я официальный протокол. Вы должны сказать нам имя, которое вам дали при рождении. Говорите, воин, не медлите. Мы все равно можем узнать его из вашего послужного списка. Жеребец кивнул. Скорее всего, прокурор уже знает его имя и просто хочет, чтобы он сам его произнес. - Мое имя Таил. Это мое настоящее имя. Так меня назвал отец. Слово "отец" также вызвало негодование собравшихся - оно напоминало о нечистом происхождении вольнорожденного. "Генетический отец" или "генетическая мать" - слова чести, но просто "отец" или "мать" казались вернорожденным воинам такими непристойностями, что их не употребляли даже в качестве проклятий. - Спасибо, - самодовольно кивнула Ленора Ши-Лу и затем задала Жеребцу целый ряд вопросов, касавшихся занятий Эйдена в учебном подразделении вольнорожденных. Она позволила ему рассказать обо всем, что произошло до Аттестации, на которой они с Эйденом объединились с целью уничтожить две машины соперников и получить звания воинов. - И вы тогда уже были уверены, что этот Эйден, которого вы знали под именем Хорхе, потерпел неудачу на первой Аттестации? - Да, он рассказал мне об этом. - Значит, вы сознаете, что ваше собственное воинское звание было добыто при помощи обмана? - Нет! С чего бы мне это сознавать? Я получил бы воинское звание в любом случае: с его помощью или без нее. Я ничуть не хуже любого вернорожденного воина. Если б в зале Совета разрешалось носить оружие, то Жеребца, несомненно, изрешетили бы выстрелами с мест. - Кажется, воин, - сказала Ленора Ши-Лу, поглядывая на разъяренных воинов, - в надменности и неповиновении вы взяли пример с командира звена Эйдена. Позвольте мне напомнить вам, что вы находитесь на суде и любое нарушение традиций Клана будет зафиксировано в вашем послужном списке. - Знаю. - И вас это не заботит? - Нет, не заботит. Ленора Ши-Лу кивнула и вопросительно взглянула на Хранителя Закона, который жестом дал ей понять, чтобы она заканчивала допрос этого свидетеля. - Последний вопрос, воин Таил. - Жеребец. Не соображаю, когда меня кличут Тайлом. - Вольнорожденный, вы будете отзываться на любое имя, которое я и Совет сочтем нужным использовать. Мой вопрос, воин Таил, таков: следует ли позволить воину, добившемуся своего звания путем обмана, состязаться за почетное Родовое Имя? - А мне без разницы. Произнесенная на жаргоне низших каст фраза Жеребца чуть не заставила некоторых воинов вскочить с мест и применить против него силу. Несмотря на это, он продолжал: - Спорю на что угодно - Эйден дрался толковее всех вернорожденных офицеров, каких я встречал. Хранитель Закона вновь подал Леноре Ши-Лу знак, и та с удовольствием сказала Жеребцу, что не имеет к нему больше вопросов. Затем заговорил Бек Квэйб. Расспрашивая Жеребца, он явно стремился с его помощью дать всем понять, что Эйден пользовался среди воинов большим уважением и храбро сражался, особенно в последней битве за генетическое наследие Першоу. Эйден подумал, однако, что положительное свидетельство Жеребца никак не повлияет на решение Совета. Действительно, для собравшихся здесь вернорожденных воинов слова Жеребца казались всего лишь болтовней разнузданного "вольняги". - Полковник Каэль Першоу, вы хорошо рассказали об отваге, проявленной командиром Эйденом во время боя с Кланом Волка, - сказала Донора Ши-Лу, только что узнавшая от Першоу все яркие подробности битвы. - Вы наградили его не столько за его действия в конце сражения, сколько за придуманную им стратегию, которая и привела к успеху. - Да, это верно. - Но всего лишь несколькими днями раньше вы приказали этому человеку надеть знак величайшего позора - Черную Ленту. Это произошло после того, как он, судя по вашим показаниям, отказался исполнить Шуркай. Вы не чувствовали стыда, следуя боевому плану воина, проявившего себя до этого столь непокорным? Каэль Першоу не ожидал, что его имя тоже окажется замешанным в грязь из-за преступлений Эйдена. Как преданный Клану человек, он приехал сюда для того, чтобы дать показания против Эйдена, и по заведенному обычаю воспользовался правом воина с Родовым Именем сидеть в Совете. - Обстоятельства вынуждают импровизировать. Любой боевой командир знает это. Он посмотрел на Ленору Ши-Лу, как будто намекая на то, что ее опыт не позволяет ей судить о действиях воинов во время боя. Она закончила кадетское обучение с исключительной характеристикой, но сразу после этого Хан Элиас Кричелл забрал ее в командный состав, где она вскоре стала одним из его главных советников. Таким образом, она имела очень малый боевой опыт. - План командира звена Эйдена обладал множеством достоинств, - продолжил Каэль Першоу, стараясь говорить как можно более внушительным голосом. - Его подразделение находилось в болоте и не было обнаружено врагом, а силы Волков растянулись по всему полю. Таким образом. Клан Волка был атакован с фронта и с тыла