейнхарт скромно утверждал, что Осборн в подобных делах маг и волшебник.
Только Джуди оказалась на отшибе. Помещение, где она работала, было в стороне от
лаборатории, в главном административном корпусе, а жить ей пришлось вместе с
сотрудницами Центра. Флеминг, хоть и был всегда очень приветлив, не мог уделять
ей много времени. Бриджер и Кристин старательно ее избегали. Она умудрялась
следить за общим ходом работы и порой принимала приглашения офицеров отправишься
на прогулку по окрестностям, но и только; дальше этого дело не шло. В долгие
зимние вечера она пробовала вышивать, лепить и даже снискала себе этим репутацию
артистической натуры. На самом деле ей просто было скучно.
Когда новая счетная машина была почти закончена, Флеминг повел Джуди осматривать
ее. Сам он относился к машине с благоговейным страхом, к которому примешивалась
неприязнь. Либо он во всем ошибался, либо должно получиться нечто невообразимое
и сверхъестественное. Видно было, что Флеминг страшно утомлен: он отчаянно устал
и устало отчаивался. Но машина поражала воображение. Она была так велика, что
пульт управления находился внутри нее.
     - Мы тут как Иона во чреве китовом, - объявил Флеминг Джуди, указывая на потолок
     - Там установлен основной агрегат системы охлаждения - гелиевый сжижитель.
Сердечники запоминающего устройства непрерывно омываются потоком жидкого гелия.
За тяжелыми двойными дверьми находилось обширное помещение размером с
танцевальный зал, в центре которого до самого потолка подымалась панель,
состоящая из множества электронных блоков. Напротив панели стоял главный пульт
управления, обращенный задней стороной к двери. На одном конце пульта виднелось
что-то напоминающее обычную клавиатуру пишущей машинки; на другом помещалось
печатающее устройство. Кроме того, на пульте было еще несколько клавиатур и
приспособления для обработки перфокарт. Осветительные плафоны пока не работали -
горела только одинокая лампочка на пульте, да еще несколько переносных ламп
свешивалось с аппаратурных стоек. Зал был в полуподвальном помещении без окон.
Он походил на таинственную пещеру.
     - Это все аппаратура управления и контроля, - пояснил Флеминг, показав на
возвышавшуюся перед ними металлическую стену, - а это - входные устройства.
Флеминг показал Джуди клавиатуру телетайпа, магнитофон и приставку для работы с
перфокартами, добавив:
     - Она-то хотела иметь очень хитрую магнитную воспринимающую систему, но мы
решили изменить ее и поставить обычный магнитофон. Так легче для нас, зрячих.
     - Она?!
Флеминг как-то странно взглянул на Джуди.
     - Я говорю "она", потому что воспринимаю ее как самостоятельный разум, почти как
личность.
Джуди так давно жила в этой атмосфере, что свыклась с подобной мыслью. Она
позабыла тот трепет, который охватил ее тогда, в Болдершоу-Фелл, когда телескоп
впервые принял послание из космоса. С тех пор было так много тревог и уводящих в
сторону событий, что основная цель их работы подернулась дымкой, да к тому же
само послание приняло вполне земной образ построек, кабелей и сложного, но
изготовленного людьми оборудования. Но, стоя здесь рядом с Флемингом, который
казался не просто усталым, но одержимым, движимым какой-то внешней неведомой
силой, Джуди не могла не ощутить присутствия неземной мощи, притаившейся где-то
в сумраке зала. Это чувство возникло на мгновение и рассеялось. Оно не завладело
ее сознанием, подобно тому как это, видимо, случилось с Флемингом, и все же
вновь по ее спине пробежал холодок.
     - А это - выходные устройства, - сказал Флеминг, который, казалось, не заметил
ее волнения. - Ее мыслительный процесс облечен в форму двоичного исчисления, но
мы заставляем ее выдавать результат в десятичной системе, чтобы сразу можно было
считывать.
Металлическую стену перед ними прорезала полоса индикаторной панели.
     - Что это? - поинтересовалась Джуди, показывая на несколько сот неоновых
лампочек, расположенных рядами между двумя узкими металлическими пластинами,
выступающими под прямым углом к поверхности панели. На пластины были надеты
прозрачные футляры из органического стекла.
     - Это тоже для контроля. Лампочки - просто разновидность контрольного
устройства. Они показывают, как через машину проходят данные.
     - А вы уже вводили какие-нибудь данные?
     - Нет еще.
     - Ты, наверное, не сомневаешься, что машина заработает? - Никогда не допускал
иной мысли. Они бы не стали передавать конструкцию машины, которая не работает.
     - Уверенность, звучавшая в его голосе, не была простой самонадеянностью.
Казалось, его устами говорит кто-то другой.
     - Это если ты все правильно понял...
     - Я понял все. Вернее, почти все. Например, я не совсем понимаю, для чего нужно
это,- он указал на металлические пластины в футлярах из органического стекла. -
Это электрические контакты с напряжением около тысячи вольт между ними;
потому-то мы и надели на них предохранительные футляры. Они предусмотрены
конструкцией, и я уверен, что мы научимся их использовать. Возможно, что это
какие-то воспринимающие устройства.
Он говорил все с той же уверенностью, и, по-видимому, его нисколько не смущала
сложность машины. Казалось, его ум давно к этому подготовлен и только ожидал
счастливой возможности. Теперь Джуди поняла, какую тоску и пустоту он, должно
быть, испытывал год назад, когда толковал о прорыве и о сломанных перилах.
Правда, и сейчас он не выглядел более счастливым. Она вспомнила пророчество
Бриджера: "Джон никогда не будет счастлив".
Все, что они осматривали потом, казалось относительно простым и понятным.
     - Работает она так, - пояснял Флеминг. - Мы вводим данные через телетайп - это
самый быстрый способ из всех, какие у нас есть. Управляющее устройство решает,
что с ними делать. Арифметическое выполняет расчеты, обращаясь, когда нужно, к
памяти. Результат поступает на выходное печатающее устройство. Кабели проложены
под полом, а арифметические блоки располагаются по боковым стенам. До сих пор
это напоминало устройство обычных систем, но здесь сходство и кончается:
скорость работы и емкость тут такие, какие нам раньше и не снились.
Вокруг стояла полная тишина. По сторонам матово поблескивали ряды металлических
стоек с аппаратурой, храня свои секреты. Из полумрака невидяще глядела
контрольная панель. Флеминг оглядывался с хозяйским видом; он казался частью
этой машины, подобно тому как за рулем был частью своего автомобиля.
     - Она будет выглядеть симпатичнее, когда заработает, - сказал Флеминг