чем двое других. - Да, - ответила она Шелто, глядя на их приближение. - Да, так надо. Она повернулась и оставила его на холме вместе с мертвыми ждать тех, кто сейчас приближался. Оставила позади долину, холм, оставила звуки сражения и крики боли и пошла по самой северной из пастушеских троп, вьющейся на запад вдоль склона холма, вдали от всех глаз. Вдоль тропинки росли цветы: ягоды сонрай, дикие лилии, ирисы, анемоны, желтые и белые, и один алый. В Тригии говорили, что этот цветок покраснел от крови Адаона там, где он упал. На этом склоне не было никого, кто бы мог ее увидеть или остановить, и до ровного места было близко, а потом начался песок и, наконец, море, где кружились и кричали над головой чайки. На одежде Дианоры была кровь. Она сбросила ее маленькой грудой на широком пляже из белого песка. Шагнула в воду, она оказалась прохладной, но совсем не такой холодной, как море у Кьяры в день Прыжка за Кольцом. Медленно брела вперед, пока вода не дошла ей до бедер, а потом поплыла. Прямо в открытое море, на запад, туда, куда опустится солнце в конце дня. Дианора хорошо плавала; очень давно их с братом научил плавать отец, после того, как ей приснился сон. Однажды даже принц Валентин пришел вместе с ними в их бухточку. Очень давно. Когда она начала, в конце концов, уставать, то уже была далеко от берега, там, где сине-зеленый цвет океана у суши сменяется более темной синевой глубин. И здесь она нырнула, направляя свое тело в глубину, прочь от голубого неба и бронзового солнца, и ей казалось, пока она опускалась, что в воде появилось странное свечение, нечто вроде дорожки в морских глубинах. Этого Дианора не ожидала. Она не думала, что здесь ее будет ждать нечто подобное. После всего, что случилось, что она сделала. Но дорожка действительно была, нарисованная свечением. Она уже устала, и опустилась глубоко, и ее зрение начало слабеть. Ей показалось, что на краю мерцающего свечения мелькнула какая-то тень. Но она видела не очень четко, казалось, на нее опустился туман. На мгновение ей почудилось, что это ризелка, хотя она не заслужила этого, или даже Адаон, хотя на бога она совсем не имела права рассчитывать. Но затем Дианоре показалось, что в ее мозгу в последний раз вспыхнул свет, в самом конце, и туман слегка отступил, и она увидела, что ей все же не суждена встреча ни с ризелкой, ни с богом. Это была Мориан, которая по милости и доброте своей явилась, чтобы отвести ее домой. Оставшись один на холме вместе с мертвыми, Шелто встал и взял себя в руки, насколько мог, в ожидании тех, кто уже поднимался по склону. Когда трое мужчин и высокая женщина достигли вершины, он опустился на колени в знак покорности, пока они молча смотрели на то, что здесь произошло. Какую жатву собрала смерть с этого холма. Он понимал, что они могут его убить, даже стоящего на коленях. Он не был уверен, что его это трогает. Король лежал на расстоянии вытянутой руки от Руна, который его убил. Рун, который некогда был принцем. Принцем Тиганы. Нижнего Корте. Если у него потом будет на это время, думал Шелто, он смог бы составить для себя картину из кусочков этой истории. Даже в таком оцепенении, как сейчас, он ощущал пронзительную боль в душе, когда думал об этой истории. Так много сделано во имя мертвых. К этому времени она, наверное, подошла к воде. На этот раз она уже не вернется. Он не ожидал, что она вернется в утро Прыжка; она пыталась это скрыть, но он заметил в ней что-то такое, когда она проснулась утром в тот день. Он не понял, почему, но знал, что она готовится к смерти. Она и была к ней готова, в этом он был уверен; что-то изменилось для нее в тот день у кромки воды. Но сейчас не изменится. - Кто ты? Он поднял глаза. Худой черноволосый человек