роботами и, кроме того, Элементалами. Но следует отметить, что в таких случаях важен не столько сам план, сколько его одобрение командиром. Я одобрил его. Без меня он бы не прошел. Вот какую импровизацию, к которой меня вынудили обстоятельства, я имел в виду, прокурор. Ленора Ши-Лу провела достаточное количество допросов на Совете, чтобы научиться понимать, когда ее выпад успешно отпарирован. Сейчас она просто слегка кивнула, признавая этим искусство Першоу. Задавая свои вопросы. Бек Квэйб вернулся к конфликту с Кланом Волка. - Значит, вы считаете, что придуманная командиром звена Эйденом выигрышная стратегия и доблесть, проявленная им в бою, не обязывают нас предоставить ему право состязаться за Родовое Имя? - Нет, это нас ни к чему не обязывает. От любого подчиненного мне воина я ожидал бы точно таких же действии. - Однако вы подтверждаете законность его требования принять участие в состязании за Имя? - Да, его безупречная материнская линия позволяет ему это. Прискорбные факты из его собственной жизни не играют здесь никакой роли. Я был вынужден дать ход его требованию. Допрос прервал Хранитель Закона: - Бек Квэйб, нам не нужно дополнительных подтверждений законности требования этим воином права на состязание за Родовое Имя. На Совете мы обсуждаем не его воинские достижения или происхождение. Нас интересуют обстоятельства, при которых командир Эйден получил звание воина. Совет должен сначала вынести решение относительно его прав на этот статус, а потом уже обсуждать возможность его участия в сражениях за Имя. - Мой вопрос вполне корректен. Хранитель Закона, - возразил Бек Квэйб. - Я просто желаю объяснить, что какой бы у командира звена Эйдена ни был характер, его послужной список ничем не запятнан. - Что же, похвальная цель. Бек Квэйб. Пожалуйста, продолжайте. В заключение Каэль Першоу заявил, что командир звена Эйден, несмотря на все свои достижения, был плохо управляем и нарушал дисциплину. - Каэль Першоу, - сказала Ленора Ши-Лу, вновь обращаясь к полковнику, - считаете ли вы, что первая, проваленная командиром Эйденом, Аттестация есть единственно истинная и что результаты второй следует аннулировать, а самого командира Эйдена вернуть в касту техников. Вы колеблетесь? Почему? - При всем к вам уважении. Ленора Ши-Лу, должен сказать, что, хотя я презираю командира Эйдена, ответ на ваш вопрос для меня затруднителен. Если он добросовестно выполнял свой воинский долг, а это, по-моему, он делал, то почему должен быть аннулирован весь его послужной список? - Кажется, право задавать вопросы принадлежит здесь мне, полковник. - Но я должен быть честным, воут? Честность же обязывает меня сказать, что командир звена Эйден очень хорошо исполнял свои воинские обязанности и, как было отмечено, с доблестью. Он воин. И каким бы обманом он ни получил это звание, оно, вне всякого сомнения, подтверждено делом. Я нахожусь здесь в качестве его обвинителя, однако должен сказать, что, когда он служил под моим командованием, все нарекания, которые он заслужил, были связаны не с его боевыми качествами, а с дурными чертами характера. Мне начинает казаться, что результат его второй Аттестации был все же верным. Почувствовав, что она снова не добилась желаемого, Ленора Ши-Лу поспешно сказала Каэлю Першоу, что у нее нет больше к нему вопросов, и он вернулся на свое место. Эйден внимательно посмотрел на полковника, пытаясь что-нибудь прочесть на его лице, которое оставалось абсолютно бесстрастным. Нельзя было понять, почему он вдруг оказал Эйдену некоторую поддержку. Эйден подозревал, что он этого так никогда и не узнает. Вперед вышло еще несколько свидетелей: они подтвердили записи о военных достижениях Тер Рошаха. Затем суд перешел к следующей стадии - допросу обвиняемых. Услышав свое имя, с глубоким вздохом поднялась Джоанна. 25 Ленора Ши-Лу дотошно допросила Джоанну, задав ей множество вопросов. Почти все они пришли от членов Совета, переданные по компьютерной сети. Таким образом воины участвовали в допросе, тогда как задачей прокурора и адвоката было подавать их вопросы в наиболее впечатляющем виде. Ленора Ши-Лу делала это блистательно. Прошло всего несколько минут, и ее вежливо сформулированные фразы почти довели Джоанну до белого каления. Она, правда, отдавала себе отчет в том, что любой человек, задавший такое количество вопросов за такси короткий промежуток времени, вызвал бы у нее не меньшую ярость. Кроме того, ей действовали на нервы напряженные взгляды Тер Рошаха и Эйдена. Она почти физически ощущала их. Еще неопытным кадетом Тер Рошах начал вести дневник, и последнюю ночь перед судом он просидел, записывая свои сокровенные мысли. "Что бы теперь ни случилось, моя карьера воина Клана закончена. Даже в том маловероятном случае, если Совет оправдает меня, я не смогу вернуться на свою прежнюю должность командира Сокольничих