с серебряными висками смотрел на него сверху чистыми серыми глазами. Как странно, такие же глаза были у Брандина. - Я - Шелто. Я был слугой в сейшане, а сегодня гонцом. - Ты был здесь, когда они умерли? Шелто кивнул. Голос этого человека звучал спокойно, хотя в нем явственно ощущалось приложенное для этого усилие, словно он пытался своим тоном восстановить некоторый порядок в хаосе этого дня. - Ты мне можешь сказать, кто убил короля Играта? - Его шут, - тихо ответил Шелто, стараясь говорить так же спокойно. Внизу, вдалеке, шум сражения, наконец, начал стихать. - Как? По просьбе Брандина? - Это спросил другой, крепкого вида, бородатый мужчина с темными глазами и мечом в руке. Шелто покачал головой. Он внезапно ощутил страшную усталость. Она сейчас плывет. Она уже очень далеко заплыла. - Нет. Это было нападение. Я думаю... - Он опустил голову, боясь показаться нескромным. - Продолжай, - мягко произнес первый. - Тебе не следует нас опасаться. С меня хватит крови на сегодня. Ее и так слишком много. При этих словах Шелто поднял голову, удивляясь. Потом сказал: - Думаю, что когда король использовал последнюю магию, он слишком сосредоточился на происходящем в долине и забыл о Руне. Он использовал столько сил на последнее заклинание, что выпустил из-под своей власти шута. - И не только его, - мягко сказал сероглазый. Высокая женщина подошла и встала рядом с ним. У нее были рыжие волосы и глубокие синие глаза; она была молода и очень красива. Она теперь далеко в море, среди волн. Скоро все будет кончено. Он не попрощался с ней. После стольких лет. Шелто невольно подавил рыдание. - Могу я спросить, - обратился он к ним, не вполне понимая, зачем ему это нужно знать, - могу я спросить, кто вы? И темноволосый человек ответил тихо, без вызова, и даже без настоящей твердости в голосе: - Мое имя - Алессан бар Валентин, я последний в нашем роду. Мой отец и братья были убиты Брандином почти двадцать лет назад. Я - принц Тиганы. Шелто закрыл глаза. В его ушах снова звучал голос Брандина, ясный и холодный, полный иронии, несмотря на смертельную рану: - Какая жатва, принц Тиганы. И Рун перед самой смертью произнес то же имя под куполом неба. Значит, его собственная месть совершилась здесь. - Где эта женщина? - внезапно спросил третий, молодой, пониже ростом. - Где Дианоради Чертандо, которая совершила Прыжок за Кольцом? Разве ее здесь не было? Сейчас уже все кончено. Ей теперь темно, глубоко и спокойно. Зеленые щупальца моря ласкают ее волосы и обвиваются вокруг рук и ног. Она, наконец, отдыхает, она обрела покой. Шелто поднял глаза. Он плакал и даже не пытался остановиться или скрыть слезы. - Она была здесь, - ответил он. - И снова ушла к морю, к своему концу в море. Он не думал, что их это огорчит. Что их это может трогать, любого из них, но тут он увидел, что ошибался. Все четверо, даже суровый, воинственный человек с каштановыми волосами, внезапно застыли, а потом повернулись, почти одновременно, и посмотрели на запад, через холмы и песок, туда, где солнце садилось в море. - Мне очень жаль это слышать, - сказал человек по имени Алессан. - Я видел, как она ныряла за кольцом. В Кьяре. Она была прекрасна и поразительно отважна. Человек с каштановыми волосами шагнул вперед, в его глазах неожиданно появилась неуверенность. Он не такой суровый, каким кажется с первого взгляда, понял Шелто, и он моложе, чем выглядит. - Скажи мне, - начал он. - Она была... она когда-нибудь... - Он замолчал, смешавшись. Принц смотрел на него с состраданием во взгляде. - Она была из Чертандо, Баэрд. Всем известна эта история. Тот медленно кивнул. Но повернулся и опять посмотрел в море. Они не похожи на победителей, подумал Шелто. Они не выглядят, как мужчины в момент