кадетского Центра. Авторитет мой подорван. Как тень, за мной будет неотвязно следовать подозрение. Я этого не хочу. Я слишком стар, чтобы вернуться в действующие воинские подразделения. Преклонный возраст считается в Клане непростительным грехом, и очень немногие оказываются способны достойно доживать оставшиеся им годы. Конечно, можно попросить, чтоб меня перевели в одну из низших каст. Я обучился бы там какому-нибудь ремеслу и стал бы жить дальше, выполняя полезную для Клана работу. Но какой истинный воин согласится на это? Разве можно добиться славы, собирая приборы или занимаясь плавкой металла? Нет, теперь впереди только смерть. Пусть будет так. Воин обязан встретить ее мужественно и с достоинством..." Суд был для Тер Рошаха просто скучным мероприятием, тягостной процедурой, которую надо стойко перенести. Он заранее знал результат, был почти уверен даже в исходе голосования. Конечно, некоторые члены Совета могли в последний момент изменить свое мнение, но это никак не повлияло бы на общее решение. Перед судом Рошах поговорил со всеми знакомыми ему воинами с Родовым Именем. Особенно с теми, которые сочувствовали ему. Убеждая их в неизбежности решения суда, он говорил им, что тем не менее желает уменьшить степень позора, добившись большего числа голосов в свою пользу. Если бы удалось снизить соотношение голосующих до трех к одному или, по крайней мере, четырех к одному, он смог бы исполнить некий план, являвшийся для него единственным средством закончить жизнь хотя бы в какой-то степени почетно. Но что это был за план, он хранил в секрете, не доверив тайны даже своему дневнику. "Что бы ни случилось на Совете, - писал он, - жизнь моя закончена. Нет больше никакой надобности в дневнике". Закрыв обложку последней тетради, он собрал все тетради, накопившиеся за долгие годы, вышел на свежий воздух и бросил записи в заблаговременно разведенный костер. Глядя, как пламя пожирает страницы, он подумал, что сейчас прямо у него на глазах уничтожается его жизнь. Каждой странице соответствовал какой-нибудь памятный период. И когда страницу охватывали язычки пламени, этот период времени исчезал, как будто стертый рукой невидимого Бога. Рошах подумал, что нет никакого Бога, видимого или невидимого. Или, возможно, он. Тер Рошах, сам и есть Бог. Бог, который только что окончательно и бесповоротно решил судьбу одного из своих несовершенных творений. Однако страницы не сдавались огню без борьбы, просто покорно сворачиваясь. Так же как и человек, написавший их, они скорее плясали в языках пламени, отказываясь повиноваться пожиравшему их огню. Тер Рошах не ожидал увидеть среди свидетелей капитана Джоанну. В его деле она сыграла очень незначительную роль, просто съездив в командировку в качестве доверенного лица. Он сожалел, что Джоанна попала в число обвиняемых. Наделенная умом и сметливостью, она узнала достаточно, чтоб теперь свидетельствовать против него. Ей следовало бы тогда сидеть тихо и ничем происходящим не интересоваться. Но она этого не сделала. И теперь ее карьере, точно так же, как и карьере Эйдена, придет конец. Но это на случай, если не сработает его план. А он мог и сработать, хотя вовсе не победа была целью Рошаха. Он просто хотел умереть. Умереть так же, как жил. Умереть воином - вот что имело для него значение, все остальное по сравнению с этим теряло смысл - все прошлые победы или тем более какой-то жалкий обман. - Капитан Джоанна, вам было известно, что командиру Эйдену предоставили вторую попытку пройти Аттестацию, воут? - Да, как вам известно. Вмешался Хранитель Закона: - В ваших ответах не должно быть сарказма, гнева или оскорблений, капитан Джоанна. Она взглянула на Хранителя Закона. Имени его она не знала. Он был чуть староват для воина, волосы тронуты сединой, а в глазах таилась усталость. - Прошу прощения. Хранитель Закона. Я не хотела проявлять неуважения и буду тщательнее формулировать свои ответы. - Благодарю вас, капитан Джоанна. - Что вы знали на тот момент? - спросила Донора Ши-Лу. - Я знала, что ему дают вторую попытку. Я обучала его, как исполнять роль "вольняги" - простите, вольнорожденного. В последний период его подготовки я была офицером-наставником его подразделения. Также я находилась в кабине боевого робота на второй Аттестации и дала сигнал о ее окончании, когда Эйден выполнил требуемое задание. - Значит, можно смело сказать, что вы были вовлечены в обман, воут? - Ут. Это можно сказать абсолютно смело, прокурор. - Как вы объясните, что скрыли этот факт? - Мне было так приказано. Я следовала приказаниям командира Сокольничих Тер Рошаха. Более того, он попросил меня дать клятву молчания, прежде чем рассказал мне о своих планах. - Однако когда вы обнаружили, что приказы Тер Рошаха незаконны, вам не пришло в голову, что это освобождает вас от клятв молчания и послушания? - Нет, ничего такого мне в голову не пришло. Клятвы надо соблюдать. - Разве клятва, которую вы давали Клану, не является для вас главной? Джоанна почувствовала, что Ленора Ши-Лу загнала ее в угол своими неумолимыми вопросами. - Прокурор, - ответила она, - я понимаю значение главной клятвы, и мысли о ней часто приходили мне в голову. Но я не хотела, чтоб прекратилась работа отличного офицера-наставника, не имеющего себе равных. Способности Тер Рошаха и его ценность были в моих глазах достаточным оправданием нарушения клятвы. Брови Тер Рошаха удивленно поднялись, когда он услышал это замечание Джоанны. Он знал за ней много хороших воинских качеств, но не предполагал, что верность принадлежит к их числу. - У вас оригинальное представление о философии Клана, капитан Джоанна. - Возможно, это оттого, что на поле боя воин должен противостоять всяким вонюч... - Капитан Джоанна! - крикнул Хранитель Закона, и Джоанна тотчас же извинилась. - Короче говоря, я считала, что у меня есть право молчать. - И вы молчали исключительно из верности. - Нет, не только из верности. Я отлично понимала, что у командира Эйдена в качестве вольнорожденного никогда не будет настоящей воинской жизни. Став воином против всех правил, он не получил бы за это никакой награды. Его назначали бы в различные захолустные места, вроде того, где он и служил, кроме того, он мог всерьез рассчитывать на продвижение по службе. Так бы прошла вся его жизнь. Я не видела вреда, который он мог бы принести. Я не предчувствовала вреда, который он принес. - Хорошо сказано, капитан. Однако ваше далеко не добровольное присутствие здесь говорит о том, что ваши действия были, может быть, совсем немного, но сомнительными, воут? - Ут. - Считаете ли вы, что командир Эйден достоин Родового Имени, на которое он претендует? - При всем должном к вам уважении, прокурор, я думала, что предмет данного судебного разбирательства состоит вовсе не в том, достоин он Имени или нет. Ленора Ши-Лу улыбнулась. - Вы совершенно правы, капитан. Но большинство членов Совета желают это знать. Тем не менее я снимаю вопрос. Я заменю его другим, который также волнует большинство членов Совета. Считали ли вы, что действия Тер Рошаха хотя бы в какой-то степени законны? - Нет! - И вы не были согласны с тем, что он поддерживал кандидата в воины, отлично зная, что тот потерпел поражение на Аттестации? - Нет! Кадет Эйден, несмотря на свои значительные способности, провалился. А если кадет проваливается, ему никогда не предоставляют второго шанса. Это в обычаях Клана. - Но он получил второй шанс и успешно им воспользовался, воут? Почему вы молчите? Разве защитники станции "Непобедимая" не проиграли бы битву, если б не доблесть командира Эйдена? - Они проиграли бы. Но, возможно, это было бы к лучшему. - Что это значит? Объяснитесь. - Победа может не стоить позора, который Эйден принес остальным воинам станции. - Вы предпочитаете победе поражение из эстетических, что ли, соображений? У вас интригующая точка зрения, капитан. - Я не знаю, что такое эстетика. Я знаю только, что такое позор. - Вы говорили о себе честно, капитан Джоанна. У меня нет к вам больше вопросов. Допрос Бека Квэйба был кратким и поверхностным. Он, очевидно, не хотел больше смущать членов Совета странными ответами Джоанны, большинство из которых не годилось для его цели. Казалось, в данный момент цель у него вообще отсутствует. Дождавшись, когда Джоанна возвратится на свое место за столом. Хранитель Закона вызвал Эйдена, чтобы получить показания от него. Когда Эйден встал, лицо его было на удивление спокойным. 26 Эйден не знал, каким будет исход суда, но верил, что справедливость в конце концов восторжествует. Ему вспоминалась поэма, которую он прочитал в одной из книг своей заботливо скрываемой от посторонних библиотеки. Там рассказывалось о подвигах старого, теперь давно забытого героя, обладавшего силой десяти человек, потому что его сердце было чисто. Эйден не мог быть уверен в чистоте своего сердца, однако тоже чувствовал в себе подобную силу. Когда к нему подошла Ленора Ши-Лу, он отвлеченно подумал о том, какую странную пару они могли бы образовать - он, такой высокий, и она - такая маленькая. Глядя на нее сверху вниз, он находил ее весьма привлекательной. Конечно, ему не в первый раз нравилась женщина - у него уже были Марта и Пери и несколько других, с которыми он имел очень короткие связи. Но этот случай был особым. От этой женщины зависела его судьба. Он не должен был ни уважать ее, ни находить сексуально привлекательной, однако чувствовал и то и другое. Пока Ленора Ши-Лу изучала компьютерный экран, Эйден нашел глазами среди множества воинов Марту. Она сидела на прежнем месте, бесстрастно наблюдая за ним. И не отвела глаз. Ему было жаль, что он не может с ней поговорить. - Командир звена Эйден, - внезапно сказала Ленора Ши-Лу, выводя