триумфа. Они просто выглядят усталыми, будто в конце долгого, очень долгого путешествия. - Значит, это все-таки был не я, - произнес сероглазый почти про себя. - После всех этих лет мечтаний. Его убил собственный шут. Я не имел к этому никакого отношения. - Он посмотрел на двоих мертвых людей, лежащих вместе, потом снова перевел взгляд на Шелто. - Кто был этот шут? Кто-нибудь знает? Она ушла, ее призвали темные морские глубины. Она отдыхает. А Шелто так устал. Устал от горя, от крови, от боли, от этих горьких кругов мести. Он знал, что произойдет с этим человеком в тот момент, когда он заговорит. "Они должны знать", - сказала она перед тем, как уйти к морю, и это было правдой, конечно, это было правдой. Шелто поднял взгляд на сероглазого мужчину. - Рун? - спросил он. - Один игратянин, связанный с королем много лет. Не слишком важная персона, милорд. Принц Тиганы кивнул, его выразительный рот дрогнул в насмешке, направленной против самого себя. - Конечно, - сказал он. - Конечно. Не слишком важная персона. Почему я думал, что будет иначе? - Алессан, - позвал молодой человек, стоящий у края холма. - Мне кажется, все кончено. Я хочу сказать, внизу. Думаю все барбадиоры мертвы. Принц поднял голову, и Шелто тоже. Люди Ладони и Играта стояли рядом друг с другом в долине. - Вы собираетесь убить нас всех? - спросил у него Шелто. Принц Тиганы покачал головой. - Я уже сказал тебе, с меня хватит крови. Надо еще так много сделать, но я теперь попытаюсь обойтись без новых убийств. Он подошел к южному краю холма и поднял руку, подавая сигнал людям на своем кряже. Женщина подошла к нему и встала рядом, и он обнял ее рукой за плечи. Через секунду они услышали звонкий сигнал горна над долиной и над холмами, чистый, высокий, прекрасный звук, возвещающий конец битвы. Шелто, все еще стоя на коленях, вытер глаза грязной рукой. Он увидел, что третий мужчина, тот, который пытался о чем-то спросить, все еще смотрит на море. Тут скрывалась какая-то боль, которой Шелто не понимал. Но сегодня боль была повсюду. Даже сейчас еще в его власти сказать правду, и ее стало бы намного больше. Его взгляд снова опустился вниз, от темно-синего неба и сине-зеленого моря, мимо людей на западном краю холма, мимо д'Эймона Игратского, лежащего на кресле короля с собственным мечом в груди, и остановился на двух мертвецах, лежащих рядом на земле, так близко, что они могли бы прикоснуться друг к другу, если бы были живы. Он сумеет сохранить их тайну. И сможет с ней жить. ЭПИЛОГ Три всадника в южных горах смотрят на долину, лежащую к востоку. Над ними поднимаются сосновые и кедровые леса, со всех сторон возвышаются холмы. Река Сперион сверкает вдалеке, стекая с гор вниз, неподалеку от того места, где она начнет плавный поворот на запад, в поисках моря. Воздух ясный и прохладный, в ветерке уже чувствуется осень. Листья скоро начнут менять цвет, а вечные снеговые шапки на горных пиках начнут спускаться ниже, закрывая перевалы. В безмятежной зелени долины под ними Дэвин различает купол храма Эанны, сверкающий на утреннем солнце. За святилищем он едва различает извилистую тропу, по которой они спускались этой весной, приехав с востока, из-за границы. Он поворачивается в седле и смотрит на север, поверх уходящих вдаль, постепенно исчезающих холмов. - Мы сможем увидеть их отсюда, потом? Баэрд смотрит на него, потом следует за его взглядом. - Что, Авалле и башни? Легко, в любой ясный день. Давай встретимся здесь через год, и ты увидишь мою бело-зеленую башню принца, я тебе обещаю. - Откуда вы берете мрамор? - спрашивает Сандре. - Из того же места, что и Орсария для первой башни. Карьер все еще существует, хотите верьте хотите нет, примерно в двух днях езды верхом на запад от нас, возле побережья. - И доставляете его сюда? - Морем до Тиганы, потом по реке на баржах вверх по течению Спериона. Так же, как это делали прежде. - Баэрд снова сбрил бороду. Дэвин ловит себя на мысли, что так он выглядит намного моложе. - Откуда тебе столько об этом известно? - спрашивает Сандре с ленивой насмешкой. - Я думал, что ты только и умеешь стрелять из лука и не падать, когда пробираешься один в темноте. Баэрд улыбается. - Я всегда собирался быть строителем. Отец передал мне свою любовь к камню, пусть и не свой дар. Но я все же искусный мастер, и уже тогда научился видеть. Мне кажется, я знаю не меньше любого другого о том, как Орсария строил свои башни и дворцы. В том числе и дворец в Астибаре, Сандре. Хочешь, я расскажу тебе, где находятся тайные ходы? Сандре громко смеется. - Не трудись, самонадеянный каменщик. С другой стороны, прошло уже почти двадцать лет с тех пор, как я был в этом дворце, возможно, тебе и придется мне напомнить, где они расположены. Дэвин с усмешкой смотрит на герцога. Он долго не мог привыкнуть к внешности Сандре без его смуглой маскировки карду. - Значит, ты собираешься вернуться назад после свадьбы? - спрашивает он, чувствуя грусть при мысли об еще одной предстоящей разлуке. - Мне кажется, я должен, - говорит герцог. - Хотя признаюсь, меня раздирают противоречия. Я чувствую себя уже слишком старым для того, чтобы кем-то править. И похоже, мне некого растить себе в наследники. После короткого молчания Сандре плавно уводит их от мрачных воспоминаний. - Если честно, сейчас меня больше всего интересует то, чем я занимался здесь, в Тигане. Мысленная связь с Эрлейном и Сертино и с теми чародеями, которых нам удалось найти. - А Ночные Ходоки? - спрашивает Дэвин. - Действительно, и с ними тоже. Должен сказать, я доволен, что четверо из них приедут вместе с Альенор на свадьбу. - Но не так доволен, как Баэрд, я уверен, - лукаво говорит Дэвин. Баэрд бросает на него выразительный взгляд и делает вид, будто поглощен осмотром далекой ленточки дороги к югу от них. - Ну, едва ли так же, - соглашается Сандре. - Хотя все же надеюсь, он позволит мне ненадолго отнять у него Элену, пока она здесь. Если мы собираемся изменить отношение этого полуострова к магии, нет лучшего времени начать это делать, чем сейчас, тебе не кажется? - О, разумеется, - отвечает Дэвин, широко улыбаясь. - Она не моя Элена, - бормочет Баэрд, упорно не отрывая глаз от дороги. - Разве? - насмешливо удивляется Сандре. - Тогда кто же тот Баэрд, которому она все время передает через меня послания? Ты знаешь этого парня? - Никогда о нем не слыхал, - лаконично отвечает Баэрд. Он еще несколько секунд сохраняет серьезное выражение лица, потом сдается и хохочет. - Начинаю припоминать, почему я предпочитал ходить в одиночку. А как насчет Дэвина, если уж ты об этом заговорил? Ты не думаешь, что Алаис тоже посылала бы ему сообщения, если бы могла? - Дэвин, - беззаботно отвечает герцог, - просто ребенок, слишком юный и невинный, чтобы связываться с женщинами, особенно с такими, как эта развратная, опытная девица из Астибара. Дэвин старается казаться суровым, но ему это не удается; оба его собеседника знают его истинное отношение к дочери Ровиго. - В Астибаре нет неопытных женщин, - возражает Баэрд. - И кроме того, он достаточно взрослый. У него на ребрах даже есть боевой шрам, который можно ей показать. - Она его уже видела, - замечает Дэвин, получающий от этого разговора огромное удовольствие. - Она его бинтовала после того, как Ринальдо меня исцелил, - поспешно прибавляет он, так как оба собеседника вопросительно поднимают брови. - Ничего интересного. - Он пытается представить себе Алаис развратной и лицемерной, но ему это не удается. Но в последнее