его из состояния задумчивости, - с вами все в порядке? Ее громкий и властный голос сразу отбил у Эйдена всякое желание смотреть на нее как на женщину. - Да, со мной все в порядке. - Мне показалось, что последнюю минуту вы были не с нами. Хранитель Закона уведомил меня, что он будет с вами говорить прежде, чем я начну допрос. Хранитель Закона? Хранитель Закона посмотрел на Хана Элиаса Кричелла, и тот кивком дал свое согласие. - По указанию Хана я провел официальное голосование среди членов Совета, - объявил Хранитель Закона. - Результат голосования таков: Совет согласен снять с вас все обвинения, включая обвинение в измене, в обмен на следующее. Хранитель Закона сделал небольшую паузу, дожидаясь, пока его слова будут хорошо осознаны собравшимися. - Если вы возьмете назад требование дать вам право состязаться за Родовое Имя, мы готовы забыть большинство других совершенных вами нарушений. Прежде чем вы ответите, я должен объяснить причину такого беспрецедентного предложения. Хан Элиас Кричелл согласен подтверждать ваше воинское звание до тех пор, пока вы не обладаете Родовым Именем. Он считает, что мы можем пойти на этот компромисс, учитывая и то, что вы хорошо исполняли свой воинский долг, и то, что воинское звание вы приобрели нечестным путем. Далее, по его мнению, несмотря на ваше происхождение, вы утратили право состязаться за Имя, поскольку потерпели неудачу на вашей первой, единственно законной, Аттестации. Он считает вас воином, достойным уважения, и полагает, что вы можете подняться до высших командных постов. Однако в случае, если вы выиграете Родовое Имя, оно будет запятнано. Так считают более двух третей собравшихся здесь воинов с Именем. Что вы скажете на это, командир звена Эйден? Спокойствие покинуло Эйдена мгновенно, теперь ему хотелось кричать от ярости. В следующий момент, однако, он напомнил себе о своей клятве вести себя с достоинством. Он не хотел доставлять этим воинам никакого удовольствия, подтверждая их убежденность в том, что он настолько испорчен и труслив, что согласится на это унизительное предложение. - При всем уважении к вам. Хранитель Закона, а также ко всем присутствующим здесь воинам и к достопочтенному Хану Элиасу Кричеллу я не могу принять это предложение... Оставшаяся часть его речи утонула в немедленно поднявшемся шуме. Некоторые воины вскочили с мест, потрясая кулаками. Несколько человек попыталось перелезть через столы, за которыми они сидели, чтобы броситься на Эйдена. Другие просто ревели, таким образом выражая свое неодобрение. Их крики слились в одно, адресованное Эйдену, бесконечное проклятие: - Жалкий засранец! Ты позор для... какое право ты имеешь... его на месте задушить... вырвать кишки и отдать на съедение... осмеливается не принимать великодушное предложение Хана... убьет тебя! Я убью!.. разрезать на тысячу кусочков, и... С большим трудом Хранителю Закона удалось установить хотя бы видимость порядка. Это заняло у него довольно много времени, между тем как Эйден стоял, словно происходящее его не касалось, с бесстрастным выражением лица, ни на кого не глядя, но и не опуская головы. Джоанна была поражена. Эйден продолжал удивлять ее, он снова превзошел все ее ожидания. Она почти восхищалась им. Сделанное ему предложение хоть и казалось великодушным, но на деле было оскорбительным. Какой вернорожденный воин принял бы его? С момента, когда вернорожденный появлялся из "_к_а_н_и_с_т_р_ы_" на свет, его ведут по заранее намеченному пути для исполнения его предназначения - особенно через проявление доблести в бою, - и единственная его цель - заработать Родовое Имя и внести свой вклад в священный генный пул. Ход, сделанный Советом, был политической игрой, попыткой руководства Клана избежать решения серьезной проблемы. И своим отказом Эйден, вероятно, подписал себе приговор. Члены Совета теперь были настроены против него еще больше, чем прежде. Хан загнал его в угол и определил исход голосования. Теперь, как следствие, собрание Совета запретит Эйдену участвовать в состязании за Имя. Хан Элиас Кричелл был знаменит своим умением изобретать выигрышные политические ходы. "Сейчас он сделал еще один удачный ход", - подумала Джоанна. Хотя некоторые воины еще не успокоились и все время говорили друг с другом сердитым шепотом, в зале снова установилась зыбкая тишина. Свой допрос начала Ленора Ши-Лу. Ее первые вопросы касались автобиографических подробностей, которые Эйден изложил сжато и без лишних эмоций. - Командир Эйден, - вдруг сказала она, не задавая подготовительных вопросов, - понимали ли вы, что Тер Рошах нарушил закон Клана, когда скрывались на Твердыне под именем вольнорожденного? - Я знал, что второй попытки мне давать не должны. - Однако вы согласились на нее, когда ее вам предоставили, воут? - Ут. Я хотел быть только воином. В первый раз я потерпел поражение, потому что был слишком смел. Если б не это, я прошел бы Аттестацию успешно. - Вы говорите, что выиграли бы, если б изменили стратегию. Однако каким образом воин Клана может быть "слишком" смел? На это вы можете ответить? - Нет. На это ответить я не могу. Возможно, я употребил неправильное слово. Я проиграл, как проигрывают и другие кадеты. Я заслужил это. Я согласен с этим. - И так же легко вы согласились на вторую попытку? - Да, я думаю, так можно сказать. Прокурор, с некоторых пор и до теперешнего момента я был воином. И как воин я могу вернуться в то время и сказать со всей честностью, что я отнюдь не благодарен за вторую попытку. Но я также полагаю, что для Клана теперь слишком поздно что-то менять. Я служил Клану Кречета хорошо, служил как воин, и что бы здесь ни произошло, я воин и останусь им. Слова Эйдена были произнесены тихо, но тем не менее были услышаны всеми в зале. Вспыхнул новый взрыв протестов. Одинокий и спокойный, Эйден стоял словно в центре гигантского смерча. Джоанна не могла подавить в себе восхищения им. "Он идет по пути Клана, - думала она. - Его непослушание, его нежелание соглашаться с другими, его манера говорить то, что он думает, - все это тоже путь Клана. Не брать назад ни одного своего слова или поступка, не отступать никогда - также в обычаях Клана. Эйден никогда не отступит назад. Как могут от него ожидать, как могут предполагать, что он откажется от звания воина, каким бы путем он его ни заработал?" Хотя подобные рассуждения вывели бы из себя некоторых из собравшихся в зале воинов, для Джоанны они были исполнены глубокого смысла. "Как ни странно, Эйден - мой союзник, - думала она. - Мы очень схожи. Вероятно, как раз поэтому я ненавижу его больше других. И, вероятно, поэтому моя судьба так переплетается с его судьбой". Ответы Эйдена на многочисленные вопросы Доноры Ши-Лу казались непоследовательными. Нет, он не знал о нарушениях Тер Рошаха, сделавших возможной его вторую попытку пройти Аттестацию. Да, он подозревал, что совершается какая-то махинация, и подозревал в этом Тер Рошаха. Нет, ничего существенного Тер Рошах ему не открыл. (Тер Рошах - это знал почти каждый - был слишком скрытным для того, чтобы сделать такую ошибку.) Да, Аттестация проводилась справедливо, и победу ему принесла только его стратегия, оказавшаяся более результативной, чем стратегия врага. Несколько ответов на вопросы Бека Квэйба добавили мало информации. Когда Эйден вернулся наконец на свое место, его лицо оставалось по-прежнему спокойным. Молчаливая ненависть собравшихся, казалось, не производила на него никакого впечатления. За время допроса он ничуть не волновался - почти немыслимое для него достижение. И он знал, что делает. А когда услышал, что Хранитель Закона произносит имя Тер Рошаха, уже догадывался, что сделает тот. Тер Рошах встал. Его по-военному прямая спина и гордо развернутые плечи напомнили Эйдену, каким этот человек был прежде. 27 - Тер Рошах, правильно ли я расслышал? Вы что, хотите сказать, что мотивы совершенного вами преступления были высокими и достойными уважения? Обычно бесстрастный. Хранитель Закона был поражен. Проявив неприсущую ему резкость и невежливость, он даже перебил Ленору Ши-Лу, которая должна была задавать вопрос. - Да, это так. Хранитель Закона. - Тер Рошах, вы воин с Родовым Именем и отличной боевой репутацией, поэтому мы выслушаем, что вы скажете в свою защиту. Но я должен заявить, что не вижу ни одного объяснения, которое могло бы оправдать ваши действия. - Возможно, вы увидите, если выслушаете меня. Хранитель Закона. - Что же, предоставляю вам слово. Говорите. Рошах оглядел ряды воинов Клана Кречета. Почти все приготовились с интересом его слушать, но на их лицах было написано сомнение. - На этом процессе уже не один раз говорилось, что я сделал возможным для кадета Эйдена вторую Аттестацию, ибо видел в нем некий особый потенциал. Да, я действительно определил в нем такой потенциал, но одного этого для меня было бы недостаточно, чтобы нарушить закон Клана. Я видел слишком много кадетов с таким же высоким потенциалом, жизнь которых заканчивалась в низших кастах или на поле боя. Кроме того, потенциал Эйдена почти сводила на нет его самоуверенность, безрассудство, часто слишком самонадеянное поведение в бою. Слишком большая смелость лишь иногда способна помочь воину совершить геройский подвиг, а чаще всего приводит к тому, что он притязает на слишком малые для победы силы и терпит унизительное поражение. На официальном испытании до победы ему оставалось лишь полшага, но судьба распорядилась по-своему. Я часто жалел, что Клан не предоставляет некоторым кадетам второй попытки, но я не пошел бы против закона и традиций, не будь на то чрезвычайных причин. - Мы ждем затаив дыхание, когда вы расскажете об этих, как вы выразились, чрезвычайных причинах, - сухо заметила