время она ему все чаще вспоминается такой, какой он видел ее на подоконнике в Сенцио; эта особенная улыбка на ее лице, когда он нетвердой походкой двинулся по наружному балкону к своей комнате. - Они ведь приедут, правда? - спрашивает герцог. - Мне пришло в голову, что я мог бы потом вернуться домой на корабле вместе с Ровиго. - Они будут здесь, - подтверждает Дэвин. - На прошлой неделе у них в доме играли свадьбу, а не то они бы уже приехали. - Вижу, ты хорошо осведомлен об их планах, - серьезно замечает Баэрд. - И что ты собираешься делать после свадьбы? - Я и сам хотел бы знать, - отвечает Дэвин. - У меня в голове десять разных вариантов. - Он явно говорит серьезнее, чем намеревался, так как оба его друга внимательно прислушиваются к его словам. - Например? - спрашивает Сандре. Дэвин глубоко вдыхает и выдыхает воздух. Поднимает обе руки и начинает считать на пальцах. - Найти отца и помочь ему снова устроиться здесь. Найти Менико ди Феррата и собрать труппу, которая должна была у нас быть перед тем, как вы меня увели. Остаться с Алессаном и Катрианой в Тигане и помочь им в том, что им надо сделать. Научиться управляться с кораблем в море, не спрашивайте, зачем. Остаться в Авалле и построить башню вместе с Баэрдом. - Он колеблется; остальные улыбаются. Тогда он бросается вперед: - Провести еще одну ночь с Альенор в Борсо. Провести всю жизнь с Алаис брен Ровиго. Начать собирать заново слова и музыку всех песен, которые мы потеряли. Поехать через горы в Квилею и найти те двадцать семь деревьев в священной роще. Начать тренироваться в беге для участия в Играх Триады следующим летом. Научиться стрелять из лука - и, кстати, ты мне это обещал, Баэрд! Он замолкает, потому что они уже хохочут, и он тоже, слегка запыхавшись. - Кажется, в твоем списке больше десяти пунктов, - смеется Баэрд. - Их еще больше, - отвечает Дэвин. - Хочешь послушать? - Мне кажется, я этого не вынесу, - говорит Сандре. - Ты слишком болезненно напоминаешь мне о том, как я стар и как ты молод. При этих словах Дэвин становится серьезным. Он качает головой. - Ты не должен так думать. В прошлом году не было такого момента, когда мне бы не пришлось стараться изо всех сил, чтобы от тебя не отстать, куда бы мы ни шли. - При этом он улыбается. - Ты не старый, Сандре, ты самый молодой чародей на Ладони. Сандре хитро улыбается. Поднимает левую руку: они ясно видят два недостающих пальца. - В этом есть правда. И я могу стать первым, кто сломает привычку прятать то, чем мы являемся, потому что я так ее и не приобрел. - Ты серьезно хочешь отказаться от маскировки? - спрашивает Баэрд. - Совершенно серьезно. Если мы хотим выжить на этом полуострове, как единый народ, нам понадобится магия, чтобы сравняться с Барбадиором и Игратом. И с Кардуном, если подумать хорошенько. И я даже не знаю, какие силы теперь есть в Квилее; прошло столько лет с тех пор, как мы имели с ними дело. Мы больше не можем прятать наших чародеев, или Ходоков, не можем позволить себе не знать, как раньше, ничего о том, каким образом здесь создается магия. Даже Целители, мы ведь ничего в них не понимаем. Нам надо изучить нашу магию, оценить ее, разыскать чародеев и обучать их, найти способы их контролировать. Ладонь должна открыть магию, а не то магия снова погубит нас когда-нибудь, как это произошло двадцать лет назад. - Ты считаешь, что мы можем этого добиться? - спрашивает Дэвин. - Создать здесь единый народ, из девяти разных. - Я знаю, что можем. И думаю, что добьемся. Держу пари против вас обоих, что Алессан ди Тигана будет провозглашен королем Ладони на Играх Триады в следующем году. Дэвин быстро поворачивается к Баэрду, щеки которого внезапно заливает румянец. - Он согласится? - спрашивает