Ленора Ши-Лу. - Пожалуйста, сократите ваше предисловие так, чтобы в нем остались только ключевые моменты, и переходите к основной информации. - Извините меня. Я хотел быть в своих показаниях так же педантичен, как прокурор в своих вопросах. - Лесть - это скверный обычай Внутренней Сферы, Тер Рошах. Откажись от нее. - Хорошо. Еще несколько слов, и я завершу вступление, если вы позволите. Для понимания всей этой истории очень важно, что я служил с Рамоном Маттловым - одним из величайших в истории Клана Кречета командиров. Ленора Ши-Лу набрала запрос на клавиатуре компьютера, стоявшего на главном столе, затем прочла информацию, которая появилась на экране. - Маттлов - генетический отец сиб-группы командира Эйдена, воут? - Ут. Он был великим человеком, Рамон Маттлов, и умер он тоже как герой. Когда я оставил действующие войска и принял командование Центром обучения на Железной Твердыне, то решил посвятить ему свою службу. И действительно, мысли о Рамоне Маттлове часто приходили мне в голову, когда я исполнял свои обязанности. Я ставил его на свое место, когда мне требовалось принять какое-нибудь важное решение, а на собраниях и встречах с подчиненными мне офицерами-инструкторами я довольно часто дословно повторял его высказывания. Временами - тут я прошу у Совета прощения за высказывание не в духе Клана на официальном процессе - мне даже казалось, что я и есть Рамон Маттлов. Я ругал кадетов точно так же, как это когда-то делал он. Я демонстрировал боевые приемы точно так же, как он их демонстрировал мне. Я вел себя с неожиданно прибывавшими проверяющими так же грубо, как это делал он. "Вероятно, - подумала Джоанна, - ты и напивался точно так же, как Маттлов, до бесчувствия. Так же, как Маттлов, дурно обращался с подчиненными. Так же, как Маттлов, по-дурацки пренебрежительно относился к судьбе". Ленора Ши-Лу некоторое время просто не знала, что ей делать. Она бросила вопросительный взгляд на Хранителя Закона, но его внимание было сосредоточено на Рошахе, и он не заметил ее молчаливой мольбы. Наконец она повернулась к Рошаху. - Извините меня за мою назойливость, командир Сокольничих, но, может быть, вы объясните, как эта - вы не будете против, если я так выражусь? - навязчивая идея о Рамоне Маттлове связана с предъявленным вам обвинением и данным собранием? - Скоро это станет понятно. - Хорошо, продолжайте, сэр. Рошах сделал небольшую паузу, казалось потеряв нить своего рассказа. Вероятно, он придавал большое значение порядку изложения фактов, желал произвести наиболее сильное впечатление на членов Совета. - В день, когда сиб-группа кадета Эйдена прибыла на Твердыню и я впервые увидел его, мне показалось, что я встретил призрак. Как будто сам Рамон Маттлов - чуть более молодой, чем я его знал, - снова предстал передо мной во плоти. Конечно, остальные члены сиб-группы тоже напоминали моего бывшего друга. Так и должно быть в группе людей с одинаковыми генами. Еще одна из них, молодая женщина, также была поразительно похожа на Рамона. Сейчас она уважаемый всеми воин, заработала Родовое Имя Прайд и находится в этом зале. Несколько человек в аудитории посмотрели на Марту, оставшуюся бесстрастной. - Но то, что я видел в кадете Эйдене, было не просто внешним сходством. Когда он первый раз попался мне на глаза, я почти поверил, что он новое воплощение Рамона. По рядам собравшихся воинов Клана прошел вздох. Теперь им стало ясно, что Тер Рошах просто сумасшедший. Сумасшествие среди воинов было редким, но все же известным явлением. - Кадет Эйден обладал не только внешностью моего бывшего командира, но и стоял, как тот - вызывающе расправив плечи и напружинив ноги, словно приготовившись к прыжку. Ни у одного другого члена сиб-группы не было такой осанки. Когда он говорил с кадетом Мартой, он наклонял к ней голову так же, как это делал Рамон, давая инструкции другому офицеру. - Все это просто замечательно, командир Сокольничих, - сказала Ленора Ши-Лу. - Но как это оправдывает ваши последующие действия? - Уделите мне еще несколько минут, прокурор. В тот день я тайно наблюдал за кадетом Эйденом. Когда на правах офицера-наставника я подошел к нему совсем близко и заглянул ему в глаза, я опять увидел Рамона Маттлова. Тот же холод, та же уверенность в себе. И не только это: я увидел в них такой же намек на угрозу. При первой встрече офицер-инструктор обычно хорошенько избивает кадетов - это происходит с каждой вновь прибывшей сиб-группой. И когда Сокольничий Джоанна выбрала для кадета Эйдена самое свирепое наказание, она встретила больше противодействия, чем от всех других кадетов, которых я когда-либо видел. Это тоже была черта Рамона Маттлова. Когда этого кадета сбивали с ног, он поднимался снова. Уже очень сильно избитый, он все равно продолжал драку. Он бы никогда не признал поражения. Опять же как Рамон Маттлов. Я сражался