он. - Он это сделает, Баэрд? Баэрд смотрит на Сандре, потом быстро переводит взгляд обратно на Дэвина. - А кто еще может им стать? - наконец отвечает он. - Я даже думаю, что у него нет выбора. Задача связать воедино этот полуостров была делом его жизни с пятнадцати лет. Он уже стоял на этом пути, когда я разыскал его в Квилее. Думаю, что ему на самом деле хотелось бы найти вместе с тобой Менико, Дэвин, и несколько лет заниматься музыкой вместе с тобой, Эрлейном и Катрианой, и с танцовщицами, и с человеком, умеющим играть на сиринье. - Но? - спрашивает Сандре. - Но он тот, кто всех нас спас, это каждый знает, и каждый знает, кто он сейчас. После двенадцати лет скитаний он знает больше значительных людей в каждой провинции, чем кто-либо другой. Это он заставил всех нас увидеть будущее. И он, кроме того, принц Тиганы, и в самом расцвете сил. Боюсь - при этом слове он морщится, - что не вижу, как он сможет этого избежать, даже если бы захотел. Думаю, для Алессана все только начинается. Они несколько мгновений молчат. - А как ты? - спрашивает Дэвин. - Ты пойдешь с ним? Чего тебе хочется? Баэрд улыбается. - Чего мне хочется? Ничего настолько возвышенного. Мне бы очень хотелось найти сестру, но я начинаю понимать, что она исчезла, и я, возможно, никогда не узнаю, куда или как. Я буду рядом, как только понадоблюсь Алессану, но больше всего мне хочется строить. Дома, храмы, мосты, дворец, полдюжины башен здесь, в Авалле. Мне необходимо видеть, как они растут, и я... Наверное, это часть того же самого желания, но я хочу завести семью. Нам нужно, чтобы здесь снова появились дети. Слишком много людей погибло. - Он на мгновение переводит взгляд на горы, потом обратно. - Мы с тобой, возможно, счастливчики, Дэвин. Мы не принцы, не герцоги, не чародеи. Мы всего лишь обыкновенные люди и можем начать жизнь сначала. - Я же говорил тебе, что он ждет Элену, - мягко произносит Сандре. Это не насмешка, это голос друга, в нем звучит глубокая привязанность. Баэрд улыбается и снова смотрит вдаль. И в это мгновение выражение его лица меняется, оно ярко вспыхивает от удовольствия. - Смотрите! - кричит он. - Вот он едет! С юга, по извилистой горной дороге среди холмов, которой не пользовались сотни лет, движется многоцветный караван, растянувшись на большое расстояние. Рядом с ним и впереди играет музыка, едут верхом и идут мужчины и женщины, двигаются мулы и лошади, груженные товарами, по крайней мере, пятьдесят знамен полощутся на ветру. И теперь музыка доносится до них троих, радостная и веселая, и все цвета радуги вспыхивают на утреннем солнце: Мариус, король Квилеи, едет вниз с горного перевала на свадьбу своего друга. Он должен провести ночь в святилище, где его официально будет приветствовать Верховный жрец Эанны - которого он помнит как человека, много лет назад доставившего к нему через горы четырнадцатилетнего мальчика. В Авалле ждут баржи, чтобы утром отвезти его по реке до Тиганы. Но право первого приветствия принадлежит Баэрду, от имени Алессана, и он попросил их обоих поехать сюда вместе с ним. - Вперед! - кричит он теперь с радостным лицом, и посылает своего коня вниз по крутой тропе. Дэвин и Сандре переглядываются и спешат за ним. - Никогда не пойму, - кричит Дэвин, когда они нагоняют Баэрда, - как можно так радоваться при виде человека, который называет тебя Вторым Голубком. Сандре восторженно смеется. Баэрд громко хохочет и грозит Дэвину кулаком. Они трое все еще смеются, придерживая коней перед зарослями кустов сонрай у широкой дуги поворота дороги, ведущей вниз. И именно здесь они видят ризелку, трое мужчин видят ризелку, сидящую на камне у залитой солнцем дороги, и ее длинные волосы цвета морской зелени развеваются на крепнущем ветру.