с Рамоном бок о бок во множестве битв и хорошо изучил его воинские качества. И теперь я видел подобную же стойкость. Обучение продолжалось, и сходство стало еще более поразительным. Особенно оно было выражено в стремлении производить впечатление на других и нежелании признавать поражение на любых условиях. Рамону Маттлову несколько раз удавалось изменить ход битвы, когда большинство воинов уже давно бы капитулировало. Он часто заходил в своей тактике так далеко, что рисковал проиграть сражение. Например, он включал в свою Заявку слишком мало оружия и боеприпасов или выбирал столь неортодоксальную тактику, что даже закаленные бойцы пытались изменить его решение. И все же ему везло, и почти всегда он достигал цели. Он заработал право внести свой вклад в священный генный пул задолго до своей смерти в бою. Рошах оглядел зал, где теперь после его хвалебной речи в честь Рамона Маттлова стояла тишина. Ее нарушила Ленора Ши-Лу, довольно тихо сказав: - Продолжайте, командир Сокольничих. - Итак, из-за этого у меня возникло желание, чтобы кадет Эйден добился успеха. Из-за этого я проявлял к нему особое пристрастие и заставлял подчиненных мне офицеров делать то же самое. Свои первые тесты он прошел отлично, но вместо того чтобы хвалить, его ругали, дабы он пытался достичь еще большего. Его ошибки преувеличивались, чтобы он как можно больше о них думал и изыскивал пути, как не сделать их в следующий раз. За то время я видел его по-настоящему только несколько раз. Я отчетливо помню, например, как наткнулся на него, когда он стоял на часах. На несколько мгновений я принял его за Рамона Маттлова. В тот момент я понял, что если кадет Эйден не пройдет успешно Аттестацию, это осквернит память Рамона Маттлова. - Я далеко не уверена, что рассуждала бы, как вы, командир Сокольничих, - перебила его Ленора Ши-Лу. - Метафизические рассуждения в Клане, как вы знаете, не одобряются. Как кадет, который просто внешне напоминает Рамона Маттлова, может осквернить его память? Тер Рошах, казалось, чуть смутился. - Вы не поняли меня, прокурор. У них было не просто внешнее сходство. Кадет Эйден казался мне олицетворением всего, что было в Рамоне Маттлове. И это означало, что он должен стать лучшим во всем Клане воином. Когда он потерпел неудачу на Аттестации, я не смог с этим примириться. Он должен был победить. С этим согласится любой, кто просмотрит пленки, на которых записан тот бой. Даже тогда я бы не вмешался, если бы кадет Эйден, переведенный в касту техников, не сбежал с Твердыни при первой же возможности и не начал сам искать свое счастье. При подобных обстоятельствах Рамон Маттлов поступил бы так же. И вот тогда я понял, что мне надо делать. Я должен был обеспечить ему вторую Аттестацию. - И чтобы сделать это, - опять перебила Ленора Ши-Лу, - вы сочли нужным подготовить смерть вольнорожденного, под именем которого кадет Эйден мог бы пройти Аттестацию второй раз? - Да, в общем и целом это верно. - В общем и целом? Тер Рошах, казалось, слегка заколебался, прежде чем ответить. - Я не просто подготовил смерть вольнорожденного. Я сам установил настоящие боевые заряды на тренировочном минном поле. И когда оказалось, что после взрывов уцелел единственный кадет - как раз тот, чье место должен был занять кадет Эйден, - я убил и его. Эйден был удивлен. Он не знал, что Рошах лично участвовал в этом деле. - Мы благодарны вам за вашу честность, командир Сокольничих, но, по правде говоря, главным для нас является не смерть нескольких вольнорожденных кадетов. Мы сейчас пытаемся установить не как вы совершили преступление, а почему. Итак, надо ли понимать, что в основании всех ваших действий, касавшихся командира звена Эйдена, лежала преданность Рамону Маттлову? - Выраженное так кратко, это утверждение теряет свою весомость, но то, что вы говорите, - полная правда. Преданность - в обычаях Клана. А моя преданность Рамону Маттлову перевесила все другие соображения. - Преданность мертвому командиру, я вынуждена отметить. Преданность, доведенная до крайности. В каком-то случае, может быть, достойная уважения, но никак не оправдывающая нарушение закона Клана. При этих словах Леноры Ши-Лу по всему залу прошел одобрительный шепот. - Если вам так кажется, прокурор, я не буду пытаться с вами спорить. - Почему же, командир Сокольничих? Если вы нарушили закон Клана, то почему бы не поспорить с верным его исполнителем? - При всем должном к вам уважении, прокурор, мне кажется, что я уже достаточно осветил мотивы, толкнувшие меня на действия, за которые я сейчас держу ответ. Пусть суд выносит решение. Мне нечего больше сказать. Однако Тер Рошах все-таки сказал еще кое-что, кратко ответив на вопросы Века Квэйба, теперь уже в общем-то бесполезные. Предвидя исход дела, Квэйб ни на чем подробно не останавливался, он просто произносил вслух вопросы, посланные воина